Стихи и поэмы (2008 - 2019 гг.)0

Одиночество и люди 
 

Постоянство одиночества –

Нет полнее постоянства!..

Слава, деньги, бабы, почести

Не загадили пространства,

 

Где живёт, как будто в сумерках,

И творит мечте молитву –

Что во мне ещё не умерло,

Но почувствовало бритву

 

Многолюдия, веселия,

Бесконечных рож фугасы,

Всё людское злое зелие,

Хищных душ людских неясыть…

 

Человечишко! Что надобно

Для тебя? – Скажи! ответствуй!

Власти?.. Золота?.. Иль снадобий –

Сотворить волшебнодейство? –

 

Одурманить мозг, и в призраки

Превратить судеб пустоты?..

О… Какие мы капризные!..

 

Ну а сам, скажи, ну кто ты?..

Осень – ближняя звезда... 
 

Осень – звонная звезда,

Тоненькая ветка.

Будто колкая вода –

Боль – беды соседка.

 

Клёны, сосны и закат,

Пышно разодетый.

Память – мысленный каскад

Канувшего лета.

 

Кто-то бродит по Земле,

Зеркалом бликуя.

Блик его в осенней мгле

Слаще поцелуя.

 

Потому что в блике том –

Свет иного света,

Где всегда, везде, во всём

Бед и боли нету.

 

Поредевшие леса…

Третье измеренье…

Где глядит в мои глаза

Змееносно время.

 

К сердцам... 
 

Стекло сердец – осколки.

Остатки января.

Вонзает в нас иголки

Ежовая заря.

 

Бессмертное терпенье

Смертельно сгущено,

Где пробивают тени

Полночное окно.

 

Простор… покой… да разве

Иное передашь,

Когда в душе не развит

Укор земных пропаж!

 

Когда двойник встречает

Лишь самого себя,

И ты идёшь, отчаян,

К себе, к нему…скорбя,

 

О том, что изменились –

И ты, и он, и все…

Пока к сердцам стремились

По скорбной полосе…

Пока ещё... 
 

Пока ещё – льдистою розою – солнце…
Пока по лесам – снегопадное время…
Но тенью весенней пространство смеётся,
Бросая на снег лиловатое семя.

Оно отлежится, весной прорастая,
И рыхло набухнут сырые сугробы,
И мартовских бликов душистая стая
В ручьистом вине восхитительной пробы

Легко заблистает, легко заискрится…
Всё будет по-новому, старое даже!
Забытой мечты золотистая птица
Сверкающей песней о счастье расскажет.

Отрешённостью дни разукрашены... 
 

Отрешенностью дни разукрашены.
Нарисованы кольца печали.
И страшны бесконечные скважины,
Что когда-то покой означали…

Где-то в сумерках летнего, южного,
Где-то в теле тропической ночи –
Заблудилась мечта непослушная,
И вернуться на север не хочет.

Тяжелеет молчание зимнее
И свинцом наливается время.
Кучерявится тьма под осинами,
Будто мира иного творенье.

Неразгаданны и не рассказаны,
Шевелятся лесные просторы.
Темнота непонятными фразами
Разъясняет десятки историй,

Что в ночи происходят таинственно,
Что сокрыты от сердца и ока.
И тогда ощущается истина
Белой птицей, летящей высоко.

Это ночью... А дни разукрашены
Отрешённостью, скукой, печалью.
В этих днях – бесконечные скважины
Сумасшествия, страха, молчанья.

Упрощение 
 

(сонет)

При повышенье измерений
Причины более просты. -
И, постигая суть явлений,
Раскроем тайну я и ты,

Когда почувствуем предметы,
В объёмном мире дух тая. -
Так открываются секреты
Небытия и бытия.

Там, где развитие получит
Энмерный мир перед тобой, -
Случайное - уже не случай,
Закон же - более простой.

Причина столь упрощена,
Что Истина сама видна!

Осення песня Времени 
 

В тускнеющей янтарности лесной
Запело перламутровое время.
Оно стояло к осени спиной.
Звучали тишины стихотворенья.
Их пело время красками высот – 
До крика памяти,
До гула страсти…
И было хорошо от этих нот,
И боль была от них, 
                                  и было счастье!..
И было то, чего не может быть,
И каждому хватало малой меры –
И тосковать, и злиться, и любить.
Хватало сил, желания и веры.
Но песня!.. песня вдруг оборвалась,
И время стало снова молчаливым.
Той песне эхо 
                        не дало пропасть,
И каждый побывать успел счастливым!

Аквариум... 
 

Аквариум леса осеннего
Заполнен воздушной водою
Оранжевый час. Воскресение…
Встречается счастье с бедою.

И точка их встречи отмечена
На тихой энмерной поляне.
Как много повсюду невечного!
Как много стареющих рано!

Оранжевый час. Воскресение….
Аквариум леса прозрачен.
Есть в осени что-то весеннее.
Но время от нас его прячет.

Мерцают блестящими рыбками
Бесшумно плывущие листья.
Осенней походкою зыбкою
Леса путешествуют лисьи

По мшистому днищу аквариума,
По влаге, по кочкам, по душам –
Навстречу весеннему зареву,
Навстречу сияющим лужам.

Иду, померанцевой стужею,
Алмазной пургою гонимый…

А все – с омертвевшими душами –
Куда-то идут, да всё мимо…

Идёт он, большой, богатый... 
 

Идёт он, большой, богатый,
Поющий молчаньем птиц.
С ним время, как пёс лохматый,
С глазами, ясней зарниц!

 

Идёт, в доброту обутый,
И – шариком – день в руках.
И весел, и пьян, как будто...
А волосы – в облаках.

 

Смеётся над всем, смеётся.
Идёт себе налегке.
Земля. Небеса. И солнце.
И время – на поводке…

 

Остыла поздняя вода... 
 

Остановилась. Монотонно остыла поздняя вода.
Стеклянный мир осиротевший тепла уже не получает.
Сквозь синь осин по мшистым тропам тепло уходит навсегда.
Октябрь молчит и безысходно играет скользкими лучами.

 

Кого спросить? Кому ответить?.. О чём? – Да просто ни о чём.
Сквозь памяти прищур глубокий видны события нечётко.
Бликует поздних дней водица холодным тлеющим лучом,
Не ведая ни колкой правды, ни лжи, ни горя, ни отчётов.

 

А гроздья снега за окошком видны отчётливо; висят
И багрянятся закосневшей улыбкой умершего лета.
По обезжизненным полянам беснуется толпа лисят:
Играют блики под ногами рыжехвостатым зимним цветом.

Лето... 
 

Переборы запятых
На прозрачных строчках
И нехватка слов простых
На твоих листочках.

Изумрудные стихи – 
Липовые ветки.
Блики, бархатные мхи,
Дней прогретых сетки.

Рыба сердца, в них попав,
Бьется плавниками.
Лени солнечный расплав
В бездну истекает…

21 – 22. 05. 2018
 

Осень тонкой гранью... 
 

Осень тонкой гранью начертила день,
И завис над полднем золотистый зАмок.
Световые нити… Дремлющий олень
На опушке леса… Сетка мелких ямок.

 

Вот оно – земного хрупкое звено.
Вот оно – что было, а потом исчезнет.
Пейте, пейте залпом времени вино,
Радость заедая чёрствой горя песней.

 

Ничего другого… Ничего потом…
Ничего – что было. Только настоящим – 
Только тем немногим мы ещё живём –
Тем, что видим, слышим. Нетерпенья ящер

 

Спит, сопит уныло этим ясным днём.
Но, конечно, завтра снова он проснётся.
И на оловянной чешуе, на нём,
Отразится солнце, стынущее солнце…

 

В покоях февраля 
 

Осиновое солнце февраля.
Теней искусство. Щебетанье бликов.
И день лесной –
                          насмешка короля,
По облакам бредущего со свитой.

 

Цвета предощущения весны
Застенчивы пока, хоть и капризны.
И мир завис в туманах белизны
Меж скалами кончины, страсти, жизни.

 

В покоях февраля царит покой.
Но комнаты его белей и ярче!..
Вбегает в них насмешливый такой – 
Лиловоглазый март – кудрявый мальчик.

 

И волосы, как золото, блестят.
Лиловые глаза полны лукавства.
Не поспешил бы ты, небес дитя!
Поют, звеня, продрогшие пространства…

И сетка лесов... 
 

И сетка лесов на болотистых землях,
И мхи, и лишайники, скалы и топь,
И атом, и космос, который объемлет
Всё это, конечно... и то, и ничто…

И много чего… Даже то, чего нету,
И быть-то не может ни здесь и нигде –
Всё, всё – одинаково в разных сюжетах,
Подобно червю и подобно звезде.

И скрипы ступеней, и лунные блики,
И моль, притаившаяся на чердаке… –
В иных измерениях кем-то отлитый
Кристалл, на Господней лежащий руке.

 

Как будто и не было ничего… 
 

Как будто и не было ничего…
Как будто – ни ты не была, ни я…
Шевелится некое существо –
Давно отпылавшая боль моя.

И вакуум писем и телеграмм
Уже поглотил и печаль, и грусть.
Осталась, подобная облакам,
Сырая тоска. Буреломы чувств

На мокрой земле, отсырев, лежат.
И нет в буреломах дорог и троп.
Лишь хриплые вороны всё кружат,
Кричат, предвещая судьбы урок…
 

Звуки фаянсовой грусти 
 

Лось шевельнулся в болоте.
Юркнула белка в дупле…
Берег тоски – в позолоте.
Радости берег – в золе.

Звуки фаянсовой грусти –
Вечера летнего альт.
Чьи-то шаги не отпустит
Чёрный горячий асфальт…

Чьё-то веселье – в печали.
Чья-то свобода – в петле.
Меркнут российские дали.
Тучи идут по Земле…

 

Одиночество – буковый лес... 
 

Одиночество – буковый лес.
В одиночестве больше простора.
В небесах, на воде, на Земле –
Беспокойства пустые повторы.

 

Высока одиночества боль.
Глубоки застаревшие раны.
Созревает земная юдоль
И дымят беспокойством туманы.

 

Но в колодцах забытых сердец –
Сероватые воды покоя.
Одиночество – счастья венец.
Одиночество – это такое

 

Бесконечно большое ничто,
Что похоже на малое нечто,
От которого каждый готов
Хоть на что-то надеяться вечно…

 

 

Зарисовка... 
 

Тонка удавка – времена. Пространство – мыло.
И быстрый шаг, и острый глаз – всё это было…

И свет сквозь слёзы, смех и плач – цветные краски.
И – разрисованы – лежат паяцев маски.

На них узоры, и мазки ещё не стёрлись.
Они пылятся на столах небесных горниц.

А горницы белы, светлы. Цветы на окнах.
И отражаются цветы в зеркальных стёклах.

А за окном, большим окном, извечно утро.
И все стоят, и все молчат – живые будто…


 

 

Небеса. Паруса. Полюса 
 

Два события — два божества…
Чернота — это маркер былого.
Жестяная лепечет листва,
Но невнятно листвяное слово.

 

Забери ты себя у меня.
Забери. Забери. Забери же!..
По дороге тоски, семеня,
Моя память уходит по жиже:

 

По грязи бесполезных времён
Ожиданий, надежд и томлений…
Было то, что похоже на сон
И на ласки безвыходной лени.

 

Небеса. Паруса. Полюса.
Да какие-то символы, знаки.
Бесконечно черна полоса.
Стёкла битые. Свалки. Бараки

 

— Алла, где-то гудят поезда!
— Алла, ты пропадаешь в тумане!..
Громыхают на шпалах года
И шумят небеса в котловане.

 

— Алла, всё обращается в прах!
— Алла, всё уж давно обратилось…

 

И веселье похоже на страх,
И презренье похоже на милость.

 

Светло дрожание струны... 
 

Светло дрожание струны
Лесных апрельских дней.
Кольцо берёзовой весны
Смыкается тесней.

 

Стеклянный солнечный сосуд
Наполнен по утрам
Огнем расплавленных минут,
Цветением костра.

 

Сгорают спички вечеров,
И сквозь закатный блеск -
Загадочный иных миров 
Зеркальный арабеск.

 

Тропинки юности видны,
Как тени при луне.
По ним весны гуляют сны
В сквозной голубизне.

 

Звенит апрельская струна,
Совсем недалеко.
Оранжевые времена
Поют светло, легко!..

 

И где-то рядом ты, но я
Тебя не узнаю.
И боль усталая моя
Не знает боль твою…

 

Вне времени рождаются миры... 
 

Вне времени рождаются миры,
Вне времени, причины и пространства.
И каждый проживает до поры,
Пока не станет тенью или царством.

Вот так… вот так и мы с тобой живём,
И царство света путается с тенью.
Вчера ещё была ты божеством,
Сегодня ты – погибшее растенье!

Всё обратимо, зыбки все миры –
И твой, и мой. Предел релятивизма
Для чувства и прозрения закрыт,
Как тайна смерти или счастье жизни.

Так будем поклоняться красоте,
Лучу и ночи, трепетному мигу.
Узнаем тайны знаком на листе,
Открыв случайно найденную книгу.

И это всё, что можем ты и я…
Но даже то, чего никак не сможем,
Заполнит все пустоты бытия,
И лёгкий ток пройдёт по нашей коже…

Зелёные блёстки. Лиловые брызги... 
 

Зелёные блёстки. Лиловые брызги.
Берёзовый лес изумрудной души.
Читаю в траве бесконечные списки
Весенних событий в листвяной глуши.

Поляны смеются ромашкой. Болотце
Морщиной коряг улыбается мне.
А временем прошлым пропахшее солнце
Кукушкою плачет в лесной тишине.

Здесь нет никого и, наверно, не будет –
До вечера, ночи, до нового дня.
Пропавшие люди! Пропащие люди!
Забудьте, забудьте про лес, про меня!

Здесь горе уснуло, и счастье уснуло.
Остались забвенье, спокойствие, сон.
Анютины глазки – слезинки июля –
Я вашей печалью в себя унесён.

И бликами плачут пространство и время,
Но плачут спокойно, легко и светло.
И чьё-то крыло из иных измерений
Полдневным покоем на плечи легло…
 

Куплеты ("Вижу птица, вижу сокол...") 
 

Вижу птица, вижу сокол,
Вижу талая вода.
Устремляется высоко
Вековое никогда.

Устремляется, стремится
Дотянуться до того,
Чьих усилий злая спица,
Ах, да не свяжет ничего!

И лепечет под ногами 
Землеглазая весна.
Удивлёнными кругами 
В нас уходят времена.

Угрожающим распадом
Заболела пустота.
Беспокойства красный атом
Расщепляет немота.

Вижу птица, вижу сокол,
Вижу талая вода.
Устремляется высоко
Вековое никогда.

Заполняют, разгоняют... 
 

Эти клетки дополняют, заполняют, разгоняют
Ромбы, кольца – бесконечно – уменьшаются, дрожат.
Умножается на время, результата не меняя,
Полимерного пространства замедляющийся шаг…

 

Ты – туда, а я – обратно. Не сойтись и не столкнуться,
Не сомкнуться, не столкнуться, не вернуться, не сойтись.
Будто грани постоянства разбиваются о блюдца.
Будто камни беспокойства разбиваются о мысль…

 

Сам себе – и ложь, и правда. Сам себе – многоугольник,
На события разбитый, пропадает в никуда.
Хаотично и бесцельно фибриллирует мой дольник,
И в его нечётком ритме тихо плавятся года.

 

Кое-что теперь знакомо – снеговые телеграммы
Посылает – то ли небо, то ли бездна – в сердце мне,
За стеною снеговою открывая панораму,
Где отчаянье рождает белизну на белизне!

Расколото... 
 

Ничто никогда не бывает цельным…
Цветными шарами искрится поле.
Гирляндами света украшен ельник.
И облако в небе, как белый кролик.

 

Весна. Полыханье зарниц. И небо –
Уже закипевшее пред грозою…
В тебя от себя ухожу, и нежно
Лицо обжигаю твоё росою.

 

Росой, потому что гроза утихла.
И вечер сиренев и остр до боли. –
И вот уже звёзд огневые иглы
Проткнули шары: опустело поле.

 

А мы улыбаемся, будто вечны –
И эта весна, и простор, и счастье…
Но как-то нелепо, бесчеловечно
Расколота жизнь на куски, на части…

 

Облака, свиваясь в кокон... 
 

Облака, свиваясь в кокон, то сжимались, то взрывались,
Хлопья снега источая из невидимых хлопушек.
Юркий день тоски бечёвку намотал на снежный палец,
А потом ударом резким вечер о закат расплющил.

И небесные герани, розы, флоксы, цикламены
Увядали, опадали, лепестки во мгле кружились.
Об колено разломила ночь дневные перемены,
Напрягая до предела тьмой сверкающие жилы.

Ничего, и – только ветер, ничего, и – только стужа.
Сосны прыгают в сугробах, ели хмурятся в снегах.
Скоро на снега прольётся утра огненная лужа.
Бьётся сердце чёрной чащи в гулкой темени кругах.

Тебе нести зарю и звёзды... 
 

Тебе нести зарю и звёзды
И чёрной памяти гранит
Туда, где так легко и просто
С тенями лучик говорит,

Где просыпаются столетья
От талых снов небытия
И где в руках былого лета
Судьба пульсирует моя.

На землю в панцире из снега
И капли малой не пролив,
Неси кувшин зари и неба,
Земную злобу укротив!

И всё одно. И все едины... 
 

И всё одно. И все едины.
И – серебристая тоска – 
На фоне гаснущей картины,
Где осень с дулом у виска.

Непостоянно постоянство.
А в тесном неводе времён
Опять запуталось пространство
И погрузилось в зимний сон.

Опять тускнеющим узором
С небес на ветки пал октябрь.
Сквозят безлистные просторы –
Наполнить холодом хотят

Леса, луга, поля, болота…
Но оживает иногда.
Предощущение полёта
Во временнОе никуда,

В оцепенение событий,
В анабиоз страстей и чувств…
А всё прошедшее – забыто.
Забыто намертво. И пусть!

Леса, исполненные светом,
Легко высвечивают мысль
О том, что бесполезно где-то
Искать хоть в чём-то некий смысл!
 

Вода зимы 
 

Вода текла, не размыкая
Круги столетней ветхой тьмы,
Тяжелоцветная, густая,
Несла предчувствие зимы.

 

Не потому что льдистой крошкой
Она туманила глаза,
Не потому что снежной мошкой
Летела наземь бирюза…

 

Не потому… А отчего же? – 
Не догадаться, не понять.
Змеится лентою по коже
Воды смертельной благодать.

 

На звон небес благословляет,
На тот неповторимый звон,
Что небо тусклое роняет
Предзимней музыкой на сон.

 

И ноября тугие вены,
Водою полные густой,
Набрякли необыкновенно
Белёсой этой густотой.

 

Вода. Воде. Воды. Водою…
И снова кончились слова…

 

А за небесной синевою
Видна земная синева… 

Сверкая... 
 

Смотря в бинокли зоркой осени,

Я вижу будущее лето…

Дождливых дней тоскливый косинус

Сентябрь высчитывает где-то.

 

Как математики, рассеянный, –

Как листья по земле, – рассеян…

 

Плывут по небу тучи с севера,

Сверкает сам колючий север.

 

Сверкает сумрак, сном пронизанный,

Крупа сверкает ледяная.

И беспокойство птицей сизою,

Летая к северу, склоняет

 

Все мысли и мечты, и в памяти

Свивает гнёздышко забвенья,

А в сердце скупо рассыпает мне

Томительные откровенья.

Одно... 
 

Спасибо всем, кто был со мной жесток,
Кто был несправедлив, надменен, алчен!..
Сиял победой ясный мой восток,
Хоть запад был окраской неудачен.

Спасибо и тебе, трёхмерный мир,
Что мне являл и радость, и томленье.
Хотя мирок души и сер, и сир,
Перед земным склоню свои колени.

Но страшно непредвиденное мне –
Всё то, чего предугадать не в силе.
Его фрагменты вижу в вещем сне,
Как надпись на стареющей могиле.

Вот этого принять-простить нельзя.
Да и кого, кого прощать за это?
Людей, чья мысль молчит, по тьме скользя?
Беспомощных пророков и поэтов?..

В стремительной погоне за руном
Никто века не чувствовал, не мыслил
О том непредсказуемом Одном,
Перед которым всё теряет смыслы!

И как обратно время устремить?
Причину после следствия поставить? –

И вот – непокорённое людьми
Небытие над нами жёстко правит…
 

В саду 
 

Влажный августовский сад.
Яблоневы души.
Чей-то шёпот, голоса –
Дрёмы не нарушат.

Не слетит с ветвей небес
Звёздная синица.
Суетливый мир исчез?
Или это снится?..

Меж дерев – во тьме стоят – 
Лунные олени.
Блики беспокойно спят
На моих коленях.

Серебрятся травы, мхи…
Голоса стихают.
Хочется слагать стихи
И молчать стихами…
 

Ностальгически... 
 

Памяти белый дымок.
Лучик, вонзившийся в стену. -
То, что я так и не смог.
То, чему нету замены!

То, чем вздыхает июль,
Росы роняя на травы.
Тихо колеблется тюль...
Сумрак синеет лукаво...

Ночи распахнуты. Блеск
В их коридорах гуляет.
Вечно изменчивый лес
Первые листья роняет.

Облако нервных теней
Под фонарями кружится.
Чувства - погибшие птицы.

Мысли - темней и темней...

Самой-Самой!.. 
 

От такой красоты можно лишь умереть,

Потому что с ней жить невозможно…

Это пытка огнём, это жгучая плеть.

Беспощадна, бездушна, безбожна!

 

От тебя расцветают, как сны, небеса,

Но цветы ядовиты, колючи.

И рыдают лучистых чудес голоса,

Беспокойно, тревожно, певуче.

 

Звёздный мир – воплощенье твоей красоты,

Каждый образ его, каждый атом.

Потому что вселенную кто, как не ты

Напитала страстей ароматом!

 

Потому что в очах  – изумрудная высь,

А в улыбке – бессмертие тайны;

И бессильны все чувства, прозрение, мысль

Перед ней, неизбежной, фатальной!

 

От такой красоты – погибают миры,

А погибшие – те воскресают…

Только знай – это всё до поры, до поры –

Той, пока мне тебя не хватает!

 

На ледяном автомобиле 
 

На ледяном автомобиле
Зима въезжает в город наш,
Сверкая фарой снежной пыли,
Как детства ясного мираж.

И, по проспектам проезжая,
Бросает звонкие огни,
Невероятная, большая,
Вонзая шпиль мороза в дни.

А ты смеёшься, отряхая
Снежинки колкие с ресниц.
Синицы холода порхают
Над пламенем твоих зарниц…
 

Листва 
 

Вода листвы кипит в котлах
Дождливой душной летней ночи.
Но грозовая ночь прошла.
Вода остыла. Не клокочет…

Я поздно встал. Смотрел в окно.
А в нём листвы шумело море.
Волна бежала за волной
В лесном темнеющем просторе.

Вода листвы грустна, густа – 
Вскипала с пеною на ветках.
По прутьям дальнего куста
Текла, струилась сквозь их сетку.

И контур каждого листа
Так чёток, резок, так отточен,
Что влажных листьев густота
С мозаикою схожа очень.

Но вся – колеблемый порыв,
Вся – тишины преображенье
В шуршащей красоты миры,
В законы сложного движенья!

 

Симфония Прошлого 
 

Я сам не знал, чего хотел от жизни, 
И жизнь – чего хотела от меня?.. 
Нектар тоски в хрусталь бессмертья брызни, 
Неутолимость вечная моя!.. 

Покой входил дождём в лесные залы, 
Где песни пел пьянеющий июль. 
Так много было мне! Так было мало! – 
Цветущего в глазах лесных косуль. 

Как веера, стоцветно распускаясь, 
Миры дарили девственный приют: 
Леса, лучи, озёра, небо, скалы, 
Мерцавшие снопы секунд, минут… 

Лесное незабудковое лето! 
Со мною ты… со мною только ты! 
Но в памяти, в её покоях где-то, 
Лишь только там цветут твои цветы. 

Лишь только там, увы… о память, память, 
К чему хранишь ты блеск былых времён? 
Симфония былого засыпает; 
И бесконечно крепок этот сон! 

 

Акросонет с кодой 
 

Когда прошедшее мертво, а в будущем седая мгла,
Рисую новые миры, цветистей радостных узоров,
И ты восходишь чистотой над чёрной бездною укоров,
Сияньем солнечного сна, бела, воздушна и светла.

Тоску земную укротив, ясней муранского стекла,
Искрится звёздная вуаль во тьме людских безумных взоров.
Не предавай, не продавай себя бездушию просторов,
Едва начав свой яркий путь, забудь кривые зеркала…

Кому – скажи – подаришь ты свеченье тёплых изумрудов?
А вечеров с тобой – кому – даруешь ласковое чудо?
Зелёный свет твоих очей, кому? – скажи, скажи, кому?..

И – тишина… и никого… и ночь осенняя прекрасна
Невероятностью твоей невинно грешной тихой страсти,
С которой медленно бредёшь по жизни к счастью своему.

Кому же – не молчи – кому подаришь ты своё бессмертье,
Отдав трепещущий комок, светящийся в твоём предсердье?..
Идя на самый яркий свет, не попадай в глухую тьму…

14. 12. 2017

Три стайки яблонь молодых... 
 

Три стайки яблонь молодых
На луг из леса прибежали.
Смотрю приветливо на них
Как на врагов моей печали.

Простор поёт, простор звенит
Пичугой малой в гуще сада.
Пронзает чувств моих зенит
Неотвратимости досада…

На каждой ветке времена
Бутончик алый распустили.
Тебя хватает мне сполна,
Земной и небыли и были.

Но страшно оттого, что здесь
Всё будет точно так, как было,
Когда привычной жизни песнь
Заглушит тишина могилы.

08. 09. 2017

 

 

 

 

 

Так часто в доме бьются зеркала... 
 

(сонет)

 

Так часто в доме бьются зеркала.

И солнечные зайчики играют

Осколками разбитого стекла,

Лучами разбегаются по краю

 

Осколков… Комната белым-бела.

И в ней, почти прозрачные, летают

Апрельские предвестники тепла,

Как будто птиц сияющие стаи.

 

А я сюда почти не захожу.

С меня довольно света, звона, блеска…

От ветра колыхнётся занавеска,

 

Повеет ландышем, дыханьем леса…

Я так привык не к жизни – к миражу! –

Что вне его не вижу интереса.

 

 

 

 

Вечер. Север. Осень. Лес 
 

Восьмое стихотворение "Северного цикла"

 

Вечер. Север. Осень. Лес.
Голубой лишайник.
Хмурый взор сырых небес.
Ощущенье тайны.

Ощущение времён,
Тягостно-тягучих.
Сине-снежный зимний сон
Проплывает тучей.

Серебристые стволы.
Осени мерцанье.
Колющей ночной иглы
Тихое дрожанье.

Красновато-бурый блеск
Ближнего болота.
Лиловато-серый лес.
Сумерки. Дремота.

Ночью, звёздами блестя,
По тайге невзрачной
В пустоту уйдёт октябрь,
Призрачный, прозрачный,

По озёрам проплывёт 
Северною рыбой.
Обернется небосвод
Каменною глыбой…

22.10. 2017

На крыльях серебряной птицы... 
 

Седьмое стихотворение "Северного цикла"

 

Пестрятся осенние дни
На крыльях серебряной птицы.
Сверкая, мерцают они,
Огонь их пыльцою ложится

На шар золотистых времён,
На кольца прозрачного леса.
Иду, в немоту погружён,
Земного не чувствуя веса.

Одеты в лесные лучи,
Искрятся овалы просторов,
Где осень тобою звучит,
Тоска бесконечных повторов.

В сетях посветлевших лесов
Запутались сонные чувства…
А вот, и зимы голосок,
Знакомый до льдистого хруста.

Встречаешь? – 
Встречаю… 
Встречай!

Сверкают морозные ситцы.
И снежная блещет парча
На крыльях серебряной птицы.

22.10. 2017

Карусели осени 
 

Шестое стихотворение "Северного цикла"

 

Цветной лишайник. Скал скупой оскал.

Сосны́ болотной щупальца кривые.

Тропинка та, которую искал

Среди трясин. Елани вековые.

 

Брусника. Клюква. Вороника. Мох.

И – ничего, что может быть иначе.

Озерный край. Тайги неспешный вздох.

Таежный мир, и чуткий он, и зрячий!

 

И – никого! Леса. Холмы. Леса.

Рябиновая осени улыбка.

Озёр суровых серые глаза.

Кругом – пестро, нестройно, зябко, зыбко.

 

И крутит блики солнечных лучей –

Раскачивает осень карусели

По пёстрому простору ярких дней,

Качает блики звёзд в ночной купели…

 

Но человек, незримый человек

Откуда-то всю жизнь идёт куда-то.

На юг: в простор степей, полей и рек…

Багровой лихорадкою заката

 

Прошита тьма, тревоги гулкой тьма.

Дойдёт ли человек до южной цели?

Тайга грустна, тайга почти нема.

Раскачивает осень карусели.

 

12. 10. 2017

 

Собрав озёр окрестных звоны... 
 

Второе стихотворение "Северного цикла"

 

Собрав озер окрестных звоны
В темнеющую чистоту,
Слепой покой взошёл на склоны
Туманных скал. Ночная ртуть,
Мерцая мелкими огнями,
Как пробуждение меж снами,

Катилась в клюквенную тьму…
Сентябрь. Ночей осенних бритвы
Кромсали смысл всего. Всему
Ломали схемы, алгоритмы…
Но кто-то шёл на тихий звон,
Под тихий свист иных времён.

Плутая в онеменье леса,
В сетях бесчисленных колец,
Не замечая жизни веса,
Не чуя стука злых сердец,
Он останавливался где-то
И слышал смех былого лета,

И сквозь себя он шёл к нему,
Просторы осени разрушив,
Презрев «зачем?» и «почему?»,
Сплетая жизнь из сотни кружев
Воскресшей юности. Покой
Мерцал озёрной чистотой.

27. 09. 2017

 

 

Росчерк 
 

Третье стихотворение "Северного цикла"

 

Неброский звук по вечерам скребет озёрные сердца
И наполняет чистотой брусничный блеск лесов карельских.
Октябрьским росчерком пера тайге мертвеющей мерцать
Сквозной осенней пустотой и дожидаться дней апрельских.

 

Но поплавкам декабрьских дней по временам ещё стоять
Отвесным пухом белизны, просолнеченной, вертикальной.
А после – чётче и светлей, прочнее кружевная гать
Предощущений крутизны весны грешно-маниакальной…

 

Но всё ещё октябрь… Увы. Ещё осколки впереди
Разбитых солнечных зеркал калейдоскопных снегопадов.
Бордовой памятью вдовы Змея колеблется в груди,
Как по краям гранитных скал колеблется расплав закатов.

 

Осенний звук 
 

Пятое стихотворение "Северного цикла"

 

Янтарь искровЫх времён крошится под ногами.
Вода ключевых озер смотрит в стекло бессмертья.
Пространство брусничной тьмы молча играет гаммы
Покоем живых трясин, чувствующих предсердья

Погоды ли, ночи, чащ, бегающих под небом
Готической ли сосной, северной ли берёзой…
Биенья стальных сердец – осени бой со снегом;
Но в полночи чёрен звук, утром он бледно-розов.

Дремота заклеит ночь клюквенной клейковиной.
Замедлят деревья бег, корни пуская в топи.
За звуком порочным, злым явится звук невинный,
И будет по лесу день прыгать, смеяться, топать.

Свалившийся сноп лучей с неба на землю ляжет.
Светящийся силуэт смело в себе растает.
И детскою синевой, смехом младенца даже –
Простится осенний звук с гаснущими устами.

28. 09. 2017

Ante frigora 
 

Первое стихотворение "Северного цикла"

 

Перекликаясь поездами,
Как птицы, станции живут…

Не знаю, свет поёт меж нами,
Полнясь густеющими снами,
Иль сумрак плачет наяву…

Живет в тоске осенней время,
В уста целуя пустоту.
И сквозь простор сквозных прозрений,
Считая стук тоскобиений,
В себя из памяти бреду.

Лесов осенних злое жало
В меня вонзают холода,
И время столь лилово, ало,
Что кажется оно устало.
Замедлились часы, года.

Но ледяной, декабреносный
Свет набирает высоту
И снова поджигает сосны;
Ступает север гулко, грозно,
Считая за верстой версту!

 

 

Память 
 

Станция «Подлипки»! Станция «Подлипки»!

В ней, как соль, растворены молодости слитки.

 

Остывающий перрон, звуки электрички

Зажигают прошлых лет крохотные спички.

 

Прошлых лет, когда тобой время сладко пело,

Заглушая тихий стон скорбного предела…

 

Вечерок. Огни витрин. Мы идём по снегу.

Смотрит ласково на нас пасмурное небо.

 

За витринами цветы. Чей-то голос грубый…

Покупаешь розы ты. Мы идём до клуба.

 

Тихий город Королёв мимо нас проходит.

Дом культуры. И концерт. Новикова, вроде…

 

Сиротливые дома заметает вьюга.

Нам с тобой тогда никак было друг без друга.

 

Сколько лет уже прошло! Десять?.. Иль пятнадцать?..

Нет тебя со мной давно.

 

                                      Надо постараться

 

Пение былых времён, опьянев, услышать:

Вновь приехал я сюда, из вагона вышел…

 

Переход. Передо мной крохотная площадь.

Дождь. Осенний серый дождь день пустой полощет.

 

Покупаю водку. Пью. Хмель по венам хлипкий

Возвращает вас ко мне, Прошлые «Подлипки»!

Осенняя прогулка 
 

 Морозная соль, как печали улыбка,
Сверкает тревогой на стылых стволах.
И осень целует тоскливостью липкой
Смиренье, горча у него на губах.

…Красивая девочка. И молодая.
Наверно, не больше семнадцати лет.
Со мной по дороге идёт, утопая
В осеннем тумане, похожем на бред!

Улыбка искусственная. Неспокойно.
Чего-то совсем неспокойно в душе.
Та девочка большего в жизни достойна,
Чем плавать в пустом временном мираже,

Чем думать о том, что всего не хватает.
Она ведь красивая! Счастья бы ей!
И солнечных дней лебединую стаю!
Но где-то мы в чаще, как в царстве теней.

Чего она хочет! Чего она ищет!
В лесу ли пустынном, во мне ли, в себе…
Да просто бредёт за фортуною нищей,
Покорная злой и нелепой судьбе.

И лес, и октябрь, 
                  и тропа с буреломом
И ели, как вороны, злые, стоят.
И – нет подходящего честного слова.
И всё – не о чём, не о том, невпопад!

И я понимаю – чего-то случится.
Конечно, случиться чего-то должно!
Она улетит запоздалою птицей.
Так будет. Так кем-то уже решено!..

Мерцание 
 

Семья оранжевых сияний

Нашла серебряный предел,

И миражи, как марсиане,

Брели в сияниях без дел.

 

А древо – зиму источало

Из льдисто-солнечной души.

Земного было слишком мало

В лесной мерцающей глуши.

 

И лёд, поющий колким светом,

И мгла лиловая снегов…

Как мало грубой плоти в этом!

Как много светлых сквозняков!

 

И день, смеющийся и звонкий,

На лыжах воздуха – с небес –

Въезжает в утро, красной кромкой

Украсив лиловатый лес.

 

Семья оранжевых сияний

В свирель снегов играет. Свет

Искристой гаммою мерцаний

Рисует сказочный сюжет.

 

И пухом памяти о прошлом

Окутан будущего сон.

В былое – замело дорожки…

И мир – блистающ! Невесом!

Полынья голубых времён... 

 

Полынья голубых времён – тихо плачущая синица.
Тот предел, что преодолён, обещает мне сохраниться.
Не растаять в полдневный час в пальцах плачущего пространства,
Сохранив для меня, для нас блики вязкого постоянства.

Будет прыгать брусничный день через брёвна тоски летучей.
Протрубит в небесах олень ярким лучиком промеж тучек.
И вернётся дымком она, пламенеющая снегами –
Просветлённая тишина – сквозняками, цветными снами.

Липким солнцем в полдневный час расцелует болота в сосны,
И увидим – который раз! – Снегопады, и лёд, и солнце!..
А событий былых лимон пусть беспамятство сладко лижет.
Холодов предметельный звон приближается… ближе… ближе…

 

Время вырастает из земли... 
 

Время вырастает из земли,
Кучерявясь летними цветами…
Сорняком, желтеющим меж нами,
Времени соцветья расцвели.

 

Смотрят одноглазые на нас
Корневища, в наше беспокойство,
Отвергая всё мироустройство,
Что мы видим в профиль и анфас.

 

Прошлокрылых буден мотыльки –
Абрисы известных нам событий –
В том, что было намертво забыто,
Растворятся, чувствам вопреки.

 

Сорняки времён заглушат всё,
Вырастая стеблями до неба,
Жизни обжигающую негу
Обращая в бесконечный сон…

 

Выстрел. Небо. Снег и поле... 
 

Выстрел. Небо. Снег и поле.
Колыхание пространств.
Потухает чья-то воля
Ярым пламенем костра.

Перемены переходят
В постоянную мечту.
Жизни хрупкий пароходик
Уплывает в пустоту…

Достигающая неба
Высь малиновых высот – 
Ослепительная нега
Пули, пущенной в висок.

Замыкая расстоянья,
Размыкая времена,
Бродит горечь расставанья,
Страхами озарена.

Бесконечная, живая – 
Ощущается вина...
Пароходик уплывает.
Сиротеет тишина.

Второму пламени 
 

На ускорителях судеб
Летают кварки ожиданий.
А ты, в рядах тревог, везде
Отождествляешь силу с тайной!

И как бы ни было тебе
Печально, радостно, спокойно –
Твой клон играет на трубе
Легко, но очень произвольно.

И, синкопируя любовь,
Так издевательски фальшивит,
Что удивляюсь, как тобой
Полмира счастливы и живы!

Но не сойтись твоим рядам
И жить совсем не долго кваркам.
И я копейки не отдам,
Чтобы гореть с тобою ярко!

Жасминовая соната 
 

Фаэтоны солнечных лучей,

Золото воздушных лёгких ситцев

Наиграла мне виолончель –

Майская жасминовая птица.

 

Родников знобящий переплеск,

Влажных трав скупая осторожность –

Это блеск, весенней грани блеск,

Лепесткового пути возможность

 

В край свечей в подсвечниках лесов,

В тихий тон звучащей майской ночи,

Где глядит бессмертье оком сов

В голубые ямы одиночеств.

 

Но сыграет утренний скрипач

Яркую мелодию рассвета,

И опять румян, пунцов, горяч

День примчится в колеснице света.

 

И легко дыхание коней.

И смеётся облачный возница

В фаэтоне утренних лучей,

В золоте воздушных лёгких ситцев.

Расставанье – птица в клетке... 
 

Расставанье – птица в клетке.
Встреча – птица в небесах.
Хлещут солнечные ветки
По лицу в густых лесах.

Бесконечностью мохнатой
Шевелится темнота.
Распадающийся атом –
Ожиданья пустота…

Я иду в кольце пространства,
Размыкая времена.
Заколдованное царство!
Колдовская сторона!

Осень – битое стекло... 
 

Осень – битое стекло.
Давнего хрусталь.
В небе тихое тепло
Растопляет даль.

В небе – мутное ничто,
И вокруг – никто.
Буреломных вёрст на сто –
Заячий простор.

Щелочная тишина –
Сзади, впереди –
Растворяет времена
У меня в груди…

Опрокину я стакан
Грусти сентября:
Заискрится в облаках
Тусклая заря.

В чёрном зареве лесов,
Будто детский сон,
Потеряю я кольцо
Золотых времён.

Но светлее тёплых слов
Прошлые года.
Осень – битое стекло.
Это навсегда!

Сонет 
 

Творителем пришёл и растворился в дымке
Крутящихся огней недетской суеты.
Роса его души – весенние цветы.
Краса его чудес – две тёплые дождинки...

В других мирах везде гуляют невидимки.
Он был одним из них, но дух его остыл.
Вернулся он сюда, где звёзды и кресты
Слились в одной тоске - в едином поединке!

Сверкают времена в пустых его глазах,
Бессмертие – в устах, в руках его – лоза,
Где спелый виноград космического бреда!

И хлещут по щекам хвосты его комет,
Что выдумал он сам и те, которых нет,
Но мыслями о них весна его согрета.

За стеной стена... 

 

                                       А. Я.

За стеной стена. За волной волна.
Лента вечности извивается.
Боровая ночь. Небеса. Луна.
Ты чего не спишь? Спи, красавица!

Тишина болот лунный саван шьёт.
Преходящее – уходящее!
Сто шагов назад. Сто шагов вперед.
А кругом – одни ночи ящеры.

Почему не спишь?.. Темень ткани ткёт,
Непрозрачные, но белёсые.
А в плечо ночИ, точно в чёрный мёд,
Времена впились злыми осами.

Закричала ночь и сбежала прочь.
Улетели с ней с шумом ящеры…
Не уснуть тебе, и тоску толочь
Неизбывную, настоящую!..

Но бесшумно вдруг отворилась дверь
В терем солнечный, в терем утренний.
Посмотри вокруг, как светло теперь!
Разбросай мечты златокудрые!..

За стеной стена. За волной волна.
Лента вечности извивается.
За окном весна спелым днём полна –
Для такой, как ты! Для красавицы!

Судьба и клоун 
 

Моя судьба в руках у клоуна,
Который сцену позабыл.
Помята им, слегка поломана… 

Судьба поломанной судьбы --
Валяться в чёрном пыльном ящике,
Что за кулисами стоит
И видеть шарики горящие
В руках факировых обид…

А клоун сам давно состарился
И ловкость в прошлом потерял.
Судьбу мою – 
                  мою страдалицу
Пустил в расходный материал:
Он вынул, бедную, из ящика,
Её старьёвщику продАл,
И на копеечки звенящие
Купил души моей кристалл.

Душа не старится, не портится,
Легка и вечно молода.
Он с ней кривляется и корчится
Теперь на сцене без труда!..

 

Едет колесо... 
 

Едет колесо небес по дороге звёздной.
И визжит на виражах тормозом луны.
Озирается в ночи шаркающий воздух.
Просыпаются в лесу страха валуны.

Ускоряясь, колесо тучами дымится.
Пар исходит от него смехом снов лесных.
Ускоренье колеса тонкое, как спица,
Как игольчатая злость северной весны.

Вдоль дороги города дремлющих галактик.
А под нею густота суетной Земли,
Где бликует добротой детства липкий фантик,
Где бумажные плывут в лужах корабли…

По асфальту звёздных трасс, гравию квазаров
Мчится, мчится колесо, набирая темп…
Обрываются в лесах струны на гитарах.
Обращаются леса флейтами затем.

Это... 
 

Я к тебе обращаюсь: «Скажи!..»
А в ответ – торфяное молчание.
Этот страх, эта смерть, эта жизнь –
Веток сосен покой и качание.

Это – ржавенький велосипед
Поздних дней, на котором тихонечко
Я въезжаю туда, где рассвет
Вижу через закатную плёночку.

Ты вздыхаешь. Молчишь. Я молчу…
Бесполезное сосен качание…
По лесному гуляют лучу
Наши вздохи и наши молчания.

В истории общих историй... 
 

В истории общих историй
Всегда не хватает одной:
Полёта судьбы на просторе
Над яркой мечтою земной.

Где множество сказочных звеньев
Сплелись в событийный узор,
Весёлый жасмин вдохновенья
Расцвёл, украшая простор.

Бежали пугливые ночи
В промытые грозами дни.
На счастья лиловый звоночек
В бегу нажимали они.

И красные искорки звука
Во мне зажигали весну,
Добро приносила разлука,
Беда отходила ко сну.

В истории всяких историй
История счастья нужна,
В которой на звёздном просторе
Гуляя, смеётся весна!

И дует из юности ветер,
И падает небо в траву…
И то, чего нету на свете,
Я вижу, как сон, наяву!

Мартовское 
 

Свет берёз в окно струится,
Свет берёз и свет осин…
Дни крылатые, как птицы.
Пламень марта негасим!
ОкунИ в закаты сердце,
В ночи – душу окуни.
Колыханий вешних герцы
Ощути: 
             везде они!

В гулком мареве закатном,
В слёзной утренней тиши –
Ты почувствуешь: обратно
Нет дороги для души!
Только робкие мгновенья,
Прячась в облаке берёз,
Как времён счастливых звенья,
Призадуматься всерьёз
Над былым тебя заставят
И вернут тебя туда,
Где в мечтах о счастье, славе
Протекли твои года.

Те мгновения растают,
Веру в прошлое губя.
Но деньков апрельских стая
На крыло возьмёт тебя…

Чувства - буквы алфавита... 
 

Чувства – буквы алфавита.
Строчки – тайнопись сердец.
Dolce Vita! Dolce Vita! 
Нетускнеющий венец!

Ожидаемая всеми,
Освети мой тихий стих.
Закольцованное время –
В измерениях, каких?

Событийными кругами,
Как вернуться мне туда,
Где разучивают гаммы
Красота и простота,

Где сквозь поры вязких правил
Доброты течёт вино,
И где темени убавил
Тот, с которым так темно?
 
Мысли – графики, таблицы…
Dolce Vita! для чего:
Злые сумрачные лица
И тревоги существо?

Стихотворною строкою... 

Корабли вечерних улиц
Проплывают в бухты ночи.
Отражения проснулись.
После сна им тяжко очень.

Амальгама беспокойства,
Будто бабочка, трепещет,
Непонятная, как космос,
Как туман, густой, зловещий.

Шевелит еловой бровью
Опрокинутая в вечность
Ночь, 
        живущая бескровно,
Тихо и бесчеловечно.

И плывут из ниоткуда
То ли буквы, то ли числа,
Так похожие на чудо,
Без какого-либо смысла.

И молчат во тьме глаголы,
Упреждая вектор действий,
И звенит звездою голос
Оживающего детства.

Чем ослепительней блеск... 
 

Мыслей тропический лес
Вырос на пепле ума…
Чем ослепительней блеск,
Тем бесконечнее тьма.

Мыслей тропический лес
Вырос, а в нём муравьи
Жалят с восторгом и без
Труп ещё тёплой любви.

Катится яблоком день
В жёлобе ровных времён.
Мыслей невнятная тень
Падает в плоскость имён

Тех, кто ещё не в земле,
Втоптаны в пепел ума…
Чем ослепительней блеск –
Тем безнадёжнее тьма!

Ворожея, ворожея.... 
 

Остриями спящих ножниц режет пасмурные ткани,
Обрывая швы кривые, ворожея, ворожея…
И дрожит звездою тусклой бытие на дне стакана,
Ускоряется планида, на опасном вираже я!..

Ворожея тихой жизни! Не спеши! Не торопись ты!
Разрезая злые ткани, не серчай, не суетись!..
За окошком день осенний, за окошком день неистов.
Бледным бликом ускользает по листве опавшей мысль.

На кристалле беспокойства возгораются все грани
Алым цветом, ярким светом, и мерцают, и горят –
Так, что Позднее, встречаясь с бесконечно малым Ранним,
Разговаривает злобно, громко, обо всём подряд.

Ворожея, ворожея, вот и кончились все ткани!
Что же будет? Как же будет? Отчего ты не грустишь?..
Угасает пламя чувства и звезда в моём стакане.
Тихо в воздухе осеннем, но коварна эта тишь!

 

Ни криво, ни ровно... 
 

И не то чтобы ровно,
И не то чтобы криво,
Бессловесно, бескровно
И, бесспорно, красиво

Заострённые грани 
Воздух режут лучами.
На прозрачном экране
Пляшут тени печали…

Мы, конечно, устали,
Мы, конечно, забыли.
Не коснулись устами
Ни азалий, ни лилий…

Но на плитах гранита
Высекали ножами 
То, что было забыто,
Что исчезло меж нами.

И ни криво, ни ровно.
И навряд ли красиво.
Но творила добротно
Бескорыстная сила.

 

И сноп лучей, и контур тени... 
 

И сноп лучей, и контур тени
В тебе живут, в тебе поют...

Где вздохи, влага, шелестенье,
Цветут болотные растенья, 
На май помножив твой уют.

Блуждают чьи-то миражи.
Шипит змеёй в трясинах время
И, уползая в камыши, 
На миги мир земной крошит,
И заостряются прозренья

О том, что всё разделено
На две неравных половины.
Висит покоя шарик, но
Мерцает майское панно.
Ворчат под ним, урчат трясины.

И, под шипение времён,
Вкусив их медленного яда,
Воспринимая мир как сон,
Ты всё же не забудь закон,
Что горе в счастье видеть надо!

 

Одинокая старость 
 

Ты чуешь, как, сжимая времена,
Ползёт по венам к сердцу злая старость!
Какими бедами напоена
Ничем не обратимая усталость!..

 

И старый стол, и серый шкаф, и мрак –
Вот маркеры неспешного уюта.
Устроен дольний мир совсем не так,
Как хочешь ты, как хочется кому-то…

 

И мутной паутиной пустоты
Опутано грядущее, а в прошлом
Уже нет ни одной живой мечты,
От настоящего так трудно, тошно!

 

Пускает злобно щупальца свои
Чернильный спрут голодных одиночеств
И плющатся волшебные слои,
Где доброта, любовь, и честь, и почесть…

 

И серый леденящий дождь потерь
С твоих обочин смоет страсть и радость…
Скрипит, скрипит ржавеющая дверь
В соцветие блестящих детством радуг.

 

И скоро затворится навсегда!
Померкнет всё, и спрут в момент ослабнет.
Другие доживут свои года –
Почти как ты – бессмысленно, бесславно…

 

Когда близка апрельская капель... 
 

Когда близка апрельская капель,
Всё выше ноты альта светлой грусти,
Всё крепче ожиданий пенный хмель,
Загадочней окраин захолустье.

Ангиной времена воспалены.
Скрипит калитка, спавшая всю зиму…
По солнечным полянам бродят сны.
И прошлое совсем невыносимо.

Улыбкой неба ласково смущён,
Зажмурился от солнечного счастья
Прозрачный лес, ещё раз обречён
На птичьи переливчатые страсти.

Но всё же нет… чего-то всё же нет…
Чего-то... а, быть может, и кого-то –
Там, где сменяет тени яркий свет,
Где зимняя разбужена дремота.

И мир сжимает сердце до тоски,
До хруста чувств, до хруста и до грусти.
И крошатся на колкие куски
В тяжёлый лёд закованные чувства.

 

 

Город. Сумерки. Закат 
 

Времена и расстоянья.
Бытие-небытие.
Встреча. Близость. Расставанье.
Колкой правды острие.

Бесконечное – мгновенно.
А мгновенье – навсегда!
Остывают серой тенью
Отпылавшие года.

Ты идешь? нет, ты уходишь…
Кто ты? Где ты? Нет тебя…
За окошком осень вроде –
Сиротливость ноября.

За окошком парк, аллея.
Город. Сумерки. Закат.
Ни о чём не сожалею:
Виноват… не виноват…

Тишину сжигают звуки,
И в сожжённой тишине 
Обращаются разлуки
Пеплом памяти во мне.

Этот пепел я рассею
По вселенной ноября,
Проливая на аллею
Небо цвета янтаря.

Что-то как-то... 
 

Что-то как-то не очень весело
В этом сумраке января.
Все берёзы тоску развесили
Цветом тусклого янтаря.

 

Что-то как-то не очень верится
В то, что будет, и в то, что прошло.
Одинокое смотрит деревце
На меня сквозь времён стекло.

 

Времена мои потускневшие…
Ну а деревцу – всё равно!
И послал бы 
                     весь мир я к лешему,
Да не можется: не дано!..

 

Одинокая злая молодость
Наточила на старость нож.
Не скопил я ни меди, ни золота.
И ни сЕребра… ну так что ж!..

 

Ну и пусть!..

 

Небеса суровые
В эту зиму. И снег большой.
Будьте счастливы и здоровые
Люди, благостные душой!

 

Наливаются ярыми соками
Вены вьюжные злой зимы.
И снега белизной высокою
С горней падают полутьмы.

 

И скрипит, и скрипит безвременье,
А продрогшие времена
Обеднели навек прозрениями,
Позабыли все имена.

 

И простор надо мной качается,
Остужая моё чело.

 

Всё кончается. 
Все кончаются.

 

 ...Не кончается ничего!

 

Короткие фразы 
 

Уставшие веки. 
Уснувшие реки.
Зима.

Погибшая память.
Стена между нами.
И тьма…

Дырявится вечер
Морозной картечью
Везде.

И так одиноко
На небе высоком
Звезде…

Декабрьские вариации 
 

                С Новым годом!

 

Снегом сыплется тишина
На дремотное постоянство,
Что покоем легло в пространство,
И колышется на волнах

Бесконечных воспоминаний.
А мороза шершавый шар
С неба катится не спеша
В лес, под лунными валунами.

Звездноглазая темнота,
Тихо кашлянув, посмотрела
На покой, беспокойно белый,
Одинока, грустна, густа.

Было видно, как сонно, странно
Сам в себя уходил декабрь…
Снежнотелая ночь, гибка,
Принимала лесные ванны,

И хотела вина, вина!
Пометелистей, да покрепче!
Но, метелям назло, всё легче
С неба сыпалась тишина…

Счастье и осень 
 

Осень сверкает кленовой слезой,
Стоя в брусничной метели.
Катится с тучи небес колесо
В звонкую струнчатость елей…

Вечеру ветер дарует смычок. –
Пусть непогода сыграет
Льдистых мелодий высокий снежок,
Музыку зимнего края.

Осень, как счастье, сверкает слезой,
Путаясь в тенях и свете,
Птахою малою, птицей большой,
Тем, чего нету на свете.

Осень – продрогших небес воробей,
Робкого счастья синица.
В небо порхай, не робей, не робей!
Счастье – не может присниться!..

Счастье – осенней тоски перламутр,
Гаснущих дней неизбежность,
Жизнь и судьба, уходящие в тьму,
Злобы слепая погрешность!

Инверсии 
 

Гирлянды ледяных шаров
Звенят твоим морозным смехом.
И леденится день, багров,
И пузырится пенным эхом
Заснеженная пустота
В тени лилового куста.

Во снегом вспененной глуши
Купаются, плывут берёзы
На острова твоей души,
Где всё ещё бушуют грозы,
Где жизни вязкая слюда
Течёт в прошедшие года,

В которых кружев белизны
Январской много больше было,
Цвели рябиновые сны
Румянцем щёк твоих так мило,
Что нетерпения хрусталь 
Разбить обоим было жаль!

И в те года вплетала ты
И спящих рощ немую чуткость,
И смеха синие цветы,
И скорого прощанья чувство.
Но жизнь алела и текла
В узорах льдистого стекла!

Теперь твой смех, как свет, стоит,
В еловой темени сверкая,
Слоится, множится, звенит,
Как непонятность колдовская.
Но жизни алая слюда,
Увы, застыла навсегда!
 

Грустно... 
 

Льняные сны. Льняные дни.
И лёд в моём окне.
Тонка сверкающая нить
Разлуки при луне.

И лёд в глазах, и лёд в слезах,
Повсюду и везде.
В лесных полях, в степных лесах,
В кладбищенской звезде…

А снег летит, а снег поёт
О чём-то ни о чём…
Сверкает на оградах лёд
Кладбищенским лучом.

И тлеет медленная нить
В томленье дней льняных.
Разлука лунная звенит 
В оковах ледяных.

А в паутине проводов
Запуталась тоска,
Гудит в объятьях гулких льдов,
Как муха у виска!

Я вижу сны: льняные дни
Вдоль памяти бредут.
Разлуки тлеющая нить
Мерцает там и тут.
 

Весы лесов 
 

Весы лесов. А на весах, как тень и свет, тоска в слезах.
Стоит в березовой волне, как звук отчаянья в струне.
И вес тоски лесной моей сгибает руки властных дней,
Что тихо в том лесу бредут… И там и тут, и там и тут
Перекликаются они, мои берёзовые дни,
Смыкая кольца пустоты, немногословны и просты.

Какая тягость в голосах! Какая тяжесть на весах!
И прогибаются весы, и ускоряются часы,
Бегут вприпрыжку времена – туда, где темь и тишина,
Где не сойти тоске лесов с лесами созданных весов,
Где петли темени везде натянуты в ночи, и где
На мрака шёлковую тень подвешен будет каждый день.

Белого белей 
 

И всё давно - белым-бело,
Не важно, что и где.
Блестит январское стекло –
Звездою на звезде.

И тлеют свечи немоты
В подсвечниках лесов,
Где дням грядущим даришь ты
Прошедших дней кольцо.

Где, с белизной сливаясь, грусть
Становится бела,
Не видя звёздную игру
Январского стекла.

И на руке времён блестит
Пространства аметист,
И с веток памяти летит
Тоски озябший лист.

...А на персте грядущих дней –
Прошедших дней кольцо,
В котором, белого белей,
Как сон, твоё лицо!
 

Яблоки и зяблики 
 

Расстояния – кораблики
Вдоль по времени плывут.
И поют на липах зяблики,
Дополняя наш уют.

Колесо очарования 
В этом мае так блестит,
Что и лёжа на диване я –
Счастлив, и лишён обид…

Без обид, моя хорошая,
Хоть и знаю, что предашь,
И что буду огорошен я,
Не кляну тебя…

Мираж
Этот вскорости рассеется,
И не будет ни-че-го.
В новом мире мы поселимся
Без страстей и без тревог!

Станем мы с тобою липами.
Или яблонями. Пусть.
И слезами или всхлипами
Будем слышать чью-то грусть.

А пока – волнуй, беси меня,
Изменяй и уходи,
Чтобы от таблички с именем
После ёкнуло в груди

У того, кто будет зябликов
В колокольный слушать час,
И, надкусывая яблоко,
Вдруг подумает о нас! –

Тех, кто веселились, плакали.
Но прошли десятки лет,
И на свете злом и лакомом
Нас теперь давно уж нет.
 

Акварельный рисунок 
 

Художник акварелью рисовал
Коралловое утреннее небо
И озера серебряный овал
И хлопья переливчатого снега,

Осины, липы, ели и дубы –
Царевичи, царевны и принцессы.
В одежды их одел он, не забыв
Про тайны засыпающего леса.

Упал на холст мазок, снега задев,
И мир осенний вдруг преобразился, –
Сиреневый проснулся в нём напев,
Фиалковый напев вдруг появился.

Он уходил. Заря ещё сияла.
Он уходил домой, от грёзы прочь.
Но перед ним влюблённая стояла
Фиалками офеенная ночь.

 

 

 

Осенняя тишина 
 

Лесов осенний хрусталь разбит на хрупкие блики.
Пролиты вина времён на скатерть звонких пространств.
Ты слышишь, как тишина ступает по гулким плитам
Ступеней моей судьбы! Как поступь её остра!

Как пряди её волос – увядшие рано зори – 
Чуть дымисто и легко блестят на сырых ветрах.
Она, будто сноп лучей, колеблющихся в лазори,
До боли бела, бледна, печали моей сестра.

Красива?.. Но что с того, когда, красоты той ярче,
В очах у неё – цветы, в устах у неё – весна,
В которой смеётся вдаль счастливый и скромный мальчик.
А даль высока, чиста, не мглиста и не грустна!..

Поблёкшие времена, просторы давно размыты,
И осень горчит давно, нахальна, тверда, смела.
Осеннею тишиной – я стал для тебя – забытый.
А может, лишь тишиной и ты для меня была…
 

Два эха.. 
 

Два эха живут в параллельных мирах:
Рыданье былого, насмешка грядущего…
Как некий туманный неясный мираж –
Владыка судеб и скопление душ его –
Виднеются розовым облаком там,
Где Бог никогда не живёт по углам...

 

Два мира, две крайности, две полыньи.
В какую из них ты провалишься?.. Каждому –
Секунды былого, грядущего дни –
Тождественны плахе, проклятию страшному,
Поскольку былое страшит пустотой,
Грядущее – к смерти влекущей мечтой.

 

Два эха зеркальных и две полыньи.
Два леса, два дома, две боли, две радости.
И в них паутиной тоски вплетены
Искристые зори, стоцветные радуги:
Мерцает и льётся загадочный свет
На сумрак прошедших и будущих лет.

 

Но в сумраке этом заметны едва
Останки былого и знаки грядущего.
Бессильны заклятья, бессильны слова,
Летящие в спину в бессмертье бредущего,
Где эхо, живущее в мире одном,
Сливается с эхом в пространстве другом!

 

Качаются ветки... 
 

Качаются ветки. Леса убегают

Листвою осенней на север, на север…

По солнечной сказке ступает нагая

Брусничная осень, печали посеяв

 

Лучами на нитях седых паутинок,

Ознобом осин под свистящие звуки

И рябью озёр, беспокойством утиным,

Законами скучной осенней науки…

 

И движется поезд товарного неба

До станции «яркое снежное утро».

Так жалко чего-то!..

Так странно, так немо

Стекают дождями земные минуты!

 

И время, оно, будто капля на ветке,

Блистает неярко, блистает прощально…

И рыбой туманной в берёзовой сетке

Запуталось солнце, легко и печально…

И жизни жидкая смола... 
 

И жизни жидкая смола,

И лава липкая фантазий –

Затвердевают без тепла

Всего одной холодной фразы.

 

И на поверхности – круги,

И в глубине – водовороты…

Кому кричат: быстрей беги,

Тот падает на повороте.

 

Весны вселенская слеза

И смех раскованного лета…

Ни показать, ни рассказать

О чём-то

              сил у жизни нету!

 

Времён холодных полынья,

В которой блещет око смерти,

Искрит печалью для меня,

Как капля клея на конверте.

 

Незамечаемых примет

Звучат надломленные ноты…

Как тонок предрассветный свет,

Стекающий во тьму дремоты!

 

И шпили вящей пустоты

Так непростительно похожи

На иглы, что вонзаешь ты

Седой судьбе моей под кожу.

 

Неторопливый тонкий свет

Колючего лесного утра

Похож на прошлых дней привет,

Тех дней, что мы забыли мудро…

 

Цена всему – пятак мечты,

Да грош поломанного счастья.

Все вещи кажутся просты…

Когда развалятся на части!

Не хватало... 
 

Разметавшиеся искры

Ошалевшего огня

Обращались в капли, быстро

В темень падая, звеня.

 

И во тьме времён так чётко

Обозначился июль,

Ёлки с вычищенной чёлкой,

Зоркий взгляд лесных косуль,

 

Речки сонное дыханье,

Скрип осей земных пространств,

Колебанье, колыханье

Дыма дальнего костра,

 

Чьё-то пенье и шептанье,

Приближенье влажных губ,

И улыбка тихой тайны,

И прощанье, и испуг...

 

Слёзы, стоны, и усталый

Кашель космоса глухой.

Но чего-то не хватало...

Не хватало нас с тобой!

Сентябрьские струи тягучи... 
 

Сентябрьские струи тягучи. 
Сентябрьские блёклы огни. 
Привязаны тяжкие тучи 
К земле. 
Их возьми, потяни 

За нити дождей бесконечных, 
За – в темень ушедший – июль… 
На солнца еловый подсвечник 
Смотри через дремлющий тюль… 

И первых снегов телеграммы 
Душой близорукой читай.

 
Ни слова, ни мига, ни грамма 
Не стоят ни ад и ни рай!

 

Зазвенело в воздухе... 
 

Зазвенело в воздухе. Замелькало в чаще.
Бросило под ноги мне мокрые ключи.
День был – помню – солнечный. Солнечно-хрустящий!
И хрустели по лесам хрупкие лучи.

Замерцала тишина. Замелькала листьями.
По волнам ветров плыла, и молчала так,
Что погибшая весна воскресала мыслями
В рыхлой памяти моей, праздником блестя.

Говорлива и смела, оживала молодость.
На мгновение, на час… Сквозняком берёз
Напоила пустоту, мрачную от голода,
И приснилась облакам высверками гроз.

Ты чего же, синева, всё такая мутная…
Конь осенний по тебе быстро проскакал,
И поднял седую пыль поздними минутами,
Погрузив в прощальный дым погрустневший зал.

 

 

Явленный из ничего... 
 

Ничьими тягостными рыками
И пустотой ничьих картин,
Молчаньем, воем, плачем, криками
Я обозначился один!

И вот иду, забыв о времени,
Забыв о том, что есть судьба –
В совсем иное измерение,
В приют послушного раба

 

 

 

В берёзовые небеса... 
 

На внутренней подкладке времени
Я вижу белый шов судьбы,
А в тридесятом измерении
Бастуют злющие рабы.

Чего они хотят – не знаю я.
Горят торфяники, леса…
Ведёт меня тропа (лесная ли?)
В берёзовые небеса.

Потусторонней ежевикою
Осыпаны мои пути,
И беспорядочными бликами
Смеётся прошлое в груди.
 

Да и не будет ничего!.. 
 

Без малого – четыре часа.

Кефирный воздух ноября –

Всё это – тень второго раза,

В тебе сгоревшего не зря!

 

Не зря стучали в небе кони,

Копытом били о зарю…

Слеза на выцветшей иконе

Горит укором ноябрю…

 

И снежный голос негасимый,

И похоть яхонтова дня –

Всё тонет в полынье лосиной,

Горит тоской её огня!

 

Звенит струна зимы о звёзды,

И пенной влагою времён

Напоен хлюпающий воздух,

Послушный тьме со всех сторон.

 

А тьма болезненно похожа

На твой нелепый первый раз,

Что будто обжигает кожу

Её колючий острый час!

 

Что будто не было второго

И тени не было его.

И нет ни звука и ни слова,

Да и не будет ничего!

 

Поэтам... 
 

(триолет)

Живые поэты – совсем не поэты! –
Успеха и славы делёж.
Какими бы ни были слов пируэты,
Живые поэты – совсем не поэты!

Ведь только в строках – и любовь, и рассветы… 
А в мыслях – и зависть, и ложь…
Живые поэты – совсем не поэты! – 
Успеха и славы делёж.

 

Март въедается в глаза... 
 

Март въедается в глаза яркой солью, скорбной солью.

Выжигает солнцем то, чем вчера был я.

Разбухают времена чуть подмокшею фасолью.

И шипит, шипит во мне памяти змея.

 

Опрокинутая высь в землю вжалась теплотою,

Расплавляя ледяной замок зимних снов.

И небесная слеза снова стала золотою.

Снова жало заострил дух сырой, лесной.

 

Если б кто-то был со мной, если кто-то, если кто-то…

Март не выел бы глаза, ослепив меня.

Но стекает с мёртвых крыш слёз небесных позолота

И звенит о пустоту, что во чреве дня.

 

Никого, кто должен быть!.. Лишь мембрана ожиданья –

Туго стянутая боль – чуточку звенит…

Лишь по чувственным волнам мой кораблик мирозданья

Уплывает от меня к небесам, в зенит…

Апрель - полусонный шар... 
 

Апрель – полусонный шар на спящей нити.
Стреляет в него секундами простор.
Хватайте апрель! И с ним туда бегите,
Где будет понятней птичий разговор!

А лопнет... поймайте новый сонный шарик,
И вспыхнет алмазом бесконечный май.
И пламя его бессмертие подарит
И счастья земного чёрствый каравай!

Теперь я вижу только облака... 
 

Теперь я вижу только облака,
Воздушный горизонт и влагу неба,
А также полусонные века,
Которые, искрясь, как хлопья снега,

В лучах зари мелькают предо мной,
И времени звучит высокий голос.
Покинутый родной предел земной
Так серебрист и тонок, словно волос!

Кружатся в тихом вальсе январи,
И золото тоски моей стекает
С сырых небес, из амфоры зари
Непревзойдённой терпкости токаем!

А подо мной – седая тишина – 
Лукаво смотрит добрыми глазами
На мой приют спокойствия и сна,
На вечность под цветными парусами…

В ней свет стоит, пульсируя, живя,
Ни для чего нет даже малой цели…
Так на Земле в сиреневых ветвях
Весною соловей слагает трели.

Слетит неспешно птица... 
 

Слетит неспешно птица,
И время обновится
На маленький желток,
На летний лепесток.

И, замыкая цели,
Сквозя на сквозняках,
Зернистые апрели
Сгорят в моих руках…

И свет стоит, невидим,
И тьма стоит, светла.
Из стен небесных выйдя,
По сердцу ходит мгла,

И тоже замыкает
Просторов провода
С подобием зеркальным,
Сжигающим года.

А время обрастает
Чугунной чешуёй.
Летают птичьи стаи 
Над пепельной землёй…

Камень 


Привези мне камень с Валаама
Из суровых северных земель,
Где волною Ладога упрямо
Лижет скал скупую карамель.

Привези мне камень с Валаама,
Где в простор вливаются века,
Где ясней всего заметна драма
Верных слуг большого кошелька.

Времена приходят, возвращаясь:
В будущем – прошедшее блестит,
В зеркалах событий отражаясь,
В стёклах счастья, горя и обид.

Привези мне камень с Валаама.
Пусть меня оберегает он
От времён грядущего бедлама,
Как берёг он память тех времён.

Мой сентябрь 
 

А что за окном?..
Осень крыльями машет.
И ржавые хлопья летят
В ничто, в никуда, в день пропащий вчерашний,
И капает солнечный яд.
Отравлены улицы, сны и деревья.
Былое седеет в висках…

 

Сентябрь – это город покинутый, древний.
Я – помню – себя в нём искал…

 

И капало солнце, и хлопья летели,
Сгорали во мне времена, 
И город подобием звука свирели
Как будто струился в меня.

 

Струились вокзалы, сплетения улиц,
Дома, небеса, тополя…
Но – кто проживал в нём – уже не вернулись.

 

Отчаяньем пахла земля...

 

Свет стоит... 
 

Свет стоит. Простору внемля,
Ты идёшь по бирюзе,
Сопрягая небо, Землю,
Отражённые в слезе.

Время пеплом на ладони
Рассыпается, лежит,
И бессмертие – бездонной
Речкой около бежит…

То не ветер свистит... 
 

То не ветер свистит, то не птица пищит.
Это север струится сквозь сито
Тонкоствольных берёз, и, рисуя мороз,
Через сердце печалью сквозит он.

Умирает февраль, вьюжит снежную даль,
А, когда затихают метели,
То, надув паруса, вдаль плывут небеса, –
В акварельные воды апреля.

Через слякотный март, без компАса и карт,
Уплывают небесные шхуны…
И весёлые дни зажигают огни
И колеблют весенние струны.

Все земные места, как горящий кристалл,
Отражающий сонное время,
Освещают простор, будто спица, остёр –
Он сверкает в иных измереньях…

То не ветер свистит, то не птица пищит.
Это север струится сквозь сито
Тонкоствольных берёз, и от солнечных слёз
Через сердце весною сквозит он.

 

Час закатный. Фонари... 
 

Час закатный. Фонари 
Пьют настой сентябрьской ночи… 
Что не делится на три – 
Кажется, мешает очень. 

Ты, подруга, не гляди – 
Что в углу темно и пусто. 
Так же, как в твоей груди,

Где живёт шестое чувство. 

Потому что в час, когда 
Фонари лакают темень, 
Легче кажется беда 
И стремительнее время.
 

Стройна вселенная твоя... 
 

Стройна вселенная твоя,
Но слишком тихий взгляд,
В котором столько забытья,
Что нет пути назад.

Юна вселенная твоя,
Но прошлое в глазах -
В чужую старость колея -
Мой путь в твоих слезах.

Тебе пора искать себя
В совсем другой тоске,
О том далёком не скорбя,
Чья жизнь на волоске.

Платформа "Яуза" 
 

На платформе «Яуза» нету никого.

На платформе «Яуза» нету ничего.

По перрону прыгает одинокий лист.

Над платформой «Яуза» вечер свеж и чист.

 

И ни звука-отзвука. Пустота молчит.

Догорают в воздухе поздние лучи.

На платформе »Яуза» будто бы не я.

На платформе «Яуза» тень небытия.

 

Что же это, Боже мой!.. Где же, где же всё?..

Прокатилось по сердцу злое колесо.

Фонари неяркие. Я стою. Темно.

«Острова Лосиного» чёрное пятно.

 

И сигналы поезда что-то не слышны.

На платформе «Яуза» – царство тишины.

 

То, чего не стало здесь – мне сдавило грудь…

От платформы «Яуза» – мой последний путь.

 

Хрустали 
 

Заключи январи в хрустали
И на сотни осколков разбей!
Пусть летают лучи вдоль земли,
Дав простор неземной ворожбе...

Выходи, моя белая, в день!
Выходи, моя чёрная, в ночь!
Но тебя – знаю – нету нигде.
И отсутствия не превозмочь.

Так зачем проливать в хрустали
Январи и потом ворожить,
Если рана, как прежде, болит
Без тебя, и не хочется жить?..

Лучше в поле я тихо пойду.
Посижу, помолчу, посмотрю,
Как снега на закате идут,
Как они пеленают зарю.

Так похожа она на тебя
В дымном кружеве алых снегов!
Я смотрю, проклиная, любя
Этот мир – для печали альков.

И сияют мои январи
Белоснежной мечтой о тебе.
Хоть и нет тебя, но подари
Мир, в котором ты грёзой в судьбе 

Оживёшь и пребудешь со мной,
Оживёшь и пребудешь моей.
И неважно, что мир неземной
Разлучит нас в кружении дней.

Догорает заря, но земли
Я не вижу: кругом облака.
Хрустали. Хрустали. Хрустали…
Разбивает их чья-то рука!

 

 

Облако северных дней 
 

Февраль – это облако северных дней.
Бегут розоватые кони
По снегу, по небу, и нет их смелей
В слепой безрассудной погоне.

Куда их несёт?.. Полыхают огни
За ними – огни голубые.
Из облака сыплются снежные дни,
Как будто цветы золотые.

Как ярок их блеск и оттенки тонки!
Какие в них томные звуки!
Из них и сплетает бессмертье венки
На голову русой разлуки.

В неброской печали сияют леса,
Как блики свечей на иконе.
Блестит ожидания марта слеза
На белой февральской ладони…

А кони бегут, всё бегут и бегут – 
К полудням, к рассветам, к закатам,
И слышно на льдистом февральском снегу
Копыт неземное стаккато. 
 

 

Полдень 
 

Памяти мерцанье. Летних дней изгиб.
Солнечные вазы полнятся покоем.
Тянутся минуты, что к годам близки,
Растворяя в полдне бренное, людское.

 

Полдень суетливый, словно зыбкий уж.
Только не молчит он, а вовсю стрекочет.
Но бегут вприпрыжку через чащу, глушь
Времена босые по тропинке к ночи.

Забвение 
 

Моё забвение живёт во вздохах тягостных трясин,
В шептанье тихих камышей, в могильно-дягильной отраве.
Закатной сталью времена стекают по стволам осин
Во мхи, на кочки, в тростники в туманно-голубой оправе.

И – слышу – ты ко мне идёшь, минуя сутолоку дней,
Сквозь тихий шёпот камышей, по острой кромке дня и ночи,
Из края прошлых снов моих, где мир на счастье не бедней,
И где в скрещенье двух лучей нам было – помню – сладко очень!

И ты смелее, чем тогда… и ты прекраснее, милей,
Чем было там, когда лучи – и твой, и мой – для нас скрестились...
Сплетая радости венок, нежнее всех земных лилей,
Идёшь в простор моих скорбей, как чья-то власть, как чья-то милость!

Но тут забвенье восстаёт стеной холодною – до звёзд,
И вновь стремится в сердце мне тревога чёрной росомахой.
Мерцает прошлого река. Я прохожу над нею мост.
Ты, стоя за спиной моей, ссыпаешься в болото прахом...

И гулко зреет пустота в моей слабеющей душе,
И абрис прошлого и ты – тускнеют в ярком лунном свете,
В ночных болотных миражах. Смотрю – и нет тебя уже.
Лишь завывает в валунах, подобно волку, хищный ветер.

Стрекочет день... 
 

Стрекочет день. И слишком жарко
В траве лежать, смотреть на небо,
И видеть, как под парусами
Стремится к ночи этот день.

Из ельника ползёт дремота.
Кукует сонная кукушка
Так далеко, что сонной сказкой
Мне кажется всё, что вокруг.

Сверкают искрами стрекозы.
За бугорком ручей лепечет.
Я всё, что было – вспоминаю –
К чему давным-давно привык, 

Но тень грядущего видна мне
В слепящем мареве июля.
Она стоит, как изваянье,
И заслоняет мир былой.

Строкою севера написаны леса... 
 

Строкою севера написаны леса.
За полосою возникает полоса.
На полосы ложатся строки, строки...
И мхи седые под ногами шелестят,
И слёзы, слёзы на глазах твоих блестят,
А, значит, скоро кончатся все сроки.

И глушь лесная замолчит опять, замрёт,
И напоит раздумчивостью небосвод.
А осенью расколется полнеба.
И точно так, как горько плачешь нынче ты -
Дожди прольются из неясной пустоты,
А после будет много зла и гнева.

Не надо, не гневись, запомни этот лес,
Что был строкою севера написан здесь
На полосах везенья-невезенья,
И сроки новые над старыми взойдут,
Даруя нам хрусталь сияющих минут
В промозглой мгле, безвыходной, осенней.

Кремовые дни 
 

Зимний день бывает винным,
Если солнце в пьяной дымке
Улыбается сквозь ветки,
И спокойно, и хмельно!

И зеркальным он бывает,
Если солнце блещет светом
Белым, 
Словно отражая
И леса, и небеса!

А когда в пылинках снежных,
Алых, синих, жёлтых небо,
И поэтому похоже
На густой и сладкий крем,

То и день бывает кремов,
И тогда порой охота,
Тыча пальцем в это небо,
Крем попробовать на вкус!

В мае на болоте 
 

Стрекозами пронизано пространство.
Мерцающая ртуть живого дня
Покоем истекает на меня,
При этом угасая беспристрастно!

 

Безумие болотной пестроты,
Дыша полдневным солнцем, паром, жаром,
Вдруг оборачивается шаром
Сияющей шипящей духоты.

 

Меж топким одиночеством и мной
Видны уже, как трещины, зазоры.
И бегают по ним страстей курсоры,
Ведомые вернувшейся весной,

 

Которая стоит, но смотрит так,
Что закипают сонные болота,
Где я брожу, святая простота,
С фаянса дней счищая позолоту!

 

ПустОты 
 

Январь. Зима. Мороз. Но кроме
Упавшей с неба пустоты,
Что ранит прошлое до крови,
Нет ничего, чтоб я и ты

Могли на арфах дней морозных
Единой музыкой звучать,
Развеяв песнь прозрений грозных,
Как тьму – горящая свеча.

Пусть пустота морозно блещет
Кинжалом снежно-ледяным, – 
В том блеске холодно-зловещем, 
Ты слышишь, нам звучать двоим!

Пусть прошлое мертво, но всё же,
Пока пустоты есть в судьбе, – 
Тебя во мне не уничтожить,
Как, впрочем, и меня в тебе!
 

Звёзды в лужах отражались... 
 

Звёзды в лужах отражались.
Воскресала тишина.
Истлевал ночной золою
Остывающий ноябрь.
И тяжёлой кровью леса
Наливались небеса,
Растворяя, поглощая
Красный камень летних дней.
Вновь отшельники бродили
По знобящей тьме зимы,
Вновь полуночною дрожью 
Содрогалась немота.
И снегов густые пчёлы
Проносились над землёй
И чертили белой грусти 
Наболевшие слова:

Снежно. Холодно. Пустынно...
Небеса. Рассвет. Леса…

В каждом лучике былого –
Бабочка того, что будет.
В каждой темени остывшей –
Пепел летнего тепла.
 

Осенний яд 
 

Кто сказал, что шипение осени – 
Это навий дымящийся яд, 
Принесённый уснувшими осами, 
Что не могут вернуться назад 
И вонзиться укусами в плотное 
Тело ясного летнего дня, 
Пробуждая дыханье болотное, 
Колокольцами влаги звеня?.. 


Кто сказал?.. Но глухое молчание 
Оглушило меня, отняло 
Чувства, мысли, и даже отчаянье 
Обратило в предельное зло. 
Потому что так много молчащего 
Ядом осени поздней шипит, 
И оса моего настоящего 
Жалит сердце, а вовсе не спит! 

Главное слово... 
 

Взойди на бессмертие звёздных высот, 
Испей галактический плазменный сок, 
Играя пространствами лихо. 
Но вёсны земные ты не позабудь. 
Сумей, рассчитай к отошедшему путь – 
К былому сияющий выход. 

Пусть снова качнётся тот солнечный день, 
В котором бродила смешливая лень 
Забытого юного детства. 
Пусть зяблик споёт, и в полуденный зной 
Ты снова надышишься спелой сосной 
И елями, что по соседству… 

И сколько бы в горних мирах не горел 
Звездою твой дух, вне присутствия тел, 
Ты осень припомни земную. 
Припомни цветные её паруса, 
Себя, не познавшего те небеса, 
Что звали в предметность иную. 

Припомни хрустящие льдом вечера 
И зимы, текущие влагой с пера, 
Ложащиеся на бумагу 
Забытой рифмованной злою тоской, 
Когда – ни прозрений, ни славы мирской – 
Былую припомни отвагу! 

Вселенную новую духом создай, 
Неважно – то будет ли ад, или рай, 
Но главное, чтобы звучали 
В ней осени тихий протяжный гобой, 
Свирели весны… то, что было судьбой, 
Земною, как в самом начале, 

Когда не грустили твои времена, 
Печалей не знал ты ещё имена, 
И было так ярко лилово 
Подснежники первой любви собирать 
И чувствовать, как наступает пора 
Созревшего главного слова! 

 

Ежата зимы 
 

Ежата зимы – тонкоиглые бесы – сбежались на праздник снегов. 
В трясины, в низины, в кромешную небыль, в стоячие воды болот. 
И машут огнями и пляшут тенями, выходят из всех берегов. 
Высоко летают, и скачут и лают, ломая декабрьский лёд. 

Болота блуждают слепыми кругами над силой своей немоты, 
И мышью простор убегает под камень, змеиные звёзды кружат. 
Меж кочек шипящих – от злого круженья вскипают оконца воды. 
И чёрная плазма болотистой жижи, пугая, съедает ежат. 

Они, погибая, всё-всё понимают, и плачут и стонут, вопят. 
Но звёзды болот, их змеиные жала – под жижей – растут и растут. 
И время кукожится, будто бы стая забытых осенних опят, 
Для праздника снега ежам не оставив хоть пару никчемных минут...

Предчувствие декабря 
 

Земля поворачивает на зиму. 
Прошит лихорадкой осенний воздух. 
И время в густых ледяных сединах 
Глотает рябинных закатов гроздья. 

Ночами деревья в оковах чёрных 
Блуждают по зябкой осенней хляби… 
А утром, снегами позолочёны, 
Стоят, изумлённо на небо глядя. 

Ведь там, в вышине, по утрам так звонко 
Лучами звучит на востоке солнце, 
Что будто проснулся, открыл глазёнки 
Декабрь – и над серостью дней смеётся 

Молчаньем лесов, как хрусталь, прозрачных, 
Ветрами, поющими жгучесть неба. 
Восторгом, кричащим, неоднозначным, 
Растущим в предчувствии льда и снега. 

Луч 
 

Спираль пространства замыкая, 
Спешат покинуть мир земной 
Людская злоба, скорбь людская 
Подземной тёмной стороной. 

Но размыкаются просторы 
Движеньем горнего ключа, 
И времени густые шторы 
Пронзает лезвие луча. 

Он режет их, и беспощадно 
Кромсает на клочки секунд 
Чугун грядущего прохладный 
И тёплый прошлого корунд. 

Шлифует чувства ежечасно 
До блеска летних детских дней, 
И всё, что сложно и опасно – 
Сверкает проще и светлей! 

Вода этой полночи... 
 

Вода этой полночи слишком чиста, 
Чтоб в землю пролиться. 
На вытканных звёздами синих холстах 
Весёлые лица. 

А полночь другая - темна и грустна, 
И чёрной водою 
Омоет просторы, где в утренних снах 
Заблещешь звездою. 

Пока чернота из одной черноты 
В другую струится, 
Ты полночи первой попробуй воды, 
Успей насладиться. 

 

Ах, лучше б ты не прилетал... 
 

(триолет) 

Ах, лучше б ты не прилетал – 
Который и летать не может! 
Меня сомненье злое гложет. 
Ах, лучше б ты не прилетал… 

Ржавеет душ сырых металл, 
И не металл ржавеет тоже! 
Ах, лучше б ты не прилетал – 
Который и летать не может!

И рыба-ночь, и суслик-утро... 
 

(триолет) 

И рыба-ночь, и суслик-утро 
Питаются травой небес. 
Бывают там, бывают здесь – 
И рыба-ночь, и суслик-утро. 

А я гляжу на них, я весь, 
Как дуб, корявый, но премудрый. 
И рыба-ночь, и суслик-утро 
Питаются травой небес. 

И был этот день… 
 

И был этот день… и земля …и звезда. 
По рельсам осенним неслись поезда, 
По лунным блистающим нитям, 
По мгле, по судьбе, по событиям… 

И кто-то стоял, разливая вино 
По тёмным бокалам и глядя в окно, 
Где олово дня остывало, 
Темнея лилово и ало. 

И, спички тревог зажигая во тьме, 
В осенней кисельно текущей сурьме, 
Блуждали пространство и время, 
Как гости иных измерений. 

А кто-то стоял у окна и курил, 
Допив из бокалов остатки зари, 
И слышал, как тихо шептались 
Пространство и время-скиталец. 

И слышал гудки неземных поездов, 
И осень ему показалась звездой, 
По небу летящей на север, 
Где ветер бессмертье посеял…

Фиалковая высота 
 

Четыре огня и четыре сосуда. 
Фиалковая высота, 
Где звёздное небо и солнце – посуда 
Для тайной вечери Христа… 

Чего же ты просишь? Чего же ты хочешь?.. 
У времени короток путь. 
Танцуют канкан тёмнотелые ночи. 
Так пой же! О прочем забудь. 

Забудь полувросшую в землю сторожку 
И магний тоскующих лиц, 
И небо, где ворон кружит осторожно, 
И злобу запретных границ. 

И время взовьётся, и когтем царапнет 
Костлявую грудь бытия… 
Гляди, как с небес, да по звёздному трапу, 
Спускается осень твоя.

Бесснежье. Тощие долины... 
 

Бесснежье. Тощие долины 
По капле солнечную брагу 
Устами ив лениво пьют. 
Лиловый холод тенью длинной 
Скоблит остывшие овраги, 
Мертвя сентябрьских дней уют. 

Переливаясь тусклой ртутью, 
Тоска лесная зажигает 
В осинах синие огни, 
Отдав кромешному безлюдью 
Времён серебряные гаммы, 
Просторов чувственный гранит. 

Во снах лесов легко и чисто. 
Берёзным блеском в синем дыме 
Горит полдневная свеча. 
И тихо, трепетно, лучисто 
О той, чьё позабыто имя, 
Стекает зябкая печаль 

На камни памяти, на белый 
Песок бессмертия, струится 
По руслам осени, туда, 
Где так безвыходно, несмело 
Поют хорал прощальный птицы – 
Мои свирельные года. 

Этот день похож на кролика... 
 

Этот день похож на кролика.
Те же глупость и испуг.
Страх катается на роликах
В окружении подруг.

Боль и жалость – червоточины
В зыбком яблоке души.
А на ней клеймо: «просрочена».
В мыслях ползают ужи.

Разливается чернильница.
Пятна – осень на холсте.
Мгла могильная пружинится.
И не где-то, а везде!..

То ли буквы, то ли нолики
На снегу – не разберёшь…
Этот день похож на кролика.

Потому и страх, и дрожь.

Мыслитель 
 

Когда-нибудь чёрная ткань бытия 
Порвётся, и в этом просвете, 
Сколь сильно изношена вера моя, 
Увижу в мерцающем свете, 
Сколь сильно душа истомилась по дням, 
Где счастье живёт, а не вечный бедлам! 

И свет, проникая в забытые дни, 
Вернёт ощущенье былого. 
Событий былых возгорятся огни, 
И скажется верное слово, 
Которое – помню – забыл я сказать, 
Когда покатилась по небу слеза… 

Из памяти явится старенький дом, 
Забор и резная калитка, 
Запущенный сад с обмелевшим прудом… 
И солнце, как чья-то улыбка, 
Подарит ожившую юность на час. 
А может, на два… я не знаю сейчас!.. 

Над кипой бумаги давно я сижу, 
Сижу я и нощно, и денно. 
И формулы, знаки на ней вывожу, 
Как будто один во вселенной… 
Раскрытие тайны времён и причин 
Является мне под покровом личин!

Лучи... 
 

Лучи, лучи… их контур зыбкий 
Скользит, как лезвие ножа, 
По тьме лесной, чей воздух липкий – 
Земли тишайшая душа. 

И тьмы горящие порезы 
Среди кустов едва видны, 
И золотистой кровью леса 
Искрятся чаши тишины. 

Лучи всё ниже, ниже, ниже. 
И потухают небеса, 
И на иглу заката нижет 
Покой – молчащие леса. 

Они бездушны до утра, и 
Деревья и кусты мертвы. 
А ночью фуга заиграет 
Надмирной звёздной синевы. 

И в зеркалах чужих печалей 
Увижу я печаль свою. 
А – где тревоги днём рычали – 
Мне песни ангелы споют. 

К утру лучи опять закружат 
Искристый танец ножевой 
И позовут своих подружек: 
Ансамбль теней полуживой. 

Мотыльковый туман по реке... 
 

Мотыльковый туман по реке. 
Облепили зарю мотыльки… 
Там, за омутом, невдалеке, 
Лиловатое сердце реки. 

Тихо бьётся оно в глубине – 
Родниковым пульсаром добра… 
Милый друг, вспоминай обо мне, 
Если чёрная будет пора. 
Если лезвия слов или снов 
Искромсают судьбину твою… 

…Помню, давней земною весной 
Повстречал тебя в этом краю. 

И взошла над рекою звезда, 
Мы глядели с тобой на неё. 
И – казалось – теперь навсегда 
Будет сладким вином бытиё! 

Но звезда отняла у меня – 
И тебя, и мечты, и покой. 
Вот, иду я, печалью звеня, 
Этой северной тихой рекой. 

И везде ты мерещишься мне – 
И в туманах, и на небесах, 
В голубиной сквозной тишине, 
И в лугах, и в полях, и в лесах. 

И сияет звезда надо мной, 
Что навеки тебя отняла, 
Чтобы в сумрак небес ледяной 
Окунуть, беспощадна и зла! 

Я иду в камышах на зарю, 
И порхают вокруг мотыльки… 

Ах, вернись, я тебе подарю 
Лиловатое сердце реки! 

 

Время небесное – пыль на обочине... 
 

Время небесное – пыль на обочине. 
Время земное – звезда в небесах. 
Матрица прошлого тьмой обесточена, 
Темью, растущей в полночных лесах. 

Где ты, свирельная музыка севера! 
Где ты, плакучая, ну, отзовись!.. 
Солнечной пылью печали рассеяны. 
Влагой тоски омывается высь. 

Но вырастает прозрачное, светлое 
В сырости, в северной тёмной тиши, 
И задевает хрустальными ветками 
Лёгкую тень опустевшей души. – 

Вмиг наполняются тонкими звонами 
Кочки болотные, чахлый лесок… 
Полночь напевная! Темень зелёная! 
Слышите, льётся бессмертия сок. 

Где-то в трясинах кипящими струями 
Он протекает туда, где всегда 
Будут сердца обжигать поцелуями 
Вечного тихого счастья года. 

Время небесное – пыль на обочине. 
Время земное – звезда в небесах. 
Матрица прошлого тьмой обесточена, 
Темью, растущей в полночных лесах.

Стекает... 
 

Дожди. Стекольная погода. 
Стекает полдней липкий хмель 
В стекло потресканного года, 
Где рыбой плещется апрель. 

Где в неевклидовом просторе 
Жива евклидова душа, 
Где мысль о горе больше горя, 
Но тем она и хороша! 

Дожди. Стекает постоянство 
С зеркал потресканной души 
В чужие души и пространства, 
Стекает тихо, не спешит. 

И так же тихо, понемногу, 
По капле, иногда – по две, 
Струит отчаянье тревогу 
По бледной чахлой синеве. 

И – Боже – вместо неба вижу 
Большое бледное пятно. 
И туч темнеющую жижу, 
Текущую ко мне в окно. 

Живут нескромные улыбки... 
 

Живут нескромные улыбки 
В домишке старенькой души. 
У дома речка. В ней – две рыбки – 
Событий прежних миражи. 

И звёзды ярко-золотые 
На крышу падают с небес... 
Года былые, молодые! 
Сгорел за речкою ваш лес. 

Но кто-то тихо улыбнётся. 
И в тёмном зеркале воды, 
Как будто в темени колодца, 
Качнутся лес и две звезды. 

И побежит по росам мальчик, 
У времени мой мир украв. 
И солнечный ворвётся зайчик 
Во мрак чернёющих дубрав. 

Дубы 
 

Земля – пространство. Время – небо. 
А между ними – ткань судьбы. 
Во мгле событий – злых, нелепых – 
Чернеют прошлого дубы. 

Они растут, как дышит время. – 
Они – почти что не растут! 
Они – погибшие мгновенья 
Того, что было раньше тут. 

И в темень детскую стремятся 
Их корни, в вязкий перегной... 
Звезда, чей номер триста двадцать, 
Обозначает путь земной. 

Деревья к небу ветви тянут, 
К звезде, чей путь неизменим... 
Смеётся старость, будто спьяну, 
Над миром прошлым, молодым. 

Земля – пространство. Время – небо. 
А между ними – ткань судьбы. 
Во мгле событий – злых, нелепых – 
Чернеют прошлого дубы.

Ночной романс 
 

Срывая тихо пуговицы звёзд 
С небесного изношенного платья, 
Разделась ночь. Восток, красив, но прост, 
Раскинул перед ней свои объятья 

И целовал смелеющим лучом 
Восторженно, легко и виновато, 
И била страсть из тьмы седым ключом, 
Как – помню – и в моей ночи когда-то... 

Тебя я помню, лунная моя! 
И слёзы... и лианы грёз лучистых... 
Кому в пределах злого бытия 
Теперь мерцаешь чёрным обелиском? 

Я помню, как пульсировал апрель! 
Как май сгорал в лучах твоих неярких! 
Ты где?.. Ты где?.. Молчит твоя свирель. 
Лишь память шлёт дешёвые подарки. 

Но нет дороже их... Конечно, нет! 
Обрывки вёсен... памятные даты... 

А ночь своею страстью сжёг рассвет, 
Но тьма воскреснет в похоти заката!

Холодный апрель 2015-го 
 

Апрель молчал. В лесу под солнцем 
Роились снеговые мухи. 
Облитый блёклой тусклой бронзой, 
Томился лес... Как злые духи, 
Сквозь сеть дерев прохлады токи 
К земле навязчиво стремились. 
И травы, те, что только-только 
Из тьмы сырой на свет явились, 
Болели, чахли, умирали. 
Стволы берёз светились тихо 
Больной чахоточной печалью. 
И было странно, даже дико 
Апрель больным и скорбным видеть. 
И этих мух блестящих рои... 
И этот холод, что не выйдет 
Никак из леса, а порою 
Позёмка снежная закрутит, 
Да так уверенно и смело, 
Что ветка каждая и прутик 
В узор сплетаются умело. – 
Огнём горят, холодным, жёлтым. 
И солнце белое тревожно 
Роняет семечки под ёлки, 
Несмело, тихо, осторожно... 

Апрель молчит. И только небо 
Невероятными тонами 
Цветёт и зреет так нелепо, 
Что непонятно, что же с нами 

Будет... 

Апрельский трубач 
 

Распахнуты окна. Апрельский трубач, 
Сыграй нам берёзовый вечер, 
Пока не ворвался полночный палач, 
Печалью мой мир изувечив. 

Пока не забился в агонии звук, 
Сражённый ночной тишиною, 
Сыграй, мой свидетель скорбей и разлук, 
Ну, что-нибудь звонко лесное. 

Сыграй, как смеётся, лепечет ручей, 
Как солнечный день угасает, 
Как время поёт у весны на плече 
Оранжевыми голосами. 

Сыграй рыжеватый апрельский снежок 
И ржавое солнце заката, 
Чтоб стало небесно, чтоб стало свежо, 
Как было, как было когда-то. – 

Когда лиловатые тени скрестив, 
Две тёплые тихие тени, 
Просторы играли такой же мотив, 
Далёкий, забытый, весенний! 

Я слышу – играешь!.. Играй, дорогой! 
Спеши, потому что осталось 
До ночи холодной, до ночи густой 
Такая ничтожная малость! 

Полдневный романс 
 

Хрупкая девочка Оля. Ромашковый лес. 
Слитки июльского полдня сверкают над нами. 
Синие птицы слетают с белесых небес. 
Мир наполняется снами, прекрасными снами... 

Белые, жёлтые в небе плывут облака. 
Красные, синие бабочки. Пчёлы. Стрекозы. 
Озеро. Солнце. Кристальный ручей, как река. – 
Чёток полуденный час, нескончаемо розов. 

Оля, ты слышишь, как сладко поёт глухомань? 
Оля, ты видишь, как волны, зелёные волны 
Нас увлекают в ленивый дремотный туман, 
Счастьем, покоем, свободой заманчиво полный? 

С дальних полян прилетает сюда ветерок – 
Может быть, это рыдание чьё-нибудь, Оля, – 
Слёзы того, кто почувствовать счастье не смог 
И догорел в беспорядочном пламени боли. 

Вот по травинке ползёт непонятный жучок. 
Вот где-то там, далеко, тихо стонет кукушка. 
Как на душе от всего горячо-горячо!.. 
Жаль, это время с тобою – для сердца ловушка!

Север 
 

Распустилась незабудка 
Расцветающего дня, 
И не страшно и не жутко 
В царстве снега и огня. 

И теперь я вижу север, 
Капли солнца на снегу. 
Белых дней пушистый клевер 
Собираю, как могу. 

Слышу север, вижу север… 
Север, я к тебе иду. 
Зёрна будущего сею, 
Рву былого резеду. 

Вижу север. Север звонче 
И желаний и тревог. 
Выстрел. Вой собаки гончей. 
В небеса – сердец рывок. 

Хрупкое рукопожатье 
Замирающих времён. 
На забытой снежной гати 
Пламя гаснущих племён. 

И живых огней движенье 
В те места, где нет меня, 
Где века идёт сраженье 
Темноты, снегов, огня. 

Слышу север, вижу север… 
Север, я к тебе иду. 
Зёрна будущего сею, 
Рву былого резеду. 

Север. Север. Север. Север… 

 

Звезда 
 

Холодное небо коснулось Земли 
Сырым снегопадом, 
А в полночь созвездия тихо зажгли 
Цветные лампады. 

По снежной пустыне плыла тишина, 
Как воздух густая, 
Смотрела задумчиво с неба луна, 
Совсем молодая, 

На лес и упавшую ночью звезду, 
На снежные скалы. 
Но долго звезду на подтаявшем льду 
Созвездья искали. 

В ночи замелькают и дни, и года – 
Метелью, порошей; 
Исчезнет под ними навеки звезда, 
И прошлое тоже! 

 

Трещат берёзовые дни 
 

Трещат берёзовые дни 
В весенней печке. 
В дугу сливаются огни 
Закатной речки. 

Апрель – разбитое стекло 
Зимы – по скверам. 
И неба сонного крыло 
С надеждой, верой. 

В закатанной палевой тиши 
Всё бродишь где-то, 
И – хоть на небе напиши: 
Скорей бы лето! 

Ночей апрелевых полёт 
Прозрачный, лунный. 
И по утрам всё гуще мёд 
И звонче струны! 

Осинок облачная блажь 
Кольцом совьётся, 
Когда на утренний этаж 
Вернется солнце. 

И новый блеск, и новый звук 
Возьмут начало, 
Покуда от метелей, вьюг 
Зима устала.

Опята
 

Приснились опята в листвяной глуши, 
И дождь моросящий, и сонные блики. – 
То место грибное, куда я спешил 
За тихим покоем, лесным, невеликим. 

И бабочка сонная, в каплях дождя – 
На пне отсыревшем дрожащее тельце… 
Я липовый листик сорвал, проходя, 
И крылья прикрыл со сноровкой умельца. 

И влажные звуки на землю лились, 
И пар восходил к небесам, а сквозь тучи, 
Пронзая лилово-белесую высь, 
Бежал по кустам лихорадочный лучик. 

И стало светло, будто не было туч, 
И душный озноб, заполнявший пространство 
Клубами тумана, тягуч и липуч, 
Алмазами лёг на лесное убранство. 

И липы дышали сырою землёй, 
И тихо смеялись берёзы, осины, 
И птичьего гама цветное стекло 
Покой осветило, еловый, лосиный. 

И я оглянулся: на каждом стволе, 
На каждой коряге, сырой и замшелой, 
И даже местами на мокрой земле 
Опята глядели, нахально и смело. 

Лесной одноногий забавный народ 
Меня окружил, и до позднего часа 
Сражался я с ним… 
Ах, какой же был год?.. 
Теперь и не вспомниться с первого раза!

Оранжевый уют 
 

Я проходил хрустальные пространства, 
Где билось сердце осени, даря 
Покой, но ветер нёс протуберанцы 
Иных высот, деревья серебря 
Светящимися звёздами былого. 
Пространство было жёстко и лилово, 
И запад поедавшая заря 
Вкусила горькой плоти октября. 

Когда блестящий шелест листопада 
Баюкал даль глухих сырых лесов, 
К реке я вышел, будто бы так надо, – 
Мне к ней прийти, – и девять голосов 
Мне повторили: «В воду погляди же, 
И станет цель твоя казаться ближе». 
Но страшно стало, как перед грозой. 
Луга блестели снежною росой. 

Я закричал, что цели не имею, 
Что время перекрыло все пути. 
Что суть моя вмещается в идею 
Идти в пространствах, просто так идти!.. 
Что череда часов, годов, столетий 
Стоит стеной, и нет того нелепей, 
Чем вдоль стены, как червь слепой, ползти. 
Мы все во временах – как взаперти! 

И девять голосов смеялись долго, 
Колебля смехом сферы всех пространств. 
И мысли были злые, будто волки. 
И я молчал, впадая в некий транс. 
И лишь река, светла и безучастна, 
Откуда и куда текла – неясно. 
Смеркалось быстро. Тени от костра 
Плясали дико. Ночь была остра. 

И вдетая в неё тугая вера, 
Что состоится радостный маршрут 
В оранжевых мирах, без скуки серой, 
Вне времени, туда, где и не ждут 
Меня земные тяжкие оковы 
И люди, что всегда предать готовы. 
Где лишь один оранжевый уют, 
В котором даже птицы не поют... 

Та вера прошивала ткань сознанья 
Иглою ночи, штопала мечты 
(О сказочно высоком мирозданье – 
Приюте красоты и доброты), 
Разорванные лезвием страданий, 
Заточенном чугунными годами 
Земной премноголикой суеты... 
Костёр потух. Сквозь частые кусты 

Смотрело утро. Заревом пылая, 
Лиловое пространство снегом жгло 
Весь жёлтый мир, а метрика былая 
Сворачивалась в кокон. Под уклон 
К несбывшемуся пало в темень время. 
А паутина низших измерений, 
Блеснув прощальным светом, как стекло, 
Рассыпалась, укрыв добро и зло. 

Меня вела по выпавшему снегу 
Сверкающая утра полоса. 
И плавило свинец сырое небо. 
Былых миров качались полюса. 
Сквозь снежный шёпот шёл туда, где смело 
Пространство пело и оранжевело. 
Река струилась рядом, а в лесах 
Посмеивались чьи-то голоса. 

Декабрьская смола 
 

В ручьях мороза тихо слышно 
Журчание декабрьских смол, 
Когда в пространстве неподвижно 
Цветок отчаянья расцвёл. 

По высохшей реке удачи, 
По позабытым голосам, 
Они текут, смеясь и плача, 
Искрятся полднем по лесам. 

Их капли – солнечные блики. 
Их запах – стылый цвет небес. 
Январь суровый, многоликий 
Под их журчание воскрес… 

Смывая тяжкие глаголы 
Со строк рассеянной судьбы, 
Текут декабрьские смолы 
Туда, где дали голубы. 

Где сосны вышили крестами 
Снегов сухое полотно, 
Где в синем севера кристалле 
Цветенье зим отражено, 

Где времена глухи, жестоки 
Пронзают тишиною лес 
И зорь кровавые потоки 
Стекают с лезвия небес. 

Но даже здесь я различаю 
Журчание декабрьских смол... 
А в небе долгими ночами 
Играет звёздами Эол. 

Что осталось... 

Что осталось? – мгла и сырость, 
Тихий свет далёких лет. 
Будто прошлое присни6лось 
И меня как будто нет! 

Что осталось? – исцеленье 
Заболевшей тишиной 
И открытое стремленье 
К небу сонною луной. 

Что осталось? Что же будет? 
Пепел. Дым. Лесной костёр. 
Люди, где вы? Где вы, люди?.. 
Сумрак крылья распростёр. 

Что мгновенье, что весь век твой? – 
Блика солнечного дрожь. 
И куда направлен вектор 
Мыслей, чувств – не разберёшь! 

Только лёгкая дремота 
Да осенняя тоска – 
Ощущением полёта 
Скорой пули у виска. 

Что же делать, если просто 
Не случилось, не сбылось… 

Успокаивайте, звёзды, 
Накопившуюся злость! 
 

Мария, ты слышишь!.. 
 

Мария, ты слышишь, как полночь крадётся 
Пушистыми лапами лунного света 
Туда, где восходит, как сонное солнце, 
Над чёрной судьбой - вдохновенье поэта. 

Туда, где кораблики лунных видений 
Роятся всё гуще, и чётче и ярче, 
Где в прятки играют лиловые тени, 
И где открывается времени ларчик. 

И бродят забытые слабые души, 
Которых и помнить то мы перестали 
По лунным полянам, покой не нарушив, 
Похожи на блики в энмерном кристалле 

Мария! Ты слышишь, как полночь смеётся, 
Шальная весёлая майская полночь – 
Мерцанием звёздным, каскадом эмоций, 
Чьих блеском пурпурным весь май переполнен. 

Но это на время, короткое время: 
Спадает с весенних миров позолота. 
И осень – ты слышишь, Мария, – не дремлет. 
Открой: не она ли стучится в ворота!..

 

 

Белое солнце. Рассыпчатый снег... 
 

Белое солнце. Рассыпчатый снег. 
Тающий лёд на земле. 
Прошлое вижу как будто во сне, 
В белой мерцающей мгле. 

В белом сиянии прожитых дней 
Замок забытой мечты, 
Яркое детское небо над ней, 
Светлая добрая ты... 

О, голубеющих дней пастораль, 
Слаще звучи, не стихай. 
Слушает звуки притихший февраль, 
Внемля волшебным стихам. 

В них колыхается солнечный блик 
На апельсинном снегу, 
По небу тихо плывут корабли 
В край под названьем «Могу». 

Я возвращаю далёкой весне 
Песню и солнечный день, 
Белое солнце, рассыпчатый снег, 
Счастья поблёкшую тень. 

Где то в иных временах, именах 
Прошлое будет цвести. 
Что же, являйся хотя бы во снах! 
Тяжки земные пути!

Ты помнишь!.. 
 

Ольге С.

Я часто возвращался в те места, 
Где - помнишь - тонкий луч, смеясь, светился, 
Где серый день осенний заблистать 
Умел для нас двоих, и, будто птица - 
Серебряным крылом, скрывала явь 
Всё чёрное, ползущее - представь!.. 

Представь, как нам с тобою хорошо, 
Как несравненно чудно, славно было... 
Как сказочник под Новый год пришёл, 
Такой смешной, но всё же очень милый! 
Как ты смеялась... Ветрами трубя, 
Смеялось небо, глядя на тебя... 

Мы шли по синему спокойствию в леса, 
Где розовел январь пушистым блеском, 
Морозно было, слёзно, и в глаза 
Друг другу мы смотрели долго... С треском 
Слегка качались сосны... Январи 
Чудесные Господь нам подарил! 

А лето... не забыла ты его, 
Оно ведь тоже нашим было, лето! 
Сиянье красок, звуков торжество. 
Скажи, ты помнишь, помнишь ли вот это: 
Мы за грибами шли в такую рань 
В дремотную лесную глухомань! 

Еловый август тёмной стороной 
По мшистой чаще шёл за нами следом, 
Слегка вздыхая мятной тишиной, 
Окутав лес туманным парким пледом... 
То мухомор, то белый гриб, то груздь 
Рассеивали будничную грусть. 

Ты помнишь - иволга пытала тишину 
Сырых лесов, где мы с тобой гуляли, 
Свирелью времени, аккордами минут, 
И мир - то золотым, то ярко алым 
Врывался к нам в сердца, струясь вином 
По венам, обжигая счастьем, но... 

О чём же я!.. ведь было лишь два дня: 
День-гробовщик и подлый день-убийца. 
А между ними - чья-то воркотня, 
Которая нам даже не приснится! 
Но день-убийца - как же он красив, 
Налил нам яд, о прочем не спросив. 

Он в зеркалах печали отражён, 
Тот день, далёкий, чувственный, забытый 
И памятью от сердца отлучён. 
Потерян в суете лихих событий. 

Лишь иногда по снегу жёлтый луч 
Зимой гуляет, ярок и певуч!.. 
 

В лаборатории… 
 

В полутьме пустых пробирок бродят призраки открытий, 
Привидением летает страшной мысли силуэт: 
То бы не было забыто! это не было б забыто!.. 
И морщинкой остаётся на лице от мысли след: 

Отягчённое сознанье отучило от полёта. – 
И в мечту билет на лайнер продан был позавчера! – 
Я из тьмы лабораторий попадаю на болото, 
Где летает по трясине тень вороньего пера. 

А кругом гуляют люди, будто это не трясина. 
Впрочем, что тут удивляться, люди – «мыслящий тростник»! 
…И потом иду обратно – как фортуну не тряси, но – 
Снова вонь лабораторий – то к чему давно привык. 

Открываю я газету и читаю заголовок: 
Самолёт «мечта – реальность» прилетел в последний пункт. 
Я ругаюсь - раздаётся дюже матерное слово… 
А в углу лежит полоний, массой более чем фунт...

Ночное дитя 
 

Твердеет булат ножевого заката, 
И красные искры летят, 
Где молотом вечер куют бесенята, 
Пугая ночное дитя. 

Оно выбегает из дома, и страхом 
В глазах его север стоит. 
Становится прошлое пылью и прахом, 
Сгорая, как метеорит. 

Лесной стороною, где факелы блещут, 
Как призраки ранней весной, 
Дитя убегает, – где старые вещи 
Наполнятся вновь новизной. 

Где в каждом предмете: в сучке ли, в траве ли 
Скрывается будущий день, 
И ангел играет на горней свирели, 
И бродит рассветный олень. 

Где в ржавые топи и хлюпкие кочки 
Скрывается полк бесенят, 
И солнце в багровой туманной сорочке 
Смеётся, и блики звенят... 

Дитя засыпает под старою елью, 
И сны о нездешних мирах 
Пугливой и лёгкой осенней метелью 
Рассеют прошедшего прах! 

Ноябрьский сонет 
 

Чернильная печаль ноябрьской ночи 
В озёрную пролита тишину, 
И небеса молчаньем звёзд пророчат 
Земле - дремоту, лесу - седину. 

Осенний поздний час, унылый очень. 
Волками чувства воют на луну. 
Гуляют сотни, тыщи одиночеств, 
И каждое зовёт свою весну... 

В такие миги ясно различимы 
Нелепости житейской пантомимы, 
В которой даже лучшие друзья - 

Не более, чем просто лицедеи. 
И лживы все мечты и все идеи. 
Одна лишь верная: скорбеть нельзя...

Зимняя элегия 
 

По локонам белым седого мороза, опутавшим тонкие зябкие ветки, 
Лилось, полыхая, закатное солнце из рваного неба. – 

Снежинки-кокетки, 
Смеясь алым звоном, его зашивали, пронзая блестящими иглами воздух. 
Их кружево, радугой переливаясь, рассыпало льдистые, снежные звёзды 
На плотные шубы темнеющих елей, на шапки дубов… 

Но разбухшее солнце – 
Лилось и лилось и, казалось, неделю всё будет струиться на ели и сосны, 
Всё будет стекать по стволам, застывая на них и на локонах белых морозных. 
И вечер чернильную синь не расплещет, взорвав темноту мановением грозным… 
Мерцал золотистый дворец снегопада, а солнце краснело, на лес вытекая. 
Казалось, что время быстрее бежало, пугая день зимний ночами, веками. 
Раскрасили кобальтом сумерки небо, и купол его стал по-звёздному чистым. 
И ночь раскрывала для тайны объятья, сама оставаясь яснее всех истин. 
И рушились воздуха замки цветные, слетала с их стен на снега позолота. 
И, глядя в ночные глазницы пустые, совсем позабыл о последнем полёте… 
В ночи за окном заблудились деревья, запамятав азимут свой и шептали, 
Что завтра по-новому будет едва ли, а сонные звёзды в ответ им кивали. 

Бродило по лесу извечное нечто, 
о чём каждый думал хотя бы однажды, 
И разум пугала могучая вечность 
мыслишкой «копи – не копи… всё отдашь ты». 

Венчание 
 

Октябрь закатной полосою 
Упал на серые леса, 
Пролив невидимой росою 
Остылый воздух на глаза; 

Порушил терем разноцветный 
Осенних клёнов и берёз, 
А после – тихо, неприметно 
В бокалах луж печаль принёс. – 

Пылала пламенем прощальным 
И пуншем пенилась она… 
Но не прощальный, а венчальный 
Бал уготован был для нас: 

Когда погас напиток пенный 
И позабыли все о нём, 
Явился главный во вселенной – 
На небе некий добрый гном. 

Он обручил весну и осень 
Искристой снежной тишиной, 

Испил напиток, 
Топнул оземь, 
Скрепил союз кольцом – луной. 

И закружились в хороводах 
Все-все успевшие на бал, 
Забыв о бедах и невзгодах, 
А я рассеянный стоял… 

Бросая лучики заката 
В оцепенение мое, 
Соединил легко и свято 
Небытие и бытие!

И никого, и ничего... 
 

И никого, и ничего. 
Но даже если был бы кто-то – 
Мы б не заметили его, 
Найдя вокруг одни пустоты. 

И если завтра – торжество, 
А послезавтра – злые скорби, 
То нам то с этого – чего? – 
Мы – звук, неслышимый в аккорде! 

И ты – отсутствие моё, 
И я – отсутствие твоё же 
Там, где струится бытиё 
Кипящим оловом по коже. 

Там, где бушуют времена, 
И, подчиняясь им, пространства 
Дают событьям имена, 
А нам с тобой – непостоянство… 

Весна. Акации. Мечты. 
Предчувствий призрачные знаки – 
К чему? – 
Скажи хотя бы ты, 
На Сердце Болевая Накипь. 

Но – тишина… а в тишине, 
В дымы одето и в туманы, 
Идёт забвение ко мне. 
Болят невидимые раны… 

И так всегда, и так везде – 
И я, и ты, мой друг далёкий – 
И на Земле, и на звезде 
Полны отсутствием жестоким!

Просторы трепетных стихий... 
 

Просторы трепетных стихий 
Пронзая голосом печали, 
Глотает боль мои стихи, 
И запивает рифмы чаем 

Перетомлённой тишины, 
Где растворённые, как сахар, 
Прозрачны северные сны, 
Что я смотрел, борясь со страхом… 

Кругом толкутся времена, 
Слегка похожие на мысли 
О том, что в этих давних снах 
Забыты мною злые смыслы 

Всего, что мучило меня 
И боль навеки поселило… 
Ночная тишь стоит, звеня. 
И спит уставшее светило. 

И – слышно – булькает звезда 
В уже остывшем этом чае, 
И то, что будет так всегда – 
Ах, ничего не означает! 

Зеркала 
 

Венок сонетов с обратным магистралом 



1 

О наши души - зеркала! 
На небе кто-то их шлифует 
До плоских, чтоб передалась 
Картина мира в них, но всуе. - 

Наш мир - как твёрдая скала. 
Она раздавит их. Подует 
Буран-порок. Он тяжек, буен, 
Изменит оптику стекла, 

И зеркала уже не плоски, 
И отражённый мир - кривой, 
Как будто бы и неземной! 

Тебе покажется неброским 
На все цвета: зимой, весной... 
Клеймо тебе: "Да ты - больной!.." 



2 

Клеймо тебе: "Да ты - больной!..", 
И мучат тягостные мысли, 
Таинственные злые смыслы... 
Отягощён путь духа твой! 

Ты - раб иллюзий (не одной!) 
Они тебя уносят в выси, 
А ты не падай с них, держись, и, 
Хоть ты и тёмен головой, 

Не бойся ты хулы ничьей, 
Ведь зеркала души твоей 
Нам отражают чудо-знанья 

Иной модели мирозданья. 
И нам покажут мир иной - 
Души кривою стороной. 



3 

Души кривою стороной 
Ты постигаешь тайны мира. 
Как драгоценные сапфиры, 
Они сияют чистотой! 

Когда в душе царит покой - 
Твоё сознанье тупо, сиро. 
Но если страх - тогда пунктиром - 
Законов замечаешь строй. 

Их постигай не для людей, 
Не для секунды, не для мига. 
Те знания - они важней, 

Чем вписанные в наши книги. 
Хоть не Христос ты, не Аллах... 
Ведь знанья - истина дала! 



4 

Ведь знанья - истина дала! 
Войди в лептонные поля! 
Антенной будь! Лови скаляр 
Наитий: пусть же опалят 

Они твой дух... И пусть, смела, 
Как жало острое шмеля, 
Пронзит твой ум, восторг суля, 
Прозрений истая стрела. 

Потом прозрение оформи 
Стихом... картиной... кучей формул. - 
Потомкам - дар. Тебе - хвала! 

Ведь современник не оценит: 
Ценнее штамп ему и ценник. 
А для тебя - одна хула. 



5 

А для тебя - одна хула, 
Покуда разум бессистемен. 
Он твой - на миг, а вечно - с теми, 
Чьи очень тёмные дела. 

Но мудрая душа светла. 
Она, опережая время, 
Скорбей и бед грядущих бремя 
Рассеет, как всегда могла 

Исправить будущность... Постой! - 
Не мучай душу ерундой 
И обрати все мысли в небо. - 

Там боль и радость, быль и небыль 
Тебе откроются простой 
Необычайной красотой. 



6 

Необычайной красотой 
Блистает мира отраженье 
В неплоском зеркале, но гений 
Творит, как солнце - летний зной, 

Свой мир - осмысленный судьбой, 
Который ярче, современней. 
(Миры другие - только тени!) 
А кто поймёт его?.. - любой! 

Но хуже тем (а их немало), 
Чей дух своё утратил жало, 
На ком клеймо: "Да ты - больной!". 

Они во власти раздвоений, 
Их ум не мыслит упрощений, 
И все повенчаны мечтой. 



7 

И все повенчаны мечтой, 
Что духа сила к ним вернётся 
И воссияет, будто солнце, 
Их мир, чудесный, золотой. 

Что делать! - есть закон такой: 
Чем больше горя им придётся 
Испить - тем менее на донце 
Увидят счастья! Но ведь той - 

И очень малой - счастья долей 
Они довольные, тем более, 
Что малое блистает ярче. 

А то, что было большей частью, - 
Отдастся гениям, ведь, к счастью, 
Все гении - смелее, алчней! 



8 

Все гении смелее, алчней, 
Чем биллионы тёмных душ. 
Упрямы гении, к тому ж! 
Любой в кармане фигу прячет... 

Но мало их! - а это значит - 
Испит другими духа пунш, 
И опустел "вселенский куш", 
И дух пропал - вот незадача! - 

Рассеян он по тем умам, 
Чьи думы - тягостный туман, 
И он рассеянней тем паче, 

Что те умы - не лучший мир 
Питают духом, но - пойми - 
Твой ум темней, неоднозначней! 



9 

Твой ум темней, неоднозначней. 
Не проникает страсти луч 
В пещеры разума... Могуч 
Наитий вал он обозначил, 

Но силы нет для передачи 
Той информации "под ключ" 
Другим, и сам ты столь дремуч, 
Что не видать тебе удачи, 

И мыслям нету оболочки, 
Эмоций нет, - и мысль непрочна: 
Вмиг растекается рекой. 

Становится витиеватой, 
Бесформенной, аляповатой, 
Но вместе с тем и непростой! 



10 

Но вместе с тем и непростой 
Покажется ума работа, 
Покуда думать неохота 
Тебе, ведь ты ослаб душой... 

Питает душу дух собой, 
Но если духа скорбны ноты, - 
Она теряет в чувствах что-то, 
И разум - более пустой 

Становится... Принять решенья 
Ему трудней. Нет просветленья 
В сознанье. Тягостный настрой 

Передаётся на оправы 
Зеркал, их искажает. Право, 
Мир изменился! Стал - другой! 



11 

Мир изменился! Стал другой! 
Он - непонятней, непривычней 
И тем от прошлого отличней, 
Что он зияет пустотой. 

Ты видишь - он перед тобой, 
Но ты раздвоен, безразличен, 
И хоть умён, да непрактичен, 
И так испуган чернотой 

Кромешной полумёртвой ночи, 
Что солнце ты увидеть хочешь 
Или хотя бы света зайчик 

В волнистом зеркале души. 
Но пламя духа не туши - 
И всё покажется иначе! 



12 

И всё покажется иначе: 
Все двойственности бытия 
Рассеются, и мысль твоя 
Из двух решений то означит, 

Что с чувством совпадёт горячим. 
Теперь дуальности изъян 
Эмоций волею изъят. 
Ты постигать прозренья начал 

Опять - запомни сей момент - 
Твой дух - тончайший инструмент - 
Для мыслей чувства опрозрачил. 

Теперь они - одно звено. 
Без чувства разуму темно! 
Пойми: рассудок, он - незрячий! 



13 

Пойми: рассудок, он - незрячий! 
И объясняет лишь одно: 
Что интуиции дано 
Почувствовать. Сомнений мячик 

Без интуиций славно скачет... 
Не может ум, как ни смешно, - 
Из двух решений выбрать, но - 
Вариативные задачи 

Решает! Так успей понять, 
Что разум с чувствами - родня, 
И обрети навек покой. 

Не страсти управляют нами, 
Не ум, не чувства - не мы сами! 
Мы отражаем мир душой. 




14. Обратный магистрал 


Мы отражаем мир душой. 
Пойми: рассудок, он - незрячий, 
И всё покажется иначе: 
Мир изменился! Стал другой! 

Но вместе с тем и непростой... 
Твой ум темней, неоднозначней. 
Все гении смелее, алчней, 
И все повенчаны мечтой - 

Необычайной красотой... 
А для тебя - одна хула, 
Ведь знанья истина дала 

Души кривою стороной. 
Клеймо тебе: "Да ты - больной!..". 
О наши души - зеркала! 

 

Кипят котлы июльских гроз... 
 

Кипят котлы июльских гроз, 
Готовя нам с тобою крепкий 
Настой настурций, калл и роз. 
Трещат берёзовые ветки. 

И я стою в грозу у клумб 
И жадно пью его из кубка 
Густых небес, 
от счастья глуп... 

И день – как белая голубка. 
И ночь – как чёрное перо 
Какой-то неизвестной птицы, 
Летящей из иных миров, 
Под ноги нам с тобой ложится. 

Кипят котлы июльских гроз, 
И закипает всё на свете: 
И жизни едкий купорос, 
И грог грехов, и страсти ветер… 

Я знаю – станет мир иным, 
И что блестело – потускнеет. 

Рассеется ль мечта, как дым?.. 
Нет! 

Мы ещё придём за нею.

Колесница зимы 
 

Запрягая нетерпенье в колесницу зимы, 
Обрекли январь на долю стать морознее, злей. 
И хлестали нетерпенье плетью горести мы, 
Заставляя дни и ночи мчаться к марту смелей. 

Лесником бродила память по волшебным лесам, 
Прорубая буреломы погибающих грёз. 
На игле мороза ангел в небе ночью плясал. 
Ну а днём иглу поспешно в снег упрятал мороз. 

Дрожью сумерек плакучих в предзакатных лучах 
И зовущим звонким небом – обозначился март. 
Колесница развалилась талым снегом в ручьях… 
И весна опять творила ослепительный «арт». 

Тревожная элегия 
 

За мною наблюдали злые мысли 
Тенями обезлиственных дубов. 
Грехами облака над ними висли, 
Скрывая в небе присную любовь. 

И снегом распушился по равнинам, 
Тяжёлым снам предшествующий, день, 
Где ветерок разбойником былинным 
Забил в просторы – хОлода кистень. 

И тихо вдаль былое уходило 
Шагами умножавшихся утрат, 
А времени чадящее кадило 
На всех, кто был спокоен, тих и рад 

Струило тяжкий дым воспоминаний, 
Скрывающий грядущее во мгле 
Фрагментами былого, именами 
Всех тех, кого не стало на Земле…

 

 

Припомни прошедшее... 
 

К чему эти блики на чёрной стене? 
Ничто ни тебе не поможет, ни мне. 
Расколется звёздная полночь! 
И будут бродить по Земле времена, 
Как вьюги, как звёздные искорки сна, - 
В просторе, забвением полном. 

В лесах – жемчуга, а в лугах – серебро. 
Молчаньем повенчаны Зло и Добро. 
О, где вы, искатели правды!.. 
Так холодно, зябко, что мне не дойти 
Туда, где скрещаются наши пути; 
Проблещет свинцовое завтра. 

И осень, слагая свою пастораль, 
Рассеет бессмертье, навеет печаль; 
Сомненья – по кругу, по кругу!.. 
Но снова кораблик в апрель поплывёт, 
И снова к весне оживёт небосвод, 
Послушный внезапному звуку. 

И солнечной розы прозрачный цветок 
Уронит и мне, и тебе лепесток. – 
Возьми его ты и, конечно, 
На стену и блики смотри сквозь него. 
Но если опять, кроме них, – ничего, – 
Припомни прошедшее нежно!

Больше, чем есть... 
 

В каждой игрушке больше, чем есть!.. В каждой игрушке... 
Грань бытия. Слёзы и плач. Порох и пушки… 

В каждой слезе плавится лёд смелой улыбки. 
В белую ткань прожитых дней вшиты ошибки. 

Сколько осталось? Сколько сбылось? Важно ли это, 
Если всю жизнь смотрит в тебя ствол пистолета?.. 

Знаю, что есть больше, чем смерть: нечто такое – 
Что веселей праздного дня, тише покоя. 

Но бытие слепо, как ночь в пене заката, 
И расщеплён в наших сердцах времени атом. 

И потому скрыто от нас некое нечто, 
Что – вне пространств, что – вне времён, что – бесконечно! 

В каждом, кто есть – больше, чем есть; больше, чем было. 
Чувство и мысль, память и страсть – наши могилы! 

Вот так проходит всё… 
 

Вот так проходит август. 
Вот так проходит всё… 
И снова зимний Аргус 
Нас погружает в сон. 

Но если бы лишь зимний. 
Но если бы лишь сон: 
Я стаей снега синей 
В былое унесён! 

Знакомый дыма запах. 
И детства яркий свет. 
Иди на север, запад… 
Былого мира – нет! 

Его давно не стало. 
А был ли он тогда, 
Когда все дни устало 
Тянулись, как года? 

И каждая минута 
Вмещала целый день, 
И важной почему-то 
Казалась дребедень. 

Не спрашивай… не помню… 
Не важно – не был… был… 

Паркет лучистых комнат… 

Мой Бог, 
...............я всё забыл!..

Метафизические триолеты 
 

триолет 1 

При повышенье измерений – 
Причины более просты. 
И мы – не более чем тени – 
При повышенье измерений. 

Смотря на горних сил творенья, 
Легко поймём – и я, и ты: 
При повышенье измерений 
Причины более просты. 

триолет 2 

Энмерный мир намного лучше: 
Там упрощён закон любой 
И предсказуем каждый случай. 
Энмерный мир намного лучше! 

И даже истин яркий лучик 
В нём замерцает пред тобой! 
Энмерный мир намного лучше: 
Там упрощён закон любой. 
 

Один из вариантов 
 

На тонких нитях ожиданий – 
На паутине бытия – 
Ведома волею страданий, 
Судьба качается моя. 

И гармоничность колебаний 
Не нарушается ничем – 
Ни бесконечными мольбами, 
Ни отрешеньем от проблем. 

И я качаюсь, разлучая 
Одну вселенную с другой, 
Все парадигмы различаю, 
Касаясь истины рукой. 

Встречаю новые сознанья, 
Не отвергая тьму былых, 
Для построенья мирозданья, 
В котором нет пороков злых. 

Встречаю новые пределы, 
Где больше …надцати времён 
Творят в сознаниях умело 
Один для всех миров закон. 

Там прошивают ткани связей 
Иглой прозрений времена, 
Но в одномерной дольней фазе 
Прошивка эта не видна… 

Пусть колебаний амплитуда 
Всё уменьшается, но я – 
Из ничего, из ниоткуда 
Построю зданье бытия!

Порабощение 
 

Кем созданы спирали метафизик, 
Опутавшие истины панно? 
И мирозданье всё – под властью мистик, 
Чьей дикой волей порабощено? 

Какие силы, действия и тайны 
Сокрыты в столь лихом потоке дней? 
И где для нас — закон, а где — случайность? 
И почему мы – лишь игра теней? – 

Предметы, порождающие тени, 
На поле бытия бросают нас, 
И времени незримое свеченье 
Нам освещает истины алмаз. 

Но мы слепей кротов, и наши мысли 
Не могут лучик времени поймать, 
Покуда не почувствуем те выси, 
Откуда к нам нисходит Благодать. 

Порочные и низкие стремленья, 
Коварно овладевшие душой, 
Лишают нас предчувствий и прозрений, 
Стирая наши души «в порошок». 

Вот так поэт, художник или мистик, 
Забыв про озарения зерно, 
Плетут, плетут спирали метафизик! 
И мирозданье порабощено...

Явленный на Землю 
 

Ты явился снова, 
Тихий человек – 
В царстве змея злого 
Прожигать свой век. 

Здесь с тобою будет 
Белая печаль, 
Плачущие люди, 
Плачущая даль. 

На звезде далёкой 
Твой расчерчен путь, 
Но судьба жестока: 
Ты о нём забудь! 

Звёздными ветрами 
Ты заброшен к нам, 
Чтобы горе с нами 
Пить напополам. 

Чтобы лабиринты 
Всех земных дорог 
С кем-то 
............иль один ты 
Одолеть бы смог. 

Но – с тобой одна лишь 
Белая печаль. 
С нею и отчалишь 
В плачущую даль. 

Полетишь в туманах 
На крылах тоски 
В ласковые страны, 
Что к мечте близки. 

Но во мгле холодной 
Посреди болот 
Нежитью безродной 
Кончишь свой полёт!

В тяжёлых вздохах злых трясин... 
 

В тяжёлых вздохах злых трясин 
Я слышу голос вельзевула, 
Когда в тоске иду один 
Туда, где суетность уснула. 

Туда, где ирисы цветут 
Слегка шипящим синим ядом 
И проливают пустоту 
Тревожной ночи где-то рядом. 

И кто-то лунный по земле 
За мной крадётся сладкой тенью, 
И плачут нежити во мгле, 
И пахнут сонные растенья… 

Простор угрюм, простор суров, 
И заострён луной, как спица, 
И в многомерности миров 
Иглой в грядущее вонзится... 

До горизонта – камыши, 
Да бугорки корявых кочек 
В туманной слякотной тиши 
Жуют сырой тоски кусочек. 

И – никого… ни огонька… 
Ни чьей души, лишь тлеет запад. 
Да с облаков, издалека, 
Струится странный лунный запах. 

А на востоке – две звезды: 
На черни чёткие две точки, 
И слышен голос: к ним иди 
И прыгай – с кочки да на кочку. 

И не спеши: одна звезда – 
На небе – вовсе не померкнет, 
Другая – блик звезды, всегда – 
Напоминание о смерти 

Когда пройдёшь семь тяжких вёрст, 
Возникнут звёздные ступени, 
Ступай на этот светлый мост – 
Живи в отдельном измереньи. 

В том измереньи времена 
Твоим страстям покорны будут, 
И дней унылых пелена 
Блеснёт, похожая на чудо! 

И цепи тягостных причин 
Падут, мечты освобождая. 
Судьба рассеет сонм личин, 
Покорная и молодая. 

И жизнь, как пенистый нектар, 
Испита будет не однажды, 
И никому взамен сей дар – 
Не думай даже – не отдашь ты! 

Но не гляди с того моста 
На воду – там, где отраженье 
Своё оставила звезда, 
Иначе времени движенье 

Преобразуется в круги. 
В одном ты будешь вечный пленник 
Жестокой дьявольской руки 
И раб тоски, страстей и денег, 

Из года в год, из века в век, 
Покуда злоба не уснула, – 
Ты – слабый грешный человек - 
Вассалом будешь вельзевула. 

Уснувшая тишина 
 

Заблудившись между елей, 
Тонким голосом свирели 
Разрыдалась тишина, 
Брагой вечера пьяна. 

На тропе вечерней, мглистой 
Сквозь апрельскую весну 
В мягкой шапочке из листьев 
Кто-то кликал тишину. 

Раздавался по туманам 
Чей-то звонкий голосок 
Средь густого балагана 
Оживающих лесов. 

Оживающих, смотрящих 
На весну во все глаза, 
Голосами птиц звучащих 
И прозрачных, как слеза. 

И напрасно кто-то кликал 
Тишину – она спала 
До зимы в цветенье бликов 
У елового ствола. 

После двоеточия... 
 

Постепенно сокращаясь до какой-то малой точки, 
Бесконечность обратится каплей на конце пера, 
И галактика пребудет чёрной кляксою на строчке, 
А пространство – запятою между «завтра» и «вчера». 

И листок глядит упрямо на нелепую реальность, 
Где, минуя все законы, пишет драму бытия 
Некто очень мне знакомый, убивая специально 
Даже скромные попытки понимать, что «некто» – я... 

…За окном растаял полдень карамелью солнца в луже, 
Залетел в окошко ветер, и унёс мои листы, 
На которых дни, столетья – в виде строчек неуклюжих; 
После строчек – двоеточья, эти точки – я и ты. 

А за нами… бесконечность! Перед нами – неизвестность! 
Посредине – неизбежность! …впрочем, это – ерунда. – 
Не закончилась тетрадка, и чернильница на месте. 
Нарисую снова буквы, не сотру их никогда. 

Запятые я расставлю по-другому и, конечно, 
Постараюсь я иначе звёздный мир расположить – 
Чтобы легче было, чтобы… впрочем, что я так беспечен? – 
За упрямым двоеточьем не рисуемая жизнь.

Почему сегодня холод!.. 
 

Почему сегодня холод! 
Почему сегодня мрак!.. 
День сомнением расколот, 
И в душе лютует страх. 

Слякоть. Осень. Дует ветер. 
Опустел весёлый сад. 
А так хочется, чтоб светел 
Был мой мир, как век назад… 

Подхожу я ближе к дому, 
Чую – дверь не заперта. 
Чую – кто-то незнакомый 
Ждёт за дверью… Пустота 

Не бывает слишком тихой, 
Не бывает неживой. 
И душе печально, дико, 
Будто кто пришёл за мной. 

Дверь со скрипом отворилась, 
А за нею – чернота, 
Да страстей погасших стылость. 
А в углу смеётся та… 

Та, что время не отсрочит 
И придёт, когда не ждёшь… 
А столбцы корявых строчек 
Смоет дождь, осенний дождь!

Сталь отвесных ночей... 
 

Сталь отвесных ночей. 
Тридцать пятая осень. 
При луне, при свече – 
Я люблю тебя очень. 

При бессмыслице дней, 
При случайности строчек, 
Став на счастье бедней, 
Я люблю тебя очень. 

Разбежались пути 
В никуда, в многоточье. 
Мну усталость в горсти… 
Я люблю тебя очень. 

Но живу без тебя 
В тёмном пламени ночи, 
Одиноко терпя 
Сумрак ста одиночеств.

Акварельная ночь... 
 

Холодное небо коснулось Земли 
Сырым снегопадом, 
А в полночь созвездия тихо зажгли 
Цветные лампады. 

Земного томленья навек лишена, 
О чём-то мечтая, 
По снежной пустыне брела тишина, 
Как воздух, густая. 

Лиловая тьма растворила звезду 
В хрустальном бокале, 
И долго её на подтаявшем льду 
Созвездья искали... 

В ночи замелькали и дни, и года – 
Метелью, порошей, – 
Которых уже не вернуть никогда, 
И таяли тоже… 

И лунные блики цвели на снегу 
Пресветлой печалью, 
Ответом на вечное «Нет! Не могу!..» 
Свечою венчальной. 

По снежному лесу летали во мгле 
Полночные тени, 
Харонов предел открывая Земле, 
Рисуя смятенье. 

Лесной март 
 

Звонко разбился январь 
Льдинками дней. 
Пала туманная хмарь, 
Прошлое - в ней... 

Марта легчайшая дрожь – 
По небесам. 
Солнца приколота брошь 
К серым лесам. 

Ласково смотрит с небес 
Ангел Весны, 
Плавно вращает в судьбе 
Ось тишины. 

Облучи наготою своею меня... 
 

Облучи наготою своею меня, 
Ничего не стыдясь, ничего не тая, 
Дикой похотью в бездну безумно маня, 
Где кончается дольний предел бытия. 

Где секунды текут, упиваясь грехом, 
Где кончается совесть и царствует власть, 
Где луна раскачалась на туче верхом, 
Где приятней не быть, а, скорее, пропасть. 

Облучи наготою своею меня. 
Пусть смеётся от зависти глупая ночь. 
Напои меня влагой, хмельнее огня, 
Чтобы не был я в силах порок превозмочь. 

Отдавая себя, напитай тишину 
Ослепительной болью, отчаянной тьмой, 
Оставаясь у грешного чувства в плену, 
Говори: «Навсегда я твоя, милый мой! 

Я с тобою готова... готова на всё, 
Я забыла про прежний блистающий мир… 
Это было – мираж, так похожий на сон. 
Загорелся иными огнями эфир». 

Распускаясь бутоном рассветной зари, 
Открывая себя, отдавая себя, 
Подари наготу, наготой одари, 
Дикой похотью властную волю губя. 
 

Зачем вы, нежити болотные... 

Зачем вы, нежити болотные, 
Ко мне явились в поздний час. 
Трясин дыхание холодное 
Как будто оживляет вас, 
И вы, забыв свои пристанища, 
Какие ищете места ещё! 

Вот вы стоите здесь, на острове, 
Куда я шёл пятнадцать вёрст, 
И взгляды тусклые, но острые, 
Как жала пчёл, как иглы звёзд, 
В меня, наивного, вонзаете, 
И звёздно плачут небеса, и те 

Деревья, хилые, увечные, 
Что время тихо стерегут, 
Пролив покой в просторы вечные, 
Где навий распростёрт уют. 
Чего хотите вы, нездешние, 
От человека, злого, грешного! 

Да, грешен я, и лишь поэтому 
Вы бродите вокруг меня, 
Могильным холодом согретые, 
Лучами лунными звеня. 
О, эти ваши полнолуния – 
Страстей загробные безумия! 

Вот ты, нелепое создание, 
В лучах луны среди осин! – 
Зачем рождаешь ожидание 
И веру в то, что не один 
В мирах забытых и потерянных 
Живу я, злой и неуверенный 

Ни в чём – ни даже в дальнем пламени 
Иной мечты, иной тоски, 
Ни в памяти истёртом хламе, ни 
В потерях, чьи часы близки… 
На что, на что вы все похожие – 
Болот бесплотные прохожие?!.. 

Гляжу: мерцающая женщина, 
Бела, как магний, нагота, 
Холодной похотью увенчана!.. 
Свивает навья красота 
Непостижимое пленение 
Из нитей гаснущего тления. 

Улыбка – влагой напоённая, 
Теплом ирисовых долин, 
Веками скорби утомлённая – 
Во мне рождает страсть и сплин. 
Но миг один… и тьмой безглазою 
Она слита с туманом, связана… 

А это кто? – корявый, маленький – 
Из топи вылез и исчез – 
Расцвел цветком горящим, аленьким 
И озарил болотный лес, 
Просторы серые, унылые 
И кочки, схожие с могилами. 

Меня прозрения лишившие, 
Виденья медленно бредут. 
Повсюду пятна, сны ожившие… 
Как в лихорадке, как в бреду - 
Я вижу в этом скорбном шествии 
Тебя, Царицу Сумасшествия. 

И вспоминаю годы давние 
И чёрные твои дела. 
За них в пределы злые, дальние – 
В долину скорби, бед и зла 
Перенесло тебя забвение, 
И я забыл про вдохновение. 

Хожу сюда по лесу лунному 
Я лет пятнадцать, долгих лет: 
Удастся ль мне, почти безумному, 
Найти твой дух, найти твой след…

Но чем черней была ты ранее, 
Тем ярче разочарование!..

Весеннее 
 

Солнце – белой свечкой. 
Тихие леса. 
Друг ты мой сердечный, 
Вот она, весна! 

Тишиной лесною 
Дышим мы вдвоём. 
Вместе за весною 
Мы с тобой пойдём. 

Бьётся так сердечко 
Сладко, не унять! 
Перед нами – Вечность! 
Вместе мы опять!

 

Кто явился ниоткуда... 
 

Ночью тёмной, ночью тихой 
Ты, стоящий за спиной, 
Не буди земного лиха, 
Не безумствуй надо мной! 

Я так свято верил в чудо, 
В сострадание людей 
До поры, как ниоткуда 
Ты явился, лиходей, 

И в унылое ненастье 
Обратил мои года. 
Я с тобой забыл о счастье, 
Мне казалось, навсегда! 

И когда по переулкам 
Я бродил неспешно днём, 
Слышал смех протяжный, гулкий, 
Обжигающий огнём... 

И сейчас твоё дыханье 
Слышу, шум в твоей груди, 
Будто веток колыханье 
Где-то рядом, позади. 

Но сегодня чей-то шёпот 
Мне донёсся из болот: 
Кто доставил столько хлопот – 
Обязательно уйдёт. 

Видишь, пламя загорелось 
Посреди седых трясин? 
Собери всю волю, смелость 
И ступай к нему один. 

Совершится снова чудо, 
Если ты придёшь туда. 
Кто явился ниоткуда – 
Тот и сгинет в никуда! 

Тенями играло лето... 
 

Тенями играло лето. 
Лето играло тенями. 
Солнечные куплеты 
Были пропеты днями. 

Были пропеты небом, 
Лесом, землёй, травою… 
Ярким полдневным светом. 
Тлеющею золою… 

Сердце омыто счастьем - 
Радужными дождями, 
В небе порхали страсти 
Бабочками, мотыльками. 

Кто-то, смеясь украдкой, 
Тихо прошёл по лету 
С пухлой стихов тетрадкой, 
Медленно канул в Лету. 

Тонкий и серебристый 
Пел тенорок июня 
Арию солнца, листьев, 
Звонкого полнолунья. 

Но провиденье слепо, 
Выжжено всё огнями… 

Помню, играло лето. 
Сказочными тенями. 
 

Храм запоздалого лета 
 

Мерцающий храм запоздалого лета 
Над мёртвой землёю судьбы возвышался, 
И звонкие чувства слагались в куплеты, 
Тоске не оставив и малого шанса. 

И мы под его куполами бродили 
И слышали юностей поздних хоралы, 
Но то, во что верили, что мы любили – 
Последней свечою уже догорало… 

Я помню – в сады, где петунья покоя 
Цвела, выходили из храма неспешно, 
И ловкое счастье незримой рукою 
Срывало цветы беззаботности грешной. 

Я помню озёра в саду и прохладу, 
Времён переспелых огромные вишни – 
Для мыслей простор и для чувства усладу, 
Где счастье спокойно, почти неподвижно, 

Стояло, одетое в пёстрое солнце, 
И кроткие лилии вальс танцевали. 
Теперь это лишь вспоминать остаётся. 
А будет ли лучше? – не знаю!.. едва ли.

Светляки 
 

Свечка заката сгорает бездымно. 
По небу тихо плывут облака. 
Тенькает птица ночная невинно. 
Льются туманы, белей молока. 

Память уносится в дальние дали. 
Время алеет на углях золы. 
Ночь у костра мне врачует печали, 
Боли и скорби врачует мои. 

Мысли роятся – смелее, смелее! 
Будто, почуявши яркий огонь, 
Бабочки все к костру прилетели, 
Крыльями нежно щекочут ладонь. 

Вот – загораются тусклые блики. – 
Кажется, звёзды упали в траву, 
Кажется, это – хрустальные льдинки. – 
В руку берёшь, как небес синеву. 

Эти огни – светлячковые души. 
Тайною странной блистают они. 
Утро потушит их – знаю – потушит! 
Только свеченье их – память хранит. 

Тем она ярче, чем холоднее 
Эта погибшая чья-то душа. 
Ну же! давай же!.. в небо... смелее! – 
Нет, на Земле она так хороша! 

В небе и так есть далёкие звёзды. 
Так же прекрасны, как далеки. 
Только они улетели, и поздно – 
Их не обронишь неловко с руки. 

... Небо алеет, тьма зеленеет. 
Воздух – как острая спица-игла. 
Звёзды погасли... Грёза слабеет. 
Лёгкая дрожь по осинам прошла...

Апрельское 
 

Я слышу шорохи апрельских 
Зеркальных сумерек болот, 
Когда мечты, как погорельцы, 
Переплывают душу вброд. 

Сбежав от чувственных пожарищ 
В прохладу зыбкую трясин, 
Где дна тревоги не нашаришь 
Среди берёз, среди осин. 

О, эти чахлые берёзы! 
Как вы нездешни в поздний час: 
Когда закат роняет слёзы, 
Я не могу смотреть на вас. 

Тоской истерзанные судьбы! 
Зачем, к чему влечёт вас жизнь, 
Без смысла всякого, без сути, 
Как ржавый старый механизм. 

И луч заката на осинах 
Похож на блик небытия; 
И, словно след сырой лосиный, 
В лесу блуждает жизнь моя. 

В потоки странных тёмных строчек 
Сознанием оттенена, 
Среди осоки, хлюпких кочек 
В туманах прячется она. 

Когда весна коряво, дико 
Бредёт во мшистой мгле болот, 
Пространство криком, птичьим криком 
Меня в грядущее зовёт. 

Но я смотрю, как погорельцы 
Былых страстей плывут туда, 
Где нет тепла огней апрельских, 
Но где покой и холода. 

И в невозвратных топях этих, 
Средь ядовитых, злых ключей, 
О дальнем я припомню лете, 
И жизнь почую горячей!

Я шёл дорогой тайной... 
 

Я шёл дорогой тайной 
В серебряных лесах, 
Ведом тоской случайной, 
Звездою в небесах. 

Туманные поляны 
Скрывали от меня 
Тот мир забытый, странный, 
В котором времена 

Сплетались, словно змеи – 
Грядущее с былым, 
Где был я добрым, смелым 
Предчувствием храним. 

Дремали сладко ели 
И пела тишина 
Сиреневой свирелью, 
Весны вином пьяна. 

Я шёл туда, откуда 
Болотных светляков 
Мерцающее чудо 
Простор дарить готов. 

Туда, где пенье звонкой 
Полночной тишины 
И звук печали тонкой 
Заметнее слышны. 

Туда, где улыбнутся 
Покой, восторг, мечта, 
И губ моих коснутся 
Палящие уста. 

Аксиома заката 
 

Аксиома заката легка и проста, 
И прописана солнечным светом 
На густых временах, на осенних холстах, 
Но темна и печальна при этом. 

Теорема рассвета премного сложней 
И начертана лишь половина 
На горах и на скалах кочующих дней, 
Где грохочут событий лавины, 

Где меж прошлым и будущим – свет января, 
Невозможное будто возможно, 
И в созвездий ряды разлагает заря 
Этот свет, не спеша, осторожно. 

Злого счастья елей бесконечно лучист, 
Но дурманит тоски ароматом. 
Дописав теорему рассвета, учись 
Позабыть аксиому заката!

Кто-то знакомый... 
 

Полночь. Апрельские звёзды 
Тихо рыдают в ночи. 
Капают, капают слёзы. 
Ртутью мерцают лучи. 

Влажная тёплая юность 
Тьмой безголосой поёт. 
Зеленоватая лунность 
Льётся на тлеющий лёд. 

Кто-то знакомый по чаще 
Тихо блуждает в ночи. 
Слышишь, всё громче и чаще 
В сердце тревога кричит. 

Слышишь, как сладко тоскует 
Прошлое в наших сердцах. 
Кто-то знакомый ликует, 
Шёпотом славя Творца. 

Ночи погасшее око 
Грустью мерцает моей. 
С нами пространство жестоко. 
Будет ли время добрей?.. 

Судеб кровавые жала 
В детские жизни впились. 
Может, поэтому мало 
Длилась беспечная жизнь? 

Памяти скинув запреты, 
Выжег нам души пожар, 
И позабыли мы где-то 
Детства блистающий шар. 

Знаю – зловещею ночью – 
Он освещал бы пути. 
Кто-то знакомый мне очень 
Шепчет: 
.............его не найти! 

Январское 
 

В январской тлеющей золе 
Иду по снежным дням устало 
И вижу я в закатной мгле 
Всех тех, кого давно не стало. 

Сгорает памяти свеча, 
Пред ней - они ещё живые. 
И всё стоят, и всё молчат, 
Времён былых сторожевые. 

Вечерняя верста 
 

На донцах луж апрельских 
Дремала темнота, 
Мелькала, как по рельсам, 
Вечерняя верста. 

И ехал тёмный поезд 
Пространства моего 
В былое время, то есть 
В отсутствие всего: 

В отсутствие надежды, 
В отсутствие мечты... 
Легко пронёсся между 
Чрезмерно и почти. 

Лесной версты вагоны 
Навстречу мне неслись, 
Бежали под уклоном, 
Похожие на жизнь. 

И мшистые вокзалы 
Столетних сосняков 
Грустящими глазами 
Смотрели из веков 

На поезд, что проехал 
Сегодня мимо них, 
И словно на потеху 
Сложился в этот стих.

Декабрьское 
 

Угол дома заалел, лихорадкою 
Заразилась высота и закашляла. 
Это в мир пришёл декабрь, и украдкою 
По забвению раздал в сердце каждому. 

И дворцы весны в сердцах вмиг порушились. 
И восток оскалил пасть угрожающе, 
И стреляла пустота без оружия 
Пулей снежной тишины в окружающих. 

Угол дома заалел, и встревожилось 
Позабытое в снегах отошедшее, 
Обратило мысли все в злое крошево, 
И брело по тяжким снам, сумасшедшее… 

Я стою среди рассветного пламени, 
Обжигающих ветров злого севера 
Под горячею тоской снежной замети 
И вдыхаю небеса цвета клевера. 

И по венам дня струится молчание 
Бесконечное, тревожное, гулкое, 
По снегам крадутся тени печальные 
И блуждают, словно псы, закоулками… 

Ближе к вечеру кораблик спокойствия 
Проплывёт по тихой заводи времени, 
Привезёт из дальних стран продовольствие – 
Сны цветные – для души исцеление. 

Начало 
 

Когда собрав 
Простор и время в точку, 
Иных миров 
Зажёгся Горний Свет, 
Причинности 
Прорвавши оболочку, 
Распалось бытие – 
На – «да» и «нет».

Монолог грусти
 

Я вернусь в охрусталенный лес 
Тонкотелой октябрьскою лужей. 
И глаза мои – просинь небес – 
Запорошит декабрьская стужа. 

Догорает ледовый осколок. – 
Солнца плавится палевый луч. 
Дует холод, снежинками колок, 
Месяц ломится из-за туч. 

Полежу, подрожу до весны я. 
Красотой кружевной обовьюсь. 
Я услышу молитвы лесные 
И увижу янтарную грусть. 

Напитавшись покоем закатов, 
Буду видеть не раз я, не раз, 
Как по белому снегу куда-то 
Инок в чёрном идёт, крестясь. 

И следы заметают метели. 
И скрипят под ногами снега. 
Да качаются сонные ели, 
Да всё воет и воет пурга…

Птица твоей души 
 

(сонет) 

Ты поджигала мои страсти 
Последней искрою души. 
И было то – подобье счастья. – 
Больные грёзы. Миражи. 

Когда ушла, хотел украсть я 
Тебя из чувственной глуши. 
Ах, я старался, но напрасно: 
Судьбы крутые виражи 

К тебе всё время возвращали 
И быть с другими запрещали. 
И пусть тебя покрыл песок 

Времён. Но в памяти гнездится – 
Я слышу – слышу голосок – 
Твоей души Святая Птица. 

Солнце бледное над крышей... 
 

Солнце бледное над крышей. 
Мрамор надмогильных плит. 
Мысль моя смелей и выше, 
В небе облаком парит. 

Боль отчаянных признаний 
Птицей падает на снег. 
Перед бездною страданий 
Так бессилен человек!

Вино, хрусталь, янтарный вечер... 
 

(триолет) 

Вино, хрусталь, янтарный вечер 
И тайны чёрная фата… 
Мне подарила темнота 
Вино, хрусталь, янтарный вечер. 

И мир казался бы увечен, 
Когда б не пряная мечта: 
Вино, хрусталь, янтарный вечер 
И тайны чёрная фата. 

Втроём 
 

Я помню день, взлетевший грустной птицей 
Над полем увядавших васильков, 
Что мог другому только лишь присниться: 
Столь было всё торжественно, легко! 

Мы шли втроём по лугу, полю - к лесу. 
С небес с утра струилась тишина, 
И каждый миг имел так много весу, 
Так много счастья, грусти и вина! 

Я пил его с полян, залитых светом, 
Из ковшика сыреющих чащоб... 
Тогда уже заканчивалось лето 
В судьбе, в душе, в природе, но ещё 

Из утренних туманов улыбалось 
Холодным недоверчивым лучом. 
И эта обольстительная малость 
Пронзала сердце сладко, горячо! 

Я помню тех смеющихся, весёлых, 
Кто шли со мной в лесное никуда, 
Под шёпот колдовских столетних ёлок, 
Считавших проходящие года. 

И мы в лесном покое проходили, 
Смеялись, рвали польские грибы... 
И не пойму я – мы ли это были 
Иль счастья тени в зареве судьбы? 

Березняки, болота и пригорки 
Уже впитали оцет новых лет... 
Как мне сегодня горько, очень горько 
За тех двоих, кого давно уж нет! 

За тех двоих, которые так ярко 
Нарисовали солнечный денёк, 
Что мне дороже всякого подарка, 
Особенно, когда я одинок! 

Научи грустить небеса... 
 

из февральского цикла 

Надо же, февраль-то какой! 
Недоверчив. Суетен. Тих. 
И своей светящей рукой 
В темноте судьбы пишет стих. 

Из лазури выкован лёд. 
И блестит свечой на ветрах. 
По ночам печально поёт 
Синеокий вкрадчивый страх… 

Надо же, февраль-то какой! 
Ни вперед взглянуть, ни назад… 
И покой его – не покой. 
И слеза его – не слеза! 

Колокольчиками ночей 
Синева его отзвенит 
И в реке весенних лучей 
Захлебнётся снова зенит. 

Рассмеются вновь небеса, 
Прибегут к тебе сквозь окно – 
Показать весны чудеса, 
Улыбайся им, слышишь, но… 

Если вечно грустный ты сам, 
И тебе невзгода грозит, 
Научи грустить небеса. 
Пусть печаль твоя в них сквозит. 
 

Феврали 
 

Как светлы и чисты феврали. 
Как звенит и поёт гулкий лёд. 
И летают мои корабли. 
И хрустален их лёгкий полёт. 

Веселее напевы разлук 
И просторно предчувствиям тут, 
Где леса убегают на юг, 
Где лиловые тени цветут. 

Аромат апельсиновых зорь 
Переспелые дали струят. 
Осыпается с неба лазорь 
Лепестками забытых утрат. 

Назови предвесенние дни 
Именами свирельных ветров 
И смотри, как сгорают огни 
Серебристых лесных вечеров. 

Если север стоит за спиной, 
Твой суровый земной визави, 
Назови свою зиму весной. 
Назови. Назови. Назови.

Опять на скатерть дня пролился... 
 

Опять на скатерть дня пролился 
Рассветной чаши лютый яд. 
Ночных видений бледнолицых 
Закончен выспренний обряд. 

Лучом отравлены рассветным, 
Под камни тени полегли, 
И растворились незаметно 
В туманах утренней Земли. 

… А ночью по тропе бежали 
Легко в сыром лесу они, 
И по их контурам дрожали, 
Как магний, белые огни. 

Мелькали белые одежды, 
Скрывая навью наготу. 
У всех закрыты были вежды, 
Как путь моей души в мечту… 

Стрела мелькающих мгновений 
Летела через темень прочь, 
И лёгкий дым прикосновений 
Холодных уст кадила ночь. 

Фатою снежною обвита, 
Плясала дымистая тьма, 
И с нею танцевала свита, 
Мертва, бездушна и нема. 

Стрела рассветная разбила 
Востока хрупкое стекло 
Со злой, неистовою силой, 
И небо ядом протекло, 

И тени пали и исчезли, 
И день тоскливо воссиял, 
Унылый, долгий, бесполезный… 
А я всё ночи… ночи ждал!

 

 

Скорей! Часы пробили полночь... 
 

Скорей! Часы пробили полночь. – 
Пора на битву, гордый принц! 
Пространство призраками полно, 
И тьма остра, как тонкий шприц. 

Ты помнишь прежние победы 
Над полчищем людских сердец? 
Нет, принц! Ты, верно, не изведал, 
Как он тяжёл, тернов венец. 

Ты приходил, и открывались 
Все пред тобою ворота... 
Ты опускал надменно палец, 
И – поджигались города! 

Ты побеждал людскую волю 
Одним движением очей, 
Ты обращал богатых долю 
В остывший пепел из печей! 

Влюблял ты женщин своенравных, 
Но все покинули тебя! 
Твои иссякли силы рано, 
И Молох душу съел, дробя 

Остатки прежнего тщеславья, 
Остатки беспощадных сил, 
Тоска на сердце пала навья; 
И мир былой заголосил 

Протяжным воплем убиенных 
Тобой, о принц, невинных душ. 
Не слышно их сердец биенья, 
Зато оркестр играет туш! – 

Сегодня полночью восстали 
Из склепов – все до одного, 
Мечи их твёрже всякой стали, 
Желают сердца твоего! 

Скорее в бой! Пускай порубят 
Тебя на мелкие куски, 
Ведь сердце ты отдал подруге, 
Сказавшей: «Нет!.. любовь – тиски!». 

Алмазная заря 
 

Я жил один в пещере диких снов 
И страх ко мне являлся из болота. 
И от его колючих, злобных слов 
Я забывал мечты моей полёты. 

Из дальних гор гиены пустоты 
Ко мне бежали, чуя смрадный запах 
Покорно истлевающей мечты, 
Когда горел огнём лучистый запад. 

Алмазная заря ко мне пришла 
Из дальних гор, из царства самоцветов, 
И мой приют, в котором столько зла – 
Вдруг озарился невечерним светом. 

Алмазная заря пунцовой мглой 
Звала меня к высокому чертогу, 
И я пошёл, царапая стекло 
Унылых дней, смелея понемногу. 

Я шёл в туманных буковых лесах 
В страну зари, пока хватало силы, 
И видел меж стволов на небесах 
Сжигавшее тоску и страх светило. 

Вот, наконец, пришёл в долину я, 
Где сотни зорь с небес в меня глядели, 
И позабыл все скорби бытия, 
Живущие в покинутом пределе. 

 

 

Вопрос к зиме

В рыдающей пустоте 
Молчания твоего – 
Ни ворона на кресте, 
Ни голубя… 
Ничего! 

Скажи, почему слова 
Твои так скупы, бедны, 
Что кружится голова 
От мраморной тишины, 

От грусти твоих снегов, 
От света твоих небес, 
От скрипа моих шагов, 
Неспешно ведущих в лес?..

Бутоном утреннего холода... 
 

Бутоном утреннего холода 
В осинах солнце расцвело; 
Востока облачное золото 
Крошилось снегом, как стекло. 

Пыльцой ложилось на дремотные 
Деревья, травы и кусты, 
Слепя воздушные, полётные, 
Во мне живущие, мечты… 

Избушка леса разукрашена 
Огнистой краской января – 
Хранит осколки счастья нашего, 
Чтоб стала радостней заря 

В бутоне холода рассветного, 
В его алмазной тишине, 
Чтоб чувства злого, безответного 
Не обнаружилось во мне. 

Чтоб светом льдистым, ослепительным 
Сквозь блёстки кружев на кустах 
Январь бесстыдно, упоительно 
Поцеловал тебя в уста. 

И чтобы этой лаской точною 
В морозе льдистого огня 
Январь поставил многоточие… 
И... ты б забыла про меня! 

Пьяная зима ("За белой скатёркой...") 
 

За белой скатёркой пирует зима. 
Мадеру закатную хлещет. 
И голосом вьюжным и сиплым весьма 
Кричит несуразные вещи 

На маленьких мальчиков первых снегов, 
Смеющихся розовым светом, 
На лица хмельные густых облаков, 
Опившихся браги рассветов… 

Пугливо звенит колокольчиком день, 
Ведь сам он – лиловый бубенчик, 
И – пьяный – такую несёт дребедень, 
Что мир, хоть жесток и изменчив, – 

Становится мягче, добрее, милей 
И яства событий подносит, 
А тёмные горести-беды людей 
Настаивает на морозе. 

И льётся печали лучистой вино 
В сердец опустевшие кубки, 
И светлое чувство влетает в окно 
Подобием снежной голубки. 

Каждый человек... 
 

Каждый человек смертельно болен. 
Болен безысходностью своей. 
Звоном беспокойных колоколен. 
Рвущимся листком календарей. 

Тяжестью и лёгкостью былого, 
Что к себе безжалостно зовёт. 
Ласкою простого слова 
.......................................злого. 
Сотнями из тысячей свобод! 

Болен солнцем, небом и травою. 
И, конечно, спазмами страстей. 
Чередой событий роковою. 
Сложностью, живущей в простоте… 

Сладко ожиданье долгой ночи, 
Бездыханной, тихой, неживой, 
Потому что полдень кровоточит 
Раною смертельной ножевой! 

Угрожает чем-то постоянно 
Свод небес, до боли голубой: 
Счастьем или бедствием нежданным. – 

Каждый болен... собственной судьбой!

По лезвию часа рассветного... 
 

По лезвию часа рассветного 
Стекает прозрачный июнь 
В хрусталь настроения светлого. 
Я пью его, весел и юн. 

И звуки, беспечны и розовы, 
Полощутся в синей тиши, 
Пока перепуганы грёзами 
Бегут в пустоту миражи. 

Так много пьяняще-манящего 
Пролито над сонной землёй, 
Что хочется утро звенящее 
Пронзить непокоя стрелой, 

Чтоб громче деревья пиликали 
На скрипочках птичьих своих 
И чтобы крылатыми бликами 
Порхали мечты среди них. 

Чтоб мир на двоих - не разрушился 
От громкого счастья, ведь мы 
С бедовой судьбою подружимся 
И горя попросим взаймы… 

 

Никто никогда ничего 
 

Никто никогда не поймёт ничего.
Никто ничего никогда.
Сгорает надежды моей вещество.
Тоскливо гудят провода.

 

Колеблются шторы полдневных небес
На окнах осеннего дня.
И нет никого, 
            кто бы должен быть здесь,
Любви колокольцем звеня.

 

И спит пустота, и безвыходна высь,
И даль безысходно чиста.
По кругу блуждает бессонная мысль,
Глупа, одинока, пуста.

 

Никто ничего никогда не поймёт.
Но в этом ведь счастье! Оно
Стекает на душу, как солнечный мёд –
С утра заполняет окно.

 

Пульсирует вечность на правом виске
Моей постаревшей тоски,
Но стоит ли думать нам всем о тоске,
Когда серебрятся виски!..

 

Июнь, гуляющий в полях... 
 

Июнь, гуляющий в полях густых ромашковых сердец! 
Чьё счастье спрятал в рукаве непримиримого Персея?.. 
Я по лесам иду к тебе, сплетая звёздных дней венец 
И так хочу, чтоб навсегда мой мир ты звёздами усеял. 

Передо мной в глуши лесной смешно воркует тишина 
И апельсин вечерних зорь спешит душе моей в объятья. 
А на тропинках снов седых танцуют танго времена, 
И надевает пустота – печали бархатное платье. 

В медвяно-липовой глуши, где обитает бог лесов, 
Построю терем из лучей, золотоцветный лунный терем, 
И дверь, как прошлое моё, легко закрою на засов, 
Чтоб всеми - в памяти, во снах – везде-везде, я был потерян! 

И лишь бы ты, мой свет-июнь, ко мне лесные тропы знал 
И приводил кормить с руки косуль несбывшихся мечтаний 
Последней спелой чистотой, что мне оставила весна, 
Хрустальной влагою поить из родника сердечной тайны! 

Весенние приветствия... 
 

В ельнике пела свирель. 
Плакало солнце. 
Ветер причесывал ель 
Вяло и сонно. 

Здравствуй, мой северный март, 
Вьюги, метели. 
Это - весны моей старт, 
Праздник капели. 

В солнечном марте капель 
Разволновалась! 
Блеском встречала апрель, 
Розово-алый. 

Здравствуй, Владыка Апрель, 
Здравствуй, кудесник!.. 
Чистого чувства купель, 
Солнечный вестник. 

Вариация 
 

Научился я беречь 
В тяжких памяти оковах 
Промельки коротких встреч, 
Бесполезных, бестолковых. 

Пролетевшая звезда 
Незагаданным желаньем 
Потухает навсегда, 
Омрачая мирозданье. 

Но тончайшая печаль 
Слабым писком комариным 
Остаётся невзначай 
На туманистых перинах. 

И качается душа, 
Убаюканная ею, 
В переливных миражах 
И в мечты густом елее.

Чисто и лучисто... 
 

Чисто и лучисто 
Он ушёл от нас, - 
Тот, который в числа 
Верил каждый час, 

В хитрые сплетенья 
Знаков и чудес. 
Был он солнцем, тенью, 
Был. Теперь исчез... 

Чисто и лучисто 
Пела высота: 
Первая из Истин - 
Просто Красота. 

Этого не понял 
Он, и не хотел 
Понимать, и поднял 
Крылья, улетел. 

И круженье чисел, 
Знаков и чудес 
Потеряло смысл. 
С ним - и он исчез...

Двойник 
 

(сонет) 

Из сумрака канав восходит 
Седой туман небытия 
И, будто серая змея, 
Струёй змеится к небосводу. 

И, позабывши о свободе, 
Тоску кипучую тая, 
Гляжу в ночное небо я, 
На звёзд полночных хороводы. 

И там, в небесной вышине, 
С печальной думой обо мне 
Двойник по Альтаиру бродит. 

Смеётся - весел он тогда, 
Когда со мною вдруг беда 
Нечаянная происходит.

 

 

 

 

 

 

Сквозь пламя дней... 
 

подражание К. М. Фофанову 

Сквозь пламя дней я проходил, 
Неся победную мечту. 
Года прошли: вот я - один, 
Вдыхаю сущего тщету, 

Вкушаю терпкую печаль, 
Вином страстей её запив. 
Померкла солнечная даль 
И стих души моей порыв. 

Пусты полночные миры, 
В которых дух мой ликовал. 
О, с той поры!.. Там с той поры - 
Скорбей кружится карнавал. 

Любовь былая не поёт, 
Былое больше не манит. - 
Вот так закончился полёт, 
Души моей ослаб магнит. 

И только Светлая Мечта 
Гуляет по миру одна. 
У ней палящие уста, 
В косу вплетенная весна. 

Тебя ли, Светлая, догнать, 
Как прежде, трепетно нести? 
Но где же силы отыскать, 
Былые где найти пути!

Ограниченье восприятий 
 

(сонет) 

Услугой скрытности времён 
От сердца, разума и зренья 
Трёхосный мир и сохранён! 
И, если будут в нас стремленья 

Заметить времени закон, 
Аннигилируем творенье 
Бытья трёхмерного. - Легко 
Миры всех высших измерений 

Исчезнут, скручиваясь в ноль, 
Когда почувствуем их нормы, 
Подобно времени. Юдоль 

Темна земная, но бесспорно: 
Ограниченьем восприятий 
Оберегает нас создатель! 


Норма (матем.) - величина, характеризующая многомерный объект

Песня о былом 

Плыву, плыву я по реке, 
От берегов невдалеке. 
А вдоль реки, а вдоль реки, - 
Бегут, бегут березняки. 

Истомный зной, и тишина 
Моим былым напоена, - 
Всем тем, - что было и прошло... 
Но так в душе моей светло! 

Осока, плески вёсел, хвощ. 
Весенний гам. Дыханье рощ. 
Стрекоз оравы надо мной. - 
Вот - милый мне предел земной. 

И - по реке плыву один. 
И - от былого - грустный дым. 
И лишь смеются вдоль реки 
Березняки, березняки...

В лесу перед грозой 
 

Небес дымящееся око 
Пролило первую слезу. 
Туманы густо, одиноко 
Бродили в солнечном лесу. 
Сквозила тайная тревога 
На клювах птиц. Неясна суть 

Была её, и непонятно, 
Зачем - дрожание листов?.. 
И солнца палевые пятна 
В тени ореховых кустов?.. 
Так было страшно! Так невнятно 
Шептались тени! Лес густой 

Таил навязчивую думу. 
Ветров тугие провода 
Несли её с тоской, угрюмо 
Туда, где звонкая звезда 
Светила на пустые трюмы...

Гроза 
 

Небо распушило хвост
Над июльским лесом.
Радуги поднялся мост
Аркою чудесной.

Шарики воды блестят
На еловых лапах.
И на личиках опят
Крохотная влага.

Липы, ели и дубы
Чисты и пахучи.
Лужи бликами разбил
Озорнишка - лучик.

Под деревьями дрожат
Птицы и зверушки.
Из-под ёлочки торчат
Меховые ушки.

Тут же рядом и лиса,
Цапля из болота.
Как гроза - она - в леса:
Мокнуть не охота!

Перепуганный косой!
Притаился заяц!
Только летнею грозой
Лисы не кусают,

И никто и никого
Даже и не тронет,
Когда первый ветра вой
Капельку уронит.

...Липы, ели и дубы
Стряхивают капли
В мох, на землю, на грибы,
И на клювик цапли.

 

Безропотные тихие созданья! 
 

Безропотные тихие созданья! 
Где обитаете? Где ваша колыбель? 
Поёт, поёт небесная свирель 
Под куполом великим мирозданья... 
Я знаю - скоро, скоро - ваш апрель, 
Бестелые, полны очарованья... 

Вот - абрис тонкий вашего крыла, 
Стеклянный, розоватый, под зарёю 
Переливается; вот - яркая стрела, 
Испущенная кем-то... Я порою 
Так ясно-ясно вижу зеркала 
Куда вы залетаете... И мною 

Овладевает радость пустоты, 
В которой блики странные порхают, 
Певучие метели... И мечты 
Хрустальные порой овладевают; 
И ваши тонкие небесные черты 
К иным мирам мой разум приобщают. 

Весною бабочка пригрелась на стекле... 
Я думаю о вас, Небесные... Наверно, 
Такими явлены вы на Земле, 
Крылом слегка подёргивая нервно. 
И серебристым пухом на ветле 
Вы, зимние, прозрачны, эфемерны… 

 

Безыскусный октябрь 
 

Журавли потянулись на юг. 
Жемчугами усыпанный лес... 
По ночам от луны белый круг, 
Да лишь звёздная темень небес. 

Ну а днём - ни тепла, ни жары, 
Только дым желтовато-седой... 
И докучливые комары 
Не кошмарят весёлой гурьбой. 

Ярко тени гранита лежат 
На болоте холодном, сыром. 
Позабыла про колос межа 
И тоскует о лете былом. 

Много-много последних опят, 
Желтоватые, как янтари... 
В небе лёд загорелся опять, 
И горит и горит до зари. 

... И леса опустелые спят. 
Обветшалые спят пустыри. 

Небеса моих печалей 
 

Я открою тебе небеса 
Кучерявых печалей моих, 
И качнутся твои полюса, 
Рухнет хрупотный мир для двоих. 

И опять пеной белых ночей 
Буду я одиночество пить, 
И хрустящим словечком «ничей» 
Заедать его вязкую прыть. 

Этот мир – что потерян – не мой: 
Стану я постоянно внушать 
И себе, и разлуке немой, 
И тому, что зовется: душа. 

Но печалей моих небеса 
Разразятся внезапной грозой, 
И сверкнёт, ослепляя, гроза 
Покаянной твоею слезой! 

В немом дрожании времён 
 

В немом дрожании времён 
Плохим подобием куста, 
Где разум чувством не пленён, 
Меняя сути всех имён, 
К нам тянет ветви пустота. 

Шипами бледных тусклых дней 
Цепляясь за руку судьбы, 
Она господствует над ней, 
В просторах делая темней 
Прозрений пёстрые столбы. 

Пускает корни в чернозём 
Случайных мыслей, действий, фраз, 
Которые произнесём, 
Припоминая обо всём, 
Что мучило хотя бы раз. 

И – лишь касание одно, 
И сами – опустошены; 
Глядим в окно, а за окном – 
Зимы блестящее панно, 
Цветное чудо тишины. 

И – если крик, то между ним 
И заоконной тишиной, 
Той пустотою разделим 
На там и здесь, как пилигрим 
Уставший мир – стучит в окно. 

Но стук в сомненьях растворён, 
Как в турбулентности звезда, 
И вязким оловом времён 
Под звёздный лепет, тихий звон 
Текут событья в никуда. 

Нам пустоты не изменить. 
Она – константа бытия, 
Что отрицание хранит 
Того, что ты есть – ты, но я 
И сам не знаю, где твоя, 
А где моя змеится нить 

Судьбы ли, жизни – ничего 
Не понимаю в пустоте. 
Пройдет секунда, миг, и – вот – 
Пустой вещает небосвод 
Что все, кто есть – совсем не те…

Время хоронит пространство моё 
 

Время хоронит пространство моё 
В тесной могиле забвенья. 
Кто-то унылые песни поёт. 
Рвутся привычные звенья. 

Я бы поверил, что это не так, 
Новые формулы вывел. 
Но обнаружил погибельный знак – 
Что у фортуны на вые. 

В звёздный туннель убегают года, 
Искры мгновений мерцают. 
Те, кто отстал – не придут никогда. 
В памяти бьются сердца их. 

Вижу – снега на закате горят 
Алой запёкшейся кровью. 
Вижу – печальный свершает обряд 
Вечер, нахмуривши брови. 

Милая, прошлая – из темноты, 
Ты ли ко мне воротилась? 
Но почему ж так суровы черты! 
Ну не молчи – сделай милость! 

Но расцветает в ответ тишина 
Злобою, чёрным укором. 
Это не ты, а другая… она! 
Та – что внезапно и скоро… 

Время хоронит пространство моё 
В тесной могиле забвенья. 
Кто-то унылые песни поёт. 
Рвутся привычные звенья.

 

Темнота мне поёт о тебе... 
 

Темнота мне поёт о тебе 
Под охрипшую дудку метели. 
И полно ледяных голубей, 
Что ко мне от тебя прилетели. 

Что расселись на ветках берёз 
И воркуют мерцающим светом, 
Отвечая на скромный вопрос: 
Неужели ты счастлива где-то? 

Но густая мелодия тьмы 
Забивает прозрачные клювы 
Многоцветным испугом немым, 
Бесконечным терпением лютым. 

И внушает душе непокой, 
Заметающий время снегами 
Обманувшего счастья рукой, 
Усмехающегося над нами. 

Но ясны в освещении снов 
Позабытые милые лица. 
Я твой сон обойду стороной, 
Чтобы ты захотела присниться.

 

Вечер врачует простуду заката 
 

Вечер врачует простуду заката 
Чёрной облаткою ночи. 
Память лиловою тьмою объята – 
Пеплом былых одиночеств. 

Пламя осенней лесной лихорадки 
Всё поджигает во злобе… 
Дни как секунды, прозрения кратки. 
Мысли и чувства в ознобе. 

Когти времён, ухватившие лето, 
Приступом боли разжались. 
Лето разбилось в сознании где-то 
На ностальгию и жалость. 

Тихо пульсирует летнее сердце 
В полночи дрожью осенней, 
Но замирают бесшумные герцы 
Утром, колеблющим тени. 

И продолжается тихая осень – 
Заводь покоя без края, 
Солнце, подобное острой занозе, 
Мглой в небесах растворяя. 

Олово дней растекается тише 
В тигле метельных просторов. 
Знак всепрощения на небе вышит 
Иглами вечных повторов. 

 

Воспоминания. Воспоминания… 
 

на мотив А. Апухтина 

Воспоминания. Воспоминания. 
Где обретаете силы и рвение – 
В доме скучающего мироздания? 
В замке несбывшегося вдохновения? 

Светом осенним, остывшим, врачующим 
Вы освещаете прошлое, прежнее 
И усмиряете дух негодующий, 
Ставший преградой пред чувствами нежными. 

Полем, озерами, рощей, болотами, 
С неба хлебнувшими горечь осеннюю, 
Вы пролетаете тихо. Полётами 
Сердце волнуя душе во спасение. 

В сумерки синие, в сумерки поздние 
Часто в тревогу мою проникаете 
И осыпаете искрами звёздными 
Волосы ей, говоря: кто такая ты!.. 

Волосы длинные, волосы чёрные 
В небе колышутся голыми ветками… 
Прошлое, памятью позолочённое, 
Падает лунными бликами редкими. 

Падает, падает в темень осеннюю, 
В чёрную пропасть земного страдания… 
Где же забвение? Где же спасение? – 
Воспоминания. Воспоминания…

Когда со дна галактик поднялся... 
 

Когда со дна галактик поднялся 
Моих предчувствий плавающий ил, 
Я погасил бессильем небеса, 
Где прошлый мир кометою светил. 

И отыскал в шкатулке прежних лет 
Тот бриллиант, подаренный тобой, 
Который, отражая млечный свет – 
Что говорить – и был моей судьбой! 

Но ты ушла, 
и потускнел бриллиант – 
Как дни, как боль, как память о тебе; 
И тёмной точкой обратился мой талант – 
Творить миры в полночной ворожбе. 

Собрав предчувствий плавающий ил 
И разбросав его по временам, 
Тебя в былом рассеял, погубил, 
Чтоб хорошо в грядущем было нам!

Странный пейзаж 
 

День лениво доедал ягоды заката. – 
Медвежонком по сосне нА небо залез. 
Звёздным платьем шелестя, ночь брела куда-то 
И платок лиловой тьмы бросила на лес. 

В белом рубище туман шастал по низинам, 
Бородатый и седой, – прошлый день искал. 
Космы длинные его путались в осинах 
И клубились над водой, будто облака. 

Замолчало всё вокруг, словно ожидая 
Что появится вот-вот из иных миров 
Что-то важное для всех: /искра золотая?/ 
И сорвётся с бытия таинства покров. 

Колдовская тишина взорвала пространство. 
И оттуда полетел тёмных истин рой… 
Но в лучах зари он стал быстро растворяться, 
А потом совсем исчез в небе над горой. 

Поглотил его рассвет, крылья расправляя 
Над туманом, над рекой, над ночною мглой… 
И падучая звезда – точка голубая – 
Вмиг зашила небеса тонкою иглой! 

 

 

По мостовым, по тротуарам... 
 

По мостовым, по тротуарам 
Маршировал осенний дождь, 
И запад, облачённый в траур, 
Сказал: ты больше не придёшь… 

Цвело тревожное молчанье 
Тюльпаном лопнувших надежд, 
И сердцем чётко различаем 
Был счастья прежнего рубеж. 

А ливни пуще всё хлестали, 
Шлифуя неба синеву 
До остроты дамасской стали, 
Косившей жухлую траву. 

Горчило осени начало 
Твоим отсутствием в судьбе, 
И небо – плакало, кричало, 
Ветрами ухая в трубе. 

Другие часто возвращались 
И оставляли тени зла, 
Но ты их тьму не освещала, 
И только в памяти жила.

 

Когда б... 
 

Так много мест чудесных. Я б пошёл 
Туда, забыв о том, что было счастье. 
Наверное, мне стало б хорошо, 
Когда б не знал, что надо возвращаться. 

Так много мест прекрасных. Я б поплыл 
Туда, к былому будто непричастный, 
Но вряд ли, вряд ли мне хватило б сил, 
Придя обратно, к ним не возвращаться. 

Закат воспоминаньями объят, 
Но ведь любой рассвет – лишь тень заката. 
И в будущее я поверить рад, 
Когда б прошедшим не было распято!

За постоянством немоты... 
 

За постоянством немоты 
В просторах вечных заблуждений 
Живут забытые мечты, 
Блуждают их живые тени. 

А на осях иных миров, 
Где постигается бессмертье, 
Нанизан сумрак катастроф 
Земной бессменной круговерти. 

Когда в дыму случайных фраз 
Мелькают контуры вселенной, 
Сколь ни бессвязен был рассказ, 
Он будет истиной нетленной. 

Но срок молчания велик – 
Кому знакомо совершенство, 
Непостигаемой Земли 
Непостижимое блаженство.

Когда потянется сентябрь... 
 

Когда потянется сентябрь 
За нитью птичьих стай, 
Усни в заоблачных сетях, 
Мгновением растай. 

Летай на крыльях пустоты, 
Раскрашенных в рассвет; 
И где б ты ни был: ты – не ты, 
Тебя и вовсе нет!.. 

И пусть отсутствием твоим 
Не все обеднены… 
Земное время – алый дым 
Надмирной тишины. 

Ты эргодический процесс 
В пластах небытия, 
И ожидание чудес 
Творит судьба твоя. 

Смотри мозаики других 
Галактик и миров, 
Сложи единый мир из них, 
Чтоб не был он суров. 

Где нет тебя, там – только ты, 
И потому ты там, 
Где времена тобой пусты, 
Где пусто временам!.. 

А на Земле в кострах потерь 
Пускай сгорает то, 
О чём – поверь – уже теперь 
Не ведает никто. 

Пусть белый коготь хищных дней 
Царапает всех тех, 
Кому привычнее, родней 
Мирок земных утех. 

 

Звук 
 

Нет ничего темнее звука, 
Нет ничего светлее боли… 
В висках стучащая разлука, 
Как птица, вырвется на волю. 

Пребудет близостью апреля, 
Прощающей былые зимы – 
С их чёрной музыкой метелей, 
С их тишиной неотразимой… 

А после – пёстрою весною 
В лесных просторах разгорится, 
Чтоб майской песнею лесною 
Пронзить покоя шар, как спицей… 

Нет ничего темнее звука. 
В его тени уснуло время. 
И память стала близорука, 
От немоты времён старея. 

Кто знает звук, его не слыша, 
Приходит в тихое бессмертье, 
Траву причин земных колыша 
Ветрами слов «не верьте», «верьте». 

Преграды истин разрушая, 
В небытие смещая судьбы, 
Восходит тихо мысль чужая 
Над горизонтом высшей сути 

Былых событий и явлений, 
Блистая пасмурной печалью 
И правдой редких откровений, 
Пасующей перед молчаньем. 

Зане молчанье благородней 
Победно высказанной правды, 
Как наступившее "сегодня" 
Честней обещанного "завтра".

В сырое холодное лето... 
 

В сырое холодное лето 
Горячие мысли одеты. 
А мы в ожиданиях тлеем, 
Скользя по дождливым аллеям. 

И тёмная пена событий 
Вскипает над тем, что забыто. 
А в чёрной воде откровений 
Искрятся пылинки сомнений. 

Кривые зеркальные ночи 
Помножат на сто одиночеств 
Число отражений рассветов, 
Потерянных памятью где-то. 

А дней перламутровый клевер, 
Бегущий по небу на север, 
Рассеет пыльцу расставаний 
По серым лесам расстояний. 

И кольца времён разомкнутся. 
Прольётся бессмертие в блюдце 
Глубокой печали о чём-то, 
Растаявшем за горизонтом 

Того водянистого лета, 
В которое были одеты 
И мысли, и чувства, и даже 
Земное бесчувствие наше. 

Скажи, зачем тобой пусты миры?.. 
 

Скажи, зачем тобой пусты миры? 
В них без тебя – ни милости, ни силы. 
Скажи, зачем ты вышла из игры 
И никого об этом не спросила? 

Тебя ввели мы за руку сюда, 
В чертог времён, где прошлое – в грядущем 
Затем, чтоб ты осталась навсегда, 
И стала явь событиями гуще. 

Чтоб череда нелепых дней и лет 
Образовала некое мгновенье, 
Которое струило б яркий свет 
Иссякнувшей любви и вдохновенья. 

А ты ушла за край шестых небес, 
Где без тебя всё цельно и прекрасно. 
Вернись, пойми, ты нам нужнее здесь. 
Заполни чем-нибудь большую разность 

Известных двух опасных величин, 
Неявная зависимость которых 
От трёх, пяти, семи, восьми… причин 
В линейную войдёт совсем не скоро. 

Но тензор многомерный бытия 
Свернётся до числа твоею волей, 
Когда вернёшься в ближние края 
Под звоны поднебесных колоколен. 

И тьма испепелит огонь, 
когда 
Стремиться будет вспять, к истокам, время. 
Вернись скорей, пока горит звезда, 
Как слово изначального творенья!

За первой вселенной... 
 

За первой вселенной, наполненной светом 
Твоих озарений, мерцает вторая. 
И маленький мир мой, потерянный где-то 
Среди одиночеств, тоской догорает. 

Стремится кометой к пределам чудесным, 
В которых ты празднуешь светлые даты – 
Побед над случайным и над неизвестным – 
В чертогах времён обитавших когда-то. 

И снова, в кружении переплетаясь, 
С тобой отражаемся в энных просторах, 
И нам улыбается тайна святая, 
Постигнуть которую сможем мы скоро… 

Алмазным потоком вливается вечность 
В слегка помутневшую реку забвенья, 
И волны качают легко и беспечно 
Не то наши души, не то вдохновенья… 

А наши миры, столь далёкие в прошлом, 
Вдыхают теперь непохожесть друг друга, 
И то, что казалось совсем невозможным – 
Становится былью – твоею заслугой. 

Лучистые вина грядущих событий 
Легко разбавляешь ликером былого, 
И звёздный бокал их, никем не испитый, 
Ты мне подаёшь, не роняя ни слова.

На зимнем холсте... 
 

На зимнем холсте, потонувшем в квадрате 
Оконной морозной густой синевы, 
Декабрьская ночь суетилась во мраке 
Под сиплые звуки метельной молвы. 

Синицей в окно постучавшее утро 
Склевало с ладоней рассвета звезду, 
И время, густевшее быстро и круто, 
Декабрьским деньком растеклось по холсту. 

И краски застыли, но воды пространства 
Размыли узоры морозного дня. 
И сумерки лезвием лунным бесстрастно 
Очистили холст, пустотою маня. 

Небес потухающий взгляд... 
 

Небес потухающий взгляд... 
И дни – серебристей и тоньше. 
Замедли движение, гонщик 
Времён, по планете Земля!.. 

И в солнечных сонных сетях, 
Забыв о грядущем бессилье, 
Забился крылами сентябрь, 
Но в тучах запутались крылья. 

Влажнее, воздушнее высь, 
И Север всё ближе и ближе, 
Лучистой прохладою вышит, 
Как жалостью – грешная мысль. 

И пламенем снежных секунд 
Охвачена память о лете – 
Цветной полинявший лоскут, 
Просроченный счастья билетик… 

Весны сквозная синь 
 

Весны сквозная синь. 
Светящаяся истина. 
Застенчивость осин, 
Прозрачная, лучистая. 

Кораблики тепла 
По морю стыни плавают, 
И теплых дней расплав 
Стекает с неба лавою. 

Весны блестящий диск 
Вокруг меня вращается, 
И мир, суров и льдист, 
На части разрезается. - 

На щебетанье мглы, 
На пенье ручейковое, 
На воды рек, светлы, 
Что были стужей скованы... 

И солнечным стеклом 
Леса переливаются, 
Как память о былом, 
Всегдашняя, живая вся! 

А солнце - просто дым, 
Оранжевый, берёзовый 
Над мартом молодым, 
Над снегом бледно-розовым. 

Виждь! вон там, в тумане заоконном... 
 

Виждь! вон там, в тумане заоконном, 
Времена, как воины, глядят, 
И гарцуют сытые их кони, 
Выбивая щебень круглых дат. 

И дрожит, пробитая копытом, 
Влажная осенняя земля. 
Раз удар – и прошлое забыто. 
Два удар – и снова всё – с нуля!

Станция "Осень" 
 

Апрель покупает билет для меня 
На поезд до станции «Осень», 
Куда отправляюсь, мечты разменяв 
На воздух и дым на морозе. 

Бегут полустанки мерцающих дней, 
Быстрее, быстрее, быстрее; 
И солнце в оконцах уже холодней, 
И прошлое даже не греет… 

И нет остановок, а старый вагон 
Несётся, несётся, несётся 
И делает новый и новый разгон 
Навстречу закатному солнцу. 

Уже не приносят ни чай, ни коньяк. – 
Уволены все проводницы. 
Но знаю – на станции «Осень» – не так: 
Там есть ещё – чем насладиться!

Светились полночи апрелем 
 

Светились полночи апрелем, 
Цвели прозреньем времена. 
Они в огнях весны созрели, 
Роняя в вечность семена... 

И дней ручьистых перезвоны, 
И шёпот тёплых вечеров 
Пытались нам открыть законы 
Непроницаемых миров, 

Где разговаривает небо 
С Землёю птичьим языком, 
Где тает в марте первым снегом 
Необратимости закон. 

Где оживают камни истин, 
Вдыхая звёздные ветра, 
Где облетают скорби листья 
С сухого дерева утрат. 

Где бесконечное – конечно! 
Где, разложим по степеням 
Тревог, 
смеётся мир беспечно, 
Смотря в лицо грядущим дням. 

И лиловато-серебристый 
С небес я слышу смех его… 

А май стоит, такой лучистый! 
Как волшебство! 
Как божество!

Пространство – функция ума 
 

(триолет) 

Пространство – функция ума, 
Преобразующая время 
В мечты, события, прозренья. 
Пространство – функция ума! 

И пусть сомнений в этом – тьма, 
Но даже в энных измереньях: 
Пространство – функция ума, 
Преобразующая время. 

Под свирели ветров 2 
 

Последний летний день с небес слетел, 
Прохладно стало тёмными ночами. 
На мягкую листвяную постель 
Покой ложился тихими лучами. 

Простор лесов прозрачнее, светлей. 
Гуляют переливчатые блики 
По сумраку пустеющих аллей 
Под журавлей прощающихся клики. 

Рядится осень в алые шелка, 
И ветры, как осипшие свирели, 
Свистят, и гонят, гонят облака 
По выцветшей небесной акварели. 

Ах, осень, осень... ты ли это? Я ль 
Попал в твои холодные объятья? 

И – понимаю: 
Если есть печаль, – 
Она приходит в самых ярких платьях!

Сентябрьский день 
 

Стекает утро вязким солнцем 
С покатых крыш, 
И день стоит над горизонтом, 
Кудряв и рыж. 

Осенней солнечной слезою 
Позолочён, 
Он ловит блик под бирюзою, 
Хрустит лучом. 

Зерном печали кормит небо, 
Молчит оно, 
Глотая, словно крошки хлеба, 
Её зерно. 

И пусть сентябрь горчит повсюду 
Сырой строкой, 
Но этот день подобен чуду, 
Живой такой! 

И что ему угрюмый невод 
Земной тоски, 
Когда задумчивое небо 
Кормил с руки! 
 

Человеческое 
 

Когда тяжело тебе 
И ноет былая боль, 
И веры в твоей мольбе - 
Жестокий и чёткий ноль, 

На шее - петля пространств, 
По венам - ножи времён, 
И тянут сознанье в транс 
Магниты былых имён, - 

То знай - от тебя ушла - 
Ушла, как уходит день, 
Твоя световая мгла, 
Твоя вековая тень: 

Ушла от тебя она 
К другому ли, в пустоту - 
Не важно. В окне весна 
Иная, 
А ждёшь всё ту... 

Хоть сам ты давно не тот. 
И та - уж давно не та, 
Но ты без неё - никто! - 
Несчастие, пустота! 

По скорбным пустым годам 
Рассеешь пылинки чувств, 
Не сможешь понять, когда 
Веселие или грусть, 

Когда не найдёшь в себе 
Себя и былую боль, 
То та, кто нужней тебе, 
Вернётся, чтоб стать судьбой. 

Очнуться далёкой планетой 
 

Очнуться далёкой планетой, 
Забытой своею звездой, 
Летящей куда-то и где-то 
Над тёмной вселенской грядой. 

И видеть квадраты и кольца 
Тебе неизвестных времён, 
Звенящие как колокольцы 
Забытых, но звонких имён. 

Встречая вторичные дали, 
Забыть о первичных навек, 
О том, что тебя называли: 
Любимый ты мой человек. 

И знать, что какого-то завтра 
Не будет уже никогда. 
Сомкнётся кромешная правда: 
Я – глина, песок и вода… 

В моих стихах... 
 

В моих стихах - нет слова "мама". 
И слова "папа" - тоже нет. 
В них дым кадил и свет тумана, 
Неповторимый тусклый свет. 

В них погибающая совесть 
И тень погубленной страны - 
В иной предел уводят, 
То есть, 
В миры забвенья, тишины. 

Где время тихо отдыхает 
В переплетенье спелых трав 
И наполняет явь духами 
С ума сводящих, злых отрав. 

И в чаще той, которой нету, 
На одиноком старом пне 
Сидит, 
В лесные мхи одето, 
Былое 
С думой обо мне. 

Но я его уже не вижу. 
И нет его в моих стихах. 
…Штрихует дождь земную жижу, 
И меркнет всё в косых штрихах. 

Майская ночь 
 

Курила полночь дымный ладан 
Клубами едкой темноты 
И наполняла майским ядом 
В ночи живущие мечты. 
И дым к востоку поднимался, 
И в небе змеем извивался, 

По звёздной речке проплывал 
В густое озеро рассвета, 
Где светом день плескался, ал, 
Грустила бледная комета. 
И белой лилией цвела 
Ночная тишь, во тьме светла. 

Но кто-то шёл, шептался с кем-то: 
По лесу тихие шаги 
Прошили тьму невнятной лентой. 
Пространства утренний изгиб, 
Свивая в кольца свет туманный, 
Надел на лес их, 
На поляны – 

На остро-тонкий стержень тьмы… 
И стали млечными просторы, 
В них робко птичьей кутерьмы 
Огонь затеплился, в котором 
Сгорала, плавясь, тишина, 
Куреньем полночи пьяна. 

 

Ночная ящерка души 
 

Ночная ящерка души! 
Такая слабая, слепая. 
Беги во тьму, 
Спеши, спеши - 
Испуг на лапки рассыпая. 

Вонзает в землю 
злой рассвет 
Свои отравленные стрелы, 
И ты во тьму своих побед 
Стремишься к дальнему пределу. 

В зрачках безжалостного дня - 
К тебе - и ярость, и презренье. 
Твой путь - не путь его огня. 
Ты ночи ртутное творенье! 

Ночная ящерка души, 
Тоской дышащая закатной! 
Во тьме, где топь и камыши, 
Тебе спокойно и приятно! 

Но день, безжалостен и сух, 
Ночной души не пожалеет 
И опалит весельем дух, 
И станет счастье горя злее!

Диалог 
 

Где ты бродишь? Где лучится 
Памяти твоей слеза? 
Где роняешь слов зарницы? 
В чьи глядишься небеса? 

– По высоким звёздным тропкам, 
По тончайшей вышине 
Я брожу, гляжу, как робко 
Ты стремишься ввысь ко мне. 

В чащах лунных, в чащах звёздных 
Ты почти и не видна, 
И моей печали гроздья 
Поглощает тишина. 

– Милый, помнишь, мы блуждали 
По фиалковой весне? 
Синеокий, бело-алый 
Мир светился, как во сне. 

Да, я помню – майской ночью – 
В небе звёздные цветы 
Рассыпали многоточья, 
Где гуляли я и ты. 

В пенном облаке сирени 
На свирели тишины 
Ночь играла… 
Наши тени 
Были переплетены... 

А потом хрусталь рассвета 
Проливал весенний день… 
Где же, где теперь всё это? – 
Только память! Только тень! 

– Успокойся. Не печалься. 
Слышишь, время ожило: 
И кружится в быстром вальсе, 
И дрожит миров стекло. 

Вижу, скоро разобьётся. 
И тогда в предел иной 
Полетишь, как в темь колодца, 
Вновь окажешься со мной! 

Снег 
 

Снег устал под тоскою кружиться. 
Просит смеха сиреневый снег, 
Потому что печальною птицей 
Бьётся в сетке секунд человек. 

Потому что и сами секунды 
Снегопадом бескрайним идут, 
Покрывая поспешно цикуты 
Ядовитых от счастья минут. 

Снег – темнее, чем память о снеге, 
Снег – невнятнее мысли о нём. 
Огоньками порхая на небе, 
На земле он не станет огнём. 

Может, нет его вовсе, а то, что 
Называем снегами – лишь связь 
Между будущим нашим и прошлым, 
Обитающим где-то, лучась. 

Но - ни вздоха, ни горького смеха… 
Только тихо поёт темнота, – 
Голубыми секундами снега, 
Будто светом времён, повита!

И смерть, и жизнь, и красота... 
 

(триолет) 

И смерть, и жизнь, и красота 
Умом совсем неуязвимы. 
Достойны чистого листа – 
И смерть, и жизнь, и красота. 

Покуда смысла полнота 
На части ими разделима, 
И смерть, и жизнь, и красота 
Умом совсем неуязвимы.

Смотрю я только на восток... 
 

(триолет) 

Смотрю я только на восток - 
На жемчуга рассветных далей. 
Читая новых дней листок, 
Смотрю я только на восток. 

Чтоб не казался мир жесток 
И ярче мысли расцветали, 
Смотрю я только на восток - 
На жемчуга рассветных далей.

Цветы ночного беспокойства 
 

(триолет) 

Цветы ночного беспокойства 
Повиты лентою зари. 
Мне в чаще сумрак подарил 
Цветы ночного беспокойства. 

Во тьме – тревожней мира свойства, 
Но утром – на восток смотри: 
Цветы ночного беспокойства – 
Повиты лентою зари!

Дыша болотными огнями... 
 

(триолет) 

Дыша болотными огнями, 
Цвело предчувствие чудес. 
Покой листал печаль небес, 
Дыша болотными огнями. 

Когда простор играл тенями, 
Я замечал – и там, и здесь: 
Дыша болотными огнями, 
Цвело предчувствие чудес. 

 

 

 

 

 

Я повторяю слишком часто... 
 

(триолет) 

Я повторяю слишком часто: 
Любимый тьмою, любит свет… 
О том, что в миге – сотни лет! – 
Я повторяю слишком часто. 

И, понимая, что несчастья 
Без счастья в дольнем мире нет, 
Я повторяю слишком часто: 
Любимый тьмою, любит свет. 

Темнота 
 

У темноты особый блеск, 
Особая звезда. 
Мерцает странный арабеск 
В лучах её всегда. 

За каждой новой темнотой – 
Иная темнота 
Скрывает белый свет густой 
И все его цвета. 

И в каждой то, что может быть, 
А может и не быть – 
И горний мир, и смрадный быт, 
И бабочка судьбы… 

В густой блестящей темноте 
Огнями сны цветут 
И украшают на холсте 
Событий – наш уют. 

Над городами, над землёй, 
Где не был человек, 
Витает тьма липучей мглой, 
Туманом чёрных рек. 

У темноты особый вкус, 
Особый аромат. 
Я ими от себя лечусь. 
Они слегка пьянят, 

Легонько давят на виски, 
И я во тьму иду, 
Времён потерянных куски 
Сбирая на ходу. 

У темноты особый блеск, 
Особая звезда. 
Мерцает странный арабеск 
В лучах её всегда.

Покой. Движение. Покой 
 

Покой. Движение. Покой. 
Огней шипящая печаль. 
Над обесточенной рекой 
Времён ржавеющая сталь. 

И только вздох. И только стон. 
И только… больше ничего. 
Но открывается закон – 
Причин случайное родство. 

И если есть и хлеб и соль. 
И если в чаше есть вода, 
То молчаливей будет боль 
И бессловеснее беда. 

Молчанье – белое, как ночь. 
И расставание – как день… 
Но счастья, 
..................что не превозмочь, 
Уже воздвигнута ступень. 

Случайность 
 

Он шёл от хаоса к порядку, 
Взрывая звёздные миры, 
И внёс случайную загадку 
В законы строгие игры, 

Которым слепо подчинялись 
И все вершители судеб, 
И вызывающие жалость - 
Все, кто бы ни были, и где б! 

По граням хрупкого бессмертья 
В пространство истин он прошёл. 
Кто сомневается - не верьте! 
Кто верит... тоже хорошо... 

На первой истине споткнулся, 
А на второй упал туда, 
Где в ритме солнечного пульса - 
В трёхмерном мире шли года. 

Случайны стали все событья, 
Когда-то вызванные им 
Из тьмы послушного наитья, 
Которым сам он был храним. 

И снова хаос беспределен. 
Загадка сделала своё: 
Кружатся времена без цели 
И замирает бытиё. 

 

И раньше пришла... и раньше ушла... 
 

И раньше пришла... и раньше ушла... 
И силы понять – негде взять. 
"Зовут, – говорила, – пора: дела. 
Забудь и начни опять… 

С тобой, – прошептала, – мои слова 
И горький бессмертья вкус. 
Огонь и ветра, и полынь-трава. 
И дней обветшалых груз". 

Прощание белое, как туман. 
Весла приглушённый плеск. 
Молчание. Шёпот лесных полян. 
И полночи звёздный блеск. 

Я знаю – прозрачная, как стекло, 
Играя тенями крыш, 
Легко чередуя: темно – светло, 
Теперь предо мной стоишь. 

А где-то в воронку погибших дней 
Стекает былая мгла. 
На тысячу добрых сердец родней 
Ты в ней для меня была.

Юность 
 

Погибшей в 2012 году подмосковной Алексеевской роще посвящаю... 


Мне вернуться бы в тот ельник, 
Где гуляет в тишине 
Юность – 
солнечный бездельник, 
И спешит покой ко мне. 

Где стоит хрустальным замком, 
Возвышаясь до небес, 
Обретённое внезапно 
Ожидание чудес. 

Чтобы гул моих печалей 
И печальный стон разлук 
Уместились бы случайно 
В кукушиный робкий звук. 

Тёмно-мшистые тропинки 
Увели б меня туда, 
Где светились, как дождинки, 
Позабытые года. 

Там – зима ко мне лавиной 
Перламутровою шла, 
И весной наполовину 
Для меня уже была. 

Там лучами любопытства 
Было всё озарено, 
И сто раз я оступиться 
Мог... а было всё равно. 

Хоть забыты все тропинки, 
Я брожу, покой храня, 
И грибами из корзинки – 
Юность смотрит на меня. 

Две звезды у тебя в королевстве ночей... 
 

Две звезды у тебя в королевстве ночей. 
Там уснуло пушистое снежное время, 
Замирая котёнком на левом плече 
У пригретого солнцем лесного апреля. 

Чтобы тени разлук не казались темней, 
Звонкой музыкой эльфы наполнили чащи. 
И рассыпано прелое золото дней 
В погребах пустоты, в тишине восходящей… 

На второй высоте, там, где облачный бог 
На апрельской струне увлечённо играет, 
Нам с тобой приготовлен рассветный пирог, 
Сладкоежкой луной объедаемый с края. 

Посмотри, как густеет желания мёд, 
Проливаясь в бокалы пространства восторга; 
Улыбаясь, со скипетром солнца идёт, 
Новый день по небесной тропинке с востока. 

И встречают его светляки – васильки, 
И вращается ось одинокой планеты, 
Друг от друга где так далеки-далеки 
И влюблённые души, и просто поэты. 

Не грусти, не грусти, и свечу потуши. 
Потому что свивается радуга счастья. 
Где и сумрак, и свет – там рождается жизнь, 
И вторая, и третья за ней в одночасье! 

Почти не другие... 
 

- 1 - 


Зима говорит о вечерней звезде, 
О вскинувшей чёрные крылья беде, 
О праве не быть никогда и нигде 
Неправой, и невиноватой. 

В избушке ночей обитает она, 
Где льётся на крышу с небес белизна, 
И гулом метелей в лесах сожжена 
Холодная свечка заката. 

Весна говорит о тебе, о тебе, 
На птичьем наречье в лесной ворожбе, 
Листая цветные страницы в судьбе 
И радуги снов зажигая. 

А я – молчалива, я знаю, что ты 
Апрель, окрыленный бессмертьем мечты, 
Такой, как во сне… ты такой же почти. 
Я тоже почти... 
не другая! 




- 2 - 

Возьми моё хмельное небо 
В свои апрельские лучи 
И в песни тающего снега 
Его молитвы заключи. 

Пускай птенцы весенних бликов 
В ручьях щебечут до поры, 
Когда мой мир, в мечты пролитый, 
Бессмертья принесёт дары. 

И ты, в оранжевое счастье 
Одетый, станешь каждый час 
В моих очах пожары страсти 
Встречать, 
горящие для нас. 

За кружевами белизны... 
 

За кружевами белизны 
Густое таинство заката 
В смущенье льдистой тишины 
Тоску пьянит огнём муската. 

И лиловеет белизна, 
На плечи вечера спадая. 
Устами тьмы, устами сна 
Целует небо стынь седая. 

В морозных токах декабря 
Луна свои полощет перья. 
Тревожной полночи снаряд 
Зима взрывает в подреберье. 

И миллион живых миров 
Во мне сливается в единый, 
Который страшен и суров 
Своей бездушной сердцевиной. 

В котором нету божества 
И нет времён преображенья 
В живые мысли и слова, 
В души свободные движенья.

 

 

Я вижу, как время гуляет по небу... 
 

Я вижу, как время гуляет по небу, 
Легко поднимаясь по звёздным ступеням 
Туда, где живёт одинокая небыль… 
Где брошен в галактики вечности невод - 
Ловить золотых пескарей вдохновенья. 

В тех омутах звёздных так много земного, 
Так много там плещется юного счастья, 
Так много знакомого, сердцу родного, 
Что кажется быть и не может иного, 
Чем то, что встречаем привычно и часто. 

Но тени событий там столь многоцветны! 
Там всякая радость смеётся лучами 
Добра, и всё жуткое кажется бледным. 
Взрастает бессмертье квазаром несметным 
Из той пустоты, где живучи печали. 

А мы, согревая у печки покоя 
Промокшие ливнями горестей души, 
Небрежно к щеке прикоснёмся щекою, 
В окно поглядев, скажем: небо какое!.. 
Как тихо! – шепну я. – Ты только послушай.

Солнечный мёд 
 

В еловой весне новый день воскрес. 
Он рос. Небеса тяжелели. 
И треснуло в полдень стекло небес. 
Осколки упали на ели. 

На блики рассыпался небосвод, 
Лиловые тени пригладив. 
И солнечный лился на землю мёд, 
Густея в хрустальной прохладе. 

Струился по мху, пробираясь там, 
Где скользкая тьма приютилась, 
В забытые сказкой навек места, 
И слизывал зимнюю стылость. 

Но в блюдце коралловой тишины 
Во снах растворился под вечер, 
И ночь расплескала цветные сны 
На хрупкий покой человечий.

Наблюдение 

Я видел, как зажжённая зарёю, 
Горела ярым пламенем роса 
И над травой, спешащая за роем 
Каких-то мошек,

                              мчалась стрекоза. 

Переливаясь радугой, сверкала, 
Разбившись отраженьями в росе; 
И понял я, что целой жизни мало – 
Увидеть мир во всей его красе.

 

Раскольцованы времена... 
 

Раскольцованы времена 
Раскалённостью прожитого. 
Мысли пишут мне письмена 
Из внезапного, из другого… 

И границ, и пределов нет 
Ни случайностям, ни законам. 
И скучает лампадный свет 
По молитвам, да по иконам. 

Параллели весны иной 
Опоясали мир привычный. 
За стеною ли, за спиной, 
За отчаяньем – плач скрипичный. 

И не то чтобы старость вдруг. 
И не то чтобы нет исхода. 
Просто чей-то ни враг, ни друг 
Не дождётся уже восхода. 

Весенние строки 
 

Весна возвращается белой стрелой, 
Небесной, воздушной, крылатой, 
Пронзая ледовый звенящий покой 
Кристально морозных закатов. 

И тихо бегут по полям, по лесам 
Лимонные сполохи марта; 
И дни, расправляя свои паруса, 
Срываются с зимнего старта, 

Плывут и плывут осиянные дни 
По небу, по солнечным водам 
Туда, где мечты разжигают огни, 
Где пьяные мреют восходы. 

Там бликами полный блистает апрель, 
Мерцает и пляшет по лужам 
Под шорохи мглы, под лесную свирель, 
Нелепо, смешно, неуклюже. 

И ландыш, собрав ослепительный май 
По каплям росы на листочках, 
Поспешно уходит в июневый край 
Последней весеннею строчкой. 

 

 

Цветочки, цветочки… 
 

Цветочки, цветочки… 
И чёрная лента. 
В глазах огонёчки 
Остывшего лета. 

В нем зеркало жизни 
Задёрнуто шторой. 
Иссохшие мысли. 
Потухшие взоры. 

Как было – не вспомнить. 
Что будет – не знаю. 
Объятия комнат? 
Тропинка лесная? 

Цветочки, цветочки 
Поникли, завяли. 
Забрызганы строчки 
Янтарной печалью. 

Голубка под солнцем. 
Опавшие листья. 
И солнце в оконце 
Осеннее, лисье. 

И так одиноко, 
И так безвозвратно… 
Что будто бы много 
О многом понятно. 

 

Что за птица кричала в ночи!.. 
 

Что за птица кричала в ночи? 
И к чему эти шорохи, вздохи! 
Промолчи обо всём, промолчи, 
Позабыв о неправде эпохи. 

Кто устроил такой маскарад, 
Где смешались и смех, и рыданья! 
Где в кострах, полыхая, горят 
Справедливых судеб ожиданья. 

Что за птица кричала в ночи, 
Имитируя злую тревогу? 
Но тревога бездушно молчит, 
Превращаясь в печаль понемногу. 

И по чувствам пульсирует ночь 
И в сердца проникает свободно. 
И способна весь мир истолочь 
Тяжелеющая безысходность. 

 

Февральские вариации 
 

Февраль. Играет небо в бадминтон, 
Ракеткой мглы подбрасывая солнце… 
Одетый в снежно-льдистое манто, 
Кивает лес в морозное оконце 
Избушки, где живёт февральский день, 
Танцующий, смешливый, синеглазый: 
В избушке даже крыша набекрень 
От топота весёлого и пляса! 

И стены той избы не изо льда – 
Из воздуха, который крепче стали, 
А окна – многоцветная слюда 
Времён, смотрящих в палевые дали. 
Туда воланчик-солнце упадёт, 
Когда вдруг небеса играть устанут… 
Потом придёт полночный лунный кот 
И слижет с неба звёздную сметану. 

 

Апрель! Как дорог выдох твой... 
 

Апрель! Как дорог выдох твой 
Лесной мерцающею дымкой… 
Когда огонь чудес живой 
Горит лучом над каждой льдинкой, 

Когда в прозрачных сосняках 
Гуляют палевые пятна, - 
Под звонкий лепет ручейка 
Мечтать особенно приятно. 

Когда все дни, как мотыльки, 
Розовокрылы, невесомы; 
Уму и зренью вопреки, 
Всё непонятно, незнакомо. 

Апрель! Твой мир неуловим. 
Он в книге тайн – то нуль, то прочерк. 
Он между чувств! 
Он между строчек! 
Кто в нём – тот навсегда не с ним. 

Ни звука, ни слова, ни вздоха... 
 

Ни звука, ни слова, ни вздоха. 
Откуда? - конечно, оттуда... 
Зима, ожиданье, простуда. 
Черства повторений лепёха! 

Обиды в ночи растворяя, 
Ты сам каменеешь под утро. 
А после крыло перламутра 
Помашет из горнего края! 

На простыни стынет былое 
Просыпанной звёздною пылью. 
Подняв невесомые крылья, 
Порхает в пространство другое 
Лимонница порванной жизни... 

Какие слова здесь? - молчанье! 

Но мир беспокоен, отчаян. 
И время нервозно, капризно. 

Декабрь 
 

Осколками льда возвращается север 
В чертоги лучистых времён, 
Готовя зерно ледяного посева, 
Смещая события в сон. 

И спят – и леса, и остывшая память, 
И прошлое тоже во сне. 
И только грядущее не засыпает, 
Не смея к весне закоснеть. 

Сверкает печалью декабрьская вечность, 
На снег тишиной пролита. 
Ни тихого звука вокруг, ни словечка! – 
Усталая спит пустота. 

Ей снятся огни в бирюзовом тумане – 
Ожившие души лесов, 
Которые в тереме звонкого мая 
Закроют печаль на засов… 

Но севера пламя другое. Другие 
Законы декабрьского дня. 
И струны мороза, лихие, тугие 
Угрозою тихой звенят. 

И тихо смещается к ночи пространство 
В усеянный звёздами клин, 
В котором над тропкой лесной растворятся 
Закатной тревоги угли. 

Трудно человеку быть хорошим... 
 

(триолет) 

Трудно человеку быть хорошим, 
Если он юродив, духом слаб. 
В мире лжи, безумия и зла 
Трудно человеку быть хорошим. 

Даже если мысль его светла – 
Пустяком малейшим огорошен. 
Трудно человеку быть хорошим, 
Если он юродив, духом слаб.

 

Ты родилась из пустоты... 
 

Ты родилась из пустоты 
В скрещении лучей полдневных. 
Наполнив мир моей мечты 
Живым потоком слов напевных. 

Весны мерцающая мгла, 
Берёз морозное дыханье 
И белых будней купола 
Твоё хранили обаянье. 

Качалось небо, уходя 
В тобой отмеченное лето, 
И звонкой музыкой дождя 
Ласкало слух кому-то где-то… 

А ты бродила по лесам, 
Ключом весны открыв просторы 
Мной позабытым чудесам, 
На окнах дней поправив шторы. 

Лучи грядущего ко мне 
В пределы тёмные проникли, 
И – то, что будет – как во сне 
Открылось в них… 
.........................на час? на миг ли?.. 

 

Что может быть страшнее боли... 
 

(триолет) 

Что может быть страшнее боли? – 
Другая боль! Другая боль! 
Когда – ни духа нет, ни воли – 
Что может быть страшнее боли? 

Судьба играет злые роли, 
В ней всё играет злую роль: 
Что может быть страшнее боли? – 
Другая боль! Другая боль! 

 

Воспоминанье... 
 

Кривою линией былого 
Тебя мне память рисовала 
И краской времени лиловой 
Твой тонкий абрис заполняла. 

Играли солнечные струны 
Мелодии осенних далей, 
И голоса, нежны и юны, 
Для нас с тобой с небес звучали. 

Оживлена воображеньем, 
Ты шла босая влажным лугом, 
И мне казалась наважденьем 
Из тьмы летящая разлука...

 

Сны Марии 
 

Мария! бархат летних снов, тебя окутавший, непрочен. 
Твой гость, молчащий до поры – уже устал, уже сердит. 
Смотри: осенние огни – сжигают дни, сжигают ночи. 
И сквозь слезу пустых лесов луна озябшая глядит. 

И только тени тишины на облетевших листьях пляшут 
Под вой осиновых ветров, под плач берёзовых лучей. 
И журавлиный клин, как кисть, крылами птиц стирает сажу 
С твоих задымленных высот и полирует тьму ночей. 

Ты говоришь: «мой мир погиб, душой и сердцем я ослепла». 
Но это сон – пойми – лишь сон, его слова пусты, мертвы. 
Среди осенних облаков, среди бессмысленного пепла 
Найди, найди клочок своей неповторимой синевы. 

И лёгкий трепет бытия, тобой забытый, вновь вернётся. 
Сыграют на семи цветах твою мечту лучи зари. 
Рассеяв дым и облака, в твоих очах проснётся солнце. 
И гость, молчавший до поры, повеселев, заговорит. 

 

Я закутался в солнечный лес 
 

Января серебристую брошь 
На волнение улиц надев, 
Городская тревожная дрожь 
Замирала на коже дерев… 

Я закутался в солнечный лес, 
Промокая людской суетой, 
И забвения серый навес 
Тишина возвела надо мной. 

На границе певучих времён, 
Где и камень, как солнце, лучист, 
Я вошёл в ослепительный сон, 
Я нашёл запредельную высь. 

Никогда не забыть этот день: 
На полянах берёзовый свет. 
И гуляет рассветный олень 
В небесах оставляя свой след! 

Я направо гляжу – полутьма. 
А налево – танцующий блик… 
Так не хочется мне понимать 
То, к чему я пока не привык. 

Я закутался в солнечный лес, 
Промокая людской суетой, 
И забвения серый навес 
Тишина возвела надо мной… 

И тьма, и свет... 
 

(триолет) 

И тьма, и свет – равновелики 
В судьбе, теснимой пустотой. 
Таков закон, совсем простой: 
И тьма, и свет – равновелики… 

Так говорят цветные блики, 
К теням пришедши на постой: 
И тьма, и свет равновелики 
В судьбе, теснимой пустотой.

. 

Одиночество 
 

Между мной и тобой – сквозняки 
Расстояний, ворующих нас 
Друг у друга, предельно легки, 
Словно кружево искренних фраз. 

Меж твоей и моей тишиной – 
Разговоры закатных лучей. 
И бессмертие пахнет весной, 
На твоём расцветая плече! 

Меж цветными загадками слов 
Оживает растерянность чувств, 
Из которой всеядное зло 
На обед приготовило грусть. 

Одиночества бледный цветок – 
Точно лилия в спящей воде. 
Нарисуй мне разлукой восток, 
Ты! 
.....которая здесь, и нигде. 

Отделяя сердечные звуки... 
 

Отделяя сердечные звуки 
От глубокого стона сердец, 
Обретаю простор для разлуки 
И свободы терновый венец. 

Если всё это – то, что осталось, 
Если всё это – камни да пыль, 
Сохрани в колыханье усталость, 
Мой любимый ветрами ковыль. 

Где разлуки тревожное пламя 
Догорело в бескрылой ночи, 
В родниковую влажную память 
Осторожный покой заключи. 

Или ты забываешь как будто – 
Истлевающий ночи овал? 
Как на иглах колючего утра 
Непокой над тобой танцевал? 

Просыпается страха волчица, 
Обнажая клыки суеты, 
И по венам, пульсируя, мчится 
Новый день, огибая мечты. 

Но сердца обнажают глубины, 
Где озёра густой тишины… 
И опять только дети невинны. 
И опять только вёсны нежны. 

Лесная память 
 

Лесная память собирает 
В ларец янтарных поздних дней 
И то, что мне казалось раем, 
И то, что грустного грустней. 

Лесная память солнценосна 
И вечна, будто небеса. 
Их яркий мёд испили сосны, 
Открыв туманные глаза… 

В сплетённой солнцем паутине 
Осенних дней трепещет боль 
О том, чего не стало ныне – 
Мне душу выевшая моль. 

А сам гляжу я на овраги 
Уставшей осени моей, 
В лесное царство светлой влаги, 
В хрустящий свет календарей. 

На корабли осенних далей, 
На их цветные паруса, 
В сырую тьму моих печалей, 
И в сосен влажные глаза. 

И вижу в них огни былого, 
Давно отцветшие огни. 
О, память, в сумраке лиловом 
Ты навсегда их сохрани! 

И ты, и я... 
 

Неповторимостью звучаний 
Двух камертонов бытия 
В просторах встреч и расставаний 
Пронзали время – ты и я. 

Но были звуки разделимы 
Сторонней белой тишиной, 
И твой аккорд пронёсся мимо, 
Сливаясь с кем-то, 
..........................не со мной. 

Однако музыкой случайной 
Пространство наше расцвело 
И, тишины рассеяв тайну, 
В одно звучанье нас свело. 

В земные тесные пределы, 
В их переливчатый хаос, 
Не думая, влетели смело, 
Как будто ветер нас принёс. 

Иное бытие настало, 
Где привлекали нас с тобой 
Шипенье пенистых бокалов 
И пунша пламень голубой. 

Но ты чего-то ожидала 
Совсем другого. Ты есть ты! 
Шипенье пенистых бокалов 
Не заглушило той мечты, 

Которой, видно, не узнают 
Ни в небесах, ни на Земле. 
Тебя влекла печаль лесная 
В сырой осенней серой мгле. 

Из самых тонких ожиданий – 
Тобой был соткан непокой. 
В лучах прощений и прощаний 
Светился пушкинской строкой. 

И ты в его шелка одела 
Разлуки нашей времена, 
Сказав: тебе какое дело… 
Забудь, 
.........забудь, 
...................забудь меня! 

Эту тьму, что пришла... 
 

Эту тьму, что пришла погостить ко мне – 
Ни впустить, ни прогнать. И стоит она, 
Размыкая круги пустоты в окне, 
Раздробив тишину на осколки сна. 

И стоит, и молчит, и глотает дым. 
Это полночь свои развела костры, 
И заметны повсюду её следы 
И шаги, вдоль по душам, легки, быстры. 

Только полночь и тьма, никого кругом. 
И затерян мой дом в их немых лесах. 
И томлений о прошлом колючий ком 
Вдоль по памяти катится прямо в страх. 

Эта тьма, эта тьма – в никуда мой путь. 
Путешествие в страны зеркальных дней, 
Где, рассыпав предчувствий моих крупу, 
Ожидание счастья кружит над ней. 

Детство 
 

Лунный мячик в луже – 
Никому не нужен. 
Солнышко на блюдце – тоже ни к чему. 
В соловьиной трели 
Будущим расстрелян, 
Прошлый мир мой, где ты? 
Где ты? – 
не пойму. 

…Сон простой и ясный 
Вижу я прекрасно: 
Мы бредём по лугу летним вечерком – 
Я и мой приятель. 
Солнце – на закате. 
И с небес слетает 
Счастья светлый ком… 

День смешной и рыжий… 
Ласточки над крышей – 
В памяти, как в капле, все отражены, 
Выпукло и чётко. 

Правда, век короткий? 

Что молчишь, дружище? 
Тоже видишь сны? 

Не жалей ни о чём... 
 

Не жалей ни о чём. Позабудь. Позабудь. 
За окном пролита кем-то звёздная ртуть. 
И скрипят отсыревшие двери. 
И висит родниковой слезою луна, 
Отражая в себе имена-времена, 
Умножая печаль на потери. 

Не скучай. Не скучай. Образуется круг, 
Вне которого шествуют сотни разлук, 
А внутри только встречи да встречи. 
Если в дверь постучат – ты гостей прогони. 
Тёмной ночью с добром не приходят они, 
И не слушай за дверью их речи. 

Не пиши никому, не пиши ни о чём! 
Обожги себя ярым рассветным лучом, 
И – получишь ты то, что хотела! 
Но закатных лучей не встречай, не встречай, 
Потому что закаты сгущают печаль, 
А зачем тебе – чтобы густела?.. 
 

Весенние пятистишия 
 

Рассчитывая тензор темноты, 
Весна кусала лунный карандаш, 
Шуршали неба звёздного листы, 
И мысли суетились, все пусты, 
И тьмой не мог наполниться пейзаж. 

Палитра многоцветных вечеров, 
Впитавшая напористость зимы, 
Оттенками пятнадцати миров 
Раскрасила времён глубокий ров, 
Где – помню – были мы с тобою, мы… 

Где было непонятно и светло, 
Порхали мотыльки невинных фраз… 
Но помню я: апрельское стекло, 
Сквозь наши соты, плавясь, утекло 
Туда, где никогда не будет нас. 

Под тяжестью молитвенных минут 
Пространство сокращало свой объём. 
Казалось, никого не будет тут. 
Свой порох соловьи напрасно жгут, 
Картечью песен раня окоём. 

Быть может, нас и не было, и нет, 
А лишь светила тусклая звезда, 
Касаясь некой тайны сотни лет, 
И память завязала в узел свет, 
Который сохранила навсегда. 

Я помню – как флажками тишины 
Махала полночь, связывая всех, 
Как были ею все окружены 
Под смелым приказанием весны, 
В плену её был так предсмертен грех. 

И точечными выстрелами чувств 
Расстреливала воронов тоски, 
Прицелившись по тонкому лучу 
Звезды, которой имя умолчу, 
Настойчивости текста вопреки. 

Но тьма не наступала, и тогда 
В ряды по степеням остывших дней 
Разложен был весенний кавардак, 
И тихо стало – так, как никогда, 
И снег пошёл,

и сделалось темней… 

Август 
 

Ещё в едином русле не сошлись 
Река отвесных дней с рекой пологих, 
Но больше не зовёт густая высь 
Отсутствием и многого, и многих. 

Ещё не вдоль времён, а поперёк 
Стирает память тень, темнее сажи, 
Того, кто стал и жалок, и жесток, 
И ничего без страха не расскажет. 

На ровную поверхность светлых чувств 
Ложится ощущение повторов 
Событий, разрисовывавших грусть 
По прошлому – бесстрастия узором. 

Остыло ощущенье теплоты, 
Но теплота пока что не остыла. 
И падают созревшие плоды 
С деревьев под названьем «То, что было». 

И на вопрос: а будет ли ещё? – 
Ответ, как боль и как земля, коричнев. 
Стоит сентябрь, бессмертием крещён. 
А что за ним – бессмысленно, вторично. 

 

Обучение февралю 
 

В ослепительной тьме, в тишине снегопада 
Февралю обучала мой город зима, 
На домишки бросая ледовые взгляды 
И сводя снежным голосом парки с ума. 

И молчал ученик-городок перед нею, 
Аккуратно внимая беззвучным словам: 
То дневной кутерьмою он красил аллею, 
То фломастером ночи покой рисовал. 

То, решая задачу сложения звуков 
Пересвиста синиц и людской суеты, 
Проникался несложною зимней наукой, 
То грустил, не найдя в ней порой простоты. 

Но за партой времён протекал интересно 
Этот вовсе не новый урок для него, 
Потому что февраль каждый раз неизвестный, 
Потому что наука зимы – волшебство! 

Потому что зима, хоть строга и сурова – 
Снегопадно красива, стройна, высока! 
Он хотел понимать её снова и снова, 
И домами тянулся в её облака. 

А зима иногда задавала вопросы 
Лиловатым оттенком снегов февраля. 
Городок отвечал, разгребая заносы, 
Чистотою ответы он ей направлял. 

Иногда бормотал, отвечая нескладно, 
Если та вдруг сердилась, метелью кружа, 
И тогда убегал он туда безоглядно, 
Где всё глубже весною дышала душа. 

 

Просьба 
 

Забыв о раздельности высших миров, 
Земное пространство измерив 
Размеренной музыкой строчек и строф, 
Открыв невозможному двери, 

Скрепив непонятной для нас простотой 
В единое сотни осколков 
Истраченных лет и столетий на то, 
Чего незаметно нисколько, 

Довольный, неспешно он вытер со лба 
Кровавые капельки пота. 
И тихо сказал: моя воля слаба. 
Доделайте эту работу: 

Осталось немного. Осталось чуть-чуть. 
Раздайте, раздайте, раздайте: 
Просторам – по тьме, ну а тьме – по лучу, 
И будет доволен Создатель! 

Небесные силы забыли меня, 
В зеркальных пределах блуждая. – 
С тех пор ничего не могу я менять, 
И, видно, таким навсегда я 

Останусь в полоне печалей чужих, 
В жестокой тоске у кого-то… 
Прошу я последним порывом души: 
Доделайте эту работу! 

Осталось немного. Осталось чуть-чуть. 
Раздайте, раздайте, раздайте: 
Просторам – по тьме, ну а тьме – по лучу, 
И будет доволен Создатель! 

 

 

Когда лихорадкой предзимней... 
 

Когда лихорадкой предзимней 
Охвачен был алый восток, 
В окне ослепительно синем 
Расцвёл снегопада цветок. 

Его лепестки, отрываясь, 
Чертили узор на окне. 
И зимняя сказка живая 
Входила без стука ко мне. 

Вязала пушистые шали 
Холодной рассветною мглой 
Из утренней шёлковой дали 
И мир согревала былой. 

И в памяти давнее лето, 
Оттаяв, сияло слезой, 
И чувств отпылавших букеты 
Бросало, кропя их росой. 

И будто они оживали, 
Погибшие эти цветы – 
От трепета сказочной шали, 
И были нежны и чисты. 

Казалось, миры обратимы – 
Где каждый не я – это – я! 
Казалось, что в снежные зимы 
Мосточки из небытия 

Легко возводились под утро 
Над пропастью прошлых времён, 
Когда голубым перламутром 
Холодный мерцал небосклон, 

Когда, за окном расцветая 
Сквозь снега белёсый цветок, 
Кружил лепестковые стаи 
Простуженный алый восток. 

Цветная мозаика прожитых дней 
 

Цветная мозаика прожитых дней 
Мерцает огнями твоими, 
И в зареве странном я вижу над ней 
Твоё позабытое имя. 

И будущность, словно кропя мне уста, 
Стекает с креста всепрощенья, 
А даль без тебя – и светла, и чиста, 
И ждёт твоего воплощенья - 

И в утренних росах, и в блеске дневном, 
И в сумраке леса и ночи… 
Но ты воплощаема только в одном: 
В напевах рифмованных строчек. 

А мир без тебя – задремавший октябрь, 
Опившийся браги закатов. 
Он тоже бесплотен, бездушен, хотя 
Апрелем рождался когда-то… 

 

Совсем опустели тропинки мои... 
 

Совсем опустели тропинки мои. 
Лишь память над ними совою летает, 
И мысли кричат, будто вороны в стае, 
Что осень дана одному – не двоим… 

Что мир бесконечных цветных одиночеств, 
Которыми чуткие души полны, 
Натянут до звона осенней струны 
На скрипке дождливой сентябрьской ночи. 

И в танцах срываемой ветром листвы 
Легко угадать отражённое лето: 
Всё вроде бы то же безумие света, 
Но дни в опадающем свете мертвы… 

И циркулем в прошлом пропавшего счастья, 
Его острием – воплощённой мечтой – 
Очерчен магический круг несогласья 
Души с приближающейся пустотой. 

Вне круга того – декабри на излёте, 
Внутри – расцветающий грозами май. 
В том круге – грядущего знакам внимай 
Как свету огней на туманном болоте. 

Забудь её... 
 

Забудь её, мой страстотерпец март! 
Пускай зиме свои слагает гимны. 
И пусть зима – метельная зима – 
Опутает сетями сна тугими 

Её мечты и сказки – те, что в ней 
Гнездились, словно птицы. Пусть узнает, 
Как доживать свой век под спудом дней, 
Не понимая – осень ли, весна ли 

Дымит золою медленных минут 
В огне времён, убогом, бледном, тусклом, 
Когда – что плыть по жизни, что тонуть – 
Без разницы! Покинутая чувством, 

Она забудет вещие слова, 
Что оживляют землю, камни, скалы. 
Её не закружится голова, 
Когда найдёт того, кого искала... 

Забудь её, мой трепетный апрель! 
Пускай полюбит льдистые узоры. 
Прости за то, что холод ей согрел 
Предсердие 
...............своим колючим взором. 

Она вернётся. В это верит май. 
Она придёт: всё в мире повторимо 
И поправимо... 
...............Каждая зима 
Стремится роль весны сыграть без грима.

 

Июньский вечер пил аи... 
 

Июньский вечер пил аи 
Пьянящей палевой зари 
Из хрусталя небес. 

И по лугам совсем хмельной 
Бродил туманной тишиной. 
И был – и там, и здесь… 

И кто-то пел легко, светло 
Сквозь ночи хрупкое стекло. 
Да кто же? – он не знал! 

А за рекой – огни, огни… 
Вели в грядущее они – 
В полночный карнавал. 

Испив до полночи бокал, 
И, ночи не сказав «пока», 
Улёгся под сосной. 

А кто-то в звёздной вышине, 
Забыв о лете и о сне, 
Светил в него луной. 

За белым краем тишины 
 

За белым краем тишины 
Кинжалы слов обнажены, 
И сталь безвыходных высот 
Щекочет злобою висок. 

Кромсает ненавистью дни, 
В которых призраки одни, 
В которых - белая тоска 
И страха розовый оскал. 

Там свет – осколками стекла, 
Там темень – острая игла – 
Вшивает в дремлющий простор 
Снов нескончаемый узор. 

Они во мне отражены 
Пределом новой тишины. 
А в зеркалах иных времён 
Сам тишиною отражён! 

В повторах этих до поры 
Легко рождаются миры, 
Где появляется Она, 
Чьё имя носит тишина… 

 

На снежных запястьях зимы... 
 

На снежных запястьях зимы 
Сияют браслеты рассвета, 
Бросая лучами из тьмы 
Приветы грядущего лета. 

В хрустальных садах чистоты, 
В долинах небесного края, 
К весне созревают мечты, 
В снегах лепестки обжигая. 

Но в зеркале солнечных дней – 
Пока февраля отраженье… 
В вечерней густой тишине 
Едва лишь заметно движенье 

Цветущей далёкой весны, 
На краски и звуки богатой, 
Вплетающей в сумерки сны, 
Идущей по краю заката 

В глазах твоей весны... 
 

В глазах твоей весны померкшие просторы 
И пламя наших встреч, угасшее почти. 
Плывёт по небу дым не медленно, не скоро. 
Сквозь дым на небесах прочти меня, прочти. 

Моей весны глаза полны недоуменья, 
Которое кричит отсутствием твоим 
Во всех живых мирах, где скальпелем сомненья 
Из плоти мыслей-чувств – твой образ сотворил. 

Я знаю – заберут, я верю – не оставят 
Январские снега, сентябрьские дожди 
Кромешную печаль, отмеченную славой 
Побед над тем, что есть, что будет впереди. 

На лицах давних лет, хранящих наши встречи, 
Я памятью своей целую каждый миг. 
Скажи, зачем теперь изломан, изувечен 
Тобою прежний мир, который я постиг? 

Зачем иголки дней, не сбывшихся, напрасных – 
Всегда терзают мысль и память о тебе, 
Цепляясь за любой, пусть даже малый, праздник, 
Который светляком летает по судьбе. 

Я чувствую, что ты – ни слова мне не скажешь, 
И путь земной пройти придётся одному… 
Но, зная это всё и, может, больше даже, 
Надеюсь, что тебя когда-нибудь пойму!

 

Прошлый день 
 

О чём грустишь, смотрящий из былого 
Сквозь пыль веков, пропавший прошлый день! 
Стекло весны твоим разбито словом 
В осколки чувств, 
В сплошную дребедень. 

Твои слова – отравленные стрелы 
Былых иллюзий счастья и чудес. 
Я вне себя. Бессильный. Неумелый. 
И не пойму, зачем, зачем я здесь – 

Вот в этой дымке разочарований, 
На острие нелепого «сейчас», 
Высматриваю прошлое в тумане 
Ненужных действий, мыслей, чувств и фраз. 

Я не пойму, зачем слагают звёзды 
Сюжеты притягательных легенд, 
Когда опять в гробы вбивают гвозди, 
Когда навек отсрочен «happy end». 

О чём грустишь, 
Сквозь память продираясь, 
Когда пора отчаяться лишь мне! 

Я не вернул потерянного рая. 
Не проскакал на розовом коне. 

 

Рассветный солнечный пирог... 
 

Рассветный солнечный пирог 
Слоился в небе облаками… 
На перекрёстке двух дорог 
Копил былое мшистый камень. 

На копья буден волшебство 
Весны 
нанизывая метко, 
Взлохмачен первою листвой 
И суетой пичуг на ветках, 

Парной апрель смотрел с небес, 
Румяный и голубоглазый; 
И влаги капельная взвесь 
Цвела над топью непролазной, 

В которой талая вода 
Несла в безвременье остатки 
Снегов, 
Подтаявшего льда – 
Весь мир зимы, больной и шаткий! 

Светящей нитью времена 
На бархат бытия ложились, 
Когда лесной тропой весна 
Брела в клубах искристой пыли. 

И, зажигая солнцем дни, 
Роняла воск полдневных бликов 
В густую тьму, в сырые пни 
Под хрип гортанный враньих криков. 

Казалось, будущность парит 
В просторе праздничной истомы 
На крыльях утренней зари, 
Торжественна и невесома. 
 

Снится... 
 

Приснился мой давний апрель, 
Неброский, застенчивый, скромный, 
Где мир, бесконечный, огромный – 
Вместила весенняя трель. 

Где сумерки сказку шептали 
Хрустальной сквозной тишине, 
Когда начинали синеть 
Лесные прозрачные дали. 

Приснился доверчивый мир, 
Мерцающий звёздами детства, 
В котором душе отогреться 
Легко было между людьми. 

В котором, в котором, в котором 
Я не был собою, а ты… 
Гостила ещё у мечты, 
Ко мне отпустившей не скоро… 

Осколки счастливых времён 
Царапают хрупкую память, 
И вмиг высекается пламя 
Родных позабытых имён. 

И мир под названьем «Сегодня», 
Тускнеющий в дымке тревог, 
Светлеет свеченьем его, 
Становится к счастью пригодным – 

На миг, на неделю, на год? – 
Мне это совсем непонятно… 
Повсюду – багровые пятна 
Грядущих скорбей и невзгод! 

Сознание тщетно стремится 
Найти хоть какую-то цель, 
Забыв, что мой давний апрель 
По-прежнему снится и снится… 

Где север читает по звёздным картам... 
 

Где север читает по звёздным картам 
Мой путь до меня по тропе весенней, 
На пенистых водах хмельного марта 
Волна мне слагает стихотворенье. 

И звёзды струят ароматы детства, 
Которыми дышат мои печали, 
И вижу я юности край чудесный, 
Куда мой корабль мечты причалил. 

И стоит мне только подумать: где ты, 
Забытый двойник мой, не знавший горя, 
Как в ярких потоках земного света 
Из памяти ты улыбнёшься вскоре. 

В пути от весны до весны по кругу 
Тускнеет былого нечёткий абрис. 
Но в марте, где ночи и дни упруги, 
Легко вспоминаю забытый адрес 

Того двойника из страны былого, 
Который забыл про меня конечно, 
Но я напишу ему два-три слова, 
Что лучше меня он – 
..........................далёкий, 
..............................прежний!

Лесная клубника 
 

В цветении солнечных бликов 
Храня постоянство своё, 
Багряной лесною клубникой 
Дремало моё бытиё. 

Оно равнодушно качалось 
На стеблях, пригнутых к земле, 
И ягод созревшая алость 
Блестела в небесном стекле 

То красно-лиловою тучей, 
То облаком цвета зари, 
Которых полуденный лучик 
Сияньем своим одарил. 

Стрекозы беспечного детства 
И пчёлы печальной поры 
На ягоде, спелой, чудесной 
Не раз пировали пиры… 

Но поздние сроки настали. 
Последние вёсны пришли. 
И стали родными печали 
Моей постаревшей Земли. 

Звенело последнее лето 
Осколками тёплых секунд 
И ржавым кромсало стилетом 
Скорбей и печалей лоскут. 

И ленты весёлых событий 
Обвили стволы пустоты, 
Пронзавшие трепет наитий, 
Бросавшие тень на мечты… 

Но спелой клубникой июля 
Дремало моё бытиё; 
Все радости быстро уснули, 
Не смея отведать её. 

Забывая звенящую музыку сфер... 
 

Забывая звенящую музыку сфер, 
Где блаженство мечты расцветает, 
Я бреду по Земле, неземной Агасфер, 
И со мной – отрешённость святая. 

Полнозвучием дней напитаю судьбу, 
И в алмазном дожде вдохновений 
На полдневных лучах сотворю ворожбу, 
Чтобы ожили прошлого тени. 

Чтобы полночь качалась на волнах веков 
Серебристой забытою лодкой, 
И чтоб зависть покинула сердца альков, 
Уходя воровскою походкой. 

Чтобы ярко сверкали тобой времена, 
Позабытое прошлое счастье, 
И зовущая в тайны миров тишина 
Не рассеялась бы в одночасье. 

Весенняя кантата 
 

Смотря на весёлых небесных лошадок, 
В карете везущих весеннее солнце, 
Легко понимаешь: 
Мир вовсе не шаток, 
Но знают об этом лишь ели да сосны. 

И знают ещё и холмы и долины, 
Молчащие мглою, поющие солнцем, 
Хранящие тайны в сплетении линий 
Руки Дульцинеи, не ставшей Альдонсой. 

Беспечные лица весенних событий, 
Смотря в зеркала беспокойных сомнений, 
В себе не находят печали, забытой 
В просторах пяти ли, семи? измерений. 

Я вижу: играют беспечные дети 
На солнечных струнах, в пылающих росах, 
И небо – лукавый игры их свидетель 
Над ними – таинственным знаком вопроса… 

Листая восток, обжигаясь зарёю, 
С лесами толкуя на птичьем наречье, 
Я сказку найду, а несказку – зарою 
В земле оживающих противоречий. 


 

Привет тебе, мой славный юный день! 
 

Привет тебе, мой славный юный день! 
Тропой цветов идёт ко мне, вздыхая 
Огнём зари, неповторимость мая, 
Вплетая в ночи снежную сирень. 

Цветёт весна светящимися днями, 
Кружится в небе солнечная пыль. 
Привет тебе! Моя земная быль, 
Поющая весенними огнями. 

В тени берёз и елей полумрак 
Врастает тишиной в апрельский полдень, 
И в чаще луч, как будто перст Господень, 
Касается блестящего ковра, 

Лежащего на листьях прошлогодних, 
На мхе, на пнях, на сучьях, на земле, 
Которая бессильна разомлеть 
Пока ещё, в объятьях несвободных 

Подтаявших снегов. Со всех сторон 
Пространство, ожидающее звука, 
Пронизано, как стрелами из лука, 
Шипами оживающих времён… 

Лиловый вечер тьму кладёт на плечи, 
И лунный блик доверчив и смешон, 
И сны земли – тоски сжигают свечи, 
И старый мир весной преображён. 

Вращая ось весенней суеты... 
 

Вращая ось весенней суеты, 
Пронзившую простор моих желаний, 
Я запрещаю прошлому застыть 
И обратиться в каменную тайну. 

Я запрещаю будущему плыть 
На утлой шхуне странных сновидений 
В просторах бесконечной серой мглы, 
Где вместо нас – былого злые тени. 

Целуя сны заснеженных долин, 
Лесным ручьям подснежник улыбнётся 
И на небе созреет апельсин 
Апрельского полуденного солнца. 

Фиалки расцветающих ночей 
Я заплету венком очарований 
И лунным бликом лягу на плече, 
Скажу о вечном звёздными словами… 

Ты не молчи – прошу я – не молчи, 
Когда поймёшь, что в каждом – жив волшебник, 
Имеющий к бессмертию ключи, 
Небытия читающий учебник. 

Женская лирика... 
 

Ольге О. 

1. 

Легко растворяя кристаллы сомнения 
В озёрной тиши отдыхающих лилий, 
Касайся летящей звезды вдохновения, 
Не бойся во мне неземное осилить! 

Ты видишь, как тени не встреченной вечности 
Жучками бегут по горящей бумаге, 
Зажжённой лучиной июльского вечера. 
Решайся! Я знаю – ты полон отваги! 

В тебя прорастаю не сердцем – предсердием, 
Ведь сердцем – ты знаешь – гораздо больнее. 
Но слово к словам подбираю с усердием, 
С фиалкой воркуя, цвету по весне я. 

Смотри: тротуары с тревожными лицами 
Всё ищут по лужам разбитое небо.. 
А я отыграла небесными блицами 
Луну, унесла в душный полог Эреба. 

Я нитью чудес прошиваю вселенные, 
Скрепив полюса их своею мечтою.. 
Ты знаешь ли, милый, насколько бесценна я! 
И небо не ведает, сколько я стою. 





2. 

Листая дни при сумеречном свете 
Моей зимы, смотрящей на восток, 
Я сны зову, поющие о лете, 
И жгу тоски заснеженный листок. 

Я знаю – дни – подобны снежным птицам. 
Их путь туда, где мир неизменим, 
Где не грустны земных событий лица, 
Где мой рассвет бессмертием храним. 

Я восхожу ступенями мгновений 
В чертоги сна, в сквозную тишину, 
И там со мной веков играют тени, 
И я в волне безвременья тону. 

В осколках дней на тлеющей планете 
Взошли ростки не тлеющей любви. 
Они уснут, мечты свободной дети, 
Но будут ли разбужены людьми? 

А где же ты, мой лучший день июля? 
Какой тропой – небесной ли, земной – 
Идёшь ко мне, пока цветы уснули, 
Чтоб разбудить их встречею со мной? 





3. 

Я иду по тропинке прошлого, 
Где звенит колокольчик юности, 
Где вплетаются сны певучие 
В очарованный лунный луч. 

Под ногами сверкает крошево 
Каблучками разбитой лунности, 
И зарница глазами случая 
Мне мигает с небесных круч. 

Прорастая в тебя наречьями, 
На которых вещают сумерки 
О поющем весной бессмертии, 
Восхожу красотой к тебе. 

Посмотри, как сияет вечное, 
Как печали бесславно умерли… 
И посланники милосердия 
Разжигают костры в судьбе! 

 

Земля улыбнулась весной 
 

Земля улыбнулась весной, 
И звонким берёзовым смехом 
Летело в бессмертие эхо 
Твоё, отражённое мной. 

Ты быть не могла, но была, 
Покуда вне времени всё же 
Ты мне бесконечно дороже 
Любого добра или зла. 

Земля улыбнулась весной, 
Задористой, розовокрылой, 
И терем покоя закрыла 
В глуши ручейковой, лесной. 

В жужжании солнечных дней 
Так много простора для звука, 
Что кажется, будто разлука 
Оглохла и стала глупей. 

Земля улыбнулась весной, 
Неярко, стыдливо и сонно, 
Но камень светился от солнца, 
Зажжённого яркой сосной. 

Бежали пылавшие дни 
В прохладные белые ночи – 
От тока весны обесточить 
Себя, отдышаться в тени. 

Земля улыбнулась весной, 
Смотря на печальные звёзды, 
Которые рано ли, поздно 
Тебя обвенчают со мной! 

И тени ушедших времён, 
Слетая, как стаи, с галактик, 
К весне прикоснутся галантно 
Мерцанием звёздных имён. 

Земля улыбнулась весной, 
И нам бы с тобой засмеяться. 
Но много прошло – 
лет пятнадцать – 
С тех пор как ты стала звездой… 

 

Тяжёлой поступью времён... 
 

Тяжёлой поступью времён 
Идёшь, забытая, ко мне, 
Играя искрами в огне 
Давно покинутых имён, 

Вздымая тяжкую волну 
На тёмной глади бытия, 
Где шхуна утлая моя 
Ни плыть не в силах, 
ни тонуть! 

Узнав неведомый мне код 
У адвокатов вечной тьмы, 
Шагая мглой через холмы, 
Ты мне пророчишь злой исход. 

Кому, скажи, предрешено 
Быть повелителем твоим? 
Хоть не расправиться мне с ним 
И не спастись – я знаю, – но 

Определю иную цель, 
Другим богам я поклонюсь 
И растворю тоску и грусть 
В Гольфстриме бешеных недель. 

Обрушу замок пустоты 
В глухую пропасть под судьбой. 
Предстану нищим пред тобой, 
Без жажды счастья, без мечты… 

 

Серпантин 
 

Стирает время лица дней 
С холстов потерянных картин, 
Где был и чётче, и видней 
Замысловатый серпантин 

Огня и тьмы, разлук и встреч, 
Приобретений и потерь, 
Того, что больше не сберечь, 
Того, что лишнее теперь… 

И пылью солнечной февраль 
Сверкает в дымке голубой 
И пьёт завьюженную даль 
Молчаньем сосен и дубов, 

Печалью мраморных берёз, 
Зовущих тусклую звезду, 
Воспоминаньем летних гроз, 
Тропой, которой я иду 

Туда, где новый серпантин 
В очередном своём витке 
Откроет двадцать пять причин 
Пролить тоску в моей строке. 

 

Круги 
 

В пределах второго круга 
Нам не найти друг друга… 
Где б ни пролило время 
Огненную тоску, 

Схвачены неизбежным, 
Биты грядущим, прежним, 
Мы принимаем бремя 
Метров, минут, секунд… 

В пределах второго круга 
Нас заметает вьюга 
Нет, не снегами… может – 
Хлопьями пустоты. 

Где-то горят столетья, 
Где-то вторая, третья 
Жизнь обрастает кожей – 
Плотью былой мечты. 

Глянцевый отблеск смерти 
На голубом конверте 
Неба, в котором кто-то 
Звёздами написал 

Текст о пропаже смысла 
В буквах, словах и числах, 
Солнечной позолотой 
Нам ослепил глаза. 

Не находя друг друга, 
Бродим в пределах круга, - 
Круга, который был нам 
Первый, а стал – второй… 

Третий, четвёртый, пятый… 
В них – пустотой распяты!.. 
Но под крестом могильным 
Камень всегда живой. 

Февральские минуты... 
 

Тянулись медленно февральские минуты.
В них не было ни страсти, ни тепла.
И день казался вечным, словно Путин.
И скучной, как Зюганов, ночь была.

Белою мглой вызревает простор... 
 

Белою мглой вызревает простор, 
Где оживает погибшее прошлое, 
Где прорастает в него настороженно 
Вечных потерь ядовитый росток. 

Время густеет во мгле одиночества 
И замирает в ладонях разлук… 
Предощущая безвыходный круг 
И постоянные злые пророчества, – 

Некто является в дымке чудес 
Из лабиринта тоски, неизбежности, 
В знаках судеб исправляя погрешности – 
Малую, скромную данность небес. 

И, по-другому сшивая мгновения, 
Он понижает предел пустоты, 
Где позабытые бродят мечты 
По ледниковым дорогам забвения. 

На небесах... 
 

Строкой счастливой и живой святую душу оперив 
И отперев ключом мечты врата в простор, где дремлет время, 
Ты прилетела в край чудес, и, подсмотрев секреты рифм, 
На светлом краешке луны пропела мне стихотворенье. 

Твои ресницы щекотал эпох забытых тихий свет, 
И улыбалась тишина, мигая звёздными лучами. 
Сам лунный бог, поняв, что ты не стихотворец, а поэт, 
Поставил свечи пред тобой, молился лунными ночами. 

Там, на луне, бывает ночь, какой не видела Земля, 
С круженьем белых огоньков, зажжённых в будущем желаний, 
И ты, стихи свои пропев, по небесам пошла гулять. 
И было видно мне с Земли твоё мерцающее пламя. 


 

Полночь 
 

Я помню тебя, одинокая полночь! 
И ты не забыла, ты многое помнишь… 
Обрезав ножом темноты 
Незримые нити с былым расставаний 
Пронзаешь бестелость времён, расстояний, 
И после, снежинкой застыв, 

Холодным свеченьем приветствуешь вечность, 
Плывущую тьмою над белою свечкой, 
Горящей снегами зимы… 
И кажется краткой дорога в бессмертье, 
Но в это не верьте, не верьте, не верьте, - 
Обманет спокойствие тьмы! 

Бессмертие – шарик на тоненькой нити, 
Подвешенный чьей-то мечтою в зените, 
Колеблемый небытием… 
И все, восходя в неземные высоты, 
Попробуют мёда в полуночных сотах 
Пред тем, как пребудут ничем! 

От полночи вдаль разбегутся столетья, 
И полночь рассыплется на междометья, 
Секундами тихо звеня. 
Останутся в кипени прошлого света 
На солнечных струнах игравшие дети, 
Смотрящие в мир сквозь меня. 

Он шёл по третьему лучу... 

Он шёл по третьему лучу 
Звезды, зажжённой на востоке, 
Касаясь слова «разлучу» 
Печалью трепетно-жестокой. 

Касаясь белого огня 
Пережитых противоречий 
Прохладой гаснущего дня, 
Предощущеньем новой встречи 

С каким-то промельком в ночи – 
Напоминаньем о прошедшем – 
Хранящим к прошлому ключи, 
Себя в грядущем не нашедшим… 

По звёздам плыли корабли 
Невероятных соответствий 
Огней небес – теням Земли, 
Покой везущие из детства. 

А он смотрел в тугую тьму, 
Жгутом стянувшую просторы, 
На все вопросы «почему» 
Ему бросавшую укоры – 

То замедлением времён 
На пустырях ночных событий, 
То возведением в закон 
Погасшей истины забытой. 

И взгляд его, пройдя сквозь ночь, 
На гранях утра отражённый, 
Вернулся, чтобы снова прочь 
Уйти, поверив непреклонной 

Периодичности всего, 
Что обозначено мирами, 
Где предсказуемость живёт, 
И где случайность умирает. 

Не больше, не резче, не выше 
 

Не больше, чем память – всего лишь касанье 
Невидимых нитей полночной звезды – 
Осколками счастья в тиши угасанья 
Свечения боли, мерцаний беды. 

Не резче печали – отчётливость линий 
На карте времён - уходящего дня, 
Где мир обратился из белого в синий, 
Забыв на оттенки себя разменять. 

Не выше, чем голос минувшего – звуки 
Натянутой солнцем небесной струны, 
Звучащей в миноре двадцатой разлуки, 
Где были, конечно, ещё влюблены… 

Где пело пространство, не петь не могло бы, 
Где сны, расцветая, дурманили явь. 
И чтобы мы делали?.. Что бы и чтобы?..- 
Когда б не пропало всё это, представь! 
 

Оттенки 
 

Ловец хрустальных состояний, 
Не кратных тридцати семи! 
Поймай пятнадцать расставаний, 
А на шестнадцатом – пойми, 

Что обретенья и потери 
Взаимно отображены 
То многоцветностью истерик, 
То белым тоном тишины. 

Когда в пыли угрюмой ночи 
К нам страх врывается, как тать, 
То все оттенки одиночеств 
По пальцам не пересчитать, 

И опрокинутое завтра 
В ещё глубокое вчера 
Чернильной каплею азарта 
Стекает с кончика пера. 
 

Я дам объясненье грядущему дню... 
 

Я дам объясненье грядущему дню 
Разрывностью линий былого. 
В копилке времён тишиной сохраню 
Тщету объясненья такого. 

На плечи беспечных загадок о том, 
Что кровью пульсирует в венах 
Событий, наброшен прозрений хитон, 
Пошитый из ткани мгновений. 

Усилие мысли – и порвана ткань, 
И ветром космических буден 
Обветрена кожа, белее листка 
Бумаги, где вписана будет 

Рукой наводнившей миры пустоты 
История некой вселенной, 
Где правила быть не собой так просты, 
Что быть лишь собою – бесценно! 

В ковше иномерных просторов, без нас, 
Густеет бесцветное время, 
И в меру длины обращается час, 
Смущая вселенскую темень. 

И там, где порой сгущены времена 
До плотного дыма проклятий, 
Роняет бессмертье свои семена 
В сырой чернозём благодати. 

 

Романс 
 

Пускай рассыпает обид лепестки 
Увядшее счастье на лёд расставаний, 
Я знаю – разлуке слепой вопреки – 
Что нет для сердец никаких расстояний! 

Пускай погибает в крылах мотылька, 
Мерцая пыльцой золотистой, надежда – 
Я верю, что встреча не так далека, 
Что время нам станет вином, как и прежде! 

Теперь только в небе удача живёт, 
И радость погасла алтарною свечкой, 
Но знаю, я знаю, что нет ничего – 
Что было бы вечно, что было бы вечно… 

Ты слышишь... 
 

Ты слышишь, как память прощает себе 
Возможность обратного хода времён, 
Когда утомлённый в усердной мольбе 
К безумью – 
рассудок собой полонён. 

Ты видишь: разлука, мечтою пьяна, 
Блуждает раскаяньем грустных сердец 
По тропам, которыми бродит весна, 
Надев из лучистых событий венец. 

Ты чувствуешь, время тебя предаёт, 
И ты каменеешь в трясине секунд, 
Забыв бесконечный, беспечный полёт 
В какой-то всю жизнь ожидаемый пункт!.. 

На лютне луны отыграв, небеса 
Пролили звезды золотую печаль 
На утренних влажных лесов голоса. 
Ты веришь - прошедшего стало не жаль! 

Гуляет лучами рассветный восток 
По кладбищу утром уснувших теней… 
Гляди же: любви расцветает цветок 
На поле поющих о будущем дней. 

Гляди же, гляди, наполняется высь 
Ответом на твой постоянный вопрос: 
Зачем обретает бессилие мысль, 
Когда обжигается пламенем слёз? 

Над тайнами встреч... 
 

Над тайнами встреч с позабытым собой 
Восходит цветущая памятью тьма 
И тихо трубит в поднебесный гобой, 
Взобравшись на мачту мороза, зима, 
Озвучив покой голубой… 

О лезвие холода точит ножи 
Седая, во снах отражённая, грусть. 
Но мир мой пред нею давно не дрожит, 
Повадки её разучив наизусть 
По книге с названием жизнь. 

В полотна времён зашивая простор, 
Усталая мысль каменеет, она 
Легко погружается в некий раствор 
Таблетки истомы в кипении сна 
И гаснет сознанья костёр. 

И близкое с дальним, сливаясь в одно 
В зрачке ледяном остроглазой луны, 
В иные миры открывают окно, 
Где время, пространство не разделены 
Законов высокой стеной. 

Где точным лекалом провидческих дней 
Очерчена горних высот кривизна. 
Бессмертие птицей кружится над ней, 
И бабочкой бьётся под ней новизна 
Забытых, но верных идей. 

Восходя к декабрю 
 

От пасмурных дней восходя к декабрю, 
Мой мир обживает цветные чертоги, 
Жасминовой дымкой окутав зарю, 
Былое упрятав в небесные тоги. 

Обитель моя и пуста, и чиста, 
И сотнями радуг под нею смеётся 
Вобравшая мудрость веков высота, 
Зарницей мигая закатному солнцу… 

Ты шепчешь мне что-то, 
ты молишь: «скажи, 
Узнаю тебя ли в сиянии истин, 
Где в прятки играют с мечтой миражи, 
Где воздухом тайны пропитаны мысли?» 

Молчи!.. и певучих лучей не спугни 
Бездонной, как пропасть, словесною тьмою… 
Пылают над вечной печалью огни, 
Чтоб розы в снегу расцветали зимою. 
 

 

На сквозняках запретных чувств 
 

Лови полночных мотыльков 
В сачок луны, не забывая, 
Что где-то очень далеко 
Ещё горит звезда живая, 

Ещё поёт лучами даль, 
Где обратима бесконечность, 
И на губах горчит миндаль 
Простого слова «человечность». 

На сквозняках запретных чувств 
Легко – ты знаешь – простудиться, 
И я одной тобой лечусь, 
Глотая пламя, как водицу. 

И в небеса твои иду, 
За облака держась неловко, 
И – то срываюсь, на беду, 
То – обретаю вновь сноровку... 

Пускай летучи декабри, 
И под крылом уносят время, – 
На снежных птиц ты не смотри, 
Лети по лучику мгновенья! 


 

Я в сказке солнечных лесов... 
 

Я в сказке солнечных лесов 
Терял сияющие блики 
Земных печальных голосов 
И звуки музыки великой. 

Я в сказке сумрачных ночей 
Искал лучистые мгновенья 
Ночных загадочных речей 
И вздох небес для вдохновенья. 

И, опираясь на рассвет 
Своею детскою мечтою, 
Я забывал про слово «нет», 
И лишь тогда я был собою. 

Но не забуду никогда 
От жизни, 
от любви лекарства – 
Простого звука слова «да», 
Его холодного коварства! 

Астральное 
 

В небе рисуя зигзаги удачи 
И пролетая над тёмною бездной, 
Слышишь, как в ней начинают судачить 
Страсти земные о страсти небесной? 

Ты поднимаешься выше и выше, 
Где не делимы событья на части, 
Где озарений узорами вышит 
Горний предел, позабывший несчастья. 

В нём полыхают цветные зарницы 
Всеми оттенками сказочных истин, 
Тихим свеченьем ложась на ресницы 
В сон погружаемых временем мистик. 

Звёздное пламя раздув, улетает 
В небытие одинокая вечность, 
И обращаются миги летами, 
Взяв на прицел пустоты бесконечность. 

И ничего никогда не случится. – 
Прошлого нет и грядущего тоже, 
А настоящее – тонкая спица – 
Вышить причинный рисунок не может. 

Там сопрягаешь удачу со счастьем, 
Переплетая лучистые нити 
Чистых мечтаний с волокнами страсти, 
Синей звездою мерцая в зените. 

Бродя тропою серых дней... 
 

Бродя тропою серых дней в плену пугливых ожиданий, 
Я заблудился, потеряв среди бессмысленных теней 
И то, что мучило меня, и что влекло в поток желаний, 
Но смог я путь найти, когда – лучом ты посветила мне. 

Над суетою бытия твои лиловые зарницы, 
Полны полночного огня, мне освещали синеву. 
Моя мечта под небеса к тебе стремилась белой птицей, 
И, не постигшая высот, звездою падала в траву. 

Хмельными чарами луны бокал души моей наполни. 
Пускай он вовсе не хрусталь, но напитай его огнём – 
Горящей магией любви, и заблистает летним полднем, 
И будет бликами слепить, чтоб не забыла ты о нём. 

Ты опрокинь его, испей! И время тихо закружится 
Пыльцою белых мотыльков, на веки опускаясь нам, 
И загорится тишина, и воспылают наши лица, 
И всё былое отдадим на растерзанье временам. 

Я буду помнить о тебе, когда рассыплет время знаки 
Невероятных перемен, и мы расстанемся во мгле 
Скорбей и прочей маяты, потом рассеемся во мраке. 
Но это после… а пока пребудем вместе на Земле. 

Мысли... 
 

Не обратится вода в вино, а солнце в темень. 
След поцелуя отцвёл давно – замерло время. 
На бархатистых ресницах звёзд тают столетья 
И упрощают любой вопрос до междометья…. 
В глянцевых снах неземных пространств мягкие тени 
Судеб - ложатся тоской на страх – так на колени, 
Тихо мурлыча, покой храня, кошка ложится. 
Жизнь, это можно понять-принять, вовсе не птица… 
Стынет небесных загадок ртуть между созвездий, 
Бабочкой летней стремясь прильнуть к миру соцветий. 
Полнится тайной, едва дыша, звёздная млечность. 
И ни забыться, ни сделать шаг, и ни отвлечься – 
В дольних пределах не можем мы, волей рассудка 
Втиснуты в стены вербальной тьмы, горестно-жуткой. 
Тихой толпою немых теней – прошлого знаки - 
Явью забытых осколков дней бродят во мраке, 
Где почему-то со всех сторон – тусклая память – 
Не забирает их в свой полон, но и оставить 
В тесных покоях земного сна – тоже боится. 
Жизнь (нелегко так порой познать) вовсе не птица. 
Мало пустот в бытии земном. Не развернуться. 
Что – пять стагнаций – мне всё равно! …что революций… 
Кроме прохладной струи времён – нечем напиться 
Духу, принявшему явь за сон. Стёрты границы 
Между мирами, где я и ты – вечный двойник мой, 
Где перспективы судеб пусты, некою сигмой 
Обозначается то, чего слухом и зреньем 
Нам не постигнуть, и нет его – нет озаренья! 

Там, далеко, где не быть – нельзя, прошлое наше, 
Памяти скользкой тропой скользя, - сколько я нажил 
И потерял – мне покажет, но… после подсчёта 
Ясно, что плохо: не всем дано – по звездочёту! 

 

В тебе одной – основа жизни... 
 

В тебе одной – основа жизни 
И ты одна – венец всему. 
Слагая гимны сатанизму, 
Его рассеваешь тьму. 

Когда ты чёрное рисуешь, 
Я вижу белые лучи. 
Речей, произносимых всуе, 
Не бьют холодные ключи. 

Но страсть моя – твои печали. 
А страсть твоя – моя тоска… 
Мы часто днём с тобой молчали. 
Нам так обоим тьма близка!.. 

...На утлой шхуне ожиданий 
Уплыли в край иной весны, 
Не замечая расстояний, 
Туда, где властвовали сны, 

Где радость бликами пылала 
В лучах иного бытия, 
И там взошла, алее лала, 
Заря рассветная твоя. 

Глотая воздуха ликёр... 
 

Глотая воздуха ликёр 
В сырой осенне-зимней чаще, 
Души наполненные чаши 
Я проливаю на простор, 

И гулом отвечает мгла, 
И растворяется сознанье 
В полночных звёзд немом мерцанье, 
Бьют полночи колокола. 

Звенит весеннею синицей 
Простор лилово-голубой. 
Тут – лишний я. Любой другой – 
И облаку-то не приснится. 

…Вот скрылся зверь в тревожной мгле 
С рычаньем, хрюканьем и злобой. 
Одни мы с ним… Похожи оба 
На соответствия Земле. 

Вздыхает в полночи луна 
Лучом иным, потусторонним, 
Тень мира предков нам уронит, 
И станет чудною страна 

Лесная. Хлопья синевы, 
Переливаясь, воздымятся. 
Но после… после не приснятся. 
Их не увидим мы, 
Увы… 
 

Ноябрь 
 

Расколотив о купол дней 
Тепла светящуюся чашу, 
От сумрака не обеднев, 
Бродил разбойником по чаще. 

Обворовал сады, леса, 
Плоды ветрами обрывая. 
Щекой горячей полоса 
Над полем рдела заревая. 

И, напитавшись темнотой, 
На землю мелким снегом падал, 
И на него сквозь туч настой 
Светила лунная лампада. 

К утру опять поднялся он 
Свинцово-синей влажной дымкой, 
Размыв границы всех времён 
И обратив мечту дождинкой. 

На острие тиши лесной 
Лишь враний крик теперь нанизан. 
Пугливый день, блеснув блесной, 
Струится влагой по карнизам. 

Кружится в воздухе тоска 
Секунд беснующейся стаей 
И дожидается, пока 
Пора искристая настанет. 

Переменными огнями... 
 

Переменными огнями 
Освещая грани дня, 
Сквозь томленье между снами 
Время смотрит на меня. 

То волненьем, то покоем, 
То печалью поглядит, 
То смешливое такое, 
То сурово, как бандит. 

Улыбается, прищурясь 
Заоконной тишиной… 
Я окно перекрещу, раз 
Там мерцает мир иной, 

И с небес его – прозренья 
Падает метеорит, 
А светящееся время 
С ним о чём-то говорит. 

Свет ноября 
 

Отражённый стеною скучающих дней 
И пропитанный дрожью иных измерений, 
Горний свет ноября – ты, как память, во мне 
Сфокусирован зеркалом ярких мгновений. 

Угасанье твоё – не прошедшего тьма 
И не сумрак грядущего времени злого. 
Просто скоро на окнах узором зима… 
Просто кем-то забыто заветное слово… 

На устах тишина, и на сердце – вина. 
Золотая обитель давно опустела. 
Бесконечность, и та – бесконечно одна. 
Для другой – декабри расставляют пределы. 
 

На листе печали светлой... 
 

На листе печали светлой 
Переменою стихий – 
От тепла 
к дождю и ветру – 
Набросаю я стихи. 

Но печаль моя темнеет 
От осенней пустоты, 
И тускнеют вместе с нею 
И надежды, и мечты. 

Я зачёркиваю осень 
Волей памяти своей, 
Потому что сердце просит 
Изумрудов летних дней. 

Потому что одиночеств 
Мне опять не сосчитать… 
В сердце метко злые ночи 
Скукой целятся опять! 

Потому что, ускользая 
По тропе лихих секунд, 
Дни светящегося мая 
Нити счастья отсекут, 

И покатится клубочек 
Золотого бытия 
Снова где-то между строчек, 
И куда – не знаю я! 

Попытка 
 

Как тягостны пространства злые путы! 
Как тяжко их полон преодолеть! 
Смогу ли я, причину перепутав 
Со следствием, 
покинуть эту клеть. 

Смогу ли я в ромашковом просторе 
Грядущее украдкой подсмотреть, 
В истории увидеть сто историй, 
Ну, или же хотя бы только треть? 

Да, помню: будто ветра дуновенье, 
Однажды я почувствовал тепло, 
Какое-то хмельное вдохновенье 
По венам вместо крови потекло. 

И в поле расцветавшие ромашки 
Вдруг замерцали прирачным огнём… 
Но вышла у меня одна промашка: 
Подумал я о чём-то об ином, 

И мир, в котором даже время зримо 
И где настолько всё упрощено, 
Что прошлое, как мысли, повторимо 
И будущее знать разрешено, 

Обрушился осколками печали 
На душу истомлённую мою. 
Наития навеки замолчали, 
Доверив бытие небытию. 
 

Один из путей 

Тихое кружение звёздных пространств 
Быстро убаюкало злую судьбу… 
Кто-то мне нашёптывал: всё позабудь – 
Знания, традиции, творческий дар, 
Счастье, вожделение, злобу и страсть… 
Направляй наитием в небо радар! 

Мысленно исполнил я просьбы его. 
Память окружила вдруг... синяя мгла! 
Сквозь укоры совести страсть истекла 
Чёрными потоками. В ком-то другом 
Стала безысходностью, после чего 
Некто опечаленный стал мне врагом. 

Вирус одиночества умер во мне. 
Так ли это значимо – с кем я теперь?.. 
Главное – бездушие больше терпеть 
Надобно, ненужно ли – мне всё равно. 
Снова в том, что было – я? или вовне? 
Или бытие во мне?.. очень темно! 

К высшим измерениям путь недалёк. 
Надо же, а думалось – так далеко! 
Кем-то подгоняемый, тайной влеком, 
Скукою ускоренный, быстро бреду. 
Вижу – ожидание, как мотылёк, 
Мечется неистово, словно в бреду. 

Двигаясь по лестнице скользких времён, 
Вскоре я приблизился к энным мирам, 
Где от напряжения дух замирал. 
Связи меж событьями рушились там. 
Мира многомерного общий закон 
Мультиголограммою ярко блистал. 


 

В стиле Валерия Брюсова... 

Я приду к тебе лесной дорогою, 
Оглушаем ночью злыми лунями, 
На кресте рукой венок потрогаю, 
Набирая силы в полнолуние… 

И луна скорбит тоской высокою, 
И молчат печально ели старые. 
И огнём болотным над осокою 
К небесам летит душа усталая. 

Мы с тобой томились в заточении 
На Земле, тугим бессмертьем связаны, 
Но познал я грешное учение, 
И слова заклятий были сказаны. 

Загорелась ты печалью жгучею 
И, ко мне влекома злою силою, 
Похотливой жаждою измучена, 
Успокоена была могилою. 

Я стою на этом старом кладбище 
И припоминаю наше прошлое, 
Как с тобою собирали ландыши 
И берёзовой гуляли рощею

Двое 
 

Я помню старый тёмный дом, 
Ступени лестницы, и третий 
Этаж, где жили мы вдвоём, 
И – никого на целом свете. 

Где по ночам встречал его – 
Пусты отныне коридоры. 
К нему почувствовал родство, 
Не заводя с ним разговоры. 

По разным комнатам к утру – 
Я помню – мы с ним расходились. 
Шептал он: «Скоро я умру ", 
И утопал в потоках пыли. 

"Мой друг, пребудешь ты один, 
Но не скучай, к чему печали, 
Ведь ты же знаешь – впереди – 
О чём мы долго так молчали…» 

Потом был день – тяжёлый день, 
А за окном сияло небо. 
Цвела герань, и было лень 
Идти на улицу, за хлебом… 

И я ложился на диван 
И ждал, когда лучи заката 
Исчезнут вместе с сотней ран, 
Какими днём душа объята. 

И снова – ночь, и снова – тьма, 
Молчание – нежнее речи. 
И – две души и два ума – 
Друг друга оживляют, лечат... 


И тени не было сомнений – 
Что будет так всегда, всегда… 
Что высоту моих ступеней 
Не одолеют боль, беда! 

 

На каждый трепет бытия... 
 

На каждый трепет бытия 
Пространство знаком откликалось. 
В простой системе «ты и я» 
Для счастья сил осталась малость. 

Потери хрупкое звено, 
Нарушив верный ход событий, 
Явилось нашею виной, 
За строем лет давно забытой… 

Ты помнишь, помнишь ли тот миг, 
Когда мы так и не успели 
Несчастий стену проломить, 
И вот теперь – ни сил, ни цели… 

И время тихою струёй 
Текло, без запаха и вкуса, 
И – с каждой новою зарёй – 
Сильней заклятия, искусы! 

Я знаю – всё разделено: 
И похоть, и любовь – не вместе, 
И только времени дано 
Их совместить в единой песне. 

Пространство медлит с торжеством 
Объединенья антиподов, 
И все размерности его – 
Наборы нам неясных кодов. 

И никогда не разгадать 
Их комбинации, конечно, 
Так – непонятна благодать, 
Снегам дарящая подснежник. 

Но струйка времени для нас 
Кристалл прозрения омоет, 
И будет явлен день и час, 
Когда страдающие двое, 

Быть может, только в вещих снах, 
Где мир не делится на части 
И где весна – всегда весна, - 
Обрящут подлинное счастье! 

Красное, белое, чёрное 
 

Красное, белое, чёрное 
Мне угрожало во мгле. 

Петли фортуны кручёные – 
На небесах, на Земле 
Тонкой иголкою времени 
Из неудач и потерь 
Связаны, 
Свиты, 
Промерены… 
Тем измереньям – поверь! 

Красная нитка, вплетённая 
Злобой и болью в узор, 
Душу тревожит лептонами 
Страхов, сомнений и ссор! 
Белая нить извивается 
Змеем случайностей. Так – 
Цепью проблем обращается 
Малый, незримый пустяк. 

…Если кровавою раною – 
Солнце на небе с утра – 
То сплетены со старанием 
Чёрные нити утрат! 

Мне б перевить с ними – синие, 
Жёлто-зелёные. Но 
Нет их! Тревожные линии 
Вижу на этом «панно». 

Только отдельные локоны 
Синей надежды-мечты 
Изредка радуют око мне. 
Их и не видно почти… 

 

Осень. Осень. Осень... 
 

Осень, как могила, поглотит былое. 
Станет меньше силы. Станет время злое. 

В зимнюю обитель вновь судьба вернётся. 
Прошлые обиды вновь укроют солнце. 

Снова, снова, снова – мы с тобой – не вместе. 
Не хватает слова. Не хватает песни. 

Падая на сердце жгучею снежинкой, 
Ты хохочешь дерзко, говоря: остынь-ка! 

Нам помочь с тобою – обрести друг друга 
Не под силу зною... так поможет вьюга! 



Бабочкой последней, вялой, изнемогшей, 
Бьётся, бьётся лето, под дождём промокши. 

Там, за чёрной тучей, Ангел мой – хранитель 
Посылает лучик в дольнюю обитель. 

Наше счастье скрыто в том, чего на свете 
Нету, и разлито горе по планете. 

Под ветров свирели в дождевом спектакле 
На иголках елей оживают капли. 

Если стрекозою улетит удача, 
Солнечной слезою будущность заплачет. 

 

Расставание 
 

Три минуты расставанья – напряжением пространства, 
Положением предметов, преходящей новизной – 
Объясняют нашим душам, почему же нам так рано 
Суждено с тобой расстаться: летом/ осенью/ весной... 

Воробьиным трепетаньем, эхом дальней электрички – 
В интервальчике прощанья – зашифрованы века. 
Остальное угадаю я в порханье серой птички, 
Или в падающих листьях… В них то уж, наверняка! 

Напряженье ситуаций – частотой распределений 
Всех предметов… электронов, кварков, квантов и т.д. – 
В миг потери формирует сто грядущих поколений, 
Отражает их печали, будто дерево – в воде! 

Каждый год, с тобой, принцесса, проведённый мной в разлуке, 
Зашифрован в этом миге (не скупись на поцелуй!). 
…Что это? – Скулёж собаки! Старой-старой вредной злюки, 
Может быть, напоминанье, что тебя я разлюблю… 

Три минуты расставанья – чёрным бархатом на плечи 
Наших душ, обретших плоти в этом «лучшем» из миров, – 
Не скрывают боль потери – ту, что будто время лечит, 
Но оно, увы, не доктор, а судья, и суд – суров! 

 

Страх 
 

В небезопасной темноте 
Я спрятал ком переживаний. 
Кто был свидетелями – те 
Давно ослепли от страданий. 

И хоть не вижу я его, 
Но страх берёт меня во мраке, 
Покуда знаю: ком – живой, 
И подаёт мне злые знаки. 

И я, и те, кто был в былом 
Со мной, когда комочек прятал, 
Найти не могут этот ком, 
И темнота не виновата… 

Ещё горит в душе огонь, 
Но темноту не освещает. 
В кулак сжимается ладонь, 
Но страх мне пальцы разжимает! 
 

Одиноко... 

Как одиноко в тех местах, 
Где похоронено былое. 
Там в трепетании листа – 
Оцепененье роковое. 

Стихает пение синиц 
Под гнётом мёртвого пространства. 
Размытых прошлого границ 
Не достигает шаг и транспорт… 

Бывало, выйдешь за порог, 
И – вот оно – смеётся детство 
И дарит тысячи дорог 
Да одиночество – в наследство! 

Но вот и смех уже исчез 
В событий беспокойном гуле. 
…Да, сказка, нет твоих чудес, 
И те, что были – обманули… 

Но всё же я, закрыв глаза, 
На помощь память призывая, 
Хотя б на миг вернусь назад. 
Там ты! душа моя живая.

Строфы 
 

Печали странствующих звёзд 
Струили времени теченье, 
Похожее на жидкий воск 
При их свеченье. 

Испил по капле сок времён 
Неторопливостью событий 
Мой мир, бессмертьем устремлён 
В то, что забыто… 

На вертикали перемен 
Полярных свойств двух антиподов 
Судьбой нанизан элемент - 
Кусок свободы, 

Которым каждый может сам, 
Забыв на миг его границы, 
Не обращаясь к небесам, 
Распорядиться. 

Но свойство цельности вещей 
Эн-мерным скальпелем нарушив, 
Хаос обрёк на страсть вотще 
Сердца и души. 

На зеркала пяти пространств 
Ложилось время амальгамой, 
Даруя зреть прозренья шанс 
Как панораму. 

Оцепенение умов, 
Познавших двойственность явлений, 
На бытие иных миров 
Упало тенью… 

Неотвратимость пустоты 
Неторопливостью галактик 
Поставит пьесу, где мечты – 
В последнем акте… 
 

Ослеплён осенней сталью... 
 

Ослеплён осенней сталью, 
Сонной синевой небес, 
Самолёт тоски хрустальной 
Посреди лесов исчез. 

Расслоился, растворился 
Средь седеющих осин, 
В искры снега обратился 
И в мерцание трясин… 

В угасающие мысли 
Засыпающей совы, 
В нарисованные числа… 

Да во что ни назови!.. 
 

Как было прежде – не случилось... 
 

Как было прежде – не случилось. 
Спираль былого замерла. 
Прими грядущее как милость, 
Твори, мечтай, и все дела... 

Но далеко, в просторах энных, 
Пребудет будущего твердь, 
Где всем хватает переменных 
Для описанья темы «смерть». 

От обещаний до прощаний – 
В зеркальном теле бытия – 
Тоннели долгих ожиданий 
Проделала судьбы змея. 

В их лабиринтах потеряли 
Ядро первичности своей. 
Витки тугие злой спирали 
Нас закрутили в вихри дней. 

И мы легли унылой пылью 
На зеркала иных миров, 
Где небыль властвует над былью, 
Где счастье – в мощи катастроф. 


 

Подвал 
 

Никакого намёка мне никто не давал 
На простое сравненье: время – это подвал. 
Не скользящая лента неудач и потерь, 
На которой – и «завтра», и «вчера», и «теперь» – 
Словно кадры на плёнке чередой пронеслись 
Через кинопроектор под названием жизнь, 
Не предмета над тенью превосходство, и не 
Вертикали над плоским превосходство вдвойне, 
Не блестящие грани многомерных пространств, 
Не побед над случайным неизменная страсть… 

Время – это лишь погреб, на полу в нём лежат: 
Кукла детская, компас… и какой-то ушат, 
Два набора для шахмат, и один – домино, 
Мячик, детский конструктор, позабытый давно… 
И ещё – в виде пыли – мысли, мысли одни… 
Мне их жалко, поскольку позабыты они, 

Или вовсе их нет там? да и быть не должно? 
Ведь в подвале хранится, что хотелось мне, но 
Не сбылось, не случилось… Даже в памяти нет! 

Время это ещё и – в неизбежность билет… 

Но, минуя сознанье, пролетают года, 
Оседают в подвале, 
не оставив следа 
На окраине тихой, где стоит некий дом, 
На стенах и на крыше, да и в доме самом. 
 

Луне 
 

Льдистые ветки играют на лютне зари. 
Тьму обрезая, пыхтит оголтелая вечность. 
Странница! 
Снова взываю к тебе: «Одари 
Холодом утренних снов, 
бесконечных, беспечных! 

Тучей соблазнов плывут надо мной времена, 
Ливнями страсти питая иссохшее сердце, 
И прорастают порой до небес семена – 
Тонких гармоний астральных неспешные герцы! 

Странница! 
Стало пустынно мне в зимнем лесу, 
И небеса отливают зловещею, синею сталью… 
Светлые думы тебе я сюда принесу! 
Чёрные чувства на черни порога оставлю. 

Мыслей моих не приняв, удалилась она. 
Кровь проливая в небесные бледные вены. 
Пятнами лунными пала на снег тишина, 
И расплескались по небу ночные мгновенья. 

…Тайна приходит сверкающей тенью миров, 
Что полыхает во сне, будто сонные блики, 
И вдохновений потоки в сердца мастеров 
В эти мгновения будут, конечно, пролиты… 

Но, уходя, хохотала в охотку луна, 
Сон растворяя в отчаянном утреннем смехе, 
И уплыла белой дымкой опять тишина, 
И вдохновению снова – помехи, помехи! 
 

На что потратил время сомневающийся Кант! 
 

На что потратил время сомневающийся Кант! 
Бессмысленность логическое здание развалит. 
Меняются со временем значения констант. 
Пространство сопрягается с материей - всегда ли? 

Колеблется, как маятник, система аксиом. 
Условности мешают перепутать север с югом… 
В грядущем – настоящее, грядущее – в былом. – 
Никак нам не сойти с эзотерического круга! 

Напился с безысходности усталый Гейзенберг. 
Не снятся Нильсу Бору ни законы, ни задачи. 
Эйнштейн и относительность давно уже отверг. 
Теория пред практикой так мало может значить?! – 

Мгновение меняет и законы, и миры, 
Но мир того мгновения никак не изменяет. 
Какую бы теорию рассудок ни открыл, 
Отыщется - которая её опровергает. 

Вселенная рождается, как будто изнутри, 
В непонятом биении сердечных колебаний; 
И как бы ни стремился кто, и как бы ни хитрил, 
Первичное понять ему – напрасное старанье! 
 

Упала дымистая тьма... 
 

Упала дымистая тьма 
На мшистые трясины. 
Седые локоны туман 
Оставил на осине. 

Стекло росы разбила ночь 
На колкие кусочки. 
Как будто ёжики – точь-в-точь – 
Серебряные кочки. 

Луна рассыпала по ним 
Брильянтовые льдинки... 
Была трава – теперь одни – 
Седые паутинки. 

А сквозь тумана плотный шар 
Просвечивают звёзды. 
Костром сплетённый тёплый шарф 
Окутывает воздух. 

 

Июнь 
 

Полдневный жар с высот небесных 
Прольёт торжественный покой 
На лес, луга, в ущелий бездны 
Господней властною рукой. 

И затрепещет в белом платье – 
Истомы летней – мир земной, 
Смущенный истовым объятьем 
Небес, блестящих белизной… 

В лесных канавах незабудки 
Смеются бледно-голубым 
Сияньем, радуясь (как будто) 
Забавам солнечным любым. 

Семейство прыгающих бликов 
Играет в прятки меж ветвей 
И пламя птичьих песен, криков 
Всё разгорается сильней… 

Церковной тьмой, впитавшей ладан, 
Вздохнул, грустя, еловый лес. 
Мечтой и мыслью не разгадан, 
Покой до полдня в нём исчез. 

Лишь колокольчиковым звоном 
Теперь пространство сгущено, 
Да кукушиным гулким стоном 
Слегка вибрирует оно. 

А после полдня – снова птицы 
Зажгут звучанием простор, 
И солнцем сотканные ситцы 
Украсят птичьих грёз костёр 

Среди ветвей узором кружев 
Переплетения лучей, 
Законы оптики нарушив 
Волшбою сойкиных речей. 

Часам к семи медвяным паром 
Июнь окутает сады 
И воздух напоит нектаром 
Ирисов, мяты, резеды. 

А после – влажная прохлада 
Цветком тумана расцветёт, 
И белой ночи будет рада 
Душа, зовущая в полёт… 
 

Связи 
 

Молчанием простужены и мысли, и мечты. 
Копается в копилке бытия старуха-память. 
Но образы прошедшего, забытые почти, 
Являются туманными июльскими ночами 
Скрипящим звуком старых половиц, 
Мерцанием зарниц… 

…Пространство не напомнит о свободе никогда, 
Покуда клетка времени крепка, и не пустует 
Событьями, при этом невозможно передать, 
Что кроется за тайным, посекундным, тихим стуком 
Хронометра, квантующего дни 
Периодом одним. 

Меняет постоянные небесный часовой, 
И с ними корректируются время и пространство, 
Галактики смещаются, и серою совой 
Туманность между звёздами пытается пробраться… 
Меняемый невидимой рукой, 
Период стал – другой! 

Однако ослабляются спирали мыслеформ, 
Закрученные в дальние эн-мерные пределы, 
И снова уменьшается квантованный простор, 
Случайному событью покоряясь то и дело. 
И время – непрерывно, и опять 
Пора воссоздавать 

Другие, переполненные зыбкостью миры, 
Похожие на призраки, меняющие свойства, 
Гармонией исполненные только до поры, 
Пока не поменяется закон мироустройства, 
И сын опередит отца и мать – 
В стремленье умирать. 

Когда неприводимо бытие к небытию, 
Пульсирует на тайне отношений их к сознанью 
Неявное – чему определений не дают, 
Не в силах отказаться от абстракций мирозданья - 
То – иррациональное звено, 
Которым скреплено 

Единство ощущения первичной пустоты, 
Сквозящей из космического хаоса наитий, 
И знанья, нам знакомого, как клиру монастырь. – 
Сцепляются звеном причины, следствия, событья. 
И мыслей отрешённых череда – 
Им скована всегда! 
 

Июньская ночь 
 

Сиреневой печалью 
Омыл сердца июнь. 
Вечернему молчанью 
Пропел болотный лунь. 

На дремлющих полянах 
Лучами тишины 
Из локонов тумана 
Пошиты птичьи сны. 

Жасминовым бутоном 
Прохлада расцвела, 
Лиловым полутоном 
Окрасив зеркала 

Вечерней тихой залы, 
Где платьица дерев 
Колышутся устало 
Под ветреный напев, 

Где выдохи и вдохи 
Полночной темноты – 
Лишь космоса-пройдохи 
Дремотные мечты… 

Сонливые созвучья 
Мерцали вдалеке 
Грозою в дальней туче, 
Купавшейся в реке. 

Пускай же мне приснится 
Мир страсти и огня, 
Пусть звёздные ресницы 
Лучом кольнут меня. 

 

В зеркальной комнате... 
 

Морозный выдох тишины 
Застыл рубином на стекле 
И отразил цветные сны 
Уснувшей розы в хрустале. 

Во снах её смеялась ты. 
Казалось мне – хрусталь дрожал 
И звоном тихим и простым 
Он заполнял зеркальный зал. 

А вдоль по полу, чуть дыша, 
Унылый сумрак семенил. 
Была темна его душа 
И было в ней немного сил... 

От солнца луч, пройдя рубин 
И отразившись в зеркалах, 
Явил тебя мне из глубин, 
Где память окружала мгла... 
 

Июльская элегия 
 

Виолончельною печалью звучал июль 
И дни бежали в алом зное, быстрей косуль. 

Воспоминаньем о прохладе томил меня 
Еловый лес, кукушки плачем в покой маня. 

И я вошёл под своды елей, в их терема, 
Где мхом шепталась под ногами сырая тьма, 

Где мне мерещилось былое за каждым пнём, 
И в памяти моей мерцало живым огнём. 

И тихо блики танцевали, и пела мгла, 
А сердце болью прошивала времён игла. 

Простор, лилов и ароматен, напомнил храм, 
Куда я с трепетом и верой шёл по утрам. 

Свечой алтарною стояла вдали сосна, 
Держа на кроне пламя солнца, и – докрасна 

Был раскалён над нею воздух, а мысль моя 
Парила птицею уставшей в других краях, 

Где было вольно и просторно моей душе, 
Куда не в силах я вернуться давно уже. 

Виолончельною печалью звучал июль 
И дни бежали в алом зное, быстрей косуль... 

 

Тридцать седьмая весна 
 

Аквамариновая юность 
Туманом пала на глаза… 
Не обыграть, не переплюнуть 
Судьбу без веры в чудеса. 

Замысловатые синкопы 
Ещё в душе моей звучат! 
Какой закон, какой тут опыт, 
Когда весны горит свеча! 

Какие выводы… итоги… 
Какие мысли о былом!.. 
Когда листвяные чертоги 
Влекут жар-птицыным крылом! 

Когда сиреневою дымкой 
Мне улыбаются леса, 
И пляшут первые дождинки, 
Бушует первая гроза… 

Хотя у зрелости осталось 
Ничтожно мало от того, 
Что было прежде, эта малость 
Дороже прошлого всего! 


 

Триолет 1 
 

Кто часто ошибается в простом, 
Тому порой легко бывает в сложном. 
Вне категорий – истинно ли, ложно – 
Кто часто ошибается в простом. 

Судьба научит времени кнутом, 
Что и подчас ошибку сделать должно! 
Кто часто ошибается в простом, 
Тому порой легко бывает в сложном. 
 

Осенние вариации 
 

Песком золотым сквозь небесное сито 
На Землю осыпалась осень 
И небо – до звона покоем разбито – 
Ударами гулкими оземь. 

Оно, рассыпаясь на тысячи лужиц, 
Пронзило уснувшие чащи 
Острейшей стрелою ноябрьской стужи 
И снегом, печалью блестящим. 

Избушка лесничего, старясь, ветшая, 
Неспешно отправилась в вечность. 
Никто в этом странствии ей не мешает. 
Притихли и мыши за печкой… 

Блуждая по первому снегу, по бликам – 
По огненным пятнам – увидишь: 
Гуляет былого двойник бледноликий. 
К нему не захочешь, да выйдешь… 

Леса и сады улыбаются грустно 
Багряной густой тишиною. 

Молчание – это, конечно, искусство – 
Почувствовать осень живою...

Ни судьбы, ни страны... 
 

Холода обжигают лицо. 
Блики солнца упали на снег. 
Закатилось судьбы колесо! 
Воет ветер, а слышится - смех! 

И берёзы, осины, дубы 
Тщетно тянутся ветками вверх. 
...Ни зимы, ни страны, ни судьбы, 
И прозрение разум отверг. 

Холода обжигают лицо. 
В синеве утопая, бреду. 
Замыкается снова кольцо. 
Снова мир в одноцветном бреду. 

Открывается медленно глаз - 
Равнодущной к земному - луны. 
...Ни покоя, ни жестов, ни фраз. 
Ни любви, ни судьбы, ни страны... 
 

Утром 

Рассвет, задумчив, нерешителен, 
Уча какой-то свой закон, 
Легко общался с небожителем 
Весёлым птичьим языком. 

Чирикал, тенькал и посвистывал 
Живой бесформенный комок 
В переплетенье хвои с листьями, 
И уставать никак не мог. 

И ощущенье пряной праздности 
В разноголосой пестроте 
Дразнило, образуя разности 
Оценок чуда в красоте. 

Лишь там, где сырость изначальная, 
Камыш, осока, молочай – 
В траве – отчаяньем качаема – 
Ютилась некая печаль. 

Ведь утро, медленно скользящее 
По тёмной чаше бытия, – 
Ни что иное как блестящая 
Слеза, о Господи, твоя… 



 

Музыкант 
 

Сыграй каденции судеб, 
Мой терпеливый Музыкант! 
Ты на людском земном суде 
Не оправдаешь свой талант. 

На белых клавишах миров, 
На аспидных – небытия, 
Играй, невидимый герой, 
Пока ловка рука твоя. 

Движенье – музыка времён. 
Синкопы – молнии секунд. 
Играй, весельем заклеймён, 
Рассей вселенскую тоску. 

Горящий факел тишины 
Сожжёт безумный твой порыв 
И все мы будем лишены 
Простого счастья до поры… 

Ну а пока играй, играй – 
Минуту/ век/ секунду/ час/ – 
Пока наш мир ещё не рай. 
И вряд ли станет им для нас! 

 

Я был жестоким действием разъят... 
 

Я был жестоким действием разъят 
На две неравнозначные основы, 
Несущие в сознание разряд 
Сомненья и прозрения святого. 

Сомнение поставило печать – 
Окутало мой мир злой пеленою. 
Прозрение – свечением луча – 
Рассеивало морок предо мною. 

Я знаю – 
был бы счастлив, счастлив я, 
Когда б сомненья мыслить не мешали… 
В покое вечном – радость бытия, 
А в страсти, вожделении – едва ли! 

И я вошёл в давно забытый храм. 
Надежды трепетали там свечами 
И пелись песнопенья по утрам, 
Исполнены покоя и печали. 

И светлый дух слетал из алтаря, 
Высвечивая тьму моих томлений, 
Спокойствие творил во мне, даря 
Душе моей от хвори исцеленье. 

И крест на аналое целовал 
Упавший с неба луч. 

Окно сияло. 

Но кто-то мне нашёптывал слова: 
Покоя на Земле для счастья мало. 
 

Ты проснулась… 
 

Ты проснулась… Улыбалось 
Солнце лучиком в окне. 
Сна рассеянного малость 
Приютилась в тишине. 

Искупалось и остыло 
Солнце в локонах твоих… 
Где любимый? 
Где твой милый? 
Счастье – где для вас двоих? 

Как бывало? – на неделю 
Страсть… на две недели… три… 
Те, кто были – надоели. 
Их из памяти сотри… 

Принимаешь с пеной ванну, 
На балкон выходишь ты, 
Окунув в дымы «Гаваны» 
Все домашние цветы. 

И стоишь ты на балконе, 
Руки трепетно сомкнув, 
Для одних – сама Мадонна, 
Для других – кокотка «Буфф»! 

День хрустальной вазой блещет, 
И пьянящее Аи 
Золотистым солнцем плещет 
На запястия твои. 
 

Зима 
 

В гробу ледовых стылых дней зима заснула. 
И блик весны дрожал на ней, на снежных скулах. 

Тепла не чувствуя, она во сне искала 
Страну, где стынь и белизна, где льды и скалы. 

И на лице застыл декабрь, едва заметной 
Улыбкой, чопорной слегка – бесстрастья меткой. 

А слишком ярый – в сотни жал – январский холод 
На остриях ресниц лежал, на них наколот. 

И – вспышек магния белей – блестели кудри 
Морозной дымкой февралей – искристой пудрой. 

Весна! Хмельная теплота! Глоток токая! 
Ты всё равно не та, не та… 

Ты - не такая… 
 

 

Ночная миниатюра 
 

Синей бабочкой лесною 
В паутине темноты 
Билась позднею весною, 
Тронув крыльями цветы, 

Полночь, 
звёздною пыльцою 
Опыляя небеса, 
Где – луны полукольцо и 
Бездны тёмные глаза. 

От биенья крыл полночных 
Трепетала темнота. 
Паутина, хоть и прочно 
Полночь сцапала, но та 

Порвала её, на запад 
Улетела. А клочок 
Паутины трогал лапкой 
Злой рассветный паучок. 
 

Печальное утро 
 

Задохнулся, пропал мой мир в бытии трёхосном. 
Ускоряясь во много раз, уплывало время. 
На окне рисовала тьма то ли знак вопроса, 
То ли ставила знак «тире», как черту на кремне. 

Утро, горечи лет испив, обжигалось болью, 
И восток покраснел – подобно больной гортани. 
Прострелил облака рассвет, разрядив обойму 
Нетерпения темноты. …От пустых скитаний 

Побледнела луна в петле, облаками свитой, 
На звезде – на гвозде она, приуныв, болталась. 
…И брела, обретая тень, обрастая свитой 
Потускневших картинок дня, королева Старость. 

Закрутилась позёмка лет по лихой спирали. 
Замелькали снежинки дней, дорогих, ушедших; 
На виски сединой ложились и… умирали. 
И врывался в окно октябрь – беспокойной векшей. 

Радужное прошлое 
 

Звезда Маир сияет надо мною… (Ф. Сологуб) 



Осколки разбитого детства 
Мечты искромсали мои... 
От прошлого некуда деться. 
И где он, далёкий Маир! 

Пронизаны радостной дрожью, 
Проносятся годы, а я 
В грядущее по бездорожью 
Иду, за предел бытия. 

Мелькают забытые лица, 
Фрагменты былого. Они 
Меня призывают молиться 
За прошлые грешные дни… 

А лучики воспоминаний 
Погасли, не греют мой мир. 
В свинцовом осеннем тумане 
Померк мой желанный Маир…. 

Молюсь, чтобы не было боли 
От счастливо прожитых дней 
И чтоб, обедневши судьбою, 
Не стал бы я духом бедней. 

Грядущее свяжет, конечно, 
Тугою петлёю невзгод 
Крыла, на которых беспечно 
Душа совершала полёт. 

Оно роковой пеленою 
Окутает радужный мир, 
Но вновь заблестит надо мною 
Зовущий в иное Маир!

Война 
 

Куда ни посмотри – везде святынь 
Лучистые забытые останки… 
От воли очумев, цветут цветы, 
Наполнив ожиданьем полустанки. 

Здесь время, откричав, отголосив 
Сирено-канонадным плачем, воем, 
Бродило вдоль запретной полосы 
Под памяти всевидящим конвоем. 

Здесь небо, утолив печаль по дням, 
Когда мертвящий дух стоял в пространстве 
И рок войны над всеми меч поднял, 
Оглохло, пребывая в скорбном трансе. 

Кто знает – над болотами потерь – 
Ещё, быть может, мгла воспоминаний 
Рассеется, но крикнет: «Нет, не верь!..» 
Нам ворон, пролетев над валунами. 

Куда ни посмотри – сквозь пламя дней – 
Иных огней мерцающие знаки… 
О мире вспоминаем на войне, 
Покуда мир бесчинствует во мраке. 

Война – не поругание святынь, 
Не смерть людей, не плач вдовы солдата… 
Война – когда в лугах цветут цветы 
Ни для кого… и ничего не свято! 

 

 

 

Число 
 

Густою дымкой теорем 
От нас сокрыты навсегда 
Путь обретенья новых тем 
И озарения звезда. 

И лишь высокая печаль 
Горит над сутолокой дел, 
И, освещая жизни даль, 
Кладёт мечтаниям предел. 

Так вот он, тёмный горизонт, 
Под ним какое-то число. 
Его увидеть есть резон: 
Оно б от гибели спасло 

Судьбу и душу – боль мою, 
Но не взойти его заре, 
И я в отчаянье стою, 
Поднявшись по крутой горе. 

И вижу: так пусты миры, 
В которых истина живёт, 
Что далеко до той поры, 
Когда эн-мерный небосвод 

Откроет тайну бытия, 
И будет явлено число. 
А без него душа моя 
Не различит добро и зло! 

 

Философическая элегия 
 

Отрицая превосходство расстоянья над событьем 
И сплетая паутину хаотичности миров, 
Торжествуют над причиной - озаренья и наитья, 
Открывая и скрывая сроки бед и катастроф. 

Обращая нетерпенье в потемнение бумаги, 
Всё прочнее и прочнее устанавливаем связь 
Между точным и случайным, отвергая силу магий 
И сюжетов сновидений переливчатую вязь. 

...Хор небесный, не смолкая, пропоёт о том, что будет, 
А потом он приутихнет, откровенья исчерпав. 
И задует время свечи, а тепло забытых судеб 
Сгинет в холоде могильном на костях и черепах. 

Только где-то на болотах пламя бледно-голубое 
На мгновенье загорится и погаснет на века, 
И забытое былое – злое, доброе – любое 
Обратится под золою, под землёю в червяка… 

Что останется? – немножко: горя маленькая ложка. 
Что же будет в этом мире? – только то, что не сбылось! 
…Снова путь пересекает чёрная, как дёготь, кошка. 
За окошком – всё медведи трутся о земную ось… 
 

Болото 
 

Тропы к тебе узки, ржавой водицей полнятся. 
Кружатся мотыльки факелами тревог. 
За колдовскою тьмой дня затихает звонница. 
Делает разум мой в сказочное рывок. 

Боже! я снова здесь… Ты ли, обитель прошлого, 
Взору открыла лес, чахлый, седой, больной. 
Небо кладёт в него солнечную горошину, 
Синий пролив раствор капельной тишиной 

На вековую топь, кочки, кривые ёлочки, 
Там, где живёт лет сто ворон – хозяин тьмы, 
Где раздаётся вой поздно – в безлунной полночи 
Старенький водяной чует приход зимы… 

Летом – дыханье мха, всхлипы трясин. Заметнее 
Жизни людской труха именно летом, здесь, 
Где по утрам туман солнце шлифует медное, 
Ядом болотным пьян, медленно гибнет лес. 

Осенью красный дым всё над тобою стелется. 
Что это? Мы горим в пламени прошлых лет?.. 
Или мечты горят? или сгорает мельница 
Нашей судьбы?.. Объят в будущее билет 

Этим огнём?.. Но вот – вижу: редеет марево. 
Осенью каждый год так опадает лист 
Тощих берёз, осин… цвета всё больше карего 
На полотне сыром зимних простых кулис! 

Снежная волчья даль крестиком сосен вышита: 
Кажется иногда кладбищем всех надежд. 
И лишь былого тень здесь на просторах выжила: 
В лопнувшей пустоте время зашило брешь… 


 

Подражания Фёдору Сологубу 
 

*** 

Бесчисленность столетий 
Пробыв в небытии, 
Про всё узнав на свете, 
Нашёл пути свои. 

По тем путям скитался 
В томлениях земных 
И прахом дней питался – 
Пороков огневых. 

Но дух мой поругался 
С бездушием телес. 
Он рвался, рвался, рвался 
К творению чудес. 

Меня пронзали стаи 
Отравленных страстей. 
Рассыпался, истаял 
На множество частей. 

Опять я воротился 
К обители небес, 
И дух мой испарился, 
И дольний мир исчез. 

Опять блуждаю мило 
По звёздам, небесам, 
И знаю: – то, что было, – 
Я всё придумал сам.




Осенний фрегат 

Небесным лоцманом ведомый 
В цветную бухту сентября, 
Корабль осенних окоёмов 
В туманы бросил якоря. 

На мачтах корабельных сосен 
Качнулся парус облаков 
Фрегата под названьем «Осень», 
Плывущего в простор веков. 

…А утром якоря подняли, 
И, разрезая гладь времён, 
Поплыл в тоскующие дали, 
Сливаясь с призраками, он, 

Пройдя все зимы и все вёсны, 
Вернётся в гавань сентября, 
И эти мачты, эти сосны – 
Спалит прощальная заря… 



Спасение 

В дни безумно-огневые 
На простор я выхожу. 
Там у Господа прошу: 
«Мне отдай "цветы живые"! 

Боже, милостив, порви 
Злые ткани разлученья. 
Ты рассей мои мученья 
По ветрам былой любви». 

Но угрюмы небеса. 
Тёмно Божеское Око. 
И кругом поют жестоко 
Неземные голоса: 

«Позабыл ты божий лик 
И вкусил отравы страсти. 
Ах, не будет больше счастья. 
Божий гнев теперь велик!» 

…Вижу я: сырой восток, 
Зажигается Венера. – 
Снова бьётся моя вера 
Как спасения исток. 




Романс 

Цветёт шампанская печаль 
Во глубине твоих очей. 
Переливается хрусталь 
Твоей души огнём свечей. 

Ах, ангел белоснежный мой, 
Весь в озарении зеркал, 
Прими, прими земной покой, 
И ты отыщешь идеал! 

…Как магний, бледное лицо, 
Гудит сиреневая ночь… 
Возьми из рук моих кольцо, 
И дьявола, и Бога дочь. 




Погасшие миры 

Холодным пламенем заката 
Погас, ликуя, старый мир, 
И слёз стозвонное стаккато 
Тоской заполнило эфир. 

Я выходил из прелой яви 
Погасших умерших миров, 
И к небу дух змеился навий, 
Был тёмен сущего покров. 

Одни притихшие берёзки 
Смеялись детскою мечтой. 
От их красы простой, неброской 
Струился отблеск золотой. 

Но вряд ли он теперь подарит 
Былые чудные миры, 
Покуда едкий дым от гари 
Мешает прошлое открыть... 




Агония 

Я видел, как пьянел закат, 
Как расцветали сумерки, 
Как небо источило яд, 
И будто бы все умерли… 

Огни мережили в окне 
Трагично, переливчиво. 
И сам был будто бы в огне… 
Распахнутый, отзывчивый. 

Ко мне летели души всех, – 
Умерших, отживающих; 
И каждой отпускал я грех, 
Жалеючи, страдаючи. 

Но расцвела одна Звезда, 
Холодная, рассветная. 
Душа влетела навсегда 
В пространство межпланетное. 






Горние вершины 

Поднимаясь к лазурным высотам, 
О прошедшем своём забывал. 
Я всегда был не первым, а сотым, 
Мне противен людской карнавал. 

Наблюдал я снега на вершинах, 
Презирая просторы полей, 
Потому что в вершинах вершил я 
То, чего не свершить на Земле. 

Ледники загорались и гасли 
В алом пламени горних костров, 
И не знал я: прошёл – то ли час ли, 
То ли век… 

Видя снежный покров, 
Забывал о превратностях мира, 
Потонувшего в зле и в скорбях, 
Где и душно, и сыро, и сиро, 
Где возможно прожить, не любя! 





Аккорд 

Она молчала. Дни прошли. 
И сердце приувяло. 
Оскалом бешеным вдали 
Грядущее кричало. 

Бессильный, я стоял среди 
Камней былого храма, 
И безучастие среды 
Мне рисовало драму. 

И я бы – к той, да вот она – 
Во гробе, неживая… 
Когда – фальшивая струна – 
Тоска, аж ножевая! 

Ты приходи, моя печаль, 
Былая, из Былого 
И, освещая жизни даль, 
Даруй живое слово. 





Поклоняясь злу и мраку 

Поклоняясь злу и мраку, 
Я рассеиваю мрак. 
Слепо доверяя знаку, 
Проверяю каждый знак. 

Знаки в мраке восплывают 
Из пространства вещих снов, 
Тайны жизни возвещают 
И основы всех основ. 



О, тепло моей души… 

О, тепло моей души, 
Тщетно грёзишь ты о мае! 
Музыка лесной глуши 
В скорби жизни замолкает. 

Тащится уныло тело 
По бесчувственным путям, 
Приобщённое к скорбям 
Волей низменной умело. 



От лютого коварства дней… 

От лютого коварства дней 
Огонь мечты я зажигаю 
И, согреваяся под ней, 
Опять в тоске изнемогаю! 

От злого выдоха времён 
Я отгораживаюсь целью, 
И, новой целью полонён, 
Я забываюсь дни… недели… 

Струит сознанье терпкий яд, 
И сердце бытия слабеет. 
И тлеют цели все подряд. 
Огонь мечтаний тоже тлеет. 

И, к Горним Высям восходя, 
Порабощён тоской земного. 
А по земле сырой идя, 
Я алчу горнего, иного. 


Рондель 

Жасминовой неги твоих лепестков 
Коснулось дыхание белых ночей. – 
Ты стала сиянием лунных лучей, 
Дрожащим от крыльев ночных мотыльков. 

Так где же ты, где? – лишь туманный альков 
Да трепетный лепет несмелых речей, 
И нет аромата твоих лепестков, 
Осталось – томление белых ночей. 

А утром прольются из туч-облаков, 
Сливаясь с потоками горных ключей, 
Дожди, и потом обратятся в ручей, 

И я среди сонма воскресших цветков 
Почувствую запах твоих лепестков!



Неизбежность 

(сонет) 

Когда рассеялись надежды, 
Когда испит любовный яд, 
Когда мечты – и те горчат, 
Когда порок смежает вежды, 

Когда невежи и невежды 
Тебе: безумный! – говорят, 
Когда судьба готовит пат, 
Войди в листвяные одежды, 

Почувствуй леса аромат. 
… Его застенчивый наряд 
И шёпот листьев, тихий, нежный, 

Тебя от горя исцелят. 
Но будь спокоен, а не рад! 
Иначе – горе неизбежно.




Нарисуй мне ясный день.. 

Нарисуй мне ясный день 
Акварельною печалью, 
Освети разлуки тень 
Чувством – 
Как свечой венчальной. 

От желания горя, 
Не жалея, не тоскуя, 
Выпей пламя октября, - 
То, что слаще поцелуя. 

Обнажённая, войди 
В сумрак душного алькова, 
С тайным трепетом в груди 
Молви: «Я на всё готова!..» 

Расцветающая тьма 
Розовеющею сказкой 
Нам откроет закрома 
Страсти, нежности и ласки. 



Весеннее 

Хрустальная чаша рассвета 
На Землю весну пролила… 
В потоках лучистого света 
Блеснули два белых крыла, 

И птицею звонкоголосой 
На ветку уселся апрель. 
Роняя прощальные слёзы, 
Пропела, блистая, капель. 

Кружа мотыльковой метелью, 
Весенние сумерки шли, 
И пали туманы под ели – 
Дыхание талой земли. 

К утру розовеющей дымкой 
Дремотный окутался лес; 
И день воссиял, как снежинка, 
Упавшая с алых небес. 

А в полдень ручьистые флейты 
Запели на все голоса, 
И вскоре румяное лето 
Вошло торопливо в леса, 

О времени 
 

Наш мир – иллюзия, ведь он 
Реален только в наших мыслях, 
В страстях, эмоциях и числах, 
Определяющих закон, 

Где аниону – катион 
Дан в соответствие. Их жизни 
Выстраивают механизмы, 
Которыми и сохранён 

Наш мир. Его существованье – 
В невыполнимости слиянья 
Двух антиподов бытия, 

И этому помеха – время, 
Как невозможность расширенья 
Земного – в горние края.

 

Несколько мыслей 
 

1. Любая глупость, сказанная вовремя, обретает свойства мудрости

2. Литературное произведение – не более чем бледная тень личности написавшего – в ярком свете истории!

 

3. Как хороша порою реальность в частностях! Но сколь отвратительна - вообще!

 

4. Не можем в панцире сознанья 
узреть объёмность мирозданья!

 

5. Дорогой человек всегда доставляет страдания, соответствующие его дороговизне.

 

 

6. Самый большой изъян в человеке – это когда у него не видно никаких изъянов.

 

7. Чем легче очароваться человеком, 
тем после тяжелее разочарование в нём.

 

8. Настоящий поэт всегда может позволить себе написать плохо…

 

9. Есть категория женщин, которые не просто непонятны, но непонятно, в чём именно состоит эта непонятность…

 

10. Чаще влюбляются не в красоту, а в необычность и загадочность.

 

11. Прошлое кажется лучше настоящего оттого, 
Что в нём уничтожен страх перед будущим...

 

12. Реальность трудна не оттого, 
что в ней всё порой противоречит здравому смыслу, но потому, 
что это всё одновременно противоречит не здравому смыслу тоже!

 

 

13. Многие принимают за ностальгию не тоску по прошлому,
Но ощущение неизбежности потери настоящего!

 

 

14. Грусть - тот чёрный бархат, на фоне которого ярче сверкают бриллианты счастья.

 

 

15. Всё, что может быть – уже было; будет теперь только то, чего быть не может…

 

 

16. Бокал, наполовину наполненным, но не наполовину пустым, считает только тот, кто не видел его полным.

 

 

17. Лучше быть плохим поэтом, нежели хорошим автором.

 

 

18. Женщина – как нож - чем лучше, тем опаснее!

 

 

19. Человек жив до тех пор, пока не расстался с последней иллюзией.

 

 

20. Надо обладать большим умом, чтобы признать себя идиотом!

 

 

(с) Борычев Алексей
 

Тишина 
 

Горячим воздухом июня 
Обозлена, обожжена, 
По чаще, пьющей полнолунье, 
Волчицей кралась тишина. 

В неё стреляли детским плачем 
И гулким рокотом машин, 
И солнце прыгало, как мячик, 
На дне её глухой души, 
Когда был день… 

От гула, шума 
В колодцах пряталась она 
И в корабельных тёмных трюмах… 
На то она и тишина! 

Пугаясь дня, пугаясь солнца, 
Стремясь на волю, 
Не смогла 
Таиться долго в тех колодцах, 
Где луч – как острая игла! – 

И из последних сил, под вечер, 
Пустилась в чащу, в темноту, 
Чтоб не страдать, чтоб не калечить 
Густую волчью красоту… 

Мерцали звёздными огнями 
Её полночные глаза, 
Когда, испуганная днями, 
Она ушла во тьму, в леса. 

Но гвалтом воронов на кочках 
Настиг её рассветный залп, 
И – две звезды, 
две тусклых точки – 
Погасли искрами в глазах.
 

Под свирели ветров... 
 

Чернично-ежевичная метель 
Не вьётся больше чёрными ночами. 
На мягкую листвяную постель 
Покой ложится тихими лучами. 

Простор лесов прозрачнее, светлей. 
Гуляет солнце тысячами бликов. 
В молчании пустеющих аллей 
Осенняя задумчивость разлИта. 

Рядится осень в алые шелка, 
И ветры, как осипшие свирели, 
Свистят, и гонят, гонят облака 
По выцветшей небесной акварели. 

Ах, осень... осень, ты ли это? Я ль 
Опять твои почувствовал объятья? 

...Да, понимаю: 
Если есть печаль, - 
Она приходит в самых ярких платьях!

…А никто ничего и не ждал! 
 

…А никто ничего и не ждал! 
И зима очень долгой казалась. 
Много сложного – всё, как всегда. 
А простого – ничтожная малость: 

Беспокойная стайка берёз, 
В небе крыльями тихо махая, 
Отгоняла упрямый мороз 
От небесной обители мая. 

Май пока ещё в небе, пока 
Не спустился на Землю, однако 
Он лучами играл в облаках... 
А в лесу, невзирая на слякоть, 

Суетился апрель под сосной, 
Растопляя снега и, конечно, 
Огонёк появился лесной – 
Улыбнулся кому-то подснежник. 

И, когда работяга апрель 
Гнал ручьи по снегам, по оврагам, 
Над землёю рубином горел 
Льдистый воздух... 

Туманная брага 
Растворялась в мерцающих днях 
И роняла в проталины капли… 
И леса лепетали звеня, 
И деревья стояли, как цапли, 

В полыхающей талой воде, 
Все пиликали, перекликались… 
И плескался сияющий день 
В бирюзовом небесном бокале. 

А потом, усмехаясь грозой, 
Май вошёл в эти пьяные рощи, 
Кучерявый, весёлый, босой. 
Вот и всё! …а бывает ли проще? 
 

 

 

 

Сладкая сказка 
 

Солнце рыжей кошкой
Щурится в окошке…
Сахарная вата - эти облака.

День походкой бравой
Правой, левой, правой –
Марширует бодро – прямо на закат.

Пусть дожди прольются, -
Выпьем их из блюдца, -
Дождик будет – сладкий ароматный чай,

Потому что тучи 
Мёдом смазал лучик –
Из небесных ульев – собран урожай!

…Вот на небе чисто.
Лапкою пушистой
Солнышко умылось, – спать ему пора.

И луна на троне
В золотой короне
Будет этим миром править до утра.

Прогулка 
 

Настоящего нет. Обручаясь с прошлым, 
Я ступаю по старой, сгоревшей роще 
И вдыхаю событий грядущих запах, 
Позабыв в темноте, где восток, где запад. 

Впереди огоньками болота блещут, 
Открывая, насколько первичны вещи: 
Травы, мох, небеса, осины… 
В лихорадке туманов дрожат трясины. 

Как стрелой, я пронзён уходящим летом, 
И луна острие заостряет светом. 
Понимаю – былые событья всё же 
Мне больнее сегодняшних и… дороже. 

В этом мире и звёздный покой не вечен. 
Каждый зверя числом навсегда отмечен, 
Потому что всегда на него делимы 
Все просторы и жизни людей, и длины 

Тех предметов, которых никто не знает. 
Не помеха незнанье (иль новизна их), 
И, затёртые мыслью, событья, даты - 
На века на кресте бытия распяты! 

…Как сгоревшая в прошлом когда-то роща - 
Никогда о пожаре былом не ропщет, 
Дым рассеяв по воздуху в тех пределах, 
Где душа никогда не покинет тело, 

Так и я в настоящем - грядущим связан, 
О прошедшем своём позабыть обязан, 
Доверяя реальность какой-то точке, 
Словно та до вселенной разбухнет точно. 

...Настоящего нет! И в сознанье пусто. 
Старой мухой под снегом уснуло чувство... 
Я, в былом проживая, творю законы, 
От нелепых картин отличив иконы. 

Захожу в позабытую сном сторожку, 
Тихо дверь открываю в ней. Осторожно 
Зажигаю в киоте огонь лампады, 
Понимая, что большего и не надо… 

Испив тишины... 
 

Хрустальной тишины испив, 
В объятьях света, 
Под осени хмельной мотив, 
Уснуло лето… 

Унылое скользит пятно 
В свинцовых тучах, 
Бросая в мутное окно 
Багровый лучик. 

Расстроенный ветров клавир 
Звучит устало. 
На атомы разбили мир 
Дождей фракталы. 
 

Отрешённость 
 

Лиловое болото, – 
Туманистая глушь, – 
Разлитая дремота 
По царству топких луж. 

Летает пряный запах 
По венчикам цветов 
И вспыхивают залпы 
Весенних комаров. 

Тут древнее яснее 
Того, что есть сейчас. 
Далёкое виднее, 
Понятнее для нас. 

И тонкие осины, 
Бледнее белизны, 
Вдыхают сумрак синий, 
И спят, и видят сны. 

Подолгу я брожу здесь 
Среди немых трясин, 
И дольной жизни ужас 
Бледнеет меж осин. 

Картина мирозданья – 
Не более чем сон. 
Усталое сознанье 
Забыло обо всём. 

 

Принцесса льда 
 

Всем – тьма и снег! Всем – царство льда! 
Принцесса – на ледовом троне. 
Блистает луч в её короне. 
Сияет в полночи звезда. 
К утру поднимется принцесса, 
Пройдётся по опушке леса, 

И гомон дальних птичьих стай 
К ней прилетит, весной влекомый… 
Когда дремотная истома 
Навеет ей: «Растай! Растай!» - 
То слёзы протекут ручьями, 
Искрошит солнце снег лучами. 

Она поднимет взор, грустна, 
И тень на бронзовых ланитах – 
Слезой хрустальною омыта. 
Молчат холодные уста… 
И расцветает на востоке 
Бутон рассвета одинокий… 

…Морозный полдень рассыпал 
Её волос златые пряди 
По снегу бликами. Изрядно 
Подтаявший зимы кристалл 
На солнце вспыхнул, заискрился, 
Капелью звонкою пролился. 

Смеялся солнечный ручей, 
И в том ручье она смеялась. 
Потом, почувствовав усталость, 
В плененье мартовских лучей, 
Исчезла, обратилась льдинкой, 
Повисла над землёю дымкой... 


 

Остановка!.. платформа: «ТРАУР»! 
 

Остановка!.. платформа: «Детство»! - 
Голоса… голоса… голоса… 
И куда же от счастья деться, 
Когда взгляд летит в небеса! 

Остановка!.. платформа: «Зрелость»! 
Тишина. Тишина. Тишина… 
Обнаглевшая озверелость! 
Оголённая боль – сильна! 

Остановка!.. платформа: «Старость?..» 
Я – с тобою. Ты – не со мной! 
Остаётся… увы… усталость. 
Оставляю покой земной. 

Остановка!.. платформа: «ТРАУР»! – 
Оглянулся: всё - позади! 
Приближается «скорый» справа. 
Останавливается… в груди. 
 

На пороге декабря... 
 

Солнце бросило палевый луч улетевшему лету, 
И просыпало небо на землю искристую пыль. 
Загорелись холодным огнём ледяные рассветы, 
Обращая в красивую сказку несносную быль... 

Ослепительно ясно в уснувшей берёзовой роще. 
Тишина в этот край непременно теперь забредёт. 
У рябины рубиновый дар подо льдом заморожен. 
Оживляется бликами серый лесной гололёд. 

По-осеннему ухают совы и гулко, и мрачно, 
И последний кленовый листок мне в ладони летит; 
И молчанье лесов так сурово и так многозначно, 
Что… никто никогда никому ничего не простит! 
 

На просторах тьма гуляет... 
 

На просторах тьма гуляет, 
Камышами шевелит. 
Эхом и собачьим лаем - 
Воздух августом прошит. 

Оглянулся: там ли, тут ли – 
Ожидание цветёт. 
Остывающие угли 
Рассыпает небосвод. 

Утро смело улыбнётся. 
Рассмеётся тишина… 
И за лесом оборвётся 
Одинокая струна. 
 

Прощание 
 

То ли дни короче стали, 
То ли я слабее стал, 
Только выгорел местами 
Яркой осени кристалл. 

Лихорадкою рябины 
Всё вокруг поражено. 
Два луча, как два рубина, 
Солнце бросило в окно… 

 

Май 
 

Хмельное лето разливает 
По окоёму терпкий день, 
Прощаясь с ландышевым маем, 
Надевшим шляпу набекрень. 

Окутан яблоневым цветом, 
Румяный май спешит туда, 
Где вечно бледные рассветы, 
Болотный край, и холода… 

Идёт на север, зажигая 
Огни сирени. Перед ним 
Ступает тихо тьма лесная - 
Струит подснежниковый дым. 

 

Август, 2019 г.