* * *
Только голос, гитара да лёгкий надрыв,
Только искренность (часто не в меру),
Только воля до боли, игра без игры,
Только вера в Святую химеру.
Только вера в удачу, в счастливую масть,
В то, что случай — надёжнее Бога.
До великих высот нас возносит романс,
Пусть в нём правды не очень-то много.
Здесь признанье прямое — ударом под дых,
Здесь любовь — назовём её всуе —
Убеждает легко маловеров любых
Тривиальностью с музыкой в сумме.
Может смысл спотыкаться и рифма хромать —
Лишь бы звучность не сильно страдала.
В недоступные дебри уводит романс,
Хоть в нём логики в общем-то мало.
Если кажется, что невозможна весна
И мороз сразу сменится зноем,
Если дышит отчаянье возле виска,
Намечая движенье сквозное,
Надо к самому дну опуститься и — раз! —
Что есть сил оттолкнуться ногами.
В те пучины, куда нас ввергает романс,
Никогда не посмели б мы сами.
Всё, что с нами случилось, что будет потом,
Всё, что мы распознать не сумели,
Мы предвидим, и вспомним, и переживём –
В облегчённой, конечно, манере.
Как слезу не смахнуть, не понять эту власть,
Не принять с этой силой соседства?
До великих высот нас возносит романс,
Применяя простейшие средства.
(2019)
Сослагательное наклонение
История не знает сослага…
Какая ерунда! — конечно, знает.
Пускай фактограф скромно выбирает
Суждение не выше сапога,
Тот, кто способен выкрикнуть: «Ага!
Не так уж и смертельна эта наледь»,
Дерзает и, рискуя, выползает
По кромке на другие берега.
Туда, где время замедляет ход
И вдруг — летит, пути не разбирая,
По просекам, болотам, пустырям,
Лавирует среди камней и ям
С надеждою, что если повезёт,
То, может быть, и вывезет кривая.
(2019)
* * *
Смутно, смутно у меня на душе,
Странно, странно на душе у меня —
Словно бесы учинили фуршет
И толкаются, друг дружку кляня.
То шушукаются в разных углах,
То сойдутся вдруг все вместе опять,
И сметают что стоит на столах,
Шум стоит — а ничего не понять.
Люстра тусклая так низко висит,
Что цепляются рогами они.
И я слышу, как стенные часы
Громко тикают для всей чертовни.
Я их вижу, а они меня нет,
Я как будто бы гляжу с потолка.
Те часы, что им стучат на стене
Я б замедлил, да не в силах пока.
Мне б их речи удалось разобрать —
Я и слышал их почётче сперва —
Но мешает слуховой аппарат,
Что мешает в одну кучу слова.
И куда мне против них, старику,
Я давно уж так, для виду, храбрюсь.
Ну и понял бы — а что я смогу?
Ладно, строят они козни — и пусть.
На хвостах у них расчёсана шерсть.
Поздно понял я, что корм — не в коня.
Смутно, смутно у меня на душе,
Страшно, страшно на душе у меня.
(2019)
* * *
Тоска чистейшего разлива
Без всякой примеси причин.
«Давай, решайся: либо — либо.
Всё, расписался — получил».
Теперь она с тобой надолго,
Вслепую ищет берега —
Как, скажем, Кама или Волга,
Большая длинная река.
Лишь миновав все захолустья
И обогнув все острова,
Она на выдохе, близ устья
Расколется на рукава.
И будет лёгкая нехватка
Чего-то нужного в груди…
«Хорош, не нарушай порядка —
Раз нет вопросов, проходи».
(2019)
* * *
Бесконечные разговоры
Атланта с кариатидой.
Никогда не видевшие друг друга,
Стоящие спиной — вечно спиной — друг к другу,
Но не соприкасающиеся,
Потому что большая колонна,
За которую они в равной мере несут ответственность,
Объединяя их целью, физически разъединяет,
Они беседуют.
Бесконечные разговоры
Атланта с кариатидой —
О чем они? Обсуждать жару и холод
Им, я думаю, давно уже надоело,
Пейзаж, который они наблюдают,
Пересказан друг другу так точно
И с такими подробностями,
Что каждый из них представляет
То, что видит взаправду, и то, что узнал от другого,
Одинаково точно.
Но молчать — удивительно скучно.
Бесконечные разговоры
Атланта с кариатидой:
Да, они говорят о любви. Иногда о плотской,
Но значительно чаще — о возвышенной, бестелесной.
Что тела? Их античное совершенство —
Вероятно, поддельно. К тому же их род занятий
Вызывает с годами досадную однобокость.
А любовь бестелесную можно обдумывать вечно,
Так же, как обсуждать. Надо лишь напрягать вниманье,
Чтобы не повторяться и себе не приписывать мыслей,
От другого услышанных раньше.
И они занимаются этим. И с каждым прошедшим веком
Делаются их лица загадочней и умнее.
А тела не меняются, но становятся архаичней.
(2019)
Абстракция №1126
Пакуем в штабеля потерянное время:
За каждый кубометр — пять девяносто пять.
Я подсчитал вчера (возможно, и неверно),
Что пару лет ещё придётся паковать.
Напарник мой суров и малоразговорчив,
В короткий перерыв не вымолвит двух слов.
Я знаю он из них, из питерских рабочих,
С рождения угрюм и с детства нездоров.
Потерянное им, потерянное мною —
Не важно, смотрим лишь, чтоб правильно легло.
Безумье отдаёт ночной голубизною.
Мы здесь уже давно, мы знаем ремесло.
Закончится наш труд — и поминай как звали!
Нам некуда спешить, однако мы спешим.
Нас посещает лишь шофёр на самосвале:
Он крепок, невысок и тоже нелюдим.
Мы грузим вместе с ним дневную норму в кузов,
Он машет нам рукой — и мы идём в барак.
Там — каша, сало, хлеб, короче — ешь от пуза.
Но я почти не ем. Не знаю, просто так.
(2019)
* * *
Вот так — словечком, прицепившимся к гортани
(Уже не вытолкнуть и не втянуть назад),
Вот так — молчанием о всем известной тайне,
Вот так — экзаменом на право входа в ад,
Вот так — субсидией от нищего для принца,
Так — братской помощью зайчонку от орла,
Числом неясным меж нулем и единицей,
Дрожащей капелькой (набухла? — ну, пошла!),
Секундной паузой на свадебном веселье,
Пунктиром памяти — да это ж благодать! —
Лишь так имеет смысл на самом деле
И жить, и чувствовать, и смерти ожидать.
(2019)
* * *
Время сирени, лучшее из времён —
Долгие три недели, когда задаром
Нас наяву посвящают в блаженный сон,
Где не бывает мёртвых и все — по парам.
Запах, и снова запах — какой повтор:
Куст под окном всесилен, букет — в жилище.
Молодость возвращается, но не в том
Виде, в каком сложилась, а много чище.
Ну а когда уж дождик и капли на
Гроздьях её, то жизнь до конца ясна.
(2019)
* * *
В те времена, когда все знали всех,
Я никого не знал. Теперь не страшно
Признаться в этом. Из Новочеркасска
На электричке ездил я в Ростов,
И долгий путь мне нравился. Весною
Дон разливался. Тёмная вода
Почти до горизонта доходила.
Я никого не знал. Порою было
Обидно и мучительно тогда.
В те времена был в каждом дне момент
Необычайной важности: заходишь
В подъезд — и вот он, твой почтовый ящик,
Должно же быть письмо! И если есть,
Как быстро с ним взлетаешь на четвёртый
Этаж, как быстро, разорвав конверт,
Проносишься глазами от начала
До самого конца, как быстро прячешь
От самого себя! — чтоб вновь прочесть
Когда все спят и дома тихо-тихо.
Как говорится, не было бы лиха,
То не было б и счастья. Счастье есть.
Там, в той стране, название которой
Теперь уже с трудом могу припомнить,
Я получал прекрасные посланья
Исполненные дружества и боли,
Иронии, отчанья, безумства,
И попросту прекрасные без всяких
Сопутствующих качеств. Их писали
Как я не знающие никого
И никому не ведомые люди.
Я напрягался, продираясь через
Их почерка, вникая в закорючки,
В то, что писалось в спешке, между делом,
В трамвае тряском, иногда — утайкой
От грозного начальства, иногда —
В усталости, часа в четыре ночи.
И в том, что там противилось уму,
Старался я, поднаторев в сноровке,
Отшелушить невнятность от шифровки.
Кто жил тогда, тот помнит — почему.
И вот, в иные времена, когда
Никто не знает никого, сижу
И пальчиком вбиваю в телефон
Что вздумается. Ни к кому, по сути,
Не обращаясь. Думая при этом,
Что мне никто, понятно, не ответит
Большим письмом недели через три.
Печально думая? Скорее — равнодушно.
(2019)
* * *
День холодный и солнечный. Ветер в сухом тростнике
Наслаждается собственной музыкой в собственном исполнении.
Волнующийся тростник пребывает в сильном волнении:
Ему хочется быть кем-то и не хочется быть никем.
Это ноябрь: осыпалась блаженная желтизна.
Есть потери, с которыми можно уже не считаться.
Я утверждён пожизненно в должности иностранца,
Мне далеко до поверхности и далеко до дна.
День холодный и солнечный. Раскачивая траву,
Ветер её примеривает, как праздничную одежду.
Из всех возможных стабильностей выбирая зыбкое «между»,
Он живёт — словно бредит. Я брежу — словно живу.
С рывками и остановками, как старая кинолента,
Движется неба блеклого потёртая простыня.
Между мною и ветром — всех различий, что от меня
Останутся некие записи. Например, вот эта.
(2013)
Наблюдение
Наша мелкая речка замёрзла. Улетели гуси.
Печать обречённой готовности лежит на местности.
Обнаружив жука-древоточца, его выношу на улицу,
Приговаривая со злостью: «Живи, как сумеешь, умница» –
Не оттого, что жестокость — настолько в моём вкусе,
А просто: сразу убить — не хватает честности.
(2010)
Теорема Белла
Бог не играет в кости
А. Эйнштейн
То, что целое больше, чем сумма частиц,
В микромире известно любому.
По каким же критериям чахнущий принц
Различает любовь и лимфому?
В микромире крутом каждый парный фотон
С близнецом связан знаньем мгновенным,
Но не сможет потом объяснить он путём,
Что толкнуло его к переменам.
Лишь волна, а не брызги рождают прибой —
Так давно застолбила наука,
Но откуда берётся кошмар звуковой
Там, где нет ни кошмара, ни звука?
То ли дьявол подбил, дав загадку уму,
То ли Ева сама не робела —
Мир теперь никогда не вернётся к тому,
Чем он был до неравенства Белла.
Этот милый ирландец по имени Джон
В бороде и широкой улыбке,
Он не лез на рожон, просто в Берне чужом,
Указал Самому на ошибки.
Кто колоду тасует и карты сдаёт,
Кто углы загибает на случай?
Было версий Творения – невпроворот.
Может, мы оказались не в лучшей?
Бог в картишки играть не умеет, а чёрт —
Чёрт, конечно, способен на это.
Но хороший игрок, даже будучи мёртв,
Отличит короля от валета.
(2010)
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer10/lepshtejn/
