1989
8 января 1989 г.
Новый год встретили дружно, по-армейски. В казарме столы накрыли, вместо шампанского — пепси-кола, вместо оливье — винегрет. Веселились, смотрели «Огонек». Спать легли в пять утра. Но до девяти вполне выспались.
Зачетная сессия подходит к концу. Сдал ЭВМ, курсовую работу, радиоэлектронику (наш преподаватель сказал, что я лучше всех отвечал, и на прощание пожелал мне кучу всяческих успехов, так что оба остались в восторге друг от друга), физподготовку (выполняли упражнения на перекладине — подъем переворотом, «склепку», с обязательным соскоком и поворотом на девяносто градусов, и прыжок через коня). Надо заметить, многим в роте из-за физухи предстоит весь отпуск трубить в упорных тренировках.
Как стало известно, на стажировку я поеду на Украину, в город Черновцы, это рядом с румынской границей, в картографическую часть. Разбили нас всех на небольшие группы, которые куда только ни едут — и в Москву, и в Ломоносов, и в Днепропетровск, и в Каунас, и в Бобруйск, и в Полоцк. Дорога туда займет полтора суток, так что в поезде можно будет отоспаться. А едет с нами сам ротный — Отец Николай. Не хухры-мухры.
После обеда нередко сижу в библиотеке. Нас там собирается целый читательский цех. Время проводим чинно, благородно, с большим интеллектуальным удовольствием.
А ваши беспокойства о моем изменившемся настроении совершенно не оправданны. Вы хотите, чтобы я в своей курсантской обойме выделялся только в лучшую сторону. А если я, при всей своей ответственности и самолюбии, не в состоянии хлебать эту кашу, не отрыгивая, не в состоянии быть тише воды, ниже травы во всех отношениях, — что с этим прикажете делать?
Я, знаете ли, вообще начинаю задумываться над тем, что надо было не семь, а все семьсот семьдесят семь раз отмерить, прежде чем принять решение о поступлении в военно-учебное заведение. Но согласен с вами: лучше к таким вопросам теперь не возвращаться. Рубикон пройден.
1 января ходил в увольнение на пару с Преспокойным. Начали с Эрмитажа, а закончили «Травиатой» в консерватории. Продолжаем культурно обогащаться. И до того неуклонно, что наших циников это стало определенно раздражать. Теперь при каждом удобном случае они нас насмешливо величают «правильными».
Обещанный экземпляр газеты «На страже Родины» от 16 декабря привезу сам. Предварительно хочу лишь сказать, что наряду с передовицей «Умножая славные традиции» и репортажем «Мы из Военно-топографического», начинающимся цитатой из училищной песни («Мы первыми штурмуем перевалы, мы первыми проходим сквозь тайгу, свои отметки делаем на скалах, тропинки оставляем на снегу»), есть там несколько строк и обо мне, написанных прапорщиком Ж. из седьмой роты. Вроде бы заметка как заметка — радуйся, гордись. А я вот думаю: стоило только связаться с партией, как пошло-поехало... Противно! Ведь я, в сущности, никакой не коммунист. Просто пошел телок на поводу у Давыдовича. Но теперь уж ни вы, ни он не обижайтесь — за предстоящий год я свое вступление в партию точно завалю.
Возвращаясь к газете: не заметка это, а медвежья услуга. Считаю, лучше в такую прессу не попадать совсем — казенным лицемерием от нее так и шибает:
«По окончании семинара по марксистско-ленинской философии преподаватель обратил внимание курсантов на ответы их однокурсника Ю. Курганова. Они отличались продуманностью, содержательностью, полнотой.
Этот случай — не исключение. Вот уже третий семестр Юрий Курганов является для нас примером исполнительности, усердия в учебе. Он успешно осваивает программу обучения, является членом военно-научного общества курсантов.
О Курганове можно сказать только самые лучшие слова. Его авторитет среди курсантов и преподавателей вполне заслужен. А совсем недавно в жизни нашего товарища произошло еще одно важное и волнующее событие — он стал кандидатом в члены КПСС».
Пишите, как жизнь идет, как провели каникулы, как обстановка с продуктами и хозтоварами, нужно ли что-нибудь купить.
Юрий.
30 января 1989 г.
Пишу вам из Черновцов. Сегодня воскресенье, четвертый день нашего пребывания на западно-украинской земле. С завтрашнего дня начинаем непосредственно выполнять обязанности командиров отделений. Часть здесь неплохая, но вольностей у солдат наблюдается немало — и «самоходы» для них не проблема, и спиртное употребляют. Правда, мы тоже не святые...
Для нас выделили отдельную большую комнату в казарме, в которой те же двухъярусные кровати. Из нашего взвода в группе — Железный, Рейнджер, Хохол, Пшек и Трюфель, остальные — из других. И вот один такой, курсант Марченко, выкинул вчера коленце. Лежим, значит, отдыхаем. Его койка находится прямо над моей. И вдруг ни с того ни с сего он спрыгивает вниз, достает из-под кровати мой чемодан, открывает и начинает в нем что-то искать. Все на него недоуменно смотрят, ждут, что будет дальше. Я тоже молчу. И тут уж сам Железный не выдерживает и спрашивает, какого рожна ему в чужом чемодане надо. А тот поднимается, ставит тумблер в положение «Д» и, хлопая глазами, заявляет:
— Так что ж мне теперь — и не жить, что ли?!
И все хором:
— Ха-ха-ха!..
Снега здесь нет. Даже не верится. Зима напоминает нашу осень, даже при желании не замерзнешь. Два последних дня выходили в увольнение. Город старый, раскинувшийся на правобережных террасах реки Прут, улицы тихие, везде в людных местах слышится украинская мова. Из архитектуры больше всех других построек запоминается красивое старинное здание университета из темно-красного кирпича (бывшая резиденция митрополита Буковины), похожее на замок в византийско-романском стиле. Несколько раз проходил мимо и любовался, ощущая особый витающий там дух пленительно-свободного гражданского образования. По пути заглянул в букинистический магазин в центре города, где присмотрел для себя антологию русской поэзии XIX века, выпущенную в серии «Классики и современники».
О малоинтересных буднях писать не хочется. Ничего существенного.
Скоро приеду!
Юрий.
21 февраля 1989 г.
Объявили, что 21 марта едем на двухнедельную практику в Боровичи. Уже и лыжи для нас туда отправили. Учиться останется в четвертом семестре всего-навсего полтора месяца. Правда, будут они очень нелегкими, что и понятно. Сейчас практические занятия сразу пойдут, в том числе и по маткартографии и геодезии. На предстоящую сессию пять экзаменов выносится, плюс летняя практика, которая, говорят, у картографических взводов пройдет целиком в Ленинграде, вплоть до отпуска. Вот такие пироги…
На днях Хмель попросил продиктовать адрес моей школы для отправки благодарственного письма на имя директора. Предварительно дал почитать. Вначале, как полагается, речь в письме идет за личное и коллективное здравие: «Командование училища благодарит преподавательский коллектив за воспитанника, который в стенах нашего училища успешно овладевает профессией офицера топографической службы ВС СССР…» А в конце, увы, за профориентационный упокой: «Просим довести до выпускников вашего учебного заведения это письмо и “Правила приема в училище”. Надеемся, что среди выпускников найдутся желающие поступить в наше училище. При переписке с нами можно ссылаться на данное письмо».
И зачем одно с другим мешать? Я так думаю: если были бы желающие, сами бы нашлись.
От Игоря Трофимова письмо получил, он теперь служит на афганской границе, в городе Хорог. Надо ответ написать.
Пишите, как там у Ваньки комиссия в военкомате прошла: здоров или пора списывать?
Юрий.
12 марта 1989 г.
Пишу вам в день отъезда в учебный центр. Вечером поезд. А сейчас заканчивается третья пара занятий — высшая математика. Тема лекции — «Неявная функция и градиент». А я между делом на полях своей толстой тетради вывожу: «La garde meurt mais ne se rend pas» («Гвардия умирает, но не сдается»), генерал Пьер Камбронн. Или, куда проще: «Жомини да Жомини! А об водке — ни полслова!» — это уже генерал-лейтенант Денис Давыдов.
Вчера получили зимнюю «афганку» (бушлаты с карманами на липучках и даже внутренней кобурой для пистолета, утепленные брюки с лямками, шапки, рукавицы). Беру с собой еще шерстяные носки. А из духовной пищи — очередной том собрания сочинений И. С. Тургенева, буду читать его «Дым».
На практике у нас запланированы занятия по ОМП, огневой и тактической подготовке, военной топографии (с навигационной аппаратурой), геодезии (прокладка полигонометрического хода) и некоторым другим дисциплинам.
4-го в «увал» с Преспокойным ходили, наудачу в театр заглянули, а там премьера — балет «Ромео и Джульетта». Аншлаг. Но мы тоже не лыком шиты: пошли к администратору и так ему понравились, что нам не то что билеты, вообще бесплатно показали три акта, тринадцать картин с прологом и эпилогом.
Что сказать… Красивейший балет Сергея Прокофьева в постановке Николая Боярчикова. Сказочно отдохнули.
8 марта торжественное собрание в училище прошло, поздравляли работающих у нас женщин. А вчера побывал на очередном заседании ученого совета, начавшемся докладом начальника училища на тему «О дальнейшем развитии социалистического соревнования, за полное и качественное выполнение задач, поставленных в приказе Министерства обороны СССР, директиве министра обороны СССР и начальника Главного политического управления СА и ВМФ, организационно-методических указаниях начальника ВТУ ГШ по боевой подготовке частей топографической службы ВС СССР». После его обсуждения секретарь ученого совета полковник Гусаков зачитал ряд пунктов постановления, из которых мне лично понравились следующие яркие пассажи:
«Командирам и политработникам подразделений, начальникам кафедр, отделов, факультетов и служб в основу работы по организации и подведению итогов социалистического соревнования положить требования XXVII съезда и XIX Всесоюзной конференции КПСС, директивы МО СССР и начальника Главного политического управления СА и ВМФ 1987 года № Д-1, 1988 года № Д-0105...
Добиться, чтобы каждый солдат, курсант, сержант, прапорщик, офицер, рабочий и служащий твердо усвоил, чего он должен достичь в своем совершенствовании к концу семестра (периода) обучения или учебного года… Придать соревнованию деловой, целеустремленный характер, подлинную состязательность и боевитость, создать условия для развития инициативы и творчества, обеспечить гласность и наглядность социалистического соревнования...».
Узнал, что из нашей роты за неуспеваемость троих человек отчисляют, один из которых из нашего взвода — курсант Седояр. Не получилось у парня продолжить топографическую династию, хотя тянули его изо всех сил. Хмель все ляжки стер, бегая и хлопоча за него, да ничего не вышло.
Затем обсуждался интереснейший вопрос о повышении денежного довольствия (ровно на червонец) для тех, кто достиг особых успехов в изучении какого-либо предмета. Из нашей роты в списке таких трое, причем двое — из моего взвода: Преспокойный, рекомендованный кафедрой марксизма-ленинизма, и я — рекомендованный кафедрой математики.
На занятиях в последнее время большой упор на практическую часть делается. На составлении карт много чертить приходится, по маткартографии очередную серьезную практическую сделали, по геодезии приборы осваиваем, ведем наблюдения и оформляем журналы...
Всё на этом.
Юрий.
29 марта 1989 г.
В учебном центре провели две недели, и довольно неплохо. За практику по геодезии получил «отлично». Прокладывали угловой ход с теодолитом Т-2. В пару ко мне навязался ни бельмеса не смыслящий в этом младший сержант Жуков. А что делать: сам погибай, а товарища выручай. Такое правило.
На стрельбище ходили, пристреливали свои автоматы под командованием высокого, осанистого и седовласого полковника. Три выстрела сделали, подходим к мишеням. Дошли до моей. Полковник глазам не верит:
— И как тебе, Курганов, такое удалось?! Ты только посмотри — три «девятки», одна в одну, на четыре часа! Ты что, снайпер?
А я что, только улыбаюсь: сам не ожидал…
Под занавес практики суточные учения провели. Опять в лесу ночевали в шалашах. Земля холодная, но с большим костром жить было можно. Утром 24-го были уже на месте, и вечером меня отпустили в увольнение.
У нас еще одно интересное дело затевается, хотя узнал я о нем совершенно случайно. Хотят собрать с первого, второго и третьего курсов человек двадцать, по желанию, и готовить из них экскурсоводов для музея училища, а параллельно давать знания о городе и его истории, устраивать учебные экскурсии, в том числе в знаменитые пригороды: Пушкин (Царское Село), Павловск, Петродворец (Петергоф), в Гатчину, Ломоносов (Ораниенбаум). В общем, идея отличная. Но получится ли принять участие, пока не знаю.
Сессия не за горами.
Юрий.
17 апреля 1989 г.
...Сессия закончится где-то в начале двадцатых чисел июня, потом начнется практика по составлению карт. Конец июня и весь июль проведем в Ленинграде. Можете даже летом ко мне приехать вместе с Ванькой: город ему покажу, по музеям походим, из одежды что-нибудь прикупим. Думаю, он не откажется.
13 апреля прошла ежегодная конференция по математике, и мы с Преспокойным опять оказались на высоте со своим новым расширенным докладом, основная идея которого заключалась в том, чтобы показать связь математики с картографией, так сказать, вскрыть математическую основу нашей основной специальности, идя от базовых понятий сферической геодезии. Так разошлись, что досок для выводов не хватило — ни трех центральных, ни боковых. Николай Александрович от счастья вообще не знал, куда деться. А в конце обсуждения признался, что, дескать, сам не может понять, когда только мы это всё успели подготовить. Скажу больше: мы и сами не поняли. Но говорить об этом не стали.
Спортивно-массовая работа с некоторых пор проводится у нас в самом усиленном режиме, три раза в неделю кроссы бегаем. Видите ли, в следующем году предстоит смотр спортивной работы, а мы, стало быть, виноваты. Вчера зачетный кросс пробежали, мой результат — 11 минут 16 секунд.
В следующую субботу переходим на летнюю форму одежды. Хотя погода в Ленинграде очень переменчивая. Тут до 18 градусов тепла дошло, а спустя день-другой опять прохладно и сыро.
В город теперь выхожу по выходным дням не с разовыми увольнительными, а с постоянными зелененькими корочками, вроде удостоверения, выданного мне как отличнику. В общем, хочу — иду, не хочу — тоже иду. Не в казарме же сидеть киснуть. Вчера на балет «Щелкунчик» ходили с Преспокойным. Сказочная живая музыка! А чуть раньше в музее-квартире Александра Блока на улице Декабристов побывал. Вид из окна его кабинета, как, впрочем, и сам кабинет, оставляют неизгладимые впечатления: человека нет, эпохи нет, а память осталась. И всё потому, что поэт жив…
В последнее время особенно активно работаю над своими мышцами. У нас в роте целую спортивную комнату открыли — с тренажерами, штангами, гирями, гантелями и прочими снарядами. Вперед, за Шварценеггером!
Ю.
P. S. Огромная просьба! Пришлите мне, пожалуйста, и как можно скорее, комсомольский билет. Его нужно сдать.
12 мая 1989 г.
Праздники в прямом и в переносном смысле слова закончились. В скором времени вся рота, за исключением нашего взвода, уезжает в Боровичи. Занятия у нас продлятся до 8 июня, потом сессия, а с 23-го начнется практика. Самое страшное, к сожалению, впереди — и вычислительная математика, и курсовая по математической картографии.
Но, несмотря ни на что, мы не унываем. Спортом каждый день занимаемся. Готовимся к отпуску. Что до меня, то еще одно обстоятельство не дает цветку засохнуть — любезно предоставленная командованием возможность хоть каждый день в увольнение ходить.
За последнее время совершил очень познавательную автобусную экскурсию по городу, посетил Литературно-мемориальный музей Ф. М. Достоевского в Кузнечном переулке (там, кстати, неплохие литературные вечера проходят), а также на Волковом кладбище. Обошел весь некрополь «Литературные мостки», где погребены многие известные литераторы, в числе которых Белинский, Тургенев, Салтыков-Щедрин, Островский, Гончаров, Лесков, Надсон, Блок, Куприн...
В самом конце апреля мне посчастливилось побывать на «Лебедином озере» в Малом театре. А еще, посетив на днях филармонию, познакомился с одной из ее старейших работниц, Фроной Наумовной Курт, которая пообещала помочь в любом затруднительном случае с билетами. И посоветовала сходить 1 мая на концерт Государственного малого симфонического оркестра СССР:
— Подобные концерты весьма не часты, молодой человек. Как правило, они устраиваются тридцать первого декабря, чтобы поднять настроение ленинградцам и гостям города перед самой встречей Нового года.
В итоге нас с Преспокойным это так захватило, что весь следующий после концерта день мы только и делали, что напевали великолепные пассажи из симфонических миниатюр Шуберта, Россини, Свиридова, Брамса.
На 20 мая взяли билеты на «Эсмеральду» в ставший, можно сказать, нашим Малый театр оперы и балета. А вот в академический театр им. Кирова билеты приобрести гораздо сложнее. Но мне повезло: два билета на завтрашнее представление оперы «Обручение в монастыре» в кармане! В общем, такими театралами заделались, что слов нет.
Юрий.
P. S. Комсомольский билет и деньги получил, за что большое спасибо. Теперь, думаю, всё необходимое на лето я себе куплю.
5 сентября 1989 г.
Обратная дорога выдалась на славу, нарочно не придумаешь… Папа, конечно же, вам рассказал. Но не всё.
После того, как на перроне объявили об опоздании электрички на час, мы побежали к дяде Саше — просить его подбросить нас на своей «Ниве». К сожалению, сразу за Семибратовым у него закончился бензин, и мы остановили КамАЗ, в который я сел один. На въезде в Ярославль мне, естественно, пришлось выйти, бросить пакет с едой под ближайшее дерево, сесть в троллейбус и ехать в центр города. Там я быстро поймал такси и минут за пять до отправления поезда выскочил на перрон, где столкнулся с ожидавшей меня у вагона Надей. Через минуту, к моему удивлению, я увидел бежавшего к нам по перрону папу. Догнал все-таки!
В общем, концерт…
Надя на прощание протянула мне тетрадку своих сердечных излияний в стихах. Я ей:
— Спасибо, не надо…
А она:
— Что ты! Это очень важно. Приедешь — прочтешь.
Думает, если я к поэзии неравнодушен, то так мне все станет понятнее и ближе. Бред, конечно, но уважить пришлось...
Учебный год начался вполне успешно. Основными предметами теперь стали: электронные средства геодезии, издание карт, топогеодезическое обеспечение войск, политэкономия, психология, иностранный язык (зимой экзамен), автоподготовка (будем сдавать на категорию «В»).
В этом месяце у нас по графику стоят два караула и два выезда в колхоз. Сегодня ездили в первый раз. Погода стоит отличная. Картофеля собрали много, пекли, ну и морковь заодно грызли — витаминами запасались.
Началась подготовка к ноябрьскому параду. Теперь «Рота, подъем!» дневальные орут в шесть утра. Встаем и сразу идем к стадиону им. Ленина маршировать до завтрака. Шеренги длиннющие, а линию держать надо, вот и бьемся. В октябре еще интереснее будет: пять раз в неделю тренировки, плюс шесть ночных на Дворцовой площади. В остальном же без отклонений.
Если будете посылать мне бандероль, то не забудьте положить носки шерстяные, зря я их не взял. И еще одну такую же теплую поддевку.
Юрий.
24 сентября 1989 г.
У меня как будто всё по-прежнему: учеба, служба, подготовка к параду, колхозы. По автоподготовке вождение началось. Ездим с инструктором-прапором на уазиках по городу. Он в основном молчит; но если, не приведи бог, ошибешься, — мало не покажется, обматюгает профессионально.
Получили новую форму ПШ и шинели в придачу. Возимся теперь с иголками и нитками, всё должно быть пришито безукоризненно: как-никак третий курс!
Последний наш внутренний караул, пожалуй, мне на всю жизнь запомнится. Дело в том, что в состав попали Оспа с Сивым. Это и без того неприятно, а тут наше противостояние вообще дошло до точки кипения. Пока я на посту стоял, они схватили взятый мной в караулку библиотечный том избранных сочинений Валерия Брюсова, открыли и (думаю, со словами «А ну-ка, посмотрим, чем там наш умник Тарзан интересуется?..») давай читать первые попавшиеся стихи.
Всё бы ничего, но эффект оказался непредсказуемым. Они буквально в бешенство пришли оттого, что ни черта не поняли в этих стихах. Думали, дескать, сейчас посмеемся от души — но не вышло! Сломались, видимо, на чем-то вроде «Красота и смерть неизменно одно…». Посчитали личным оскорблением, взбесились. Дождались меня — и давай изгаляться:
— Ты что это читаешь? Как это вообще можно читать? Ты в своем уме или контуженный? Ведь там ничего понять нельзя!..
Пришлось здоровячку Оспе в челюсть слегка заехать, после чего у нас очень эмоциональный, но осторожный махач завязался. Синяков, спасибо, не осталось...
А уж взаимной перебранки было не унять. Допекли они меня основательно своей наглостью и беспросветной тупостью, довели до греха, до самой откровенной ненависти. Вот и выходит, что с иными туземцами общий язык найти легче, чем с такими свинорылыми соотечественниками…
А у Вани, значит, «любовная болезнь» приключилась. Рад за него, если честно. Время такое приспело, чему удивляться.
Да, мама, моя с Надей переписка всё еще не прекратилась. Не знаю, что будет дальше, но я, честно говоря, устал ей втолковывать, что со мной играть не стоит. Согласен, это жестко, но зато прямо, без обмана.
Юрий.
7 октября 1989 г.
...Есть несколько потрясающих новостей.
Во-первых, согласно новому приказу МО СССР, нас переводят в общежитие. После ноябрьских праздников должны переехать.
Во-вторых, как сверхсрочникам, то есть прослужившим более двух лет, нам разрешен свободный выход в город (всем без исключения) не только в выходные и праздничные дни, но и в будни (сразу после самоподготовки, с 18:00 до 00:00. А ленинградцы и все женатые вообще будут жить дома или на съемных квартирах.
В-третьих, в городе нам разрешено носить гражданскую одежду, так что и домой в форме ездить необязательно, и никакой патруль не остановит. Остается вам только эту одежду прислать мне — где-то к середине ноября: брюки, рубашки, свитер, куртку, шапку, шарф, перчатки, обувь... Может быть, что-то я сам здесь куплю, например, зимние брюки. Желательно на все случаи жизни — хоть в театр, хоть за театр. Нам начальник училища так и сказал:
— Переедете в общежитие — незамедлительно приобретайте «гражданку». Так и вам будет легче, и у нас забот меньше.
В-четвертых, в наряды по столовой больше ходить не будем, что особенно радует. Первый и второй курс на то есть, а у нас только караулы останутся... В общем, свободы теперь намного больше.
Ванька, вижу, меняется с возрастом, причем в лучшую сторону, что приятно. Пусть возьмет за правило — ни в чем себе не изменять, особенно под влиянием завистливых или недоброжелательных людей, всевозможных «попутчиков». Вот над чем стоит ему задуматься в оставшиеся два года до выхода в самостоятельную жизнь. Лучше жить своим умом и всячески стараться стать достойным человеком, а не искать безумных приключений. Если на то пошло, они сами кого хочешь найдут. И к ним надо быть готовым.
И не нужно особенно привлекать к себе внимание — скромность, мне кажется, гораздо более ценное человеческое качество. А что касается Ванькиной девушки по имени Елена, то дай-то бог, чтобы она оказалась именно той, которой можно довериться и никогда об этом не пожалеть.
Юрий.
20 октября 1989 г.
...В последнее время в училище работала какая-то комиссия. В итоге всем батальонам, кроме нашего, была выставлена оценка «неудовлетворительно». Эта же комиссия запретила размещать нас вместе с четвертым курсом в общежитии, так как, по проведенным подсчетам, на каждого проживающего будет приходиться менее предусмотренного известными нормами жилой площади. Ограничились тем, что оформили для всех постоянные пропуска с возможностью ежедневного выхода в город до 00:00. Но с этим мы уже смирились.
Ваня пусть учебу не запускает, чтобы никаких троек не было. И пусть бабушку почаще навещает, как в былые времена. С курением тоже ему надо завязывать. Даже у нас многие бросают. Только безвольные не пытаются. И потом, передайте ему: слово мужское должно же чего-нибудь стоить. Не тряпичная же это игрушка, в самом деле!
А к пассии своей, не сомневаюсь, ближайшей же осенью он поостынет. Так сказать, с первым снегом, не в обиду будет сказано. Ибо многие через это проходят. Тем более что это всего лишь девятый класс, а не третий-четвертый курс вуза. Трезвая голова никогда не помешает. Сейчас ему о будущей профессии, об образовании надо думать.
Сегодня прибиваем звонкие подковки и пластинки к подошвам сапог: завтра первая ночная тренировка на Дворцовой. К параду готовимся очень серьезно.
По моему совету Преспокойный тоже решил в библиотеку записаться. В последнем увольнении весь вечер там провели: я с Шопенгауэром, он с Достоевским. Возвращаясь, сначала шли по Невскому, горячо обсуждая навеянные прочитанным философские проблемы...
Бабушке от меня большой привет, пускай не болеет!
Юрий.
5 ноября 1989 г.
Послезавтра — долгожданный парад. Позавчера генеральная репетиция была, «И-и-и-раз!». А вчера проводили смотр парадного расчета, устраняли последние недостатки. Описать невозможно, какие у нас теперь изменения в форме одежды: белые ремни, серебряные аксельбанты, как в русской армии, белые перчатки, сапоги с набойками. Стучим копытами так, что по ночам икроножные мышцы сводит. В общем, гром и молния!
Перед самым мероприятием будем фотографироваться, так что вскорости увидите всю нашу братию при полном параде.
Ваня, судя по вашим словам, подраспустился в последнее время, не видит, так сказать, берегов. Приеду зимой, поговорю с ним. Заочные слова для него все равно не имеют силы, ничего не значат.
В данную минуту рота занята традиционным просмотром программы «Время». По вечерам очень востребованы «600 секунд» легкой и не очень некрофилии с Александром Невзоровым, а также экспериментальные заговоры популярных «сеансов здоровья» Анатолия Кашпировского. Сидим, как обезьяны перед удавом, и надеемся заполучить в подарок вечную молодость...
Вот пока и всё, что хотел написать.
Еще раз поздравляю вас с наступающим праздником, желаю здоровья и успехов во всех ваших делах!
Юрий.
17 ноября 1989 г.
Стою в наряде по роте, охраняю священную тумбочку. Кругом тишина — все ушли на занятия. Самое время писать письма.
Парад успешно состоялся. Прошли неплохо. Все довольны. Фотографии нашей шеренги и всей батальонной коробки, скорее всего, привезу сам ― боюсь, при пересылке помнутся.
Только одну гору свалили, как тут же другая плечи придавила. Я имею в виду учебу. Первый зачет будет в середине декабря, а сессия с 26-го начнется. На зимние каникулы, соответственно, отпустят приблизительно 18 января, точно не знаю. И опять надо постараться сдать всё на «отлично».
По-прежнему ходим на вождение. Нужно наездить 25 часов. С уазика, говорят, потом на ГАЗ пересядем. Машина знакомая, в школе ведь сдавали на категорию «С», но уазик, конечно, намного удобнее. Самое главное — уверенно чувствовать себя на улицах Ленинграда, чему как раз и учимся. А сдавать будем весной, в апреле.
До парада, согласно новому приказу, как я писал, перед нами открывались самые радужные перспективы. На деле же демократические перемены у нас оказались более чем скромными. После праздника отцы-командиры наши бойкие крылышки сразу же и подрезали. Скажем, вместо свободного ежедневного выхода в город с 18:00 до 00:00 сделали с 19:00 до 22:30. В ответ мы объявили голодовку: придем в столовую и сидим, к еде не прикасаемся. Чаем одним пробавляемся, а по вечерам — кто чем может. Мы, например, с Преспокойным — куриным бульоном из кубиков и немецким какао; воду мини-кипятильником прямо в стаканах кипятим.
Отцы, знамо дело, обиделись. Пошли по стукачам: кто, мол, да что… Гиппопотам приказал собрать всех в клубе для устрашающей беседы.
Не знаю, у каких цицеронов он учился, но красноречию его нет предела. Все обращенные к нам бронебойные тирады начинает своей коронной, глубокомысленной фразой:
— Товарищи курсанты! Я вас собрал о том… — (Не «затем», прошу заметить, а именно «о том», о чем, собственно, дальше, пришлепывая нижней выпячивающейся губой, он и поет воинственным снегирем.) — Питомцы прославленного училища!.. как вы могли!.. да, могли!.. неизвестно только, под чьим влиянием… но это мы еще узнаем… так потерять свою совесть!..
Каждый раз пытаюсь проследить логическую цепь развиваемых им мыслей. Но ничего не выходит — так мозги заплетет, что непременно собьешься на едва сдавливаемый смех. Это что-то неподражаемое. Вологодские кружева, да и только. За ним надо записывать, да не могу себе позволить такой роскоши.
В итоге еще крепче нам хвосты прижали. Все требования ужесточили, не хуже чем на первом курсе. В «увал» теперь стали отпускать с 21:30 до 00:00, иди — не хочу. Об одном они забыли: мы уже не те. Поэтому борьба продолжается. Недовольство растет, и неизвестно, чем всё кончится.
Страх перед свободой велик. У Владимира Высоцкого отлично об этом сказано:
Мне вчера дали свободу!
Что я с ней делать буду?
В итоге почти всё осталось по-старому: живи не тужи, меньше думай и вопросов лишних не задавай.
Лично я новогодний боевой листок задумал с острой философской сатирой — с изображением елочки, украшенной гранатами Ф-1, и аллегорическими стихами о попранной курсантской свободе. Вопрос только в том, сколько часов этот листок сможет провисеть на всеобщем обозрении. Впору делать ставки.
Пишите, как жизнь, чем Ванька там занимается. Всё, наверное, тренируется, каты отрабатывает и нунчаки крутит, молодой ярославский Брюс Ли?
Ю. К.
10 декабря 1989 г.
...На днях в нашем взводе произошло настоящее ЧП: Черного Гуся поймали на воровстве. Прежде было замечено, что у ребят в роте вещи стали пропадать. У меня, к примеру, исчез новый спортивный свитер. И вот, наконец, кто-то Гуся застукал. А потом Хмель с Отцом Николаем так быстро дело обстряпали, что мы и ахнуть не успели. Отчислили нашего айзера моментально, даже в глаза его крысиные нам посмотреть не дали, от греха подальше спровадив. Очистили, так сказать, ряды — и всё, тишина.
Прощай, Золотая Фикса, как любили называть тебя твои братья-циники. Не знаю, что толкнуло тебя на такие действия и где ты умудрялся ныкать краденое, но в памяти навсегда останутся слепящий блеск твоих зубных коронок, знойная смуглость, смоляные усы, неподражаемая, как бы шарнирная походка и очень смешной акцент. Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай!..
Что касается культурной жизни, то за последнее время удалось побывать лишь на героической комедии «Сирано де Бержерак» в постановке Академического театра драмы им. А. С. Пушкина. Возвышенная гибель гасконского гвардейца-поэта в схватке против порочного и несправедливого мира равнодушными нас с Преспокойным не оставила.
Все мысли сейчас сосредоточены на грядущем отпуске.
Жду писем.
Юрий.
