***
совесть
не может подсказать больше
чем предписала весть
многоголосье известий
способно свести с ума
весть
чище всего звучит
в лепете младенца
в бормотании юродивого
или
в молчании
способного постичь и выразить истину
но понимающего
что его выражение истины
перед самой истиной
ничто
а потому
лучше смолчать прикусить откусить язык
чем дать разбрестись в разные стороны
вести и совести
***
Снег во сне то красен, то чёрен.
Птица пó снегу босиком.
Манны не сыплется зёрен.
Поздно за косяком.
Серым по серому серость.
Красным по чёрному страсть.
Трусит отчаянно смелость.
Млеет от счастья напасть.
Водки бы – да не снится.
Веры бы сквозь не верь.
Нищенкой Синяя Птица
клювом колотит в дверь.
***
Под утро ночь оплакала сова
и канула в дупло до новой ночи,
и выпадали росами слова,
и пил слова своё отпевший кочет,
как жадно пьют с похмелья у ларька
разбавленное пиво из-под пены.
Довлела злоба дневи. Дней река
впадала шумно в море по колено.
И пятился по дну глазастый краб,
солёную нащупывая воду.
Неразличимый в полдень звёздный крап
неторопливо размечал колоду.
Кто знал, молчал, а кто не знал, глагол
метал в толпу глухую за глаголом.
Был кормчий слеп, был сиро гол сокóл,
как фиговый листок на теле голом.
И кто мне скажет, что судьба права?
Натура – дура, а судьба – индейка.
И просыпается в дупле своём сова.
И катится меж туч луны копейка.
***
Не камнем по душе ушедшей, не
памяти поблекшим отраженьем,
не плакать завещанием жене,
не праха запустелого броженьем...
А чем? Дрожащим запахом хвои,
грибным дыханьем, тишиной рыбалки,
где все слова, слова, слова твои
беспомощны, пусты, смешны и жалки.
А что осталось? Глупости затей
Фортуну на кривой козе объехать,
возможность иногда обнять детей,
друзей любить и слушать жизни эхо –
той, что прошла, и не жалеть о том,
не думать – много, мало ли осталось
и что и как потом – да суп с котом.
Состариться не успевает старость.
***
Сова кричала
в тёмное окно.
Начать сначала –
только где оно,
начало это?
Не найти концов.
Kромешность света.
Зрение слепцов.
Стране и миру
по воде письмо.
Жизнь по ранжиру.
На душе клеймо.
Довлеет злоба
дневи. Мёд горчит.
В тепле сугроба
мыший дух шуршит.
Ладонных линий
спутанный клубок
и неба синий
прочерк между строк.
Аптекарь сонный.
Свечки огонёк.
Мираж оконный.
Ночи потолок.
***
Между пальцев струйкой тонкой
утекает соль земная.
Время в небе вьётся плёнкой,
душу в вечность пеленая.
И свободен поневоле
от забот былой печали
задохнёшься вдруг от боли,
словно ты ещё в начале,
словно жизнь не закатилась
ртутной каплей в тьму былого,
где и малость – Божья милость,
что не повторúтся снова –
разве что во сне приснится
и исчезнет спозаранок,
словно спугнутая птица,
на одном крыле подранок.
Между пальцев – соль земная.
Память на дожде промокла.
Звёздочка дрожит шальная.
Небо шелестит о стёкла.
***
звезда бейт-лехема
небесный отблеск ханукальных свеч
реб йешуа
так любивший жизнь
что счёл её
достойной жертвой отцу
дети которого
не сходясь за одним столом
тысячелетьями гибнут в одном огне
с его именем на устах
не спрашивай отца
почему в этом мире что-то не так
спроси себя
ибо
что-то не так с тобой
***
Звёзды стынут на ветру,
ветра стон протяжно гулок,
мудрость ищет поутру
потеплее закоулок.
Тают отголоски снов,
тело душу глубже прячет,
тени облачных челнов
в млечном мареве маячат.
Ведьма в небе на метле,
кофе стынет на столе,
между слов зевок столетья,
многоточье...
междометье...
***
Ханукальные свечи. Рождественский свет.
Хвойный запах. Времён завихренье.
Оглянусь уходящему году вослед
не без грусти, но без сожаленья.
Жизнь короче на год, но, спасибо, жива.
Мир в бреду, но не сбрендил покуда.
Облетели надежды. Но вера жива,
что само по себе уже чудо.
Отлетает сегодня в бездонность вчера.
Опадающих звёзд шелестит мишура.
В водке светится лунная цедра.
Худо если и было, то не без добра.
И податливой глине в руках гончара
форма жизни даруется щедро.
Декабрь 2011
(с) 2011
