Лот номер шесть
3 ноября 2008 года, понедельник. В нью-йоркском отделении аукционного дома Сотбис ― вечерние торги. Сегодня они посвящены импрессионизму и современному искусству. Среди публики, заполнившей небольшой, но уютный зал, многие пришли просто посмотреть ― остальные ― те, кто собираются участвовать в торгах ― получают номера. Ровно в 7 часов на кафедре появляется аукционист и объявляет первый лот.
В основном на продажу выставлены картины. Что ни автор ― то знаменитость. Ван Гог, Поль Сезанн, листы из балетной серии Эдгара Дега, Клод Моне, Матисс, Пикассо, Модильяни и другие ― всего 70 лотов.
Торги понемногу движутся вперед. Что-то уходит за смехотворные цены ― 7 миллионов долларов, 12 миллионов…
Аукционист представляет очередное произведение:
― Лот номер шесть! «Супрематическая композиция»! Масло, холст, 1916 год. Начальная цена ― 49 миллионов долларов. Кто больше?
Мужчина в задних рядах поднимает карточку с номером:
― 50 миллионов!
Аукционист реагирует мгновенно:
― 50 миллионов! Кто больше? 50 миллионов раз! 50…
Его перебивают, повышая ставку. Через несколько минут цена подскакивает до 60 миллионов.
― 60 миллионов! Кто больше? 60 миллионов ― раз! 60 миллионов ― два! 60 миллионов ― три! Продано!
Раздается стук молотка о кафедру. Сделка совершена.
Аукцион Сотбис. На торгах ― «Супрематическая композиция». 1916
Имя нового обладателя картины, который раскошелился на такую, скажем прямо, немаленькую сумму, осталось неизвестным. Он предпочел не называть себя. На следующий день все газеты, сообщая об аукционе, дружно прокомментировали: «Это самое дорогое произведение русского искусства из когда-либо проданных».
Что ж, личность покупателя, в конечном счёте, значения не имеет. А вот, что касается автора, то о нём стоит поговорить.
Рождение супрематизма
Начало XX века было взъерошенным и взбудораженным. Все жаждали изменений. Количество новоявленных гениев ― и признанных и непризнанных ― зашкаливало. Особенно бурно обстояли дела у художников, но их пример был заразителен и для литераторов. И хотя лидировала в этом буйстве Франция, российский авангард проявил себя самым крутым образом. Он творил новое искусство ― новую поэзию, театр, живопись. Ни на что не похожие. Никогда прежде не виданные. Европа металась и путалась в «измах» ― футуризм, кубизм, кубофутуризм. В России многое подхватывали, что-то принимали с восторгом, что-то переделывали. И в то же время искали свои нестандартные подходы. Причём, не безуспешно.
Все новаторы сходились на одном ― в век скоростей и электричества нельзя, да и стыдно писать, как старики-академики, чьими картинами увешаны стены музеев, а книгами уставлены полки библиотек. Реализм надо похоронить. Как можно быстрее. Если кому-то хочется ― то с почестями, но лучше без них.
У истоков нового искусства стояли яркие, своеобразные фигуры. Правда, в дополнение к шедеврам, как и в добрые старые времена, они ждали оваций публики. Что получалось далеко не всегда.
Ну ладно, лесенка и лексика Владимира Маяковского ― это было еще понятно. Другой гений, Велимир Хлебников провозгласил себя Председателем Земного шара. Он писал стихи, наполняя их новыми, придуманными им словами, которые, большей частью, тоже находились в пределах восприятия. Но зато заумный язык поэта Алексея Кручёных уже выходил за всякие границы.
В этом загадочном калейдоскопе чувствовал себя как дома художник, который успешно сотрудничал с асами литературного авангарда. Особенно с двумя последними. И не просто сотрудничал, а вносил в общее дело всплески неординарного мышления. Звали этого человека Казимир Малевич. Проданная за 60 миллионов долларов картина написана им. В Москве. В 1916 году.
Не надо думать, что его имя скандировали на всех перекрестках. Никто о нём не знал, во всяком случае, за границей. Да и в России со славой было туго. Это потом разгорится пожар признания. В 1916-м ему исполнилось тридцать семь.
Ему повезет: о созданном им «Чёрном квадрате» заговорят. Главный вопрос, который будет волновать народ: в чём суть странной картины? в чём загадка? что на самом деле она выражает?
Найдутся противники. Малевич попадет под шквал возмущенных откликов: что за чудак (в ход пойдут и более крепкие выражения), халтурщик, бездарь, рисовать не умеет, вот и закрасил холст в чёрный цвет.
Возникнет еще один аспект: разговоры о квадрате на время затмят всё остальное, что создано этим талантливым мастером.
И, если уж откровенно говорить, то больше всего повезет его наследникам. А тогда…
После первых, реалистических, работ Малевич в 1910‒11‑х годах попал, как и многие, под чарующее влияние импрессионизма. Потом пробовал себя в примитивных картинках в духе народного лубка. Представлял их на выставках вместе с другими, такими же, как он, ниспровергателями основ. Эти вернисажи носили звучные названия: «Бубновый валет», «Ослиный хвост», «Мишень». Чуть позже встретил совершенно необычных поэтов. Его новые знакомые явно были в русле современных веяний. Сначала называли себя футуристами, потом кубофутуристами. Но не укладывались ни в одно, ни в другое прокрустово ложе, поскольку были вольными птицами. Малевич примкнул к ним.
В 1913-м под эгидой группы «Союз молодежи» затевается грандиозное предприятие ― опера. Либретто пишет на своем новоязе А. Кручёных, пролог ― В. Хлебников, экспериментальную музыку сочиняет М. Матюшин, а декорации и костюмы создает Казимир Малевич. У него уже есть свои взгляды на роль живописи на сцене, и плюс к этому он снабжает костюмы значительной долей гротеска.
Слева направо: Михаил Матюшин, Алексей Кручёных (лежит), Казимир Малевич
3 декабря в Санкт-Петербурге, в театре Луна-Парк состоялась премьера оперы «Победа над Солнцем». Скандал разразился немедленно. В зале стоял страшный шум. Зрители разделились на два лагеря ― «за» и «против». Вспоминает Алексей Кручёных:
«Впечатление от оперы было настолько ошеломляющим, что когда после „Победы над Солнцем“ начали вызывать автора, главный администратор Фокин, воспользовавшись всеобщей суматохой, заявил из ложи публике: ― Его увезли в сумасшедший дом! Всё же я протискался сквозь кулисы, закивал и раскланялся».
Но надо сказать ― и об этом писали позже исследователи ― что самый яркий след от спектакля оставила работа художника. Например, придуманный Малевичем (впервые!) прожектор, который выхватывал отдельные детали. В 5-й сцене первого действия на задней стене декорации появился черный квадрат, который можно было трактовать как символ человеческого могущества в противовес отслужившему своё кругу Солнца. Правда, тогда для художника это была всего лишь случайная находка, просто элемент оформления.
Сразу же после премьеры ведущая тройка создателей оперы, воодушевленная успехом, сфотографировалась на фоне перевернутого вверх ногами рояля.
В последующие два года у Малевича созревает новый подход к живописи. Он придумывает для него термин ― «Супрематизм» (латинское supremus ― верховенство). По его мнению ― и убеждению ― доминировать на полотне должен цвет. Несколько позже он уточнит свою концепцию: берем простейшие геометрические фигуры ― прямые, треугольники и прямоугольники, круги и квадраты и так далее. Именно они, однотонно чистого цвета, создающие динамическую композицию, и будут составлять содержание картины. Этого вполне достаточно для ее выразительной силы. Не нужны никакие предметы. И вообще, всё остальное ― лишнее.
В начале лета 1915 года на даче в Кунцево Малевич вернулся к своему театральному эксперименту. Его мыслями завладела та фигура, которую он чисто интуитивно наметил на заднике декорации ― черный квадрат. Она зацепила его воображение, он пишет Матюшину, что считает ее очень важной. И создает полноценную работу. На полотне размером 79,5 см на 79,5 см ― черный квадрат на белом фоне. Что-то есть в нём такое, что автор сам не осознает, но чувствует, что его творение наполнено особым смыслом.
Малевич. Чёрный супрематический квадрат. 1915
Казалось бы, живопись должна показывать нам окружающий мир, что чётко подтверждает само слово «картина». Но вообще-то, искусство строится на некой образной системе, которая выражает внутреннее состояние человека в его общении с другими людьми и природой. А для этого художнику совсем не обязательно копировать фигуры или предметы. Надо отразить суть? Черный квадрат прекрасно это делает. Точно так же, как по-своему могут это сделать черный круг или черный крест.
Малевич пишет эти три ключевых работы и в течение лета создает еще три с лишним десятка работ в такой же манере. Теперь главный принцип, ядро супрематизма обозначены полностью: это беспредметное искусство.
По правде говоря, абсолютное большинство не воспринимает такую живопись. Люди привыкли к реалистическим ― с той или иной степенью правдоподобия ― изображениям. И если они видят картину, под которой табличка: «Портрет актрисы Жанны Самари», а на холсте ― красивая женщина, то в их сознании всё сходится. Но если они видят произвольно расположенные круг, два квадрата, два прямоугольника и трапецию, что, судя по подписи, есть не что иное как «автопортрет в двух измерениях», то у них ничего не сходится и никаких визуальных ассоциаций не возникает.
Или они всё-таки возникают?
…Хорошо помню уже далекое теперь послевоенное голодное детство. Вся жизнь ― во дворе. Игрушек, конечно, никаких. И мальчишка, оседлав палку, скачет, воображая себя лихим кавалеристом. Для него это была не палка, а настоящий горячий конь. Он в это искренне верил…
Интересная штука ― искусство. Слово, слова формируют образ, который мы видим ― хотя и нет конкретного изображения, зато есть описание. Но уже музыка способна вызывать целый комплекс образов, при том что нет в ней ни слов, ни картинок. Так почему же не может стать инструментом художника цвет? Чистый цвет? Или форма ― беспредметная форма?
Казимир Малевич. Автопортрет в двух измерениях
Эту беспредметную живопись и придумал Казимир Малевич. В том же 1915-м он демонстрирует 39 своих супрематических работ на выставке «0, 10» (что, по замыслу, означало ― ноль предметов и десять художников). Был там и его «Чёрный квадрат» в компании с чёрными кругом и крестом. В дальнейшем он долго придерживался этой манеры письма. На своей персональной выставке в Москве, спустя четыре года, он зримо представляет свой творческий путь ― начиная с примитивизма и кончая супрематизмом. Любопытно, что последние картины в этом ряду ― натянутые на подрамники чистые холсты. Что имелось в виду? Что супрематизм ― вершина, и дальше некуда? Конец живописи?
Безусловно, это был явный перебор, и Малевич позже отказался от такой несерьезной категоричности, признавая ценность всех художественных течений. Более того, в начале 30-х опять обратился к реализму, выполнив ряд интересных работ. Но не суждено ему было увидеть хотя бы признание. А богатство ― тем более. Он был беден и гол. Часто голоден. Один костюм ― и для работы, и на выход, и в зной и в дождь. Ботинки, которые не за что было починить. В дополнение ко всему ― рак, и жизнь оборвалась на самой высокой точке.
А Черный Квадрат продолжает удивлять. До сих пор. Последний раз ― совсем недавно.
Казимир Малевич. Автопортрет. 1933
Сенсация 2015-го года
Вообще-то, черных квадратов ― четыре. Кроме двух, о которых я упоминал, Малевич создал еще два. Один ― в 1923‑м, крупнее, для биеннале в Венеции. Другой ― в 1932-м, мельче, который остался «дома», у его вдовы.
Но главный ― конечно же, оригинал 1915 года. Он хранится в Третьяковской галерее. И спустя сто лет после его создания, именно из Третьяковки пришло сенсационное сообщение. Исследовательская группа музея установила, что под Черным Квадратом скрыто еще два изображения. Дело в том, что поверхность картины вся в тоненьких трещинках ― кракелюрах. Сквозь них, приглядевшись, можно было увидеть легкие блики то зеленого, то желтого, а то и розового или голубого. Что это и почему? Специальное современное оборудование позволило разгадать тайну.
Флуоресцентный анализ помог «выудить» из-под Квадрата контуры цветных изображений и состав красок. Одна картинка оказалась в кубофутуристической манере, другая ― на пути к супрематизму. Но вот что странно ― таких абстрактных композиций среди работ Малевича нет.
Кроме того, выяснилось, что Квадрат написан двумя видами черной краски. Да еще с добавлением мела, благодаря чему поверхность выглядит бархатной. Двумя разными видами белил написано и обрамление. Сложные составы красок говорят в пользу того, что художник тщательно готовился к созданию этого полотна, продумав все детали. То есть это вызревший образ, а не спонтанная акция.
Однако самой интересной новостью оказалась надпись, которую обнаружили в углу картины. Она сделана карандашом поверх слоя белил и плохо сохранилась. Возможно, ее когда-то пытались стереть. Исследовательницы жаловались на то, что почерк Малевича трудно разобрать, но им всё-таки удалось прочесть почти всю надпись. Остались неопознанными только три буквы в слове, которое начинается на н и кончается на ов. По их мнению, текст выглядит так: «Битва негров ночью».
Третьяковская галерея. Чёрный квадрат (фрагмент). Надпись в левом нижнем углу
И тут открывается любопытная деталь. Еще в 1882-м году один француз в шутку нарисовал нечто подобное черному квадрату и назвал его примерно так, как гласит найденная надпись. Знал ли о той картинке русский художник? Он не владел иностранными языками, однако говорят ― эта шутка француза была широко известна. А если знал? Работники галереи предложили такое объяснение: «Малевич вступил в заочный спор с французом». Что ж, тоже годится для рабочего варианта.
В то же время, ― не знаю, как у исследователей, ― а у меня возник ряд вопросов.
У художников не редкость писать по использованному холсту. Но по двум последовательным изображениям? Может, это сознательный демарш ― вот были раньше и такие цвета, и другие ― а теперь всё это покроет Черный Квадрат. Ведь написано так, что трещинки должны были появиться. В этом случае значимость Квадрата действительно возрастает.
Но что меня очень смущает, так это расшифровка надписи. Дело в том, что в 1915-м, когда создана эта работа, художник не мог написать: «Битва негров…». Он должен был написать: «Битва негровъ…». Значит, запись сделана после 1918-го года. Возможно, в 1929-м, когда Малевич реставрировал картину перед сдачей ее в Третьяковку. А, может, написал вообще кто-то другой. Из чего следует, что замысел «Черного Квадрата» и его исполнение вполне оригинальны.
Впрочем, это всего лишь догадки. А француз по имени Альфонс Алле ― реальная личность, и мы никак не можем обойти его.
Французский след
Сначала несколько афоризмов.
***
Как говорила вдова человека, умершего после консилиума трех лучших врачей Парижа: «Но что же он мог сделать один, больной, против троих ― здоровых?»
***
Будем терпимее к человеку, памятуя о том, в какую примитивную эпоху он был сотворен.
***
Кладбище ― это самое замечательное место на свете. Оно буквально кишит незаменимыми людьми.
***
С деньгами даже бедность переносится легче, не правда ли?
***
Бывают минуты, когда отсутствие людоедов ощущается крайне болезненно.
***
И всё же есть ситуации, когда имеет смысл воздерживаться от игры на бирже, в карты или в рулетку: во-первых, когда для этого нет денег, а во-вторых, когда деньги еще есть.
Что можно сказать об авторе вышеприведенных изречений?
По крайней мере, две вещи: он остроумен и у него нешаблонный образ мыслей. И оба этих утверждения будут верны. Но они охватят далеко не все стороны одаренной, своеобразной личности.
Альфонс Алле (1854‒1905)
Альфонс Алле, сын аптекаря, писатель и журналист, проявил себя как человек, серьезный в науке, но эксцентричный в поступках и в творчестве. В последней четверти XIX века он сделал несколько важных открытий в химии ― в первую очередь, в цветной фотографии. Его волновала экология, он возмущался вырубкой лесов ― древесину пускали на изготовление бумаги. Но главным делом его жизни было ― запечатлеть свои неординарные суждения, иногда окрашенные чёрным юмором, на бумаге. Между прочим, той самой ― из древесины. Се ля ви.
Он вел в газете постоянную колонку ― «Весёлая жизнь». Скетчи, пародии, розыгрыши, мистификации, нередко фантастические. Там же ― истории про капитана Кэпа, основанные на приключениях реального героя. Алле был непревзойденным мастером. Он умел из самого обыкновенного факта, из незамысловатого мнения или ситуации логическим путем вывести совершенно сумасшедший и менее всего предполагаемый результат. Весь Париж жил в напряженном ожидании очередного номера газеты с новым рассказом или сказкой Альфонса Алле.
Но он поражал не только этим. В 1882 году он создал живописное произведение: абсолютно чёрный прямоугольник в золочёной раме. И выставил его для обозрения. Название шедевра ― «Битва негров в пещере глубокой ночью». Конечно ― шутка, розыгрыш. Но надо признать, что это первое в истории живописи монохромное, то есть одноцветное изображение. Поскольку оно имело успех, последовало продолжение. На белом листе плотной бумаги нарисована только рамочка. И под ней подпись: «Первое причастие анемичных девушек в снежную погоду». А кроме черного и белого, Алле развеселил публику еще и ярко-красным прямоугольником: «Апоплексические кардиналы собирают урожай помидоров на берегу Красного моря».
На каждой из этих работ ― чистый цвет и никакого изображения. Чем не Малевич 30 лет спустя?
Фокус в том, что эти творения видели десятки и сотни художников. Не только во Франции. И никто их не принял всерьез ― лишь как удачную шутку. Поэтому вряд ли есть основания ставить вопрос о следовании московского гения парижскому. Для французского писателя это был юмор, для русского художника ― философия. И смысл жизни.
Кстати, в первые послереволюционные годы Малевич написал несколько философских трактатов с обоснованием своих взглядов.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer6_7/kur/
