Бесснежно и ветрено, площадь пуста,
И ночь навалилась на город,
На площадь, на тумбу с обрывком листа,
На меркнущий купол собора.
В тот час, когда в городе властвует ночь
И счеты с бессонницей сводит,
Ты с горечью вспомнишь о жизни иной,
Что в полночь по улицам бродит.
О жизни другой, незаметной пока,
Но тайно растущей под спудом,
В тот час, когда ветер листает века
С сомненьем и легким испугом.
1973
* * *
Ветром тянет с залива,
Пришел запоздалый апрель.
Я живу несчастливо,
Но знаю, что счастье — не цель.
Говорю бестолково
И лишнее, и невпопад,
Но за верное слово
Я отдал бы душу в заклад.
Это действует климат
Со дней сотворенья морской —
Смотрит строго и мимо
Людей и машин постовой.
Я его понимаю,
Я тоже ослеп — не беда,
Слепота наша к маю
Пройдет, не оставив следа.
Весь пронизанный светом
Апреля мой город хорош,
Но романтики в этом,
Я знаю теперь, ни на грош.
1973
* * *
Легко и протяжно летят облака,
Все снова и снова,
Под ними плывут острова, и река —
Светла, не свинцова.
И ветер отнюдь не пронзителен — нет,
Сегодня он тоже
И добр, и беспечен, как будто запрет
На злобу наложен.
Небесная синь непривычна, ведь в ней
Ни дыма, ни пыли.
Сегодня дела позабыты, верней,
Тебя позабыли.
Тебя позабыли, но, Боже ты мой,
И это отрада:
Не надо спешить на работу, домой,
И к другу — не надо.
Ты можешь пройти по маршруту тому,
Знакомому с детства.
Его ты пока не открыл никому,
Он дочке — в наследство.
Ты копишь свободу весенней поры,
Другой не дано нам,
Другая — живущим под слоем коры
Березам и кленам.
Она недоступна, и жизнь коротка,
Но это неважно,
Пока над тобою плывут облака
Легко и отважно.
1973
* * *
Снег летит, не мешая прогулке
Вдоль реки, от домов в стороне,
Поцелую в глухом переулке,
В этой гулкой речной тишине.
Долго тянется жизнь-однодневка,
Выжимает и слезы, и пот,
За спиною холодная Невка
Круто делает свой поворот.
Как давно все, что было, случилось,
Как тогда были молоды мы.
Наша встреча — случайная милость
На подарки нещедрой зимы.
Мимо скверика старого, мимо
Старой школы, где был я влюблен…
Что нам радости? — непоправимо
Грех неведенья преодолен.
1973
* * *
На мосту, продуваемом ветром,
Постою и помедлю с ответом,
Ветер нас обжигает до слез.
На снежинки, летящие косо,
Смотришь, не повторяя вопроса,
Позабыла уже про вопрос.
Нелюбимая, ты мне дороже
Жизни, страшно и больно до дрожи
За тебя, и никак не помочь.
Как вибрирует мост под ногами,
Вместе с ним мы вибрируем сами,
И ознобом охвачена ночь.
На ветру, над застывшей Невою
Мы молчим и не знаем с тобою,
Как еще наша жизнь повернет.
Мы молчим. Где-то за облаками
Над рекою, мостом и над нами
Еле слышно гудит самолет.
1973
* * *
Все снился город, круговерть
Холодных улиц…
Под утро начало светлеть,
И мы проснулись.
Приморский город на ветру
Знобило. Вторя,
Тебя знобило. Лишь к утру
Стих ветер с моря.
Продрогший камень поглощал
Тепло и грелся.
Пустынный в этот час причал
В окно виднелся.
Был солон поцелуй и чист,
И нескончаем.
В окно влетал протяжный свист
И крики чаек.
…Любили как в последний раз —
И мир распался…
Но свет за окнами не гас,
А разгорался.
1974
* * *
— Руки прочь, руки прочь!.. —
повторяет девица, кому неизвестно.
Упирается ночь
в освещенный сигнал: НЕТ ПРОЕЗДА.
Крик, похожий на всхлип…
Темнота поглощает сигнал и девицу.
Вечный визг, вечный скрип
тормозов наполняет ночную столицу.
Переулок, а в нем —
дом и лозунг, подвешенный косо.
Родились и умрем
в бестолковое время,
под знаком вопроса.
Здесь мы жили
когда-то с тобой,
даже память молчит, вот и верь ей!
Тянет жилы, пытает,
не может смириться с потерей.
Жили страшно давно,
и не снято о нас киноленты.
В переулке темно,
и теперь ты не спросишь:»Зачем ты?..»
Если б только суметь
отмолчаться. — Что станется с нами?
И ведь это не смерть,
но язык присыхает к гортани.
Горький страх-переросток…
Уже и не страшно нисколько.
Ресторан, перекресток,
девица… О, если бы только…
1974
* * *
«МЕСТА ДЛЯ ПАССАЖИРОВ
С ДЕТЬМИ И ИНВАЛИДОВ»,
Мимо «КОЛБАС» и мимо
«ПРОДАЖИ НЕЛИКВИДОВ».
Быть, как и все, со всеми
В толпе продолговатой
Между чужой любовью
И пропитой зарплатой.
Необщим выраженьем
Лица ты не отмечен,
И — слава Богу. Впрочем,
Гордиться тоже нечем.
«Быть, как и все, со всеми…» —
Вот заповедь на случай
И — если хочешь выжить,
«…А сам себя не мучай.»
Подруги локоть острый,
И слезы на ресницах.
Не вымолвить и слова,
А надо объясниться.
Глядишь в окно, и горло
Тебе сдавила жалость…
«Люблю еще… О, сколько
Нам мучиться осталось?..»
1975
* * *
Вжимаясь в железо дверей —
Так тесно в вагоне, —
Ты видишь десант тополей
В глухой обороне.
Прекрасен их горестный круг
Зимою и летом,
Но строчки, пришедшие вдруг,
Не только об этом.
Литейный скользит за стеклом
С прохожими рядом,
Когда сто раз виденный дом
Проводишь ты взглядом.
«ХИМЧИСТКА», «ЛЕКТОРИЙ», «ЦВЕТЫ»,
«КОНТОРА СТРОЙТРЕСТА»…
О, сколько же здесь тесноты
И давки за место.
Ты мог бы продолжить про «ТЮЛЬ»
И «ПИВО» — не жалко,
Да где там в толкучке… Июль,
И в городе жарко…
За вход и посадку борьба.
Вглядись в эти лица…
И лишь тополям — не судьба
К успеху стремиться.
Поэтому так обречен
Их бой и напрасен,
И ты, вроде, здесь ни при чем
И все же причастен.
Мелькнули… Уже не видны…
Прощайте! До встречи!
…Но горькое чувство вины
Ложится на плечи.
1975
* * *
Над трубой заводской
подымается дым,
ветерок чуть заметен.
Мы не слышим
рассказанных рядом с собой
анекдотов и сплетен.
Все детали в толпе,
кроме пристальных глаз,
мы едва замечаем.
Моросящее утро
врезается в шум
тишиной и молчаньем.
Точно мы на краю —
улыбнусь, но скажу —
приоткрывшейся бездны.
Мы глядим друг на друга
и молчим потому,
что слова бесполезны.
Доставалось не больше
тепла и любви
мне с тобой от романа,
чем от вечной
супружеской жизни с другой,
но зато — без обмана.
Где-то рядом мычит
ТЭЦ-17 во мгле,
мы не слышим, конечно.
Над трубой заводской
подымается дым,
завиваясь в колечко.
Так легко протолкаться
друг к другу в толпе,
но и так безнадежно…
Мы отводим глаза,
и такая тоска,
что сказать невозможно.
1975
* * *
На деревья легла серебристая мгла,
Звезды в небе все глубже…
Сквозь чужое окно вижу плоскость стола,
И мерцанье фарфора, и блеск хрусталя,
И «Особую» тут же.
Вижу, как возле мужа хлопочет жена,
Режет студень на части.
И во мне точно рвется со стоном струна…
Я спрошу без улыбки Бог знает кого:
«Это счастье?»
Озари меня, Господи, правдой своей,
Ты способен на чудо.
О, как зябко под светом Твоих фонарей,
Я не знаю, как жить и за что умереть,
Нынче, вправду, мне худо.
Длани в небо вперяю и слышу ответ,
Но не сверху, а сзади:
«Проходи, человек без особых примет,
Не скопляйся в участке, доверенном мне,
Что тут жмешься к ограде?»
Это сторож порядка возник изо тьмы,
И колышутся ветки…
Мне еще пережить приближенье зимы,
Мне еще в подворотнях стоять на ветру
У судьбы на заметке.
1975
* * *
На больничной койке я лежал — у окошка.
За окном был сарай, сад, дорожка.
Дед из Тосно, чья кровать у входа, с краю,
Кашлял глухо и шептал: «Помираю…»
Мимо окон наших девушка шла — медсестричка.
Улыбалась — и торчала косичка.
Снежной выпала зима — и какая сырая…
Сад, дорожка, снегопад, край сарая —
Все кружилось, все плыло предо мной. Вечерело.
Как я выжил? — Молод был, в этом дело.
Было мне хорошо и легко, но тревожно.
И казалось: умереть — невозможно.
Хорошо сейчас: весна на дворе, легкий ветер…
А дед тот умер дня через два — на третий…
1976
Из «СТИХОВ ПРОЩАНИЯ»
С грустью и нежностью…
Ибо не может быть речи о встрече,
И расставанье ложится навечно,
Как камень, на плечи,
Я обращаюсь к тебе
Не за помощью, но за советом.
Ты промолчишь, ибо знаешь,
Что надо помедлить с ответом.
Время имея,
С отказом на выдачу визы,
Запоминал, как толпятся на Невском
Балконы, лепные карнизы.
Запоминал — мы живем с тобой
В мире жестоком, —
Всякое в жизни бывает,
Но нет возвращенья к истокам.
В утлой ладье,
Что прапрадед назвал бы ковчегом,
Ты увезешь этот город
Под солнцем, дождем или снегом.
Город, что мы с тобой
В юности так исходили,
Что набрались, пригодились теперь
Эти дюймы, и футы, и мили.
С грустью и нежностью
Шепчешь прощанья, прощения слово…
С частью жизни своей расстаемся,
Частью сердца живого.
1978
* * *
Не кончается жизнь от того,
Что ты смотришь с мольбою
В это серое небо,
Где нет для тебя уголка.
Незабвенная,
Вот и прощаюсь с тобою…
Мимо нас с тихим плеском
Несет свои воды река.
Мы пройдем вдоль решетки
Осеннего Летнего сада —
Это все, что осталось,
Что будет у нас впереди.
Так душа изболела,
Что больше уже и не надо
Ни любви и ни памяти…
Осень и холод в груди.
Показалось: почти
Полегчало, почти отпустило,
Не накатит любовь
Среди ночи, средь белого дня,
И не будешь шептать,
Словно ты не об этом просила:
Пронеси эту чашу!
Обойди стороною меня!..
1978
* * *
Все я пытаюсь взглянуть сквозь года,
Сквозь эти дали…
Счастья не было и тогда,
Но ожидали.
Что вспоминается? — пустяки,
Вроде обоев в старой квартире…
Видимо, привкус утрат и тоски —
Самое стойкое в мире.
1980
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer10/skoblo/
