От редакции: Южнорусский Союза Писателей и журнал «Южное Сияние» уже не первый год являются партнёрами ежегодного международного поэтического конкурса «45-й калибр» имени Георгия Яропольского, организованного Международным поэтическим интернет-альманахом «45-я параллель» под руководством Сергея Сутулова-Катеринича (Ставрополь). И каждый год «ЮС» посвящяет свои страницы победителям и лауреатам конкурса. В 2019 году победительницей турнира стала Анна Долгарева (Москва), а лауреатами – Евгения Босина (Нагария), Никита Брагин (Москва), Анна Германова (Оффенбах-на-Майне), Анастасия Ефремова (Рига), Майк Зиновкин (Архангельск), Андрей Кац (Беэр-Шева, Израиль), Виктор Кудрявцев (Рудня, Смоленская область), Елена Наильевна (Самара), Светлана Носова (Брянск), Евгений Овсянников (Нижний Новгород), Алёна Овсянникова (Самара), Полина Орынянская (Балашиха), Владислав Пеньков (Таллин), Светлана Пешкова (Липецк), Виктория Смагина (Томск), Елена Уварова (Алматы), Яна Юшина (Россия). Стихотворения семи авторов мы публикуем в «Южном Сиянии».
НИКИТА БРАГИН
Москва
МОСКОВСКОЕ РОЖДЕСТВО
Однажды, не в силах развеять беду,
на старую улицу я побреду
рыдая родными стихами,
и будет хрустеть под ногами хрусталь
случайной сосульки, и всхлипнет печаль,
в пещеру войдя за волхвами.
И будут шептаться с младенцем волы,
и ангелы встанут на кончик иглы,
и в бисере овцы возлягут,
и вырвется вздохом – прости, не могу,
и бусинкой спрячется в рыхлом снегу
слезы невесомая влага.
Уколы мороза, ожог мишуры,
блаженных и нищих ночные пиры,
да звезд одинокие крошки…
Москва, ты бела, словно лобная кость,
Москва, ты стихами прошита насквозь –
надёжной ахматовской стёжкой.
Ты примешь меня без объятий и слов,
ты скроешь неровные строчки следов
позёмкой, искристой и зыбкой,
и больше не надо ни ритмов, ни тем –
снежинка в ладони, в душе Вифлеем,
а в сердце – невинность улыбки.
***
Когда коснётся одиночество
изломом высохших ветвей,
и отзовётся только отчество
из горькой памяти твоей,
тогда ты всё увидишь заново,
как в детском радужном стекле –
предутреннее, первозданное,
единственное на земле.
Увидишь, словно не утрачены
в десятках прошуршавших лет,
в быту и беготне горячечной,
в дыму дешёвых сигарет –
ни муравы прохлада дивная,
ни тёмных елей тишина,
ни восхищение наивное
смешной девчонкой у окна.
***
Поздняя осень, холодного ветра вино,
жизни предзимье, где старому сердцу темно,
где рассыпаются прахом труды и устои.
Время струится песком сквозь дырявый карман,
тихо подходит к концу надоевший роман,
глянешь, а там, впереди, только поле пустое.
Холоден этот пейзаж облаков и стерни,
бьётся в уме безнадёжное слово «верни»,
но понимаешь и сам, что разумнее – молча
сосредоточиться, и на краю бытия
мысленно молвить – да сбудется воля Твоя
здесь, на виду у пирующих полчищ!
Понял теперь? Это поле – арена среди
шумных трибун, где и чернь, и вельможи орды
в полную грудь развлекаются гамом и свистом.
Лучшие между собой разыграют призы,
жертвам придётся страдать до последней слезы,
ну, а тебе – становиться в шеренгу статистов.
Здесь ты безвестен, ничтожен, закопан в золу,
здесь искушают тебя, отдают на съедение злу,
в душу вливая безумие, гордость и зависть.
Горько терпеть, и надеяться невмоготу,
больно зерно из ладони ронять в пустоту,
и сознавать, что уже ничего не исправить.
Мужество делает выбор – уйти из игры,
просто уйти, не заметив котлы и костры,
слово и дело своё в тишине завершая.
И не спеши, даже если тебя позовут
к жирной похлёбке на несколько жарких минут –
недоедание ныне беда небольшая.
***
Изучение накипи в чайниках
продиктовано жаждой найти
в хаотической груде случайного
все начала, концы и пути,
процедить через сито статистики
воду мыслей и фактов песок,
и в бурьянах и плевелах мистики
увидать хоть один колосок.
Но из кранов течёт только жёсткая,
отдающая хлором вода;
лучший чай на подносике жостовском
подаёшь, а в стакане бурда,
и анализ крошащейся накипи,
как бы ни был он точен и скор,
никому не подарит ни капельки
с заповедных заснеженных гор.
***
Прикорнуть в сухой тени седой маслины,
посмотреть на циферблат – семнадцать сорок,
и расслышать издалека крик ослиный,
по соседству – юркой ящерицы шорох.
И припомнить всё до пригоршни последней –
хрупкий камень, осыпающийся прахом,
дальний колокол, сзывающий к обедне,
полный солнца апельсин из рук монаха.
И когда твоё предвечное настанет,
насладиться, как за кручами алеет,
и тропинка между колкими кустами
растворяется в покое Галилеи.
И не верить, что исчезнет это царство,
этот космос, огранённый в тихий вечер,
и не слушать про убогие мытарства,
но шагнуть – навстречу.
