Анна Каминская. Следуя зову судьбы. Пунктир жизнеописания0

Посмотрим на приводимые фотографии. Они — не иллюстрация к тексту, в них олицетворена судьба Анны Каминской.

Начнем — с групповой. Ленинград, 1958 год. Первая слева — Аня Каминская, красивая, изящная девушка, только что окончена школа. Далее, в центре, узнаваемая всеми — Анна Андреевна Ахматова, и затем — мама Ани — искусствовед и редкого мужества человек Ирина Николаевна Пунина, молодая, на удаленном подступе к 40 годам.

А. Каминская, А. Ахматова, И. Пунина, 1958 г.

 

Ахматова называла Аню своей внучкой, так оно и было, но это — родство социальное, человеческая близость, а не по крови. На второй — известный теоретик и историк искусства Николай Николаевич Пунин — отец мамы Ани и муж Ахматовой. В 1958 году его уже не было в живых, пятью годами раньше он погиб в одном из лагерей ГУЛАГа под Интой и похоронен в общей могиле под номером «Х-11». Но он продолжает жить в памяти и делах семьи Анны Каминской.

Методологическое замечание

За полтора десятилетия изучения биографий мною написано несколько десятков, возможно, более сотни, биографических материалов: рассмотрены принципиально разные судьбы; писал о людях много лет мне знакомых и близких и о тех, кого никогда не видел и даже видеть не мог; моими героями были живые, действующие люди, были и те, кого давно нет; писал в разных жанрах и в разном формате (книги, объемные статьи и короткие эссе); в основном это были биографии коллег по социологическому цеху, но не только. Конечно, писал о родственниках и самом себе.

Всегда писал только о тех, о ком хочется писать, о ком легче написать, чем не сделать этого. Иногда писал после долгой и кропотливой работы, но нередко — спонтанно, возникало желание и через несколько часов или дней текст был готов. И все обусловлено тем, что написание биографии — это форма мысленного общения с человеком [1]. Нередко оно не сразу складывается, но случается — моментально и легко. Однако всегда работа над биографией завершается очень трудно, ведь это «прощание» с героем, и никогда не знаешь, когда будешь снова писать о нем, и вообще — будешь ли. Были случаи такого сложного прощания, после которых несколько месяцев я не мог начать новую биографическую работу.

Конечно, накоплена определенная технология биографического анализа и повествования, но работа над каждой биографий — это новое, принципиально неповторимое, и эта новизна определяется множеством обстоятельств. Назову: информационные, технологические, историко-культурологические и т. д. Но прежде всего — обстоятельства коммуникативные, обусловленные спецификой реального и/или мысленного общения автора биографического текста с его героем.

Есть в настоящей биографической работе еще одна особенность, с которой я ранее встречался, но там она присутствовала в «стертой», иногда почти невидимой форме, здесь же она — доминирующая. Судьба моего героя, его предбиография и все основные линии его деятельности определены, заданы наследием, делами, нескольких поколений членов его семьи. На него история возложила высокую ответственность представлять их в наше время.

Жанр этого текст я обозначаю как «пунктирное жизнеописание». Почему «жизнеописание», а не биография? Мой опыт подсказывает, что написание биографии предполагает не только знание важнейших событий в жизни человека, о котором пишешь, но и известного отстранения от героя. Я знаю многое о жизни моего героя — Ани (Анны Генриховны) Каминской, но я никак не могу отстраниться от него (неё), т. к. во многом это было бы равносильно отстранению от массы значимых событий в моей жизни и от многих дорогих мне людей. Редко используемое слово «жизнеописание» — для меня, во всяком случае, меньше нагружено различными ассоциациями, чем слово «биография». Слово «пунктир» указывает на то, что это первый шаг к обстоятельному описанию жизни, пунктир — набор точек и черточек, в опоре на которые можно делать обстоятельный портрет.

У всего есть начало. Комарово

Мы подружились летом 1959 года, когда Аня Каминская (Анна Генриховна — не мое, это для других) и моя сестра поступили на искусствоведческий факультет Академии художеств в Ленинграде. Но мы и до этого знали друг друга (или друг о друге): учились в одной школе, жили на одной улице — Красной Коннице (теперь — Кавалергардской). Семья Ани жила там в 1952-1961 годах. Оттуда все ее друзья помогали им перебраться в писательский дом на ул. Ленина ныне — Широкая ул.).

Но это — не все. Мой отец сотрудничал с дедом Ани в конце 1930-х. Так что жизненные траектории (пунктирные линии) наших семей пересеклись очень давно. А предбиографии определяют биографии…

Есть еще одно важное обстоятельство, которое мне очень дорого. Оно возникло почти за десятилетие до того, как мы с Аней реально познакомились. С раннего детства, лет с 9-10, и до окончания школы моя семья (мама, моя сестра и я) проводила несколько летних недель в деревне Новинке под Ленинградом. Тогда это считалось местом далеким от города: электрички не ходили, лишь несколько поездов дальнего следования останавливались на 3-5 минут на станции с тем же названием, и до деревни надо было идти несколько километров. Почти все годы мы жили в одном доме, деревня была небольшой, около 30 домов, нас там все знали, и я там всех знал. Закрою глаза и даже сейчас могу мысленно пройти вдоль деревни, задержаться у каждого дома и назвать имена тех, кто в них жил; более того, помню, кто кому был родственником. И так счастливо сложилось, что после смерти хозяйки этот дом стал принадлежать семье Ани. Он уже давно перестроен, и я там давно не был. Но мне очень приятно знать, что тот дом существует, что в нем живут свои, что несколько раз в году, я могу спросить: «А как дела в Новинке?», и мне это действительно интересно.

Наша студенческая молодость, веселая, шумная, во многом безалаберная, беззаботная и безденежная объединила нас, и теперь, после прошедших десятилетий, можно сказать — соединила навсегда, породнила. Жили мы тогда с близким горизонтом, сегодняшним днем, не очень задумываясь о будущем и не заглядывая в прошлое. Для того времени это было естественным. Прошлое от нас тщательно закрывали, будущее рисовали нам — хотя в это мы точно не верили — светлым, коммунистическим. Мне кажется, мы жили абсолютно вне текущей политики.

В значительной мере, особенно в период зимних каникул, вся наша вольготная жизнь протекала в поселке Комарово под Ленинградом. Там в 1955 году Литературный Фонд советских писателей предоставил Анне Андреевне Ахматовой небольшой летний домик, который она называла «Будкой»: кухня и две комнаты, одна — совем маленькая, другая — побольше. К сожалению, никто из нас не описал тех дней, а в них было много интересного, окрашенного тем временем. Есть лишь несколько «обрывков» воспоминаний, приведу те из них, в которых говорится об Ахматовой.

Очень точна, симпатична короткая зарисовка о той жизни, сделана Ириной Николаевной Пуниной: «С 1956 года Ахматова проводила лето, а иногда и осень в Комарово, все больше привязывалась к этому месту. Дел и забот там хватало на всех, говорила она с хитринкой, — особенно, когда с 1962—63 годов поток посетителей стал расти в геометрической прогрессии. Аня Каминская и “сопровождающие ее лица” — как назвала ее друзей Анна Андреевна в одном из писем — часто бывали в Комарово. Они много помогали по хозяйству, привозили из Зеленогорска дрова, пилили и кололи их, растапливали дачу перед приездом хозяйки, убирали участок, привозили и отправляли почту. По вечерам регулярно разжигали костер рядом с “лесной корягой”, принесенной Каминской и Варварой Сперанской [БД: подруга А.Каминской в студенческие годы, в настоящее время — известный искусствовед] из леса. Анна Андреевна простодушно и с видимым удовольствием участвовала в нехитрых молодежных развлечениях, особенно в сидении у костра и чистке грибов» [2, с. 30].

Интересно «комаровское» воспоминание Аскольда Кузьминского, художника, друга Ани и ее мужа, Леонида Зыкова, о его знакомстве с Ахматовой, упомянута в нем и моя сестра, его будущая жена: «1961 год. Комарово. Идем мимо магазина, рынка, выходим на широкую улицу, ведущую к Щучьему озеру. Именно здесь Анюта познакомила меня с Ольгой Докторовой, моей судьбой на всю жизнь. Вот и “Будка”. Открываем калитку. С крылечка величественно и торжественно спускается дама в китайском халате с рукавами-крыльями. — Ахматова, — шепчет Каминская.

Робко подхожу. Анюта знакомит.

— Это Аскольд.

— А отчество? — интересуется Анна Андреевна.

— Иванович, — дрожит мой голос.

— Может быть… Лучше, чем Роберт Иванович — это ужасно. Поэт обязан был сменить имя. Вы знаете, о ком я говорю?

Стало как-то легко… Все пошли пить чай».

А теперь рассказ Кузьминского о рождении в 1965 году его рисунка Ахматовой, сегодня признанного одним из лучших изображений поэта:

«Анна Андреевна как-то сказала, что ей надоели во всех изданиях одни и те же ее портреты (Альтман, Анненков и т. д.). Нет ли новых, молодых дарований. Накануне мне был подарен “Реквием” (в машинописном варианте), я переплел его и на обложке нарисовал портрет автора.

На следующий день принес свое творение. Анна Андреевна долго рассматривала:

— Пожалуй, подпишу Вам “Реквием”, хотя никогда этого не делала. И этот портрет пригодится. И эти печальные брови.

Потом Ахматова уехала в Англию, потом в Москву, потом Анны Андреевны не стало…» [2, с. 27-30].

И как не вспомнить здесь Лёню (Леонида Александровича) Зыкова? Мы познакомились еще до того, как в 1961 году он и Аня поженились. Он был удивительно одаренным человеком: художником, фотографом, архитектором, литературоведом. У него были по-настоящему «золотые руки», и в нем присутствовали глубокая интеллигентность и доброта. В небольшой заметке о жизни и творчестве Л. Зыкова [3] отмечено, что помимо большого числа графических работ его наследие включает итоги сложного историко-литературоведческого исследования. Он изучил с трудом сохраненный архив Н.Н. Пунина, подготовил к публикации его переписку с видными художниками первой половины XX века: К. Малевичем, В. Татлиным, Н. Гончаровой, М. Ларионовым, Л.Бруни, П.Митуричем, А.Корсаковой, а так же его семейную переписку. Ему удалось сделать отпечатки со стеклянных негативов, выполненных Н.Н.Пуниным в 20-е годы, в 1998 г., и они были представлены как самостоятельная выставка на фотобиеннале Московского дома фотографии. В 2000 году, незадолго до смерти, он подготовил книгу «Н. Пунин. Мир светел любовью: Дневники. Письма» [4], тем самым внеся большой вклад в изучение жизни Пунина и советского авангардного искусства 1920-х годов.

Приятно добавить, что в начале этого года в Эрмитаже успешно прошла персональная выставка графических произведений Аскольда Кузьминского. И здесь история как бег времени заготовила нам нам повод удивиться. Куратором выставки, который провел огромную исследовательскую и организационную работу, стал Николай Зыков, правнук Николая Николаевича Пунина и сын Анны Каминской и Леонида Зыкова. В дружеском тандеме с сыном Аскольда Кузьминского — Константином Кузьминским они отбирали экспонаты, зачастую датировали работы, собрали коллекцию фотографий художника. И я испытываю радостные и несколько странные чувства оттого, что вместе с Николаем подготовил к изданию брошюру-каталог работ Кузьминского [2], в которой представлен и указанный портрет Ахматовой. Значит, комаровский дух, закваска не пропали.

Здесь история демонстрирует нам чуднОе повторение. 2 декабря 1940 года был подписан к печати учебник «История западно-европейского искусства (III-XX века)», автором ряда глав и редактором которого был Н. Н. Пунин, а редактором от издательства — З. Л. Докторов. Даже по ее заголовку легко догадаться, что эта книга вскоре была запрещена и изымалась из библиотек. Однако она считалась лучшим пособием для учебы. Прошло без малого восемь десятилетий, и авторами текстов небольшой книжки о художнике А. Кузьминском стали правнук Н. Н. Пунина и сын З. Л. Докторова. Нет, это не игра случая…

Семья. Долгая линия Аренсов

К настоящему времени об Анне Ахматовой написано немало: о начале ее поэтической деятельности и стремительном признании ее стихов, о ее отношниях с Николаем Гумилевым и о создании «Реквиема», о ее травле после Постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» в 1946 году и о ее поддержке молодого Иосифа Бродского. Но никто не отметил мужество и самоотдачу Ирины Пуниной и позже — Анны Каминской в обеспечении, казалось бы, самого простого, а в действительности — неимоверно сложного — повседневной жизни Ахматовой. Сначала в Фонтанном доме, потом на Красной Коннице и на Широкой и, конечно же, в «Будке». А времена были тяжелейшими и в силу политико-социальной атмосферы в стране, и по причине глубокой материальной неустроенности. Не буду вдаваться в детали, но отмечу, что на протяжении многих лет отношения Ахматовой с её сыном — Львом Николаевичем Гумилевым — были очень сложными. Именно Ирина Николаевна и Аня долгие годы составляли семью Ахматовой, даже тогда, когда ее брак с Н.Н. Пуниным распался, и когда Пунина уже не стало.

Теплом, домом веет от следующего воспоминания Каминской об Ахматовой: «Она очень любила со мной возиться. Воспитывала, учила читать и обучала иностранным языкам, очень внимательно подбирала для меня литературу. Однажды, в седьмом классе, мне надо было написать сочинение про Красную армию — я, конечно, ничего не сделала, и Анна Андреевна ночью села и написала его за меня. У меня до сих пор хранится это сочинение, написанное ею от руки. Я прожила с ней вместе двадцать пять лет — в том числе в ее последние годы в квартире на улице Ленина, где я и сейчас живу» [5].

История семьи Ани Каминской по линии ее бабушки, первой жены Пунина, — Анны Евгеньевны Аренс — это сага о жизни русской / петербургской трудовой интеллигенции с XVIII века до настоящего времени. Все, что происходило в стране, отражено здесь, причем, в самой концентрированной форме: войны, революции, массовые терроры, страх, драматические потери родных и близких. Конечно, в те далекие времена, с которых начинается настоящий рассказ, я всего этого в принципе не мог знать, да и Анюта, думаю, о многом лишь догадывалась.

В ее очень содержательной историко-биографической статье «Е.И. Аренс — хранитель Большого Готторпского Глобуса 1901—1913 гг.» отмечается, что всему началом стал приезд в 1723 году из Ганновера в Петербург Иоганна Аренса, он служил оберберейтером при дворе Анны Иоанновны. Но, возможно, Аренсы приехали в Россию из Голландии еще при Петре I. Русские Аренсы никогда не были богаты и обеспечивали свое благосостояние службой, по преимуществу военной. Имена представителей этой семьи можно найти в военных энциклопедиях и справочниках.

Пра-прадедушка Анны — Иван Аполлонович Аренс был полным генералом по интендантской службе, прадедушка — Евгений Иванович Аренс был генералом флота, ординарным профессором Николаевской морской академии по истории русского флота. В 1930-е годы генеральские эполеты и ордена деда, его кортик были со всею осторожностью опущены в Фонтанку, напротив Шереметьевского дворца (Фонтанного дом). В городе шли обыски, и опасно было хранить эти свидетельства царского времени. С его дочерью, бабушкой Ани, я не был знаком (она погибла во время эвакуации в Самарканде, заразившись от больного тифом), но живо помню его сына — Льва Евгеньевича Аренса, для нашей шумной компании он был «дедушкой Левой». В годы Первой мировой, после окончания Петербургского университета, он добровольцем служил на флоте, был награжден солдатским Георгием. Был талантливейшим человеком: натуралистом, автором значительного числа научных работ. Судьба его сложилась драматически, но нам, совсем еще молодым, было легко с ним. Для меня он — лицо старшей части семьи Аренсов.

А родная внучка «дедушки Левы» — Вероника Аренс — весьма уважаемый человек в очень немалой русскоязычной общине Сан-Франциско и даже значительно шире. На протяжении нескольких десятилетий она была владелицей и душой магазина русской книги “Globus Slavic Bookstore”. Сейчас, в эпоху интернета в Америке нет особых проблем с приобретением книжных новинок на русском языке, но два десятилетия назад, не говоря о более отдаленном времени, зачастую мог помочь только «Глобус».

Четыре поколения искусствоведов

Жизнь Анны Каминской дает нам редкий случай более чем вековой верности профессии — очень сложной, требующей больших знаний, чутья и бескорыстия. Ее дедушка и мама, она сама много сделали для изучения и сохранения русского и Западного искусства. Аня, по замечанию А. А. Ахматовой, начинавшая с «мытья калош», — три десятилетия проработала в Эрмитаже, ее трудами была создана первая экспозиция филиала Эрмитажа — Меншиковского дворца. В 1982 году она защитила кандидатскую диссертацию, подготовив исследование по Юрию Ивановичу Кологривову — значимой, но мало известной фигуре в русской художественной культуре первой половины XVIII века. Многие годы она работала в «Мухе» (СПбГХПА им. А.Л. Штиглица), передавая будущим художникам знания по истории искусства, накопленные ее семьей.

Традиция служения Эрмитажу, заложенная Н.Н. Пуниным и продолженная его дочерью и внучкой, жива. В этом музее работают два сына Анны Каминской: старший — Петр Зыков, археолог, специалист по древней русской храмовой архитектуре, и младший — Николай Зыков, искусствовед, хранитель нидерландской живописи XV-XVI веков отдела западноевропейского изобразительного искусства. В Эрмитаже, в отделе истории и реставрации памятников архитектуры работает жена Петра — Татьяна Праздникова. Возможно, к ним вскоре присоединится и их дочь — пра-правнучка Пунина — Варвара, заканчивающая школу и вовлеченная в профессиональную культуру старших и в долгую историю семьи.

Возвращение Николая Пунина и память об отце

Судьба Анны Ахматовой была трудной, драматической, однако в последние годы ее жизни написанное ею осторожно стали издавать, ее начали выпускать за границу, где ее стихи переводили и где сделанное ею было отмечено высокими премиями. Смелость и решительность Семена Арановича и Соломона Шустера позволили им [6] сделать правдивый фильм о многолюдном отпевания Ахматовой в Никольском соборе [7]. Отснятый материал пролежал на полках почти четверть века, но сегодня он дает понять, насколько известным было тогда ее имя, несмотря на многолетние запреты публикации ее стихов. Партийное руководство Ленинграда все же решилось на проведение гражданской панихиды в Доме писателей (особняке графа Шереметева) и в последний момент разрешение на ее захоронение в Комарово. На могиле Ахматовой сразу водрузили крупных размеров деревянный крест, сделанный мастерами Ленфильма по заказу Алексея Баталова. Воспоминания, наполненные малоизвестными деталями о прощании с Ахматовой, оставил нам брат Леонида Зыкова — Владимир, многократно бывавший в Будке» [8].

Н. Пунин

Жизнь Николая Николаевича Пунина — это трагедия человека, принявшего революцию, поверившего в ее идеалы, увидевшего в авангардном искусстве движение к новому пониманию мира и страстно желавшего принести это новое искусство новому человеку. Но революции это не надо было. Первый раз он был арестован в 1921 году и через месяц был освобожден по ходатайству А. В. Луначарского. Не всем так повезло, арестованный вместе с ним поэт Николай Гумилев был расстрелян. Второй раз Пунин был арестован в 1930-х, и после обращения Ахматовой к Сталину он был выпущен из «Большого дома» на Литейном проспекте. В семье сохранилось предание о том, что Пунин попросил чекистов разрешить ему переночевать у них, дом находился близко, но ему не хотелось идти ночью. Однако, имея указание Сталина о немедленном освобождении арестованного, его не решились задерживать даже на несколько часов.

26 августа 1949 года Пунин был арестован в третий раз, как «врагу народа» ему дали 10 лет, но через четыре года, 21 августа 1953 года он умер в лагерной больнице поселка Абезь, под Интой. Могила, где он похоронен, лишь обозначена номером «Х-11».

В 2015 году Аня вместе с сыном Николаем, невесткой и внучкой посетила могилу деда и рассказала о нем сотрудникам Интинского краеведеского музея. Не могу не согласиться с заместителем руководителя интинского муниципалитета Ларисой Титовец, пришедшей на встречу с родственниками Пунина. Она сказала, что такая поездка и посещение могилы, встреча с местными краеведами поможет Варваре глубже проникнуться уважением к своему знаменитому родственнику [9].

Государство не только убило Н.Н. Пунина, оно сделало все, чтобы его статьи и книги по истории искусства, его размышления о природе авангардного искусства и его месте в современной культуре долго оставались лишь прошлым. Ученый был реабилитирован в 1957 году с формулировкой «недоказанность вины». Но лишь в конце 1968 года, в связи с 80-летием со дня рождения Пунина, было разрешено вернуть его имя в современную культуру. Полная реабилитация Пунина состоялась совсем недавно, в конце 2001 года [10].

Благодаря усилиям семьи, сохранившей архив Н. Н. Пунина, в последние годы появилась возможность для широкого ознакомления с его наследием. В обстоятельной, богато иллюстрированной фотографиями статье о Пунине, размещенной на сайте города Пушкин, сказано, что чудом сохранились его днвники. «Первые записи в них относятся к 1904 году, когда автору было 15 лет, а последние — к 1947-му, за два года до лагерей. Не раз дневники Пунина находились под угрозой уничтожения: в тридцатые годы стопку тетрадей прятали в нише двора-колодца у брата Александра Николаевича, во время эвакуации они оставались в опустевшей квартире Фонтанного дома, а при аресте Пунина в 1949-м были изъяты и несколько месяцев находились в стенах «Большого дома». Это похоже на чудо, что уже после отправки Николая Николаевича в лагерь, в ответ на совместное заявление его дочери Ирины и близкой подруги, искусствоведа Марты Голубевой, дневники были возвращены… » [11].

Эти дневники Н.Н. Пунина и другие материалы составили основу называвшейся выше книги «Мир светел любовью: дневники и письма». И так случилось, что в 2018 году, 130-летие со дня рождения Пунина оказалось отмеченным появлением двух книг: его собственной и о нем.

Мемуары Пунина «Искусство и революция» были начаты в 1930-х годах, предполагалось, что они увидят свет в 1931 году. Это должны был быть анализ творчества художников, которых он знал, творчество которых он яростно поддерживал, видя в их работах движение к новому искусству. Назову некоторых из них: Казимир Малевич, Владимир Татлин, Павел Филонов, Натан Альтман, Кузьма Петров-Водкин и другие. Мемуары были задуманы как личное повествование философа и историка современного искусства. Отдельные главы этой работы были опубликованы, но вся книга в формате, максимально близком к задуманному автором, была издана почти через 90 лет. Ее составителями и редакторами стали внучка — Анна Каминская и правнуки — Николай и Петр Зыковы [12].

В 2018 году появилась и первая биография ученого — «Невоспетый герой русского авангарда. Жизнь и судьба Николая Пунина» [13], написанная. Книга написана по-английски российской эмигранткой Натальей Мюррей и впервые была издана в Голландии.

О судьбе отца Ане удалось узнать только в 90-е годы, он ушел на войну, когда ей было два года. 21 сентября 1941 года Генриха Яновича Каминского, ему был лишь 21 год, арестовали прямо на фронте и отправили в страшную тюрьму в город Ковров, откуда он вышел инвалидом. Потом был Нижний Тагил, и 3 ноября 1943 года он умер в Тайшетлаг. Аня ездила на место бывшего лагеря, кладбище уже сровняли с землей, но сам участок был обнесен колючей проволокой.

Мама Ани не хотела покидать блокадный Ленинград в надежде на то, что ее муж вернется, а сама Аня никогда не меняла фамилию, оставаясь Каминской и продолжая надеяться, что отец чудом остался жив.

Благодаря ее усилиям в 2015 году в Петербурге, на Фонтанном доме установлено два мемориальных знака «Последний адрес»: один — с именем деда, Н.Н. Пунина, другой — с именем отца, простого рабочего Генриха Каминского. Говорят, что история науки и философии присваивает себе право, в котором люди отказывают богам: она меняет прошлое. Точно также, уважение и любовь к предкам оживляют их, продлевают их жизнь.

***

Анна Каминская — счастливый человек, она услышала зов судьбы. Она следовала и следует ему.

Благодарю Веронику Аренс и Николая Зыкова за внимание к настоящей работе и неоценимую помощь.

Источники

Докторов Б. «Работа над биографиями — это общение с моими героями» (интервью В.А.Ядову) // Социальная реальность. 2008. №1. С.85 — 104.http://corp.fom.ru/uploads/socreal/post-317.pdf.          Кто придумал букву «Э»? К 80-летию со дня рождения А.И. Кузьминского. СПБ, изд-во Государственного Эрмитажа. 2019. http://socioprognoz-ru.1gb.ru/files/File/2019/2019Askold05(Final).pdf Выставка Леонида Зыкова «Мир светел…»» http://www.museum.ru/N44611. Н.Пунин. Мир светел любовью: Дневники. Письма.- М., 2000. «Пока я спала, Ахматова написала за меня сочинение» — приемная внучка поэта Анна Каминская о семье. http://www.sobaka.ru/city/society/76847. Шустер С.А. Фрагменты из статьи «В помещении Интимного театра…». http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/77016.php Похороны Ахматовой https://www.youtube.com/watch?v=_JUR2UnYVhE. Копылов Л., Позднякова Т. Послесловие http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/7716.php . В интинском краеведческом музее состоялся «круглый стол» «Искры судеб во мраке ГУЛАГа». http://old.adminta.ru/index.php/news/11625—l-r-l-r-l-r-. Пунин Николай Николаевич / Энциклопедия русского авангарда. http://rusavangard.ru/online/biographies/punin-nikolay-nikolaevich/. Пунин Николай Николаевич (1888-1953. https://tsarselo.ru/yenciklopedija-carskogo-sela/istorija-carskogo-sela-v-licah/punin-nikolai-nikolaevich-1888-1953.html. Пунин Н.Н. В борьбе за новейшее искусство (искусство и революция). Энциклопедия русского авангарда. — М.; 2018. Мюррей Н. Невоспетый герой русского авангарда. Жизнь и судьба Николая Пунина. — М.: Слово. 2018.

 

Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer9/doktorov/