(окончание. Начало в №4/2019)
НАЗНАЧЕННОЕ ВРЕМЯ
«И народ твой, все праведники… навеки унаследуют страну. Меньший станет тысячей, и младший – народом сильным. Я, Господь, в назначенное время ускорю это» (Йешайяу 60:22)
1
Шел 3787–ой год от сотворения мира, он же 14–ый год правления Тибериуса кесаря, и 2–ой год начальствования прокуратора Понтиуса Пилатуса в Иудее.
В то жаркое утро последнего дня весеннего месяца ияра жители Йерушалаима не узнали своего города. В одну ночь он был превращен в капище идолослужителей. На каждом приметном месте возвышались бюсты кесаря! Охранявшие мраморных идолов легионеры усмехались, читая ужас и отвращение в глазах горожан. [1]
Без малого век, как Рим покорил Иудейское царство. Разграбленное и униженное, двадцать лет назад оно было превращено в протекторат, но до сих пор хотя бы не попирались еврейские религиозные законы. Столь грубое осквернение Святого города совершилось впервые.
Весть немедленно распространилась по окрестностям, и в Йерушалаим потянулись побросавшие работу встревоженные селяне. Все стекались на Храмовую гору, где старейшины, священники и мудрецы жарко обсуждали случившееся.
Главные надежды возлагались в эту минуту на первосвященника Кайафу. Назначенный еще предшественником Пилатуса Валерием Гратом, Кайафа уже несколько лет успешно – с точки зрения Рима – выполнял свою роль всенародного надзирателя. Но теперь наступил момент, когда первосвященнику представился случай добиться чего–то и для своего народа. Появление статуй не только вызывало собственное недовольство Кайафы, но и било по его престижу. У него имелось что возразить Пилатусу.
– Я отправлюсь к прокуратору в Кейсарию, – объявил он старейшинам и прушим, собравшимся у Палаты Тесанных камней. – Но со мной должны выйти также кто–то из вас – старейшин и раввинов, делегация должна быть представительной.
В полдень внушительная группа священников и раввинов вышла из Йерушалаима. Однако к ней сразу примкнуло более тысячи горожан. По дороге толпа обрастала новыми участниками.
Когда же на третий день делегация приблизилась к Кейсарии, ее сопровождали уже десятки тысяч людей.
Толпа разместилась в нескольких стадиях от резидентского дворца, в который вместе с Кайафой вошли также и раввины с разорванными в знак траура одеждами.
Через четверть часа понурые они вышли обратно, и народ услышал, что Пилатус отказался удалить идолов. Увещевания первосвященника оказались напрасны.
Гул возмущения пронесся над толпой. Как небеса допускают такое поругание?! Этого невозможно было принять. Люди, не сговариваясь, уселись на землю, выказав тем самым твердое желание остаться и добиваться приказа удалить идолов.
Пилатус игнорировал просителей, но каждый день с раздражением отмечал, что толпа растет, и по его оценке, достигла уже ста тысяч.
Наконец, на шестой день Пилатус указал всем явиться на ипподром, где он обещал сообщить свою последнюю волю.
Прокуратор воссел на судебное кресло, выставленное на крытой трибуне. Рядом с ним находился легат, несколько слуг и офицеров. Из еврейской делегации был допущен только первосвященник. Старейшины и раввины смешались с народом.
Когда толпа заполнила ипподром, Пилатус встал и взмахнул рукой. По этому знаку из нижних проемов вышли легионеры, и встав в три ряда, заняли нижние ряды амфитеатра. Скрестив руки на груди и расставив ноги на ширине плеч, они выглядели решительно и грозно.
Увидев себя окруженными, евреи смутились и безмолвно стояли, ожидая что произойдет.
– Вам придется принять мою волю и привыкнуть к изображениям императора в своем городе! – проревел прокуратор, и подождав, когда его слова будут переведены, продолжил: – Проваливайте. Тот, кто желает остаться и продолжать меня о чем–то просить, будет зарублен на этом поле.
Пилатус вновь поднял руку, и по этому знаку тысячи мечей разом блеснули в руках его воинов.
Прокуратор ожидал, что давя друг друга, люди бросятся к остающимся открытыми единственным воротам, но произошло нечто другое. Все, не сговариваясь, повалились на землю, ясно показывая, что они подставляют свою шею под меч.
Над толпой стоял гул, в котором ясно выделился общий крик.
– Лучше смерть!
– Они предпочитают умереть, игемон, – пояснил Кайафа и без того все понявшему Пилатусу.
Какое–то время он растерянно смотрел на толпу, затем качнул головой и приказал легату:
– Отправь гонца с приказом удалить статуи. – И затем, обратившись к Кайафе, добавил: – Можешь, сообщить о моем приказе своему народу.
2
Ликующая толпа расходилась.
Два молодых человека, проведших несколько дней в толпе просителей, забрели в небольшую оливковую рощу и присели в тени.
Им было не по пути: священник авиевой череды назир Йоханан бен Захария возвращался в пустыню, в пещеру, расположенную в двух часах ходьбы от Йерихо; рабби Йешуа бен Йосеф – в Нацрат, к изготовлению столов и изучению Торы.
Они были ровесники и близкие родственники. Перед расставанием им хотелось поговорить о случившемся.
– Я как будто бы видел это уже однажды! – сказал Йоханан. – У тебя не было такого чувства?
– Нет… Напротив, я ожидал худшего. Я удивился, когда Пилатус отступился.
– А я как будто это уже однажды видел. Недалек тот день, когда это случится повсюду, как сказано в книге Даниэля: «Встанет царь наглый… и благодаря уму своему преуспеет он в коварстве своем, и вознесется он в сердце своем, и спокойно губить будет многих, и против Властителя властителей восстанет он, и сломлен будет без помощи рук человеческих» [2]. Слышал? Без помощи рук человеческих!
– Ты по–прежнему веришь, что день Избавления приближается?
– Что тебе сказать? Израиль изнурен раздорами. Каждый думает лишь о себе. Многие учителя погружены в Закон, но как будто не замечают тех, для кого этот Закон написан. Но в то же время народ предан Всевышнему. Мы видели это сейчас. Что здесь поверхность, а что сердцевина? Иногда я теряюсь с ответом. Но одно я знаю определенно: когда придет Избавление, все будет именно так как сегодня, как сказано: «Пятеро из вас прогонят сто, и сто из вас прогонят десять тысяч, и падут враги ваши пред вами под мечом…» [3].
Даже от безоружных побегут они – вооруженные мечами и колесницами. Ты видел наш народ, видел, как перед его духом дрогнул зверь? Тебе не кажется, что сегодняшняя победа — это сигнал? «Знак свыше?» —спросил Йоханан, глядя прямо в глаза своему близкому другу.
Они расходились в вопросе об Избавителе.
– Пришло время сеять, но до жатвы далеко, – обыкновенно отвечал Йешуа в таких случаях. – Мы из поколения сеятелей, а не жнецов.
Полагаясь на предание, тянущееся к пророку Элияу, он твердо верил, что время Машиаха еще не пришло, что окончательное избавление, при котором народы «перекуют мечи свои на орала», а «лев будет есть солому, как вол», наступит не раньше 4000–го года от сотворения мира. [3].
Но Йоханан не соглашался. Он долго общался с ессейскими пустынниками, провел некоторое время в общине «Яхад» на берегу Мертвого моря, в которой Машиаха ожидали еще с Хасмонейских времен.
Израиль в ту пору оставался независимым, однако несовершенство мира проявляло себя во всем, и Учитель Праведности – основатель этой общины – учил о скором приближении Избавителя, долженствующего утвердить мир и порядок во всем мироздании.
Вне общины Учителя Праведности мало кто ценил и понимал: царь–первосвященник Александр Янай искал его жизни, а глава Сангедрина рабби Йеошуа бен Перахия подверг его отлучению.
– Учитель Праведности умер как раз в тот день, в который Помпеус вошел в Святая Святых, – сказал Йоханан. – Вся его жизнь прошла до Римского завоевания, однако он ждал прихода Машиаха, как избавителя всего мира.
– Он во многом отступил от Торы. Даже праздничные дни он считал по–своему, – возразил Йешуа. – Как можно полагаться на расчеты человека, который жил по измышленному людьми календарю? Ты и сам знаешь, что время не пришло.
– Но разве не сказал пророк о том, что срок избавления может быть приближен? «Меньший станет тысячей, и младший – народом сильным. Я, Господь, в назначенное время ускорю это» [4]. Толкование этих слов известно: если удостоимся – Всевышний ускорит Избавление, если нет – оно придет в назначенное время. Разве то, что мы видели с тобой сегодня – не знак того, что мы можем удостоиться? Наконец, мы настолько близки уже к назначенному времени, что ускорение само по себе ожидаемо.
– Сколько нам осталось лет до 4000 года? 200 лет примерно?
– Сейчас у нас 3787 год, значит осталось 213 лет.
– Срок немалый.
– Избавление подобно младенцу, которому надлежит родиться. Полугодовалый плод почти обречен на смерть, но уже семимесячный остается в живых. Восьмимесячный новорожденный также жизнеспособен, как и девяти. Но это то же самое соотношение, как два века к двум тысячелетиям. Мы в безопасном периоде, и поэтому нас невольно тянет на свет. Мы живем в то время, которое «назначено», то есть в то время, когда Избавление может ускориться.
Глаза Йоханана загорелись, но Йешуа недоверчиво покачал головой.
– Если бы ты жил среди людей, а не среди скал и пещер, то знал бы, что восьмимесячные младенцы выживают даже хуже семимесячных. Мы в опасном периоде. И увы, эта истина подтверждается куда более серьезными доводами.
Йешуа вспомнил урок, преподанный ему мудрецами еще в детстве. Это произошло через несколько месяцев после поражения восстания Йеуды Галилеянина, объявившего себя Машиахом.
Йешуа поднялся с родителями на Песах в Храм, остался там после праздника и несколько дней беседовал с мудрецами, среди которых находился сам рабби Гиллель, скончавшийся через несколько месяцев после их встречи. Все говорили тогда о Йеуде Галилеянине и его гибели.
Йешуа был свидетелем восстания. Он по–детски страстно поверил в мессианство Галилеянина и долго рыдал, услышав, что тот был распят.
Мнения мудрецов об этом восстании разошлись. Глава Сангедрина Рабан Гамлиэль, считал, что повод к нему – уклонение от переписи – был религиозно оправданным, а потому и расчет на поддержку небес был обоснован.
Раби Цадок с ним не соглашался, он видел в этом восстании прежде всего восстание против податей, против экономического гнета.
– Выступать против самого могущественного царства, идти почти на верную гибель из–за имущества безрассудно, – возражал он. – Можно и нужно пожертвовать жизнью, когда поруганию подвергается Тора, но собственные унижения человеку правильнее терпеть безропотно. Когда царь Ирод украсил вход в ворота Храма золотым орлом, и все этим возмущались, никто не торопился восстать. Лишь когда Ирод занемог, рабби Йеуда бен Сепфорей и рабби Матитьяу бен Маргал подняли бунт… [5].
– Дело не только в переписи, – возражал рабан Гамлиэль. – Иудея лишилась своего царя, пусть и поставленного Римом. Иудея была превращена в протекторат. Этому также следовало сопротивляться.
– Допустим, – возражал рабби Цадок. – Но как Йеуда решился провозгласить себя Машиахом? Разве исполнились сроки?
Мудрецы стали выяснять этот вопрос.
Оказалось, что Йеуда счел само то время благоприятным для восстания. Исполнилось 70 лет с того дня, когда Помпеус завоевал Йерушалаим и вошел в Святая Святых. Ровно столько – 70 лет – длилось пленение Вавилона, срок, предсказанный пророком Йермияу: «И вся земля эта будет превращена в развалины и в пустыню, и народы эти будут служить царю Бавэльскому семьдесят лет»[6].
Позже Даниил рассчитал, когда начался отсчет этих 70 лет, и даже указал загадочные сроки следующего четвертого пленения. Но Йеуда к этим расчетам не обратился, а легкомысленно заключил, что если Вавилонское пленение продлилось 70 лет, то и Римское вполне может через этот срок пошатнуться.
Мудрецы порицали его за эту ошибку, а рабби Цадок напомнил, что по расчетам Даниэля римское пленение окажется более долгим, чем Вавилонское, что до времен Машиаха осталось не менее двух веков, и мессианские настроения, пробуждающиеся в последнее время в народе, не к месту и не вовремя.
– Мы выучили от пророка Элияу, – напомнил он, – что первые две тысячи лет истории прошли под знаком хаоса, следующие две тысячи лет проходят под знаком закона, и только последние две тысячи лет относятся ко времени Машиаха. Эра Закона еще не истекла. Избавитель не может прийти в ближайшее время и не придет.
– Как же тогда мы учим, что Всевышний хотел сделать Машиахом Хизкияу, а Санхерива сделать Гогом? – неожиданно возразил отрок Йешуа.
Он имел в виду великое чудо спасения Йерушалаима от неминуемой гибели, произошедшее более семисот лет назад, в 3059 году, на 14 году правления царя Хизкияу: «И было в ту ночь: вышел ангел Господень и поразил в стане Ашшурском сто восемьдесят пять тысяч. И встали поутру, и вот, все они – мертвые тела. И двинулся Санхерив, царь Ашшурский, и пошел, и возвратился» [7].
С одной стороны, это чудо повторяло египетские казни, и прежде всего избирательную гибель египетских первенцев, а с другой – предвещало чудеса грядущего Избавления, чудеса грядущей войны Гога и Магога, о которой сказал пророк: «И будет в день тот, в день прихода Гога на землю Израиля, – слово Господа Бога! – возгорится гнев Мой в ярости Моей… И буду судиться с ним мором и кровью, и ливень проливной, и град камней, огонь и серу пролью на него и на отряды его, и на народы многие, которые с ним. И Я возвеличусь, и освящусь, и появлюсь пред глазами народов многих, и узнают, что Я – Господь» [8].
– А ты знаешь, почему Хизкияу не стал Машиахом? – с любопытством оглядев Йешуа, спросил раби Цадок.
– Да, – ответил Йешуа. – Потому что «мидат адин» – качество суда возразило: Владыка мира! Как же так? Давид, царь Израиля, несколько раз воспевал Тебе песни, но ты не сделал его Машиахом, а Хизкияу, для которого ты совершил такое чудо, а он не воспел, ты сделаешь Машиахом? На этом все и завершилось.
– Прекрасно. Так, в чем же твой вопрос?
– Но ведь из этой истории мы учим, что Он не только Хизкияу, но даже и Давида мог бы сделать Машиахом. Значит, царство Машиаха могло начаться даже за тысячу лет до срока!
Мудрецы удивленно переглянулись. Рабан Гамлиэль потрепал Йешуа по плечу, и улыбаясь, спросил:
– Ответь. Вот ты из дома Давида. Ты вполне можешь стать Машиахом. Но разве тебе не следует сначала для этого подрасти?
– Пожалуй, – согласился Йешуа.
– Пойми, тысячу лет назад мир не пришел еще в тот возраст, в котором он способен воспринять Машиаха… Как ребенок может стать царем, но править все равно не сможет, так и Машиах мог бы прийти и тысячу лет назад, но воцариться он бы не смог. И тебе и миру предстоит еще немного повзрослеть!
Йешуа глубоко задумался. Ему двенадцать лет. Через год – тринадцать, через год он будет обязан выполнять все заповеди, как взрослый. Но управлять царством он бы едва ли решился, даже и став «бар мицва».
Йешуа привел Йоханану тот давний довод рабби Цадока.
Однако Йоханан не смутился.
– Но ведь это та же самая притча! – возразил он. – Совершеннолетие наступает в 20 лет, но уже и в 16, и уж точно в 18 человек берется за взрослое дело. Ранняя юность — это то самое «беита ахишена», то самое «назначенное время», в которое все ускоряется, все бежит на встречу своему призванию. Ты обратил внимание, что в толпе, которая сегодня готова была погибнуть, больше половины составляли подростки?
– Как было не заметить.
– Если иной подросток, едва достигший 16–ти лет, справляется с заданиями двадцатилетнего, то что говорить о восемнадцатилетнем? А ведь это то самое соотношение: два века, недостающие до завершения двухтысячелетия Торы, это все равно как два года, недостающие до двадцатилетия! Поверь, сейчас мир достаточно повзрослел, чтобы покориться Царству Небесному. Это чувствуется уже во всеобщем его ожидании. Если Машиах придет в этот срок, пусть даже это и рановато, его дело примется миром! Сказано поэтому «беита ахишена» – «в назначенный срок ускорю это»!
– Ты указываешь на здоровую сторону, способную удостоиться избавления, но имеется и другая – больная. Народ наш слишком разъединен, учителя его слишком озабоченны своим положением. Крови своих братьев наше поколение не проливает, но слишком многие ненавидят друг друга.
– В этом ты прав, покаяние должно упреждать избавление.
3
Прошло полтора года. Шел 4–ый год начальствования прокуратора Понтиуса Пилатуса в Иудее, 15–ый год правления Тибериуса кесаря. Наступила осень, пришел 3789 год от сотворения мира.
Вскоре после возвращения в Нацрат из паломничества в Йерушалаим, Йешуа услышал неожиданную новость: в верховьях Иордана, еще до его впадения в озеро Кинерет, священник авиевой череды, назир и пустынник Йоханан бен Захария созывает народ, призывает людей к покаянию и омывает раскаявшихся в реке.
Йешуа немедленно отправился на северный берег Кинерета, и действительно, неподалеку от Кфар–Нахума застал своего родственника, проповедующего покаяние и погружающего раскаявшихся в воды реки. У Йоханана был одновременно воодушевленный и тревожный вид.
– Что побудило тебя к этой проповеди? – спросил Йешуа. – Что произошло?
– В пустыне истина постигается раньше, чем в городах, – ответил Йоханан. – Мне открылось, что Израиль ожидают великие потрясения. Секира уже при корне древа лежит, но молитва и раскаяние способны предотвратить бедствие. Я решил начать с Галилеи и далее спускаться вдоль Иордана до Йерихо, чтобы по возможности большее число людей услышало Слово Божие.
И далее, пристально глядя в глаза Йешуа, Йоханан добавил: – Особенно хочу я того, чтобы он меня услышал…
– Он? Кто он?
– Сын Давидов. Мы спорили с тобой, может ли Машиах прийти на два века раньше срока. Теперь у нас нет выбора. Он должен явиться. Покаяние и молитва необходимы, но на самом деле только преждевременное пришествие Избавителя может еще предотвратить катастрофу.
Йешуа был ошеломлен. Никогда он не видел своего друга в таком напряжении, в такой неподдельной тревоге.
– У тебя было видение?
– Да.
– Видениям нельзя полностью доверять. И голос, и дух могут обмануть.
– Но не Элияу. Ведь он во плоти.
То было не первое явление пророка Элияу Йоханану бен Захарии.
Десять лет назад как–то проходя вместе с Йешуа недалеко от Иордана, он огляделся и спросил:
– Ты знаешь, что это за место?
– Не знаю.
– Я скажу тебе. Это то самое место, с которого пророк Элияу был восхищен живым на небо, как сказано: «И было, когда они шли, и разговаривали, вот, появилась колесница огненная и кони огненные, и отделили они одного от другого; и вознесся Элияу вихрем в небо. Элиша же, увидев это, вскричал: отец мой, отец мой! Колесница Израиля и всадники его! И больше не видел его» [9].
– Как тебе это известно? – изумился Йешуа.
– Он сам мне это открыл. Явился мне здесь и открыл.
Теперь пророк Элияу снова посетил Йоханана и поведал о грядущем разрушении Храма и изгнании народа из Земли.
– Я пришел помолиться на место его восхищения, – стал рассказывать Йоханан, – И он мне снова явился. Сказал, что уже секира при корне древа лежит.
– Свету предшествовал Хаос. – пояснил мне Элияу. – Вечный Храм может утвердиться лишь на руинах временного.
(Магараль «Нецах Исраэль» Гл. 26)
– Но ведь это уже свершилось! – возразил я ему. – Нынешний Храм стоит на обломках предшествующего!
И тогда он сказал, что пророчество о разрушении первого Храма касается также и второго. Он повторил те слова, которые Всевышний сказал некогда царю Шломо: «Посвятил Я этот дом, который ты построил, пребыванию имени Моего там вовеки; и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни… Если же вы и сыновья ваши отступите от Меня, то Я истреблю Израиль с лица земли, которую Я дал ему; и дом, который Я посвятил имени Моему, отвергну от лица Моего… Дом этот, который был так высок для каждого проходящего мимо него, будет разрушен»[10].
– «Но ведь сказано «если». Значит, приговор этот еще можно отменить?» – спросил я Элияу.
– «Раскаяние, молитва и благотворительность могут отменить любой приговор. И не существует приговора, который бы отменил эту великую истину. Как сказал Он сам, Скала Израиля: «Я владею человеком. А кто владеет Мною? Праведник» [11].
– «Ты учил, что шесть тысяч лет просуществует мир: две тысячи лет хаоса, две тысячи лет Торы и две тысячи лет время Машиаха. До наступления этого времени осталось еще 210 лет. Можно ли настолько ускорить избавление?»
– «Известно, что если народ Израиля – все до единого – строго соблюдут две субботы подряд, то избавление придет немедленно. [12]. Вместе с тем приговор все же вынесен».
– Приговор вынесен, – повторил Йоханан, глядя прямо в глаза Йешуа. – Секира при корне древа лежит.
* * *
Через несколько дней обеспокоенный Йешуа вышел в Йерушалаим. Ему необходимо было выслушать мнение мудрецов, поделиться своей тревогой с рабби Цадоком.
Еще по дороге на постоялом дворе в Йерихо Йешуа достигло известие о совершенном накануне невиданном преступлении.
В Храме пришло время очищать жертвенник от пепла. Два священника вызвались выполнить эту заповедь и бегом устремились к медному жертвеннику. И тогда это произошло: священник, подоспевший вторым, от досады ударил жертвенным ножом того, который его опередил.
Все в растерянности замерли, а участвовавший в том богослужении рабби Цадок поспешил к упавшему. Увидев, что тот бездвижно лежит с воткнутым в спину клинком, он горько воскликнул:
– Наши раздоры уже приблизились к самим рогам жертвенника! Мы любим заповеди, но ненавидим друг друга!
Ужас и горечь, охватившие рабби Цадока, передались всем присутствующим. Даже народ, стоявший во дворе, ужаснулся и зарыдал.
И тут вдруг вопреки этим чувствам раскаяния, ведомый той же слепой силой, которая только что привела к кровопролитию, отец убитого священника приблизился к телу сына и вместо того, чтобы зарыдать над ним… с облегчением воскликнул:
– Братья мои, нам незачем тревожиться, мы не нуждаемся в искупительной жертве! Ведь мой сын еще в агонии, а значит, нож в ране остался неоскверненным! –
Он стремительно извлек жертвенное орудие из тела сына, после чего тот вздрогнул и испустил дух [13].
Поднявшись в Йерушалаим, Йешуа первым делом стал разыскивать рабби Цадока. Он нашел его в палате Тесанных камней, просматривающим судебный протокол.
– Ты слышал уже о том, что здесь произошло? – спросил его священник.
– Да.
– За заповедями мы перестаем замечать друг друга… То, что произошло – грозный признак нашего неблагополучия. Внутренние раздоры привели к нам римлян, и они же стоят непреодолимым препятствием на пути нашего избавления от чужеземного гнета… Признаюсь тебе, Йешуа, что меня одолевают тяжелые предчувствия. Через пророков известно, что Храм был разрушен за три греха, которым предавались наши отцы: идолослужение, кровопролитие и прелюбодеяние. Мы как будто бы раскаялись, былые грехи стали редкостью: произошедшее в Храме убийство как будто нетипично. Но оно обнаружило царящий среди нас дух соперничества, обнаружило скрытую ненависть, которая, как мне порой кажется, даже страшнее трех явных грехов.
– Я слышал от Йоханана бен Захарии, что Дом Божий будет разрушен, а народ изгнан.
— Вот и я того же опасаюсь… – вздохнул рабби Цадок, и задумчиво добавил: – Но пост и молитва могут отменить приговор… Праведник может отменить приговор.
* * *
Йешуа задержался в Йерушаиме. Где еще молить Бога об отмене приговора, если не на Святой Горе?
«Когда народ Твой, Израиль, – повторял Йешуа молитву царя Шломо, – будет поражен неприятелем за то, что согрешил пред Тобою, и когда они обратятся к Тебе и прославят имя Твое, и будут просить и умолять Тебя в этом доме; Тогда услышь Ты с небес, и прости грех народа Твоего, Израиля, и возврати их Ты в землю, которую дал Ты отцам их».
День ото дня Йешуа все более проникался надеждой. Союз Израиля с Богом – несокрушимый союз. Шехина и Израиль – равновесные союзники. Прав пророк Элияу: если Бог владеет человеком, то праведник владеет Богом! Прав рабби Цадок! Бог выносит приговор, а Праведник отменяет его! [14].
Миновала Ханука. В Йерушалаим пришло известие, что Йоханан бен Захария почти дошел до Мертвого моря и проповедует покаяние неподалеку от Йерихо.
Йешуа неудержимо потянуло к своему товарищу, верой которого он день ото дня все более стал заражаться.
Кто знает, может, Йоханан прав, может быть преждевременное появление Избавителя как раз и может отменить страшный приговор? «В назначенное время ускорю…» – сказал Господь. Не приблизилось ли как раз это назначенное время? Время, в которое Израиль «унаследует страну», время, когда «меньший станет тысячей, и младший – народом сильным»?
Чего мы теряем? В худшем случае мятежный Машиах погибнет, как погиб Йеуда Галилеянин, ну а вдруг осилит? Вдруг получит поддержку свыше? Как сказано: «Пятеро из вас прогонят сто, и сто из вас прогонят десять тысяч» [15].
Попытка стоит того…. В конце концов, ведь и он, Йешуа – потомок Давида.
4
Через несколько дней Йешуа спустился к Иордану и недалеко от места его впадения в Мертвое море без труда разыскал Йоханана.
– Я много молился после нашей последней встречи, – заговорил Йешуа после того, как друзья обменялись приветствиями. – Ты прав. Нет у нас иного упования, кроме как на упреждающее Избавление. Готов народ к тому или не готов, эта попытка ничего не меняет, ее следует предпринять. Омой меня, в знак покаяния, как омываешь других.
– Я рад твоему решению. Ведь ты сын Давида, и признаюсь, что я очень на тебя рассчитывал. Скажу больше… скажу то, что прежде, – прежде твоего решения – не торопился тебе сказать. Ты не знаешь своих дарований, а ведь они исключительные. Поверь мне: это не я тебя, а ты меня должен погружать в знак очищения!
– Не говори так. Тебе первому открылось, что «назначенное время», время возможного досрочного избавления, приближается. Ты призван посвятить меня на служение.
– Да будет так… – согласился Йоханан. Он поднял руку, возложил ее на голову Йешуа, и собравшись в молитвенном порыве, подтолкнул его в заводь.
Йешуа ушел под воду, а когда вынырнул, вдруг прямо перед своим лицом почувствовал взмах крыльев, обрызгавший ему лицо. Подняв глаза, Йешуа увидел белого голубя, и тут же услышал доносящийся с небес божественный глас, напоминающий раскаты грома:
– Вот Мой возлюбленный сын, который исполнит волю Мою.
Йешуа охватила дрожь, он вышел из воды и присел на камень, пытаясь вместить произошедшее.
Через час после того, как стало вечереть и оставшийся у Иордана народ начал рассаживаться вокруг огня, готовясь ко сну, Йоханан подозвал Йешуа к своему костру.
– Важную весть я скажу тебе, брат мой, – прошептал Йоханан. – Когда ты погружался, я видел Духа Божия, Который сходил на тебя в виде голубя. Так же услышал я и глас с небес: «Вот Сын Мой возлюбленный».
– Я также видел голубя, и слышал глас с небес, – взволнованно подтвердил Йешуа.
– Что ты думаешь делать?
– Я бы хотел удалиться в пустыню, чтобы в уединении понять, в чем состоит моя задача…
5
На другой день рано утром Йешуа покинул побережье Иордана и направился к горной гряде, возвышавшейся над Йерихо.
Он углубился в одно из ущелий, и в поисках подходящего места поднялся почти до вершины одной из скал. Здесь он облюбовал себе пещеру, с которой виднелись долина Иордана, Мертвое море и вздымающиеся над ним горы Моава и Эдома.
Чтение по памяти священных книг чередовалось с молитвой, а молитва с размышлениями.
– Раскаяние необходимо, пост и молитва также, но одних их недостаточно. Царствие небесное силою берется. Вызвать избавление, совершить прыжок – это единственное средство избежать катастрофы. Мы ничего не теряем, кроме своих жизней; жизней, которые и без того обречены!
Просящий получает, ищущий находит, наступающий побеждает. Всякий царь с десятью тысячами, видящий, что не в силах противостать другому царю, идущему на него с двадцатью тысячами, посылает посольство просить о мире. Однако, если он понимает, что миру не бывать, ему ничего не остается как первому атаковать противника! Нападающий имеет преимущество. Хорошо защищается от врага тот, кто выходит ему навстречу и сам атакует его, атакует даже малыми силами! И Бог дает ему победу. «Луки героев ломаются, а слабые препоясываются силою. Стопы благочестивых Своих охраняет Он, а нечестивые во тьме погибнут, ибо не силою крепок человек». [16] Двумя мечами Йонатан, сын Шауля, и его оруженосец разгромили армию пилиштимлян [17]. Верно, я не имею боевых навыков, но при погружении в Иордан я получил связь с Отцом, который единственный в последнем счете дает победу.
Бой должен быть дан на Масличной горе, по слову пророка: «Тогда выступит Господь и ополчится против этих народов, как ополчился в день брани. И станут ноги Его в тот день на горе Масличной, которая пред лицом Йерушалаима к востоку; и раздвоится гора Масличная от востока к западу весьма большою долиною, и половина горы отойдет к северу, и половина ее – к югу. И вы побежите в долину гор Моих; ибо долина гор будет простираться до Асила… и придет Господь Бог мой и все святые с Ним. … И Господь будет Царем над всею землею; в тот день будет Господь един, и имя его – едино… И вот какое будет поражение, которым поразит Господь все народы, которые воевали против Йерушалаима…» [18].
– Все возможно верующему, – продолжал размышлять Йешуа. – Вера двигает горы. Она вырывается снизу и пробивается к вершинам, как сказано: «Когда истина произрастает из земли, справедливость является с небес» [19].
Однако и все усилия снизу тщетны, если сверху нет благословения, если не пришло «назначенное время». Чтобы убедиться в том, что оно действительно пришло, нужно получить знак свыше! Йоханан получил его, но я–то – нет!
6
Дни шли за днями. Легко было сбиться со счета, если бы не поднимающаяся каждый вечер над долиной луна. Она вела счет дням. Когда Йешуа поднялся в горы, месяц всего несколько дней как родился. С той поры он сошел на нет, снова родился и уже приближался к своей полноте.
Шел 39–ый день его уединения, когда Йешуа заметил далеко в долине колонну римлян, идущую из Йерихо. Она проследовала на Восток, в сторону Иордана.
Тревога охватила Йешуа. Не за Йохананом ли направился этот отряд? Он присел у входа в пещеру и не заметил, как задремал.
Когда Йешуа проснулся, солнце уже зашло, и над долиной взошла яркая почти полная луна. Неожиданно Йешуа испытал острое чувство голода.
В тот же миг внезапно заколебался воздух и перед ним предстал Ангел.
Вид его был устрашающий, а все открытое обозрению тело было покрыто глазами.
Йешуа вздрогнул. Несомненно, то был Ангел Смерти. Значит, его час пробил, значит, Отец небесный внезапно отзывает его к Себе!
– Нет, Йешуа, это не то, что ты подумал! – усмехнувшись всеми своими глазами, молвил Ангел. – Иногда я прихожу и по другому поводу.
– Ах вот оно что! Признаюсь, я ожидал иного вестника, я ожидал пророка Элияу.
– Ты как будто разочарован?
– Скорее удивлен.
– Не удивляйся. Я несу не только смерть, но и жизнь; я не только разрушаю миры, но и созидаю их.
– Мне казалось, что управление миром поручено не тебе, а верховному Ангелу, Ангелу, в котором запечатлено имя Всевышнего, Ангелу Божественного лика – Метатрону. Он Князь мира [20].
– Верно. Но мы с ним – одно лицо. Видеть в нас двух разных Ангелов принято, но недальновидно. Заостряясь на том, что во мне запечатлено 72–х буквенное Имя Всевышнего, многие упускают из вида, что еще прежде того в меня впечатаны два коротких и ясных Имени: Бог и Господь. Первое из этих имен отражает суд, а второе – милость. Слова «Господь Бог наш, Господь один» [21] справедливы также и в отношении меня. Выучи: Как «Господь – Он Бог», так и Князь мира, Метатрон – он Ангел смерти! Это Посох Моше, обращающийся в Змея; это Добро и Зло, восходящие к одному древу познания. [22]
– Я никогда не слышал об этом.
– Не удивительно, я очень немногим так представляюсь.
– Но ты почему–то предпочел явиться мне в образе Смерти, а не Жизни.
– Ты задумал рискованное дело, Йешуа, и тебя следует немного остудить. Явись я тебе в своем светозарном обличии, что бы ты от меня ни услышал, ты бы заключил, что план твой полностью одобрен. Я же пришел не поддержать, а предостеречь тебя, и должен выглядеть соответствующе.
– Предостеречь? От чего? Я и так вполне сознаю меру опасности. Вера лавирует среди опасностей, как рыба в речных стремнинах. Благословил ли меня Отец? – только это имеет значение.
– Уверяю тебя, что не только. Мир находится на перепутье. Иногда мне кажется, что Он Сам затрудняется решить, какой дорогой направить историю.
– Это означает лишь то, что Он ждет человеческого порыва, ждет знамения снизу, как сказано: «когда истина произрастает из земли, справедливость является с небес» [19].
– Вот, вот. Ты здесь в своем уединении пришел к выводу, что все возможно верующему, и вознамерился расколоть Масличную гору. Но не правильнее ли заранее убедиться в своих силах? Разумно ли браться за большое дело, не преуспев в малом? Испытай свои силы на здешних скалах.
Йешуа был поражен. То были его собственные мысли! Проснувшись несколько дней назад, он ощутил в себе прилив каких–то неведомых ему прежде сил. С той поры Йешуа размышлял, угодно ли будет Создателю, если он без прямой необходимости проверит их.
– Или, например, преврати эти камни в хлеба, – добавил Ангел. – Ведь ты, как я вижу, проголодался.
Это неожиданное предложение также напрашивалось само собой. Йешуа не давал обета воздержания от пищи, он мог начать есть, когда пожелает. Что мешало ему испытать свои вновь обнаруженные силы? Его мучал голод – чем это не оправданный повод проверить свои чудодейственные возможности?
Может быть, после молитвенной беседы с Отцом он так бы и поступил, но предложение Ангела смутило его.
Перед Йешуа стоял самый сильный, самый приближенный к Престолу Славы Ангел. В нем было запечатлено само имя Всевышнего, и в свое время он был призван участвовать в избавлении сынов Израиля из Египта [23]. Однако, когда Моше осознал, что не сам Бог, а этот Ангел поведет сынов Израиля в их землю, то он воспротивился: «Если не поведешь Сам, то не выводи нас отсюда» [24]. История повторяется.
Йешуа насторожился, Ангел развивал его собственные мысли, но как будто бы скрывал волю Создателя, если вообще что–то знал о ней.
– Зачем ты явился мне? Ты послан Им?
– Это имеет какое–то значение? Я явился тебя предостеречь, и явился с Его ведома.
– Это немудрено, ведь Он всеведущ.
Итак, Князь мира не был посланником, а значит, являлся искусителем. Не предостеречь его явился этот Ангел, а сбить с пути!
Нет, он – Йешуа не желает слушать хотя бы даже и самые правильные поучения из уст этого духа, он не нуждается в его подсказке.
– Написано, – ответил Йешуа, – Не хлебом одним живет человек, но словом, исходящим из уст Божиих.
– Но разве сам ты из уст Божиих получил повеление приблизить избавление, хотя по всем признакам ожидать приходится противоположного?
– А разве Нахшону Аминадаву Бог что–то приказывал? Нахшон сам вступил в воды Ям–Суф, но когда он погрузился по горло, море расступились. Да, «когда истина произрастает из земли, справедливость является с небес». Мы, люди, вверяем наш талант торгующим, мы преумножаем вверенное нам, мы свободны, мы обновляем миры, вы же, ангелы, лишь исполняете то, что Он поручил вам, ничего не преумножая. Вместо того, чтобы давать мне советы, скажи лучше, что Он поручил мне, если знаешь.
– Ты сам себе противоречишь, допуская, что я могу действовать без Его указаний, – съязвил Ангел. – Я принимаю решения, и люблю этим заниматься. Верно, что в отличие от людей я не томлюсь вопросами: кто я на самом деле такой, да и есть ли я вообще? Это за меня, по счастью, решил мой Создатель. Более того, я состою в Его Совете и не рекомендовал Ему вас создавать, хотя должен признать, что иногда с вами бывает интересно работать…
Йешуа отвернулся, его мутило, он захотел прилечь. Но Ангел Смерти не оставлял его в покое. Вихрем он вдруг налетел на Йешуа, вознес его в Йерушалаим и поставил на крыле Храма.
– Вот тебе возможность доказать правоту своих слов, доказать, что ты свободен, что ты Сын Божий, а мы – лишь ангелы служения. Если ты прав, если ты Сын Божий, то бросься вниз с высоты Храма, ибо написано: Ангелам Своим Он заповедает о тебе… На руках они понесут тебя.
– Я не нуждаюсь в доказательствах человеческого превосходства над ангелами, – сказал Йешуа.
– Как ты понимаешь, я бы мог предложить тебе это испытание еще там, на краю горной пропасти, но перенес сюда. Взгляни, в действительности, я это тебе хотел показать.
В этот миг, как вспышка молнии, перед Йешуа промелькнула картина охваченного пламенем Святилища и заваленного трупами двора.
– Это первые эскизы той картины, которую мне заказал Творец. В свой срок она будет мною выполнена. Тебе не отменить приговор.
– Это мы еще посмотрим… – пробормотал устрашенный видением Йешуа, и уже в следующий миг оказался вновь сидящим у входа в пещеру, а напротив него сидел тот же Ангел.
– Напрасно, Йешуа, ты пытаешься принизить наш ангельский род, – продолжал он, как ни в чем не бывало. – Не столь уж мы ничтожны. Напомню тебе, что я не только властен однажды забрать твою душу. Я делаю с тобой нечто подобное каждый день, когда навожу на тебя сон. Разве ты можешь этому сопротивляться? Ты не управляешь ни своими снами, ни собой во сне. Вся твоя воля подавлена моей. Где ты находишься, когда спишь? Но и в бодрствовании ты недалеко ушел. Бывает, что праведник, удостаивающийся предстать перед Создателем, подчиняет свою волю моей.
Йешуа невольно вспомнил один свой давний разговор с Йохананом.
– В «Яхад» учат, – поведал ему Йоханан, – что Ханох, когда был восхищен в теле живым на небо, то превратился в Князя мира, слился с ним. [25]
– Еще одно утверждение твоих друзей, которое невозможно и даже нечестиво, – возразил Йешуа. – Про пророка Элияу, надеюсь, ты такого не скажешь, а ведь и он был восхищен живым на небо. Сыны Человеческие свободны, Ангелы Божии – нет. Человек так же не может стать ангелом, как и собакой.
– Я бы тоже сказал так, – возразил Йоханан, – если бы не видел этих людей.
– Каких людей?
– Последователей Ханоха. Два человека из общины «Яхад» удостаиваются приближения к небесной Колеснице. В этот момент они выглядят совершенно отрешенными. Лица их просветляются и становятся величественны, как лица усопших. Кажется, что они с Ангелом Смерти одно целое. А потом они рассказывают, что превращались в Метатрона подобно Ханоху. [26]
Вспомнив это разговор, Йешуа с удивлением спросил Ангела:
– Ты считаешь, что можешь подчинить себе человеческую волю? Ты упраздняешь свободу? Но это же невозможно.
– Верно, лишить человека свободы мне не дано, но духовидцы, которые достигают видения Колесницы, сами отдаются мне ради этой великой цели, они делают это добровольно.
– Вот как? – ответ Ангела успокоил Йешуа.
– Да. Но кое–что я могу сделать, не спрашивая на то твоего разрешения…
В этот миг все вокруг дрогнуло и поплыло словно река. Видневшаяся напротив гора Эсава, гора Сеир, а следом за ней и весь мир, как бы завертевшись в какой–то гигантской воронке, втек в тело Йешуа, и он ощутил себя связанным со всем мирозданием, ощутил себя частью всего, и все частью себя. Он ощутил себя единым со всеми живыми существами, со всеми городами, горами, морями и даже звездами и созвездиями. И в тот же миг Йешуа увидел все царства мира.
– Всё это принадлежит мне, – прозвучал как бы стороны голос Ангела. – Ты чувствуешь мою силу? Чувствуешь единство со мной? Чувствуешь, как я делюсь с тобой своей властью? Но ты прав, пока еще в твоей воле принять или отвергнуть ее.
– И я, как ты, наверно и сам догадался, отвергаю ее. Я не хочу обидеть тебя. Та власть, которой ты обладаешь, дана тебе Богом. Но когда я буду нуждаться в чем–либо, я попрошу этого у Него, а не у тебя. И конечно же я приму все, что будет угодно ниспослать мне Отцу моему небесному, будь то слава или поругание.
– Поругание вернее.
– Почему?
– Мне неловко отвечать на этот вопрос. Ведь ты сам исследовал его еще в детстве… Тогда ты был смышленее и согласился с тем, что Хизкиягу не мог стать Машиахом!
– И все же есть время, время назначенное Им самим, в которое избавление можно приблизить!
– Недостаточно определить это время. Досрочного избавления следует также и удостоиться. А это зависит уже от состояния всего Израиля, которое оставляет желать лучшего…. Действуй наверняка. Если ты, как и раньше, будешь следовать в этом вопросе учению мудрецов, то останешься в памяти сынов Израиля одним из них. Имя рабби Йешуа бар Йосефа будет на устах у всех. Тебе уготована великая доля, не разменивай ее.
– Останется обо мне память, или нет, меня не заботит, но я не готов отказаться от попытки ускорить избавление, коль скоро убеждаюсь, что оно действительно возможно, что «назначенное время» приближается. Избавления я действительно могу не принести, могу не взять Царствия Небесного силой, могу погибнуть. Но разве это повод для того, чтобы не пытаться? Шадрах, Мешах и Авэйд Нэго сказали царю Навухаднэцеру: «Бог наш, которому мы служим, Он сумеет спасти нас из раскаленной горящей печи и от рук твоих, царь, Он нас спасет. Но если и не так, то идолу золотому, которого ты поставил, мы поклоняться не будем» [27]. Так и я, даже если мне суждено погибнуть, совету твоему я не последую.
– Ну, а что если тебе угрожает не просто смерть?
– Что же еще мне может угрожать?
– Гибель твоего доброго имени, например. Поверь, если не будет воли Отца твоего на то, чтобы гора раскололась, то вся сила твоя уйдет в народы, и правда твоих слов будет заключена в сосуды лжи, так что до конца времен твоим именем будут преследовать Израиль.
– Как это возможно?
– Как Йаков представляет Бога на земле, так Я представляю на небе его брата Эсава. Однажды мы схлестнулись: Йаков одолел и получил от меня имя Израиль. Если в «назначенное время» эта схватка, по твоему капризу, повторится, то в случае моей победы, имя это перейдет Эсаву, как его трофей. У римлян ты приобретешь славу, но в своем народе посрамление… Ты готов к этому?
– Я не верю твоим угрозам. Верно, я могу не справиться, могу не сдвинуть гору… Но лжеучения на этом не построишь, как его нельзя было бы построить на гибели Шадраха, Мешаха и Авэйда Нэго.
– Ты так сказал.
– Тому, кто прям и честен перед Богом, нечего бояться твоих угроз.
– Ты даже не представляешь, как мне нравится твоя уверенность.
– Должно быть так же, как мне твое чистосердечие…
– Ты его явно недооцениваешь. Это тебе очень мешает, и очень помогает мне. Ведь если ты серьезно за это дело возьмешься, то откроешь передо мной удивительные возможности. Я приготовлю из твоей истории что–то потрясающее.
– Чтобы ты не приготовил, правда откроется.
– Ну, это когда еще будет! А пока я развлекусь. Значит, договорились? – подмигнул Ангел правой стороной покрывающих его тело глаз.
– Я ни о чем с тобой не договариваюсь.
– Это уже не имеет значения. Достаточно моего предостережения. Если в назначенный час ты взойдешь на Масличную гору, и она не расколется, то пеняй на себя. До самого не «ускоренного», а по истине «назначенного времени», ты останешься в паре со мной.
– Без моего согласия на то? В это я уже совсем не верю. Ты сам согласился с тем, что это невозможно.
Как только Йешуа произнес эти слова, Ангел исчез.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2019/nomer5_6/barac/
