(Дана Курская, Дача показаний. – М., «Новое время», 2018)
В стихотворениях Даны много реальной, непридуманной жизни, неформального общения молодых людей. Все нынешние волшебники – «родом из Канзаса». И тоже занесены в столичный изумрудный город «ураганом в домике». Название книги экранирует интересными смыслами. Стихи – это «дача показаний» Всевышнему и читателям. В то же время действие часто происходит на вполне реальной и осязаемой даче, которую гостям «показывают». А ещё герои показывают друг другу себя. Есть сейчас такой тренд – авторам книг не хочется называть их «красиво». Красивости стали непоэтичными. А в «непоэтичности», наоборот, открылась новая поэзия. Вот, например, держу я в руках «Спецхран» Андрея Грицмана. Ещё недавно за такое название поэта могли, как минимум, высмеять. А теперь – пожалуйста, это даже не эпатаж. То же самое – «Дача показаний». Мы уже воспринимаем подобные названия как должное. Стихи Даны одновременно и камерны, и распахнуты навстречу читателю. На страницах книги она живёт «наедине со всеми». Целомудренность поэтической исповеди достигается простым несообщением деталей.
Я уже был немного знаком со стихотворениями Даны, которые вошли в новую книгу. Например, по публикациям в «45-й параллели», где я некоторое время работал выпускающим редактором. Если перефразировать Ахматову, стихи Даны Курской растут «из самого простого». Простое на поверку оказывается сложным, и Курская мастерски вскрывает чуть затаившуюся сложность неожиданной модуляцией смыслов. В реальной жизни присутствует многое от мыльных опер и сентиментальных сериалов. Жизнь словно бы «подражает» киношным сюжетам. Трагедия на фоне балагана, трагедия как карнавал, настоящее на фоне попсового – такие коллизии часто можно встретить в стихотворениях Даны Курской. Однажды и я запал на эту «вибрацию».
БЫВАЛЬЩИНА
Тили тилитрали вали
Мы сюжет вам откопали
Поиграл пацан в качели
И его не откачали
Плачет баба вся в печали
И задержка две недели
ламца дрица гоп цаца
как рожать от мертвеца
Ах ты мой придурок милый
Ты не знал, что станешь папой
переехал жить в могилу
над тобой стоят с лопатой
вот допился шалопай
землю в яму
за-сы-пай
Баба всё ревёт и плачет
Как одной решить задачу
Ночью снится женишок
А на шее ремешок
И она совсем не рада
Что он в гости к ней зашёл
Поцелуев влажный шёлк
но мерещится ограда
Не летай куда не надо
Будет спаться хорошо
Баба всё шипит в пространство
Хватит там гонять балду
ты не спрячешься в аду
я тебя и там найду
за такое окаянство
я сама к тебе приду
вот такая кинолента
за посмертные аферы
за прекрасные моменты
ты мне должен алименты
хоть и смылся в стратосферу
ламца дрица гоп цаца
мы хотим обнять отца
ну а если не смогу
если мне не хватит сил
то пожалуй к четвергу
до тебя дойдёт наш сын
приняла решение – вот
и баюкает живот
баю баю мальчик пай
завтра к папе
за-сы-пай
Удивительные стихи, основанные на народных частушках, с привкусом трагикомедии. Бедная женщина, оставшись без мужчины, с ещё не рождённым ребёнком, делает аборт. Трагическая, но увы, банальная ситуация. Дана Курская – смелый поэт. Она не боится поднимать «маргинальные» темы. Темы, которые – в темя! Но ещё больше меня впечатляет проявленное здесь Даной писательское мастерство. Стёб и трагедия сшиты тонкой невидимой нитью. Ни одного лишнего слова. Даже эти «попсовые» присказки-мотивчики отменно работают, подчёркивая абсурдность нашей жизни. Симпатические чернила, которыми пишет поэт, то исчезают, то опять проявляются в пространстве. Кроме частушек, я расслышал в стихотворении «Бывальщина» и отголоски знаменитой сказки Леонида Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца». Но не факт, что Дана сознательно закладывала это в свои стихи. «Во мне, а не в писаниях Монтеня находится всё то, что я у него вычитываю».
Дана Курская – из тех, кто всегда готов впустить в своё сердце беду. Это придаёт её жизни и поступкам особую человечность. Стихи ведь – продолжение человека. «Если носишь эпоху внутри без спросу – приготовься, что вечность тебя слизнёт». Дана, как мне кажется – человек немного авантюрный. Одновременно «от мира» и «не от мира сего». Склонность к авантюризму, а также особая чувствительность, и питают её лирику. При этом она – человек очень открытый. Наверное, о некоторых вещах, о которых пишет Курская, можно было бы и не откровенничать. Но Дане внутренне комфортно жить «на виду». А, может быть, и не комфортно, да иначе она не может. Каждый ведёт себя так, как подсказывает ему характер, «даймон» человека. Такова у Даны «данность». Только чистые помыслами люди могут позволить себе быть максимально открытыми. При этом –высока незащищённость, и порой страшно за человека. Именно открытость способна накликать беду. И беда, о которой рассказывают стихи Даны Курской, – не случайность, а выпестованная характером и поступками закономерность. «Я несла свою беду…» – пел от женского имени Высоцкий.
Каждый день балансируя как на льду
Привыкая быть у всех на виду
Задыхаясь словно в расстрельном ряду
Человек находит себе беду
Человек пускает в себя беду
Человек готовит беде еду
Человек заботится о беде
Чтоб ей было удобно в его среде
Человек глядит той беде в глаза
Будто хочет истину ей сказать
Человек за ушком ей чешет – глядь
А беда свернулась клубочком спать
Потекла у них жизнь что твоя вода
Дни спешат как быстрые поезда
А случись какая-нибудь ерунда
Человек смеётся – мол, не беда
По утрам он выгуливает беду
А другие к собственному стыду
Говорят – бедовый он человек
Человек с бедою глядят на снег
Дана преодолевает свою личную беду чуткостью к чужой, посторонней. И своя, в сравнении с чужой, уже не кажется тяжёлой и бесповоротной. Чужого горя не бывает. И клин клином вышибает, поскольку одним миром мазаны.
В некоторых своих стихотворениях Дана Курская словно бы продолжает «эстетику смерти». Смерть, в этой трактовке – это своеобразный «гамбургский счёт», по которому оцениваются поступки и мысли поэтов. Это зеркало, которое вечно смотрится в тебя, по мере того, как ты заглядываешься в синюю Бездну. «И губы бездны бездны губы ищут», – пишет Дана. Любовь и смерть – такие темы, где уже столько сказано предшественниками, что необходима, как минимум, новая подача. И Дана Курская хорошо «подаёт» свои угловые, штрафные и прочие смертельные и зубодробительные удары. Мертвецы гуляют по Ваганьковскому кладбищу в «свободное от работы» время. То есть тогда, когда к ним не приходят с цветами посетители. Встают из своих могил Роман Файзуллин, Сергей Бодров, Влад Листьев и беседуют с Даной. Или – это она с ними беседует. Но кто с кем, уже не важно.
Пусть искренни строчки,
Волшебна их вязь,
Бог требует точки,
Чтоб жизнь удалась.
(это уже мои стихи)
А вот какое я нашёл у Даны необычное военное стихотворение:
Сергею Арутюнову
вот они – просторы западни
комполка сказал, что мы одни
мы вдвоём за этот мир в ответе
за обшивкой мрачные огни
лучше сразу голову пригни
там на небе всё равно заметят
брызнуло живым по сапогу
мы не уподобимся врагу
мы не этим утоляем жажду
но о нашей тайне ни гугу
сколько красных капель на снегу
я б о них поплакала
о каждой
«Новаторство» (новотворство?) Даны Курской здесь проявляется, на мой взгляд, вот в чём. Она сумела стереть грани между участником боевых действий и сторонним наблюдателем (может быть, возлюбленной одного из героев). Повествование пульсирует по сердечным жилам – туда, на войну, и обратно. Героиня – через толщу пространства – словно бы оказывается на месте событий. И «вдвоём» – превращается во «втроём». Гуща событий – она везде, куда проникает сердце.
Дана, как и многие современные поэты – «собиратель редкостей», антиквар языка. Вот, например, «альменда» у Ирины Евсы, вот – «астильбоидес» у Дианы Рыжаковой… Редкое, неизвестное, то, что раньше попадало в виде вопросов телезрителей в передачу «Что? Где? Когда?», теперь переполняет строки «продвинутых» поэтов. Сноски теперь можно и не делать – интернет мгновенно сообщает нам значение того или иного редко употребляемого слова. Вот и Дана Курская побаловала нас «пряностями». «Фике» (отроческое имя Екатерины Великой), «меланоцет Джонсона» – всё это расширяет наш кругозор. А я уж, грешным делом, подумал было, что «Фике» – это написанное с опечаткой название маятника.
Дана Курская – прекрасный организатор. В соотнесении стихийного и упорядоченного она, на мой взгляд, стремится достигнуть душевного равновесия, баланса, паритета – насколько это вообще возможно. У многих зреет в душе благодарность этой замечательной молодой женщине – за то, что она не побоялась взвалить на себя ношу культуртрегерства и несёт её гордо, трудоголически, с достоинством. Но это не заслоняет от нас её стихи.
