Шамокша
Константину Кузьминскому
Выдвиженцы томительных тягот,
Обладатели пыльных щедрот!
Отчего не попробовать ягод,
Если ягоды любит народ?
В Ленинграде, наскучив шумихой
Ежедневных стихов и пиров,
Собрались мы, как водится, лихо
На собранье иных вечеров.
Захотелось ли душу развеять
Или просто сбежать, как всегда?
Никогда ведь таких не сумеют
Удержать при себе города!
Если надо артисту покоя,
Зачерпнёт он, всему вопреки,
Шевелящейся влаги с лихвою
Из бегущей на Север реки.
Восклицанья событий текущих
Заполняли квартирный чертог, —
Не надеясь на райские кущи,
Заблудились мы где-то меж строк.
И устав от проблем стихотворства,
Оказавшись совсем на мели,
Проявили мы долю упорства
И взаимную веру нашли.
___
Кто из нас произнёс панегирик
Несравненному городу снов?
На весах ли прилаживать гири
Иль совсем отодвинуть засов?
Распахнуть ли оконца двойные,
Пробежать ли булыжный петит?
Может, сделают это иные,
Да кричащая чайка летит.
Кораблей вереница привстанет,
Размахнувшись ветвями флажков,
И откуда-то дьявольски тянет
Беззащитностью — кто ты таков?
И откуда ты здесь появился,
Отчего поселился, поэт?
Заблудился ли ты иль влюбился?
Здесь пристанища влюбчивым нет.
Вот и станешь соратником сфинксов
Дожидаться ночной темноты
И смотреть, как сомнением финским
Над Невой протянулись мосты.
Да совсем разметав обречённость
Начинаний, погасших внутри,
Пробудится в тебе увлечённость —
Не отлынивай! зорче смотри!
В палестинах ли наших пустынных
Процветаем и мы на паях?
Что же! Дружески встретят в гостиных,
Угостят и вином напоят.
И порою горячей взирая,
По привычке усевшись за руль,
Возжелавших с собой забирая,
Правит лодкою нашей июль.
Я и сам расскажу ненароком
Обитателям южных широт,
Как с Невою широкой под боком
Совершали мы свой поворот.
Разумениям патриархальным
Здесь не место коптить небеса —
Значит, нашим поступкам похвальным
Скоро впору творить чудеса.
Оттого и горюет нелепость,
Что не может никак победить,
И растёт убежденности крепость
Но не время судить да рядить.
___
Ну а ты, дорогая Пальмира, —
На кого нам тебя покидать?
Не охотнее было б полмира
Во владенье твоё передать?
Ты латинскому зову не рада,
Безутешна, хотя и горда, —
Где же наша Афина Паллада,
Охраняющая города?
Проходил я полдневною палью
И забыть до сих пор не могу —
Пальцевидных отростков регалии
Попадались на каждом шагу.
Словно некогда выиграв битву,
Умоляющий выкинув жест,
Совершали деревья молитву
Во спасенье живущих окрест.
И покуда слагаются оды
И внедряется русская речь,
Говорит небосводу погода,
Что пора бы жарой пренебречь.
Уж и так, превратив омертвенье
В угрожающий августу срыв,
Посреди перекрёстного рвенья
Испаряется Финский залив.
Уж чешуйчатым вехам на память
Не приходит струение саг,
И плоды просвещения сами
По садам опустевшим висят.
И пытается тщетно искусство,
Точно ценности тещины зять,
Изученье папирусов грустных
Или пение с клироса взять.
Не по старой ли памяти в раме
Параллелей, скрестившихся тут,
Пароходы стоят под парами
Или парами в море идут?
Словно пальмою первенства ныне
Вырастает уже на дворе
Поклоненье единой богине —
Не единственной в мире жаре.
Пантомимой, проехавшей мимо,
Размышленье спешит на пожар,
Посреди кофеина и тмина
Избежав разрываемых жабр.
Словно пасынок, выгорел клевер,
Позабывший, кто мать, кто отец,
И тогда-то — на Север! на Север! —
Уезжаем и мы наконец.
___
Не нужна корабельная лопасть
Для дороги, ведущей вперёд, —
И поэтому просто автобус
Снисходительно на борт берёт
Пассажиров, не чаявших сняться
С перержавевших якорей —
А пока недосуг разобраться,
Увози-ка ты нас поскорей!
И отправились — дальше и дальше —
И минуя поля и леса,
Становилось внимание старше,
Впечатленья собрав в туеса,
Подпоясавшись ленью беспечной,
Приоткрыв наблюденью стекло,
Приближаючись к цели конечной, —
И далече уж нас занесло.
И взметнулось, как Аве Мария,
То, что в памяти надо сберечь —
Безнадёжных недель эйфория,
Фонари предназначенных встреч.
У дороги нетвердые скулы,
Километров растянутый хвост —
И поэтому дали разгулу
Не подняться как следует в рост.
Словно всё здесь настолько белёсо
И настолько покато вокруг,
Что возвышенность вроде откоса
Достижением кажется вдруг.
И смущается веси хозяин,
И раскинувши скатерть равнин,
Замечает, что взгляды вонзаем,
Начиная знакомиться с ним.
Может, выпишут Шамокшу гости
И попутно её опалят
За глотками заздравного тоста,
Как поляки бы спели: сто лят!
Или, может, возникнет нежданно,
Размусолив пейзанскую лесть?
Где же эта небесная манна?
Что за Шамокша? С чем её есть?
___
И она оказалась деревней,
Прислонившейся к лесу щекой,
Не счастливей Аркадии древней,
Но довольная дружбой такой.
А вокруг, разместясь под надзором
По лесам, пустовавшим досель,
Затевала армейщина оборы
И старательно метила в цель.
Никогда не смолкали тирады
Перестрелок, охрипших слегка,
И подобьем враждебной армады
Надвигались на них облака.
Словно двинув невидимым рейсом
Прославленья британского флот,
Одноглазый командовал Нельсон
С адмиральских незримых высот.
И тогда-то в пылу переделки,
Очертив равнодушный оплот,
Артистической хлеще подделки
Пролетал в глубине самолет.
И пока доведут до кондиций
Геометрию в ясном бреду,
Подскажи-ка ты мне, ауспиций,
Где искомое счастье найду.
Но разводит руками гадатель —
И на сцене меняя огни,
Появляется законодатель
И под мышкой несет трудодни.
___
Ну а кем деревенька умыта?
Любо-дорого лугом гулять —
Словно долгий подол аксамита
Начинает она примерять,
Выторговывать сущность избёнок,
Повязавших узлами платки,
Вынимая заветный бочонок,
Где скопила свои медяки.
И негаданно наша Матрёна
Из светёлки в хоромы вошла,
В адамантовой ходит короне,
А вчера замарашкой была.
За возможность таких превращений
Волшебству благодарно перо,
Покровителям всех приобщений
И, конечно же, Шарлю Перро.
И Матрёне до трона добраться —
Ничего неразумного нет,—
К Грибоедову надо бы, братцы,
Обратиться по части карет.
Чтобы с автором нам не встречаться,
Объясню я, ты только спроси:
Не намаявшись по свету, Чацкий
Размотал их везде по Руси.
Потому-то без трона Матрёна,
А покуда с рукой на боку,
Пробуждаясь в себе умилённо,
С коромыслом идет к роднику.
Приподнимет дощечку кривую —
А под нею, свежа, как всегда,
К неизведанной жажде ревнуя,
Пребывает живая вода.
Но довольно! У вёдер на ручке
Отпечатана прочно ладонь, —
А теперь васнецовские штучки
Позабудь и другим не долдонь.
___
Время оно всегда непреклонно
Выдвигает как довод закат,
Не богаче бубнового звона
Посреди растрепавшихся карт.
Приосанился полдень ярчайший,
А теперь словно не был он там,
Где удел, безусловно, жалчайший
Мошкару разметал по кустам.
Словно наших кочевий качели
Наклоняются ближе к земле,
И усилие воли звончее
Напряженного взлёта в тепле.
Положение слишком отлого
И освоиться здесь нелегко —
Для ночёвки ли выбрать берлогу
Или пить облаков молоко?
Я неслыханно, кажется, запил
И едва разбираю отсель
Адамантовых дремлющих капель
Или светлого хмеля капель.
Сколько ни было слов произвольных
Нами сказано вплоть до темна,
Анаграмма прожилок продольных
На приветливых стеблях видна.
Кто пестрит, кто настырнее спорит,
Но теперь посреди суеты
Пастушками аркадскими смотрят,
Расставляя кордоны, цветы.
Может, запах им нужен на ужин?
Он и так, удаляясь шажком,
Не аукнется ночью пастушьим,
Не растущим петушьим рожком.
Удержи-ка подчас за столицей
Подтвержденье законов любых! —
Сообщит ли теперь ауспиций
Направление крыл голубых?
Баламутишь погоду, как воду,
Ну а воды её отразят —
И не выданы льготы природы,
Но отменно и верно разят.
Попытается злость взбелениться —
Да куда ей тягаться! ужо!
Не прошу я тебя, баловница,
Увиваться за мною ужом.
Для сравнений совсем не подходит
Всепрощение кротких наук,
Перекрытием балочным бродит
За хозяина старый паук.
Проясняется профилем в гемме
Многодонного лета привет
Благодарностью Косте и Эмме
За отважную вылазку в свет.
Барахолка пустых объяснений
На арапа играть норовит,
Лицезрение русских растений
Лопушиное племя корит.
На ушко поясняет по дружбе,
Что из слухов кафтанов не сшить,
Однодворцем у князя на службе
Понапрасну стараешься жить.
По животным проходит томленье,
Словно плеск по-тюленьи вильнул,
Батожок, руководствуясь ленью,
К позвоночнику тесно прильнул.
На барсучий манер объясниться
Не умеем, хоть медлить нельзя —
Или всенощным бдением длится
Очищенья сплошного стезя?
И неистовым Савонаролой
Убирался обряд до поры —
Покорила меня баркарола
Не желающей гаснуть жары.
Ах, подольше бы струны звенели
И побольше понять бы пришлось,
Где армейщину бросит шинелью
Деревенщина глаз и волос.
От её ли повадки бедовой,
От умения бровью играть
Поднимается запах медовый,
Не умеющий вдруг замирать.
И не любо ли окнам и ставням
Отраженья ловить в зеркала?
Безбоязненный промах оставим
Для прославленной власти села.
Безначалие радует нынче,
А меня и простор стережёт —
Обличая судилища Линча,
Бережёного Бог бережёт.
Без гроша за душой и в кармане,
А уехал и счастлив вполне —
Ни бельмеса не видно в тумане,
Позаброшенном в долгом вине.
Уж не муторно мне и не жутко,
И качая слегка головой,
Атаманшею катится шутка
На тачанке своей боевой.
На завалинке сядет беседа
Погутарить с молвой о былом,
И приятно увидеть соседа,
Словно не было ведьм с помелом.
Уж никто над тобой не бормочет,
Не спешит побольнее сказать,
Бесприданница-пятница хочет
Свой платочек узлом завязать.
Пропадай же в потемках застенка,
Ненавидимый кипень зверья!
Что бесстыжие выпялил зенки,
Словно выпалил враз из ружья?
Ну и бестия! сцапает что-то
По составам, набитым битком,
А потом предоставит заботам
Отоваренным жечь кипятком.
Нам давно уж судьбу предсказали,
Безымянный забудем вокзал, —
Не видали агав и азалий?
Их разгаданный вихорь связал.
Осушающий пламень шляхетства
Разрешает всё реже теперь
Осуждающим плутням кокетства
По привычке заглядывать в дверь.
Посвятим же святым воскресеньям —
Благо пустят они на постой —
Благодушие рощи осенней,
Благородство поляны пустой.
Или близ комариного звона,
Для приличья сваляв дурака,
Назначенье свежо и резонно
Огорченье возьмет за бока.
Веки прошлого не опухают,
А покуда кричать ни к чему,
Богдыханом петух отдыхает
Средь наложниц, подвластных ему.
Ну скажи мне, какой же обманщик
Поживиться решится красой,
Если жизни китайский болванчик
По траве пробегает босой.
Если место избрав у запруды,
Наливается мутью бочаг,
Чтобы трудностей первое чудо
Непрерывно стояло в очах.
На старуху найдется проруха —
Но, как шов лицевой заметать,
Не солидно отлеживать брюхо,
Не позволено с брёху болтать,
Что бросается в голову сила
И вполсилы трубач разыграл,
Что аукнуться где-то просили,
А откликнуться сам пожелал.
Допусти же теперь нас, лесничий, —
Мы тебе уж окажем почёт —
Охлаждаться водою брусничной
Там, где жизнь твоя тихо течёт.
Наконец-то побудет на воле
Просидевший весь день взаперти —
В городах наших людных тем боле
Не осталось брусчатки почти.
Каждый камень здесь чем-то обяжет,
Залегая в миру обжитом, —
И собака брылястая ляжет,
Улыбнётся, виляя хвостом.
Этот камень-брюхан — истуканом,
Этот — ханом, а тот — егоза,
Снова блузу свою испоганит,
Набузит, заблудившись, коза.
Здесь особая в моде сноровка,
И поэтому славно ползёт,
Словно буковка, Божья коровка
Из шарады полдневных широт.
Что ты буркалы выпучил, терпкий
Полевой загляденья цветок?
Оборвёт ведь твою бутоньерку
Завалявшийся здесь коготок.
А дорожки ведут осторожней,
Словно я уж версту отмахал —
И подкову в пыли придорожной
Потерял по пути Буцефал.
Ежедневно купается в сливках,
Заплутавшись во Млечном Пути,
Кавалерия грив и загривков,
И пехота жует ассорти.
Быстротечные Севера воды
Обгоняют свободно меня —
И, влекома условьем свободы,
Быстроглазая ждет ребятня.
Помню, в бытность мою, Украина
Так же плечи мне детские жгла
И — была не была — покорила,
Отличаешь от решки орла.
Там останется, что не проходит, —
Здесь же август, видать по всему,
Вкруговую порядки наводит —
И поэтому быть по сему.
Отворяющий двери и рамы,
Из упрямства идущий ва-банк —
И столбы, как тибетские ламы,
Повторяют затверженный ранг.
И такую похлёбку сварганит,
Что попробуй её расхлебать,
Если требует грунт под ногами
Аккуратней немного ступать.
Или вдовствовать станет упорно,
И тогда колдовству невтерпёж
Потихоньку испробовать корни,
А коль надобно, волос иль нож.
Деревенька плачевно и тонко
Начинает лучину стругать —
Или горе её великонько,
Чтобы под гору молча шагать.
Веретёнцем елозит на донце
Опустевших давно сундучков,
Полотенца ли высушит солнце
Иль не видно вблизи без очков.
Верноподданничество мгновений
Вероятней всего сохранят
Суеверия мановений,
Равновесия тайный обряд.
Может, более вероятна
Ваша версия, милый мой друг?
Но, однако ж, нелицеприятна —
Здесь не Персия в песне вокруг.
Неуместен здесь цвет Гюлистана
И пустыни песчаный вертеп —
Серебром оброни из кармана
Отдалённую Севером степь.
Не единожды там приглянулась,
Преисполнилась смуглая спесь —
Доказательством веским приткнулось
Уверенье, что ныне я здесь.
Так пускай ты проходишь по кругу,
Веселящий себя и других,
И пускай обращаются к югу
Ветераны опушек лесных.
Ветрогонничай, сколько захочешь,
Убирайся к весенним скворцам —
Ну а если мудришь да бормочешь,
Разбирайся, пожалуйста, сам.
Не одна нам отрада осталась,
Потому в безмятежности спим, —
Может, взмащивать надо усталость
На покорности согнутых спин?
Ты зачем на прохожего взъелся?
Огорченья влача на плече,
Он и так среди нас засиделся
И прощается нами — вотще!
Это странник взыскующий, чуток,
Припустил наобум, наутёк —
Этот взяточник всех прибауток
Всё равно не упрячет в мешок.
Вы душою своей не кривите,
А скажите, забросив дела, —
Вид на жительство в лучшем ли виде
Деревенька сегодня дала?
Ты, конечно же, видывал виды,
Их-то видом не видано — жду,
Уж скорее бы стали мы квиты, —
И для этого быть на виду?
Проглядел — упустили из виду,
Но, как видите, время нашлось —
С виду мал — загустели флюиды —
Только, видишь ли, — видел насквозь.
Ты скажи ему: здесь не опасно!
Что ни лист, то и зелен, и чист,
Чтоб не мучился дурью напрасно
И не маялся византинист.
Визготнёю не выкроишь лада,
Не просыплешь и соли на стол, —
Здесь ему и Царьград, и Эллада,
Отдыхает пусть, если пришёл.
Без вины виноватый лохмаче —
Назовём же свободу сперва
Нашим знаменем где-то на мачте
И виновницею торжества.
Превышение власти не слаще
Причинённого запросто зла —
И цена ему снижена чаще,
И вмешательство в наши дела.
___
Валансьенских заносчивых кружев
Нам известен пленительный вид —
Не бывает он лучше иль хуже,
Появиться везде норовит.
Проявиться во всём его блеске
Не мешают ни зал, ни альков —
Если спрячешься за занавески,
То не спросят: а кто ты таков?
И, конечно, вне всяких сомнений
Привлечён уж и ты к беготне
Миловидных его треволнений,
Не владеющий этим вполне.
Остается он зыбкою блажью
Безмятежного общества дам —
И за всю его искренность вражью
Я и розы одной не отдам.
Я словами давно не бросаюсь —
Оттого и смириться пришлось
И вальсировать, чуть прикасаясь,
Среди плеч, и зеркал, и волос.
Посреди ледовитого взора
Замерзает зрачок кораблём,
И шумит деловитая свора,
Словно дом подарит их рублём.
Словно всадник им вымолвит, спешась,
Что теперь он себя обретёт,
Великаншею вволю натешась,
Тет-а-тет и не то наплетёт.
И двоякая выпуклость истин
И подавно меж нас не темнит —
Как её ни честим и ни чистим,
Верблюжонком в пустыне стоит.
То-то было когда-то привольно —
И тогда-то придется листу
С кем-то взапуски бегать невольно
И ловить высоту на лету.
Вероломные вымерли чувства —
Допивай же теперь их до дна, —
Взбаламученных чисел кощунства
Не взбодрила когда-то волна.
Или раньше она прошумела,
Или взбадривать станет, пока
Неумело средь ягод омелы
Не сойдутся к тебе облака.
Мы не то ещё попусту терпим —
Ты живёшь, как в степи суховей,
Возведённый в какую-то степень
Недовольства страною своей.
Ворошенье прошенью частенько
Подставляет подножку, как слог, —
Ох и взгреет его хорошенько,
По-хорошему если не смог.
А пока без диковин на рынок
Проникает томительный враг —
Опереточный шарм вечеринок,
Фонарей опрометчивый шаг.
Словно с боку припёка, подмога
Выразительный вызубрит жест —
Не должно быть такого предлога
Виртуозным разъездам торжеств.
Что ж ты бражничать начал с размаху,
На предутренних стогнах блажить,
За плечами вселенского праха
Вознамерившись долго прожить?
Иль зарделись предместья Стамбула,
Что в крови для набегов готов,
Или отдыха папская булла
Учредит отпущенье грехов?
Или оползень чисто бытийный
Увлекает тебя за собой,
Беспримерный, сплошной, беспартийный,
Обнимая надрыв, как прибой?
За тобою валютчик, попутчик,
За тобою варнак да кунак,
Да ваятель, приятель, огурчик,
Да верзила, мазила, дурак.
Приудержит их моря кормушка,
Ибо ереси скрытая спесь
Разбивает верхушки осьмушку
И всего вероятнее — здесь.
Ты-то ладно! плыви себе, друже,
Не тужи, доживи до потерь,
Неповинны они — и к тому же
Ни за что не угнаться теперь.
Очертания чуя чреватость,
Уж они-то средь чахнущих муз,
Претендуя на витиеватость,
Понемногу входили во вкус.
Но горела над нечистью ржавой
На груди, где они не найдут,
Никому не доступная слава,
Словно вкрапленный в брошь изумруд.
И Тому, кто дарил её гордо,
Кто пожизненно Слово хранит,
Не сумеют неверья аккорды
Непременно поставить на вид.
За него-то всегда я спокоен —
Сохрани меня, Боже, ещё! —
И, вне всяких сомнений, достоен
Тот, кто любит Его горячо,
Принимать расстояния благость,
Над водами струящую свет, —
И тогда уж нисколько не в тягость
Даже видимость прожитых лет!
Что ты зыришь, ощерясь, ахаха,
Вне себя, но безвыходно глуп?
Не утехою имени птаха,
Распевая, срывается с губ.
Выживанию свято обучен,
Я в чертоги надземные вхож,
И внучатым племянником тучи
Напоит вас приземистый дождь.
Приуроченный к честности прочно,
Принимаю вещанья кинжал,
Может, вогнанный слишком уж точно,
Но пока я всего не сказал.
___
Говорили: «Сюда-то допущен,
Словно это светёлка иль храм,
Он шатался, как в воду опущен,
Простоту разметав по вихрам».
Укоряли: «Он рыж, да и кряжист,
Неуклюж, да и вовсе нелеп», —
Словно имени громкая тяжесть
Добывать помогала мне хлеб.
Рассуждали: «Куда там добраться!
Посмотри — ведь всегда он не прочь!»
Чтобы запросто так обознаться,
Не пришлось бы им воду толочь.
Утверждали: «Теперь ему крышка,
Слишком много воды утекло», —
А на самом-то деле излишки
Охраняли моё ремесло.
Удивлялись: «Скажите на милость,
Что за прочность возможна тогда?
Что бы с ним по пути ни случилось,
А с него-то как с гуся вода!»
Только б в воду не канули эти
Возмутители нравов и прав,
А не то не отыщут в поэте
Впечатленья от шума дубрав.
Ты, ценитель, и ты, знаменатель,
Что ты ешь и чего же ты ждёшь,
И потворствуешь слухам, приятель,
И водою на мельницу льёшь.
Ты-то, трутень, всегда злоязычен —
По тебе-то и мерить труды?
Но зачем же ты так обезличен,
Словно вышел сухим из воды?
Ты для слухов краюху не выел,
Только внешне спокоен, — а так — —
И на чистую воду не вывел,
И цена тебе грош да пятак.
Почему наступаешь на пятки
В ожиданье моём да нужде?
Не тебе ему выбрать порядки —
Ну а он-то как рыба в воде.
Это надо, наверное, видеть,
Только, видишь ли, видеть насквозь —
Чтобы душу его разобидеть,
Не достаточно, парень, пилось.
И на место его водворили,
Обсуждая, как шпаги глотать,
Исчезая в таком водевиле,
Где не надо либретто читать.
Пританцовывать шёпотом стойким
При торцах да углах на виду
Не положено суженым стольким —
А тебя-то я сразу найду.
Рад вас видеть, любезная панна, —
Не для вас ли цветок я сорвал?
Не упал ли, блеснув за стопами,
Медальона минутный овал?
Миловидны ланиты и младость,
Мимолётен, как искорка, взгляд —
И нельзя не испытывать радость,
И нельзя уж вернуться назад.
А тогда получай-ка на память,
Что положено сразу сполна,
Чтобы помнили только лишь сами
И судили себя дотемна.
Поцелуям ночным и тягучим
Приготовлено место в тиши, —
Может, выглядит случай не лучшим,
А пока что — постой, не спеши.
Как люблю я — колеблемо пламя,
Зажигается в лампочке свет,
И последствия скажутся сами,
Только, может быть, вовсе их нет.
Как люблю я — плеча замирают,
Опадает в полёте рука,
И никто до утра не узнает
Обожжённое это «пока».
Так люблю я — уста за дождями,
Уезжаю, пора, проводи,
И надменное небо над нами,
И биение сердца в груди.
Так люблю — оплывающей грустью
Прикасаться к дрожанию вен,
Словно в мире туманно и пусто,
И пора бы подняться с колен.
Так люблю я — ладонь надо мною,
Говорящие щёлки гардин,
Понимание глухонемое,
И пока я ещё не один.
Пододвинься же ближе немножко,
Приходи же ещё и ещё,
Словно лунная эта дорожка
Не согреет нас так горячо.
Упрощение твёрдого шага,
Опущение смутных ресниц,
Укрощения темного тяга,
Возвращение меркнущих лиц.
Я люблю, если ветер украдкой,
Проникая, как в тайну школяр,
Словно школьную треплет тетрадку,
Упоения мерный угар.
Так люблю я гордыни теснину,
Так храню обнимающий взор,
Что отъявленно слил воедино
И любовь, и тоску, и позор.
И ударом надменного гонга
Наступает прощанье для нас —
И улыбка, как в повести Лонга,
Ничего уж плохого не даст.
И тягучую анфиладу
Неумений, порывов и поз
Ты приносишь любови в награду —
И не рада, что так привелось.
И глядишь из норы златоглавой
Распушённой, как грива, судьбы,
Словно отдана славе для права
Непрерывной, как правда, борьбы.
И прощаясь, и снова встречаясь,
Никогда уж не скажешь себе,
Что случилось забыться, отчаясь,
Старшинству обучаясь в гульбе.
Вот что выбрали мы для познанья,
А пока опустили печаль,
Пробуждается молча сознанье —
Упустили из виду, а жаль!
Вариации этого слова —
Не обструганный руганью жест,
Поищите во сне, как основу,
И на смену приходит уж честь.
Берегите, как ока зеницу,
Поворот, перехлёст, перелёт,
Власяницу отдайте вознице —
Или в воду с концами уйдёт
Переливчатый лик Водолея —
Не напрасно его стерегла, —
А пока что живи посмелее —
Будь что будет! была не была!
___
С красотою не справиться нищим —
Нам и так не безрадостен гнёт, —
И всегда протекающим днищем
Покоренье реки отпугнёт.
И шагает мое поколенье,
По ступеням замшелым скользя,
Собирая плоды да коренья, —
А иначе, наверно, нельзя.
Колея пригорелая в дымке,
Да краюха в заплечной суме,
Да от шапки такой, невидимки,
Застарелая память в уме.
Дымный, дымный, стернёю исколот,
Раздвигается ширмою путь,
И пора бы почувствовать голод,
Но и это снесём как-нибудь.
Долговечнее можно дичиться,
На досуге добреть да дремать, —
Дарованью нельзя научиться, —
Значит, надо его даровать,
Досаждая кому-то немного,
Оставаясь всегда не у дел,
Озираясь — туда и дорога —
Призывая, как розгу, предел,
Дохлебав безутешную кашу,
Зацепившись за край котелка,
Расплескав несуразицу нашу
По стаканам сквозным ветерка,
В лиходействе забыв добудиться,
Ощетинившись чутко, как зверь, —
И тогда бы пора рассердиться
И ломиться в открытую дверь.
Но минуем за милую душу
Духотищу, что в жилах дрожит,
Да и я совершенно не трушу,
А к заблудшим душа не лежит.
Сколько стоит колье своеволья?
Что же значит измен дрызготня?
Дошутилось дремоты дреколье —
Что же сделали вы для меня?
Рвёт, коробит, першит, лихорадит,
Носит, клонит, нашло, удалось,
Передёрнуло карты, как прадед,
Прояснилось, задело, нашлось,
Посчастливилось, бросило, спелось,
Угораздило, лету назло,
Занесло, поразмыло, приелось,
Повезло, разгулялось, зажгло.
Я не сказку сейчас излагаю,
Не слагаю изменчивых од,
А разумно себе помогаю
Осознать поясной оборот.
Плоскогорье, заречье, сорочья
Узорочья холщовая стать,
Словно исповедь чистая ночью,
Не устанут за нитью сновать,
Словно изгородь, сгинув бесследно,
Сбито с толку и вскормлено сном,
Наслаждаясь наживой победной,
Почивает прощение днём.
Не увязана в толках, как Федра,
Станет мысль за часовней стоять, —
Гири, дебри, крепления, недра, —
Эти прения надо понять.
Становления мутная смелость
Продирает глаза на виду —
И когда полноправнее зрелость,
Я приду и другого найду.
Как не терпится сразу облапить,
Лобызать, растащить, растерзать!
Износилось участье, как лапоть,
Но и лапоть ведь надо связать.
И поэтому мерь по одёжке
Непредвиденной силы полёт
И оставь-ка, к примеру, застёжки —
Вам внимания недостаёт.
Лежебока, обжора, невежа,
Попрошайка, проныра, душа,
Пустомеля, кривляка всё те же —
Подковал бы их, что ли, Левша.
Кратковременной одури ропот
Достигает пустынных ушей,
От хлопот не избавится топот, —
Потому-то и гоним взашей.
Лучше им разухабистым лаем
Пресноводный бассейн наводнять,
А не только потворствовать стаям,
Чтобы нашу игру перенять.
Лучше им подобру-поздорову
Уносить, словно ноги, разбор,
Априорнее ртутного слова,
И подковы с недавних-то пор.
Лучше им приготовить рассказец,
Посетить погребок наконец,
А не там пропадать, где посланец,
Жизнелюбец, гонец и гребец.
Пустозвон, себялюбец, придира,
Самодур, недоучка, ловкач,
Не заботясь о чести мундира,
Наводнили страницы, хоть плачь.
Только проку от их наводнений,
Как понюшку отдать табаку —
И опричнина всех уравнений
Не доступна, как нож на боку.
Будь ты весь аккуратен, приятен,
Дружен, боек, заносчив иль пуст —
Как ты скажешь, что гребнями пятен
Петушиный ощерился куст?
Ощущение утра горланя,
Со светилами сверив часы,
Обнаружишь ли чувство в кармане,
Не отправив его на весы?
Как признаешь заправски главенство,
Осознаешь терзания звёзд?
Как заржавленный ключ духовенства
Приподнимешь, как клич или тост?
Как зазубринам марок почтовых
Ни предписано петли пилить,
В словарях не отыщешь толковых
То, что жаждет зарю опалить.
В полонезе пристойная каста
Никогда не последует к вам —
Потому поболтали и баста!
Здесь и так тесновато правам.
Перемены идут, перемены,
Тает, парит, светлеет, гремит,
Артемида, Фемида, Елена,
Данаиды, Европа, Терсит,
Андромеда, Деметра, Ниоба,
Воркованье, сраженье, луна,
Присмотрели бы лучше вы в оба,
Обретенья, дары, времена.
Имя! Я ли к тебе не стремился?
Жутче глуби и гибче лозы!
Терпче ягоды, зной испарился,
Чутче слуха и едче слезы.
Вёртче ветки под градом округлым,
Круче кручи и тучи густей,
Укрепляло ты титлы, как угли,
Привлекало почётных гостей.
Ветше мира, дряхлей фолианта,
Впавши в детство и ломче листа,
Принимало ты сердце таланта —
И мерилом была красота.
Крепче, хрупче, ходчее, звончее,
Кротче, бросче, стрелою звеня,
Возвышаясь над чьей-то ничьею,
Как букварь прочитав зеленя,
Воздвигая из стрельчатых башен
Очевидную арку борьбы — —
Оттого-то в терпении нашем
Никогда не уйти от судьбы.
___
Панибратство брожению радо
Посреди мировых величин —
Потому и смятенья не надо,
И поющую кровь горячим.
Не такие видали мы виды,
Не такую обузу влекли,
Упаковкою внешней обиды
Занимаясь когда-то вдали.
Лишь блеснут на открытке почтовой
Два зрачка, как две капли воды,
И торжественно возглас портовый
Разделяет следы и труды.
Облицовочной плиткою служат —
Поделом — за конвертом конверт,
И над домом немыслимо тужит
Кропотливый вороний концерт.
Вот теперь бы ходить с перевальцем,
Огибая коряги да пни,
То и дело считая по пальцам
Непреложные Севера дни.
Перебарщивать, брови топорщить,
Перебрасывать сети, косеть,
Приучая такую жилплощадь
Фотографией в раме висеть.
Приохотиться, как из-под палки,
Поминать обольстительный взор, —
И душе непростительно жалко
Поднимать упомянутый вздор.
Задержаться в отшельниках шельме
Не дает недалёкая власть,
Словно белые спрятала бельма, —
И откуда же только взялась?
Перебранка с избранницей вашей
Спозаранку испортила пир —
И придется от леших и пашен
Перебраться в одну из квартир.
Перевиты верёвочкой были —
Что нам скудное наше жильё? —
А пока бунтовать позабыли,
Да висит на балконе бельё.
Предостаточно мы нагляделись,
Перевидели мы за троих, —
Но в народе незыблема ересь,
Расстановка поступков прямых.
Перегнуться, привстать, распрямиться,
Переврать, раскурить, передать, —
Что тягаться и что не томиться,
Прислониться и руку подать?
Ты скажи мне ещё, перевозчик, —
Что ты в лодке своей перевёз?
Натощак переправиться проще
Через чопорно выгнутый плёс.
Там туманы суму отягчают,
Караваны проходят судов,
Там отчасти уму не прощают
Нарочитую уйму годов.
Собирается всё понемножку —
И сомненье нести нелегко,
И залива ленивая плошка
Перегрела своё молоко.
Там озера да реки осели,
Торфяную усвоили суть,
Там всегда проверяют на деле
И жалеть не желают ничуть. — —
Перегрызлись безумные звери,
Воцарилась в лесу тишина —
И разумная сила поверья
К сентябрю перепреет, темна.
Передвинется стрелка и вздрогнет,
Стрельнет глазками белка в дупле, —
И никто для начала не вспомнит,
Для чего он живёт на земле.
Не случайно попал в переделку
Тот стогами уставленный луг,
Где пришедшие на посиделки
Баловать норовили вокруг.
Передёрнусь от ужаса снова,
Если вспомню пожара кошмар, —
Ведь какое-то вещее слово
Было брошено Севером в жар.
И, в сердцах распаляясь широко,
Дал прибежище пламени он —
И маячило смутное око,
И морочило дымом сквозь сон.
А потом успокоились страсти —
И, заглохнув, исчезла напасть,
И пришло затяжное ненастье,
Чтобы вправду добру не пропасть.
А потом и дожди отшумели,
И добились тогда своего
Обстановка труда не при деле
И естественный вывод его.
Прояснилась однажды причина —
И задаром её не отдашь, —
Передразнивать сможет рябину
Скороспелый боярышник наш.
В передрягу черника попала,
Передышку давая грибам, —
И коряга, однако, пропала,
И зевота прошла по губам.
Можжевельник на солнце согрелся,
Мародёром торчит мухомор, —
И растянутой влагой объелся,
А теперь развлекается бор.
И пригорок прилёг на припеке,
И купание нас освежит,
И компания наша в итоге
Навсегда подружиться решит.
И поляны умеют, как надо,
Обходясь без призывных листов,
Завербовывать вереск в отряды
Усмиряющих зренье кустов.
Мошкара облапошит нежданно,
Комариные жала страшат,
И приветы их так нежеланны,
Хоть тащи за собою ушат.
И вращает девчоночьим визгом
Беззаботности обруч златой
Тот, кто нравится листьям и брызгам, —
Неразумности луч налитой.
И становятся брови заметней,
И становятся очи нежней —
И пророчить теперь не замедли,
Что сближение людям нужней.
И ватагою в тяге, открытой
По течению вечной реки,
Остаются роскошною свитой
Вдалеке облаков двойники.
___
Вечерами в компании нашей
Пробивалась заметная брешь —
Обольщение с манною кашей
И столовою ложкой не съешь.
Кто, поужинав, по лесу бродит,
Кто-то лени пинков надавал,
Кто, смущаясь, никак не находит
Облюбованный им идеал.
И уходят, за парою пара,
Растворяясь во тьме, как вчера,
Точно чувствуя честные чары
Обаяния, нег и добра.
То купанье вдвоём затевают,
То танцуют, а то и поют,
То на миг о других забывают,
Для двоих создавая уют.
То от смеха без сговора прыснут —
Не страшит укоризной кора,
Пережитками прошлого киснут
Обгоревшие сучья костра.
Мне занятья другого не надо,
Удержаться смогу на ногах, —
Перезрелая лета громада
Залегла отдышаться в стогах.
А пока я забыл отчего-то,
Чем нам говор скитальчества люб,
Пережёвывать могут остроты
Телевизор, приёмник и клуб.
И движений полна произвольных
Тишина, заменившая шум, —
Переиграна хартия вольных,
Переизбрана партия дум.
Перекошена наша избёнка,
Сострадания стынет кольцо, —
Пригорюнившись смутно и тонко,
Ты ко мне поднимаешь лицо.
А над нами светила катятся,
За звездою приходит звезда, —
И тогда начинает казаться,
Словно было всё это всегда.
И тогда, от восторгов глупея,
Наглотаюсь я взглядов твоих —
Не отыщешь ли Кассиопею
На крыльце, что одно на двоих?
Всё ты бродишь ученою кошкой,
Для всего подыскала слова, —
Неужели совсем по оплошке
Разболелась от них голова?
Всё ты ищешь, к плечу приникая,
Принимаешь ты всё, что ни есть, —
Отчего же заминка такая
Появляется в том, что не счесть?
Не считал я твоих прикасаний
И улыбок твоих не считал —
Только слушал, как ветер лесами,
Словно всадник какой-то, летал.
И, губами почуявши губы,
Как мальчишка, язык прикусив,
Я посматривал — видеть кому бы —
На мерцающий звёздный курсив.
На Ковше — утверждают цыгане —
Загадай для себя ты звезду,
И она во тьме, и в тумане
Отведёт и печаль, и беду.
А сейчас, приютясь и отчаясь,
Приучась пониманье ценить,
Я смиреннее в чём-то покаюсь,
Чтобы прошлого нам не винить.
Там отменная мука вникала
В каждодневный накала оскал,
Оставляя на донце бокала,
Что в ночи для себя отыскал.
Незавидное грело общенье,
И обидно пугала вода,
И плелись, обнищав, как прощенье,
Обещая принять, города.
Непомерное это объятье,
Простираясь на грани земель,
Устояв перед плещущей ратью,
Воздвигало любви цитадель.
И цедили мы близости горечь
По традициям, нужным не нам,
Понимая, что здесь не поспоришь
И цены не придашь именам.
Что ж ты смолкла, как будто поникла,
Как чернику, зрачки уронив?
Или просто от ласки отвыкла? —
Чем её наверстать, заменив?
И чутьём, устраняющим грани,
Как чистейшего взлёта алмаз,
Ты воспримешь моё мирозданье,
Что отныне доступно для нас.
А пока наклоняйся и сетуй,
Расскажи, поцелуй, улыбнись, —
И созвездья по белому свету
Протянулись, как целая жизнь — —
Безалаберен мира алабор —
Так довольствуйся данным куском, —
Не напраслиной камень алатырь
Уж на дне залежался морском.
Кто — искатель, а кто и алкатель,
Где — святоши, а где и бордель, —
И упрям-таки твой неприятель,
Защищая свою цитадель.
Вышла второю к ночи альтовка,
Забродила, всё к Югу да вниз,
Ходит павою — ну и плутовка! —
Обойдется без выданных виз.
Август охает — ну и аноха!
Серпы греют, вода холодит,
Апостазия, вроде подвоха,
Ходит, ходит, да вдруг навредит.
Что ни толк, то ли торг, то ли табор —
Ах, цыганщина! пой и побудь! —
Безалаберен мира алабор —
Разберёмся уж днесь как-нибудь.
Мы в загаре, плоды в кожуре,
Мы в угаре — всё лихо да лихо, —
Снова серпень стоит на дворе,
Собериха он да припасиха.
Три заботы ему одолеть:
И косить, и пахать, да и сеять, —
Ну а нам не жалеть, не болеть —
Расставаться да силы развеять.
А пока что смотри, не глупи,
Что ютится овсами да льнами, —
Как союз племенной ни крепи,
Муки уз шелестят именами — —
Оказаться бы вскоре нам, что ли,
Под полою Лодейного Поля —
Там сидели мы с Костей над Свирью,
Только ширь эта пахла Сибирью.
Вроде прибыль вела к изобилью
Или к осени что-то влекли —
То ли брег утешал нас псалтырью,
То ли шли по реке корабли.
И на длинную улицу вышел
Некий хмырь, долговяз и смешон, —
И шумящее пенье услышал,
Налетевшее с разных сторон.
Этот житель беседовал с нами,
Бормотухи набравшись уже,
И, в глаза величая сынами,
Создавал построенье в душе:
Кто такие мы? Как очутились?
И откудова нас занесло? —
И, едва от него отшутились,
Захватило нас и понесло
Продвиженье вагонного гама
На разведку, на юг, в Ленинград,
Точно выучил кто-нибудь гамму
Да игру учинил наугад.
И вертясь меж окошками ночью,
Убеждался прилипчивый свет,
Что заочности лучше воочью
Наносить нам визит эстафет.
И эффектом приезда свершилось
Возвращение в города мрак, —
Вот и всё — ничего не случилось —
Приобщились и баста! — Вот так. — —
___
Отсидевшись у века на склоне,
Приучившись молчать да взирать,
Не разумнее ль нам в Вавилоне
На пастушеской флейте играть?
Ведь насколько послушнее стадо,
Если песня твоя хороша!
И казённого слова не надо,
Да и так отдыхает душа.
Не нужна ни подушная плата,
Ни подобие сей ерунды —
Если Тигр и короче Евфрата,
Вдвое больше несёт он воды.
И представьте, как лихо облапив
Многожёнства общительный стан,
С нами пустится в пляс Хаммурапи —
А ведь с виду совсем басурман!
И разрежут видения рощиц
Да степную стоянку во сне
Насурьмлённые брови танцовщиц,
Точно лезвия в чёрном вине.
Ну а там уж по-свойски семейством
Разберутся, кого врачевать, —
Астрологией надо халдейской
Помаленьку овладевать.
Там гаданий магических тексты,
Заклинаний песчаный каприз
Создают подходящее тесто
Для идущих на место реприз.
Чтобы в действо не вторглась ошибка,
Чтобы слух не оттиснул печать,
Начинают младенца от зыбки
К пониманию их приучать.
Чтобы опыт затронул кого-то,
Чтоб ученье пошло ему впрок,
Допускаются малые льготы,
Но урок обязательно строг.
И, внимание сосредоточив,
Изучают успешно мальцы
Продвиженье земных средоточий,
Да и то, что не знали отцы.
Ну а там — проведенье парадов,
Колесниц ожидаемый въезд,
Погребальных и брачных обрядов
Неизменно живой интерес.
Населению внемлет погода,
Всюду клинопись кажет оскал, —
И задолго до Геродота
Каждый третий историком стал.
Видишь — выбит рукой доброхота
Дополнительный тщательный клин —
Это сцены войны и охоты,
Ну а это и сам властелин.
А звезда прозвучит, словно втора,
За мелодией плавно течёт, —
И под кровлею обсерваторий
Не однажды всплакнёт звездочёт.
И слагается где-то легенда,
Огибая, как птица, распев,
И взирают на мир без аренды
Да с крылатым быком барельеф.
В перспективе возможность открытий
И земной неоформленный шар —
И на фоне текущих событий
Возникают ворота Иштар.
Снова надпись срывается с глины —
И, минуя молвы мишуру,
Примеряет к торговле долины
И снимает с плодов кожуру.
И географы здешней Сорбонны,
Раскрывая молчанию пасть,
Понимают получше Страбона,
Как в другие им страны попасть.
Потому что, ни с чем и не споря
И со всем соглашаясь вполне,
Напряжённость магнитного поля
Отражения ждет на луне.
Будет нам и тропический шелест,
И купцов показной артистизм —
Не напрасно выпячивал челюсть
Пресловутый земной магнетизм.
Как говаривал некогда Левин,
Что не с нами, то прах или тлен, —
Благодарственный пели молебен
И жрецы поднимались с колен.
Озирая окрестности ночи,
Выпрямляясь и двигаясь в рост,
Понимали, что путь их короче,
Чем, к примеру, отсюда до звёзд.
Но по-прежнему ноша постыла
Незаполненных светом пустот —
И незыблемы наши светила
В постижении наших высот — —
Почему же и нам не решиться,
Кочевой не заполнить бурдюк?
Ведь никто и не думал разжиться,
Набивая мошну да сундук.
Но, глаза опустив почему-то,
Отговорки по почте пустив,
Собирают, минута к минуте,
Временной непременный курсив.
И рябит уж тогда для острастки
Переигранных литер отлив,
И спешит типографская краска
Даже Финский припрятать залив.
От обилия книжного чтива
Возникают очки на носу —
И считают, что, в общем, красиво
Воскресенье спровадить в лесу.
Благо станция с малым буфетом
Монополией пива горда, —
И уходит от нас эстафета,
И приходят опять города,
Где болтаться сиденьям трамвайным
Не мешают скрещения рельс
И разрывом грозит карнавальным
Не предвиденный загодя рейс.
Театральных биноклей зазорность
Нам давно нипочём не страшна —
И сгорает совсем иллюзорность,
Подождав за углом дотемна.
Поздравляю я вас, горожане!
Обожаю людей деловых!
Сколько раз вы уж изображали
В неглиже чудаков-домовых!
Что касается воображенья,
Понимаю ваш приоритет —
Не угодно ль продолжить сраженье,
Так сказать, визави? тет-а-тет?
Ваши образы — трубы да крыши,
Ваши звери — собака да кот, —
Получайте ж, квартирные мыши,
Сверх всего боевой апперкот!
Шпаги вырваны, ворот распахнут,
Недосвистанный клич не распет, —
Шаровидною молнией ахнут
В ваши окна предвестия бед.
Будет все вам — и слёз, и волнений
Не приемлет разнузданный зык —
И невиданных наводнений
Надвигается мутный язык, —
Может, слижет, чтоб даром не мучить
До безденежной меры зари, —
Только кто так бездарно вас учит
От безделья пускать пузыри?
Где зачинщики кровопусканий?
Повелению не прекословь!
А теперь на границе исканий
Отворяйте ненужную кровь!
Чтобы чистой была быстротечность
Пробегающей мимо реки!
Чтоб неистово жгла человечность,
Уплывая всему вопреки!
Чтоб считалась почётной преграда —
И, рождённою эрой горда,
Чтобы лучше бессчётной награды
Разгоралась над каждым звезда.
(продолжение следует)
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer10/alejnikov2/
