(о книге Владимира Конторовича «Упирающиеся воители холодной войны»1)
Аннотация
Автор анализирует проводившиеся в США после второй мировой войны исследования о роли военного сектора в советской экономике. Он показывает, что почти все американские советологи систематически их значительно недооценивали. Объясняя это обстоятельство автор анализирует состояние всей советологической науки в США, которая функционировала преимущественно на средства американского государства. В дополнении к этой крупнейшей ошибке американских советологов отмечаю другую столь же крупную ошибку в оценке размера и динамики основных фондов — важнейшего фактора экономического роста. Были и другие серьезные экономические ошибки. При всем том, что велики заслуги американских советологов в исчислении альтернативных оценок советской экономики. Показывается, что наилучшие оценки военного сектора советской экономики производились независимыми исследователями-выходцами из СССР, которые нередко дискриминировались академической наукой США. Вместе с тем их вынужденная эмиграция говорит о глупости советской внутренней политики СССР, лишавшей СССР талантливых граждан.
Постановка данного вопроса выводит автора на вопрос о причинах этих ошибок. Они касаются как места экономической советологии в американской экономической науки, ее уровня, мотивов ученых в этой области, так и поведения американского государства. Неудачи западных экономистов в предсказании кризиса 2008 года в совокупности с этими провалами экономической советологии позволяют говорить и о кризисе всей западной экономической науки и высшего образования которая после. 1991 года стала образцом для российской экономической науки и экономического высшего образования.
Ключевые слова Экономика СССР военный сектор экономики СССР экономическая наука США американская советология
Введение
Книга Владимира Конторовича посвящена исследованию советского военно-промышленного комплекса американскими экономистами. Он использует эту тему для рассмотрения общих проблем состояния экономической науки в США. Данная проблема представляет большой интерес и для российских исследователей советской экономики. Ведь военно-промыщленный комплекс был, как убедительно показывает Конторович, с конца 20 годов главной целью советской экономики. И это обстоятельство очень серьезно повлияло на развитие российской экономики в постсоветский период. Вместе с тем, рассматриваемые им на этом примеры проблемы состояния экономической науки проливают свет на многие проблемы состояния всего американского общества. Они имеют немалые аналогии в состоянии современной российской экономической науки и экономического образования. Этим определяется важность ее анализа для извлечения полезных уроков российскими экономистами и государственными деятелями.
1. Роль военного сектора в советской экономике
Основная мысль Конторовича состоит в том, что военный сектор с конца 20 годов и до конца существования СССР являлся ведущим сектором советской экономики, что умудрились не заметить университетские (их по западной традиции он называет академиками) экономические советологи в многочисленных учебниках и теоретических работах о советской экономике. Для обоснования этого утверждения Конторович опирается на статистические исследования о размере военных расходов и особенностях военного сектора советской экономики в отличие от гражданского сектора.
Очевидно, что начать следовало с количественной оценки его размеров. Никто из серьезных экономистов и вообще образованных советских людей не верил в оценки их размера в соответствующей статье бюджета СССР. Тем удивительнее узнать, что до середины 70 годов ЦРУ США их оценивало исходы из этой статьи плюс половины расходов на науку (2), что вопиющее противоречило известным военной разведке США данным о размере военного потенциала СССР в части численности вооруженных сил и парка военной техники.
При количественной оценке размера военного сектора в СССР Конторович опирается прежде всего на более поздние оценки ЦРУ СССР доли военных расходов в ВВП за 1959-1990 годы (3). Согласно этим расчетам эта доля достигнув максимума в 1951 году (24,2%) в последующем колебалась, но никогда не опускалась ниже уровня 13,6%, что намного (часто в 3-4 раза) превышало долю военных расходов западных стран в послевоенный период. Но он не склонен полностью доверять этим расчетам. Они опираются на советские цены на военную продукцию (как они определялись ЦРУ отдельный вопрос). Он обоснованно обращает внимание на то, что военная промышленность получала материалы по субсидируемым ценам (4). На огромную недооценку продукции добывающей промышленности и первого ее передела уже в 60 годы обращали внимание советские экономисты (особенно В. Белкин) из-за недоучета роли в создании их стоимости основных производственных фондов. Но и их расчеты не учитывали очень важное обстоятельство. Сами основные фонды в советской статистике недооценивались, по моим расчетам в несколько раз. Так для 1985 года основные фонды жилищного хозяйства недооценивались в 2,35 раза (5). Конторович полагает что эту недооценку военной продукции невозможно оценить (6). Я думаю, что это возможно с использованием межотраслевого баланса.
Другое обстоятельство, на которое обращает внимание Конторович состоит в том, что ЦРУ значительно недооценивало запасы (и, следовательно, производство вооружения в СССР в натуральном выражении): они были фактически на треть больше по ядерным боеголовкам и в два раза больше по обогащенного урану. более чем на 20% по танкам и в 10(!) раз больше запасам химического и бактериологического оружия (7).
К этим двум факторам надо добавить огромные расходы на мобилизационную подготовку экономики к войне пронизывающую все стороны экономической жизни вплоть до конструкций гражданской техники в ущерб ее экономичности. Последний фактор нелегко квантифицировать. С учетом указанных трех обстоятельств можно полагать что бремя военных расходов было намного больше рассчитанной ЦРУ величины.
Об особой роли военно-промышленного комплекса в экономике СССР говорят особенности ее организации, которые подробно и компетентно анализирует автор (8). Лишь частично они были вызваны соображениями секретности. Больше — приоритетностью этого сектора. Он справедливо указывает, что такая приоритетность проявлялась в организации, обеспечении сектора ресурсами и более тщательном контроле качества продукции, что обеспечивало значительно более высокое качество военной продукции по сравнению с гражданской (9). Это же относится и к оборонным исследованиям. Вместе с тем не следует преувеличивать качество военной продукции и исследований. В конце концов и они действовали в командной экономике со всеми ее достоинствами и недостатками. И от них требовалось выполнения часто нереального плана в указанные календарные сроки. Поэтому жалобы на низкое качество военной продукции так часто звучали с трибун съездов партии, пока этот вопрос еще позволялось обсуждать публично (10). Напомню об оценке военных самолетов предвоенного периода как гробов командующим ВВС Рычаговым и предании суду командования ВВС и авиационной промышленности сразу после войны за низкое качество поставляемой в войска продукции. Сошлюсь на личные воспоминания более позднего периода. Моим соседом по подъеду в начале 70 годов был розовощекий молодой военпред одного крупного новосибирского завода. 31 декабря — после последнего рабочего дня месяца я встретил его утром серого от усталости — он в ночь закончил принимать продукцию месяца и года. Можно представить каково было ее качество.
Наконец, напомню об огромных размерах промышленного шпионажа в СССР, преимущественно в интересах военно-промышленного комплекса (11). Немалые расходы на его проведения тоже следовало бы включить в военные расходы.
Может возникнуть вопрос, не преувеличивает ли Конторович объявляя советский ВПК ведущим сектором советской экономики? Ведь даже по самым максимальным расчетам в мирное время он был ниже по объему потребительского сектора (фонда личного потребления населения). Мне кажется, он прав. Остальные сектора экономики в значительной степени обслуживали военный сектор (даже потребительский в части обеспечения занятых в военном секторе). Они развивались по остаточному принципу. Могли абсолютно сокращаться, когда ресурсов не хватало, вплоть голода, как в начале 30 годов. В предвоенный период и со второй половины 70 годом жертвами стали также инвестиции. Лишь в отдельные периода в период разрядки международной напряженности или при явной избыточности их величина могла уменьшаться.
Отмечу, что в свете проделанной американскими экономистами работы по исчислению советских военных расходов (при всех их недостатках) просто позорным выглядит отсутствие аналогичных исчислений наследниками СССР — как статистических служб, так и отдельных экономистов. Увы, не делал их и я, хотя всегда понимал лживость официальных оценок: для этого просто не было сил и времени.
2. Советская военная экономика глазами американских экономистов
Основное содержание книги Конторовича состоит в анализе оценок значения советской военной экономики американскими советологами, особенно академиками, определяющими ее теоретическое осмысление. Для того, чтобы это показать как можно убедительнее Конторович проделал огромную, я бы сказал, фантастическую по масштабам работу. Он проанализировал многочисленную, преимущественно американскую, литературу по советской экономике (книги статьи) с момента появления экономической советологии. Всего, по моим подсчетам, около 900 источников. Результаты оказались поразительными. Среди 46 учебников, хрестоматий и популярных книг только в 6 имелись главы о военной экономике, в то время как имелись главы о гораздо менее значимых секторах экономики (12).
В тех же книгах, где она упоминалась ее доля (по числу упоминаний), как правило, было незначительной. Из 18 книг по народнохозяйственному планированию в СССР ни в одной не было отдельной главы о военном секторе, в подавляющем большинстве он даже не упоминался, при том, что были главы о других секторах экономики (13). Из 8 книг о управлении предприятиями ни в одной не было главы о военной экономике (14).
Из 19 книг о развитии и росте только в 3 имелись главы о военном секторе. Во многих он вообще не упоминался. Только в двух (Бергсона и Беккера) он занимает значительное место по числу страниц. Среди 28 книг о горбачевских реформах и крахе СССР только в 3 есть главы о военной экономике, во многих она вообще не упоминается (15). Среди 11 книг по экономической истории СССР только в 4 есть главы о военной экономике, притом две вышли уже после распада СССР. Лишь в литературе о исследованиях и разработках инновациях и технологическом трансфере роль военного сектора оказалась значительной, поскольку, как отмечает Конторович, значительная часть из них была написана не экономистами (16).
К аналогичным выводам он приходит анализируя публикации в ведущих американских и вообще западных экономических и специализированных журналах (17). Можно сказать слона почти не заметили.
На меня сильное впечатление произвел анализ Конторовичем оценок западными учеными роли военных расходов в экономике фашистской Германии перед войной и военных конфликтов в примитивных обществах историками. Это говорит о широте его научных интересов и тоже потребовало больших усилий. Оба примера говорят о традиционном пренебрежении военной тематики большинством западных ученых. СССР не стал исключением (18). Конторович эту особенность американской экономической науки называет огражданствлением (civilization).
Исключительно важна позиция автора в отношении реальных советских дебатов о экономическом росте. Традиционна в американских исследованиях она ограничивается дебатами между школой Бухарина и школами Преображенского-Фельдмана (19). Такая позиция вписывается в западные теории экономического роста. Но она игнорирует огромную роль военного сектора в советской экономике Действительные дебаты касались, по его мнению, прежде всего проблемы роли военного сектора. По понятным причинам советские экономисты после 20 годов не могли касаться этой темы в публикациях. И все же и здесь были исключения. Так, в моделях воспроизводства конца 60 годов В. С. Дадаяна выделялся военный сектор. Выделялся он и в книге Г. С. Кравченко о военной экономике СССР (она прошла мимо внимания Конторовича). Недооценка западными экономистами военного сектора при анализе экономического роста в СССР было очень серьезным их упущением.
Уместно заметить, что в неофициальных публикациях советских ученых вопрос о громадных военных расходах СССР как препятствия экономическому росту подымался. Так, в середине 60 годов он упоминался в ходившем в самиздате выступлении А. Г. Аганбегяна, где называлась их доля в национальном доходе в размере 40%. Тогда же в Арзамасе-16 сотрудник Андрея Сахарова произвел расчеты, согласно которым она была тоже определена в 40% национального дохода (20). Ни методика, ни исходная их база не указывались.
3. Почему они ошибались?
Перейду непосредственно к главной теме книги — о качестве американских экономистов. Но прежде должен отметить, что при всех недостатках их роль в исследовании советской экономики огромна. Я в начале своей научной деятельности испытал огромное влияние их исследований на понимание мною советской экономики. Многим им обязана и современная советская экономическая история: только их и используют (со своими считаются очень редко даже если они точнее). При всем том непозволительно не замечать крупных просчетов в некоторых вопросах оценки советской экономики. Я сам, признавая достижения американских экономистов, немало сил потратил для установления ошибок в их работах по количественной оценке динамики советской экономики (21). Эта моя работа нашла отклик только у Алека Ноува. Американские экономисты предпочли ее не заметить.
Объясняя причины ошибок американских экономистов в этой области Конторович прежде всего отвергает фактор секретности советских военных исследований (22). Он проницательно отмечает, что как раз наоборот это обстоятельство с точки зрения подхода к науке как поиску неизведанного должно было привлечь к ним внимание (23). И если этого не случилось, значит что-то ненормально в науке.
Во многом, он отвечает на этот вопрос, рассуждая о мотивах ученых при выборе предмета исследований. «Традиционный подход состоит в том что наука это особенно благородный вид деятельности который интересует людей в интересах установлении истины. Альтернативный посткуновский подход состоит в том что ученые не отличаются от других смертных, преследуя индивидуальные интересы в условиях познавательных и социальных ограничений. Подход с точки зрения экономики науки, который используется здесь соответствует современному подходу. Он утверждает, что ученые вдобавок к удовлетворению своей любознательности ищут вознаграждения и признания» (24). При этом влияют и профессиональные нормы, которые, как отмечает Конторович, могут продвигать или препятствовать научному знанию (25). Мне представляется что как раз «современный подход» объясняет многое в неудаче американских академиков в изучении роли военной экономики СССР. Как только соображения престижа и вознаграждения становятся важными для ученого он отклоняется от поисков истины. Выдающиеся ученые, сколько мне известно, как раз ставили этот мотив на второе или даже третьестепенное место.
К этому мотиву примыкает влияние сложившихся в данной науке профессиональных стандартов. Они сложились в процессе изучения рыночной экономики и ориентируются на них. В стандартной экономической теории военной экономике не уделялось никакого внимания. Огромная специфика социалистической экономики не учитывалась в достаточной степени, что вынуждала заниматься второстепенными для нее вопросами в ущерб первостепенным, какими являлась военная экономика (26). Вот как Конторович очень убедительно объясняет возникающие у советологов-академиков альтернативы. «Исследователь может сосредоточиться на специфических, определяющих чертах плановой экономики и попытаться разработать новые экономические инструменты и концепции, адекватные ей. Эта задача с неопределенными шансами на успех. Она может занять много времени, возможно поколения, чтобы придти к успешному результату. Либо советолог может использовать не совсем адекватные модели более широкой дисциплины к уникальным чертам советской экономики, возможно, продуктивным для некоторых проблем, но вводящих в заблуждении в отношении других. Наконец, использовать существующие методы для изучения черт общих для рыночной и плановой экономики, но не обязательно центральных для нее. Не удивительно что последние два подхода преобладают» (27). «Не удивительно», если ориентироваться на вознаграждение и признание. Но я хотел бы здесь обратить внимание и на другую сторону вопроса. Нужно обладать (если изложение Конторовича точно) недостаточными профессиональными, интеллектуальными и культурными качествами, чтобы не понять принципиальной разницы в этих двух типах экономики и не требовать :изучения ее специфических черт. Так что здесь уже большое профессиональное неблагополучие в более широкой дисциплине.
Может показаться, что сказанное здесь относится только к академикам. Советскими военными расходами занимались в рамках изучения советской экономики специальные организации: ЦРУ, Пентагон, Рэнд Корпорейшен. Но и здесь часто результаты были слабыми. Достаточно напомнить абсурдно низкие оценки ЦРУ военных расходов СССР до 1976 года и сильно заниженные в последующем. Конторович объясняет это тем, что работники этих организаций получали экономическое образование у «академиков». Последние нередко были и консультантами этих организаций, их гуру, как Бергсон в Рэнд Корпорейшен.
Обращает на себя внимание, что наилучшие оценки военных расходов СССР давали аутсайдеры, не прошедшие экономической подготовки в американских вузах у академиков. Это прежде всего относится в выходцам из СССР: Науму Ясному, Игорю Бирману, Дмитрию Штейнбергу, Крылову, самому Владимиру Конторовичу, который первую степень получил в СССР. Более молодые из них по традиции не придавали существенного значения политической экономии, справедливо считавшейся ими пропагандистской дисциплиной и больше внимания уделяли конкретно-экономическим дисциплинам. Но и среди американских советологов Конторович справедливо выделяет не экономиста Энтони Сэттона с его замечательными исследованиями по влиянию западных технологий на развитие советской экономики и изгнанного несмотря на это (из-за этого ?) из гуверовского института. Несладко приходилось и Науму Ясному и Игорю Бирману из-за враждебности академиков.
Здесь уместно отметить, что Конторович несправедлив к Науму Ясному. Он цитирует высказывание Наума Ясного о том, что «оборона не была проблемой при рождении большого Индустриального Рывка» (28). Конторович, видимо, не обратил внимание на слово «при рождении». Действительно в плане плане первой пятилетке предусматривался рост расходов на «оборону и управление» (оборона не выделялась) в текущих ценах по отправному варианту в 1,34 раза и по оптимальному варианту в 1,4 раза — меньше, чем национального дохода по обоим вариантам (1,65 и 1, 75 раз соответственно) (29). В бюджете на 1928/1929 год — первый год пятилетки предусматривался рост военных расходов с 765 миллионов рублей в 1927/1928 (30) году до 880 миллионов рублей в 1928/1929 году (31) или в на 15% при росте национального дохода в текущих ценах с 24,7 до 27,5 миллиарда рублей или на 11% (32) с долей в национальном доходе 3%. Превышение роста военных расходов над ростом национального дохода небольшое. Доля же военных расходов на уровне Великобритании и Италии в 1933 году. Милитаризация началась уже после утверждения пятилетнего плана c начала в виде огромного роста вложений в цветную металлургию по скорректированному пятилетнему отрасли летом 1929 года, но в виде роста военных расходов лишь с 1931 года — на третьем году пятилетки (33).
Наум Ясный в противоположность большинству американских академиков объективно оценивал долю военных расходов в национальном доходе СССР. В 1951 году он определил их долю даже в 1948 году в размере 19,9% (34).
Отдельно Конторович выделяет вопрос о политических симпатиях советологов. Вопреки сложившемуся у многих в СССР и современной России представлению многие из них были левыми и симпатизировали некоторым чертам советского общества (35). Поэтому их научный интерес склонялся к вопросам особенностям социалистической экономики по сравнению с капиталистической, где для вопросов военной мощи не было места (36). Здесь он выделяет бирмингамскую школу тоже с социалистическими симпатиями, но именно в силу этого (для улучшения социализма) много внимания уделявших военному сектору советской экономики (37). Это же относится к Науму Ясному.
3. Причины огромных советских военных расходов
Важное значение в книге имеет объяснение огромных военных расходов СССР. При всем том, что занимает в тексте ограниченный объем, учитывая основную ее цель. Конторович обоснованно утверждает, что основы системы военной экономики были теоретически заложены в конце 20– начале 30 годов под влиянием анализа хода 1 мировой войны и особенностей большевистской идеологии. Последняя постулировала неизбежность войны между СССР и его капиталистическим окружением (38). Конторович обоснованно обращается к решениям съездов и конференции ВКП(б) и выступлениям Сталина в конце 20-начала годов, в которых подчеркивалась важнейшая роль укрепления обороной мощи СССР в качестве цели первого пятилетнего плана (39). При этом подчеркивался не только оборонительный характер военных приготовлений. Так в знаменитой речи перед хозяйственниками Сталин подчеркивал обязательства СССР перед мировым пролетариатом, мировой революцией (40). Тем удивительнее кажутся Конторовичу пренебрежение военно-экономической тематикой экономистами-академиками.
Вопрос в соотношении доктринальных и прагматических (уроки 1 мировой войны) в определении размеров военной экономики СССР. Мне представляется, что практические соображения играли огромную роль. К тому же, как раз в 20 годы при огромной экономической и военной слабости СССР основные капиталистические страны не проявляли ни малейших военных попыток напасть на СССР.
Мне кажется, что помимо идеологической несовместимости двух систем в 30 годы большую роль в политике ряда стран играли геополитические соображения. Так и в Германии и в Японии очень сильны были идеи нехватки жизненного пространства.
Уроки первой мировой войны советские руководители и их военные советники извлекли гораздо лучше, чем западные руководители. Они стали готовиться к будущей войне не дожидаясь ее начала, создав в мирное время мощную военную промышленность, запасы вооружения и систему мобилизационной подготовки.
Думаю, что огромную роль в определении размеров военного сектора и в мобилизационной подготовке играли реалистическая оценка советским руководством состояния вооруженных сил СССР. Несмотря на хвастливые пропагандистские утверждения о том что «от тайги до Британских морей Красная армия всех сильней» и призывам воевать не числом, а умением советские руководители понимали ее слабости, как и других областях советской жизни, где «воевали» как раз преимущественно числом. Они понимали, что в войне с серьезными противниками советские вооруженные силы будут нести многократно большие потери в живой силе и технике, чем противник. Гарантией победы могли бы быть только огромные запасы вооружения и их производства. Экстенсивный подход характерный для всей экономики должен был и здесь сыграть основную роль. Так и случилось во время Великой Отечественной войны.
4. Что не так с американскими академиками-экономистами?
Об этом попутно говорилось ранее. Теперь рассмотрю этот вопрос подробнее.
Как американский ученый и гражданин, в рамках избранной темы Конторович особенно огорчается тем, что экономическая советология, созданная после второй мировой войны преимущественно усилиями американского государства, оказалась неспособной выявить военные возможности главного противника США в холодной войне (41). Она их в огромной степени недооценивала. Больше всего академическая советология. Но это не единственная ее крупнейшая неудача. Отмечу неспособность даже приблизительно оценить динамику важнейшего фактора экономического роста — основных фондов. Единственная работа в этом важнейшем вопросе — это вышедшая в 1966 году книга Мурстина и Пауэлла. Она охватывала период 1928-1962 годы. Но и в ней отсутствовал важнейший вопрос о восстановительной стоимости стоимости основных фондов. Она, по моим расчетам, превышали балансовую стоимость в 1928 году примерно в 2 раза. Понятно, что это приводило к завышению динамики основных фондов в последующий период. Но самое поразительное состоит в том, что в дальнейшем такие расчеты вообще не проводилось и эти данные в расчетах факторной производительности брались из статистики ЦСУ СССР. При том, что даже в советской экономической литературе 60-80 годов имелись многочисленные указания на их ошибочность. Меньшие по размерам, но существенные ошибки имелись и в других оценках: динамики ВВП, промышленной продукции и большинства ее отраслей, продукции строительства, розничного товарооборота. Примечательно, что все эти ошибки были в сторону преувеличения результатов советской экономики. Не смогли американские советологи вследствие этих ошибок своевременно предсказать кризис советской экономики. Английские экономисты при несравненно меньшем финансировании давали более обоснованные оценки.
Повторюсь: при всем том имеются немалые заслуги у американских экономических советологов. В частности, все-таки именно они были первопроходцами в альтернативных оценках, намного более точных чем оценки ЦСУ СССР. Их работы по другим аспектам советской экономики были намного глубже и правдивее советских того же периода.
На основе прочитанных мною советологических работ, книги Конторовича. воспоминаний Наума Ясного (42) и Игоря Бирмана (43), личных впечатлений, размышлений над судьбами советской экономической науки попытаюсь определить причины неудач американкой экономической советологии, точнее ее основного ядра. Аутсайдеры типа Наума Ясного и Игоря Бирмана, Энтони Сэттона были намного успешнее.
Скорее всего, были серьезные пороки в самой науке и экономическом образовании. Ее достижения преувеличивались и, что хуже всего, они универсиализировались. Слабо учитывалась специфика отдельных стран и цивилизаций. Конечно, имелось немало учебников и книг, статей по особенностям командной и советской экономики. Но многие из них (как например, роль военного сектора и низкое качество продукции, товарный дефицит) недооценивались. При том, что о них немало говорилось даже в советской печати.
Негативную роль играло, по-моему, слабая общекультурная и историческая подготовка. Экономика всего лишь часть общества и без глубокого понимания этого общества невозможно глубоко оценивать и экономику. Я обращал внимание на то, что пренебрежение сатирическим журналом Крокодил серьезной мешало изучению советской экономики (44). В авторитарных государством именно сатира часто является наиболее достоверным источником экономической информации.
Уверен, что как и в советском высшем экономическом образовании, негативную роль играло увлечение экономико-математическими методами. Они отвлекали от глубокого изучения жизни советского общества и экономики. В особенности от вдумчивого экономического анализа, поисков ошибок в официальной статистике. К сожалению, после 1991 года российская экономическая наука и высшее образование пошли по пути слепого копирования американской со всеми ее недостатками.
Наверное, прав Конторович, что изучение советской экономики не являлось престижным среди молодежи, что не могло не сказаться на качестве научных работников в этой области.
Показательно, что наибольших успехов в этой области добились как раз не прошедшие этого обучения выходцы из России и СССР, выпускники британских вузов.
Неблагоприятной была научная атмосфера в этой области. Слаба была научная критика. Аутсайдеры не приветствовались, часто дискриминировались. Так было с Наумом Ясным и Игорем Бирманом Энтони Сэттоном. Другое дело, что в демократическом обществе они все же имели возможность публиковаться и в США и в других западных странах (особенно, в Великобритании), Имели они возможность получать заказы от Пентагона, где перспективными исследованиями занимался такой выдающийся государственный деятель, как Эндрю Маршалл. В этом было огромное отличие от СССР, где КПСС и КГБ блокировали деятельность многих выдающихся экономистов, а часто просто физически уничтожали.
Американская советология созданная после второй мировой войны преимущественно на средства американского государства для изучения главного идеологического и геополитического противника плохо выполнила свою задачу в изучении советской военной мощи. Объясняя этот факт Конторович особенное внимание уделяет тому обстоятельству, что профессиональные нормы профессии направляли их исследования в других направлениях (45). «Случай советологии показывает, что профессиональные и политические нормы академической среды сильнее власти кошелька в определении направления исследований» (46). При всем изяществе этого объяснения оно не является полным. Возникает вопрос, каким образом американское государство терпело преимущественно недостаточно высокий уровень этих исследований в важнейшей для себя области. Очевидно, что само государство оказалось не на высоте. Впрочем, подозреваю, что оно все же больше ориентировалось не на стоимостные измерения экономических советологов, а на относительно точные данные военной разведки о величине его военной мощи в натуральном выражении.
Неудача экономической советологии не единственная неудача американской экономической науки После кризиса 2008 года в американском обществе разразилась сильнейшая критика состояния экономической науки в США В самом деле как произошло что американские экономисты в подавляющем большинстве проглядели довольно отчетливые признаки экономического кризиса ? Сплоховали и многочисленные американские Нобелевские лауреаты. На этот раз не лучше оказались и английские экономисты. Не выдержала даже английская королева задав вопрос: что делают наши экономисты. Очень обидный для целой профессии.
5. Об авторе
Я специально оставил на конец статьи характеристику автора книги. Об этом лучше всего говорит сама книга. Конторович как раз из той немногочисленной группы американских экономистов-выходцев из СССР, которые внесли большой вклад в американскую экономическую советологию. О его профессиональных качествах в период до ее выхода говорит приведенный в библиографии книги список его работ, часть из которых я читал ранее. Они показывают многообразие его научных интересов, что, по моему мнению, является важным показателем научного уровня ученого. Известные мне некоторые его работы являлись новаторскими. Выделю вышедшую в 1989 году статью о инфляции в советских инвестициях и основном капитале — тема остававшаяся вне поле зрения американских советологов.
Мою высокую оценку его книги разделяют очень уважаемые в научной среде рецензенты — профессора американских и британских университетов Марк Харрисон, Филипп Хэнсон и Ричард Эриксон — двое первые из них из Великобритании. Их отзывы опубликованы как принято на Западе на задней стороне обложки. В двух из них для ее характеристики используется выражение Fascinating (обворожительная). Я полностью разделяю эту оценку.
Остается добавить, что Конторович выпускник (1973 года) экономического факультета Новосибирского государственного университета. После 3 лет работы на советских предприятиях эмигрировал в США и прошел там весь путь научной карьеры от аспиранта до профессора экономики Хаверфордского колледжа и крупнейшего американского советолога. Его пример, как и множество других, показывает, какие огромные потери понес СССР и продолжает нести современная Россия от пренебрежительного отношения к талантам своего населения и как много от такой глупейшей политики выигрывают ее конкуренты.
Примечания
-
Vladimir Kontorovich Reluctant cold Warrirors. Economists and National Securities. Oxford University Press 2019
оp cit p 29
op cit p 30
ibid
Ханин Г. И.Экономическая история России в новейшее время. Том 1. Экономика СССР в конце 30-1987 год. Новосибирск. 2008 с. 400
Vladimir Kontorovich op cit p 30-31
op cit p.31
ibid .p.34-41
ibid p.37
R W Davies The soviet economy in Turmoil Harvard University Press Cambridge, Massachusetts 1989p. 449-450
Сергей Чернопруд Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачева М. 2002
Vladimir Kontorovich op. Cit. p. 56-58
ibid p. .63
ibid p. 64
p. 66-67
ibid, p. 68-69
p..71-73
ibid p 179-189
ibid p 117-119
Эта цифра приведена Сахаровым в послесловии к памятной записке от июня 1972 года Погружение в трясину М. 1991 с. 574
Ханин Г. И. Советский экономический рост: анализ западных оценок. Новосибирск 1993
Vladimir Kontorovich op. Cit. p. 129-152
p. 134
ibid p 154
ibid
ibid p. 153-165
ibid p .156
ibid p . 112
Пятилетний план народнохозяйственного строительства СССР М. 1930 том 1 с 113,130
Плотников К. Н. Очерки истории бюджета советского государства М. 1955 с. 92
R W Davies The soviet economy in turmoil 1989 p. 535
Пятилетрий план ук. соч. том 1 с 130
Davies R W Crisis and Progress in Soviet economy .1931-1933 1996 p.117-118
Yasny Naum The Soviet Economy during the plan Era 1951 p.85
Vladimir Kontorovich op. cit p. 165
ibid p. 164
ibid
ibid p 25-26
ibid p 109-110
Сталин И. В. Вопросы ленинизма М 1952 стр. 362
Vladimir Kontorovich op cit p 193
To live long Enough The memoirs of Naum Yasny. Scientific analist 1976 ,
Игорь Бирман Я -экономист М 2001
Ханин Г. И. Советский экономический рост ук соч с 92
Vladimir Kontorovich op cit p 193
Ibid
Литература
-
Vladimir Kontorovich. Reluctant cold varirrors. Economists and National Securities, Oxford University Press 2019
R/W.Davies. The soviet Economy in Turmoil, 1929-1930 Harvard University Press Cambridge, Massachusetts, 1989
To live long enough The memoirs of Naum Jasny,Scientific Analyst The University Press of Kansas Lauwrence-Manhattan-Wichita 1976
Игорь Бирман Я-экономист М. 2001
Плотников К.Н. Очерки истории бюджета советского государства М. 1955
Погружение в трясину М. 1991
Пятилетний план народнохозяйственного строительства СССР Том 1 М. 1930
Сталин И.В. Вопросы ленинизма М. 1952
Ханин Г.И. Советский экономический рост: анализ западных оценок Новосибирск 1993
Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время, том 1. Экономика СССР в конце 1930-1987 годы Новосибирск 2008.
Сергей Чернопруд. Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачева М 2002
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer11/hanin/
