В нашей семье слова юг, море, Коктебель воспринимались как одно понятие. Сначала туда ездили в сопровождении дедушки Леонида Васильевича Кандаурова, спутника Макса Волошина в странствиях по Италии и Греции, затем уже со своими детьми. Поэтому в Доме Волошина мы были своими людьми – в первой половине дня идёшь в Мастерскую Макса, там читаешь его стихи, статьи, и книги, которых там было бесчисленное множество. Иногда, по просьбе Марии Степановны проведешь экскурсию…
Когда мы были там в июле 1964 года, Виктор Андроникович Мануйлов, или кто-то ещё из бывших в то время в Доме сказал, что приезжает Анастасия Ивановна Цветаева. В то время ничего конкретного я не знала об Анастасии Ивановне, но чувствовала по окружению и неясным высказываниям, что существовало в её судьбе что-то большое, что связывало её с Коктебелем. В то время я как бы «принадлежала» к младшему поколению и меня «не допускали» ко всем событиям Дома.
Однажды утром, ожидая выхода Марии Степановны, все обитатели Дома собрались в столовой. Дверь отворилась и вместо Марии Степановны на пороге мы увидели сухощавую скромно одетую женщину. Её руки: одна – придерживала дверь, другая – опиралась на притолоку, как бы сдерживали её внутренний порыв, который передался присутствующим. Окинув взглядом комнату и не услышав приветствия или тёплого слова, она закрыла дверь, не переступив порога. Пронёсся шёпот: «Анастасия Ивановна приехала…». Удивительно, но она не была похожа на обитателей Дома творчества писателей. У меня это её появление запечатлелось на всю жизнь – оно как бы возрождало в памяти картину В. Поленова «Возвестила плачущим о Воскресении Христа».
Мария Степановна теперь была занята и, чтобы ей не надоедать, мы отправились путешествовать по Карадагу, ночевали в его пещерах, спускались в бухты, плавали к Золотым Воротам. Возвратившись через несколько дней, мы узнали, что Цветаевой уже нет в Доме Волошина, так что лично познакомиться с ней в этот раз мне не пришлось. Теперь, уже зная Анастасию Ивановну, мне трудно представить её с её неиссякаемой энергией «сидящей» в Коктебеле, где мёртвый сезон зим сменяется суетой лета…
И вот у меня в руках первое издание «Воспоминаний» Анастасии Ивановны. Эти мемуары перечитывались в нашей семье, так как многое в них напоминало нашу жизнь – моё старшее поколение принадлежало к художественной и научной интеллигенции Москвы. Мой прадед Василий Алексеевич Кандауров (1830-1888) – выходец из дворянских «древних благородных родов» – писатель, театральный деятель. Его дети, а мои деды – Константин Васильевич (1865-1930) – художник Малого театра, устроитель выставок «Мир искусства» в Москве; Павел Васильевич (1869-1919) – балетмейстер Большого театра (его дочь Маргарита – прима-балерина 20-х годов); Леонид Васильевич (1887-1962) – астроном, учился в Университете параллельно с Андреем Белым и Максом Волошиным. Художник В. Поленов называл его «мой молодой друг». Кроме того, ещё будучи студентом, Леонид Васильевич был спутником Макса Волошина в его странствиях.
И вот, прочитав и зачитавшись «Воспоминаниями», я почувствовала острое желание лично познакомиться с Анастасией Ивановной… однако мне сказали, что она избегает лишних встреч – это несколько остудило мой пыл. В течение нескольких лет я не решалась звонить. Наконец, после появления второго издания «Воспоминаний», в которых упоминалась и наша фамилия, я решилась. Это был февраль 1985 года.
Я позвонила, но согласие получила не сразу…, затем мне был дан подробный адрес – как доехать и по каким улицам идти…
По дороге к Анастасии Ивановне я думала о её книге, которая напоминает мне роман: передача в живой и увлекательной форме общественных событий, человеческих отношений, личных переживаний. Каждое её слово, предложение отточено и сверкает. Это напоминает картины старых мастеров, в которые входишь и путешествуешь настолько детально и красочно они написаны:
«Звук слов, до краёв наполненный их смыслом, доставлял совершенно вещественную радость». (c. 57, 3-е издание).
«У каждого человека – своё безумие, горькое от его одиночества и мне не к кому пойти и сказать!..
Я стою одна в лесу. В нём тарусские ветки, в нём – мама… ветки меня понимают, кланяются» (c.496).
Всё это сопровождало меня по пути, указанному Анастасией Ивановной. Дом, подъезд, третий этаж. Звоню в дверь – три раза, как было сказано. Открывает маленькая хрупкая женщина… и первое желание – обнять, поцеловать, поддержать. Но она сразу же твёрдым голосом предупреждает: – «Поцеловать – можно, но не руки; встать на колени – нельзя!».
Раздеваюсь, и мы проходим в комнату.
Наша беседа о моих предках, художнике Василии Поленове, Тарусе, о моёй семье. Да, она помнит Коктебель, лето 1914 года – они вместе с Мариной наблюдали: чем кончится роман между балериной Большого театра Маргаритой Кандауровой и Алексеем Николаевичем Толстым. Я рассказываю Анастасии Ивановне со слов Маргариты Кандауровой (она ещё была жива в 1985 году и помнила девочек Цветаевых), что её дядя Константин Кандауров, будучи другом А.Н. Толстого и С. Дымшиц, увозит её сначала к художнику Константину Федоровичу Богаевскому, а затем – в имение к Ивану Константиновичу Айвазовскому. Но это не мешало стать ей одним из прообразов Даши в начале романа «Хождение по мукам».
Анастасия Ивановна предлагает мне прочесть две её последние публикации – о польской певице Анне Герман и эстонской художнице, друге Анастасии Ивановны по Кясму, Ирине Бржеской, чтобы услышать о них моё мнение.
Так, в непринужденной беседе мы как бы узнавали внутренний мир собеседника, его мысли… Первое, что меня поразило – ум и исключительная память Анастасии Ивановны. Благодаря своим мудрости и такту, она встретила незнакомого ей человека без предубеждения, чутко воспринимала его жизнь и моментально давала свою оценку, советы и приводила примеры из своей жизни.
Все перипетии своей жизни Анастасия Ивановна рассказывает легко, не заостряя внимание на тяжёлых моментах – возможно, так скрывает от посторонних свою внутреннюю боль? А когда я попыталась коснуться некоторых трагических моментов в её жизни, то получила резкий ответ: – «Больше того, что сказано в “Воспоминаниях”, знать нельзя…».
Хочется ещё сказать не столь о религиозности Анастасии, сколь об её умении тактично, ненавязчиво передать свою веру другим: общая молитва перед едой, без которой из этого дома не уйдёшь, поцелуй и благословение «Храни Вас Бог!» (это я уже отметила при своём первом посещении) – при прощании на дорогу и напутствие: быть внимательным и осторожным. (Однажды я сопровождала Анастасию Ивановну в Храм, а по дороге призналась, что боюсь исповеди и причащения из-за греховности – крестилась в 20 лет и с тех пор ни разу не причащалась.)
– Возможно, я ещё более грешна, чем вы, – ответила она, а потом спросила: – Вы сегодня ели? И услышав отрицательный ответ, Анастасия Ивановна сказала: – «Тогда будете исповедоваться и примете причастие».
Так был снят грех и страх, тяготивший меня многие годы.
Случилось так, что первая моя встреча с Анастасией Ивановной имела продолжение – она жила несколько дней в моей квартире – которое было ею описано в очерке «У новой подруги» (очерк был опубликован в октябре 1993 года в газете «Миссия», № 1, сент.). В нём Анастасия Ивановна с присущей ей чуткостью передала мои переживания: «Да, это тот мир, детский, заповедный, непознанный, что любопытством неутолённым жёг всё детство у выхода из парадного трехпрудного дома…» (а у меня – тверского дома – Т.К.).
И ещё, что приковывает, это – неостывшие следы чьей-то прожитой жизни, память о чём тесно связана со словами: «на том свете»… До сих пор без боли не могу читать этот очерк…
Встреча произошла в феврале 1985 года.
______
Кандаурова-Чернышева Татьяна Андреевна (1929-2003), принадлежала к старинному дворянскому роду древнетатарского происхождения, по легенде она была из потомков ханов Даурских. Родилась в Твери. Там же закончила в 1951 г. Педагогический институт, по специальности – математик. Работала на кафедрах математики нескольких московских учебных заведений. В 1970 г. защитила диссертацию на степень кандидата математических наук. При защите диссертации её хотели не утвердить, на том основании, что тема не актуальна. Однако научный руководитель, старик-профессор, некогда сам встречавшийся в ранней юности с В.И. Лениным, рассказал, как тот ценил книгу английского математика, анализу которой была посвящена диссертация. Ведь защита была при СССР. Диссертацию её приняли и утвердили единогласно. Работала Татьяна Андреевна долгие годы в качестве доцента кафедры прикладной и вычислительной математики.
