Как говорит о ней сам автор Евсей Цейтлин: "...мысли, сознание человека, идущего к смерти, вот предмет моего повествования. Вот что определяет интонацию, диктует сюжет..."
- Ага, вот вы о чем, - подумали вы, - опять эти старомодные, как сама жизнь, попытки решить жизненные проблемы через мысли о смерти. Да и написана книга, подозреваю, в нудной ложно-классической манере, и даже напечатана, наверное, через «ять»!
Ваши опасения оказались напрасными.
С момента, когда вы открыли эту книгу и принялись ее читать, включились некие сверх сенсорные поля, и начали действовать силы ее притяжения. Книга опровергла все, что написано о ней выше, - и вводную авторскую цитату, и ваши поспешные подозрения.
Давно я не открывал такую требовательную книгу. Она потребовала полного погружения в свой текст, полного растворения в мыслях автора.
В аннотации к одному из изданий «Долгих бесед в ожидании счастливой смерти» говорится: «Эта книга пронизана тайнами… В Вильнюсе, который когда-то называли литовским Иерусалимом, встречаются два писателя. Старый и молодой. Старый (литовско-еврейский драматург и критик Йокубас Йосаде) тяжело болен и готовится к смерти. О чем их беседы, длящиеся пять лет? Это путь в лабиринте: медленное и странное погружение в глубины человеческого сознания, в судьбу еврея, который в течение десятилетий не просто многое тщательно скрывал от других – сам стремился многое забыть, навсегда вычеркнуть из памяти». Эти беседы живут потом в дневниковых записках Евсея Цейтлина, из которых формируется книга.
Непонятно, в чем ее медитативная сила, но она почти материально присутствует в книге: в языке, структуре текста, в предмете разговора, в доверии писателя к читателю - без этого доверия не удалось бы достичь той близости, той степени совпадения между автором книги, ее героем, и читателем, которой автор добился.
Наверное, здесь причина жизненности книги. Она впервые была издана в Вильнюсе в 1996-м, неоднократно переиздана на русском, переведена на литовский, немецкий, украинский, а недавно – на испанский и английский.
Книга кажется сложной. Иногда исключительно сложной. Она как перемешанная колода карт, где случайность управляет хаосом. Жизнь многослойна, участки ее сценариев повторяются; читатель ожидает, что когда-нибудь они доиграются до конца, который неотвратим. В нашей обычной жизни это называют роком. Рок принимает форму разнообразных страхов, не всегда формулируемых. В качестве курьеза, порожденного вычурной архитектурой книги, отметим, как накладываются в ней одно на другое местоимения «я» - одно принадлежит главному герою книги с фамилией «й», второе ее автору Е. Цейтлину. Эти псевдо-случайные перемещения захватывают и читателя, поднимая с самого дна его сознания сор, воспоминания, мысли. На наших глазах рождается новый тройственный союз между автором книги, ее героем, и читателем. Эта тройка «соавторов» возникает как новый автор книги, передающий, время от времени, свое стило от одного «соавтора» к другому, развивая свою авторскую точку зрения, обогащая текст. Но иногда здравый смысл спотыкается, и на сцену выбегают три клоуна, добавляя напряжения повествованию.
Автор перетасовывает множество тем, тесно связывая их необычным образом – трагическим восприятием жизни. Неважно, что автор меняет масштаб повествования (от одного человека - к целому народу, от одной постели - к нескольким континентам, от мгновенной встречи взглядов - к жизни длиной в судьбу). Неважно, какие клавиши трогает автор; все звуки потом проходят через трагический фильтр авторского неблагополучия, которое резонирует с неблагополучием читателя. Неизменен только страх, зябкое ощущение душевного дискомфорта: из-за неизбежности естественного конца жизни, перед бессмысленной и страшной трагедией холокоста, под неуклонным антисемитским давлением, от непрерывного ощущения чужеродности окружающей жизни...
Как уйти от этого страха? Какую тайну хочет раскрыть нам автор? Какой ультимативный вопрос он хочет поставить? Конечно, вопрос «Почему?». Но это и есть главный вопрос в отношениях человека с Богом. Как мы понимаем, этот вопрос ответа не имеет, но постоянное обращение к нему, даже неосознанное, в высшей степени стимулирует наш творческий потенциал.
Отношение человека к Богу и к человеку сравнимы; во всяком случае, человек ищет опору в Боге, но так же хотел бы опереться на человека. На социум. Для этого человек и социум должны, в широком смысле, говорить на одном языке.
В книге Цейтлина такой язык найден. Два человека, два еврейских писателя, то есть люди, разделяющие общие проблемы, общие потери, общие социальные ограничения, даже общие профессии, ищут ответ на вопрос «Почему?» Один из них, младший, наполняется мудростью и терпимостью старшего. Наш читатель, в меру своей сосредоточенности, следит за их беседами. Читатель понимает, что разговор о темах, которые они обсуждают, не имеет конца, но одаряет наслаждением от самой беседы.
Сложная, но безупречно написанная книга.
В чем ее сложность? В обилии затронутых мыслей, в упорных попытках дойти в их обсуждении до логического конца, точнее – проследить их жизнь от момента, когда они возникают, до момента, когда они исчерпываются в своем развитии.
И, наконец, каков же жанр этой книги?
Это, конечно, философская книга. Однако, в отличие от типичных философских книг, она не абстрактна. Ее содержание наполнено жизнью, характерами, бытом, конкретикой. Это, если хотите, пособие по философии, пропитанное духом сопротивления. И своими извилистыми путями книга учит мужеству, трезвости, и изощренности ума.
Современный человек, погрузившись в книгу Е. Цейтлина, может обнаружить еще много других ее свойств. Но тем книга и хороша, что пригодна для долгих бесед...
Семен Гудман род. в 1938 г. в Москве, окончил МЭИ, учился в МГУ, в 1971 г. защитил диссертацию, женился, родил сына Мишу, то есть жил обычной жизнью советского научного сотрудника, пока в 1979 г. не подал документы на выезд из СССР. Затем десять лет он жил «в отказе» со всем набором проявлений внимания «органов» к «отказникам»: запретом на научную работу, милицейским контролем, угрозами жизни членам семьи. В 1988 г. выехал в США, работал в Rush Presb Center, Univ. of Ill, PSU. Печатался в научных журналах. В 2009 г. вышел на пенсию. Публиковался в "Иерусалимском Журнале", чикагском журнале «Шалом».
* Yevsey Tseytlin. Largas conversaciones en espera de una muerte feliz, перевод на испанский - Svetlana Shatalova. Chicago, Bagriy & Company, 2018
Yevsey Tseytlin. Long Conversations in Anticipation of a Joyous Death, перевод на английский – Alexander Rojavin. Bloomington, Indiana: Slavica Publishers, 2018
Simon Goodman, Ph.D
A STRANGE FLICKERING BOOK
As the author reflects about his book, “…thoughts, consciousness of one approaching death is the subject of my chronicle. That is what determines its intonation, dictates the plot…”
Well, - you thought, - again these old-fashioned, as life itself, attempts to solve life’s problems through the thoughts of death. And the book was written, likely, in a boring pseudo-classical manner, and even printed, probably, in Old Church Slavonic.
Your fears were in vain.
From the moment you opened and started reading the book, some extra-sensory fields were turned on and their forces of attraction began to act. The book has disproved everything written above - both the author’s introductory quote and your hasty suspicions.
I have not opened such a demanding book for a long time. It commanded a complete immersion in the text, a full dissolution in the thoughts of the author.
The source of its meditative power is unclear, but it is almost materially present in the book: in its language, text structure, subject of conversation, and in the writer’s faith in the reader - without this faith it would be impossible to achieve that closeness, that degree of coincidence between the author of the book, its protagonist, and the reader.
The book seems complex and, at times, exceptionally challenging. It's like a shuffled deck of cards, where randomness rules chaos. Life is multi-layered, sections of its plots are repeated; the reader expects that someday the plots will play out to their inevitable ends. In our ordinary life, this is called fate. Fate takes the form of a variety of fears, not always formulated. An elaborate architecture of the book spawns a witticism, as “I” pronouns overlap – one belonging to the protagonist and another to the author Y. Tseytlin. These pseudo-random shifts of the book capture the reader, raising debris from the very bottom of his consciousness, memories, thoughts. We are witnessing the birth of a triple alliance between the author of the book, its protagonist, and the reader.
This trio of “co-authors” merges into one new author, who is developing his point of view, enriching the text, and from time to time, passes the pen from one “co-author” to another. But occasionally the common sense stumbles, as though three clowns rush onto the scene, adding tension to the narrative.
The author shuffles many themes, closely gluing them using an unusual adhesive – the tragic perception of life. It does not matter that the author changes the scale of the narrative from one person to a whole nation, from one bedding to several continents, from an instant meeting of eyes to a long fateful life. It doesn't matter which keys the author touches; all sounds follow the path through the tragic filter of author’s distress, which resonates with the reader’s distress.
Only fear is invariable, a chilling sensation of a spiritual discomfort: the inevitability of life’s natural end, the senseless and terrible tragedy of the Holocaust, the relentless anti-Semitic pressure, the unremitting feeling of the surrounding life’s “alienness”... How does one escape this fear? What secret does the author want to reveal to us? What is the ultimate question the author wants to raise? Of course, the question is “Why?” But this is the main question in the relationship of man with God. As we know, this question has no answer, but the constant appeal to it, even subconscious, vastly fuels our creative potential.
The relations of a man to God and to an honorable man are comparable; in any case, a man seeks support from God, but would also like to rely on another man and the society. In order to rely on both, the man and the society must, in a broad sense, speak the same language.
In the process of writing the book, Tseytlin found that language. Two men, two Jewish writers, two people sharing common problems, common losses, common social restrictions, even common professions, are looking for the answer to the question “Why?”. One of them, the youngest, inhales the wisdom and the tolerance of the elder. Our reader, as much as his attentiveness allows, follows their conversations. The reader knows that a conversations on these topics has no end, but savors the pleasure of hearing it.
It’s a complex, but flawlessly written book.
What is its complexity?
It’s the abundance of thoughts discussed, the persistent attempts to find their logical conclusions, or, more precisely, to trace thoughts from the moment of their conception to the moment of their exhaustion.
And finally, what is the genre of this book?
This, of course, is a book about philosophy. However, unlike typical philosophical books, it is not abstract. Its content is full of vigor, characters, nuances of existence, specifics. The book, if you will, is a manual on philosophy, soaked in the spirit of resistance. And the book’s winding pathways offer lessons on courage, sobriety, and the intricacy of the mind.
Modern man, immersed in the book of Y.T. can discover its many more facets. And that is the beauty of the book - it can fuel lengthy conversations...
Перевод на английский - Ефим Котляр
Simon Goodman was born in Moscow in 1938, graduated from Moscow Power Engineering Institute, studied at Moscow State University, defended his dissertation in 1971, married , gave birth to son Misha, that is, he lived the regular life of a Soviet scientist, until in 1979 he submitted documents for leaving the USSR..Then for ten years he lived “in denial” with the whole set of manifestations of the “attention” of authorities to “refuseniks”: a ban of scientific work, police control, and life threats to family members.
In 1988 he left for the USA. He worked for Rush Presb Center, UIC, PSU. Published in scientific journals. In 2009, retired. Published in the Jerusalem Journal, in the Shalom magazine.
