Все пророки Израиля молили Всевышнего о народе, грешном, в грязь на дно колодца упавшем, Бога отвергнувшем, справедливость поправшем. Ирмеяѓу Господь запрещает молиться за этот народ. Судьба Ирмеяѓу — отчаяние, безысходность. Слово Господне пророку: жены не бери! Настоящее страшно, темно. Будущее ужасно и беспросветно. Нет надежды. Нет утешения.
Авраѓам «торгуется» с Богом за Сдом и Амору. Моше обращается к Многомилостивому простить грешный народ. Ирмеяѓу не смеет обратиться к Нему с молением, молитвой, мольбой.
Засуха. Люди, птицы, животные — всё и вся умирает. Уста безнадежностью затворены. Обессилел. Слово его, не задевая сегодняшний день, устремлено в никуда. В вечность? Которой он не знал, не знает и не узнает? Изнемогающий, он лишь слух, которого слово Господне коснулось — иди и скажи: «Не молись во благо за этот народ» (14:11).
Что это значит? Молиться во зло? Такого безжалостного запрета ни один пророк до Ирмеяѓу не слышал.
Создатель жестоко суров. Не оставляет надежду не только на слабость и обычную жизнь — от Сотворения данную свободу воли и выбора. Всё предвидено, всё предначертано. Народу молиться не запретишь: не слышат Голоса, не верят пророку — молятся, жертвы приносят, не ведая и надеясь, что Бог услышит, спасет, исцелит.
А ты не молись за этот народ, не возноси за них мольбу и молитву, Меня не моли,
ибо тебя Я не услышу.
Разве не видишь, что в городах Иеѓуды творят,
на улицах Иерушалаима?
(7:16-17)
(Здесь и далее все цитаты из ТАНАХа даны в моем переводе.
Без указания источника — из Ирмеяѓу. — М.К.)
Традиция не согласилась с запретом. Подобно Авраѓаму, в апокрифах Ирмеяѓу просит Бога помиловать этот народ, праведников не знающий, вместе со всеми уходит в Бавель (Вавилон) и там молится за него. Когда, по слову Даниэля-пророка, этот народ сумеет покончить с преступлением, уничтожить грехи, искупить вину, обрести вечную справедливость (9:24) и вернется в Страну и Город, — утверждает один из апокрифов, — и пророк с ним с почестями вернется. Из Евангелия (От Матфея 16:14) знаем: Иисуса принимали за Ирмеяѓу-пророка.
В лишенном полутонов жанре пророчества завоеватели всегда черного цвета. Исключение — Александр Македонский, оставивший невредимым Иерушалаим. К нему Традиция отнеслась благосклонно, свидетельство чему — включение имени Александр в еврейский ономастикон. Иоанн Мосх (византийский писатель конца VI — начала VII вв.) писал, что Александр перенес тело Ирмеяѓу, побитого евреями камнями в Египте и похороненного при доме фараона, в Александрию.
В пророчестве Ирмеяѓу Господь ни разу от Своего народа не отрекается. Но это не порождает надежду: Господь обречен на Завет, как Его народ — на измену.
Пророк послушен воле Господней: не молится за этот народ. Но, поверив обещаниям уцелевших после крушения исполнить каждое слово Всевышнего (42:2‒5), обращается к Богу. И не напрасно. Внял Господь, передал: в родной земле оставаться и не идти в Египет. Но этот народ обманул и Господа и пророка.
Ирмеяѓу, купив поле, отдает купчую на хранение и возносит молитву. Он взывает к Богу, спасшему народ из Египта. Минуя скверное настоящее, пророк молится не за этот народ — за прежний и будущий, который выстрадал и выстрадает прощение-освобождение. Здесь единственный раз во всем тексте, подобно Иешаяѓу, он нарекает Бога целой гроздью имен, акцентируя: Он — Бог милосердный. Скрыто цитируя Учение (Имена, Шмот 20:5; Слова, Дварим 10:17), пророк упоминает о справедливости наказания: не только отцам, виноград съевшим неспелый, но и сыновьям, у которых оскомина изгнания на зубах.
О, Господи Боже, сотворивший небо и землю силой могучей, рукою простертой,
ничто от Тебя не сокрыто.
Тысячам милость творишь, детям в самое сердце за вину отцов воздаешь,
Боже Великий, Могучий, Всемогущий Господь имя Его
(32:17-18).
В отличие от поэта, способного, слух замыкая, равнодушно и спокойно услышанный Голос отвергнуть, пророк это сделать не властен.
Самые древние из дошедших до нас рукописей пророчества Ирмеяѓу — найденные в Кумране (II–I вв. до н. э.), отражающие длинную и краткую редакцию. Масоретский текст (Ленинградский кодекс, 1009 г. и кодекс из Алеппо, X в.) ближе к длинной редакции, древнейший перевод на греческий Септуагинта, вероятно, переведен с краткого варианта, и он приблизительно на одну восьмую короче масоретского текста.
1. Раб Господа
Избрание
Пророчество Ирмеяѓу — об Изгнании, изгнании за измену избранного народа Всевышнему, изгнании Иеѓуды в Бавель, изгнании не вечном — но долгом, почти бесконечном.
Пророчество Ирмеяѓу — о возвращении через семьдесят лет, в поколении внуков и правнуков в слезах в изгнание уходящих.
Пророчество Ирмеяѓу — о грехе и вине, раскаянье, страдании, искуплении всех и вся, но прежде всего — пастухов, заблудших и ввергнувших в заблуждение бездумное стадо.
Пророчество Ирмеяѓу — о глухих, не слышащих Голос, и о нем, избранном в чреве матери, чтобы Голос в глухие уши вонзать.
Пророчество Ирмеяѓу звучало там и тогда, чтобы звучать сейчас и везде, когда страдает и благоденствует избранный нести на себе дар и бремя Истории святой и преступный народ.
Книга Иешаяѓу — это сборник речей-пророчеств. В основе пророчества Ирмеяѓу тоже текст не написанный, но — записанный. У Ирмеяѓу, обладавшего талантом оратора, был соавтор, наделенный несомненным талантом писателя. Вероятно, Барух-писец «отвечал» за композицию книги, более целостной, чем пророчество Иешаяѓу.
Первые три стиха первой главы определяют место и время событий. Их свидетелем и участником был человек по имени Ирмеяѓу, которому было слово Господне. Говорит Бог со всеми. Способен услышать Его избранник, раб Божий, пророк. Второй фрагмент (1:5-6) — избрание Ирмеяѓу. В отличие от мистерии избрания предшественника, всё кратко, строго и просто, намеренно прозаично. То, что за рамками земного времени и пространства, — не о нем. Пророческая традиция развивается: от Иешаяѓу — к Ирмеяѓу, с небес — на землю.
В небесах:
Подлетел ко мне один из срафим, в руке его уголь горящий,
взятый с жертвенника щипцами.
Коснулся он уст моих, говоря: «Твоих уст это коснулось:
прегрешенье снято твое, твой грех искуплен»
(Иешаяѓу 6:6-7).
На земле:
Простер Господь руку и коснулся Он рта,
сказал мне Господь: Я слова Свои устам твоим дал
(1:9)
Для пророческой миссии Ирмеяѓу избран еще до рождения: «Прежде чем создал в чреве, познал Я тебя, и прежде, чем ты вышел из чрева, Я тебя освятил» (1:5). Освятил: избрал, отделил. От мира, от людей, и — совсем неожиданно — от собственного народа. Пространство-время пророка земное, будничное, человеческое. Ни вечности, ни бесконечности, а одиночество — тотальное, абсолютное.
Любой пророк обречен на одиночество. Но у Иешаяѓу — жена, дети, семья. У Ирмеяѓу ни жены, ни детей, ни отца-матери, ни брата-сестры — никого. Друзей мало, хотя и это — гипербола, врагов — без числа: за малым исключением весь народ. В своем городе (так говорят на иврите), в своем отечестве (это по-русски) пророков нет.
Отцу пророков Моше дан в помощь брат Аѓарон, посредник между ним и народом, который вместе с Моше несет неподъемную ношу. Ирмеяѓу дан в помощь писец Барух сын Нерии, несущий ответственность за вечное слово. Барух лишь в малой мере разделяет земную судьбу Ирмеяѓу: его не заточают в темницу, он не терпит побои, его не стремятся убить. О его семье мы не знаем, но, похоже, есть у Баруха брат, принадлежащий к стану врагов пророка.
В ответ на отговорку Моше Господь дает ему в помощь речистого брата. На отговорку Ирмеяѓу: «Не говори ‘я отрок’,// ибо к кому не пошлю, ты пойдешь, и всё, что Я повелю, ты скажешь» (1:7). В первом же обращении к избранному рабу Господь ему говорит, что созданный, познанный Господом, Им освященный, он поставлен пророком народам. Слова услышаны. Осознаны? Успел испугаться? И — страх предупреждая: «Их не страшись// Я с тобой, чтобы спасать тебя…» (1:8). «Их» — всех: царя, вельмож и народ.
Смотри, тебя поставил Я ныне над народами и над царствами рушить, крушить, уничтожать, разрушать,
строить и насаждать
(1:10).
Уничтожать и строить? Разрушать и насаждать? Странная параллель. Разве губящий насаждает? Насаждающий губит?
Житель Анатота, поселения не далеко от столицы, лишен земных радостей. Любви, семьи, веселья его лишил Бог. Люди отбирали свободу. Лучше всего к нему относились чужие, убивавшие, изгонявшие соплеменников, его страну разорившие, воскурявшие тем богам, которых он презирал. Чужие поверили Ирмеяѓу: если пророк еврейского Бога им предвещает победу, как не поверить? Свои не поверили. Цари, вельможи, жрецы и народ верят не правде, они верят тому, во что верить приятно. Всё, что пророк говорил, всё, к чему призывал, соплеменники исполняли с точностью наоборот. Призывал не полагаться на египтян — полагались, призывал смириться перед могучим Бавелем — они восставали. Не воскурять чужим богам призывал — воскуряли. Призывал судить суд (на иврите, нет нужды добавлять «правый» — не бывает иного) — грабили, обирали сироту, вдову и пришельца. На мгновение дрогнув, отпустили, как велит закон, на седьмой год рабов и рабынь, братьев-евреев. Но алчность дýши проела. Отпустили — и возвратили. И потому он не с ними, братьями, ведь те с чужими богами: есть ноги — не ходят, есть глаза — и не видят, есть уши — не слышат.
Творец посылает пророка-страдальца жить в этом мире с ярмом: всмотритесь, поймите, одумайтесь. Ярмо зримо, упрямо, красноречиво. Правда, после обнаженного Иешаяѓу жителей Иерушалаима нелегко удивить. Чем Господь отмечает пророка, чтобы всем было внятно: пророк? Словом, которое посылает? Но есть у них уши — не слышат. Пророк говорит — не верят, головой качают, над глупцом насмехаются. Пророк надевает ярмо — не верят: не с нами и не про нас.
Слепота, глухота и бессилие. Пророка бросают в яму, на самое дно, где нет воды — высохла, лишь мокрая грязь. И это не с нами и не про нас — с ним, лжецом и глупцом. Пророком? Ату его, поделом.
Не поняли? Не поверили? Пророк — назидание, предупреждение. Раб Божий — пророк. Не вняли? Есть у Господа и другой Божий раб, в Его руке бич.
Бич в руках Господа флагами войск вавилонских вздымается — пророку не верят.
Ржание конницы, звон мечей, стрелы свистят — пророку не верят.
Вал у стен города насыпают — на чудо надеются, пророку не верят.
Мера — за меру. Мера страдания — по мере греха и неверия.
Грех без меры, без меры неверие — и страдание будет безмерно.
Любишь грех? Страдание возлюби!
Проклят день, когда я родился
Ирмеяѓу — пророк предрешенности. Чаша терпения переполнена. Гнев Господень со дня на день обрушится на оставивших, предавших и презревших Его. Завет нарушен, разорвана неразрывная цепь: они оставили пастуха.
Ирмеяѓу — пророк безнадежности. Все, что он может от имени Всевышнего предложить: страдание-искупление, изгнание-наказание и через семьдесят лет (на танахическом языке: большое, огромное время) — прощение-возвращение. Никто, ни сам Ирмеяѓу, ни его современники не удостоятся прощения-возвращения. Их и его удел — страдание-искупление. Им слабо мерцает в конце туннеля, до бесконечности длинного, неверный, ненадежный, едва различимый огонь ненасытной надежды. Даже не дети и не дети детей, но их далекие отпрыски выстрадают прощение-возвращение. Но и этого призрачного утешения лишен бездетный пророк: его страдание-искупление безмерно сильнее, даже призрачной надежды лишен.
Ирмеяѓу — заложник. Заложник Господнего выбора. Заложник ненависти народной. Как относиться к твердящему тебе день-деньской: мерзок, гадок, вся жизнь твоя от зачатья до смерти — грех, вина, преступление. Любишь солнце, небесное воинство, деревья зеленые, полный радости жизни, им поклоняешься? Забыл Того, Кто этот мир и тебя, сотворил? За забывчивость эту страдать, видя, как меч дитя твое рассекает? Не для него ли хитрил, судил неправо вдову и сироту, работникам не платил, виноградник у бедного отбирал? Не для себя — для ребенка. А кто тебе в сердце любовь эту вложил, не Он ли, Создатель? Значит, Он во всем виноват. За что же страдать? А того, кто о мерзости громко, в уши народа всего говорит, что с таким сделать?
Ату его! В яму!
Зрение монологично. Диалог возможен лишь голосом. Господь говорит с человеком, и слышащий-избранный Творцу отвечает. Но Господь обращается не только к тому, кто Его слышит. Всемогущий нуждается в диалоге с любым человеком, со всяким, для кого мир этот создал, даже с тем, кто не способен услышать, тем более лишен голоса, чтобы ответить.
Здесь — место пророка. Быть слухом и голосом для глухонемых — его призвание, избранность, миссия. Несчастное счастье.
Иные религии знают слепых вещунов, предсказателей, увечных пророков. Мог ли величайший из греков видеть мир, прозревая грядущее? Иудаизм — яростный противник ущербности. Служить в Храме не могут физически ущербные коѓены. Создание Божие целостно, человек сотворен по образу и подобию Господа. Потому целостен и пророк.
Его небо всегда затянуто облаками, которые способны только сгущаться, превращаясь в черные тучи. Его земля не красная, из которой Господь сотворил человека, она выцвела от несчастья, и на этой бесцветной земле растут не зеленые травы, по ней текут реки не красной, но черной от страдания крови. Черный царский пурпур. Сквозной белизной льется вино из кубков некогда золотых. Пророк от рождения в траурных одеяниях вечного плача, мутящего слух, когтями львиными дерущего душу.
Адаму было скверно без Хавы (Евы). А с ней? Завет нарушен. Грех-преступление — страдание-наказание — изгнание-наказание: бесконечен путь обретения прощения, из изгнания возвращения.
Нет абсолютного счастья, но есть абсолютное горе. Счастливый Иов в мгновение ока коварством Сатана, волею Божией обречен на страдание-испытание. Иов — архетип личного абсолютного горя.
Ирмеяѓу избранием Божиим обречен на страдание национальное и всеобщее. Наделен знанием, душу стирающим в пыль: прощенный, вернется народ и снова станет грешить, вновь наказанный страданьем изгнания, будет опять возвращен. И до скончания веков будет длиться-тянуться скверная бесконечность.
Человек, такое познавший, жить продолжает, хотя не раз срывается в стон, проклиная, как Иов, тот час, когда родила его мать. Иешаяѓу: «Ребенок родился у нас, сын нам дарован…» (9:5) Иов: «Сгинет день, в который родился,// и ночь, о ней сказано: муж зачат» (Иов 3:3). Ирмеяѓу:
Проклят день, когда я родился,
не будет благословен день, когда родила меня мать.
Проклят человек, отца моего известивший: «Сын у тебя, мальчик родился!»,
обрадовал он его, возвеселил.
Будет тот человек, как города, что Господь сокрушил, не жалея,
утром вопль будет слышать, в полдень — рыдание.
За то, что меня не умертвил он в утробе
и мать мне не стала могилой, а чрево ее беременным вечно.
Зачем вышел я из утробы? Видеть муку и горе?
Чтобы дни мои завершились в позоре?
(20:14‒18)
Вопросы, разумеется, риторические. У пророка иных быть и не может. О чем спрашивать тому, кому все ведомо из первоисточника? Он видит муку и горе. Некогда Господь сокрушил Сдом и Амору, а ныне всех и вся сокрушает: Иерушалаим, Иеѓуду, все города, всех соседей, с которыми евреи и воевали и торговали. Но страшнее всего, что знает: его дни завершатся в позоре, совпадая с позором народа.
Как отнесутся немногие уцелевшие к тому, что его, Ирмеяѓу, не только спас, но и отличил жестокий враг, ослепивший царя и вместе с народом изгнавший того в Бавель? Господь велит остатку, не изгнанным оставаться в разоренной стране, а его, Ирмеяѓу, позволяет евреям, убившим Гедалью, еврея-наместника, с собою забрать в Египет, куда согласно Учению евреям не велено возвращаться.
С какой целью на позор обрекает пророка Всевышний? Чтобы круг, начатый веткой миндального дерева, кипящим котлом, к северу обращенным, и поясом вокруг чресл (глава первая), замкнуть, завершить. Подобно тому, как в полной мере истина Первого Исхода (египетского) через страдание-искупление откроется в Исходе Втором (вавилонском), так и значение первых трех символов, «говорящих предметов» в полной мере станет понятным в последнем символе.
Люди бежали из разоренной страны от меча, голода, мора в Египет с надеждой обрести жизнь, хлеб и покой. Что пророчит им Ирмеяѓу? Как он пророчит?
Пророки наделены риторическим даром. Их речь убедительна, ярка и доступна. Но доступна лишь тем, кто слух не затворяет. Не желающий услышать — никогда не услышит. К ним взывать бесполезно. С такими говорить нужно иначе, им нужно показывать.
Ветка миндального дерева, котел, к северу обращенный, пояс на чреслах — все это в самом начале, в дни ученичества, вероятней всего, в родном городе, Ирмеяѓу еще не враждебном.
И — «последние времена»: Тахпанхес, Египет, изгнание. Бог велит Ирмеяѓу на глазах евреев спрятать камни в печи у входа в дом фараона (здания, наиболее «застрахованного» от разрушения). Велит пророку дать беженцам ясный, понятный знак и сказать, что Господь на этих скрытых камнях поставит престол Невухаднецара, царя Бавеля, Господня раба, который над камнями шатер свой раскинет (43:10).
Не только Иеѓуду и ближних соседей бич в руке Господа поразит, но и чудовище с юга, вечную угрозу евреям, пожрет ненасытный, в Землю египетскую облачится, как одеждой — пастух (43:12). И о Египте Господь повторяет слова, уже сказанные о Иеѓуде: «Кто на смерть — на смерть, кто в плен — в плен, кто под меч — к мечу» (43:11).
У пророка нет времен года, ни зноя, ни холода. Если речь идет о дожде, то о таком, который Господь затворит в наказание за грехи. Если — о засухе, то она возмездие за преступления. Дерево зеленеет тогда и постольку, когда и поскольку зеленеет оно на холме, на котором радеют язычники. Коль Господь воспрещает пророку в назидание граду и миру брать жену и рождать детей: придет губитель — погибнут, то к чему ему личное прошлое, коль личного настоящего он лишен? Смертен человек по имени Ирмеяѓу. В тексте о смерти пророка ни слова. Как и народ, он бессмертен.
Богом пророк наделен знанием «завтра». В отличие от него, у «них» этого знания нет. Нет веры в пророка Пославшего. Потому — как поверить посланнику? У них — жаркое лето, дождливые зимы, шум ручных мельниц — вечный гимн обыденной жизни, свадьбы — голос радости и голос веселья. И дерево зеленеет не только для языческих плясок. И главное: иллюзия вечности, которой лишен иступленный знанием катастрофы пророк.
Перед ними постоянно маячит: меч, голод и мор (это словосочетание встречается в пророчестве Ирмеяѓу шестнадцать раз). За что, Господи? Почему Ты не дал пророку мгновенье отдохновения? Не воду и хлеб — чтобы не умер от голода, но — мясо с вином? Не грязь на дне ямы — постель в своем доме, родном Анатоте? Впрочем, враги — и там. Лучше — далеко-далеко от столиц, у теплого моря. Там в тиши, вкушая тишайший шелест волны, он бы слегка отдохнул, и Ты его снова призвал — вещать, призывать, оглушать, предсказывать, предрекать.
Пророческое служение не знает ни отсрочки, ни передышки. Не отказаться, не убежать. У наивного отрока Иешаяѓу еще была иллюзия — избежать. У наивного Ионы еще была иллюзия, что Господь всевластен на суше, но не властен на море. Ирмеяѓу, наделенный чужим пророческим опытом, иллюзий лишен. Поэтому мир лишается звуков и красок, запахов, ощущения жара и холода.
Мир — это пророческий слух, уловляющий Его не остывающий голос.
Мир — Иерушалаим-Иеѓуда, по бокам прилепились соседи, а спереди-сзади пасти чудовищ, они перед взором пророка, для которого время остановилось, провалившись в бездонную яму, на самое дно, покрытое засыхающей грязью.
Новые люди пока не родились, между бывшим и будущим — обнаженная бездна, грязное дно, где он вместе с «ними». Круг замкнулся. Было: Исход. Есть: преступление-наказание. Будет: Исход.
Голое слово
Слово пророка может быть добела раскаленным. Но, угасая, в паузе исчезая, оно рождает холод, мучительный, нестерпимый. Уста, сотворившие слово Господне, смыкаются в ледяной немоте. Ноги в землю вмерзают. В молитве воздетые руки опадают бессильно.
Как все танахические тексты, пророчество Ирмеяѓу укоренено в Учении: цитаты, прямые и скрытые, аллюзии, очевидные и не очень. У Ирмеяѓу множество сходных мотивов с Восхвалениями, с пророками-предшественниками, и, разумеется, с близким по времени Иешаяѓу. Однако, по крайней мере, один из мотивов проявляется у него в крайне редуцированном виде по сравнению с предшественником. Ирмеяѓу поставлен пророком народам (1:5), но универсализм у него отнесен ко времени возвращенья из плена, когда «нарекут Иерушалаим престолом Господним», когда «соберутся народы ради имени Господа в Иерушалаиме» (3:17).
Гораздо больше пророка волнует единство дома Иеѓуды и дома Израиля, которые вместе пойдут с севера в Землю обетованную (3:18). С соседями же категоричный пророк весьма и весьма суров. В пророчестве о судьбе народов-соседей (главы 48-49), он предрекает одним судьбу Иеѓуды: наказанные, они возродятся, другим — наказание без возрождения. Еще раньше он предрекал одним — исчезновение, другим — «среди Моего народа будут они» (12:16).
Мысли о будущем Ирмеяѓу далеки от утопического оптимизма Иешаяѓу, с упоением прозревающего времена, когда слава Господа явится всему человечеству (Иешаяѓу 40:5); когда, отвергнув идолопоклонство, все народы, признают Бога Израиля (там же 45:21‒22); когда Иерушалаим станет духовным центром всего мира (там же 2:2-3; 51:4); а Израиль, народ-пророк будет распространять в мире учение Бога (там же 42:1–4), став для народов светом (там же 42:6; 49:6), неся благословение Бога во все концы земли (там же 45:22–24). Если при желании у Ирмеяѓу можно найти намеки на эти мотивы, то вера величайшего утописта Иешаяѓу, что два извечных врага Израиля, южный и северный, соединятся между собой и Израилем, и скажет о них Господь: «Благословен народ Мой Египет, и Ашур — создание рук Моих, и удел Мой — Израиль (там же 19:25), могла у Ирмеяѓу вызвать разве что горькую усмешку.
В Сикстинской капелле изображения Иешаяѓу и Ирмеяѓу находятся в разных местах, но не отделаться от мысли, что художник писал их, противопоставляя: схожие позы, оба сидят, одеяния сходных цветов.
Легкий профиль молодого пророка, свободна рука, ноги готовы от земли оттолкнуться, вот-вот встанет, распрямится и воспарит. Одна рука придерживает раскрытую книгу (явный анахронизм). Пальцы другой — сложены в вопросительном жесте. Взгляд Иешаяѓу выразителен, быстр, волосы развеваются на ветру, весь — порыв и стремление. Иешаяѓу присел с книгой в руках. Присел, чтобы вскочить.
Тяжелый анфас, белая борода, усталые огромные руки: одна бессильно опущена, другая голову подпирает. В землю потупленный взор. Ноги, как у старой скульптуры, ушедшие в землю. Сидит пророк грузно. Если встанет — с трудом. Всей огромной массивной фигурой Ирмеяѓу в землю врастает.
Иешаяѓу: порыв, вера, надежда.
Ирмеяѓу: усталая обреченность.
Иешаяѓу даже в беззвездную ночь видит мир в солнечном свете.
Ирмеяѓу даже в солнечный день видит мир, в беззвездную ночь погруженным.
Неистребимый оптимист Иешаяѓу, не веря своим глазам, верит в праведного человека, справедливый социум, вечный мир.
Неистребимый пессимист Ирмеяѓу, веря только глазам своим, не верит ни в праведного человека, ни справедливый в социум, не говоря уже о несбыточном мире.
Идеал Иешаяѓу когда-нибудь сбудется, оправдывая настоящее.
Идеал Ирмеяѓу: некогда было, но никогда не вернется, ничто не оправдывает настоящее.
Ирмеяѓу не только самый пессимистичный, но и самый категоричный пророк. Он не привносит новых идей, новых мотивов, новых образов. Он их доводит до крайности.
Крушение мира он познает, слухом пророческим уловляя, доводя идеи, мотивы и образы до логического предела. Дальше — по земле выжженной и пустынной идти более некуда. Иехезкэлю не останется ничего иного, как воспарить в небеса и только потом спуститься на землю.
У Ирмеяѓу Бог ждет от евреев не жертв, но раскаяния, исполнения социальных заповедей о вдове, сироте, пришельце. Это уже звучало и в Восхвалениях и у Иешаяѓу. Ирмеяѓу доводит эту мысль до предела: Господь, выводя евреев из дома рабства — Египта, заповеди о всесожжении и жертве им не давал: «Не говорил Я вашим отцам, не заповедовал в день, когда выводил из земли Египет// о всесожжениях, жертвах» (7:22).
Можно, как это делали комментаторы, отнести сказанное непосредственно ко дню Исхода, но трудно объяснить очевидное: «проскользнувший» стих есть крайнее высказывание на тему жертвоприношений. Это — крайне радикальный подход потомка коѓенов из рода, многие поколения отверженного от храмовой службы.
И до Ирмеяѓу идея Господней кары изгнанием мелькала-мерцала. Ирмеяѓу ее развил, в отличие от предшественников, не надеясь на чудо. У него изгнание обрело нравственный смысл. Мера за меру. По преступлению кара. Очищает лишь смерть-изгнание, за которой — жизнь-возрождение. Круг порока-наказания-искупления. Катится, не падая, по земле колесо, в дурную бесконечность река грехов, наказания, искупления течет, никуда не впадая. Изгнав грешных, неверных, преступных, Господь и в изгнании их не оставит. Там, где до него ставили точку, наш пророк, доводя до логического конца, продолжает:
Преследовать буду мечом, голодом, мором,
сделаю ужасом для всех земных царств, проклятием, страхом, посмешищем и позором народам, к которым Я вас изгоню
(29:18).
Завет Господа, Его союз с Израилем вечен, подобен законам мира, Им сотворенного (31:34-35). В будущем необходимости в символах вещественных, внешних, таких как Ковчег и Скрижали Завета, не будет, ибо помыслы человека будут добрыми. Когда пророк эти времена прозревает, его слово слабеет, опадает подобно флагу в безветрие, как листья на землю, выжженную пессимизмом. То, что в будущем Ирмеяѓу не видит места Ковчегу, Скрижалям — еще один аргумент в пользу того, что его отношение к жертвам было не случайностью, не оговоркой, не ошибочно понятым выражением. И в этом Ирмеяѓу пошел дальше других, и предшественников и последователей.
Традиция с Ирмеяѓу не согласилась. Во Второй книге Макаби (Маккавейской) говорится о том, что пророк, спасший Ковчег и Скрижали, их прячет в пещере, куда никому из его спутников вход не найти. Там они будут храниться, пока вавилонские изгнанники не вернутся (2:2:4 8).
Вслед за Ѓошеей, пророком израильским, северным, Ирмеяѓу уподобляет народ неверной жене, мужу-Господу изменившей, до последней точки доводя этот образ: шлюха, распутница, верблюдица дикая. Всех прозвищ не счесть. Они появляется с частотой, нагнетающей безысходность и обреченность. Запрет Всевышнего жениться неудивителен. К чему? Подобно Ѓошее родить детей от блудницы, которому Господь велит «взять блудницу-жену, детей блуда: блудит эта земля, от Господа отступая» (Ѓошея 1:2). Господь, подобно тому, как дает имена детям Иешаяѓу, нарекает детей Ѓошеи (там же 1:4,6). Внимание, имя третьего сына: Не Мой народ (там же 1:9).
Земной Ирмеяѓу скудно вещественен: редкие птицы и звери, из деревьев — деревья. Исключение — дерево с названьем арар (17:6, чахлое дерево, возможно, можжевельник). Только, похоже, появление слова, выбивающегося из ряда обобщающих и абстрактных, вызвано не стремлением к точности. Причина его появления — аллитерация: в предыдущем стихе слово арур (проклят). Так что, арар — явление не природы, но языка.
В черно-белом мире пророка есть место сравнениям, но нет места эпитетам. Дорога — просто дорога, не прямая, не с рытвинами и ухабами, не извилистая, никакая — просто дорога. Ирмеяѓу — это существительность и глагольность: назвать, обозначить, в пространстве связать. Хлеб, человек, город, животное, поле. Базисный лексикон языка. Излюбленный прием в выражении сильных эмоций — нагнетание синонимов. Это любят и другие пророки, но самый категоричный из них в особенности.
Возгласите, возвестите народам, знамя взметните, не тая, возвестите,
скажите: «Взят Бавель, Бэл опозорен, Меродах сокрушен, его идолы обесчещены, кумиры разбиты».
(50:2).
Как и другие тексты ТАНАХа, пророчество Ирмеяѓу сочетает лаконизм, воистину аскетичный, со щедрой, «барочной» избыточностью намеков, аллюзий, явных и скрытых цитат не только слов, но и ситуаций, мотивов, которые наполняют аскетичное слово смыслами и значениями, выходящими за его пределы.
Господь отправляет пророка спрятать купленный пояс в расселине скалы у источника, или протока, или ручья с названием Прат. Из контекста ясно, что находится он в окрестностях Анатота. Как всегда в таких случаях, возникает вопрос: название реальное или литературное? Как бы то ни было, этот «маленький» Прат имеет очень известных «однофамильцев».
Одна из четырех рек, вытекающих из Ган Эден, называется Прат (это Прат, который был, который в прошлом случился). Другой однофамилец — крупнейшая река Западной Азии, множество раз упоминаемая в ТАНАХе. По ее берегам расположены многие крупные города древности, в том числе центры империй: Бавеля, куда были уведены еврейские изгнанники, и Ашура. Так, скромный Прат из окрестностей Анатота соединяет крайние точки во времени (дальше возвращения из изгнания, из Бавеля пророк не заглядывает).
Пророк крайних пределов, Ирмеяѓу, несмотря на присущий ему лаконизм, не экономит слов, стремясь докричаться до современников. Из бесчисленного количества выберем два примера. Господь говорит о будущем народа Израиля: «Как стремился изжить, разбить, разрушить и загубить, зло совершить,// так буду истово строить и насаждать…» (31:27); И тогда избранный Им народ будет Господу «восхвалением, радостью, славой, хвалой» (33:9).
Порой пророк игнорирует даже синонимы, ставя переводчика в крайне трудное положение: русский язык тавтологию не переносит. В следующем стихе слова «злодеяние» и «злодейство» передают одно слово оригинала, пять раз повторяющееся в полустишии: «Забыли злодеяния ваших отцов, царей Иеѓуды злодейства, их жен злодеяния, ваши злодейства и ваших жен злодеяния (44:9). И еще один пример напоследок:
Возьму остаток Иеѓуды, лицо обративший в страну Египет — идти и там жить, в стране Египет все пропадут, падут от меча и голода, будут истреблены от мала и до велика,погибнут от меча и от голода,
станут проклятием, страхом, стыдом и позором
(44:12).
Каким был мир в самом начале Творения, когда Господь вслед за землей и небом, вслед за пространством сотворил день и ночь, то есть время? Вероятно, в самом начале Творения мир был черно-белым. Откуда взяться эпитету? В этот мир, в начало Творения стремится возвратить нас Ирмеяѓу, произнося черно-белое голое слово.
Невеста, жена, блудница
Господь нарекает избранника разными именами, выражая особую близость к народу Израиля. Сын Господа. Его дочь. Тем горше Всевышнему сознавать, что Его первенец дереву говорит: «Ты отец мой», и камню: «Меня ты родил» (2:27). Ко всему первому, перворожденному в Учении особое отношение. Израилю заповедано по приходе в Обетованную землю: «Возьмешь из всех первых плодов земли, взращенных землей, которую тебе дает Господь Бог, положишь в корзину,// пойдешь на место, которое Господь Бог изберет там поместить имя Свое (Слова, Дварим 26:2).
Ирмеяѓу жил при многих царях, в смутное время с такой частотой на троне сменявшихся, что далеко от столицы порой узнавали о воцарении, когда на нем восседал преемник. Но с одним царем повезло. Царствование Иошияѓу совпало с упадком северной сверхдержавы — Ашура. Египет обрел независимость. Обрела независимость и Иеѓуда, распространившая свою власть на бывшие ассирийские провинции, возникшие на месте Израиля. Объединение страны сопровождалось религиозной реформой. У нее и воцарении Иошияѓу есть многое объясняющая предыстория. Сын праведного царя Хизкияѓу, упразднившего чужеземные культы, Менаше, правивший 55 лет, оставаясь верным вассалом Ашура, ввел в обиход ассирийский, арамейский и финикийский культы. К концу его царствования сформировалась антиассирийская партия, стремившаяся к искоренению чужеземных влияний и достижению политической независимости. Сын Менаше Амон (642–640 гг. до н. э.) сохранил верность Ашуру, и был заговорщиками убит. Они, противники Ашура и чужеземных культов, возвели на престол несовершеннолетнего Иошияѓу (639‒609 гг. до н. э.). Во время очищения Храма от следов язычества была обнаружена Книга завета. По мнению большинства исследователей это была книга Слова (Дварим), авторство которой некоторыми исследователями приписывается нашему пророку. Как бы то ни было, всё совпало, Книга завета была найдена крайне вовремя. Царь созвал народное собрание, на котором был провозглашен завет между народом и Богом, народ обязался следовать Учению, исполняя заповеди Господни. Судьба не была милостива к царю-реформатору. С ослаблением северной Сциллы поднялась с юга Харибда. Фараон Нехо, не желавший усиления Бавеля, двинулся на помощь бывшему своему врагу Ашуру. Этого не желал Иошияѓу, вмешавшийся в битву гигантов. Решив воспрепятствовать продвижению египтян, он двинулся к Мегидо, где в самом начале сражения был ранен и на пути в Иерушалаим умер. Фараон-победитель по пути домой сверг одного из сыновей Иошияѓу и поставил другого — Иеѓоякима. Тот царствовал с 609 по 598 г. до н. э. В течение первых трех лет его правления Иеѓуда была вассалом Египта, а после разгрома вавилонянами египетских сил при Кархемише (605 г. до н. э., 46:2) подпала под власть Бавеля. Эта зависимость длилась три года, после чего Иеѓуда восстала против чужеземного господства. На одиннадцатый год правления Иеѓоякима или уже после его смерти началась осада Иерушалаима. Иеѓояким пролил много невинной крови (22:17–18), преследовал пророка Ирмеяѓу (глава 26). В 597 г. до н. э. сын Иеѓоякима Иеѓояхин сдал город вавилонянам.
Еврейский народ назван святыней Господа, первым плодом Его. Праздник принесения первых плодов непосредственно связан со случившимся в прошлом Исходом. А Ирмеяѓу предрекает новый, пророча: не только в прошлом, но и в будущем Израиль будет Святыней Господа, первым плодом Его. А сейчас?
Сравнение избранного народа с женой — не новшество Ирмеяѓу. Но именно он особенно настойчив в этом сравнении. Хоть срок невестин недолог, Всевышний помнит «юности милость», ее, «невесты, любовь», когда она за Господом шла «в пустыне, землей незасеянной» (2:2). Невеста — избрание, жена — освящение, отделение от других. Освящена-отделена от других — для мужа. Вот, час настал: невеста стала женой. Только освященной Господу Иеѓуда не стала. Как и сестра Иеѓуды Израиль, перестав быть невестой, получив от мужа Обетованную землю, она бросилась во все тяжкие, мужу-Господу изменяя.
Ни разу в тексте мы не встретим доброго слова о Иеѓуде-жене. «Жена»: или нейтрально, или с таким эпитетом, в контексте таком… Верной женой Всевышнего еврейский народ не стал. Лишь в одной книге ТАНАХа, в Песни песней еврейский народ уподоблен невесте. В остальных: Господь — муж, Израиль — жена, изменившая, развратная и блудница. Любовь и милость невесты исчезли, и выбора у Господа-мужа нет: накормить народ этот полынью, горькой водой напоить (9:14).
В Учении описывается церемония сота (дословно: сбившаяся, изменившая), которая проводилась, если жена изменила мужу, но у него не было доказательств неверности, или в том случае, если муж ревновал жену беспричинно. Муж должен был привести жену к коѓену, принести за нее жертву. А затем начинались действия магические: коѓен брал святую воду, клал в нее землю с пола Переносного храма. Сосуд с «горькой водой», «наводящей проклятие», он держал в руке и, заклиная, обращался к жене: «Если не ложился мужчина с тобой, и в нечистоте мужу не изменила, будь чиста от горькой воды, проклятие наводящей. А если мужу ты изменила, и если ты осквернилась, и кроме мужа излияние семени дал мужчина тебе… Господь предаст тебя проклятию в народе твоем, Господь опавшим бедро твое сделает, а чрево опухшим. Войдет вода, проклятие наводящая, во внутренности твои, сделает опухшим живот и опавшим бедро» (В пустыне, Бемидбар 5:19‒22). Но у Господа-мужа нет причин сомневаться: «Дешевка, своему пути изменившая!// И Египет опозорит тебя, как опозорил Ашур» (2:36).
В отличие от куда более придирчивого в выборе слов Иешаяѓу, Ирмеяѓу — сказалось нестоличное воспитание — говоря о неверной жене, слов не выбирает. Согласно Учению, если муж жену отослал, и она стала женой другого, к прежнему мужу она возвратиться не может, ибо этим земля осквернится. Земля обетованная — щедрый свадебный дар. В двух стихах второй главы (6‒7) слово «земля» встречается пять раз. Такое «нагнетание» часто в ТАНАХе. Его значимость тем более очевидна, что вообще танахический стих скуп на слова: собирает, таит, от стороннего глаза слово припрячет и внезапно, неожиданно, вдруг ошарашит: «Земля!» Господь вел невесту, полную ласки, любви «землею засушливой и в провалах, землею иссохшей и смертной тени, землею, где человек не ступал и не жил», и привел Он невесту «в цветущую землю», а они, избранный Всемогущим народ, землю осквернили, в мерзость Его «удел обратили» (2:6‒7).
Еще одно «семейное» сравнение почерпнул пророк из Учения. Сердце народа он называет буйным и непокорным (5:23), тем самым сравнивая с сыном бурным и непокорным, сказано о котором: «Если у кого будет сын буйный и непокорный, не слушающий голос отца своего и голос матери, и наказывали — он их не слушал. Схватят его отец и мать, к старейшинам города к воротам места этого приведут. Скажут старейшинам города: «Этот наш сын буйный и непокорный, не слушающий наш голос, обжора и пьяница». Забросают его камнями все люди этого города — умрет, и зло в себе искоренишь, весь Израиль услышат и устрашатся» (Слова, Дварим 21:18-21). Пророк недвусмысленно утверждает, по какому закону следует народ буйный и непокорный судить.
После поражения от Бавеля земля — дар Господа, приданое жене — опустела. Одни (царь, вельможи, коѓены, мастера) были уведены на север. Другие, нарушив запрет, сбежали на юг. Куда им было бежать? На запад, к плиштим (филистимлянам)? Те сами уже завоеваны. Из сухопутной Иеѓуды на острова? На восток, в Моав, к сынам Амона, растоптанным вавилонскими лошадьми? Выбор был невелик. Оставаться в Иеѓуде, пустынной и обезлюдившей, как заповедал Господь, или, избежав пленения, искать покоя и хлеба в Египте? Полутонов Ирмеяѓу не знает: одна — дорога добра, другая — дорога зла. Дорогой добра и надежды привел невесту, дом даровав, Господь. Дорогой зла и отчаяния на север ушли изгнанники, дорогой зла и безнадежности уцелевшие бежали на юг.
В борьбе с Бавелем, как раньше с Ашуром, Иеѓуда свой взор обратила на юг. Но и там таилась опасность. На севере и на юге — империи, могучие государства. Между этими жерновами мечется песчинка-Иеѓуда. Обе империи возникли вдоль рек. «А ныне что тебе по дороге в Египет? Пить воду Шихора?// И что тебе по дороге в Ашур? Пить воду Реки?» (2:18) Смысл: оставивший Господа Израиль, которого Он вел дорогой истины, обращается за помощью к могучим державам.
С Египтом (Мицраим) евреев с эпохи праотцов связывали тесные отношения. О значении, которое имела для евреев «прекрасная телица Египет», свидетельствует хотя бы то, что на страницах ТАНАХа топоним Мицраим употребляется чаще других, кроме Эрец Исраэль и синонимов. Шихор. Восточный рукав Нила = главная река египтян Нил. Возможно, выбор такого топонима в тексте пророка вызван созвучием: Шихор — шахор (черный).
Ашур (Ассирия) — древнее государство в Северном Двуречье (сегодня территория Ирака), просуществовало около 1000 лет. Новая Ассирийская империя (750‒620 гг. до н. э.) считается первой империей в истории человечества. Первый построенный ассирийцами город был назван по имени верховного бога — Ашур, что и дало название государству. Культурное значение Ашура в древнем мире громадно, его влияние распространялось даже на египетскую цивилизацию.
Река. Второе полустишие параллельно первому. Египет — Ашур, Шихор — Река. Заглавная буква в переводе указывает, что речь идет об одной из главных рек Ашура: скорей всего, о реке Прат (Эвфрат), или, что менее вероятно, Хидекеле.
Святыня, первый плод Господа, невеста Всевышнего — всё это в прошлом, во времена Исхода, возвращения из Египта. И тогда изгнание из страны, обетованной Авраѓаму, Ицхаку, Яакову-Исраэлю, было наказанием за грехи, из которых страшнейший — не случившееся убийство брата Иосефа. Не случилось, но было задумано. И вся семья искупает страданием грех.
Судьбу Иосефа во многом повторяет пророк Ирмеяѓу. Голос Иосефа, молящего братьев опомниться, не был услышан. Мольбы Ирмеяѓу услышали лишь немногие. Потому святыня, первый плод Господа, невеста, избранный Им Израиль назван шлюхой, склоняющейся у каждого зеленого дерева: чужим богам поклоняясь, евреи служили им на горах, на холмах, обожествляя деревья и камни. Обращаясь через пророка к предавшей дочери, изменившему Городу, раз за разом, настойчиво (призыв становится лейтмотивом) Всевышний напоминает избраннику о Завете: исполнении заповеданного праотцам и клятве Господней дать им и потомкам землю, молоком и медом текущую.
Но жена изменила. Какого же дара достойна блудница?
И человек и народ сотворены Богом свободными. И человек и народ вольны идти за упрямым злым сердцем своим (3:17). Лишь обуздав его и пройдя через горнило вавилонского унижения, страданием искупив злое сердце свое, «пойдут дом Иеѓуды с домом Израиля,// вместе придут из страны северной в страну, которую их отцам дал Я в удел» (3:18).
В пророческом откровении, всё и вся прозревая, всё и вся озирая, всё и вся словом Всевышнего озаряя, Иешаяѓу взывает: «Слушайте, небеса, и, земля, внимай!» (1:2). «Очень земной» Ирмеяѓу взывает, провидческим взором в горизонт упираясь: «Слушай, земля» (6:19).
«Небеса» у Ирмеяѓу — исключительно во владении сотворившего их. Лишь один раз в пророчестве звучит обращение к небесам: только к ним, «без земли». Но в отличие от тех, кто обращался сам к небесам, у Ирмеяѓу к ним обращается Бог. Обращение Господа звучит как наказание народу-изменнику: «Поражайтесь этому, небеса,// содрогнитесь, иссохните совершенно — слово Господа» (2:12).
Предложенный перевод практически дословный, который, увы, не дает представления о поэтике оригинала. У глагола в оригинале кроме «поражайтесь» есть значение «засыхать». Отсюда вариант перевода: Засохните (высохните), небеса. В этом значении глагола первое полустишие обретает синоним во втором полустишии. Так выстраивается излюбленная в танахической поэзии параллель. При таком переводе картина становится совершенно беспросветной. Вариант перевода всего стиха: «Засохните от этого, небеса,// содрогнитесь, иссохните совершенно, — слово Господа». А если попытаться передать оба значения, то: «Поразившись, засохните от этого, небеса,// содрогнитесь, иссохните совершенно, — слово Господа».
Чем объяснить «земной» характер пророчества? Тем, что детство и юность Ирмеяѓу провел вдали от столицы? Что по обычаю тех времен скорей всего был пастухом, и, в отличие от уроженца столицы, представить не мог, что «жить будет волк с овцой, пантера будет лежать с козленком,// теленок со львом и вол будут вместе, и малый ребенок их будет пасти (11:6)? Как это представишь, если волк охотится за овцой, за козленком — пантера, а он, малый ребенок, должен домашних животных от хищников охранять?
Так или иначе, со львом у него связаны совсем иные ассоциации: губитель, опустошитель и разоритель, с ним человеку не совладать. Единственная защита — Господь. А он, Божий пророк, призван по воле Его зло рушить, крушить, уничтожать, разрушать, а строить и насаждать — добро. И зло и добро на земле. Они творят зло здесь и сейчас. Они — цари, вельможи, коѓены и народ. Добро в двойном «там» и двоящемся «тогда»: Исход из Египта, заповеди и Завет, Исход из Бавеля, заповеди и Завет.
И время Ирмеяѓу земное: семьдесят лет, что на языке ТАНАХа означает «большое», «огромное» время, но все-таки представимое: несколько поколений, изгнанник успеет не только сыну, но и внуку, и правнуку рассказать о земле, Господом обетованной. Для этого он должен выжить, родить сыновей, дочерей, женить, выдать замуж, посадить дерево на земле, пусть не родной, чужой. Жить, чтобы дожить не до вечного мира — великой утопии Иешаяѓу — до нового разлома, когда Бавель будет другим львом сокрушен, или, если угодно, до часа, когда новая гадина пожрет гадину одряхлевшую.
Северная Харибда падет. Еще более северный лев, сытый добычей, выпустит из пасти Израиль. Царь Параса Корах (Кир, царь персидский) отпустит уцелевших евреев домой. Очищенные страданием, они уйдут: мужчины и женщины, молодые и старые, не только сильные, но и слабые: слепые, хромые, беременные и родившие — весь народ (31:7).
В скобках. В христианстве земной пророк востребован меньше небесного. «Небесный» Иешаяѓу, Господа познающий, наделяет Его множеством различных имен. Для него (и это открытие Иешаяѓу) Всевышний — Святой Израиля, т. е. Бог, освященный, от других отделенный избранным Им народом. «Земной» Ирмеяѓу, родной народ познающий, наделяет его множеством различных имен, преимущественно нелицеприятных и вовсе ругательных. Вместе с тем пророк называет народ святыней Господа, т. е. народом освященным, от других отделенным избравшим его Всевышним. Раз за разом Господь повторяет:
Вы будете Мне народом,
Я буду вам Богом
(30:22).
В этой формуле — суть избрания. Господь избирает Израиль — народ Господа избирает. Если постоянно повторять выражение, то говорящий уже не слышит, где конец, где начало. Так и здесь. Ни Иешаяѓу, ни Ирмеяѓу не разрывают кольцо. Каждый из них лишь ставит свое ударение.
У этой формулы в истории нет начала и нет конца. Подлинное избрание — процесс обоюдный. Но если причины, по которым Всевышний избрал Себе этот народ, скрыты, то причина, по которой народ избирает Всевышнего, очевидна: земля, молоком и медом текущая.
2. Там и тогда
Время-пространство
Верно, что времена не выбирают. Но верно и то, что времена, они выбирают. Разборчиво. Тщательно. Точно. Избранник-пророк не знал, сколько он проживет. Но знал, для чего. Он даже в юности не ищет себя. Не ищет — он найден. Повторим: сколько он проживет, пророк не знал ни в Анатоте, ни в Храме, ни во дворце, ни на дне, заросшего грязью колодца. В Обетованной земле кукушки не водятся. Да и с лесами не очень.
Ирмеяѓу — пророк разлома, крушения, катастрофы, изгнания. Меньше — страдания-искупления, прощения-возвращения. Точки отсчета Иешаяѓу: от Ган Эдена бывшего — до Ган Эдена будущего, между которыми — скверное настоящее. Отсчет Ирмеяѓу: от Исхода и до Исхода, из Египта и из Бавеля. Не изгнания! Но — Исходы.
Двум первым пророчествам коѓена из Анатот по имени Ирмеяѓу предшествует заглавие. Оно скорей всего дано Барухом сыном Нерии, текст записавшим. Господь сказал. Ирмеяѓу, услышав, исполнил. Барух записал. Кто автор текста, созданного около двух с половиной тысяч лет тому назад?
В заголовке, в трех первых стихах вся экспозиция — время жизни пророка, чье имя: «Господь вознесет», сына того, кого нарекли: «Господь — моя доля». Время жизни пророка согласно принятому отсчету: от тринадцатого года царствования Иошияѓу сына Амона, царя Иеѓуды (приблизительно за сорок лет до разрушения Храма), до одиннадцатого года Цидкияѓу сына Иошияѓу, царя Иеѓуды, до изгнания Иерушалаима в пятом месяце. Голос Господа Ирмеяѓу услышал, когда ему было около двадцати пяти лет. После падения Иерушалаима он продолжал жить, уйдя (или будучи насильственно уведен) в Египет, но рамки пророческого бытия определены однозначно: от голоса Господа до разрушения Иерушалаима и изгнания.
Потому: Ирмеяѓу — голос Всевышнего об изгнании и разрушении. Потому: пророчество Ирмеяѓу — не услышанное глухими предостережение, весть о страдании, наказании, разрушении, но и — благовест о прощении, возвращении.
Сороковой год до разрушения Храма — начало пророчества. В год разрушения Храма (586 г. до н.э.) или вскоре после пророк, вероятно, умер. При нем выпало править пяти царям Иеѓуды: Иошияѓу (Иосии, с 640 по 609 г. до н. э), Иехоахазу (Иоахазу, 609, несколько месяцев), Иеѓоякиму (Иоакиму, 609–598 гг. до н. э.), Иеѓояхину (Иехонии, 597 г., три месяца), Цидкияѓу (Седекии, с 597 по 586 г. до н.э.).
Теперь — о пространстве. Начальная точка — городок Анатот в земле Биньямина. Тогдашнее царство Иеѓуда включало территории колена Иеѓуда и часть территории колена Биньямина. К тому времени Иеѓуда была единственным государством евреев: Израиль был завоеван Ашуром, и граница между империей и царством Иеѓуда проходила несколько северней Анатота. Вторая точка — Иерушалаим, который стараниями царя Иошияѓу был обращен в религиозный центр государства. Чаще всего Ирмеяѓу обращается так: жители Иерушалаима, обитатели Иеѓуды. И, наконец, точки в пространстве изгнания — для насильственно уведенной части народа это Бавель (Вавилон), а для бежавших — Египет.
В жаркой земле Биньямина зимой случаются страшные холода. Пророки значительно реже. Избрав, Господь изгнал Ирмеяѓу из дома, из земли Биньямина, поселения коѓенов Анатот, сделав бездомным и узником в Иерушалаиме, а из него вместе с народом дальше — в Историю. Пророки не только не выбирают времена для собственной жизни, но и в выборе судьбы не вольны.
Есть в тексте точка пространства, которая и в прямом смысле и в переносном находится в самом низу.
Где, когда Голос застает Ирмеяѓу? Ночью? Днем? Дома? На рынке? А может, в этом городе у него и вовсе нет дома? Об этот пророк молчит. Или, когда Голос приходит, город и мир пропадают, в Голосе растворяясь?
Судьба Иерушалаима, Храма была схожа с дорогами, что ведут в этот город. Вверх — вниз, в долину — с горы, в гору — наверх. Поднимались в Иерушалаим идущие. Уходящие из Иерушалаима опускались.
Изгой Иешаяѓу — выходец из элиты. Изгой Ирмеяѓу — коѓен из рода отверженных, пришелец, городской сумасшедший. Он идет по улицам Иерушалаима, и так же, как в Анатоте, вслед — улюлюканье, свист. Посмешище без роду, без племени. В яму! Ирмеяѓу не слышит. Его слуха Голос коснулся. У Иешаяѓу мы слышим Голос и город. У Ирмеяѓу — один только Голос. Не считая проклятий.
Основное пространство пророчества — Иеѓуда, Иерушалаим и Храм. Это пространство пульсирует, расширяясь — иногда за границы Иеѓуды, и сужаясь до незримой точки пространства — Голоса Господа. Иеѓуда, Иерушалаим и Храм: шум-гам, зазывные крики торговцев, понуканья погонщиков и сквозь липкий шум времени — голос радости и голос веселья, голос жениха и голос невесты. Точка в пространстве — стрелы наконечник, душу пронзающий: сквозь шум ветра и мерзкие крики шакала — голоса радости, треск зерно мелющих мельниц.
В гористой Иеѓуде немного выпасов для скота, но овцам и козам, если засухи нет, достает. Небольшие сады, виноградники на террасах, и чем значительней город, тем больше в нем мастеров. Именно их вместе с царями и приближенными Невухаднецар в Бавель угоняет. В первую очередь мастеров-оружейников. Гончары в достатке свои. Зачем в Бавеле чужие?
Для Ирмеяѓу, горожанина из Анатота, долгие годы живущего в Иерушалаиме, привычны картины мастерской гончара, пастух, в загон, загоняющий стадо, плавильщик, выплавляющий золото, серебро. Привычны и образы. Гончар, лепящий негодный сосуд. Пастух, о стаде своем не пекущийся. Плавильщик, к драгоценным металлам подмешивающий медь и свинец. Ремесленники-мастера заняты изготовлением идолов. Процесс описан в ТАНАХе неоднократно. Вероятно, поэтому наш пророк весьма и весьма краток: «В лесу срубят дерево, мастер сработает топором. Серебром, золотом украшая,// молотком гвоздями его укрепит, чтоб не упало» (10:3‒4).
Захватив город, отделявший Иеѓуду от остальных колен, перенеся в него Ковчег Завета, царь Давид превратил его в главный город Израиля. И он положил начало превращению Иерушалаима в главный город всего универсума. Такой Город творили уже не цари — пророки, всего более исторический оптимист, великий утопист Иешаяѓу.
При Шломо город ширится, богатеет, строится, укрепляет свой статус главного города всех евреев, а со строительством Храма — важнейшего духовного центра. При потомках Шломо, когда государство распалось, Иерушалаим остается столицей Иеѓуды, центром религиозного бытия Южного царства.
При Давиде и его сыне Шломо значение Города, ставшего городом Храма, росло. Затем с распадом единого царства с каждым годом становится меньше и меньше, чтобы снова подняться при Хизкияѓу и Иошияѓу. Царь Хизкияѓу проложил водовод и воздвиг новые стены. В дни Иешаяѓу, когда царь Ашура, сняв осаду, от города отступил, свершилось чудо избавления от врага. Авторитет Иерушалаима, за который сражается Бог, резко возрос, и в начале пророческих лет Ирмеяѓу при царе Иошияѓу Иерушалаим и Храм стали не только центром (духовным, политическим, экономическим) царства Иеѓуда, но и всех уцелевших евреев исчезнувшего государства Израиль.
Принято считать, что население Эрец Исраэль в период Первого храма составляло около 2 млн. человек, значительная часть жила в городах, самые крупные из которых походили на столицу Иеѓуды. В одни из ворот этого города (вероятно, северные) однажды вошел уроженец городка Анатот, оттуда бежавший, по имени Ирмеяѓу. Он вошел в ворота, по обеим сторонам от входа в которые были помещения для стражи и сборщиков пошлины. Пройдя ворота, вышел на небольшую (около 100 кв. м.) площадь. Здесь зачитывались царские указы, собирался народ во время торжеств и тревог, здесь же располагался суд, на площади появлялись пророки. По одной из узких улочек без мостовой, по земле, прибитой ногами людей и копытами животных, он шел, если дело было зимой, еле вытаскивая из грязи ноги, вдыхая зловоние отбросов.
Куда отправился Ирмеяѓу? Где нашел он пристанище?
Если дом был богатый, то радовал глаз штукатуркой или даже пластинами из кедрового дерева, которыми был обшит изнутри. Хотя скорей всего он отправился в дом поплоше. Такие дома состояли из четырех прямоугольных помещений — трех параллельных и одного перпендикулярного им. Среднее помещение, через которое в дом входили, служило внутренним двором, там была кладовая, там готовили пищу. Параллельные двору комнаты: обычно мастерская и обязательный хлев. Весной и летом большинство горожан переселялось в шалаши и палатки, которые ставили посреди полей. Лишь одно, заднее, помещение служило жилой комнатой.
Центром религиозной и в значительной мере политической жизни был Храм. В трехэтажном, состоящем из трех отделений (притвор, зал и Святая святых), здании было множеств комнат. В них хранилась храмовая утварь, казна, располагались Главный коѓен и многочисленные служители. Здание было относительно небольшим, доступ туда был ограничен. Входить могли одни только коѓены. Зато храмовый двор был большим. Здесь собирался народ в Новомесячья и субботу. В праздники происходили сопровождавшиеся музыкой торжественные процессии. Но особое стечение народа было, конечно, в паломнические праздники и дни поста, когда приходили люди из соседних городов и сел. В храмовом дворе, к юго-востоку от здания Храма стояло бронзовое «море» — огромная чаша, служившая для омовений. Это творение храмовых мастеров было диаметром 4 м., высотой 2,5 м. Емкость «моря» — около одной тысячи куб. м. Толщина стенок — приблизительно 7,5 см, так что вес «моря» должен был быть около 33 тонн. «Море» стояло на 12 быках — по три с каждой стороны света.
Но ни в пост, ни в праздники мы Ирмеяѓу в Храме не видим. Баруха в Храм в день поста он посылает прочитать народу им написанный свиток. В день поста, чтобы самим появлением посланца пророка дать знак народу: не до праздников, не до веселья, не до пиров. Время разрывать одежды, оплакивать, горевать.
В субботу и праздники звучит в Храме музыка, коѓены жертвы приносят, восхваления Господу левиты поют. Но пророк не слышит ни музыки, ни восхвалений. Голоса людей, музыку, пение заглушает единственный голос, который не дано им услышать. Голос тонкой тишины звучит вне времени и пространства. Кроме него — шум и гул. И смутно, едва слагаясь в слова: «Если забуду тебя, Иерушалаим,// забудет десница моя. Прилипнет к нёбу язык,// если помнить не буду,// если не вознесу Иерушалаим// на вершину веселья» (Восхваления, Псалмы 137:5‒6).
Стены защищают от врагов. Враги стены взламывают, городом овладевая. Ворота единят город с миром, но их открывают перед врагом, милости победителя отдаваясь. У ворот и стен есть ряд знаковых функций. Призывая на служение Ирмеяѓу, Господь говорит: «Ныне сделаю Я тебя городом укрепленным, железным столбом, медными — стены всей этой земле» (1:18). Почему медными? Этот тот случай, когда троп превозмогает действительность. Речь идет об удивительной крепости стен. Обычно медными были запоры ворот и сами ворота. В другом стихе пророк уже сам — медная стена перед соплеменниками-врагами: «Поставлю тебя перед этим народом могучей медной стеной, будут с тобой воевать — не одолеют:// Я с тобой избавлять и спасать, — слово Господа» (15:20).
Привилегия быть городом, обнесенным стеной, от врагов защищающей, была у немногих городов Иеѓуды. Так, сыны Рехава, о которых говорится в пророчестве, вынуждены, спасаясь от войск Бавеля, нарушить завет праотца и бежать в Иерушалаим, чтобы укрыться. Поскольку большинство населенных пунктов в Эрец Исраэль не были обнесены стеной, во время опасности их жители бежали в укрепленные города.
В одном из первых стихов пророк предупреждает Иеѓуду и Иерушалаим, что Господь призовет племена северных царств (коалицию победителей под началом Бавеля), и каждый свой трон поставит у входа в ворота Иерушалаима, на всех стенах его кругом и во всех городах Иеѓуды (1:15). В тексте гипербола: судей-властителей будет столько, что места у ворот всем не хватит, и они будут располагаться на всех стенах, во всех городах Иеѓуды. Это пророчество сбудется: пришли все вельможи царя Бавеля, сели у серединных ворот. Увидев их, царь Цидкияѓу и воины бегут из города (39:3‒4).
Площадь у городских ворот — место народных собраний, одно из которых, скорбное, с молением о прекращении засухи описывает Ирмеяѓу. В описании — излюбленная метонимия: ворота замещают всю Иеѓуду, они склонились, поникли к земле (14:2). Метонимия Ирмеяѓу: песчинка — земля, человек — люди, Израиль — весь мир. Площадь у городских ворот служила в древности, как свидетельствует Ирмеяѓу, и током, ведь большая часть жителей города кормились с отчего поля. Господь предлагает знакомый всем образ, обещая преступным обитателям Иеѓуды развеять их веялом у ворот (15:7).
Верный деталям, топографическим в том числе, Ирмеяѓу несколько раз упоминает ворота города, Храма и царского дома. Среди них ворота Харсит, через которые путь лежал в Гей Бен Ѓином (долину сына Ѓинома), куда Господь посылает пророка возгласить притчу о глиняном кувшине (19:2). Великий комментатор ТАНАХа и Талмуда Раши (XI-XII вв.) отождествляет эти ворота с Мусорными, которые названы так, ибо там выбрасывали мусор, в том числе глиняные обломки (херес), символизирующие разбитый еврейский народ.
Господь посылает пророка встать во вратах дома Господня и возгласить всей Иеѓуде, входящей в эти ворота Господу поклониться (7:2), слово, которое в уста его вложит. У входа в новые ворота Господни коѓены объявляют вельможам и народу смертный приговор Ирмеяѓу, пророчившему Иерушалаиму судьбу разрушенного Шило (26:10). Там же (видимо, эти ворота были главными воротами Храма), у новых ворот читает Барух по свитку слова пророчества (36:10).
Как всегда, когда речь идет о вещах знаковых, ворота являются мотивом цельного фрагмента. Господь посылает пророка встать в воротах «сынов народа», через которые входят-выходят цари Иеѓуды (17:19). Посылает сказать царю, всей Иеѓуде и всем жителям Иерушалаима, через эти ворота входящим (17:20), чтобы души свои берегли, никакой работы в субботу не делали, но освящали субботу, как Он их отцам заповедал (17:22). И если будут слову Господню послушны, то Иерушалаим станет процветающим городом, центром Иеѓуды, и будут жертвы из всех городов в Храм приносить. Если будут они освящать день субботний,
То будут входить в ворота этого города вельможи, цари, сидящие на престоле Давида, едущие в колесницах и на конях, они, их вельможи, люди Иеѓуды, Иерушалаима жители,
и заселен этот город будет вовеки
(17:25).
А Меня не послушаете освящать день субботний, не носить ношу, входя в субботу в ворота Иерушалаима,
то зажгу в воротах огонь, пожрет он дворцы Иерушалаима, не погаснет
(17:27).
Свидетель смуты в царском дворе, языческих мерзостей в Храме, человеческих жертвоприношений в долине, под стенами Храма, Ирмеяѓу провидит неминуемую трагедию. Видит трагедию — не видит спасения. Его слово бессильно. Иеѓуда, Иерушалаим и Храм обречены на разрушение и запустение. Господь обратит Иеѓуду в засушливую пустыню, Иерушалаим и Храм — в руины. Господь спасет, простит, возродит. Но перед этим — поколения изгнания и страдания. Чудо спасения возносит Иешаяѓу в утопический вечный мир. Во времена Ирмеяѓу чаша терпения Господа переполнена. Чуда не будет. Будет — Невухаднецар.
Иешаяѓу — свидетель пира во время чумы:
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
Бремя исторического опыта клонит глаза Ирмеяѓу к земле, и он на ней, выжженной, видит, что цепь замкнулась. Он находится в нижней точке падения, и все, что перед гибелью остается, — наделить слабой надеждой других.
Любящий цифры Иосиф Флавий подсчитал, что пожар Храма, зажженного вавилонянами, произошел спустя четыреста семьдесят лет шесть месяцев и десять дней после его сооружения; от исхода из Египта успел к тому времени пройти промежуток в тысячу шестьдесят два года, шесть месяцев и десять дней. Между потопом и разрушением храма прошел период в тысячу пятьсот семь лет, шесть месяцев и десять дней, а от рождения Адама до погибели храма прошло четыре тысячи пятьсот тринадцать лет, шесть месяцев и десять дней (Иосиф Флавий, Иудейские древности, 10:8:5). Такой точности мог бы позавидовать и Плиний, и Геродот. Похоже, Иосефу сыну Матитьяѓу трансформация в Иосифа Флавия вполне удалась.
Мы не знаем, где в Иерушалаиме жил Ирмеяѓу. Знаем, что он был заключен во дворе стражи, что бывал на территории Храма, и хотя в сам Храм ему, вероятно, дорога была заказана (он «не из правильного» рода жрецов), но в храмовый двор, место народных собраний, молитв, приходил возвещать слово Всевышнего.
В обращении пророка к Иерушалаиму и Дому Господню есть две контрастных тенденции: настоящее и противоположное ему будущее. В настоящем дома Иерушалаима, дома царей Иеѓуды, нечистые (19:13), подобны языческому Тофету. В контрастном далеком будущем Иерушалаим жить будет в покое, и его нарекут Господь — праведность наша (33:16). В ближайшем будущем Иерушалаим и Храм станут развалинами и пустыней, а в будущем, когда его жители освящать будут день субботний, никакую работу не делать (17:24), заселен этот город будет вовеки (17:25). Как обычно, пророк предлагает самим сделать выбор.
Они выбрали не смирение, но борьбу, значит, смерть, катастрофу, крушение. Вавилоняне несколько раз грабили Храм, пока в ответ на восстание Цидкияѓу разрушили и сожгли его, оставив одним, совсем малым числом, надежду на возвращение, надежду на мщение — всем уцелевшим.
Припомни, Господь, Эдома сынам
день Иерушалаима,
говорили: «Рушьте, крушите
до основанья его!»
Дочь Бавеля
ограбленная,
счастлив, кто отплатит тебе
воздаянием, которым нам воздала.
Счастлив, кто схватит и размозжит младенцев твоих
о скалу
(Восхваления, Псалмы 137:7-9).
(продолжение следует)
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2019/nomer4/kovsan/
