С 1996 по 1998 гг. мы с Андреем Никитиным делали юмористическую страничку «Гонщик серебряной мечты», которая выходила сначала в «Свободном курсе», потом в «Купи-продай». А почти ровно 15 лет назад, в апреле 1997 г., мы втроем – Никитин, Вязанцев, Звягинцев – даже выпустили альманах «ГСМ». Потом была попытка возродить рубрику в 2006 г. – вышло штук семь выпусков на страницах «Свободного курса».
Что-то из того нашего «гона» сейчас совершенно нечитабельно, кое-какие тексты мне нравятся до сих пор. А для публикации в «Ликбезе» я хочу предложить часть материалов из раздела «Светские хроники» - пародии на выходившую в 90-е гг. в «Молодёжке» литературную страницу. Слово «хроники», кстати, указывало не столько на литературно-исторический жанр, сколько на хроническую форму «заболевания» героев. Иногда нам надоедало, что раздел постоянно называется «Светские хроники», и мы переименовывали его - то в «Светских кроликов», то в «Светский карликов».
Почему каждый текст Хроник подписывался «Давыдом Евклидовым», я теперь уж и не помню. Вот рубрику «Видео-Гад», в которой мы публиковали рецензии на выдуманные фильмы, мы всегда подписывали в честь Славы Маслова, алтапрессовского кинообозревателя – Сева Маргаринкин, Глория Буттер, Симон Вазелян, Вацлав Мазутны и т.п. А вот откуда взялся Давыд Евклидов? Может быть, что-то нас натолкнуло в молодежкинском оригинале?
В некотором смысле, прекрасное было времечко. Мы могли написать «поокунавшись в кулинарноое…» и пойти спорить с корректорами, что «кулинарноое» с двумя буквами «о» - это для симметрии с «поокунавшись». Ну, а про ряды типа Гоппен-Гопенн-Гоопен и так всё понятно! – никто и не думал исправлять.
Не знаю, надо ли приводить полную таблицу соответствий наших героев и их прототипов Такамакис=Токмаков, Бандурин=Гундарин и т.д.? Объясню только сложные случаи. Пятьсотсороктретьев – я и сам не сразу вспомнил, это, по всей видимости, Десятов. Писатель-деревенщик Грищенко – это Вова Гриценко из нашей «Дубовой» тусовки. Он писал очень смешные - намеренно кондовые – «деревенские» рассказы, за что мы его провозгласили сначала «мастером деревенской прозы», а потом и «классиком деревенской прозы». Его рассказы и критику о нём можно почитать на нашем сайте: http://dubovoe.ru/tema/13/.
Еще один интересный момент – почему мы не воспели в «Светских хрониках» Наталью Николенкову. Мы уже и «обзывку» ей придумали – Нипяткова, и даже что-то написали про нее. Но – не судьба. Звягинцев, наш редактор, запретил нам порочить ее светлое имя, уберег ее прекрасный образ от нашего с Никитиным «глумления». А сейчас-то, поди, Наталья Михайловна с ностальгией и умилением почитала бы про себя в наших пасквилях.
Кстати, а прототипы наших героев то ли обижались, то ли пикировались, во всяком случае – огрызались. Сначала нам передали, что они нас называют «Некитин и Нерыбин», а потом и вовсе – «Сучкин и Случкин». Я, как Вязанцев, видимо, Случкин, а Никитин, в рифму ко мне – Сучкин.
Вадим Вязанцев-Случкин
БОГЕМНАЯ РАПСОДИЯ
Позавчера вся барнаульская подпольная литературная общественность открыла для себя караоке. Но при ближайшем рассмотрении в трехлитровой банке вместо караоке оказались маринованные огурцы. Огорошенные и огуреченные поэты решили купить к этим псевдокараокам "Даляра" и с горя выпить, где же кружка? А песни они орали потом с балкона под трехструнную домру.
Например, Валдис Такамакис, известный корреспондент газеты "Весенний Новоалтайск", заработал 14 баллов по шкале Рихтера, распевая арию Царицы Ночи из оперы Моцарта "Волшебная флейта". А такое количество баллов он заработал от прохожих, которые были сильно возбуждены этой вакханалией чувств лирика и поэтому сильно раскачивали дом.
А дом этот, кстати, принадлежал другому акыну - Фрицу Гоппену, пассивному ценителю романтика Шиллера. Гопенн ужасно разнервничался, обозвал коллег по Пегасу сквалыжниками, фуфлыжниками и биатлонистами. Кстати, в последнее время Гоопен разрабатывает сюрреалистическую поэму "Эротический фристайл или 69 на спуске".
Ну да ничего, всех успокоил Кореандр Усохни, прочитавший наизусть газели Махмуда Эсамбаева, что ввело поэтов в прострацию, которая ни в какое сравнение ни с какими караоками не идет. И из прострации всех вывели обрядово-трудовые танки и хоку Ирины Хакамады в исполнении Револьверты Медведицы и Е.Банникова.
Баснописец Бандурин тоже был хорош. Собой.
БОМОНДНАЯ БОГЕМА
29 января со всей нелегальной литературной общественности краевого центра Алтайского края произошло уникальное событие. Дело в том, что первый раз за последние 4 года у знаменитейшей поэтессы алтайского литературного андеграунда Револьверты Медведицы случился день рожденья. Как это так могло статься, никто из вышеперечисленной общественности не знает, но у начинающего лирика Валдиса Такамакиса по этому поводу родилось: два стиха, одна проза и буриме экспромптом.
Фриц Гоппен, тайный поклонник творчества Гете, предложил всем сгонять партейку в фанты. Но поэты решили не разлагать себя буржуазными игрищами, а по простому поели кабачковой икры, возлежа на столах и слушая новую талантливую поэму Остапа Перепила "Ремембе ха, ремембе ру" на валлийском языке.
Юные прозаички устроили откровенный спиритизм, в который вовлекли еще не окрылившихся куртуазного баснописца Бандурина и будуарного эссеиста Кореандра Усохни. Впрочем, их более старшие товарищи остались верны декольте именинницы.
Закончился вечер, как и всегда: у кого на улице, у кого в вытрезвителе, а у кого и вовсе не закончился, плавно перетекя в утро. Кстати, и я там был, но никто мне не налил (рифма, сам придумал).
ГОЛАЯ ПРАВДА ЖИЗНИ
Пришло лето и писатели-альтернативщики вышли понудировать. На пляж было ехать далеко, и они разделись перед фонтаном на площади Советов. Из соседнего дома за писателями стала наблюдать известная пожилая (неизвестно с кем пожилая) критикесса Ш., вооруженная телескопом промышленным ТА с двойным фокусным расстоянием 16.
Мимо проезжал на своей пароконной телеге писатель-деревенщик Грищенко. Завидев издали авангардистское безобразие Такамакиса, Бандурина, Гоппена, философа разговорного жанра Корнеплодова и иже с ними, выдающийся певец коровников и сеновалов Грищенко осуждающе покачал головой. Но нарушители общественного спокойствия продолжили бессовестно нудить. Тогда мастер деревенской прозы Грищенко проехал вновь и не менее покачал головой.
Этот беспредел продолжался до заката, а так как маститый деревенщик спешил на вечернюю дойку козы Ракеты, то уехал, не дождавшись закономерного финала.
А финал был преудивительнейший. Критикесса Ш., разгоряченная телескопированием нудирующих авангардистиков, буквально выпала из окна на проезжую часть. Некрасиво получилось.
По этому поводу у Корнеплодова родился такой верлибр: "И дорогая не узнает, какой танкиста был конец". Пошлятина! Фи! Впечатления даже не исправили сбивчивые объяснения верлибруна, что танкист – это, дескать, литератор, балующийся сочинением японских танков.
БЕЗ СТРАХА И УПРЁКА
У нашего подпольного молодежного бомонда ни дня без скандальчика. То понос, то золотуха. Молодо, зелено. То ли дело у членов Союза писателей, только песок сыпется, а так - все сухо.
Лето, жара, мозги у поэтической поросли плавятся, тем более, что этот химический процесс в неокрепших творческих организмах не обходится без катализаторов, "Агдам", знаете ли, "Даляр", три семерки, пара звездочек. Слово за слово, писчим пером по столу, носом по полу. Короче, разругались вдрызг.
Премногоизвестный поэт Валдис Такамакис вызвал чуть менее знаменитого эссеиста Фрица Гоппена на дуэль. Но за неимением огнестрельного и горлорезного оружия, горячие бомондские парни решились на эксперимент. Да-с, на поэтическую дуэль-с, гусары неформальные.
Секундантов они тоже себе выбрали из тех еще рейтаров. За Такамакиса вкупился его братан по цеху Кореандр Усохни (великолепный стихоплетун и рифмошлеп). А Фрицу Гоппену, неисправимому ценителю тирольских йодлей, куда же без молочного друга Бандурина, баснописца на полставки.
Первый выпад был за Гоппеном. Он пульнул в противника такие строки: "Уши твои дрожат на ветру, я их сегодня тебе оборву!" Но это был промах, можно сказать, гипербола, заключенная в метафору, ведь у Такамакиса могло дрожать в этот момент все что угодно, только не уши, так как летом он одет по-неформальному: в строительную каску. Такамакис ответил: "Чу! Зацвела в огороде капуста. Искренне жаль, что в главе твоей пусто".
Неизвестно, куда бы завели воинственных стихородителей их словесные постреливания, если бы не прекрасные неформальные дамы, глазеющие на дуэль с пустой цистерны из под ГСМ с целью повдохновляться. Юная лиричка Илона Обруч вдруг выхватила из заднего кармана основательно потертых джинсов "Wrangler" оренбургский пуховый платок и по древней рыцарской традиции метнула его промеж дуэлянтов. Вот так скучно закончился этот день.
ИЗ БУДУАРА БОГЕМЫ
Бомонд андеграундного стихосплетения удивил городскую общественность очередным сборищем, которое, как оказалось, было посвящено посвящению начинающих поэтов в сан поэта-подпольщика. Санировали автора нашумевшей элегии "Мама мыла папе ..." Восьмирима Воробьянникова, еще никому незнакомую куплетистку Марию Мотликрюкову и необычайно талантливого лирика Вову Худого.
Во время этого праздника отечественной словесности звучали разные фразы и рифмы, но преобладали белые стихи, так как мало еще кто из местных авторов овладел в совершенстве стихами черными. Чрезвычайно популярный среди любителей скабрезностей Бандурин с Такамакисом на пару показали всем "Кузькину мать" - обоюдное творение пяти бессонных вечеров. А Фриц Гоппен, безнадежно влюбленный в литературные мемуары Стефана Цвейга, прочел по памяти свою прошлогоднюю поэму "Встреча на Эльзе", написанную на треть в прозе, на треть в стихах, а на оставшуюся половину в системе СИ. Не остался в стороне от происходящего и Вальдемар Пятьсотсороктретьев.
Сам акт введения в сан подрастающего поколения совершался при помощи семикилограммового бисквитного торта с кремом, в который поочередно и окунали неофитов. В конце вечера поокунаться в кулинарноое изделие высказали желания и присутствующие здесь кубисты Ольгерд Звенишаров и Феликс Держимордочкин. А закончилось празднество шумным просмотром пиратской копии индийского эротического фильма "Танцуй-Танцуй".
СВЕТСКИЕ КРОЛИКИ
Растет и повышается культурный багаж самиздатовского подполья алтайских альтернативных квазилитераторов. Еще вчера они просто пили пиво "Барнаульское", закусывая его свежеморо..., простите, свежепосоленной килькой, а вот теперь то же самое пиво они заедают чипсами из омаров. Прогресс.
Недавно некто Бандурин, будуарный эссеист, был объявлен нашими подпольщиками гуру. Чтобы он не сильно нервничал, когда его в глаза и за глаза называют этим неласковым и нерусским словом "гуру", некто Ихтиандр Обмокни, известный в альтернативных кругах как автор бессмертной элегии "Шантаж страсти" ("Я тебя люблю, а ты меня не любишь. Я себя убью, и ты меня забудешь"), предложил называть Бандурина не просто гуру, а гуру нового нью-нон-конформизма. Это, несомненно, вывело гуру на новый нью-макро-уровень.
По случаю конфирмации гуру нового нью-нон-конформизма был закачен шикарный банкет с пивом, чипсами и цыганами. Последних представлял цыганский народный поэт-символист Эльдар Сюртукис, исполнивший для гуру "Очи черные" в собственной символической трактовке:
"Шары кузбасс-лакового цвета,
Шары, высасывающие пространство и время.
Как я жду от вас привета,
Как припух я без шаров.
Вот позырил - и здоров".
Да и вы, дорогие ценители альтернативного прекрасного, будьте здоровы, как я. А я здоров манты хряпать.
ПОЭТ И ГРАЖДАНИН
Поэт быль пьян, но истина дороже. Поэт зашел с Гражданином на футбол во время перерыва и стал болеть за мальчиков, гоняющих мячи вдоль кромки поля. Гражданин пытался отвлечь Поэта от тяжелых мыслей, но Поэт был неудержим в своем стремлении поорать "Судью в Бухенвальд" или "Футболисты в черных бутсах, вам пора переобуться".
А когда на поле выбежали большие футболисты, Поэт на минуту стих, точно перед бурей, и ринулся на помощь нашей прославленной команде. Гражданин решил проводить приятеля, но тот вырвался (или того вырвало?) и встал в ворота гостей.
А потом Поэт и Гражданин встретились в вытрезвителе. И я там был..., по ушам получил, а в глаз не попало.
