Подмосковье, 2010-е годы
Семён Дворкин смотрел в окно автобуса, который вёз его в небольшой Подмосковный городок. Теперь туда вела уже не плохо асфальтированная дорога, а широкая автотрасса. При въезде, в том месте, где раньше был яблоневый сад, стояли пятнадцатиэтажные башни. Среди них затерялось здание школы.
Впервые туда его привела Зоя Ивановна Колосова, когда ему было пять лет. В тот день детский сад закрыли, а мать Сени должна была идти на работу. Оставить мальчика было не с кем, потому что его отец погиб во время войны и Колосова решила помочь соседке по коммунальной квартире. Она взяла Сеню с собой, усадила его на последнюю парту, дала цветные карандаши и книжки-раскраски, и начала урок литературы: сначала проверила домашнее задание, а потом объяснила новый материал. То же самое она делала ещё в трёх классах, а в последнем, девочка, которую она вызвала к доске читать стихотворение «Бородино» после нескольких строк запнулась и беспомощно посмотрела на своих товарищей. Но они молчали, потому что за подсказку Колосова очень строго наказывала. Сеня, продолжая раскрашивать, довольно громко прошептал следующую строку. Все обернулись, а он, почувствовав, что стал центром внимания, замер с карандашом в руках.
— Ну, что же ты, продолжай, — сказала Зоя Ивановна и жестом велела ему встать. Дворкин послушно поднялся и прочёл стихотворение до конца.
Все захлопали.
— Когда ты это выучил? — спросила Колосова.
— Сегодня, на ваших уроках, — ответил он.
С этого дня Зоя Ивановна стала учить его читать, а когда он подрос, разрешила ему пользоваться своей небольшой, но хорошо подобранной библиотекой.
В седьмом классе он показал ей свои первые стихотворения. Они были ещё очень несовершенны. Колосова, не критикуя его произведения, посоветовала писать прозу. Сеня понял, что стихи ей не понравились, и обиделся, но к совету прислушался и, написав рассказ, отправил его в редакцию популярного журнала. Через месяц ему пришло письмо с отказом. Потом точно такие же письма он получил и из других журналов, а вскоре к творческим неудачам добавилась ещё одна, более серьёзная: в его классе появился новый ученик — второгодник Коля Пучков. Он задирал всех, но хуже всего приходилось Сене, и когда его жизнь сделалась невыносимой, он пожаловался Зое Ивановне, которая к тому времени была уже директором школы.
Колосова вызвала Колю к себе и пригрозила, что если он не оставит своих соучеников в покое, то попадёт в колонию для несовершеннолетних, но Коля не очень испугался. Он был готов к жизни за колючей проволокой. Отец его отбывал очередной срок, а мать топила своё горе в вине. Остановить Пучкова могла только сила, и Зоя Ивановна посоветовала Сене заняться боксом, настрого запретив говорить об этом матери, которая была бы категорически против. Колосова и сама считала этот вид спорта жестоким и опасным. Она видела, как изменился их сосед по коммунальной квартире, Сергей Старостин, который был мастером спорта и участвовал в соревнованиях самого высокого уровня. В одном из боёв он был нокаутирован, после чего в его поведении появились странности. Закончив выступления, Сергей организовал секцию бокса при заводе. В ней и стал заниматься Сеня.
Оборудования в недавно образованной секции не хватало и тренер, показав новые приёмы, разбивал своих подопечных на пары, и мальчики старались применить только что полученные знания. На одной из тренировок Сеня сменил правостороннюю стойку на левостороннюю. Сергей заметил это и спросил, не левша ли он.
— Нет, ответил Сеня, — я — амбидекстер.
— Кто-о? — удивлённо протянул Старостин.
— Амбидекстер, — повторил Сеня и добавил, что так называют людей, одинаково хорошо владеющих обеими руками, а знает он это слово потому, что недавно читал детектив о преступнике, который мог одновременно стрелять из двух пистолетов.
— Амбидекстер, говоришь, — сказал Сергей, почёсывая подбородок, — я это учту.
И он стал использовать Сеню, как спарринг-партнёра для лучших боксёров секции, которым предстояло участвовать в чемпионате Московской области. Старостин хотел, чтобы они освоили новую для себя стойку и, хотя он дал им строгие указания не работать с Сеней в полную силу, они иногда нарушали его требования.
В один из таких дней Дворкину особенно крепко досталось. Лицо его опухло и, не желая в таком виде показываться на глаза матери, он долго ходил по улицам, а когда вернулся домой, его встретила Зоя Ивановна.
— Твоей маме стало плохо, и её увезла скорая, — сказала она, — надо срочно вызвать родственников.
— Зачем? — спросил он, побледнев.
— На всякий случай.
— Где мама?
— В больнице.
— Я поеду к ней.
— На чём? Автобусы уже не ходят, а пешком туда час ходу.
— Дойду, — ответил Сеня.
***
После смерти матери Зоя Ивановна сказала, что готова его усыновить, если он возьмёт её фамилию. Сеня только пожал плечами, а она, не дожидаясь решения суда, сделала соответствующие исправления в классном журнале. В тот же день Коля Пучков подошёл к нему и шёпотом сказал:
— Что, Дворкин, не хочешь быть явреем?
Сеня несколько секунд смотрел на его нагло улыбающуюся физиономию, а потом, неожиданно для себя, провёл серию несильных, но очень точных ударов. Последний удар оказался скользящим, попал по носу и вызвал кровотечение. Пучков, очутившись на полу и увидев красное пятно на рубахе, заплакал, а на следующий день с двумя приятелями подкараулил своего одноклассника на безлюдной улице. Понимая, что Сеня от них не уйдёт, он сначала решил поиздеваться над ним, напомнив ему и его национальность, и прежнюю фамилию. Сеня впал в ступор, а его противник, почувствовав это, куражился гораздо дольше, чем планировал и не заметил одинокую фигуру, только что показавшуюся из-за угла. Наверно, Дворкину пришлось бы очень несладко, если бы случайным прохожим не оказался его сосед по коммуналке, Сергей Старостин. Вдвоём они надолго отбили у Пучкова и его приятелей желание выяснять отношения с кем бы то ни было.
Вернувшись домой, Сеня сказал Колосовой, что хочет оставить свою фамилию. Зоя Ивановна ни о чём не стала расспрашивать и ушла к себе, но вид её ясно показывал, что она обиделась.
Сергей промыл своему воспитаннику раны, смазал их йодом и, проводив Сеню в его комнату, сказал:
— Не везёт Зое, она ведь и меня хотела усыновить, когда моя мать умерла, — Дворкин удивлённо посмотрел на своего тренера, — да, и требовала, чтобы за это я взял её фамилию, но я отказался. После этого она также дулась. Помогать она тебе всё равно будет, но тебе и самому придётся на жизнь зарабатывать.
— Как?
— Я тебя устрою грузчиком на Москву-товарную. Там и платят хорошо, и дармовыми продуктами разжиться можно.
***
За несколько месяцев до окончания школы Сеня послал свой лучший рассказ на творческий конкурс в литературный институт. Ответ оттуда пришёл неутешительный и он расстроился, а Колосова, узнав, в чём дело, стала убеждать его, что судьба писателей в России незавидна, а литературный заработок ненадёжен. Гораздо спокойнее выбрать нормальную профессию, например, учителя в школе, тем более что у него к этому явные способности.
— С чего вы взяли? — спросил Сеня.
— Разве ты не помнишь, как ты провёл урок литературы?
***
Было это, когда её срочно вызвали в РОНО, и она попросила Сеню последить за тем, чтобы пятиклассники не очень шумели в её отсутствие.
— Займи их чем-нибудь, — посоветовала она, — расскажи биографию Лермонтова, почитай его стихи, он же твой любимый поэт. Не бойся, у тебя всё получится.
Она привела Сеню в класс, сказала, что сегодня он будет её замещать и уехала. Когда за ней закрылась дверь, Дворкин посмотрел на учеников, которые были всего на несколько лет младше его, и сказал:
— Ребята, я прочту вам стихотворение, а вы попытайтесь определить автора. Кто отгадает, тому я поставлю пятёрку, — и он прочёл стих, который сочинил накануне.
— Пушкин, Лермонтов, Тютчев, — раздалось несколько голосов.
— Нет, — ответил Сеня, — давайте попробуем ещё раз, — он прочёл отрывок из пьесы «Маскарад» и сразу почувствовал разницу. Затем Сеня стал читать стихотворения поэтов серебряного века, вперемежку со своими. Ребята не отгадали ничего, но урок пролетел незаметно.
После этого Дворкин перестал писать стихи.
Окончив школу, он поступил в педагогический институт, а на последнем курсе женился и, получив диплом, устроился в школу к Колосовой. Работать приходилось очень много, и времени на творчество почти не оставалось, а после рождения дочери, не осталось и вовсе.
Преподавать Сене нравилось, он легко переносил неизбежные стычки с учениками и соперничество с коллегами. Серьёзные неприятности начались, когда у его ученика Пети Травкина умерла мать. Отец Пети запил, и мальчик перестал готовиться к занятиям. После очередного урока, на котором Петя получил двойку, Дворкин пытался убедить его взяться за ум. Петя выслушал нотации и пообещал исправиться.
— Я обязательно тебя вызову в следующий раз, — сказал Дворкин, — готовься.
Следующий урок начался с того, что он вызвал отличника, Рому Клочкова, и велел ему пересказать рассказ Пушкина, а вслед за тем вызвал Петю. Тот, путая имена героев и место действия, стал передразнивать Рому, который немного заикался. Рома с трудом сдерживал слёзы, а приятели Пети громко выражали свой восторг. Петя тоже был доволен и совсем не волновался о своей оценке. Он прекрасно знал, что от школы требуют стопроцентной успеваемости, и учителя сами не хотят оставлять его на второй год, да и заику этого специально спросили первым.
Сеня, действительно, собирался поставить Пете тройку, но тот, закончив, уставился на учителя наглым взглядом и спросил:
— Ну, что, хорошо я отвечал?
— Да, — ответил Сеня, — гораздо лучше, чем в прошлый раз, но пока только на два.
Класс захохотал, а Петя, превратившись из насмешника в посмешище, покраснел и довольно громко прошептал, «у-у, жидовская морда».
Удар Сени застал его врасплох, его голова откинулась назад и стала с большой скоростью перемещаться к выходу, тело последовало за головой, а ноги отчаянно пытались догнать то и другое, но им это удалось, только когда затылок Пети встретился с дверью. По инерции Травкин вылетел в коридор и упал на пол.
А на следующий день Сеню вызвала директриса.
— У Пети сотрясение мозга, — сказала она.
— Да у него мозгов нет, чему там сотрясаться.
— Мозгов нет, а сотрясение есть. Его отец собирается подать на тебя в суд. Кроме того, мне звонили из РОНО и требовали тебя уволить, а я сейчас спорить с ними не могу.
Почему?
— Ты сам знаешь.
***
Сеня действительно знал. Колосова нарушала основные принципы советской педагогики, согласно которым все люди равны, и обучать их надо одинаково, а в её школе после седьмого класса из лучших учеников формировали «8А», и преподаватели там занимались по усиленной программе. Учеников послабее определяли в «8Б», а тех, у кого не было наполеоновских планов — в «8В». В РОНО при каждом удобном случае Колосову попрекали этим, и давать дополнительные поводы для упрёков она не хотела.
— Что же мне делать, Зоя Ивановна? — спросил Сеня, — в Москву-товарную на постоянную работу не берут.
— Я говорила с отцом Ромы, он обещал помочь. Позвони ему, ты его знаешь.
— Конечно знаю, — невесело усмехнулся Сеня, — я его пару раз видел на родительских собраниях.
— Ничего другого я тебе предложить не могу.
Вечером того же дня Василий Петрович Клочков сам позвонил Дворкину. Он сказал, что работает заведующим лабораторией в Вычислительном Центре и готов взять Сеню к себе программистом.
— Я понятия не имею, что это такое, — ответил Сеня.
— Научишься, невелика хитрость. Окончишь курсы, а потом будешь осваивать специальность на рабочем месте. Люди начинают с нуля и в более зрелом возрасте. Ты сейчас свободен?
— Да.
— Приходи ко мне, поговорим.
***
Разговор их затянулся до позднего вечера. Оба они были сиротами. Василий Петрович рос в детском доме и не знал ни своего возраста, ни своей фамилии. Директор назвал его Клочковым, потому что Вася впервые появился в детдоме в куртке, с огромными заплатами из разных кусков. Возраст директор определил на глаз, днём рождения назначил 7 Ноября, а отчество дал по своему имени, потому что считал себя отцом всех воспитанников.
Из детдома Василий Клочков ушёл в армию, а потом начал работать в Вычислительном Центре и поступил в заочный институт. В момент знакомства с Сеней он был руководителем группы.
Со временем его группа разрослась в большой отдел, Сеня быстро освоил программирование и очень хорошо работал, но каждый раз, когда Клочков пытался повысить его в должности, ему приходилось преодолевать сопротивление отдела кадров. Сеня знал об этом и относился к своему начальнику с полным доверием. Со стороны это казалось странным, потому что один был убеждённым коммунистом и секретарём парторганизации Вычислительного Центра, а другой — ярым антисоветчиком. Оба весьма критически отзывались о существующих порядках, но Клочков считал, что виноваты в этом исполнители, а не система.
***
Когда Сеня подал заявление об уходе, Василий Петрович спросил:
— Что случилось?
— Я уезжаю в Штаты.
— Почему?
— Ты и сам знаешь, — ответил Дворкин.
— Нет, не знаю.
— Вася, ты не испытал всего того, что испытал я и к счастью для себя никогда не испытаешь, поэтому ты не сможешь меня понять.
— Но это же твоя родина, ты здесь вырос, а недостатки есть везде.
— Тут я их уже насмотрелся, а там — ещё нет. Вот поеду и сравню.
— Зря, Сеня.
— А ты скажи, положа руку на сердце, если бы у тебя была возможность, ты бы уехал?
— Ни за что, я здесь жизнь прожил. Я ещё помню, как в детдоме нас учили траву косить и коров пасти. Я говорю на этом языке и никакого другого не знаю. Что я там буду делать, полы подметать?
— Язык можно выучить, невелика хитрость, а в Америке даже полотёры живут лучше, чем здесь программисты.
— Нет, Сеня, мне недостаточно мягко спать и вкусно есть, я ещё хочу чувствовать себя человеком.
— А я здесь себя человеком не чувствую, мне тут на каждом шагу показывают, что я — чужой, что при первом удобном случае меня убьют, жену изнасилуют, а имущество разграбят.
— У тебя фобия.
— Никакой фобии у меня нет.
— Уговаривать тебя, наверно, тоже бесполезно?
— Бесполезно.
— Ну, а билеты у тебя уже есть?
— Какие билеты, ты что! Я даже заявление в ОВИР не подал.
— Зачем же ты увольняешься?
— Чтобы у тебя не было неприятностей.
— А на что ты жить будешь?
— Пойду на Москву-товарную, вспомню молодость.
— Нашему отделу должны дать премию, а если ты сейчас уволишься, то не получишь ни гроша. Это же несправедливо, ведь проект делал ты.
— Я здесь и большие несправедливости видел, — сказал Дворкин.
— Подожди, я поговорю с директором.
— Хочешь защищать изгоя, отщепенца и антисоветчика?
— Нет, хочу защищать своего работника.
Директор Вычислительного Центра разрешил оставить Дворкина, но потребовал, чтобы его лишили премии, однако когда все получили деньги, Клочков заставил каждого отдать часть Сене.
***
Автобус подъехал к конечной остановке. Дворкин вышел и сразу узнал двенадцатиэтажку. Последний раз он был здесь двадцать лет назад, и теперь подумал, что за это время многое могло измениться и прежде чем ехать, надо было позвонить, но номер телефона Василия Петровича Клочкова он давно забыл.
Поднявшись на третий этаж, Дворкин остановился, собираясь с духом. Пока он думал, дверь открылась. Напротив него стоял очень пожилой мужчина с хозяйственной сумкой в руках.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом мужчина неуверенно спросил:
— Сеня?
Дворкин кивнул.
Клочков крепко обнял его и повёл в дом.
Жил он в той же трёхкомнатной квартире, но теперь она казалась Сене совсем не такой большой, как раньше. Всё было каким-то обветшалым и запущенным. Чувствовалось отсутствие женщины. Сеня особенно остро ощущал это, потому что и сам уже несколько лет жил один. Его дом был такой же неухоженный.
Они прошли на кухню, и Василий Петрович вынул из холодильника бутылку водки.
— Ты ждал кого-то? — спросил Сеня.
— Нет, — ответил Клочков, — я держу это на всякий случай. — Он поставил рюмки, разлил и сказал, — давай за встречу.
— Как Рома? — спросил Дворкин.
— У него двое детей. Он окончил Физтех, несколько лет работал на кафедре, а потом перешёл в филиал Американской фирмы и его пригласили в Штаты.
— Передай ему привет.
— Ты и сам это можешь сделать, он будет рад. Он часто тебя вспоминал, говорил, что ты — самый лучший педагог.
— Он ошибался.
— Не скромничай.
— Я и не скромничаю, если бы я действительно был хорошим педагогом, я бы правильно воспитал свою дочь.
— А что с ней не так?
— Она возомнила себя писательницей, а поскольку её нигде не печатали, работала на каких-то случайных работах. В конце концов, ей это надоело, и она нашла в Москве место преподавателя английского языка.
— Так ты к ней в гости приехал?
— Нет, я сюда приехал жить.
— Жаль.
— Почему?
— Потому что я скоро уезжаю к сыну в Америку.
— В гости?
— Нет, жить.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer6_7/vvladmeli/
