На время мне запрещено высовывать нос из кабинета, а всё потому, что у племянницы Катерины совершенно неожиданно возникло желание уничтожить пыль в соседней комнате и особенно на старинной книжной полке.
— Дядь Саш, ну скажи, пожалуйста, зачем в нашем доме пылятся восемь томов собрания сочинений товарища Андрея Платонова, классика русской литературы двадцатого века? Если честно, я о таком даже не слышала. Ну, Шолохов, ну Твардовский или Фадеев, понятно. А Платонов? Может быть их сразу туда?
— В библиотеку не возьмут! — прервал я монолог своей родственницы. — Они, к большому сожалению, сейчас сами такие вот собрания списывают.
В кабинет заглянуло хитрое личико Екатерины. — Дядь Саш, я тебя уже пятнадцать лет знаю. И если ты Платонова хранишь, то это неспроста! Колись! Зачем все эти тома тебе? Я уж точно их читать не стану. Мне семь томов Роулинг осилить бы. А там ещё Толкиен на подходе.
— Катюша, будь добра, принеси любую книгу из собрания или выпусти меня из заточения, я сам выберу.
— Ладно уж. Затворник. Свобода тебе! Но ненадолго. Идём на кухню пить чай. А потом — я за пылесос, и тогда…
***
«— И решив скончаться, он лег в кровать и заснул со счастьем равнодушия к жизни». — Это из его произведения «Котлован».
«— Ты зачем здесь ходишь и существуешь? — спросил один, у которого от изнемождения слабо росла борода. — Я здесь не существую, — произнёс Вощев, стыдясь, что много людей чувствуют сейчас его одного. — Я только думаю здесь». — Тоже из «Котлована»? — спросила племянница. Я кивнул и продолжил. «— Зачем же он был? — Не быть он боялся».
Чувствуешь какой красивый, можно сказать, вкусный и неповторимый русский язык? Так писать по-русски не мог никто! Не зря же до наших дней дошла легенда о том, что вождь всех народов, товарищ Сталин, прочитав его повесть «Впрок» написал на полях: — «Автор — сволочь, но талантливый».
— Ух, ты, как интересненько. Найди мне эту повесть, я её постараюсь прочесть, если пойму. Буду нашим, в гимназии, рассказывать. А за что Иосиф Виссарионович так автора приложил?
— Сама почитай. — Я протянул Катюше ксерокопию документа.— Это записка Сталина, предназначенная для редакции журнала «Красная новь». Именно там опубликовали повесть «Впрок».
— «К сведению редакции «Красная новь», — читала вслух девушка. — «Рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения и опубликованный головотяпами-коммунистами с целью продемонстрировать свою непревзойденную слепоту.
Р.S. Надо бы наказать и автора и головотяпов так, чтобы наказание пошло им «впрок»». — Ничего себе! И что после всего этого их не того? Не расстреляли?
— Я знаю, что после этого Андрея Платоновича дружно перестали публиковать. И это несмотря на то, что почти все редакторы и писатели, которые читали повесть, отзывались о ней положительно.
— Дядя, ты сам-то её читал?
— Конечно. И даже перечитывал.
— Тогда расскажи, на что именно вождь взбеленился?
— Катюша, я ведь не он. Поэтому могу лишь предположить, что хозяину страны не понравилось то, что автор посмел высмеять процесс коллективизации.
— Ну что тут такого? Подумаешь.
— Вам, современным, трудно понять ушедшую эпоху. Но всё же постарайся. Суть в том, что Сталин, не без основания, считал себя автором и инициатором этой самой коллективизации.
— А! Поняла. Выходит, что Платонов высмеял самого!
— Ну не совсем так. На подобное в Советском Союзе не мог решиться никто. Просто автор, в своём неповторимом стиле маленько поиздевался над только что вышедшей статьёй, под названием «Головокружение от успехов».
— Понятненько. И что, его после всего этого, на Колыму или сразу к стенке? Ведь обозвал же он писателя — агентом наших врагов!
— Платонов по ночам прислушивался к шуму мотора. Ждал, что за ним вот-вот приедут. Но в Кремле поступили иначе. Хитрее, подлее. Арестовали его пятнадцатилетнего сына.
— Опа-на! Почти что, моего ровесника! А его-то за что?
— Как обычно. Стандартно. Статья 58/10 — «За антисоветскую агитацию».
— А он, что? И правда, агитировал? Да, такого быть не может!
— Скорее всего Платонов-младший в какой-то, «своей» компании, взял да и брякнул, что-то такое, за что в те далёкие времена можно было и загреметь. — Как Варлам Шаламов? — Примерно. Рад, что ты его знаешь. Хвалю!
— И, что, сгинул пацан? Вряд ли выжил. Подросток, в лагере…
— Выжил. Отпустили в сорок первом. Один смелый депутат Верховного Совета сильно похлопотал.
— И кто же этот смельчак?
— Шолохов! Он многие годы дружил с Платоновым.
Но парнишка вернулся домой с открытой формой туберкулёза.
— Выходит, его на фронт не взяли, с такой-то болезнью?
— Сын умер в начале сорок третьего года. Отец был рядом с ним и заразился тоже. Поговаривали, что военный корреспондент газеты «Красная звезда», капитан Андрей Платонов, за фронтовыми ста граммами говорил, что родная власть забрала его сына, но вот творчества у него отнять не в состоянии никто!
Катюша примолкла. Взяла из моих рук томик автора, полистала. Увидела фото женщины. — Жена? Как они жили? Расскажи, если знаешь?
— К сожалению, племяшка, я этим особо не интересовался. Читал где-то, что любимая девушка Платонова уехала от него в какую-то глухомань. Но Андрей все-таки добился своего. Приезжал к ней, почти еженедельно. Молодые поженились, но белая полоса в жизни писателя тут же сменилась на чёрную.
Любимые брат и сестра в тот же год скончались от отравления грибами. Кроме того, свекровь никак не могла найти общий язык с невесткой. И Андрей Платонович постоянно мучился от того, что никак не может примирить двух любимых им женщин.
— А после войны? Жизнь его наконец, наладилась? Издавать стали? — Екатерина листала один том, за другим, стараясь отыскать даты послевоенной публикации.
— После окончания войны капитана демобилизовали по болезни. Я тебе уже говорил, чахотка — болезнь заразная. Платонов написал рассказ «Семья Иванова». Его напечатали. Ты можешь отыскать его в томике, но под названием «Возвращение». И всё началось по новой. Литературные критики яростно обвиняли его в клевете на воинов-победителей! Поятное дело, что после этого на литературе можно было поставить жирный крест. Пришлось писателю переквалифицироваться. Он стал собирать и перерабатывать народные сказки. Читал их своей дочке Машеньке. Кстати, по мотивам его «сказочных трудов» через двадцать лет после его смерти наши мультипликаторы сняли серию великолепных мультиков.
— Так, дядь Саш. Это всё я забираю в свою комнату. — Племяшка в два этапа перенесла собрание сочинений в своё лежбище. — Да и ещё вот что. — Она протянула мне планшет, на экране которого мерцали буквы: «Забыл сказать: очень хороший язык». — Максим Горький об Андрее Платоновиче Платонове.
