«Я допускаю, что народ, самый настоящий народ, может — и еще как может! — побежать за колесницей правителей, которые будут еще более суровыми и жестокими людьми, чем император Николай».
М. Алданов, «Повесть о смерти».
В 1985 году мое конструкторское бюро с невероятным названием «Машприборпластик» погнало меня в дальний колхоз, километров за сто от Харькова, грузить брикеты с мокрым сеном на увязавший по брюхо в грязи «Газик». В дальний колхоз ссылали толпой в дюжину сотрудников и надолго. На месяц. Вечером поселили в дощатый барак. На интеллигентский, бестактный вопрос: как на счет баньки, замызганный, плюгавый всесильный бригадир, наслаждаясь, ответил: банька по субботам. Со скуки вечером разожгли костерок. На него сбежались ссыльные горожане. Пошел треп. Вполне неожиданно Алеша, работяга опытного цеха, жопорукий пьяница, приданный нам за ненадобностью на производстве, объявил: а я уважаю Сталина и Гитлера, они воспитали свои народы. Я глянул на Алешу. Он не балагурил. Кадык над черным свитером ходил не шуточно. Никто разговора не поддержал. Сталин и евреи были темами перчеными, но неблагонадежными. В те же годы водители-дальнобойщики вешали перед ветровым стеклом сусальные портретики Сталина. Действительность за ветровым стеклом была по-российски безнадежна, в магазинах окончательно ссохлись харчи. Дальнобойщики намекали: при Сталине все было по-другому, снижали цены и был порядок. А теперь…
Сегодня в России второе пришествие Сталина. Ему возводят памятники и носятся с его портретами. Все это уже было в истории. Казалось бы, французам не за что благодарить Наполеона, обезлюдевшего Францию дотла. Но именно культ Бонапарта привел к власти Наполеона III, поначалу почитавшегося гением, а оказавшегося второсортной бездарностью. Кончилось все Седаном. Всегда кончается Седаном, Нюрнбергом, Святой Еленой. Но почему слесарь Алеша всегда предпочтет Сталина свободе? И разве только слесарь Алеша? С Алешей Мартин Хайдеггер, Лени Рифеншталь, Эзра Паунд, Кнут Гамсун, Борис Пастернак тридцатых годов. Мало, кто устоит перед соблазном рабства и мистикой власти.
За последние десятилетия прояснились недооцененная притягательность рабства и разрушительные свойства свободы. Россия, Китай, Иран показали миру, что с рабством не уживаются, а живут и проживают осмысленную жизнь народы. А свобода не рожать разрешается мусульманской реконкистой Европы. Оказалось, что свобода губит смысл. В СССР причастность населения к громадному проекту придавала смысл жизням миллионов. Да, на полках магазинов прочно расселилась только вонючая, окслизлая спинка минтая, и живу я в коммуналке и трясусь расплющенный в камбалу в трамвае на работу, и деда моего раскулачили и сгноили, но мы выиграли войну, кончили Гагариным в космос и перекрыли Енисей. И весь мир наc уважает, то есть боится. То есть уважает. Потому что нас воспитал Сталин. Рабами в СССР были все: от примы-балерины Большого Театра и министра до колхозника. Но смысл жизни был. А потом дали свободу, а смысл пропал. И зачем мне свобода, при власти «братков»? Дайте мне мои сто двадцать рублей, прикрутите братков, верните ощущение причастности к большому делу и подавитесь вашей свободой.
***
Владимир Вениаминович Бибихин писал, что народ тоскует по сверхзадаче, сверх-усилию. Я никогда такой тоски не испытывал. Всякую другую переживал и иногда очень остро, а вот этой не прочувствовал. Но Бибихин прав. Чудовищное усилие народа в Отечественной Войне придало смысл жизни поколениям россиян. Владимир Высоцкий Войны не нюхал, но она была всегда с ним. И тем был любезен народу. Не только этим, но во многом, именно этим. Оказалось, что заменить в народном сознании Победу нечем; во всяком случае, вытеснить Победу свободой не получилось. Выбирая между свободой и осмысленной жизнью, очень многие выбирают осмысленное, гармонизированное большим имперским стилем бытие. Думаю, что поперечность свобод смыслам — фундаментальна, неразрешима. Библейская история Исхода — во многом история бунта против свободы, навязываемой Моше народу. Египетские пирамиды были не только гробницами, они наглядно, грубо, зримо предъявляли столь любимое Владимиром Владимировичем Путиным и народом идеальное общественное устройство, вертикаль власти. Велика инерция привычки к рабству, о которой так проницательно написал полтысячи лет назад Этьен де ла Боэси в «Рассуждении о добровольном рабстве». Но вот чего Этьен де ла Боэси никак не мог предвидеть, так это результатов изничтожения рабства в современном западном обществе.
***
Конфликт свобод и смыслов оказался неприятной неожиданностью. И не только на просторах СССР. В ужасающих книгах Михаэля Уэльбека свободные, сытые, начитанные, гладкие европейские интеллектуалы ведут совершенно бессмысленную жизнь. Свобода европейцев оказалась свободой от эмоциональной привязанности, ответственности, долга. Семья закабаляет, большое, истинное чувство к женщине неслыханно порабощает. Долой рабство, долой куртуазную любовь. Я хочу слушать музыку и совокупляться по своему усмотрению, то есть так, чтобы утром свободно закинуть рюкзачок за спину, и оставив, опостылевших постель и любовницу отправиться в поход или на музыкальный фестиваль. Самым революционным изобретением нашей цивилизации оказались противозачаточные пилюли-освободители.
Закрепощает община, закабаляет семья, обязывает дружба. В свободном мире они стремительно распадаются. Единственное, о чем я всерьез тоскую из прошлой, советской жизни, так это дружба. В свободном Израиле друзьями обзавестись не удалось. У коллег оказались такие крепкие, проворные локти…. Только и гляди в оба.
Закабаляет, обязывает Истина, поэтому долой Истину. Нам подходит постмодернизм, из него изгнали Истину. А то ведь ишь чего выдумали: служить Истине. Так ведь недолго стать и рабом Истины. Ничто так не ограничивает свободу как Истина, ведь если Истина все же есть, нельзя плести, что попало, и западный интеллектуал предпочел безграничную свободу, помахав ручкой оковам истины и смыслу жизни. Зато одухотворенным исламским фанатикам, в точности известен смысл жизни, за него и саму жизнь отдать — плевое дело. Как же свободной Европе устоять перед джихадом, гарантирующим осмысленную жизнь шахидам. Свобода враждебна Истине и Смыслу. Такова горькая пилюля, которую мы сейчас глотаем. Свободно, не напрягаясь, можно проповедовать с безумным блеском в глазах любую конспирологическую галиматью: доказывать, что вирус AIDS — выдумка фармацевтических компаний, заявлять, что земля — плоская, что американцы не летали на Луну. Anything goes, как говорил Пол Фейерабенд.
Сковывает правописание, — долой грамматику, будем говорить и писать на «олбанском». Уже появились и эксперты, изучающие «олбанскую» языковую каракатицу. Мешает все, требующее усилия, — да здравствует свобода от усилий. Мераб Мамардашвили был совершенно прав, говоря о том, что естественны, природны хаос, безобразие. Истина, красота, гармония, ответственность требуют усилий, сковывающих свободу усилий. Сытое существование на Западе отняло у человека главный компонент осмысленной жизни — необходимость усилия. В России — второе пришествие Сталина, на Запад надвигается социализм, теперь добрался и до США. Общий знаменатель — понижение уровня личной инициативы и ответственности, бегство от свободы.
***
Рабби Сакс рассказывает чудесную притчу: мудрец проходит мимо трех каменотесов. Спрашивает у первого: «что ты делаешь, любезный?» — «зарабатываю на хлеб». Второго: «а ты чем занят?» — «Занимаюсь единственным, доступным мне ремеслом». И наконец третий ответил так: «я строю храм». Этот, третий, единственный среди всех, ведет осмысленную жизнь; смысл придает жизни не то, что мы делаем, а наше отношение к происходящему. Это верно, но этот, третий, запросто может быть и рабом, от этого его жизнь не потеряет смысла. Верно, что египетские пирамиды были построены рабами, но кто знает, может быть, они не полагали себя обездоленными. Они строили и построили на века и были причастны большому делу. Когда строят короли, тачечникам достает работы. А свободный человек тачку возить не любит. Он хочет быть колдуном от биржевой статистики или пиар-менеджерицей, свободно коптящими небо.
***
Когда распался СССР, я ничего этого не понимал. Я недооценил страсти муштровать людей и подвергаться муштре. Этой загадочной страсти тянуть носок и заставлять тянуть носок других. Когда я впервые услышал от Александра Моисеевича Пятигорского, что никаких сталинских репрессий не было бы, если бы громадное число людей их не хотело, включая самих репрессированных, мне эта мысль показалась кощунственной. Впоследствии, о внутренней готовности советского человека к избиениям я слышал от Александра Владимировича Воронеля. Теперь, мне эта мысль ни кощунственной, ни оскорбляющей память погибших не кажется. Истина не может оскорблять. Для того, чтобы эту истину прожить, потребовалось провести двадцать лет в израильской академической среде. Советская власть позаботилась о том, чтобы я в науку не просочился, оставив мне утешительную иллюзию: где-то там, в еврейском университете живут профессора-небожители, свободные сабры, знающиеся с Истиной и Смыслом. В СССР профессора — рабы системы, но на Западе, они свободные люди. Парткомов и первых отделов нет, живи и мысли свободно и наслаждайся жизнью, отданной поиску Истины. Ничего этого нет и в помине. Западная профессура тянет носок не менее дружно, чем советская. Уместный исторический анекдот: в 1533 году именно профессора Сорбонны уговаривали короля отменить книгопечатание.
***
Нависающий над миром рабовладельческий, высокотехнологичный Китай показывает, что плетка бывает эффективной. Царская армия, набранная из крепостных мужиков, разгромила наполеоновскую армию свободных людей. В мировой истории я более всего любил Марафон, там свободные греки разнесли рабовладельческую Азию, но ведь было и Бородино… Так что эффективность свободного общества доказана не твердо. Оно ведь по историческим меркам так молодо. Советский Союз рассыпался, не потому что в нем был дефицит свободы, а потому что разгулялся дефицит колбасы. Народ рвется в Америку не за свободой, а в неизбывной жажде прильнуть к американскому супермаркету. Если бы советское начальство было чуть похитрее и поспособнее, экономического коллапса можно было бы и избежать. Именно это доказывает современный Китай. Свободы там нет и в помине. А благ навалом. И мои друзья-приятели, физики и политологи, полегоньку потянулись на заработки в Китай. А иные в Институт Короля Абдаллы в Саудовскую Аравию. Там изумительные условия для работы. Твори на здоровье. И леший с ней со свободой. А народ в Китае и в Саудовской Аравии воспитанный, именно так, как хотелось бы слесарю Алеше: брякнул невпопад, угодишь в концлагерь. А не брякай, не умничай, не высовывайся.
Советская система была и рабской, и неэффективной. Если бы Сталин был эффективным менеджером, социалистический бред продолжался бы и по сегодня и бредом бы не казался. Сталину досталась громадная, богатейшая страна, населенная талантливыми народами. Из всего необъятного человеческого ресурса Российской Империи Сталин эффективно использовал лишь ядерную энергию еврейского местечка. Но уж ее- то использовал стопроцентно. Атомные, инженерные и ракетные академики, Зельдовичи, Лавочкины, Чертоки и Харитоны создали военную промышленность, сломавшую хребет Вермахту и заставляющую трястись от ужаса весь мир до сих пор. Евреям пришлось дорого заплатить за освобождение из местечка, пришлось заплатить своим первородством, еврейством.
***
Советский опыт бесценен. Из него многое можно понять. Необходимо попытаться раскусить непреходящую тоску по рабству. Эту тоску очень питает искушение простотой, непритязательной, ясной жизнью; соблазн, подстерегший даже Толстого. Вертикаль власти необычайно упрощает жизнь. В каждой области властью назначался верховный жрец. Утверждались главный поэт, физик, композитор, балерина, юморист. И жить становилось проще. Александр Воронель не в шутку говорил мне, что при жизни Ландау профессиональная жизнь необычайно упрощалась: было ощущение, что генеральный физик, Лев Давидович, знает истину в последней инстанции, и как первый секретарь обкома партии в фильмах социалистического реализма непременно разрешит самую запутанную задачу.
Система часто давала сбои, и тогда на месте главного биолога оказывался Трофим Денисович Лысенко, на месте главного писателя Фадеев, а талантливые генетики и писатели гнили в ГУЛАГе. Я читаю сейчас книгу Симона Шноля «Наука в СССР». В сухом остатке впечатление, что в течение семидесяти лет советская власть вела непрерывную войну с собственным народом, истребляя самых талантливых, независимых, достойных. Это впечатление не то чтобы ложно, но не полно, ибо советская власть прочно опиралась на мнение народное, вполне одобрявшее происходящее. Жажда простой, осмысленной жизни у людей наличествовала, а свобода была не востребована, уже хотя потому, что ее никто и никогда не нюхал, и не щупал. Прошли годы, и в памяти остались Победа и Гагарин. А перед судом истории все так зыбко, ибо «суда же истории быть не может не только потому, что «судьи» люди разных взглядов. Нельзя расценивать несоизмеримое: легенду, террор, победы, разорение, политические приобретения, число человеческих жертв». Марк Алданов писал это вовсе не о суде над советской властью, но его гениальное перо зафиксировало главное: как соизмерить террор и Победу? По-видимому, никак. А среди подстерегающих нас искушений самые коварные: соблазны рабства и простоты. По себе знаю, грешен.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2019/nomer7/bormashenko/
