ВМЕСТО ЭПИГРАФА
Бьётся в артериях строчек не зря
сердце стихотворения:
время – создатель, время – судья,
ангел-хранитель – время.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТВОРЧЕСТВО
(полусонет)
Это перманентная молитва,
это колыбельное незнание,
это на заплате века нитка,
это только слабая попытка
переодолеть существование –
житие в творениях твоих
много дольше жития вне их.
***
…И вот на огонёк в мой дом
тихонечко вошёл неброский
прохожий, загнанный дождём, –
мой,
совершенно мой
Тарковский.
ТРОИЦА
1.
Он – на плёнке.
Но плёнка – плен.
Он над плёнками
Встал с колен.
Он – на блеске
огня, воды…
И на фреске
его черты…
Он – на нотах,
что выше слов,
на высотах
своих миров:
на «Солярисе»
или в Доме…
Фа-соль-ля-ре-си…
Ми-ми-до-ми…
2.
И ночь была, и всё померкло,
и вышел день – белым-белей…
И ликами п(р)оникло Зеркало,
в которое ушёл Андрей…
3.
Мне чудится: не только я один
отсюда б не хотел уйти, поскольку
Отец Тарковский и Тарковский Сын
и Дух Тарковский здесь, на этой горькой
Земле.
БЕЛЫЙ-БЕЛЫЙ СОНЕТ
Где же бродит то время,
когда мы в своей вселенной
в два сердца, в четыре глаза
встречали новые дни?..
Вселенная коллапсирует,
если она переполнена
грубой и плотной материей,
и время сжимается с ней,
схлопывается в точку
и глубоко оседает
там, где ночами белыми
морось промозглая сыплется
на цветущую яблоню,
скованную во льдах…
АЗ-БУКИ…
(полусонет)
Как кислород устроен просто.
И как процесс дыханья прост.
И эта ночь. И эти звёзды.
И тихий свет от этих звёзд,
рождающий свои вопросы…
Спросил однажды я свечу:
«Ты догораешь?..» – «Я свечу!»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГОРЕНИЕ
(кадр из фильма «Сегодня увольнения не будет»,
42:39 – 42:52 от начала)
Озираясь вокруг, как мальчишка,
почти навсегда убегая уже тогда,
режиссёр поджигает спичкой
(будто планы свои, ещё мозаичные)
огнепроводный шнур,
тянущийся за
границы планов и рамок
экрана(,)
и графика образа(,)
всего касаясь(,)
светописанием времени(,)
врезается,
запечатлевается в нас
и над
жанрами(,)
выстраданными пожарами –
печатями красными
и ещё
тёплой свечой…
Постой!..
Постой ещё на этих барханах
неисчезающего полигона,
незаживающего,
немироточащего…
Полистай!..
Почитай про себя
и про нас
ещё один томик стихов отца…
Однако одна страница
всё никак не перелистывается,
взлетая в воздух частицами,
даря себя,
раздавая слова,
всё горя и горя во вселенной –
этой комнате вневременной
Неопалимой
Купиной…
ПЕРЕКРЁСТОК. МИНУТА
(кадр из фильма «Сегодня увольнения не будет»,
18:47 – 19:47 от начала)
Улицы
рифмуются:
Серафима…
Максима…
Перекрестие
прицела
времени, запечатлённого
им…
Перекрёсток Тарковского…
Его
на этой планете дольней
кинематограф
остался островом –
графично церковь Ильинская,
бескрестная ещё тогда,
на плане дальнем
укрыть пытается жаркое небо(,)
и долги наши…
И вода всё течёт и течёт
из колонки заклиненной,
течёт на восток
вниз по склону холма
к новой большой воде, питающей новое древо,
к восходящему новому Солнцу,
дерева освещающему,
вода всё течёт и течёт,
закручивая неутомимо в контуры Чаши
время неутолимое…
ПОД СОСНАМИ…
(…в Курске, на том же месте,
где находилась основная площадка фильма
«Сегодня увольнения не будет»)
Растите, сосны, ввысь,
полвека вам всего лишь,
вы время собираете в себе,
как воду в камень собирает
в пещерах,
в лабиринтах
сталактит…
«(…) захватанная книга,
вся в птичьих литерах,
в сосновой чешуе,
читать себя велит (…)»*
Читаю-почитаю эту новую жизнь,
эту весну,
этот хмель-апрель,
и будущий
смеющийся солнцем июнь,
и сами сосны –
поющие
что-то важное своими струнами,
и, наконец, читающий всё
небосвод,
но часто
ночами чуют…
«(…)
чуют жилами
(…) сосны
вешних смол коченеющий лёд.
Знаю: новая роща встаёт
Там, где сосны кончаются наши.
(…)
(…) там, за оградой,
чей-нибудь завершается год.»*
Как труден вопрос
обретенья утраты!..
не падайте, сосны,
на наши
палаты!..
Когда-то,
в какой-то жизни иной,
или над жизнью,
палатка Андрея
смята была упавшей сосной,
потревожившей только
Ангела,
Андрея спасшего…
Сосны,
не падайте!..
Постойте!..
Подождите…
Подарите картину космоса,
которую каждый день вы рисуете
не в суете –
кронами по небу
рисуете
под ветрами не-кроткими,
что кружат миры по-своему –
против движенья планет,
по движенью души,
вознесшейся из…
туда…
и оттуда читающей
нашу жизнь.
(*текст, данный курсивом в кавычках, – цитаты из стихотворений Арсения Тарковского)
КОМНАТА
Кто
поставил камеру
посредине заветной комнаты зоны,
где исполняются желания?..
Кто
тебя поставил
посреди этой комнаты,
как мальчика,
на стульчик?..
И ты – зритель –
как древо –
медленно созреваешь над белым кафелем
под каплями,
слетающими с небесного потолка
комнаты…
Ты вдруг
притих,
беззащитный, промокший,
смотришь на отражение Троицы
в себе
и молчишь,
не в силах произнести хотя бы стих
с этого стульчика,
с этого кресла
в кинозале,
ставшего новой комнатой
желаний…
И вдруг
теперь
ты желаешь быть вноверождённым,
надрываясь венами,
вырываясь из кинозала,
из его бетонного гроба
или утробы,
ты бежишь
или – напротив – бредёшь
каким-то сталкером новым
после ночи –
в открытую дверь
утра…
Или в другую большую-большую
комнату
города
или космоса…
В сеансе новом
ты становишься…
новым читателем
миллионов томов,
светом и древом пропитанных…
В сеансе новом –
волнами –
ты растворяешься в атомах,
в приручённых своих спутниках,
в частицах, обращающихся
по своим орбитам
вкруг
желанья Единого –
желанья
Любви!
_____
Неоходимые поясняющие примечания:
Арсений Александрович Тарковский (25.061907 – 27.05.1989) – русский, советский поэт, отец режиссёра Андрея Тарковского.
Андрей Арсеньевич Тарковский (04.04.1932 – 29.12.1986) – советский кинорежиссёр, сценарист, который в свои фильмы включал стихи своего отца, Арсения Александровича Тарковского.
Александр Витальевич Гордон (р. 26.12.1931) – кинорежиссёр, друг и сокурсник Андрея Тарковского.
«Запечатлённое время» – концептуальная статья Андрея Тарковского (1967).
«Солярис» – фильм Андрея Тарковского (1972).
«Белый, белый день» – строка из стихотворения «Белый день» Арсения Тарковского, «Белый, белый день» – первое (рабочее) название фильма Андрея Тарковского «Зеркало».
