***
Я знал, что ты уйдешь накануне зимы,
как октябрь или дождь,
об осени прощальной не припомнив – раз мы
разминулись.
Уйдешь,
туда, где смерть твоя – словно черный размыв,
что крушит берега,
где воды потекут понапрасну, раз мы
разминулись.
Легка
была твоя волна, та, которой сразим,
унесен ты на дно,
и нету двум сердцам утешенья, раз им
разминуться
дано.
23 октября 2015
НОТР-ДАМ-ДЕ-ПАРИ
«…trank ich
die wilden Begeistrungsflammen…»
Heinrich Heine°
Когда пророки и цари спустились вниз
(их зрели каждый день мы),
и были спасены, хоть пали ниц,
и сам собор, как старец, ветхий деньми°°,
увидел: здесь конец,
отверстая могила в склепе!
Останется лишь черный остане́ц°°°...
нет – прах и пепел!
И черный дым сумел враждебно заволочь
и улицы, и переулки за ночь,
но прежде чем настала ночь,
свинцовая на град упала заволочь.
И раскаленный лил свинец
тот поджигатель – но его не сыщешь!
Хотел терновый – нет, христовый – сжечь венец.
Неопалимой купиною в огневище
восстал тот символ, увлекая за собой
все воинство над крыш железными горами.
То не собор,
то человечество сгорало!
Не век последний ли грядет,
век умиранья, страха и юдоли?
Погибнешь, город, если не придет
тебя спасать святой Людовик!
...Пожарные – до самого утра,
и до утра вокруг собора – парижане,
что семь веков таких не ведали утрат,
и семь веков ему ничем не угрожали.
° «… я пил пламя дикого вдохновения» Генрих Гейне
°° ве́тхiй де́нми (церк.-сл.) — из Книги пророка Даниила (в современном русском языке часто пишется деньми). В иконописи — символическое изображение Иисуса Христа или Бога-Отца в образе седовласого старца
°°°гора-свидетель, часть возвышенности, сохранившаяся от разрушения в виде отдельного массива.
НАЕДИНЕ С ТРУБКОЙ
Ноги скрестил, словно пленный турок.
Брошен на глиняный пол окурок.
Старый кабил – голова орлана –
не спускает глаз с голубого экрана
и видит туловище тирана.
Оно кроваво, позорно, голо,
распростерто и безголово.
Его покрывает кровавый бисер.
Сброшены сапоги с раструбом.
Даже китель простился с трупом.
И злорадствует телевизор.
Наргиле потухло, кофе остыло. Дико
смотрит кабил на экран, где диктор
излагает событья. Спираль кальяна
дымится в кафе, словно кровь тирана.
День чернее шатра бедуина.
От повстанцев также черна долина.
Новый вождь – фимиам на ладан
он сменил недавно – воет, пеняет
на соратников за промедленье, пинает
труп. И последний удар – прикладом.
И нельзя догадаться – от счастья? скорби?
старый кабил у экрана сгорблен.
Что он шепчет? Намаз, аят или ругань?
Кого он лишился – врага или друга?
Проклятья или благословенья Магриба?
Даже во взгляде его – либо – либо –
и тиран, пусть мертвый, ему довлеет,
пока кровь на капоте авто алеет,
и от страха в глотке застряло слово,
ибо деспот-покойник страшней живого.
...Новость – по всем городам и весям.
Если вернется (то-есть воскреснет),
то ли помилует, то ли повесит.
Ибо в Исламе есть много лествиц
к небу, хоть дотянись рукою.
(Но ни одна не ведет к покою).
МУЗА...
В ушибах и волшбе, в увечьях и проказе,
не знала никогда, молчал ли, пел ли он…
Но я не ожидал ни роз, ни риз, но язвы,
не лез на Пелион.
Светлей зари была, черней, чем взгляд Нерона,
и удалялась прочь, кручинясь и маня.
Но ныне говорю: хоть я тебе неровня,
не покидай меня!
Останься до конца, до рокового часа,
хотя ты никуда меня и не вела.
Не утешай, не мсти, не плачь, не отлучайся.
Будь той, какой была.
1987
***
Я любил твой ноябрьский сад, с растерзанной бахромой,
где олешник был хил, и даже дубок – хромой.
Разбегались тропинки, старей и длинней аллей,
и боярышник по утрам алел.
Там березка в сумерках напоминала ню
и рябина протягивала красную пятерню,
и дорожка к дому раскручивалась и вилась,
как на свитке древняя вязь.
Вдалеке от людей, еще далее от властей,
от кремлевских заборов и от тюремных стен,
я тайком к тебе по ночам приходил,
и горячий лоб о стекло окна холодил.
И никто не знал, как я ждал твоих рук и губ.
Только сад – то в инее, то в снегу –
где ржавела щеколда, змеился шланг...
...только сад запомнил, как ночью ты в ночь ушла.
1978
ПРОИСШЕСТВИЕ БЕЗ ПОСЛЕДСТВИЙ
«... да ведь гласность-то – вот беда!»
Гоголь, Мертвые души, глава 11
1.
Разговор возле отеля
«Это только в кино всегда попадают в цель.
Выстрел – случайность, осечка, промах».
«Посмотри-ка: сколько прекрасных тел!
В том числе и этот обломок...»
«Ты говоришь о Михал...? – «От оскала
его челюсти..» «Боже, как низко пали мы!
В этом году у него два Оскара.
И, без сомнения, золотая Пальма».
«Я сфотографировал эту пару бы...»
«Пусть подойдут, подожди немного».
«Кто этот тип, белозубый парубок?
Ален Делон?» «Нет, какой-то Коган».
«Не швыряй окурок – здесь не изба ведь...
Какая прически! Какие девки! Какой колтун!»
«От встречи такой тебя избавить
сможет лишь Путин, белый колдун».
«Успокойся. В этой заморской вотчине,
к подмосткам меня не подпустят и близко!..»
...Ветер лихо раздает пощечины
двум новым Русским на набережной Английской.
P.S. (Удаляются оба со скрипом,
не оставляя постскриптум.)
2.
Cтарлетки
«Не украшаясь в золото и медь, мы
скорей по красной лестнице – но ведь мы
вчера старлетки, а сегодня ведьмы!»
«А вы – подите вон, кинобогини!
Balance ton porc, ma vieille! Пусть он погибнет!
Мы фестиваль вовеки не покинем!»
«Кто этот белый смокинг? Ну и харя!
Увидишь раз – хоть отвернись, хоть харкни!»
«Узнали? Се – кинопродюсер Харви!»
«Он половой бандит, а не продюсер!»
«А ты пошла бы к нему в номер, дуся?»
«Когда, теперь?! Да он уже продулся!»
3.
Бард, в нижней женской сорочке
(поет под аккомпанемент банджо)
«Один бухгалтер
потерял бюстгальтер.
Но без бюстгальтера, увы,
теперь не модно.
Он перерыл все ящики комода,
сарай, и погреб, и чердак.
Но ничего не отыскал чудак.
В отчаяньи прогнал жену
взашей,
и стал бух – гал – тер – шей!
С тех пор, как утверждают, жил открыто,
всем предлагая перси трансвестита».
P.S. Литературовед-д-д:
«Сюжет преглуп, стиль проще лыка...
Он не прозаик – прощелыга».
4.
Сыщик
«...но Гарри Га. – он вышел из отеля,
затем обедал в ресторане Дели,
в час сорок две минуты, пять секунд,
и не заметил, что за ним секут°».
«И видно нам из всех видеокамер,
что в три часа споткнулся он о камень.
Затем купил в киоске Фигаро.
Хотел авто, но предпочел метро».
«Пиждак поношен и к тому же тесен.
Звонил домой, пикировался с тестем.
Супругу, домочадцев клял и крыл,
и слопал банку паюсной икры».
«К шести часам предался променаду
и отыскал смазливую наяду.
Он торговался с нею целый час.
Затем – такси, в бордель, на «Монпарнас».
«Она мобильником – и ракурсом удачным! –
сфотографировала в месте злачном,
где был продюсер, как Адам, одет,
не зная, что наяда – наш агент».
«Досье готово было против экс-а.
Когда же занялись оральным сексом,
от наслажденья вовсе озверел,
и в ту минуту мы взломали дверь».
«Месье Га.Га.?» – и тотчас арестован.
Он возмутился: «Что такое? Кто вы?»
Сказал сержант: «какой я идиот!
Да, он Га.Га., но, кажется, не тот».
«Мы извинились, потрясая лапу,
затем я написал служебный рапорт
и уточнил, что Гарри Cтресс-унд-Стросс
не представляет никаких угроз».
°советское арго 50-ых годов (тайно преследовать).
5.
В толпе
«Я был в кино со всей семьёй – ведь дети
как вам известно, требуют надзора.
Но, тем не менее, как свидетель,
могу сказать, что полицейских свора...»
............................................................
«По слухам, его застрелили в упор».
«Неужели в отеле?» – «Говорят, в убор....»
«Это его последняя муза?»
«Кого выносят? Покойника или мусор?»
.........................................................
«Посмотри-ка: все рожи бледнее воска!»
«Это старлетки – не стать им же Ледами!»
«Зачем полицейских такое войско?»
«Отправьте их на борьбу с жилетами!»
.............................................................
«Месье, куда они труп потащили?»
«Во-первых, он дышит. И, кстати, без лишних слов:
что вам до этой смешной чертовщины?
К тому ж, не жандарм я, но богослов».
P.S.
«Повторяйте медленно хором:
какой божественный здесь декорум!»
6.
В прессе
....в жизни не раз приходилось скитаться...
...с кем он ни пьянствовал? даже с китайцем...
... с родиной счёлся и расквитался....
...никого не мучил и не чернил...
....даже мерзавцам зла не чинил...
...проливал не кровь... лишь флакон чернил...
...юность его – нищета и ссылка...
...зато теперь посмотрите ссылку
в словаре – обомлеете безъязыко!..
...будем же мы благодарны навек ему!...
....это – последнее слово реквиема...
...кто займет его место? некому...
7.
Гласность
Один – благим матом, иные – матом:
«Он занимался всю жизнь плагиатом!»
«Старлеткам выкручивал ногу и кисть,
во вторник – садист, иногда – мазохист!»
«В среду был хам, в четверг – подхалим,
девкой охаян, друзьями хулим!»
«Ни одной талантливой строчки
не сочинил. Лишь словесная су – ета...»
«Раздался вширь от бифштексов и дикости:
экс-советской разведки прихвостень!»
«Топил безвестность он в алкоголе:
вечером в роме, утром в кагоре!»
..................................
....Тяжко, безвестность, твой глас нести!..
Но не легче и бремя гласности.
8.
полустертая надпись на (кино)тафе:
«....раз суждено, так должно и сбыться...»
«...считай до двух... постарайся не сбиться...»
« …проще забытым быть, чем забыться....»
***
Я хотел бы предложить Вашему журналу эту подборку. Некоторые их этих стихов были напечатаны в 63 номере Мостов, – но с ошибками и опечатками, в коих повинен не редактор журнала, но автор. Хочу также Вам сообщить, что Владимир Батшев, редактор Мостов, в курсе моего демарша. N.B. ! Кино (таф) – не опечатка, но добродушная насмешка. Е.Т.
Евгений Терновский – поэт, прозаик, литературовед. Учился в Московском ИнЯз’e (1960-61), исключен за религиозные убеждения, работал грузчиком, санитаром, библиотекарем, переводчиком с романских языков. Эмигрировал в 1974, работал в ж-ле «Континент», газете «Русская Мысль». Преподавал в Кёльнском ун-те, в Лилльском ун-те, в 1985 получил степень доктора философии. Автор нескольких романов, в том числе на французском языке, а также исследования “Pouchkine et la tribu Gontcharoff”.
