(продолжение. Начало в №2-3/2019 и сл.)
Глава 5
Освящение имени
Каждый еврей должен помнить, что слава Бога,
как это было и раньше, поручена его заботе,
и что каждый израильтянин держит честь
его веры и всего его народа в своих руках.
Йосеф Цви Герц[1]
Я познакомился с семьей Фейерштейн (Feuerstein) в начале своей раввинской карьеры. Тогда я провел некоторое время в Бостоне, Массачусетс. Многие семьи бостонской общины впечатлили меня своей готовностью соединять еврейское образование и строгое соблюдение религиозных предписаний с широким участием в социальной жизни города, академической среде, бизнесе, судопроизводстве, медицине. Одной из самых больших проблем любой веры является формирование творческого диалога между «мирским» и «святым», способного обогащать обе стороны. Бостонская еврейская община была прекрасным примером того, как это может быть достигнуто.
У семьи Фейерштейн было особо почетное место в общине. Они были успешными бизнесменами, щедрыми благотворителями, глубоко уважаемыми за их активную деятельность в общине. Меня восхитила интерпретация, предложенная Мо Фейерштейном, одного трудного места в Библии (он услышал ее, я думаю, от рабби Йосефа Соловейчика): «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба:» (Пс. 37:25). Эдмунд Бланден, поэт Первой мировой войны, написал иронический комментарий к этим словам:
Я молод был, не стар я и сейчас;
И видел я, как праведных терзали,
Здоровье, честь, достоинство топтали,
Совсем не то твердили нам не раз.[1]
Глагол «видеть» в стихе псалма, сказал Фейерштейн, должен быть понят в том же самом смысле как в книге Эстер: «Как я могу видеть (раити) бедствие, которое постигнет народ мой, и как я могу видеть погибель родных моих?» (Есф. 8:6). «Видеть» здесь означает «стоять и наблюдать». Тогда стих псалма должен быть переведен: «Я был молод и состарился, но никогда просто не стоял и наблюдал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба». Это интересная мысль стоит в центре моей книги.[2]
После возвращения в Англию я мало слышал о Фейерштейнах до дня, когда услышал о них из новостей. В конце 1995 года текстильный завод Malden Mills, которым владела семья в городе Лоренсе, сгорела при пожаре, самом разрушительном в штате Массачусетс за последние сто лет. К этому времени, большинство текстильных заводов в Новой Англии закрылось. В Мексике, Индии и других странах Азии рабочая сила была более дешевой. Многие предположили, что Аарон Фейерштейн, владелец завода, которому в тот год исполнилось 70 лет, просто воспользуется обстоятельствами, получит возмещение по страховому договору и закроет завод. Но он твердо решил не делать этого, что и попало в новости. На заводе, самом большом предприятии города, работало 1 800 человек, и Аарон взял на себя ответственность за благополучие служащих и их семей. Прежде всего, он объявил, что завод будет восстановлен, во-вторых, что все служащие будут продолжать получать свои зарплаты в течение 60 дней, в-третьих, что их медицинские страховки уже оплачены. Было бы хорошо сказать, что праведный поступок был вознагражден. Однако в строго экономическом смысле этого не случилось. У бизнеса возникли новые трудности, но Аарон Фейерштейнсдержал свое слово и стал известен в городе как «mensch (достойный человек) of Malden Mills».[3]
Все знали, что он был религиозным человеком и следовал предписаниям своей веры. «Нам не разрешено угнетать рабочего человека, еврея или нееврея в своем обществе, — объяснил Аарон, — когда он беден и нуждается». Известная еврейская фраза: киддуш ха-Шем — «освящение [Божьего] Имени» определяет такое поведение. Она характеризует поведение человека, которое вызывает уважение к Богу. Талмуд связывает его с командой: «Люби Господа, Бога твоего» (Втор. 6:5). Она была понята мудрецами как наказ: «Твои поступки должны укреплять любовь к Богу».
«Люби Господа, Бога твоего» — это означает, что Его имя должно быть любимо благодаря тебе. Если кто-то изучает Священное писание и Мишну и присоединился к ученикам мудреца, честен в делах и разговаривает дружелюбно с людьми, что говорят о таком человеке? Счастлив отец, кто учил его Торе, счастлив учитель, кто учил его Торе. Горе людям, которые не изучали Тору! А этот человек изучил Тору, и посмотри, сколь какими прекрасными являются его пути и как справедливы его дела. О нем сказано в Писаниях: «И сказал Мне: Ты раб Мой, Израиль, в Тебе Я прославлюсь» (Ис. 49:3).
Но если кто-то изучает Священное писание и Мишну и присоединился к ученикам мудреца, но бесчестен в делах и груб с людьми, что говорят о нем? Горе тому, кто учил Тору! Горе отцу, кто учил его Торе, горе учителю, кто учил его Торе! Ибо этот человек изучал Тору, но смотри сколь испорчены его дела и как уродливы его пути. О нем сказан в Писаниях: «О них говорят: «они — народ Господа, и вышли из земли Его» (Иез. 36:20) [4]
О значении этого принципа часто забывают. Один еврейский адвокат однажды сказал мне: «Вы написали много книг об иудаизме, но ни одна не отвечает на самый важный для меня вопрос: Как я должен служить Богу в моей ежедневной профессиональной жизни? Я знаю, как служить Ему дома и в синагоге. Но как служить Ему на работе? Нет ничего религиозного в том, чтобы служить адвокатом, советовать клиентам, как лучше справляться с их делами, составлять контракты, защищать людей на суде. Я занимаюсь этим пять дней в неделю, на что уходит значительная часть моей жизни. Но я не вижу, как в том, что я делаю, я исполняю религиозный акт, утверждаю ценность иудаизма, чту моего Создателя».
Вопрос адвоката впечатлил меня. Человек, задавший его, является неординарным человеком, хотя будет последним, кто признает это. Он получил признание среди своих коллег. Учился в нескольких еврейских учебных заведениях и глубоко знает иудаизм. Он один из самых лучших отцов, знакомых мне, и отводит большую часть своего свободного времени на изучение Талмуда с детьми. Значительная часть его зарплаты уходит на благотворительность, совершаемую им тайно. Он широко признан одним из лучших адвокатов в выбранной им области права и при этом вызывает восхищение и доверие у сотрудников цельностью своего характера и высокой принципиальностью. Он не делает никакой тайны из своих религиозных обязательств, всегда носит ермолку и соблюдает еврейский закон.
Его вопрос показался мне довольно странным, потому что ответ был очевиден. Его работа, характер и жизнь является, так сказать, живой рекламой Бога, в чем и заключается постоянная цель религиозной жизни. Чем мы являемся и что мы делаем неизбежно сказывается на отношении людей к вере и к Богу, и быть положительным образцом для подражания существенно важно в иудаизме. Это то, что мы делаем или пренебрегаем делать. Так что я хочу исследовать идею «освящения имени». Это будет, однако, довольно сложной задачей, потому что у не есть различные измерения, возникшие в различные периоды еврейской истории.
* * *
Команда: киддуш ха-Шем, освящать имя Бога, и запрещение: хилул ха-Шем, осквернять Его имя, имеет источник в книге Левит: «И соблюдайте заповеди Мои и исполняйте их. Я Господь. Не бесчестите святого имени Моего, чтоб Я был святим среди сынов Израилевых. Я Господь, освящающий вас, Который вывел вас из земли Египетской, чтоб быть вашим Богом. Я Господь». (Лев. 22:31-33). Прямым смыслом этих слов является предупреждение против смешения границ между святым и мирским. Священники должны заботиться о точном исполнении своего священнического призвания. Законы жертвоприношений должны неукоснительно соблюдаться. Мы вспоминаем слова Бога, обращенные к Моисею: «Сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая». Святое есть сфера Бога и действовать в ней следует с благоговением и уважением. В книге Левит эта команда имеет ограничительное значение, гарантирующее целостность священных моментов времени и места.
Однако в книге Иезекииля эта фраза использована в гораздо более широком смысле. Пророк говорит об истории и о том, как судьба Израиля связана с отношением к Богу в мире. Пророк говорит от Его имени:
И Я рассеял их (израильтян) по народам, и они развеяны по землям; Я судил их по путям их и по делам их. И пришли они к народам, куда пошли, и обесславили святое имя Мое, потому что о них говорят: «они — народ Господа, и вышли из земли Его». И пожалел Я святое имя Мое, которое обесславил дом Израилев у народов, куда пришел. Посему скажи дому Израилеву: так говорит Господь Бог: не для вас Я сделаю это, дом Израилев, а ради святаго имени Моего, которое вы обесславили у народов, куда пришли. И освящу великое имя Мое, бесславимое у народов, среди которых вы обесславили его, и узнают народы, что Я Господь, говорит Господь Бог, когда явлю на вас святость Мою перед глазами их. (Иез. 36:19-23)
Согласно Иезекиилю освящение или осквернение имени Бога имеет отношение к тому, как он воспринимается народами, что, в свою очередь, связано с историей евреев. Когда они в изгнании, имя Бога осквернено. Когда они возвращаются на свою землю, Его имя освящено. Возникает интенсивный внутренний конфликт между требованиями правосудия по отношению к Израилю и видением Бога Израиля народами. Слова Иезекииля подразумевают, что Израиль, возможно, заслуживает наказания и это имеет отрицательные последствия для восприятия Бога в мире. Израиль знает, что страдает, потому что не соблюдал условия Завета, но народы воспринимают это иначе. У каждого из них есть собственный бог. Поражение народа есть поражением его бога. Поэтому народы видят в рассеянии евреев знак того, что Бог Израиля не способен защитить свой народ. В этом и заключается осквернение Его имени.
Книга Левит сосредотачивается на слове «освящать», книга Иезекииля — на «имени». Это не Бог, кто освящен или осквернен, что невозможно, но Его «имя». Идея «имени» в библейском смысле имеет смысл, который сегодня мы вкладываем в слова «репутация», «социальное положение» или «общественный образ». Через всю библию проходит глубокое беспокойство о том, как видится Бог человеку. Он говорит Моисею: «Я ожесточу сердце фараоново, и явлю множество знамений Моих и чудес Моих в земле Египетской;… тогда узнают Египтяне, что Я Господь…» (Исх. 7:3-5). Предсказывая столкновение в Красном море, Он говорит: «Я же ожесточу сердце Египтян, и они пойдут вслед за ними (израильтянами); и покажу славу Мою на фараоне и на всем войске его, на колесницах его и на всадниках его; и узнают Египтяне, что Я Господь…» (Исх. 14:17-18). Моисей говорит, когда обращается к Богу с мольбой простить евреям грех Золотого Теленка: «чтобы Египтяне не говорили: на погибель Он вывел их, чтобы убить их в горах и истребить их с лица земли; отврати пламенный гнев Твой и отмени погубление народа Твоего». (Исх. 32:12). Он использует тот же аргумент, когда Бог угрожает покарать народ Израиля за их мятеж после деморализующего отчета разведчиков: «И если Ты истребишь народ сей, как одного человека, то народы, которые слышали славу Твою, скажут: Господь не мог ввести народ сей в землю, которую Он с клятвою обещал ему, а потому и погубил его в пустыне». (Исх. 14:15-16) Здесь мы сталкиваемся с теологической проблемой, нуждающейся в объяснении. Почему Бог должен беспокоиться о том, как народы думают о Нем? Истина не есть общественное мнение. Вера не есть стремление к популярности. Какое значение имеет мнение народов о силе или бессилии Бога? Давайте подождем с ответом на этот фундаментальный вопрос, предварительно заметив, что Иезекииль открыл нам второй аспект «освящения имени», а именно: положение Бога в мире как засвидетельствовано историей народа Завета.
Обращаясь к раввинской литературе, мы немедленно входим в новый и темный период истории. Под властью христиан «освящение имени» для евреев стало означать мученичество. Вот изложение ключевых моментов этого требования Маймонидом:
Все евреи (включая женщин) обязаны выполнять заповедь Кидуш Ѓашем — «освящение Его Великого Имени», как сказано: «И освящусь Я среди сынов Израиля» (Ваикра 22-32). А также обязаны остерегаться осквернять Его Имя, как сказано: «И не оскверняйте Имени Моего святого» (Ваикра 22-32). Каким образом? Если восстанет идолопоклонник и заставит еврея нарушить одну заповедь Торы под страхом смерти — пусть нарушит и не будет убит, как сказано о заповедях: «Который будет выполнять их и жить ими» (Ваикра 18-5). «И жить ими» — но не умрет из-за них. И если умер и не нарушил — то он в ответе за свою душу.
Это относится ко всем заповедям, кроме идолопоклонства, кровосмешения и убийства. Но три эти заповеди — если скажут ему: «Нарушь одну из них — или будешь убит!» — Пусть будет убит, но не нарушит. Это [различие между «тремя заповедями» и остальными] касается случаев, когда идолопоклонник намеревается получить личную выгоду, например, заставляет строить для себя дом в Шабат, или варить для себя еду, или изнасиловал женщину, и тому подобное. Но если он намеревается лишь заставить еврея согрешить, будучи с ним наедине, и не в присутствии десяти евреев, то пусть нарушит и не будет убит. А если заставил его согрешить в присутствии десяти евреев — пусть будет убит, но не нарушит, даже если он собирался заставить его нарушить одну из остальных заповедей [кроме идолопоклонства, кровосмешения и убийства].
И все это [различие между «тремя заповедями» и остальными, а также — в присутствии десяти евреев, или нет] не относится ко временам религиозных преследований. Во времена же религиозных преследований, то есть, когда восстаёт нечестивый царь, как Навуходнецар со своими товарищами, и издаёт указ, запрещающий еврейскую религию или одну из заповедей,— пусть будет убит, но не нарушит. И даже за одну из остальных заповедей, не зависимо от того, в присутствии ли десяти евреев или наедине с идолопоклонником.[5]
В стремлении мудрецов ограничить мученичество, а не безусловно рекомендовать его, звучит трагическая нота. Документы не только эллинистического периода, но также времени крестовых походов, свидетельствуют, что евреи предпочитали смерть обращению в другую веру или культуру и принимали мученичество далеко за пределами строгих требований закона. При этом «освящение имени» принимало новое, третье значение, — показать, в чрезвычайных обстоятельствах, что ты любишь Бога больше чем саму жизнь.
Есть и четвертый смысл, имплицитно содержащийся в эпизоде книги Иисуса Навина, повествующей о завоевании израильтянами обетованной им земли. Жители города Гаваон, обеспокоенные своей безопасностью после известий о победах израильтян в городах Иерихон и Гай, прибегли к обману. Надев изношенную одежду и обувь, они пришли к Иисусу Навину как после долгой дороги и сказали: «из весьма дальней земли пришли мы; итак заключите с нами союз», на что Иисус Навин согласился. Три дня спустя израильтяне обнаружили обман и стали призывать Иисуса Навина и военноначальников отменить мирный договор, поскольку он был принят на ложных основаниях. Но те отказались последовать совету на том основании, что это подорвало бы доверие к клятве именем Бога. Такая клятва не может быть отменена:
Сыны Израилевы не побили их, потому что начальники общества клялись им Господом Богом Израилевым. За это все общество Израилево возроптало на начальников. Все начальники сказали всему обществу: мы клялись им Господом Богом Израилевым и потому не можем коснуться их. (Нав. 9:18-19)
Вавилонский Талму[6] ясно объясняет решение Иисуса Навина и военноначальников принципом «освящения имени», согласно которому нельзя совершать действие, дающее «плохое имя» Богу, даже если его можно оправдывать юридическими или нравственными соображениями. Это было записано в раввинском законе, со специальным указанием на зависимость его исполнения от обстоятельств и вовлеченных в них людей. Чем значительнее человек, тем более осторожным в принятии своего решения он или она должны быть:
Есть и другие вещи, которые входят в категорию осквернения Его Имени, когда мудрец Торы, известный своим благочестием, совершает поступки, из-за которых люди о нем плохо говорят, даже если он ничего не нарушил,— он осквернил Его Имя. Например, если он взял товар и были у него деньги заплатить сразу, но он не заплатил немедленно — получается, что торговцы должны к нему приходить за деньгами, и он их утруждает. Или если он слишком много веселится, ест и пьёт в домах у невежественных людей, или если он невежлив в общении с людьми, или он не принимает их благожелательно, а, наоборот, часто вздорит и сердится и тому подобное. Мудрец должен тщательно следить за своим поведением, в соответствии со своим величием, и выполнять больше, чем от него требует буква Закона. Подобно этому, если этот мудрец тщательно следил за своим поведением, разговаривал с людьми вежливо, вёл себя с ними по-дружески, принимал их благожелательно, был обижаем ими, но не обижал их; уважал их и даже презирающих его почитал, был честен в торговле, не слишком много посещал собрания невежественных людей, все видели его постоянно изучающим Тору и облачённым в цицит и тфилин, и всегда он выполнял больше, чем от него требует буква Закона, а также не отдалялся от людей и не уединялся — за это все восхваляют его и любят его, и восторгаются его поступками — такой человек освятил Его Имя.[7]
С этими разъяснениями закона тесно связана идея образцового поведения и его антитезы. Когда Моисей и Аарон, уступая требованиям израильтян найти воду, высекли ее из скалы вместо того, чтобы обратиться к ней по указанию Бога, Он сказал им: «Вы не поверили Мне, чтоб явить святость Мою пред очами сынов Израилевых» (Чис. 20:12). Позже Он скажет Моисею: «Вы согрешили против Меня… не явили святости Моей среди сынов Израилевых». (Втор. 32:51). Точная природа их ослушания неясна, и существует легион интерпретаций. Согласно Маймониду, Моисей, в глазах изрпильтян во всем следовал указаниям Бога, но ложно выразил свой собственный гнев на них как гнев Бога.[8] Так или иначе, Моисей не сумел при тех обстоятельствах быть «образцом для подражания».
Мудрецы нередко обращали внимание на важность тех впечатлений, которые евреи вызывали у неевреев. Так Talmud[9] говорит, что Иосиф, сопротивляясь попыткам жены Потифара соблазнить его, «освящал имя». Об этом же говорит история рабби Шимона Бен Шиитах (первое столетие н.э.), которому его ученики купили осла у араба. Осмотрев осла, они обнаружили зашитый в его поводке ценный драгоценный камень. R. Шимон немедленно постановил вернуть камень арабу на том основании, что был куплен осел, а не камень. И сказал ученикам: «Не видите ли вы во мне варвара? Я предпочту услышать от язычника: «Счастлив Бог евреев», чем овладеть всеми драгоценностями мира».[10]
По еврейскому закону поведение, которое, возможно, и разрешается законом, но может вызвать неприязнь у язычников, запрещается на основании принципа «осквернения имени». Так, например, хотя рабочие могут взять себе часть урожая, им запрещено это делать на поле нееврея, потому что это может быть воспринято как воровство.[11] Менора, подаренная синагоге неевреем, в отличие от подарка еврея, не может быть обменена на что-либо, даже ради исполнения какой-либо команды, ибо неврей может увидеть в этом акт неблагодарности или неуважения. Отсюда и запрещение.
Общим фактором во всех этих случаях является не акт сам по себе, но то, как он может быть воспринят. Поэтому мудрецы и обсуждают чрезвычайно серьезно, как предупредить «осквернение имени»:
Есть грехи, которые прощаются в момент раскаяния или в Йом-Кипур, и есть такие, которые прощаются только с течением времени… Это относится к случаям, когда в момент совершения преступления не было осквернения Имени Всевышнего. Но тот, кто осквернил Имя Б-га — хотя и раскаялся, и провел в раскаянии Йом-Кипур, и перенес страдания — не получает полного прощения, пока не умрет. [12]
«Осквернение имени Бога» есть грех, который не может быть исправлен при жизни, потому что вред был нанесен не только жертве или согрешившему, но, прежде всего, восприятию Бога в глазах мира.
* * *
Как эти различные позиции сходятся в иудаизме? Какое отношение к роли Бога в истории и Его образу в мире имеют охрана священного времени и места, мученичество, образцовое поведение и предупреждение отрицательного мнения о Нем у народов? Под вопросом сама природа Бога и определение Израиля как «царства священников и народа святого».
Структура еврейской духовности основана на трудной, но разумной и гуманной идее. Еврейская Библия начинается не с истории Израиля и даже не с его предыстории времен патриархов, но с истории сотворения человечества в целом. Бог создал человека по Своему подобию, но разочаровывался в нем опять и опять: сначала в Адаме и Еве, затем в Каине, затем в поколении Потопа. «И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем»). В горе Он уничтожает жизнь на Земле и воссоздает ее через единственного праведника — Ноя. На этот раз Бог решает больше не требовать от человека больше, чем тот способен достигнуть, и не ожидать от людей моральной высоты, до которой они не могут подняться: «Не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого — зло от юности его». (Быт. 8:21). Бог не изменился, не изменился и человек. Изменились условия их взаимоотношений.
Здесь еврейская Библия сталкивается с тем, что апостол Павел и христианство назвали «первородным грехом», но отвечает на вопрос существенно иначе. Бог заключает Завет с человечеством, основанный на запрещении убийства («Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека»). В последствии мудрецы определили семь законов потомков Ноя, но их суть существенно та же. Бог больше не предъявляет максимальные требования к человеку, но только минимальные — те, что современные философы называют «тонкой» этикой, базовые требования к человеческому поведению.
Бог не осуждает человечество. Он не считает его падшим или неспособным к добру. Вместо этого он снижает требования до уровня добродетелей, по-человечески достижимого. Кажется, Он говорит: «Достаточно, если вы будете соблюдать святость жизни и основные принципы человеческой порядочности». Но это не конец истории. Если бы так было, Библия была бы просто одним из трактатов по моральной философии, предлагающим «тонкие» принципы, универсальные для человеческого существования. Вместо этого еврейская Библия совершает удивительное движение. Бог обращается к одному человеку, затем к одной семье, затем к одной группе племен и затем к одному народу с требованием служить Ему примером для подражания народам, демонстрировать им, что значит жить близко к Богу в Его постоянном присутствии. Здесь заключена, как показала история евреев, тяжелая и полная риска ответственность.
Поскольку Бог существует вне природы, судьбу Его народа невозможно объяснить в естественных терминах (Ницше сказал об этом особенно ясно: «Иудеи — самый примечательный народ во всемирной истории… Они обособились от любых условий, при которых когда-либо мог жить, при которых когда-либо смел жить народ».[13]) Авраам и Сара начали свой путь, разорвав естественные связи с домом и землей. Сара, Ревекка и Рахиль были от природы бесплодными: рождение их детей было чудом. Израиль стал нацией в изгнании, что также противоестественно. Его пророк, донесший евреям слово Бога, от природы был косноязычен («Человек я не речистый, — сказал Моисей, — я тяжело говорю и косноязычен»). Они получили конституцию общества в пустыне прежде, чем вошли в свою землю. Выживание этого по природе малочисленного, слабого, беззащитного народа зависит от стойкой верности своей миссии. Действительно, они единственная нация в истории, с возможным исключением Соединенных Штатов, чье существование определено их миссией. Уникально, их законы и Завет установлены Богом, и их история свидетельствует о силе, более могущественной, чем они сами. И на самом деле, постбиблейская история евреев иллюстрирует этот факт даже ярче чем сама Библия картиной выживания евреев, сохранения ими свой идентичности в течение почти двадцати столетий дисперсии и преследований. Все эти моменты указывают на Нечто за пределами природы и истории.
В этом и заключается смысл «святого народа». Святое, в Библии, просто означает сфера Бога — те моменты времени и места, где Его присутствие чувствуется особенно сильно. Именно это имеется в виду в словах Исайи об Израиле: «А Мои свидетели, говорит Господь, вы и раб Мой, которого Я избрал». (Ис. 43:10). Таков смысл и слов Моисея: «Поставит тебя Господь народом святым Своим, как Он клялся тебе, если ты будешь соблюдать заповеди Господа Бога твоего и будешь ходить путями Его; и увидят все народы земли, что имя Господа нарицается на тебе, и убоятся тебя». (Втор. 28:9-10). В еврейской Библии нет никакого намека на то, что израильтяне по своей природе лучше или более нравственны, чем другие народы. Их призвание означает не привилегию, а ответственность. Она приносит им не какую-либо материальную выгоду, но только заботы религиозной жизни. И в Библии нет никакого указания на то, что Бог не открыт другим народам. Напротив, Он создатель и опора всех. Иов, высший пример справедливого человека, не еврей. В молитве по случаю посвящения Храма Соломон просит Бога услышать молитвы «иноплеменника который не от Твоего народа Израиля, придет из земли далекой ради имени Твоего». (3-я Цар. 8:41-3) Израиль призван быть противоположностью идее «господствующей расы», ибо он не раса, но Завет, в который может быть принят любой человек. Израиль призван не господствовать над народами, но быть слугой Бога. Нет ничего в партикулярности Израиля, что противоречит универсализму существования человека как образа и подобия Бога.
Роль Израиля — быть примером: не больше, не меньше. Именно так сын Маймонида Аврахам интерпретировал от имени отца фразу «царство священников»:
Священник любой конгрегации является ее лидером, ее наиболее уважаемым членом и образцом для подражания, от кого учатся идти по правильному пути. [Называя Израиль царством священников, Бог как бы говорит им]: «Будь лидером мира, исполняя Мою Тору, так чтобы твое отношение к [человечеству] было отношением священника к его конгрегации и чтобы мир шел твоими путями, подражая твоим делам и следуя тебе».[14]
В том же духе, р. Овадиа Сфорно пишет:
«Таким образом вы будите сокровищем всего человечества, будучи царством священников, познавая и уча весь человеческий род, как обращаться к Богу и служить Ему вместе».[15] Великие еврейские мыслители девятнадцатого века, по существу, держались того же мнения. Раввин Нафтали Цви Иеуда Берлин утверждал, что цель, с которой был сотворен народ Израиля состояла в том, чтобы «быть светом для народов, при котором они найдут дорогу к Богу вселенной».[16] Рабби Яаков Эттлингер пишет: «Не только для Израиля Тора стала светом, освещающим темноту, но скорее для всего мира».[17] Рабби Шимшон бар Рефаэль Гирш добавляет: «Как священник среди прихожан, так Израиль должен поддерживать видение Бога и человечности. Делая так, он и становится святым народом».[18]
Если роль Израиля состоит в том, чтобы быть примером, тогда его поведение никогда не должно быть ниже образцового. Это и означает «освящение имени». Когда Израиль соблюдает святые время и места, когда действия евреев ведут к благоприятному восприятию Бога другими народами, когда они предпочитают смерть отказу от своей веры, они действуют как свидетели божественного присутствия в делах и истории человечества. Когда они грешат и находятся в изгнании, это создает впечатление, что не только евреи лишились божественного присутствия, но и все человечество. Божье имя, восприятие Его людьми, затемняется и потому оскверняется.
Концепция «освящение имени» вводит в этику простой, но удивительный принцип. Мы — представители Бога на земле. Наша жизнь влияет на то, как другие видят Его. Бог нуждается в нас. Идея кажется парадоксальной, но она верная. Умышленно или невольно, то, как мы живем, раскрывает эту идею. Если мы живем достойно, становясь благословением для других, мы становимся свидетелями преобразующей силы божественного присутствия. Бог живет в внутри человеческой ситуации в той степени, до которой мы исполняем Его волю. Как радио преобразует волны в звуки, так и святая жизнь трансформирует слово Бога в дела. Мы становимся его «передатчиками». Поэтому «освящение имени» есть мета-принцип иудаизма.
Не все в еврейской этике может быть определено в форме закона. Нахманид убедительно прояснил этот момент в комментарии на библейскую команду делать «справедливое и доброе пред очами Господа» (Втор.6:18):
Сначала [Моисей] установил, что вы должны хранить [Божьи] установления и Его свидетельства, которые Он открыл вам. Затем Моисей продолжает, что даже там, где Бог не дал команды вам, будьте осторожны делать то, что хорошо и правильно в Его глазах, ибо Он любит добро и справедливость. Это великий принцип, ибо невозможно упомянуть в Торе все аспекты взаимотношений человека с соседями и друзьями, все различные сделки или постановления всех обществ и стран. Но поскольку Бог упомянул многие из них: Не ходи переносчиком; Не мсти и не имей злобы; Не восставай на жизнь ближнего твоего; Не злословь глухого; Пред лицем седого вставай; и другие, то Он указал общий путь, следуя которому при всех обстоятельствах нужно делать то, что хорошо и правильно, включая компромисс [не настаивать на ваших правах], и выходить за пределы строгой буквы закона.[19]
Нет точной, исчерпывающей формулы, способной определить заранее добро и справедливость в каждой мыслимой ситуации. Моральная жизнь является слишком тонкой и ситуативной. Поэтому Тора дает комбинацию общих правил и ситуативных примеров. Раввин Нафтали Цви Иеуда Берлин разъясняет слова «царство священников» в том же смысле:
Они говорят об отношении к другим людям со стремлением совершать добрые и справедливые дела. Однако Тора обстоятельно не объясняет в деталях, что есть добро и справедливость, ибо ситуации, их время и место отличаются между собой. Поэтому это не является требованием иудаизма, в нем нет зафиксированного ответа. Но это воля Бога.[20]
Тогда каков будет ответ на вопрос адвоката, спросившего: как я могу служить Богу во время исполнения мною служебных обязанностей? Ответ заключается как раз в наших ежедневных действиях, на работе и среди друзей, в наших взаимоотношениях с людьми, в честности, чувствительности, великодушии, с которыми мы общаемся с ними, и в том, как мы увеличиваем или уменьшаем уважение окружающих нас людей к ценностям, которыми мы живем. Именно здесь исполняются величайшая библейская команда: освящать и не осквернять имя Бога. Это ее арена и в этом ее влияние. Нет большего религиозного достижения, чем освятить имя Бога, и нет большего греха, чем подорвать уважение к Нему. Моисей утратил возможность достигнуть цели своей жизни, привести евреев на землю, обещанную им Богом, из-за единственного акта, когда он не освятил имя Бога. «Освящение имени» является не просто одним из маргинальных требований еврейской жизни, но ее центр: утверждать присутствие Бога в мире, побуждая других осознать, что слово Бога освящает жизнь.
* * *
Я закончу эту главу двумя яркими случаями в истории «освящения имени». Первый произошел во время восстания в Варшавском гетто в апреле 1943 г. Узнав о решении немцев ликвидировать гетто, его жители подняли восстание и отражали атаки нескольких немецких дивизий дольше, чем держалась Франция. В первую ночь восстания пожилой раввин Ицхак Нисенбаум обратился к своим последователям со следующими словами:
Это время для освящения жизни, киддуш ха-хаим, не для освящения мученичества, киддуш ха-Шем.Раньше враги еврея искали его душу, и еврей освящал свое тело в мученической смерти [то есть, отказывая врагу в овладении тем, что тот желал захватить]. Теперь враг требует тело еврея, и потому еврей обязан защитить себя, сохранить жизнь.[21]
Он верил, что восстание в гетто станет поворотным пунктом в современной истории евреев, когда долгая истории мученичества окончится. В прошлом они освящали имя Бога готовностью умереть за свою веру. Теперь они были призваны к защите права на жизнь во имя своей веры.
Второй случай, почти невыносимо трагический, тоже произошел в Варшавском гетто. Януш Корчак, один из героев двадцатого столетия, был врачом. В начале своей карьеры в Польше его внимание привлекло положение детей в бедных семьях. Он опубликовал книги о них и стал своего рода польским Диккенсом. В 1911 он основал приют для еврейских детей в Варшаве настолько успешный, что Корчака попросили организовать приют для детей из католических семей. Он вел собственную радиопрограмму, сделавшую его знаменитым во всей Польше. Его везде называли «старым доктором». Он имел революционные идеи о воспитании детей. Он доверял им и давал ответственные задания. Они выпускали собственную газету, первую детскую газету в Польше. Он превратил школу в самоуправляющуюся общину. Среди его новаторских работ по детской психологии была книга «Право ребенка на уважение».[22]
Корчак имел обыкновение говорить:
«Дети… имеют право на серьезное отношение к себе. Неизвестная личность в каждом из них есть наша надежда на будущее». Он верил, что в каждом ребенке зажжена моральная искра, которая, если дать ей разгореться, победит темноту внутри человеческой природы. Когда наступало время его воспитанникам уходить в мир, он обычно напутствовал их словами: «Я не могу открыть вам Бога. Вы должны сами найти Его в тихих размышлениях своей души. Я не могу внушить вам любовь к человеку, ибо нет любви без прощения, а прощению каждый должен научиться сам. Я могу дать вам только одно: стремление к лучшей жизни — к жизни, полной истины и справедливости. Хотя, возможно, такая жизнь еще не существует, она может наступить завтра, если ваше стремление к ней будет достаточно сильным».[23]
В 1940 г. его приют перевели в Варшавское гетто, и в 1942 г. пришел приказ отправить детей в лагерь Треблинка. У него была возможность спастись, но он отказался, и в одной из самых трагической сцен тех ужасных лет он шел с 200 сиротами к поезду, который увезет их к вратам смерти. Он был неотделим от своих детей в величии любви. Его жизнь и смерть были киддуш ха-Шем. Он видел образ Бога в детях, оставленных миром на смерть. Он хранил свою веру с ними и с Богом до самого конца.
(продолжение следует)
Примечания
[1] Edmund Blunden, ‘Report on Experience’, in The Pinguin Book of English Verse, ed. John Hayward (London: Penguin, 1956), pp. 450-1. В оригинале:
I have been young, and now am not too old;
And I have seen the righteous forsaken,
His health, his honour and his quality taken
This is not what we were formerly told.
[2] Я включил эту интерпретацию в Jonathan Sacks, The Chief Rabbi’s Haggadah (London: HarperCollins, 2003), pp. 66-7.
[3] Эта история рассказана в Jack Canfield, Mark Victor Hansen and Rabbi Dov Peretz Elkins (eds.) , Chicken Soup for the Jewish Soul (Deerfield Beach, FL: Health Communications, 2001), pp. 97-9.
[4] Babylonian Talmud, Yoma 86a. See also Maimonides, Sefer haMitzvot, positive command 3.
[5] Maimonides, Mishneh Torah, Yesodei ha-Torah 5:1-3. (Перевод Иеуды Верника — http://www.rambaminrussian.org/default.htm)
[6] Babylonian Talmud, Gittin 46a.
[7] Maimonides, Mishneh Torah, Yesodei ha-Torah 5:10.
[8] Maimonides, Eight Chapters,4; Raymond Weiss and Charles Butrerworth, Ethical Writings of Maimonides (NewYork: Dover, 1975), pp.73-4.
[9] Babylonian Talmud, Sotah 10b.
[10] Jerusalem Thlmud, Baba Metsia 2:5; Deuteronomy Rabbah 3:3. Pnei Mosheh to Jerusalem Talmud ad loc. ясно соотносит ответ Шимона Бен Шетах к принципу «освящение имени».
[11] См. детали закона в Talmudic Encyclopedia (Hebrew) (Jerusalem: Talmudic Encyclopedia Publications, 1976), vol. 15, pp. 340-60.
[12] Mishneh Torah, Teshuvah 1:9-12.
[13] Nietzsche, Twilight of the Idols and The Anti-Christ, trans. R. J. Hollingdale (Harmondsworth: Penguin, 1968), p. 134. (см. http://polbu.ru/nietzsche_antichristian/ch24_i.html)
[14] Perush Rabbi Avraham ben HaRambam to Ex. 19:6.
[15] Sforno, Commentary to Ex. 19:6.
[16] See Ha-amek Davar, Introduction (Kidmat ha-Emek); Introduction to Ex., and Commentary to Ex. 12:51.
[17] Jacob Ettlinger, Minchat Ani, Bamidbar. Я благодарю за эти ссылки J. David Bleich, ‘Tikkun Olam: Jewish Obligations to non-Jewish society’, in David Shatz, Chaim Waxman and Nathan Diament (eds.), Tikkun Olam: social responsibility in Jewish thought and law (Northvale, NJ: Jason Aronson, 1997), pp. 6l-102.
[18] Samson Raphael Hirsch, Horeb: a philosophy of Jewish laws and observances, trans. Isidor Grunfeld (London: Soncino, 1962), no. 613; vol. 2, pp. 465-7.
[19] Nahmanides, Commentary to Deut. 6:18.
[20] Ha-amek Davar to Ex. 19:6.
[21] Quoted in Emil Fackenheim, To Mend the World (New York: Schocken, 1982), p.223.
[22] Janusz Korczak, E. P. Kulawiec and Gizela Gawronski, Wрen I Am Little Again and The Child’s Right to Respect (Lanham: University Press, 1992); Sandra Joseph (ed. ), A Voice for the Child (London: Thorsons, 1999).
[23] Joseph, A Voice for the Child, p. 144.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2019/nomer8_9/sacks/
