(продолжение. Начало в №2-3/2019 и сл.)
Гейт 8
В хорошее время и при прекрасной погоде я достигаю Сент Пол, Миннесота. Хорошее название для города, не правда ли? Разумеется, когда я слышу слово saints (святые), я немедленно вспоминаю об Евреях. Это они дали миру святого Павла.
Я нахожусь в солидном Еврейском Храме. Сегодня, как оказалось, у них лекция с практическими занятиями на тему расы и расизма. Я предполагаю, основываясь на том, что здесь евреи, что речь пойдёт об антисемитизме. Мероприятие организовано Еврейской Общинной Акцией в Сент Поле. Приятно осознавать, что здешние евреи активны.
Приходят около 70 евреев, из которых лишь двое носят кипу.. Пришедшие рассаживаются вокруг расставленных в помещении столов и я присоединяюсь к одному из них.
Евреи выглядят сильно озабоченными. Я не видел таких грустных лиц ни в одной общине. Что случилось?
Я не знаю, но что я вижу — это то, что на каждом столе лежит стопка конвертов для использования сидящими вокруг людьми, которые захотят заполнить их деньгами. Начиная с 54 долларов и выше. Кстати, христиане просили $52, а евреи просят $54. Без проблем.
Первый выступающий оратор поднимается на трибуну. Это молодая женщина. Она говорит о нашей системе, имея в виду юридическую систему Америки, которая заточена против чёрных. Я быстро обнаруживаю, что мероприятие это не об антисемитизме, а о белом расизме. И я понимаю, что здешние евреи чувствуют себя виноватыми из-за белого парня, который вошел в церковь для чёрных в Южной Каролине и расстрелял 9 чёрных человек. Нет, Дилан Руф — не еврей, но он белый, и эти евреи чувствуют свою ответственность за него. Почему? Спросите у них.
Время движется медленно, а затем к трибуне движется чёрная женщина. Я уже давно заметил, что на мероприятиях американских евреев всегда присутствует по крайней мере один чернокожий человек.
Эти заимели одну, но зато хорошую. Она не только чернокожа, но и еврейка по своей воле, как она себя представляет присутствующим. Это значит, что она конвертирована. Другими словами можно сказать, что чёрная леди влюбилась в Евреев.
Да, так, но не совсем так.
У неё большие претензии к евреям, как она рассказывает публике. С тех пор, как она стала еврейкой, она обнаружила, что американские евреи — расисты. И она хочет дать знать всем присутствующим евреям, что она сорвала с них покрывало. Но кроме того, если этого еще не достаточно, — она добавляет, что расизм существует и среди израильских евреев. Она говорит, что Эфиопы в Израиле составляют 2% от всего населения страны, но у 30% из них имеется криминальная история в полиции. Кто же виноват? Все люди в Израиле, включая израильское правительство. Израиль публично пригласил всех евреев Франции приехать, но никогда этого не сделает по отношению к чёрным евреям.
Она, разумеется, упустила заметить, что Израиль посылал самолёты в Африку, чтобы привезти чёрных евреев в Израиль, и это причина того, что они вообще находятся в стране. С этого следовало начать, но по-видимому, это такая мелочь, которую не следует упоминать.
Когда она закончила перечислять свои обвинения евреям, евреи же наградили её аплодисментами. Только не просите меня объяснить это.
Далее по плану все переходят к практической части вечера, где люди учатся разговаривать друг с другом о расе. Два человека из публики поднимаются на сцену и практикуются в этом разговоре. Это выглядит примерно так:
Один человек говорит: О, ужас! Это…Кошмар! Это…
Другой ему отвечает: Да, верно. Конечно, именно так!
Ну, и кто тот идиот, который говорит, что Евреи — умные?
* * *
По окончании мероприятия я сажусь поговорить с исполнительным директором Еврейской Общинной Акции Виком Розенталем. Я спрашиваю у него:
— Как Вы думаете, люди из чёрной общины тоже собираются вместе, чтобы подискутировать как бы помочь Евреям в борьбе против антисемитизма?
— Нет.
— Это Вас не беспокоит?
— Нет.
— Если я не ошибаюсь, вклад евреев Америки в 50-е, 60-е и позднее в дело помощи чёрным гораздо более весом, чем вклад других общин в стране. Но чёрные не ответили взаимностью. Вы считаете это нормальным? Но почему?
— Мы сделали недостаточно. Может, мы и сделали больше других общин в Америке, но я ожидаю от Евреев, что они сделают больше!
— Но почему евреи должны делать больше, чем другие группы?
Ответ, который я получаю очень длинен, но он сводится к одному слову — ПОТОМУ.
Для меня идея того, что Евреи обязаны делать больше других сама по себе расистская. Но я не должен говорить такие вещи в Храме.
Я также познакомился с Пегги, которая оказалась лютеранкой. Почему она здесь?
— Я хотела посмотреть, как евреи справляются с проблемами расизма в нашей стране и, возможно, использовать их опыт в нашей церкви.
— И что же Вы узнали?
— Для меня было неожиданностью услышать, что евреи тоже расисты, и что они проявляют расизм по отношению к чёрным евреям. Я этого не знала.
Хороший урок, чтобы поделиться со своими товарищами по Лютеранской церкви.
Рядом с Пегги находится еврейская женщина по имени Джуди. Она рассказала мне, что ратует за мир между людьми, и, что она против несправедливости по отношению к любой группе. Джуди тоже считает евреев расистами. Но это не предубеждение. Почему нет?
— Я побывала в Израиле и видела там, что все уличные уборщики — эфиопы. Также она видела, что евреи относятся к арабам очень-очень плохо.
Повезло даме из церкви услышать столько об евреях!
На выходе из Храма я познакомился с приятным молодым человеком — геем. Это он мне сам сообщил, что гей, хотя я у него ничего не спрашивал. Он рассказал мне, что считает, что евреи всё понимают неверно.
— Я не понимаю, какими мерками они всё измеряют, но их выводы неверны. В Миннесоте чёрным живётся хорошо. Не просто хорошо, а великолепно.
— Самые большие в мире поселения сомалийцев после Сомали — в Миннеаполисе.
Это сообщение заинтересовало меня. После всего расизма, который я наблюдал до сих пор, я узнал, что он заканчивается на границах штата Миннесота.
Миннеаполис и Сент Пол — города-близнецы. Я считаю, что следует потратить какое-то время на сомалийцев, чтобы убедиться лично в разнообразных богатствах здесь.
Я регистрируюсь в Sheraton Middletown — в самом центре Миннеаполиса, где я получаю хорошую комнату, и отправляюсь на прогулку по окрестностям. Повсюду, куда ни глянь, я вижу чёрных женщин в хиджабах, мусульманских головных уборах и предполагаю, что это и есть знаменитые сомалийцы. Многообразие в лучшем виде!
* * *
Я гуляю по улицам, наслаждаясь знаками многообразия, но вдруг мой взгляд застревает на интересной вывеске Koscielski’s Gans &Ammo над магазином. Чтобы туда войти, я звоню в звонок и жду, чтобы меня впустили вовнутрь. Меня впускают. В этом магазине много всяких интересных объявлений, например такое: — Будете слушать меня по-английски?, Мне следует говорить с тобой на 12-калибровой?, Вынь свои руки из карманов навсегда.
Внушительную экспозицию пистолетов Glock хорошо представляет Австрия. Я смотрю на витрину и человек за прилавком — сомалиец спрашивает, хочу ли я Glock. Я же спрашиваю продавца могу ли я купить оружие, или пару штук прямо сейчас и прямо здесь. Мне хотелось бы выйти из магазина с каким-либо пистолетом, — говорю я ему.
Это зависит от того, хочу ли я пистолет, или штурмовую винтовку. Мне бы понадобились права на так называемое штурмовое оружие, но пистолет и простую винтовку я могу получить прямо сразу.
Я спрашиваю у него, правильно ли я его понял, что я могу выйти из этого магазина прямо сейчас с пистолетом без всякой проверки полицией? Ну, понимаете, на случай того, что я не грабитель, не насильник и не серийный убийца?
Теперь продавец начинает сомневаться и обращается с вопросом — так ли это к сидящему на другом конце магазина человеку. Это О’Нил — владелец магазина, и он говорит, что, если я могу доказать, что я житель этого штата по крайней мере в течении 90 дней, то да, я могу немедленно получить и пистолет, и винтовку. А что такое не штурмовая? Оружие без магазина. Затем О’Нил со своим заряженным пистолетом идёт в мою сторону. Он спрашивает, чего я на самом деле хочу? Этот О’Нил — не дурак. Он почувствовал запах гнилой рыбы и он хочет стоять к ней поближе, т.е. ко мне.
У меня не остаётся никакого выбора, как рассказать ему, что я пишу книгу об Америке, поэтому интересуюсь людьми различных профессий. Именно поэтому я здесь.
— Что же Вы делаете в этом районе? Тут, где Вы находитесь сейчас, на этой улице — нейтральная территория. Но и справа и слева от неё — бандитские округи, где они убивают друг друга, когда им только вздумается.
— А сомалийцы тоже члены банд?
— Они такие же люди, как и остальные, — вмешивается сомалиец. А я спрашиваю О’Нила:
— Они убивают друг друга ради чего?
— Это безмозглые убивают безмозглых, — говорит он, имея в виду чёрных.
Кстати, О’Нил — сам чернокожий.
— Вы будьте осторожны здесь в округе — говорит он мне.
— А в чём проблема? Сомалийцы не любят толстых белых людей?
— Они увидят Вас, они поймут, что Вы не здешний. Вы будете для них, как прыщ на пальце — мгновенно узнаваемы.
Чёрные убивают чёрных, а многообразие — это слово не употребляемо в местном лексиконе.
О’Нил вытаскивает свой пистолет и, словно Крёстный Отец Андриа, вкладывает его мне в руку. Для чего? На случай, если я захочу иметь фотографию с его оружием.
О’Нил был ранен во Вьетнаме — пуля вошла в его спину и вышла из торса. Он показывает мне место выхода пули. Рубец всё еще там.
Когда я уже собираюсь уходить из магазина, он вдруг даёт мне подарок — стальной складной нож. Этот нож тяжёлый, это не нож для резки хлеба или яблок. Я в середине Миннеаполиса и О’Нил хочет, чтобы я выехал отсюда живым. Его жест меня трогает…
* * *
Я иду к своему отелю, вооружённый своим тяжёлым ножом, пригодным для того, чтобы вонзить в человека. Сажусь к столу и собирась с мыслями. Почему чёрные убивают чёрных? Почему они так безжалостны друг к другу?
Я вспоминаю Грега со своим Harley-Davidson. Пишу ему е-мейл, спрашивая у него сколько же людей с Harley-Davidson приехали на похороны его отца. Он отвечает, что 46 мотоциклов было на процессии и, что он был искренне тронут их великодушием.
Если бы чёрное сообщество так заботилось друг о друге, как ребята с Harley. Но они этого не делают. Тут ментальность типа безмозглые убивают безмозглых и, как Джей из Детройтской Красной Зоны обрисовал: с чёрными людьми всегда так — они стреляют друг в друга.
Я приехал в этот штат, чтобы соприкоснуться с культурой, но пока у меня лишь нож в кармане.
* * *
Но я во что бы то ни стало хочу увидеть культуру здесь, в Миннеаполисе. Вечером я иду в местный очаг культуры — Guthrie Theater. Не в пример всем большим театрам в Нью Йорке, большинство из которых коммерческие предприятия, этот Guthrie Theater — лидирующий региональный театр, который должен быть посвящён культуре, а не коммерции.
Сам театр впечатляет ещё до того, как вы переступаете его порог. Он огромный. Он классный. Это святыня, внушающая благоговение. Короче, там есть всё, что хотелось бы увидеть в культурном заведении. Harley сказали бы — конфетка для глаза. Я благоговею. Тут можно даже получить чашку горячего кофе, чтобы убедиться в высоком уровне энергии для восприятия будущего представления. Пьеса, которая идет сегодня, называется Сценический Поцелуй. Я не знаю о чём это, но скоро увижу.
Я вхожу в зал и направляюсь к своему месту, надеясь на удовольствие. Пьеса идёт 2 часа с антрактом, и игра великолепна, особенно у лидирующей актрисы Стейши Райс.
О чём это? Если коротко — ни о чём. Если чуть длинней сказать: это неважно. Тут на первый план выходит сама игра, а не какая-то настоящая история. Как и во многих современных американских шоу, герой — гей. Там никто никого не оскорбляет, и даже ни разу не упоминается слово политика. Там задействованы различные сценические трюки, которые заставляют вас смеяться довольно часто с большой дозой бегства от жизни.
Каков месседж? Забудьте об этом. Культура? Даже не упоминайте здесь этого слова. Идея? Опять неподходящее слово. Искусство? Не здесь. Развлечение? Целых два часа этого.
Guthrie — это не душевный американский театр, который избрал путь убивания мозгов. Нет. Нью-Йорк полон такими. Но региональные театры, не в пример Бродвею, работают не ради прибыли, всегда ходатайствуют о пожертвованиях, которые скашивают налоги дающим женщинам и мужчинам, информация о каждом из которых им известна, всегда ради культуры и искусства. Если даже у Guthrie и есть идеологическая повестка дня, то она такова: приглушить все мыслительные клетки мозга каждого американца, переступающего порог театра .
Я выхожу из театра и выкуриваю сигарету, глядя на выходящих людей.
Ни одного чёрного. Guthrie, судя по их рекламе — театр для всех людей любого этнического происхождения. Из того, что вижу я, Guthrie — это о смехе, плавленном котле, и кипящем кофе.
Я еще один день болтаюсь в Миннеаполисе, даже сходил в Мол Америки, у которого ежегодных посетителей больше чем в Disney World. Но я ничего не покупаю.
Когда я был в Германии, мне сказали что в Северной Дакоте вторым разговорным языком является немецкий. Хочу убедиться в этом сам. Завтра еду в Северную Дакоту.
Гейт 9
На следующий день я доезжаю до Фарго, Северная Дакота — культурной столицы штата. Вот что я прочёл по прибытии в Valley News Live:
В Северной Дакоте новый Закон об Электронных Сигаретах запрещает подросткам употреблять, владеть или покупать электронные курительные приборы, альтернативные никотиновые продукты, или отдельные их части, и требует прочные, недоступные детям упаковки контейнеров с никотиновой жидкостью.
Права на оружие расширены. Владельцы даже без предъявления прав могут пойти в винный магазин при оружии, или в места отдыха и публичные парки.
Вкратце: меньше сигарет, больше оружия.
Мне это непонятно, как непонятно мне многое в Германии. Большое дело!
Первый человек по имени Джейсон, с которым я знакомлюсь в Фарго — активист по окружающей среде, который очень озабочен переменой климата. Он характеризует себя так:
— Я за выбор, за брак между геями, за окружающую среду, и за Палестину.
К сожалению, он не может сказать это по-немецки.
Через какое-то время я знакомлюсь с другим молодым человеком по имени Лук. Он называет себя либералом и он за брак между геями, за выбор и за окружающую среду, что связано с изменением климата по вине человечества.
— А Вы также и за Палестину?
— Да, конечно. Откуда Вы знаете?
Он тoже не говорит по-немецки, но набор его верований чисто немецкий.
Позвольте мне сказать здесь следующее. Если бы вы спросили меня до моего путешествия по Америке, знакомы ли американцы с такими проблемами, как Израильско- Палестинский конфликт, то я бы с уверенностью сказал: ни в коем случае. Оказывается, я так мало знал.
Я пытаюсь найти знаменитых немецкоговорящих здесь. Но они куда-то попрятались. Вот либералы, если хотите знать, совсем не прячутся. Молодые люди, известные, как тысячелетники (тех, кто родился между 1980-ми и ранними 2000-ми) любят солнечный свет, поэтому не прячутся. Этим ребятам, как мне кажется, нравится сама идея быть бОльшим либералом, чем их родители, поэтому они счастливы поделиться вновь обретённой любовью к левизне с незнакомцами.
В общем, Северная Дакота — красный штат, т.е. консервативный, республиканский. Но Фарго голубоватый (склонный к Демократам), особенно его молодое население. Это по крайней мере то, что мне рассказали местные люди.
Я хожу вокруг и высматриваю какие-нибудь культурные мероприятия, но не могу найти ничего путного.
Пока я ищу чистокровных северных дакотцев, сенатор от Северной Дакоты Тим Флаколл ест суп в Wurst Bier Hall в даунтауне Фарго. Он уже изготовился поглотить очень аппетитную сосиску, лежащую рядом с тарелкой супа, когда появляюсь я.
— Wurst Bier Hall — это что-то немецкое! По крайней мере это. Что означает быть Северным Дакотцем? — спрашиваю я его по-английски как раз тогда, когда он собирается засунуть полную ложку супа в рот.
Он откладывает ложку и задумывается. Человек должен подумать перед тем, как отвечать на столь глубокий вопрос. Поразмыслив, он говорит:
— Мне кажется, что жителей Северной Дакоты не так легко описать, но я думаю, что одну черту, которую замечают за ними — не имеет значения откуда вы приехали, — это то, что они заботятся о людях вокруг себя, об общине в целом и обо всём другом. И это бесценно!
Это приятно.
* * *
Настоящая столица Северной Дакоты — г. Бисмарк. Если я правильно понял, то назван он был так почти 150 лет назад в честь Германского Канцлера Отто фон Бисмарка, человека, который объединил кучу территорий в одно государство, которое теперь мы называем Германией.
Они могут и не говорить по-немецки, но германские корни велики.
Я еду в Бисмарк.
Вождение — это оптимальный способ передвижения в Америке. В американских штатах, которые я посетил до сих пор, за исключением Нью-Йорка, я заметил, что общественный транспорт в основном обслуживает бедных, чаще чёрных, или испаноговорящих. Система поездов в большинстве штатов либо просто отсутствует, либо бесполезна. И это делает автомобиль, частную машину основным орудием передвижения. Со временем вы привыкаете к своей машине. Я еще не совсем привык, но я полагаю, что мой белый компаньон Malibu стал чувствовать большую близость ко мне. С этими мыслями в голове я подъезжаю к Капитолию в Бисмарке. Это здание похоже на офисное, хотя и не на современное офисное. В его дизайне нет ничего захватывающего, и здание напоминает мне огромный гараж для парковки в Бруклине.
Я знаю, что не очень красиво так говорить.
Но в любом случае, я здесь, потому что хочу познакомиться с Вейни Стенехьемом — главным прокурором Северной Дакоты. Вейни — норвежец по происхождению и ужасно гордится этим. Одними из тех, кто основал этот штат, — гордо рассказывает он мне, — были норвежцы. Немцы говорили мне, что их предки основали этот штат, но получается, что они были не правы!
Я не протестую и мы продолжаем говорить о правосудии, криминале и других сочных темах.
В прошлом году число агрессивных нападений уменьшилось, но предмет, который нас беспокоит — это наркотики, — рассказывает он. В 2009 году было 2063 задержания по наркотикам, но в прошлом году цифры поднялись до 4000.
— Вид преступлений, с которыми мы сталкиваемся, сейчас значительно усложнился. А количество наркотиков, предлагаемых на улицах, стало намного выше. Распространители наркотиков приходят из Наркокартелей из Мексики и мотоциклетных банд. Это увеличение оборота связано с нефтяным бумом в Северной Дакоте, в результате которого у большего количества людей появилось больше денег, чтобы тратить. К тому же бум увеличил количество мужчин в населении, и теперь их число далеко превышает количество женщин. Вследствие этого в штате увеличилась проституция. Простая математика, я бы сказал. Но еще существует рост активности банд из других штатов. Он говорит:
— Мы видим увеличение количества банд на востоке Северной Дакоты.
Вейни предоставляет мне интересную статистику преступлений, где грабежи возросли, а агрессивные нападения уменьшились. Этого я не понимаю. По этой статистике получается, что грабители целуют и обнимают вас, пока грабят под дулом пистолета. Я прошу его пояснить мне это.
— Агрессивное нападение — это другой вид преступления, — говорит он.
Мне кажется, что эта статистика издаётся пиарщиками штата Северная Дакота. Только мастера ПР могут придумать такую логику.
Завтра я попытаюсь увидеть реальных людей за этими цифрами — арестантов.
Остаток дня я провожу, гуляя по улицам Бисмарка , обращая внимание на флаги. Хотелось узнать следуют ли они закону о флагах, о которых я узнал на острове Мак’Kинак в Мичигане. Да, соблюдают: флаги подняты и они освещены.
В Чикаго Еврейская община собралась еще на одну сессию и решила не выносить решений по поводу Иранской сделки. В то же время про-Израильская CUFI, пыталась встретиться в Округе Коламбус и только что объявила о своём решении: сенатор Чак Шумер будет голосовать против сделки, а сенатор Кирстен Джиллибранд — за. Я иду в свой отель Radisson, ложусь на диван и включаю телевизор. FOX News передаёт живую трансляцию республиканских президентских дебатов. Это очень важное событие в этой стране, поэтому каждое новостное медиа обсуждает каждую деталь. Слишком многие из них также посвящены тому, как Дональд Трамп будет держаться на этих дебатах.
Что любопытно для меня, это как кандидаты горячо ссылаются на свою веру в Бога и в Иисуса. И упоминают о своей поддержке Израиля. Американская поддержка Израиля, финансовая и другая — это одна из проблем, которая объединяет всех этих кандидатов. Это что-то такое, что вы никогда не услышите на предвыборных дебатах ни в одной Европейской стране сегодня.
Один из кандидатов, Тед Круз, даже провозглашает, что он переместит американское посольство из Тель-Авива в Иерусалим, если его изберут президентом. Я и раньше слышал это от него на более частных встречах в Нью Йорке, но теперь он произносит это для всей Америки.
Судя по Би Би Си, число людей, наблюдающих за дебатами, 24 миллиона, рекорд для праймериз.
* * *
Наступает утро и я еду к штатному пенитенциарию, к исправительному заведению. Это длинная история, чтобы туда попасть, уже не говоря о том, чтобы получить разрешение, но в конце концов я уже там внутри.
Сначала я знакомлюсь с симпатичной блондинкой Линн Берч, которая является директором Департамента по Исправлению и Восстановлению (DOCR). Она называет мне некоторые цифры. Стоимость содержания заключённого в год — $39000. Число рецидивистов составляет 39%.
Линн горда своим германским происхождением, но в том американо-немецком виде. Очень скоро она полетит за океан, чтобы изучить, как другие страны справляются с преступностью и справедливостью.
— Мы арестовываем в США больше людей, чем это делают европейцы. Мы более карательны, как нация.
— Почему?
— История и культура. Такова вся история. Были какие-то прецеденты, начавшиеся в 80-х, для ужесточения отношения к криминалу, и очень много денег спускалось штатам, чтобы осуществлять наказания. Мы заключаем в тюрьму людей, которые не опасны для общества. В нашей женской тюрьме, и я всегда это говорю, наверно можно бы, не моргнув глазом, выпустить 80% из них, и вы были бы всё равно в безопасности. Мы слишком любим сажать в тюрьму людей.
Я благодарю её и начинаю свой тур по этой тюрьме — мужской тюрьме. Для этой прогулки по коридорам тюрьмы требуются затычки для ушей. Здесь столько дверей, прежде чем доходишь до камер, и каждая железная дверь издаёт оглушительные звуки, когда открывается передо мной и закрывается за мной.
Мне говорят, что большая половина заключённых работает в тюрьме. Шкала зарплат: от $1,5 до $10 в день.
Полтора доллара в день. Oни шутят?
Теперь время встречаться с людьми. Сначала я знакомлюсь с двумя заключёнными — белым и индейцем.
— Что вы сделали, что привело вас сюда? Я спрашиваю белого человека, который осуждён на 3,5 года тюрьмы.
— Спросите меня о чём-нибудь другом.
Я перефразировал вопрос. — В чём Вас обвинили?
— В вождении в алкогольном опьянении.
— И это всё?
— И еще — побег.
— Побег откуда?
— Из тюрьмы
Другой парень — индеец говорит , что он здесь за терроризирование и побег.
Терроризировал кого?
— Моего кузена.
Оба не признали себя виновными.
* * *
Коренные американцы, или индейцы составляют 10% от всего населения Северной Дакоты. По словам Вардена Брауна 30%–35% всех заключённых составляют именно они. Я не уверен в том, что это правда, поэтому хочу проверить.
Мне нравится Варден Браун. Когда я впервые услышал его имя и звание, я представил себе жестокого, безжалостного человека. Но теперь при общении Варден Браун удивляет меня своей добротой. Он шутит со своим заключённым народом, обнимает их за плечи, и, похоже, им он тоже нравится.
— Мне повезло быть в этом заведении, — слова одного арестанта.
В Северной Дакоте заботятся о людях, включая заключённых. За исключением, разве что тех судей, которые присудят вам 3,5 года тюрьмы за вождение в пьяном виде. Неужели они так безжалостны? Я спрашиваю у тюремного чиновника, каким это образом за такое нарушение, как езда в пьяном виде, даётся 3,5 года.
— Он не рассказал Вам всей правды. Он сидит за сексуальное насилие, — поясняет он. Заключённые, которые попали сюда за сексуальные домогательства находятся на самом низком социальном уровне всего арестантского сообщества.
— Достоверность сказанного такими людьми очень-очень мала.
Я следую к самой строгой части тюрьмы — самой охраняемой секции Административной сегрегации, здесь называемой административным блоком. Это тюрьма в тюрьме, где арестанты находятся в изолированных одиночных камерах. В них они живут 23 часа в сутки. На 24-ом часу арестанта переводят в другую камеру, где есть солнечный свет и он может размяться физически, ибо она больше размером и он может в ней походить, чего не может делать в его постоянной камере.
Да, жизнь здесь не приятна. Но здесь я знакомлюсь с Герри. Ему 55 лет и он улыбается, увидев меня. Я говорю ему, что он выглядит вполне довольным. — Это так?
— Я счастлив, что жив. И Синтия из Инглвуда говорила то же самое.
— За что Вы попали сюда?
— Ограбление и сексуальное насилие. Но этот парень не говорит слово сексуальное…
— Сколько же лет Вам присудили?
— Двадцать лет.
— Сколько осталось до освобождения?
— Менее десяти.
И он объясняет мне причину своего сурового наказания:
— Это не моё первое родео. Я получил столько лет потому, что бывал здесь и раньше. Существует понятие привычного нарушителя, рецидивиста, который осуждается на двойной срок.
— Признали ли Вы свою вину?
— Да, я виноват.
Он был совершенно пьян, когда украл видео из видео-магазина. Когда он проснулся наутро и увидел эти видео в своём жилище, он осознал этот факт. А что касается обвинения в сексуальном насилии, то у него были отношения с 16-летней девушкой по обоюдному согласию. Но секс с девушкой её возраста считается насилием. И за него положено 10 лет тюрьмы. Гэрри работает в тюрьме, в самой охраняемой её части, и в этом видит свою миссию — помогать товарищам по положению.
— Я устал от моей прежней жизни. Мне этого достаточно. Я повернул свою жизнь к Христу, и сейчас я проповедую насколько могу.
Еще годы пройдут, прежде, чем он увидит опять солнечный свет, т.к. никаких отпусков для него не положено, если только не нужно будет участвовать в похоронах своей матери в случае её смерти. Гэрри не покинет эти стены, пока ему не будет 65 лет.
10 лет за то, что спал с 16-летней девчонкой. Я спрашиваю у офицера, не смешно ли это, потому что в этом же штате могут быть тысячи мужчин, которые сделали то же самое, но они гуляют на свободе, как уважаемые граждане.
— Гэрри рассказал Вам правду. На мой взгляд, его тюремный срок это крайность, — отвечает офицер. — Но я не судья и не могу ничего с этим поделать.
Я спрашиваю у Гэрри, что он будет делать, когда выйдет отсюда.
— Познакомлюсь со своими детьми и внуками. Я буду жить! Я буду служить! Я буду проповедовать! Я буду работать. Я надеюсь, что буду физически способен работать.
Я продолжаю ходить между камерами и арестантами. Заключённые могут приобрести телевизор с маленьким экраном, который выглядит, как таблет и за $15 в месяц смотреть кабельное ТВ. Проходя мимо, я вижу, как некоторые из них сидят, уставившись в движущиеся картинки на этих телевизорах.
Всего в этой тюрьме находится около 800 заключённых. Я спрашиваю у охранника сколько времени в день в среднем заключённый заперт в этих клетках. Он отвечает, что те, у которых есть работа, выходят из них и идут в другие закрытые помещения в тюрьме. Они также выходят из клеток, для того, чтобы поесть, они едят все вместе. Те, что в карцерах, едят у себя в клетке.
Другим способом выйти из клетки является участие в религиозных церемониях. Например, молитвы в тюремной церкви. Но не все здесь, как Гэрри, молятся Иисусу. Индейцы имеют своё отдельное место для молитв. Это место сделано как тент, хотя оно не единственное. Белые супрематисты представлены здесь значительным числом, но они объявляют себя религиозными и имеют своё место для молитв. Во что они верят? Их религией является Асатру, которую признаёт тюремная администрация. Что такое Асатру? Судя по Asatru.com задолго до появления в Европе христианства, люди там, наши предшественники, имели свои религии. Одной из них была Асатру. Она была популярна в Скандинавских странах, Англии, Германии, Франции, Нидерландах и других. Это оригинальная вера тех людей, которые жили в тех регионах.
Хорошо верить во что-то, пока находишься в тюрьме. В углу, где супрематисты собираются, находятся камни, или что-то похожее на камни. Было бы интересно понаблюдать, как эти бритоголовые молятся.
Кстати, именно здесь я понял еще одну вещь: логику скинхедов (бритоголовых). В старые времена белые мужчины ходили с длинными волосами. Но у них было много врагов и, когда они попадали в плен к врагу, те их обезглавливали. Они хватали мужчин за волосы одной рукой, а другой отрубали им головы. Именно поэтому, как гласит супрематистскaя легенда, они решили сбривать волосы.
Живу и учусь.
Когда я ожидал, что тюрьма в большинстве своём населена чёрными, я был не прав. Большинство заключённых здесь составляют белые. Действительный расклад арестантов штата я прочёл в газете DOCR, которая называется Член Общества:
Число заключённых под наблюдением DOCR Северной Дакоты — 1751
Средний возраст — 36
Заключённые мужчины — 1536
Заключённые женщины — 215
Белые заключённые — 1158
Черные заключённые — 12
Коренные Американцы — 358
Испаноговорящие — 99
Азиаты — 8
Далее следуют другие.
В общем, как я узнал, Коренные Американцы составляют около 6% от всей популяции Северной Дакоты. Людей немецкого происхождения — 50%. Но среди заключённых нет такой классификации — немец, если вас это интересует.
Если вы в курсе статистики, то самая большая группа людей во всех США в смысле происхождения предков — это не Ирландцы, или Англичане, Испанцы или Африканцы, а Немцы. По последним данным статистики на каждого Еврея в этой стране приходится 10 Немцев — американцев. Как часто вы слышите что-нибудь о Немцах-Американцах? Почти никогда. Но зато вы постоянно слышите об Евреях. Почему? Потому.
Единственное, что могу сказать, что в настоящее время в этой тюрьме не содержится ни одного еврея.
Варден Браун мне рассказывает, что чем дальше на запад, тем популяция тюрем будет сильно меняться, имея в виду более насильственную сторону.
Покидая тюрьму и переваривая всё то, что я видел и слышал, я понял, что в этой Стране Свободных имеется изобилие заключённых.
Я двигаюсь на Запад, но не за тем, чтобы увидеть больше заключённых. Мне хватило и этого депрессивного визита.
* * *
По дороге я вижу знак с указателем города Хеврон, что является названием первого Еврейского города в истории. Какого чёрта Хеврон делает здесь?
Я останавливаюсь, чтобы взглянуть. Место выглядит пустынно, а на улицах огромные пробоины. В этом месте, похоже, нет ни одной живой души.
Я брожу какое-то время, пока не вижу Бет — единственную движущуюся фигуру, обходящую все ямы. Бет, Свидетельница Иеговы, рассказывает мне, что город этот религиозный. Здесь есть несколько церквей плюс Храм Царства Свидетелей Иеговы. Она делится со мной тем, что её единоверцы составляют 10% всего населения. Она любит Храм Царства в Хевроне.
— Это прекрасный Храм! — восклицает она и её глаза светятся над дорожными ямами. Далее она информирует меня:
— Я приняла сама решение креститься, как Свидетель Иеговы, когда была подростком.
Разумеется, она не та девушка, с которой Гэрри имел отношения.
В отличие от Христиан, Свидетели обожествляют отца Христа, но не самого Иисуса, — объясняет мне она, и продолжает:
— Когда я молюсь, я разрешаю моему мужу молиться вслух, а сама молюсь тихо.
— Почему?
— Мы считаем это правильным и уважительным по отношению к мужчинам — главам семей. Мы, женщины, должны быть покорными мужьям. Но не в унизительной форме. Мужья заботятся о нас и они принимают духовные решения.
— За кого Вы голосовали на последних президентских выборах?
— Ни за кого. Свидетели Иеговы нейтральны и никогда не становятся на чью-либо сторону в выборах.
Я прошу Бет сказать мне своё мнение об ISIS. Боевики ISIS отрезают головы христианам и другим, кого они не любят, где бы они не находились. Бет — Свидетель, член Храма Царства, и вот её ответ об ISIS:
— Мы нейтральны к этому.
Не в Швейцарии ли я? Нет, я в Хевроне. Через дорогу видна вывеска редакции местной газеты Hebron Herald. Я захожу и знакомлюсь с владелицей газеты — Джейн Брандт. Она показывает различные экземпляры газеты. Рассматривая их, я спрашиваю её:
— Вы за жизнь, или Вы за выбор?
Джейн ответит мне на вопрос, если я выключу запись. Это удивительно видеть в крошечном городке США, когда человек из новостной газеты так боится высказывать свои политические, или религиозные взгляды в сегодняшней Америке. Очень часто с незнакомцами, впервые подошедшими к ним, люди не хотят говорить ничего о политике и религии, чтобы, по их словам, избежать спорных проблем. Вопросы, типа За кого вы голосовали? часто остаются без ответа, а некоторые люди расстраиваются, когда им задаёшь такие вопросы, но иногда меняют свои убеждения в те моменты, когда они чувствуют расположение к тебе и готовы беседовать о чём угодно.
Во всех случаях главной причиной их поведения является страх. Но всё равно Джейн удивляет меня, когда я впервые слышу так чётко и ясно, как меня отфутболивает медийная личность:
— Я Вам расскажу об ххх, если Вы будете сохранять это в секрете.
Почему столько американцев так боятся говорить о чём они думают? Может потому, что Свободные не так уж свободны, а Храбрые не так уж и храбры?
Моя Malibu ведёт себя отлично и мы едем в Монтану.
Гейт 10
Я всегда хотел посетить Монтану. Я представлял себе, что это штат чётких красок. Не спрашивайте меня — почему. В моём представлении Монтана — штат, где горы, лошади, сексуальные молодые ковледи, дикие ковбои, прекрасная музыка и еще много жестокой любви.
Это отличное место, где можно забыть Герри и всех его товарищей по тюрьме.
Добравшись из Северной Дакоты на границе с Монтаной, я захожу в Гостевой Центр, где читаю следующее:
Монтана знаменита своими останками динозавров. Но это еще не всё. Далее следует, что самым древним останкам динозавров, найденным в камнях юрского периода, 155 миллионов лет. Забудь про молодых девушек, когда тут 155 000 000-летние динозавры.
Это не слишком хорошая новость для меня. Может, проехать мимо этого штата? Я советуюсь с приятной пожилой дамой, которая работает в Центре, и она советует мне всё же побывать в Монтане. Она уверяет меня, что в Майлс Сити много ковбоев. А это в 150 милях отсюда. И я лечу быстрее оленя туда и доезжаю-таки до Майлс Сити.
Я вижу казино, но не ковбоев. Люди говорят мне, что ковбои находятся в барах. Я спрашиваю, какой бар самый любимый у ковбоев. Они говорят, что это Bison Bar.
В Bison Bar я вижу пожилую пару и более молодого мужчину по имени Хад, который, по-моему, слегка перебрал с напитками. Но всё равно он более-менее интересен. В ответ на насмешливую реплику пожилой пары он отвечает им:
— Не заставляйте меня краснеть. У меня для этого есть девушки. Замечательный текст! Но где же ковбои?
— На ранчо, — отвечает подвыпивший. — Езжайте к Doug Martin, он живёт в Kinsey. Я понятия не имею, где Kinsey, но я это выясню.
* * *
Проезжая через Miles City, я заметил, что на одном из домов огромный флаг Конфедератов висит рядом с нормальным американским флагом и плюс флаг Свобода Смерти. Я искал ковбоев и ковдевушек, а нашёл динозавров и флаги. Надо надеяться, что Дауг всё же спасёт мой день.
Я доезжаю до Кинсли здоровым и счастливым, но понятия не имею, как найти Дауга. Ни один GPS не укажет на его месторасположение. Я продолжаю ехать в никуда и по дороге замечаю человека идущего по обочине с большими наушниками на голове. К счастью, он знает Дауга и он направляет меня к его жилищу.
Дауг в ковбойской шляпе уставился на возникший перед ним Malibu. Я так счастлив встретить ковбоя, настоящего ковбоя. Но, похоже, этот ковбой не слишком счастлив встретить меня. Но следует честно признать: а с чего бы это он должен быть счастлив? Он видит автомобиль, который едет по его ранчо.. Мне еще повезло, что он не приветствовал меня пулей. Я читал подобные истории в американской прессе.
Я выхожу из машины и наши глаза встречаются. Ему хватает беглого взгляда на меня, чтобы понять, что я приехал не для того, чтобы украсть его лошадей. Я не похож на такого типа.
Я быстро замечаю, что у Дауга есть не только лошади, у него и быки есть. Пожалуй, что быков больше, чем лошадей. Его бы называть Буллбой (от bull — бык).
Первым делом Дауг сообщает мне, что он не ранчер, а фермер.
Дауг имеет еще новости для меня. Оказывается, всего несколько человек владеет ранчо, или фермой. Большинство работающих на ранчо — это наёмные рабочие и они работают на огромные компании.
— Братья Кох владеют сотнями тысяч акров, — приводит он пример для ясности.
Если он прав, а у него нет причин лгать мне, то ковбои из фильмов не существуют в реальной жизни. В фильмах они владеют землёй и стадами, но в реальности они являются нанятыми какими-либо Братьями Кохами — потеют много, а зарабатывают мало. Те несколько настоящих ковбоев, — рассказывает мне Дауг, — в большинстве случаев унаследовали землю и скот. Дауг имеет свой бизнес, а ферма в горах — его хобби. На своей ферме он тренирует скот и людей в искусстве родео. Именно поэтому у него больше быков, чем лошадей. Когда мы приближаемся к его животным, я вижу двух учениц верхом на лошадях, которые пытаются поймать быков при помощи лассо.
— Я не выращиваю быков на мясо, у меня рогатое стадо, которое бегает.
Я наблюдаю Дауга и его учениц за работой. Это удивительное зрелище для наблюдения, где лошади гоняются за быками, словно те их заклятые враги. Но лошади делают это, ибо их так тренируют. Это заставляет меня подумать, что нет ли в этом схожести с нами — людьми…
Дауг — человек верующий и очень интересующийся политикой. Он разумеется, за жизнь. Он считает также, что климат меняется в течении миллионов лет и будет еще миллионы лет меняться впредь. Он также За Израиль:
— Если Америка повернётся спиной к Израилю, нам как стране каюк. Мы к этому приближаемся, — предупреждает Дауг.
Но прежде, чем Америка исчезнет, я отъезжаю от Дауга и еду еще пару миль, пока не доезжаю до еще одного ранчо, или фермы — я не уверен. Я туда вьезжаю и меня приветствуют несколько собак, а затем и женщина. Она говорит мне:
— Мой брат — ковбой, но их осталось не так много. Большие корпорации и технологии сделали ковбоев устарелыми. Больше нет нужды в ковбоях на лошадях, охраняющих коров, как это было раньше. Теперь имеются четырёхколёсные, которые делают вместо лошадей их работу.
Мне думается, что через несколько лет в Центре туристов Монтаны будет висеть большой плакат, где будет рассказана история про ковбойских ископаемых, про то, что когда-то давно в Монтане жили такие люди.
Очень грустно видеть затухающую, умирающую культуру. Но жизнь идёт вперёд. И я продолжаю ехать.
* * *
Я жму на газ и еду на запад и вижу знак с названием места Lame Deer (Хромой Олень). Каким может быть место с таким названием? Возможно ментальное заведение, или отель, где разрешено употреблять каннабис. Я заезжаю туда. Должно быть интересно. И, угадайте — что это? Резервация. Хотел ковбоев, а получил индейцев. В то время, когда ковбои исчезают, Индейцы, наоборот, вертятся вокруг.
Представьте, что фирма Шевроле назвала бы мой автомобиль Lame Deer вместо Malibu. Они бы обанкротились менее, чем за час. Но Индейцам сходит с рук любое название, которое они придумают, хоть хромое, хоть косое. Как им это удаётся?
В попытке это выяснить, я иду на встречу с вице-президентом Северного Чиеннского племени Уинфилдом С. Расселлом. Мне он понравился с первого взгляда, на него приятно смотреть. Он рассказывает, что его племя владеет 444 000 акрами земли.
Я бывал в резервациях и раньше, но не в таких больших. Здесь можно бы построить полмиллиона
казино, вроде Парящего Орла. Сколько же людей здесь живёт? — спрашиваю я у Уинфилда.
— 5500.
Это получается более 80 акров на каждого Индейца — ребёнка, или взрослого. Самое очаровательное в этом деле, что никто из нас не разразился смехом в этот момент. Что самое несмешное здесь — это количество преступлений. В Хромом Олене оно очень высокое, — рассказывает мне Уинфилд, — особенно в области наркотиков.
— Большинство людей здесь имеют проблемы с наркотиками, — информирует он меня.
— А сколько человек говорит на языке Чиенн?
— Около 300, но их количество постепенно уменьшается.
Он имеет в виду, что количество говорящих на родном языке в один прекрасный день превратится в ноль. Он добавляет, что эти места отличаются острой бедностью. Если бы я имел полмиллиона акров земли, я не был бы бедняком, а был бы Братьями Кох. Но в Хромом Олене всё по-другому.
И я спрашиваю его:
— Опираясь на факты того, что язык исчезает, что преступность велика, что бедность высока и, что люди тратят свои дни на пьянство, что я заметил, пока шёл сюда, почему бы не уйти из резервационного бизнеса всем вместе и не
интегрироваться в Американскую жизнь?
— У нас свой суверенитет. У нас своя земля. Мы заботимся о своих людях, — звучит ответ.
— Но почему не присоединиться к плавильному котлу Америки?
— У нас свой стиль жизни. У нас племенные традиционные законы, у нас свой собственный код законопорядка. Если вы пьёте алкоголь, если вы употребляете наркотики — вас арестовывают за это!
— У вас тут есть тюрьма?
— У нас есть тюрьма.
— Сколько же в ней людей?
— Я бы сказал так: в месяц за наркотики от 150 до 500 человек.
— А как долго они находятся в тюрьме?
— Это зависит..
— От чего?
— Обычно в течениe ночи.
— У вас 500 криминалов, я имею ввиду тех, кого поймали… Неужели это причина для обладания суверенной страной?
— Нет, я так не думаю.
— Так для чего вам суверенная страна?
На это он не может ответить, кроме того, что другие племена имеют свои резервации, так почему его племени её не иметь..
Мне нравится этот Уинфилд, но я его не понимаю.
Я читаю объявления на стенах публичного заведения: Извещение:
Использование громкого и оскорбительного языка не приветствуются в этих помещениях. Раздел 7-7-5 Закона Северного Чиенна и Код Правопорядка определяет такие действия, как правонарушающее поведение.
У них есть свои собственные книги законов. А Уинфилд гордо рассказывает мне, что служил своей стране. Я был в Морской пехоте. Я служил во Вьетнаме. Кроме этого он рассказывает мне кое-что еще:
— От 70% до 80% людей здесь безработные. Они получают помощь от федерального правительства.
Уинфилд всё это рассказывает мне, но он недоволен этой нарисованной им же картиной, поэтому пытается внести более весёлые краски к портрету. В конце концов всё не так плохо, — говорит он мне. В Хромом Олене есть колледж, где студенты изучают язык предков. Хотел бы я посетить такой класс и убедиться в этом?
И мы едем к Chief Dull Knife колледж. Какое замечательное название для колледжа — Вождь тупого ножа. И да, здесь действительно есть класс по изучению Чиеннского языка. Я подхожу к студентам. Задание сегодняшнего урока: перевести названия песен Элвиса Пресли на чиеннский язык. К примеру Люби меня нежно(Love me tender), Отель разбитых сердец(Hearbreak Hotel), Люби Меня(Love Me), Я забыл, что надо забыть(I Forgot to Remember to Forget).
Пятнадцать человек посещает этот класс, самому юному — 40 лет, остальные старше пенсионного возраста. Не слишком молодые души.
А вне класса, в коридоре я читаю следующее: Внимание! Использование громкого оскорбительного языка и физическое насилие в стенах кампуса Колледжа The Chief Dull Knife, или на мероприятиях, спонсируемых Колледжем, НЕ разрешаются и будут рассматриваться как правонарушения и.
Мне кажется, что в этой резервации есть проблемы с языком. А вот другое объявление на стене: Внимание! Все нарушители обязаны явиться в офис по Испытательному сроку для Взрослых и обновить все фотографии, адреса и анкетные данные A.S.A.P.
Я покидаю резервацию и иду к своему Malibu. Я думаю, надо двигаться на запад к штату Вашингтон, где существует легальная продажа марихуаны и других товаров из каннабиса. Мне требуется что-то подобное!
* * *
Прежде чем начать движение, я сажусь в машину и пытаюсь собрать свои мысли воедино. Что же я видел до сих пор в Америке? Вот какой вопрос я задаю сам себе.
— Духовность коренных американцев вполне достойна претендовать на Нобеля в категории фикшн (фантастики).
— Если умирает один чёрный — плач. Если умирают многие чёрные — пренебрежение.
— Ковбои и ковгёрлс живут в Jurassic Park ( фантастическом фильме).
— Белые бегут, чёрные завоёвывают.
— Американские культурные институты — лаборатории по бегству от жизни.
— Евреям нравится висеть на кресте.
— Курение — преступление против гуманизма.
— В изменяющемся климате палестинцы сверкают.
— Иисус — это забава.
— Хизбалла — это великолепно.
— В Стране Храбрых и Свободных выражать свои политические взгляды — опасное занятие.
— Дом Храбрых — это бейсбольный стадион.
— Сто единиц оружия на двоих человек не достаточно.
— Йога — то, чем занимаются Евреи в своих Храмах.
— Чёрные убивают чёрных потому, что такова культура ниггеров.
— Нож — название колледжа.
— Квакеры любят тишину и палестинцев.
— Мои жирные пальцы скоро сломают мой iPad.
Есть еще что-то, что я узнал за последние пару месяцев, но я перестаю размышлять.
Я зажигаю индонезийскую сигару и смотрю на дым, идущий из моего рта. Если люди, у которых я взял в рент машину, поймали бы меня курящим в машине, то штраф в $250 был бы неминуем. К счастью, испаноговорящие служащие прокатного бюро не посещают индейские резервации, поэтому никогда не поймают меня за этим занятием.
* * *
Прежде чем вдохнуть немного каннабиса, я решаю пошататься немного дольше по этому окаменелому штату. Монтана, богатая нефтяными кладами, недавно прошла через финансовый бум из-за гидравлического бурения — нового способа обнаружения нефтяных месторождений.
Мне хочется познакомиться с людьми из нефтяного бизнеса. Предпочтительно — с богатыми, или даже очень богатыми. И менее чем за 24 часа, после того, как я связался с кем-то, кто знает кого-то, я, наконец, встречаюсь с мультимиллионером по имени Картер Стюарт. Вам не надо узнавать красный он, или синий, стоит лишь посетить его туалет. Да. Рулон его туалетной бумаги состоит из напечатанных там портретов Обамы.
Я видел подобное на Украине, где на туалетной бумаге красовались портреты российского лидера Владимира Путина. В любом случае, поскольку я справился с природными делами, я разговариваю с Картером. Он говорит:
— Мы наблюдали эрозию свободы за последние 30 лет, и мало помалу некоторые наши личные свободы куда-то испарились.
— Дайте мне пример.
— ОК, я дам Вам пример. Если вы находите затонувший корабль, или сокровища на федеральной земле, то вы не можете сохранить это для себя — федеральные власти будут считать это своей собственностью. Но раньше ты бы считал это своим.
Вне зависимости аннулированы ли, или нет свободы, Картер владеет тремя пистолетами. У него также имеется фальшивая банкнота в 1 млн. долларов с портретом Обамы, где обычно пoртреты умерших президентов. Кроме того, вместо слогана В Бога Мы Верим там написано В Обаму Мы Верим.
Мультимиллионеры бывают весёлыми людьми.
— Исчезла ли за последние 30 лет свобода выражения?
— Да, она, конечно уничтожена толпой политкорректных людей — теми, что говорят Нельзя говорить это слово, или нельзя говорить то слово…
— О каком слове идет речь?
— Не хочу употреблять его.
— Употребите!
— Нет, я не назову его. Вы прекрасно знаете это слово, которое употребляют по отношению к чёрным людям.
— Вы имеете ввиду слово НЕГР(nigger)?
— Да. Но это лишь один пример.
Он приводит мне и другой пример — флаг Конфедератов.
— Я могу понять почему некоторые люди не хотят иметь этот символ. Но, если другие люди хотят поднять его, чтобы помнить своё наследие, ведь их предки воевали и умирали в этой войне. Так почему надо отнимать их у них?
Картер, как мне кажется вы уже догадались, за жизнь, против однополых браков, против Иранской сделки, за Израиль полностью, и считает, что не существует проблемы изменения климата.
— Я геолог. Геология — это наука о земле. Я начал изучать землю с тех пор, как пошёл в колледж и продолжаю исследовать её каждый день. Поэтому я знаю, что всё это — типичная подделка.
* * *
Я думаю, нам стоит лучше поговорить о нефтяном рынке, а не о политике.
— Почему нефтяной рынок так резко упал?
— Саудовская Аравия наводнила рынок около года назад.
— Зачем Саудовцы это сделали?
— Они хотели вернуть себе 5%-ную долю рынка, которую потеряли. Но даже по их собственному представлению, теперь они считают, что эта идея была неумной. Теперь цена их экспорта на 50% меньше той, что была. Это был глупый ход. Они пытаются давить на нас, чтобы выдавить из бизнеса.
— Сколько вы теперь стоите?
Он говорит мне, что стоимость его бизнеса упала вдвое по сравнению с тем, какой она была в это же время в прошлом году. Но он точно не знает его сегодняшней стоимости.
— А сколько он стоил в прошлом году?
— Я бы сказал около 150 миллионов.
— Значит, сегодня это 75 миллионов?
— Наверно.
— Благодаря спаду цен на нефть?
— Да.
— Обеспокоены ли Вы?
— Я обеспокоен краткосрочными обязательствами, потому что теперь мы должны все свои деньги отдавать обратно в банк, ибо мы занимали у него. Мы делаем всё, что можем, чтобы платить банку каждый месяц и продолжаем работать над тем, чтобы продавать различные активы.
— Каков наихудший вариант того, что может с вами произойти? Насколько еще могут уменьшиться те 75 миллионов?
— Всегда есть возможность остаться ни с чем, но я не думаю, что это произойдёт, потому что у нас всё еще есть активы, которые приносят прибыль.
— Нарисуйте мне самую худшую картину.
— Самый худший вариант, это, если цена на нефть упадёт до $9-$10 за баррель.
— Если это случится, что Вы предпримете?
— Я довольно талантливый парень; я что-нибудь придумаю.
— И всё-таки это Вас волнует?
— Конечно. Я думаю об этом каждую ночь. Я думаю об этом каждый день, решаю проблемы каждый день. Это часть моей работы.
— Потеряли ли Вы свой сон?
— Нет.
— Дайте мне оценочное предположение стоимости Вашего бизнеса через 10 лет.
— Полмиллиарда.
— Скажите, Вы росли в денежной семье?
— Нет. Совсем нет. Я хоронил своего отца на мои последние личные $2500.
Картер подаёт себя, как самоуверенного человека, всегда убеждённого в том, что то, во что он верит — единственная правда. Но прежде всего он — бизнесмен.
— Здесь в земле находятся большие богатства. Когда цена падает, каждый расплачивается, множество договоров по аренде остаются открытыми. И это создаёт возможности. Я говорил с одним из моих друзей о цене на нефть, и он сказал мне, что всё дело в больших Еврейских фирмах на Уолл стрит, в результате деятельности которых просто сокращается число нефтяных компаний и сснижаются цены на нефть.
— И Вы считаете, что это на самом деле происходит?
— Я считаю это возможной причиной происходящего. Они опять толкают цену на нефть вниз.
Как странно. Быть настроенным про-Израильски не исключает возможности быть антисемитом. Вы можете любить Израиль, но по-прежнему думать, что существует гроздь евреев, которые контролируют мировой рынок и мировые финансы.
Я вспоминаю Абу Фоксмана, который сказал: Американцы — люди с предубеждениями.
Мне приходит в голову идея. Мне явно требуется отдых от либералов, консерваторов, вечно испуганных белых, банд, Евреев, Свидетелей Иеговы, антисемитов, Индейцев и тех, кто между ними. Почему бы мне не поехать в Национальный Парк Йеллоустоун? Я слышал, что парк этот — восхитительное место, но я знаю о нём не много.
Туристский офис Монтаны описывает Йеллоустоун Парк, как лучшую американскую идею. Этот Национальный парк — первый Национальный парк в Америке, и, судя по туристскому офису Монтаны первый в мире национальный Парк.
Поехали!
* * *
Чтобы добраться до Йеллоустон требуется ехать довольно долго. Но. Но что это за езда! Я еду по Всеамериканской дороге Биртуз , которую туристский проспект характеризует так:
Всеамериканской эта дорога была определена в 2002 году. Эту скоростную дорогу описал бывший корреспондент CBS Чарлз Куралт, назвав её самым прекрасным драйвом в Америке. Достигая высот в 3352 метра, эта 53,7-мильная дорога преодолевается за 3 часа езды, открывая перед едущими подпирающие небо снежные вершины, ледники, горные озёра и плато. В зависимости от сезона.
Судя по моим впечатлениям, авторы туристского проспекта оказались правы. Ехать надо бесконечно долго, так как ехать следует медленно из-за резких поворотов, узких дорог. Но это и впрямь великолепное переживание. Это езда среди изумительной природы. Погода меняется кардинально, ибо температура падает более, чем на 50 градусов (Фаренгейта), когда вы достигаете вершин, и они великолепны! Горы изумительны, и места почти не обжиты, за исключением животных.
Вообще-то Монтана — огромный штат, но с небольшим количеством жителей. Я думаю, что если бы всех беженцев из Сирии, Ливии, Судана, Палестины, Афганистана и других конфликтных районов мира переселить сюда, то здесь, в Монтане всё равно оставались бы пустые земли для всех выживших ковбоев.
Когда вы попадаете в Йеллоустоун Парк, вы испытываете небольшое разочарование. Но через 2,5 часа езды по нему вы доезжаете до Гранд Каньона.
Представьте себе, что большой художник, тот самый — из Лейк Супериор, взял участок скалистого района, разбил его на огромные куски, переформировал их в доселе невиданных форм скалы, затем раскрасил их мастерски… Как бы вы реагировали? Эти произведения искусства из потустороннего мира: голые скалы, очень глубокие и высокие, различных образований, форм и цветов как бы с большим почтением высятся над струящимися далеко внизу водами, а всё вместе создающим впечатление комбинации жизни и смерти, одновременно жизненной и божественной.
Для последователей Библии это потрясающее видение — доказательство Блестящего Божественного воображения. Для тех, кто верит в эволюцию, это — свидетельство жестокости и красоты природы. Австрийские Альпы — моя давнишняя любовь, бледнеют перед этой красотой. Прошу прощения, Австрия.
Впереди себя я вижу запаркованные в любой щели автомобили и людей, сгруппировавшихся на каждой возвышенности, некоторые обвешаны камерами с длиннофокусными объективами и биноклями, и все они смотрят пристально куда-то вдаль. Некоторые даже заехали на холмы и стоят на крышах своих автомобилей для лучшего обзора. Что же там на другой стороне, на что устремили они свои взоры? Мне говорят, что там медведь. Неужели эти люди никогда раньше не видели медведя?
Оказывается, этому безумию на холмах предшествовала история. На прошлой неделе 63х-летнего альпиниста атаковал медведь Гризли и частично обглоданное тело человека нашёл парковый смотритель. И люди хотят знать, тот ли это медведь, или может его брат, или отпрыск. Никто этого не знает, но все хотят видеть вот этого медведя.
Что касается меня, то мне более интересным кажется наблюдение за толпой, которая пытается ловить периодически появляющегося медведя, который, возможно, ел человека.
Это тоже Америка. Я продолжаю движение, пока не доезжаю до Грязевого Вулкана, который тоже является объектом для удивления, и я торможу.
Разноцветные фонтанчики с жидкостью бьют из недр земли. А поблизости от вулкана бродят буйволы, некоторые по направлению моего Malibu, но к счастью не пытаются им полакомиться.
Еще более интересные виды открываются впереди.
Гейзеры. Здесь, в этом парке их 300. И все они — пир для души, глаза и сердца.
Поначалу они напоминают мне улицы Нью Йорка: дыра в земле и из неё идёт белый пар из решёток сабвея. Разница лишь в том, что здесь нет сабвея. К тому же, это не только пар, а и кипящая вода, извергающаяся вверх. Нет, это не Нью Йорк, это — Вайоминг (Йеллоустоун частично на территории Монтаны, но большей частью на территории Вайоминга.)
Вот здесь, должен вам доложить, — настоящий плавильный котёл Америки!
Представьте себе Берлин и Варшаву во время Второй Мировой Войны со всеми взрывами и облаками дыма.. Только здесь никто не гибнет, и облака эти не из дыма, а из пара и воды. Это Земля во взаимодействии сама с собой, говорящая яростно с землёй под нашими ногами. Она движется, кричит, смеётся, орёт, плачет, взрывается и изо всех сил танцует.
Я провёл 8 часов в Парке. Malibu смотрится великолепно в Йеллоустоне, но на девятом часу я возвращаюсь назад в реальный мир.
* * *
Я достигаю даунтауна Бозманa и знакомлюсь с городом. Бозман — клёвый город, с действительно чудными шикарными магазинами для людей, у которых есть срочная необходимость перевести деньги со своих сберегательных счетов в карманы людей с гор.
Здесь также много студентов местного Университета Штата Монтана, который дает Бозману культурное преимущество.
Я знакомлюсь с Тоддом, например. Этот человек, озабоченный переменой климата, сам находится внутри природы — марихуаны и гашиша. Он фактически видит свою миссию в легализации их в штате.
И он против курения. Сигаретам — НЕТ, стыкам (сигаретам с марихуаной) — ДА. Он — так называемый прогрессивный либерал.
— Люди не должны идти в тюрьму за каннабис, — заявляет мне он со страстью, словно я — Главный Прокурор Монтаны, способный что-либо изменить в этом вопросе.
Тоддa занимают и другие проблемы, кроме этой травы. Он рассказывает мне, что он — за выбор, за окружающую среду, за геев и за Палестину. Приятно это узнать.
Среди молодёжи 21 века, которых я встретил в Северной Дакоте и Монтане — двух красных штатов, многие придерживаются левых взглядов, в отличие от старшего поколения. И я спрашиваю у Тодда является ли это основной тенденцией среди молодёжи?
Тодд отвечает, что это, разумеется, так.
— Люди начинают понимать, что им врали в течении долгого времени. Поэтому молодое поколение, как мне кажется, настроено именно так. И они понимают, что то, что им показывают по ТВ — враньё, или сфабриковано. Вот что я думаю.
Когда я почти готов покинуть Монтану по-доброму, я задаю себе вопрос: Неужели я никогда так и не увижу своими глазами ковбоев? Возможно, следует предпринять немного больше усилий, возможно надо проверить с помощью людей из NSA ( Агенства Национальной Безопасности), или других компетентных лиц, чтобы выяснить, знает ли кто-либо что-то об этом.
Я нахожу рекомендацию из сверхсекретного ресурса и следую ей.
* * *
Я продолжаю свой путь. И я награждён. После езды по бесконечным безлюдным дорогам, некоторые из которых даже не асфальтированы, я отдыхаю на ранчо Майка.
Майк приглашает меня на прогулку по его ранчо, размером в 2500 акров. Он постоянно жуёт табак, объясняя мне всё про ранчо, плюясь через каждые 3-4 шага.
Является ли он олицетворением ковбоя? Может быть. Кто знает?
Майк — христианин, не принадлежащий ни к одной церкви. Я иду в церковь 1 раз в год на Рождество. Ему абсолютно не нравится этот сын дьявола Обама. Он носит ковбойскую шляпу и категорически против законов по запрету оружия.
— Если ты не имеешь под своим контролем оружие, ты не стòишь ничего. Так он выражает своё мнение.
Чтобы понять ковбоев, нужно иметь докторскую степень по философии.
Майк — не демократ, и не республиканец.
— Только не заставляйте меня говорить о политике.
Но я иногда притворяюсь глухим, как и теперь:
— Вы — за жизнь?
— Да, за жизнь.
— Как насчёт браков между геями?
— Я — христианин!
— За Израиль, или за Палестину?
— Я считаю, что они должны взять этих людей и отправить их обратно в Германию. Они боролись там с первого дня. Пусть едут обратно.
— Эти люди — это Евреи?
— Да.
— Скажите мне: может то же самое сделать с американцами? Многие из них приехали сюда из Германии и забрали себе земли, принадлежащие другим людям, которые жили здесь до них. Почему бы не отправить в Германию и Евреев и Американцев?
Этот вопрос ошеломляет Майка и он плюётся во много раз чаще обычного.
— В Германии нет столько места для всех, — говорит он после очередного плевка.
Его коровы находятся в трёх милях отсюда, на поле площадью в 65000 акров, которое он арендует вместе с другими людьми у государства. Он наведывается туда на лошади каждый день, чтобы проверить коров и подсыпать соли животным.
Но он еле-еле зарабатывает себе на жизнь этими коровами. Для обеспечения семьи нужно 500-700 коров, а у него их лишь 150. Как же он выживает на ранчо? Он сдаёт часть своей земли другим, он работает на других владельцев ранчо, он тренирует лошадей для других, также он работает сантехником и сварщиком. И часть ранчо сдаётся для гостевых домов для туристов другими членами его семьи.
Несмотря на и вопреки его финансовым трудностям, этот человек носит свою ковбойскую шляпу с гордостью. Он — ковбой!
Он приглашает меня на обед в гостевой дом и знакомит с другими обедающими здесь людьми.
Интересный народ. Здесь еврейская пара из Калифорнии — двое евреев, которые за плату чувствуют себя ковбоями. У этих двух не плюющих ковбоев есть деньги, которыми они спонсируют палестинские фильмы. Это они мне рассказывают сами. Но затем они сами же уточняют, что спонсируют любые фильмы, которые критикуют Израиль.
Другая пара, из Италии, не спонсирует никого. Как и Майк. Плюющий Майк, работящий Майк иллюстрирует мне все трудности, с которыми сталкивается ковбой. Очень просто напялить ковбойскую шляпу и ограничиться прослушиванием прекрасной country-music, но быть ковбоем — это совсем другая история.
Может, это и неплохая идея в конце концов — послать Американцев в Германию. У Индейцев будет еще больше акров и больше их представителей смогут петь песни Элвиса Пресли на отличном индейском языке.
Вот тогда наступит день…
* * *
Я покидаю мифических ковбоев и влезаю в реальный Malibu. И Malibu везёт меня к Миссула, что по дороге в Сиэтл. Я хочу отдохнуть немного. Иду в бар, прошу налить мне немного бренди. Они даже не спрашивают, какого именно бренди я хочу и наливают Братьев Христиан, который я уже пробовал в Чикаго. Это же одна страна, и все мы Братья Христиане…
Здесь нет ни одного еврея, слава Б-у; они вероятно заняты в Калифорнии поисками палестинских фильмов, чтобы спонсировать их.
Рядом со мной сидит интересный человек по имени Пет Уильямс, который представился, как бывший конгрессмен Монтаны. Я представлял весь штат и служил в Конгрессе 18 лет. В настоящее время он преподаёт в Университете Монтаны.
— Не могли бы Вы объяснить мне, почему почти повсюду, где я бываю, столько американских флагов?
— Американцы любят демонстрировать свой патриотизм. Я думаю, что те американцы, которые размахивают своими флагами — националисты. Это можно воспринимать и плохо, и хорошо, но я считаю это проявлением национализма.
— Почему Америка так патриотична?
— Возможно из-за Американского военного опыта. Две войны, ряд незначительных войн. Некоторые проиграны, некоторые выиграны. Многие американцы воевали, некоторые были ранены, некоторые погибли. Всё это и сделало их патриотичными.
— Вы имеете в виду Вьетнамскую и Корейскую войны?
— Вьетнам, Корея, Панама, ради Бога и защита Европы с помощью НАТО. Очень дорого, очень!
Пет — за выбор, за браки геев, и про-Палестинец.. Пока он был в Конгрессе, — рассказывает мне он, — он был про — Израильски настроен, но с тех пор, как стал преподавать, он изменил своё мнение.
— Скажите, вы также и за полигамию?
— Нет.
— А почему нет? Я вот за браки геев и за полигамию. Взрослые люди должны иметь возможность решать с кем совершать браки и как. Это предмет прав человека, простейшее человеческое право.
— Семья, состоящая из одного мужчины и одной женщины — камень для американцев…
— Но теперь Вы говорите, как те американцы, которые выступают против браков между геями.. Они ведь говорят то же самое.
— Нет.
— Да. Вы говорите, как…
— Мне хватает одного мужчины и одной женщины, одной женщины с другой женщиной, одного мужчины и другого мужчины.
— Но почему не иметь….
— Потому что я к этому не привык!
— Ну и что? У меня, допустим, две женщины, которые хотят выйти за меня замуж, или у женщины имеются два кандидата в мужья. У нас должны быть такие же права, как у геев!
Конгрессмен Пет слегка теряется. Но он — демократ, поэтому любые заявления, умаляющие права геев воспринимаются им хуже, чем насилие. Поэтому он быстренько меняет своё мнение.
— Вы правы.
— Так Вы теперь за полигамию?
— Да. Я смог бы.
— Могу ли я сделать такое заявление: Конгрессмен Пет за полигамию?
— Да.
Страх уведёт Храбрых в места, о существовании которых они и не догадывались.
Профессор Пет преподаёт историю национальных парков и диких мест в Университете Монтаны. Может, когда-нибудь и я стану профессором по полигамным церемониям в Йеллоустоун Парке.
Жизнь прекрасна!
Завтра я покидаю Монтану. Мне нравятся люди Монтаны: они приветливы, дружелюбны и у них замечательные горы. Для меня неожиданностью стало, что люди этих скалистых гор знают о международных отношениях не меньше, чем Нью-Йоркцы. Эти знания, конечно, не обширны, но и в Нью-Йорке знают ни на йоту больше.
Западней Монтаны находится Идахо — штат, в произношении которого я не уверен. Я остановлюсь там завтра.
(продолжение следует)
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2019/nomer8_9/ttenenbom/
