У ЛЕСТНИЦЫ
Снег на ощупь леденист —
Где же аист улетевший,
Может, даже не хотевший
Поокликнуться на свист?
Только лестница в саду
Замирает на ходу —
Ей до неба чуть повыше,
Забирается на крышу.
Да остывшие цветы,
Да излишки наготы,
Всё коричневое — уже,
Да в плечах пошире ты.
И стоишь ты у дверей,
Ни моложе, ни добрей,
А бывало и похуже —
Да молва одна бодрей,
Как цирюльник у зеркал,
Бреет скулы, где сверкал,
По-над лезвием колышась,
Глаз, что в будущем искал
Не тупеющую сонь,
А распластанный огонь,
Да и вновь глядит как дышит —
И теперь его не тронь.
ПРИ СВЕТЕ ДНЯ
Ветр занавеску тронул,
Вдоль по листам встаёт —
Кто спозаранку кронам
Выспаться не даёт?
Кто хризантемы ладность
Вестницей городов
Вытянул, как прохладность,
Прямо до холодов?
Там белизне в разгаре
То-то пужать да жить! —
Будет ужо в угаре
Головы нам кружить.
Ну, а сейчас посадки
Прядают желтизной —
В канувшем беспорядке
Что ей одной со мной?
Рыжим ли да лежалым
Скрипнет её развал?
Сколько ни возражал вам,
Верно ведь напевал.
Нет у звезды покоя —
Но и при свете дня
Высится под рукою
Нужное для меня.
Кто же во тьме кромешной
Скажет ещё честней?
Весь этот год поспешный
Станет ещё грустней.
* * *
Нет, не холодно мне в декабре молодом,
Где луны озадаченный круг
На земле перед сном, на воде подо льдом
Обозначит, где Север, где Юг.
Нет, не выбраться мне от людей в стороне
До не запертых на зиму врат,
Где трава на корню и снежок на стерне
Не упрячут ни прав, ни утрат.
Но зачем же я вновь расстоянье молю,
Чтобы ближе пора подошла,
Где расти ковылю и грести к кораблю
И преданья хранить без числа?
Как понять, что внемлю, и сказать, что люблю,
Если год календарь пролистал?
Он и рад бы помочь — да воздвиг во хмелю
Отчужденья пустой пьедестал.
И поступки, как статуи, он изваял
И забыл их поставить в саду,
Где не то, чтоб искал, но, пожалуй, устал —
И другого пока что не жду.
И мятутся умы, и внимают холмы
Панегирику голых дерев,
И уходит в объятия долгой зимы
Повстречавшийся где-то напев.
Но живу и живу, никого не кляня,
Потому что со мною дотла
И дыханье огня, что согреет меня,
И великая сила тепла.
НА ОТЛЁТЕ, ГДЕ НЕБА КРАЙ
На отлёте, где неба край
Проиграет, как битву, утро,
Малой раковиной играй,
Опалённою перламутром.
Завитком её, завитком,
Округлившимися зубцами,
Точно с тем уж я не знаком,
Что завещано нам отцами.
Точно слышу я сей же час,
Паче меры внимая морю,
Как меняет иль флаг, иль галс,
Вдоль отрады блуждая, горе.
И отрада мне в том, что гул,
Приголубленный мной сердито,
Желваками влечётся скул,
Чуя пение Афродиты.
О, присутствие тех чудес,
Что всегда предают на деле!
Я и сам убедился здесь,
Что мечтатель был Боттичелли.
Но, однако, на что же знак
Из глубин, что в углах не спрячешь,
И предчувствие тронет так,
Что от гордости чуть не плачешь?
Это ты сумел наострить
Остриё красоты подспудной,
Эту клеть и чужую прыть
Укротив простотою трудной,
Эту кладь тесноты пустой,
Это логово иль жилище,
Освятив прямотой святой
Изощрённое пепелище.
Полутёмный долдонит дом
Половицам, пылящим щели,
Что двойным обладает дном
Ненавидимый ларчик цели.
То ли ключик не подобрать,
То ли взломщика не отыщешь —
Что же пленника не пытать?
Ничего уж с него не взыщешь.
Вот и смотрит он в темноту
Наступающего мгновенья,
Чтобы схватывать на лету
Очертания впечатленья.
Вот и видит он, как ведут
Разговоры с бедою долгой
И от звёзд ничего не ждут,
Да от этого мало толку.
Мало толку мне или нет
От неведомой нам толики,
Доставляющей сердцу свет,
А душе — облаков улики?
Ты, собака, не лай, не лай, —
Так и смотрит с портрета ночи,
И несчастье глядит нам в очи —
Прямо вылитый Менелай.
ВЫБОР
Вышел я в сад и задумался, кажется, —
Что ж меня мучит и сетью не свяжется,
Что заставляет круги обоюдные
Мерить шагами? Шаги многотрудные!
Вас ли не счесть мне? От вас ли отделаться?
Как бы исчезнуть — а всё же надеяться,
Как бы отвергнуть — а всё же внимаю вам —
Вроде завета вы мной понимаемы.
Жёлтый октябрь прошумел по лиловому,
Я не понравился веку суровому —
Хочет по-новому выстроить здание,
Нитью суровою тянет внимание, —
Падают листья на свежие скважины,
Дудочкой хриплой доверье прилажено
Песню пиликать из милости к страждущим
В мире великом, не чуждом и жаждущем.
Ночью, хоть выколи глаз, не увидимся,
Спишемся, может, да вновь разобидимся —
Там, за околицей, там, за метелицей,
Что-то знакомое по полю стелется,
Понизу стелется, поверху кается, —
Как тебе любится, как привыкается,
Как тебе дышится, дружба давнишняя,
Может, радушная, может, излишняя?
Что же в Крыму, посреди обновления,
Прятало радуги осуществление?
Что же звезда́ми мой путь неприкаянный
Высветлит нам вопреки нареканиям?
Что же размокло, волною просолено?
Буду я всё-таки делать по-своему —
И поступая, как сызнова ведая,
Стану ступать по шуршащему следу я.
Сыпь же осеннею неразберихою,
В душу мою пробирайся шумихою,
В уши мне выплесни скрип и качание,
Не оставляй меня только с молчанием —
Наедине оно так же мучительно,
Как седине красота огорчительна, —
Вей по ветвям, потерпевшим крушение,
Ветер отчаянья, вечер решения!
Сгинь же в степи, областное чудовище
Дали, внимающей опали стонущей, —
Сколько щадящего, сколько щемящего —
Ни настоящего, ни предстоящего, —
В наше присутствие, в наше безвременье
Высыпь предчувствие тяжкого бремени
Ворохом страшного гнёта обители —
Кто тебя спрашивал, кто приходил к тебе?
Свет мой отчаянный, взор опечаленный,
Выбор прощаемый, говор, качаемый
Вместе с ветвями, ответа не ждущими!
Так нелегко показаться грядущему —
Вновь я с тобой, пребыванье вчерашнее, —
Не на тебя ли пойти врукопашную?
Что мне молившее, что мне минувшее,
Может, забывшее, может, уснувшее!
Всё ли в избытке судьба безутешная
Вкус ощущает вина запотевшего
В хладном бокале окна безымянного?
Сколько знакомого, столько и странного, —
Вытру ладонью со лба многогрешного
Цвет удержавшийся пламени вешнего,
Племени милого, времени смелого,
Давшего силу мне — белого, белого.
В ПОЛУТЬМЕ
Виноград на столе
Да заветные книги —
Сколько жил на земле,
А не прятался в миге,
В этом мизерном зле
Быстроты циферблата, —
И уста на челе
Горячи, как расплата.
Так приходит судьба,
От младенчества силясь
Прядь откинуть со лба,
Чтобы мы не бесились,
Забывая порой
Посредине услады,
Что увлечься игрой
Тоже, стало быть, надо.
А надежда горит,
Да моленья сгорают,
И никто не корит,
Но всегда выбирают
Из числа выходных
Воскресения святость,
Чтобы сговор родных
Не нарушил предвзятость.
Сколько б ни было нас,
Уходящих да ранних,
Откровенье припас,
Проходив в нежеланных,
И всегда про запас
Оставлял, цепенея,
Словно видимый час,
Волшебства панацею.
Торжества меньшинство,
Большинство порицаний,
Чтобы всё существо
Не бранило мерцаний, —
И туманная сонь
Декабря затяжного
Не гасила огонь
И погони основу.
Вот и мечемся врозь
По стране растяжимой,
Чтобы не было слёз
На лице у любимой, —
И высокий регистр,
Отрицая запросы,
Полновластен и быстр
В полутьме тенебросо.
И плоды на виду,
И листвы нависанье
Не в награду ль труду
Завершат прикасанье,
Где дары далеко,
А старение близко,
Но и так нелегко
Добираться без риска.
И суровая суть
Путешествий протяжных
Говорит: не забудь! —
И не будит отважных,
И сбывается срок
Либо хлад — ну и рад же! —
И взирает игрок,
Как лютнист Караваджо.
ТЕМ, КТО ПОМНИТ МЕНЯ
Тем, кто помнит меня,
Кто ушёл в темноту и вернулся,
В тесноте на меня оглянулся, —
Процветанье огня
Озарит бесконечные стогны,
Где влачат подвенечные окна
Прозябание дня.
Там любви чистоган,
Не оплаченный звонкой монетой,
От души отдышался за это,
Отшатался по белому свету,
Если свят этот свет до рассвета —
И сквозит, ускользая до лета,
Ветерок по ногам.
Там отступников нет,
Где поступки понятны, —
И комет ускользающих пятна
Не имеют примет,
Но всегда одарят
Неподкупным присутствием сути,
Как секунда в минуте,
В эстафете отрад и утрат.
И внимает Эрот
Той бесценности женской прекрасной,
Что во мгле затаилась ненастной
И не просит щедрот,
И не требует жить,
Доверяясь пристойности красной,
Но умеет случайностью ясной
Навсегда дорожить.
Где там мудрость стоит,
Правоту проверяя,
Легкомыслию не доверяя,
Неприступна на вид,
И смущается так,
Точно чем-то её удивили
В беспредельном высот водевиле —
И туда ни на шаг?
Это осень шумит —
И бредёт средь шелко́вых оваций,
Средь пустынных её декораций
Тот, кто ночью не спит —
И взирая на тех,
Кто дари́т полноту пониманья,
Отбирает вниманье
У постылых утех.
И стихая, как ток,
Проводами растянутый длинно,
Завершает долина
Одолимую выслугу строк,
И чертог у реки
Сохраняет приметы жилища,
И неслыханно по ветру ищут,
Где у страха глаза велики, —
И величие лет,
Промелькнувших вдали по заслугам,
Расцветает звезда́ми над югом,
Как весной первоцвет.
В довершенье всего
До вершины пронизано древо
Прозреваньем напева —
И томит продолженье его.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer11/alejnikov2/
