(продолжение. Начало в №11/2019)
Утренний кофе в стане американских демократов
В Америке успешный бизнес — больше, чем бизнес. Это — политика. Иногда даже самая высокая. Сегодня — о сети кафе «Старбакс» (Starbucks), насчитывающей свыше 17 тысяч точек в почти полусотни стран. Я давно открыл для себя «Старбакс», еще тогда, когда ничего не знал об интереснейшей культурно-политической особенности этой сети. В радиусе 10-15 минут езды от меня находится несколько «Старбаксов», а до ближайшего — не более пяти минут совсем ленивой походкой.
Открывается оно, как и все кафе сети, в 5:30 утра, в это время я его не наблюдал. Но в начале восьмого — многократно. Двери впускают и выпускают посетителей, которые там почти не задерживаются: покупают стакан кофе, какую-нибудь выпечку — и быстро в машину. Совсем недалеко от кафе начинается San Mateo Bridge — мост через Сан-францисский залив. Он занимает 26-е место в мире по длине (протяженность — свыше 11 км). Несмотря на то, что на мосту три полосы в каждую сторону, поток машин движется медленно: пока пересечешь залив, все купленное можно съесть несколько раз. Забегают в кафе и уже съехавшие с моста; их утро началось давно, дома завтракать не было времени. Они мчатся на работу, паркуются у «Старбакса». Насладятся кофе в офисе.
Иногда, но не часто, я заглядываю в это кафе после полудня, когда солнце во всю светит и воздух сильно прогрет. Люблю расположиться на улице за каменным столиком у стены кафе. Горяченный кофе, раскаленная столешница, на которую невозможно сразу положить ладони, но самое приятное — это прикосновение спиной к нагретой солнцем стене. Кто когда-либо залезал на хорошо протопленную русскую печь, тот, вспомнит это чувство полного погружения в тепло.
Кофе в «Старбаксе» крепкий и очень душистый; посетителя спрашивают, оставить место для сливок или нет. Специальные лаборатории постоянно разрабатывают новые сочетания сортов, и в кафе предлагают несколько видов смесей на выбор. Все хороши. Сидя в кафе, быстро свыкаешься с запахом кофе и начинаешь ощущать его слабо. Но мой столик находится вблизи открывающихся-закрывающихся дверей, и меня постоянно окутывают новые волны душистого воздуха. Яркое солнце, даже несмотря на плотные темные очки, заставляет прикрывать глаза. Время останавливается. Никаких мыслей. Часто испытывать этого нельзя, «подсядешь».
Но в одну из недавних суббот я решил посидеть внутри кафе. Было чуть более семи утра, еще прохладно. Небольшой зал, шесть квадратных и круглых столиков с двумя приставленными к ним стульями. Мебель — деревянная. Есть в зале два глубоких кресла. Поначалу посетителей было мало, но вскоре поток входящих стал плотнее выходящих, и к восьми утра все столики были заняты. Многие предпочитали сидеть на улице, особенно те, кто зашел в кафе, прогуливаясь с любимой собакой.
Были одиночные посетители, пары, молодые родители с детьми. «Старбакс» — кафе быстрого питания, здесь не задерживаются, но в субботнее утро люди не торопятся. Здесь главное — кофе, но есть любители чая со льдом. Можно купить булочку или кекс. Нередко посетители приходят с бумажным пакетом. Значит они уже зашли в расположенное рядом кафе сети «Ноас» (Noah’s New York Bagels) и купили всегда свежайшие бейгелы) — еврейские бублики. Об этом бизнесе надо рассказывать специально: первое кафе этой сети было создано в 1990 г. в Беркли, куда и ведет San Mateo Bridge, ортодоксальным евреем Ноем Алпером. «Бубличные» оказались настолько успешным бизнесом, что в 1995 г. создававшаяся сеть была им продана за 100 миллионов.
В среднем посещение кафе обходится в 6 долларов, по американским понятиям это недорого, но есть кафе подешевле. Согласно репрезентативному опросу, проведенному фирмой «Расмуссен» в августе 2008 г., три четверти (73%) американцев считают, что несколько переплачивают «Старбаксу» за предоставляемые услуги. Эти кафе расположены на углах многих улиц главных городов страны, но лишь 8% опрошенных заходят в них по крайней мере раз в неделю, а 76% — редко или никогда. 80% посещают «Старбакс», чтобы выпить кофе, и только 5% — чтобы поесть. Есть еще одна цель — бесплатно воспользоваться беспроволочным Интернетом; для более трети (37%) мужчин до 40 лет — это первичная причина посещения кафе этой сети. Четверым из десяти взрослых (38%) нравится эта сеть кафе, 27% высказывают противоположное мнение.
Среди зарабатывающих менее 20 тыс. долларов в год примерно треть (30%) положительно относятся к «Старбаксу», в группе, чей доход превышает 100 тыс. долларов в год, таких более половины (54%).
В будние дни преобладающая часть посетителей «моего Старбакса» одета по-деловому. Строгий стиль одежды, добротная обувь, хорошая стрижка, дорогой парфюм. Это — сотрудники расположенных рядом четырех огромных зданий глобальной корпорации «Visa», местного филиала «Microsoft» и других солидных кампаний. Они заходят в кафе небольшими группами, но не засиживаются там. Со стаканами кофе и какой-нибудь булочкой неспешно возвращаются в свои офисы. В раннее субботнее утро обстановка в кафе совсем иная. Те же люди, но теперь по их одежде сложно сказать, к какой социальной страте они принадлежат и каков их доход. Почти все в джинсах или шортах, майках или джемперах, в сандалиях или кроссовках, чаще — на босу ногу. Так одеваются и весьма состоятельные, и тех, чей доход невелик.
Однако не нужно быть физиономистом, чтобы распознать в доминирующей части посетителей «Старбакса», как бы они ни были одеты, образованных, либерально-настроенных, в целом успешных людей, не участвующих активно в политике, но имеющих свое собственное отношение к происходящему в стране. Не знаю, дух ли «Старбакаса» объединяет их или они сами создают особую социальную атмосферу этой сети кафе. Сначала я сам уловил, почувствовал эту особенность «Старбакса» и — не только из-за любви к кофе — стал присматриваться к этим кафе; летом 2008 г. мои ощущения получили «цифровое оформление».
В феврале 2008 г. я оказался втянутым в мониторинг американской президентской избирательной кампании. Я с самого раннего утра входил в электронную паутину и с трудом выбирался из нее вечером. Существовало множество сайтов, за материалами которых следовало постоянно наблюдать, одни ежедневно размещали результаты последних опросов электората, другие — предлагали политологический анализ событий в стране. Были и дайджесты, моментально публиковавшие горячий материал других сайтов.
В октябре 2007 г. никому не известный аналитик под псевдонимом Poblano начал публиковать на одном из активно посещаемых политических блогов свои рассуждения о новых подходах к анализу статистики электоральных опросов. Исходно многих привлекла его методология, затем — успешные предсказания результатов первичных выборов. В марте 2008 года он открыл свой сайт FiveThirtyEight.com, описал разработанный им метод и приступил к систематическому прогнозированию исходов первичных демократических выборов. Его оценки часто были точнее предлагавшихся известными специалистами. Так возникли понятия Poblano-модель и Poblano-эффект.
30 мая 2008 года маска была снята, Poblano — это Нэйт Сильвер, молодой (Nate Silver, род. 1978) политический обозреватель и экономист, выпускник Чикагского университета. В раннем детстве он увлекся бейсбольной статисткой уже к середине 2000-х считался гуру в области прогнозирования успешности выступления бейсболистов. Для миллионов американцев это много интереснее, президентские выборы.
Помимо ежедневного уточнения прогноза числа выборщиков, которых могут приобрести в день голосования Барак Обама и Джон Маккейн, Сильвером каждый день вычислялись вероятности развития различных исходов избирательной кампании. В таблице представлены вероятности нескольких вариантов завершения борьбы за Белый дом, вычисленные во второй половине октября.
Вероятности завершения президентской избирательной кампании 2008 года, октябрь (%)
13 октября25 октября31 октябряОдинаковое число выборщиков0,190,220,07Обама победит на общих выборах89,3694,1696,08Маккейн победит на общих выборах10,645,843,92Обама победит во всех штатах, где в 2004 году побеждал Керри90,1993,1697,71Маккейн победит во всех штатах, где в 2004 году побеждал Буш0,380,330,03Будет полностью повторен сценарий 2004 года (Буш — Керри)0,000,040,00Будет полностью повторен сценарий 2000 года (Буш — Гор)0,180,270,01
Выводы Сильвера вскоре были признаны американскими средствами массовой информации, его обзоры публиковали «Wall Street Journal», «Newsweek» и другие известные издания, в прайм-тайм с ним беседовали ведущие крупнейших общенациональных телевизионных каналов. В начале 2009 года журнал «Time» включил его в сотню влиятельнейших людей мира по разделу «Ученые и мыслители».
Рассмотрению прогнозной модели Сильвера предпошлю одну личную историю. В ходе мониторинга я быстро распознал смысл построений Сильвера и стал посещать его сайт ежедневно. В начале мая 2009 года я обнаружил, что его отец — профессор Мичиганского университета, Брайн Сильвер, политолог, изучающий Россию и Эстонию. Я отправил ему электронное послание с просьбой поговорить с ним о его сыне. Через пару дней звоню профессору того же университетаВладимиру Шляпентоху, с которым дружен свыше сорока лет, и рассказываю ему о гениальном сыне его коллеги Сильвера. Весьма экспрессивный Владимир говорит мне: «Боря, что-то ты не то говоришь. Я помню, как был у Брайна дома, и он кормил с ложки сидящего на высоком стуле малыша». Посчитали годы, и Шляпентох пришел выводу, что тот малыш уже сильно подрос. Через неделю Владимир позвонил мне и сказал, что встретил профессора Сильвера, тот получил мое письмецо и собирается ответить на него. Пока ответа я не получил…
Информационную базу прогнозной (регрессионной) модели Нэйта Сильвера составляют данные регулярных, в том числе — ежедневных опросов электората, проводившихся многими полстерскими организациями по общенациональным выборкам и внутри всех штатов страны. Все эти данные специальным образом «взвешивались». Во-первых, по мере старения результатов опросов, их «вес» при расчете прогноза исхода выборов уменьшался. Во-вторых, в модели учитывалось качество прогнозов, делавшихся отдельными полстерскими организациями в период первичных выборов. Подобный мониторинг осуществляется крупнейшей в стране независимой, внепартийной исследовательской фирмой SurveyUSA.
При построении модели учитываются значения 23 показателей, характеризующие электорат и некоторые особенности инфраструктуры штата. Все они, кроме одного, достаточно традиционны, приведу несколько примеров. К политическим показателям относятся: «Преимущество (%) Буша на выборах 2004 года в данном штате», «Отношение «либерал/консерватор» (шкала Лайкерта), опросы на выходе с избирательных участков в 2004 году», «участие (%) на выборах 2004 года». Среди демографических (%): «афроамериканцы», «мужчины», «молодежь (18-29 лет)». Показатели экономики штата: «годовой доход на человека, (тыс. $)», «уровень безработицы, (%)». Вот три показателя из групы, условно названной «общесоциальной»: «Имеющие родителей — американцев, (%)», «владельцы оружия, (%)», «однополые семьи (%)».
И есть один необычный показатель, это — «Старбакс-Уолмарт соотношение».
О сети «Старбакс» немного сказано выше. «Уолмарт» (Walmart) — крупнейшая в мире сеть розничной торговли, продающей по дешевым ценам продукты питания и огромное число различных товаров. Две трети американцев (64%) позитивно относятся к этой сети, треть (30%) — хотя бы раз в неделю делают покупки в «Уолмарте» и половина (52%) — считают, что наличие магазина этой сети в их комьюнити положительно влияет на жизнь людей, хотя и затрудняет существование малого бизнеса.
Стечение многих социально-экономических обстоятельств и особенности этих бизнесов были таковы, что сеть «Старбакс» активно развивалась и сейчас широко охватывает штаты, в которых традиционно высока поддержка кандидатов в президенты от Демократической партии, а сеть «Уолмарт» — штаты, где доминируют позиции республиканцев. Эксперименты Сильвера показали, что использование в его прогностической модели «Старбакс-Уолмарт отношения» (число кафе «Старбакас» к числу магазинов «Уолмарт» в штате), повышает предсказательную силу его построений.
Сеть «Старбакс» родилась в штате Вашингтон. Сейчас в нем 13,65 кафе приходится на один магазин системы «Уолмарт». На втором месте — Калифорния (я живу в этом штате). У нас значение рассматриваемого отношения равно 12,48. Третий — Орегон (8,38). В 2008 году эти штаты проголосовали за Барака Обаму.
Родиной сети «Уолмарт» является штат Аканзас. Для него значение рассматриваемого отношения минимально (0,19) — нижняя, 50-я ступенька. На 49-й и 48-й располагались штаты Миссипи и Западная Вирджиния, соответственно. Там в 2008 году победил Джон Маккейн.
В 2000 году в политический язык Америки вошли понятия «синих» и «красных» штатов. В первых — в ходе последних пяти президентских выборов, начиная с 1992 года, преимущественно побеждали кандидаты от Демократической партии, во вторых победу чаще праздновали республиканцы. Анализ показывает, что «старбаксовые» Вашингтон, Калифорния и Орегон относятся к «синим» штатам, Миссисипи — «красный». Аризону и Западную Вирджинию причисляют к промежуточному классу «фиолетовых», но они тяготеют к республиканцам. Сказанное позволило одному политологу заметить: забудьте про «красные» и «синие» штаты. Для политического прогноза важнее знать отношение «Старбакс-Уолмарт» для каждого штата.
Сильвер точно предсказал исход голосования по стране в целом и в 49 из 50 штатов. Я тоже голосовал за Обаму.
Теперь я рассматриваю мои посещения «Старбакса» и как наблюдения за демократическим электоратом. Но все же, прежде всего, я иду туда, чтобы, сидя под горячим солнцем, выпить стакан горячего и душистого кофе.
Авелино, Джордж, Гектор, Маурисио и другие
В моих очерках об Америке я не раз возвращаюсь к времени, когда работал секьюрити в многоэтажном офисном здании. И для этого есть все основания. Я проработал там несколько лет. Начинать было сложно, но потом втянулся, и мне нравилось мое дело. К тому же я живу в нескольких минутах ходьбы от этого здания и даже сейчас, через десять лет после окончания службы, встречаю людей, все еще работающих там. Раскланиваемся, с некоторыми я иногда обменяюсь парой фраз.
Американские секьюрити в такого рода зданиях — это не российские «качки» угрожающего вида. В обязанности секьюрити входит многое, связанное с обеспечением безопасности людей, работающих в них. В частности, они должны приветствовать незнакомого человека, входящего в холл, спросить, чем ему можно помочь. Чаще всего люди ищут какую-либо фирму, расположенную в этом здании, и секьюрити способен ответить на такой вопрос. Большинство секьюрити училось или учится в колледжах, некоторые — в магистерских классах университетов, так что многие из них — с хорошим образованием. По доходу это нижний средний класс. Работники с большим стажем имеют до трех недель отпуска, неплохую медицинскую страховку и некоторые дополнительные бонусы. Во всяком случае, когда я сказал одному профессиональному секьюрити, что наша работа — это survival job (временная работа, чтобы выжить), он обиделся.
Теперь немного о людях, с которыми я работал.
Общие представления об обязанностях секьюрити я получил на 8-часовом инструктаже. Еще два дня обучался тонкостям этой профессии у моего будущего напарника, филиппинца Авелино. Невысокий, полноватый, спокойный, он всегда был энергичен и отстранено-дружественен. Через несколько недель после начала моей работы он сказал мне: «Я сразу понял, что у тебя все будет получаться. Ты первый за многие годы, кто в момент ознакомительных обходов здания и территории записывал то, что я говорил». Действительно, впоследствии были случаи, когда советы Авелино мне здорово помогли.
Приятно вспоминать афроамериканца Джорджа, его знали и уважали все работавшие в здании. Лет 55-56, высокий и немного располневший, он закрашивал седину, что для американцев, не любящих раскрывать свой возраст, типично. У нас была красивая форма: серые брюки, темно-голубой блейзер, белая или голубая рубашка и бордовый галстук. Джордж во всем этом выглядел прекрасно. По утрам он стоял в центре огромного холла и приветствовал всех приходящих. Многих он знал по имени. По пятницам он всем напоминал, что снова наступила Holy Friday. Он был нашим «старшим», т.е. выполнял тот же круг обязанностей, что и все остальные, но еще вел ведомость прихода и ухода, организовывал наш тренинг и решал проблемы замены, если кто-либо не мог отстоять свою смену. Сам он был военным пенсионером и вырабатывал еще и обычную пенсию, выплачиваемую государством. Ему не надо было много работать, деньги у него были, и он часто звонил мне, зная что я живу рядом. «Бόрис, ты не мог бы подменить меня сегодня?» — «Когда?» — «А когда можешь?» — «Могу через час…» — «Отлично, приходи через час». Я с радостью шел на это, так как за сверхурочные платили хорошие надбавки.
Когда я только начинал работать, моим напарником был индус, завершавший магистерский курс по компьютерным наукам в Сан-Францисском университете. Однажды он меня сильно удивил. Ночь, сидим, положив ноги на нашу конторку, наблюдаем за мониторами, о чем-то говорим. Вдруг он спрашивает меня: «Бόрис, кого ты больше любишь: Сталина или Горби?» Я сказал, что Горбачев мне много симпатичнее, чем Сталин. Он со мною не согласился. Оказывается, в конце 40-х в Индии была засуха, начинался голод, и Сталин был одним из немногих в мире политиков, кто направил в Индию пароход с зерном. Такое в памяти народа живо всегда.
Пару лет я работал с парнем лет 20, недавно переехавшим с родителями из Фиджи. Это крошечное государство в юго-западной части Тихого океана. Оно включает в себя свыше 300 островков, и его общая площадь — немногим более 18 тыс. кв. км, численность населения — 820 тыс. человек. Родным языком моего напарника был хинди, но по-английски он говорил свободно. Его мечтой было подзаработать в Америке, вернуться домой и открыть биллиардный зал. Однажды он попросил меня рассказать о России. Я начал с протяженности страны — 11 часовых поясов. Сначала он не мог этого понять, потом — в это поверить… он был потрясен. Он знал, что в Америке три часовые зоны и видел, какая это огромная территория, но допустить существование государства с 11 часовыми поясами он не мог. В следующий раз я принес географическую карту, посмотрели на Россию, потом нашли Фиджи. Парень явно взгрустнул. Понял, что я его не обманываю и не разыгрываю, однако в его голове произошедшее все равно не укладывалось.
Как-то, когда я уже был ветераном, ко мне обратились знакомые моих знакомых, чтобы я порекомендовал на работу их сына. К тому времени он уже более двадцати лет постоянно жил во Флориде, где у него был дом. Но время от времени он уходил от жены и тогда жил у родителей в том же городке, что и я. Грише было более 50 лет, в свое время он окончил Физико-технический институт в Москве и защитил кандидатскую диссертацию. Но затем что-то в его жизни произошло: он потерял интерес к официальной науке, пытался самостоятельно решать какую-то проблему, относящуюся к общей теории поля… Стать в Америке программистом он не захотел, устроился рабочим на какое-то сборочное производство. Писал роман о жизни «нигде», увлекался живописью и гончарным искусством. Проработали мы недолго. Однажды он пришел на работу, отстоял 8 часов, и ему сказали: «Грегор, бай, завтра ты свободен». Его первую ошибку я не помню. Вторая — заключалась в том, что он разрешил одной женщине, подъехавшей к зданию на такси, оставить в холле ее чемодан. По доброте душевной он даже пообещал присмотреть за ним. Это — грубейшее нарушение инструкции, регламентирующей работу секьюрити. И дело даже не в том, что у нее в чемодане могла быть бомба. Что было бы, если бы вернувшись к чемодану, женщина заявила о пропаже, скажем, дорогой ювелирной вещи или исчезновении каких-то важных документов? Отвечать бы пришлось не Грише, а нашей компании. Совершить третью ошибку ему не дали.
Не менее полугода я проработал в ночную смену с Гектором, немолодым мужчиной из Филиппин. Как-то случайно я прочел его имя, записанное латинскими буквами — Hector, как русское имя Нестор. Объяснил ему, что к чему и после этого стал звать его Нестором. Он не возражал. В соседнем здании, где расположена штаб-квартира всемирно известной фирмы “Visa International”, тоже секьюрити работала его жена. Оба они трудились круглосуточно. Я спросил Нестора, чего это они так вкалывают. Оказалось, у себя на родине он работает летчиком-инструктором, учит летать владельцев частных самолетов. Они приехали в Штаты, чтобы за несколько лет заработать деньги для покупки легкого самолета, вернуться домой и заниматься прибыльным делом — учить на собственном самолете.
Но, пожалуй, чаще других у меня были задушевные разговоры с Маурисио, мексиканцем лет 35–40. Бывало, что по радиотелефону звонили из службы главного инженера здания или из офиса, в котором работали менеджеры, и просили «Мόриса» подойти куда-либо. Но иногда Мόрис звучало почти как Бόрис. Как-то мы пришли оба и, таким образом, познакомились. Маурисио знал все этажи и комнаты этого огромного здания и все умел сделать, хотя был он простым janitor, т.е. дворником. Он следил за чистотой холла и прилежащей к зданию территории. Он любил свою работу, и этим напоминал Акакия Акакиевича, для которого буквы были живыми. Маурисио приезжал за полчаса до начала работы; из гаража он выходил, держа на плечиках свежую рубаху. Направлялся в душ и вскоре появлялся свежим, причесанным, блестящим. Он постоянно что-то напевал или насвистывал. Как-то, проходя мимо меня, он напел мелодию советского гимна… я онемел. Потом узнал: Маурисио был женат на армянке из Ростова, учительнице музыки. По-русски он знал всего несколько слов, но у него был прекрасный английский. И еще: он был помешан на археологии. Летом они с женой старались поехать в Грецию, Италию или какую либо другую страну с древней культурой, чтобы посмотреть музеи и побывать на раскопках.
В длинной череде людей, обучавших меня наукам и жизни, есть и эти мои сослуживцы. Ну как их не уважать и не помнить?
День независимости
Сегодня — 4 июля, День независимости, сейчас — 21:34:05 Западного времени. За окнами — салют.
День независимости — главный американский праздник. Здесь ясно, почему независимости, от кого независимости и так далее. В стране существует масса семейных праздников, локальных, региональных, этнических, конфессиональных. Есть общнациональные, типа Дня Благодарения и дня памяти Мартина Лютера Кинга, но они не отмечаются всеми. А День независимости — действительно всеобщий.
Утром во время моей регулярной прогулки — у меня нет постоянного маршрута, многое зависит от погоды, времени, которое у меня есть, желания, настроя — я пошел на лагуну. Это — центр моего городка, большое озеро. Салют запускают над ним, скорее всего, пожарные Еще не было 8 утра, но народ уже занимал места. Ставили палатки, выставляли барбекюшницы, выгружали из машин наполненные льдом ящики с водой, пивом, коробки с едой. Готовились к работе продавцы еды и питья. Обычное американское: гамбургеры с индейкой, рис, всякие дресинги, красное и белое вино, сода, орешки, сласти для детей. Все было тихо, спокойно, размеренно.
Днем, несмотря на всякие дела, я все же собрался и отвез жену и тещу в кофе-кафе. Таких много. Всюду одинаково чисто, тихо, уютно, спокойно и дружелюбно. Но вообще-то надо знать такие «заведения» и уметь ходить в них, иначе многое в их посещении теряется. Одно дело, если ты забежал на секунду, схватил стакан кофе, взял «соломину» и понесся к своей машине; чаще всего так и быват. Другое дело, если ты хочешь спокойно посидеть, поговорить.
Вечером же — около 8 — я специально отправился снова на лагуну, набраться энергетики от массы людей. В обычные дни этого нет, на улицах пусто, в хорошую погоду по лагуне прогуливаются лишь пожилые русские, китайцы и индусы. Американцев я практически не вижу, у них это не принято.
Но сегодня — это чудо. Народу — огромное количество, транспорт не ходит, потому люди сидят на траве и на асфальте (на проезжей части дороге), на всех газонах. Многие — со своими раскладными стульями, спальниками, одеялами. Все возраста: от совсем бэбочек (американки и мексиканки носят крошечных детей в специальных люльках) до глубоких стариков, видать, еще участников Войны за независимость. Расовый, этнический состав населения в нашем городке и в соседних весьма неоднороден. И потому здесь все цвета кожи: от до безумно черного до белейшего, все переливы. Все нации: тоненькие, почти прозрачные вьетнамки и японки, непривычные для нас китайские девушки — в Калифорнии они и ростом повыше, и комплекцией — покруче, афроамериканки — яркие, спортивные, раскованные; черные ребята стригутся под Обаму, и, наверное, есть такие, кто думает о президентстве или иной громкой политической карьере. Девушки и женщины с Гавайских остров — это надо привыкнуть. Они все не ниже 170 см, бедрастые, животастые, грудастые, с полными руками и плоскими лицами, с широкими носами и невысокими лбами, но с какими-то необычными глазами. Сверкающими и манящими. Индианки в сари, мусульманки — в хиджабах (головных платках), кто-то в теплых куртках, кто-то в майках, кто-то босиком.
На лагуне есть сцена и амфитеатром «зрительный зал». Играло трое парней в ковбойских шляпах. В основном исполняли кантри, но не только. Люди танцевали, ели, радовались. Когда я шел вдоль лагуны, то заприметил целующуюся пару; она — скорее всего, китаянка, он — белый. На обратном пути они сидели в той же позе, видать, губы просто срослись. Не уверен, что они увидят салют.
Стоял дымок от барбекю, во всех углах ящики для мусора, мочиться в кустах не принято, есть нормальный туалет и привезено много кабинок. Уверен, что за день многие приняли немало, но поддатых я не видел. Вернулся я домой почти перед салютом. Я не люблю салют, сами огни мне нравятся, но мне всегда от салюта грустно. Не знаю, почему. У нас из окна виден салют, но и к окну я не подходил. И за время салюта как раз написал этот текст.
Завтра утром пойду на лагуну, уверен, следов сегодняшнего буйства там не будет. Театр приезжал, дал представление. И уехал.
ABC Sea Food
«ABC Sea Food» — это название довольно просторного китайского ресторана, расположенного недалеко от моего дома. Он весьма популярен в китайской общине нашего и, видимо, ряда соседних городков. В Америке очереди не типичны, но по субботам и воскресеньям около этого ресторана скапливается много народу, ждут, когда можно будет занять столик. Ресторан начинает работать в 10 утра, но в выходные зарезервировать столик по телефону нельзя. Только живая очередь. Входишь, рецепционистка записывает, на сколько человек тебе нужен столик, и дает талончик. Потом выкрикивает твой номер. Это все организовано четко, потому никто не кричит: «Вас здесь не стояло», и никто не пытается проскользнуть без очереди.
Конечно, основная часть посетителей — китайцы, континентальные и островные. Первые — из Китая, вторые — с Тайваня. В России мы говорили, что все китайцы — на одно лицо, здесь я различаю эти группы. Замечу, для азиатов, все белые — на одно лицо.
Этот китайский ресторан не похож на московский «Пекин», много проще, много дешевле, иначе организован, и т.д. Это — семейный ресторан, в него ходят большими семьями, почувствовать себя дома, в Китае. Дети, в том числе и совсем крошечные, много глубоко пожилых людей, инвалиды на колясках. Это никого не смущает, это все для Америки привычно.
Декор — простой: белые скатерти, естественно, каждый раз меняемые для новых посетителей, по стенам — аквариумы. Одежда посетителей — демократичная, но без крайностей. Нет ни мятых маек и пижам, ни смокингов и дорогих украшений.
Ресторан расположен на большой плазе (два крупных продуктовых магазина, в одном — есть кофе бар и «кулинария», в другом — аптека; две парикмахерские — американская и китайская; американо-европейский ресторан, ресторан из системы fast food, кафе-мороженное, тренажорный зал, небольшая зубная клиника, типографское ателье, зал для занятий школьников, химчистка, ателье по замене катриджей для принтера…). Два огромных паркинга, место для парковки всегда найдешь.
В первой половине суббот и воскресений посетители ресторана ничего не заказывают, занимают столик и сразу подходит младший официант. Тарелки, маленькие чашки, запечатанные в плотную упаковку палочки (можно попросить вилки) уже на столе. Он ставит соевый соус, чайник с зеленым чаем и высокий стакан со льдом и водой. По залу на тележках официанты развозят в небольших деревянных коробочках разные блюда. Это: рисовые пельмени (с мясом, рыбой, креветками), фрикадельки, жаренные креветки, отварной аспарагус под кисло-сладким соусом, жаренная утка, различные фруктовые мусы. Каждый посетитель говорит, что ему оставить на столе. Официанты все время подъезжают, так что не надо набрасываться, можно спокойно есть, ловить кайф, беседовать. На столе лежит листок бумаги, на котором официант записывает, что он поставил на стол. В конце трапезы подходит старший официант, берет этот листок, все заносит в компьютер и приносит чек. Все едят разное, каждый есть то, что хочет. Думаю, что в среднем на человека (завтрак, без вина, пива..) — около 20 долларов.
В ресторане — два зала, в котором одновременно сидят не менее 250 человек. Полагаю, что с 10 до 15 — это время ланча (собственно завтрак или поздний завтрак), обслуживается несколько тысяч человек. С 17 до 23 — dinner (обед, ужин).
Вкусно ли это? На любителя. Американцы — любят, мне — нравится. Это в целом хорошая, здоровая пища. Фактически, без жира. Все — свежайшее. Многое готовится прямо в центре зала.
У Фандорина
Тема сегодняшней зарисовки — немалых размеров русский ресторан, расположенный недалеко от Сан-Франциско. Точнее, в 30 минутах езды от центра города и 15 минутах езды от Сан-Франциского международного аэропорта. Ресторан находится на берегу океанского залива.
Наш длинный стол стоял у стеклянной стены, и вид открывался фантастический. Когда мы сели, в полдень, еще был отлив, и вода начиналась далеко от берега. Мы уходили часа в 4 дня, начался прилив, и уже у берега вода была очень глубокой. Залив в этой части широченный, но на противоположном берегу все же видны горы. За ними расположены известные калифорнийские виноградники. В последнее десятилетие вина из Калифорнии приобретают все большую популярность не только в Америке, но и в Европе. Осенью многие калифорнийцы ездят в долину и пробуют вина в небольших винницах. Понравившееся покупают ящиками для себя и в подарок друзьям.
Название ресторана — «Фандорин». Я не уверен, что его владелец — любитель Акунина, но имя выбрано удачно, легко запоминается. Та часть пространства, на котором расположен ресторан, застраивается недавно, там еще зелени немного, не выросла. Но дорога от нашего дома к «Фандорину» идет по берегу залива и очень живописна. Тенистая. Несколько парков, большущее поле для игры в гольф, эллинги, небольшой музей океанической живности.
Отмечалось 85-летие друга нашей семьи, были его многочисленные родственники. Вплоть до полугодовалой правнучки в платье и носках, оформленных так, что они производят впечатление ботинок. Это было мое второе посещение этого ресторана, год назад мы отмечали там подобный юбилей моей тещи, потому я выступаю уже как эксперт.
Ничего необычного, памятного в декоре ресторана нет. Потому сразу перехожу к описанию стола.
Вина были красные и белые — калифорнийские. Много не пили. Те, кто помоложе, на машинах, те, кто постарше, мало пьют. Но все же «курочка по зернышку клюет».
Ясно, что ресторан не держится лишь на русских посетителях, потому его меню показывает, как формируется представление американцев о русской еде.
В разряде закусок мне наиболее понравился копченый угорь под острым маринадом. Все остальное было типично российское: красная рыба с лимоном, ветчина, селедка с луком, блины с красной икрой, салат оливье (два вида: с мясом и крабами), огурцы-помидоры в каком-то соусе, два вида пирожков — с мясом и с сыром. Был обжаренный молодой картофель с грибами и луком. Думаю, что это были шампиньоны или какие-то китайские грибы.
Затем наступила очередь куриных отбивных с пюре. Понятно, что после столь объемной закуси, отбивные можно было есть лишь при одном условии, если они вкусные. Так оно и было, они буквально таяли во рту. Не менее половины поданного на стол было съедено.
Естественно, был «Наполеон». Я до сладкого не охочь, но все цокали языками. Одна из внучек юбиляра замужем за американцем, с ним были и его родители. Они сидели напротив меня, охали, но испытание выдержали. Не знаю, возможно, дома им еще долго придется вздыхать от съеденного. Для нормального американца это более, чем очень много.
После празднования дня рождения
Письмо А.Н. Алексееву, 24 июня 2009 года
Дорогой друг, я знаю, что ты ждешь моих впечатлений от похода в гости, о котором я писал тебе утром. Не буду тебя томить, откладывать на завтра, сейчас же отпишу, как все было. Конечно, я чуть «навеселе», но сам вел машину, благо, были мы у нашей подруги, живущей близко от нас. Ей исполнилось 68 лет, интеллигентная женщина из Минска, учительница музыки, закончила Московскую консерваторию. Кроме моей жены, тещи и меня там было еще три человека. Ее приятельница, тех же лет, в Минске была инженером, и друзья «именинницы» из Киева. Она — возможно, с высшим образованием, ее муж — явно без такого, золотые руки, все умеет. Все мы давно знакомы.
Угощение — смесь нового, американского, и старого, советского. Из нового: салаты с чем-то океаническим, домашняя ветчина из индейки, калифорнийское вино, неплохой французский коньяк, что-то еще. Из старого: студень, селедка под шубой, грибы, небольшие бутерброды со шпротами, солянка. Все в «той еще» посуде: хрустальные рюмки, салатницы, мельхиор, петербургские голубые чашки. Отвлекись от деталей — обычный советский стол времен дефицита. Помнишь, когда в магазинах ничего не было, а на домашних праздниствах — чего только не было.
Но не это главное. Главное — разговоры и впечатления, и какое-то ощущение нового глобального мироустройства. Все — пенсионеры, все приехали в Америку в начале 90-х, так что никто не работал (только хозяйка и я), все имеют обычную государственную пенсию, но в последние годы побывали в разных странах бывшего СССР, в Мексике, на Карибах, Гавайях, во многих штатах. Нашей хозяйке звонили из Минска, Израиля, Германии, других уголков Америки. Чтобы не прерывать беседу с нами, она просто говорила, я попозже перезвоню. От нас, действительно, звонить просто и дешево. Мы даже вспоминали, когда приехали, минута в Петербург стоила около доллара, сейчас — 10-12 центов.
И у меня есть два обобщения. Первое, с увереностью могу сказать, что мы все вжились в это общество, насколько здесь жизнь пожилых и небогатых людей, живущих в стране 15-18 лет, отлична (богаче в материальном и общекультурном смысле) от жизни этой же страты в России (Белорусии, на Украине..) О возможности читать русские книги и смотреть ТВ не стоит и говорить. Даже в моей локальной библиотеке, что в десяти минутах ходу от меня, есть три стелажа русских книг: Ахматова, Пастернак… Пикуль… и все новинки от Пелевина до Марининой. По Интернету в Нью-Йоркском «Доме книги» вообще все можно купить. Какие мы все в целом оказались мужественными, держащими многие удары судьбы.
И второе обобщение: Америка — удивительная страна. Всем, кому раньше, кому позже, даны пенсии, специальные программы для жилья, медицинские страховки, возможность учиться. И главное — возможность сохранять привычный образ жизни, например, в еде, в одежде, в общении и вместе с тем — адаптироваться к американской среде.
Сложные чувства: если бы я не смог заново влиться в жизнь нашего профессионального сообщества, возможно, я бы тяжело рефлексировал отъезд из страны, испытывал бы депрессию, переживал, чувствовал себя потерянным. Но поскольку в какой-то мере я смог это сделать, то и на душе легче. Понятно, что ДОМ у человека один, мой — еще в Ленинграде. Но все же и здесь — не приют, но что-то очень даже доброжелательное.
Как говорят, изини-если-что-не-так.. обнимаю.
Что в имени твоем…
Эта тема подсказана мне сегодняшним посещением банка. Вообще-то я не планировал туда идти, но утром поехал обменивать вышедшую из строя коробку-адаптер, к которой присоединяется «видик» и телевизор, а это рядом с банком. Зашел, заполнил всякие бумажки и — дело было сразу после открытия — оказался четвертым в очереди. Это, по-американским понятиям, «слишком много», тем более в банке, где все же ценят клиентов. Трое, стоявших впереди меня, проскочили враз, а меня пригласила призванная на помощь двум уже работавшим клеркам девушка лет 20 с небольшим. Раньше я ее никогда здесь не видел. По ее одежде и духам было ясно, что она за собою следит, посмотрел я на табличку с ее именем — Nennette.
Тормозну описание этой ситуации и вспомню историю июня-июля 1994 года, через пару месяцев после нашего приезда в Америку. Тогда все было вновинку.
К тому моменту мы уже получили программу для вновь прибывших и занялись своим здоровьем. Кто-то подсказал нам недалеко — и главное, туда можно было добраться автобусом — зубного врача. Приехали, там работали два врача-китайца. Сначала надо было зарегистрироваться, заполнить множество бумаг. В рецепции стояла молодая мексиканка, тогда я еще не знал, что так будет почти во всех медицинских офисах. Латиноамериканцев в наших местах много, и лучше иметь рецепционистку с английским и испанским. Звали ее America. Я искренне удивился и сказал, какое чудесное имя, ей это явно понравилось. Так я понял, что женщины реагируют на то, замечаем ли мы необычность их имен.
В тот же или в следующий наш визит America пригласила к врачу мою тещу, просто вызвав: «Valentina». Теще было в тот момент 75 лет, она давно привыкла к обращению по имени и отчеству, а здесь какая-то девица называет ее просто Valentina. Она была шокирована, пришлось объяснить, что здесь отчеств нет. Что касается фамилии моей тещи — Поваркова (Povarkova), то она оказалась трудно произносимой. Как-то приехали мы к другому врачу, там всю бумажную работу делал интеллигентного вида мужчина средних лет. Он долго возился с произнесением фамилии Povárkova и заметил, что она очень сложная. Я спросил его, а что Шварценегер (Schwarzenegger) легче? Он подумал и ответил, что нет, не легче, но уже привычнее. Моя фамилия в том виде, как мне ее вписали в России в мой паспорт, тоже почти непроизносима: Doktorov, через «k». Но Doctorov через «c», совсем другое дело.
В аптеке рядом с домом работает средних лет мексиканка. В самом начале ее работы я присмотрелся к ее имени — June. Работающие там знают всех постоянных клиентов, потому я по-простому узнал к нее, есть ли у нее братья, сестры. Она удивилась и сказала, что есть. Я спросил, все ли они названы по названиям месяцев. Это ей явно понравилось. И ее даже несколько опечалил ее же ответ: «Нет, не сообразили».
В нашем госпитале есть реципционистка по имени Jacqueline, высокая, стройная. Со времен становления страны значительная часть американцев, особенно девушки, млеет от французской культуры, и ясно, что симпатичная девушка по имени Жаклин хочет, чтобы ее называли Джеки (Jackie), так звала вся Америка жену Джона Кеннеди. Когда я обратился к ней именно так, я понял, что отгадал. Мы быстро договорились о скором посещении врача.
Так вот, я спросил Nennette, как она произносит свое имя, она произнесла так, как это принято у американцев; все стерто, не слышно ни двух n, ни двух t. Я сказал, что у нее очень редкое и красивое имя. Благодарность была получена сразу — улыбка. Мое дело требовало обсуждения ряда деталей, все завершив, я сказал «Nennet-te», как бы подчеркнув два t, «have a good day» и в ответ неожиданно получил: «Au revoir…».
Меняющиеся здания «Оракла» и убегающий Смольный собор
Свыше десяти лет я несколько раз в неделю проезжаю мимо монументального комплекса зданий глобальной компьютерной корпорации «Оракл» (Oracle Corporation) — когда выхожу с фривея-101 на восток и когда возвращаюсь. И каждый раз восхищаюсь ими.
Тайна легкого и одновременно величественного Смольного собора в Петербурге много лет хранится в моей памяти. И вдруг ощущения, вызываемые чудом архитектуры конца XX века, и воспоминания о здании Растрелли, выстроенном в середине XVIII века, встретились во мне. И подружились. Причиной этой доброй встречи стала бело-серая облачность, нетипичная для летнего утра Калифорнии, но присущая Петербургу. В то утро я увидел здания «Оракла» так, как никогда ранее, и они напомнили мне Смольнинский ансамбль.
1.
Штаб-квартира фирмы «Оракл» расположена в Redwood Shores и является архитектурным центром этой застраивающейся территории. Комплекс вырос фактически в «чистом поле», и несколько позже там начала складываться городская инфраструктура и открываться новые фирмы, в основном из dot.com индустрии. «Оракл» — одна из составляющих всемирной известности Кремниевой долины, а Redwood Shores — ее северная оконечность.
Шесть высотных зданий «Оракла» стоят по трем берегам превращенной в небольшое озеро заводи Сан-Франциского залива. Их расположение, конструкция и облицовка порождают удивительную пространственную и цветовую подвижность, переменчивость, воздушность всего этого комплекса. В нем нет и капли статичности.
Здания корпорации «Оракл» при разной освещенности
В совокупности зданий присутствуют скрытая симметрия и легко обнаруживаемая асимметрия. Сложены они из одних и тех же элементов: параллелепипедов, башен и полубашен, но каждое из них неповторимо. В одном случае башни стоят по бокам параллелепипеда, в другом — заключены между двух параллелепипедов. Одни сферические поверхности обращены к зрителю выпуклостями, другие — вогнутостями. В самой высокой башне 15 колец-этажей, есть 12-этажные. Примыкающие к ним конструкции прямоугольной формы на два-три этажа ниже.
Здания не выровнены по линии, они хитро «разбросаны». Поэтому, подъезжая к комплексу с разных сторон, человек, находящийся в машине, видит разное количество строений. Иногда думаешь: одно здание, но, немного проехав, замечаешь, что оно «разлепляется» на два. С некоторых точек обзора видны лишь башни, но по мере движения обнаруживается, что за ними «прячутся» прямоугольная конструкция. Или наоборот, сначала здание имеет сложную, составную форму, но затем прямо на глазах оно превращается в башню.
Но самое удивительное в восприятии зданий порождено их зеркальной облицовкой. Они всегда «окрашены» в цвет неба над ними. Обычно утром и днем небо ярко-голубое, безоблачное, поэтому доминирующий цвет зданий — голубой, но при этом каждое из них имеет свой оттенок. В пасмурные дни здания серые. На закате они быстро из золотисто-красноватых «перекрашиваются» в темно-голубые, потом — в почти черные. В ночное время большинство окон остается освещенными. Здания не исчезают в темноте.
2.
Дошкольные и школьные годы, а также значительную часть студенческих лет я прожил в Ленинграде на улице Красной Конницы (теперь — Кавалегардская улица). Она начинается у Суворовского проспекта и идет к Неве. На класс старше меня и моей сестры, мы — двойняшки, училась Аня Каминская, внучка известного теоретика искусств и литературного критика Николая Николаевича Пунина. Он был репрессирован и в 1953 году погиб в заключении. Его женой была Анна Андреевна Ахматова, которая жила с семьей Пунина до самой смерти. С 1952-го до лета 1961-го они жили на Красной Коннице, а потом переехали в писательский доме на улице Ленина (теперь — ул. Широкая).
После окончания школы Аня и моя сестра начали учиться на искусствоведческом факультете Академии художеств, и это сблизило их. Я поступил на математико-механический факультет ЛГУ. Образовалась большая, веселая студенческая компания, зимние выходные и каникулы мы проводили в «Будке», летнем домике Ахматовой в поселке Комарово под Ленинградом.
Смольный собор
Как-то Аня дала мне пакет с оттисками статей одного из величайших математиков ХХ века Андрея Николаевича Колмогорова. Это были итоги применения идей и методов статистики и теории вероятностей в исследованиях русского стиха. Материалы были переданы Колмогоровым Ахматовой через известного лингвиста академика Виктора Максимовича Жирмунского, тоже жившего в Комарове. Мне надо было разобраться в этих статьях и «по-простому» объяснить Ахматовой их содержание.
Вскоре Аня попросила меня, скорее всего это была осень 1960 года, сопроводить Акуму, так в семье звали Анну Андреевну, из «Будки» в Ленинград. Договорились с кем-то о машине и поехали. Мне кажется, что я сидел впереди, а сзади — Ахматова и ее подруга Эмма Григорьевна Герштейн, литературовед и исследователь творчества Ахматовой.
По дороге я пересказал Ахматовой то, что вычитал и понял в работах Колмогорова. Подарок Анны Андреевны за мой «труд» навсегда остался со мной. Она обратила мое внимание на то, что если ехать по Суворовскому проспекту от Невского к Смольному собору, то это бело-голубое здание Растрелли поначалу, как и положено, приближается, а потом, вопреки законам зрительного восприятия, вдруг начинает удаляться. Не знаю, был ли этот эффект предусмотрен зодчим, но его обнаружил поэт.
* * *
От моего дома на Красной Коннице надо было немного пройти до улицы Войнова (теперь — Шпалерная), завернуть за угол, и сразу был виден Смольный собор. Он не был отреставрирован, но это не лишало его аристократизма. А если прогуляться несколько минут от моего нынешнего дома до озера, то в просвете между деревьев над одно-двухэтажными домами, стоящими на противоположном берегу, можно увидеть башни «Оракла». До них — чуть более 6 километров. Иногда, ранним утром, пока туман не рассеялся, они кажутся бело-голубыми.
Парадокс Зои Цукерман
Так произошло, что сегодня я приехал в Стэнфордский медицинский центр на час раньше, чем надо было. День был прекрасный, жарко. Запарковался и пошел в центральное здание. Купил в кафе стакан кофе и сел в небольшом саду. Все хорошо, но все столики были под тентами, а я люблю пожарче. Со мною рядом сидела американка, явно старше 70 лет, и из большого стакана пила ледяную воду. Она удивилась тому, что я в такую жару пил горячий кофе, а я — не менее тому, что она — пила холоднющую воду и жевала кусочки льда. Потом она ушла, я посидел немного один, и в моей памяти слиплись две истории. Одна — старая. Другая — недавняя. Начну со второй.
Пару месяцев назад я решил проконсультироваться с глазным врачом, работаю-то я много. Позвонил в Стэнфордскую глазную клинику, мне назначили день, когда я должен был встретиться с доктором Фишером. Хорошо, думаю, и представил его как постаревшего Роберта Фишера: высокий мужчина, рыжеватый, с бородой. Настал мой день… приехал .. сначала всякая бумажная работа, потом сестра проверила мое зрение и отвела в кабинет. А у нас так: у врача есть два-три кабинета, пациенты его ждут в них, а он — переходит из одного кабинета в другой. День был жаркий, я был лишь в рубашке. Посидел минут двадцать, кондиционер нагнал холод. Подошел к сестре и попросил одеяло, она и глазом не моргнула, достала из шкафа с подогревом свежее льняное одеяло. Вернулся в кабинет, я рано встаю, а здесь было уже часа 2-3 дня. Пригрелся и слегка отключился. Очнулся, когда доктор уже заходил в кабинет. Представился. Мы поговорили минут десять, все завершалось. А я все время думал, к кому же я попал? Передо мною-то была молодая китаянка, она представилась еще раз: «Доктор Сьюзен Фишер». Я сказал, что представлял, что будет мужчина и описал его. Она: «Похож на моего мужа». Я говорю: «Ну значит, в моих представлениях я был не очень далек от действительности».
И вот сегодня — пока я пил кофе в Стэнфорде — я вспомнил другую историю. Имена в ней реальные, люди — реальные, но ситуация — чуть-чуть модельная.
Случилось это в конце 90-х, когда в Петербурге электронная почта еще не стала обыденностью, звоню я моему племяннику в субботу вечером и прошу его утром в понедельник встретить в Пулково мою знакомую Зою Цукерман с сыном Мишей. Сказал про рейс, назвал время, хотел немного описать Зою, но здесь телефон отключился, и так до утра понедельника я не мог перезвонить племяшу. Он — человек обязательный, явно отправится в аэропорт. И думаю, как он представляет людей, которых должен встретить? Ведь верно представить их он не мог.
Зоя Цукерман — невысокая, ладненькая китаянка, тогда ей было лет 35, Мише — лет 12-13, тощий подросток.
Зоя родилась в Китае, в семье настоящих коммунистов. И дали ей имя в память о Зое Космодемьянской. Отлично училась в школе, изучала русский язык, потом наступили времена, когда коммунистам надо было убираться из Китая. Так с родителями она оказалась в Сан-Франциско. Изучала в университете финансы, но и русский язык не забывала. И вот в библиотеке встретился с недавно приехавшим из Черновиц отличником-преотличником Сашей Цукерманом, недавно закончившим очень сильный математический факультет Харьковского университета. Впали они в любовь, поженились. Так китайская девушка стала Зоей Цукерман.
Обычная американская история. Миша в то время переживал драму самоидентификации. С китайскими дедушкой и бабушкой он говорил на их языке. С Сашиным родителями — на русском. Со своими родителями и в школе — на английском. Через год-два он решил: «Я — американец». Языки он немного помнит, но его образ жизни — типично-американский.
Мишу я знал, когда он был подростком. Зою и Сашу — знаю и сейчас. Об их встрече мне рассказал Сашин отец, умный и добрый человек. Лет пять назад его не стало…
Трейдер Джо
Посвящается Наталье Мазлумяновой
«Трейдер Джо» — употребляемое русскими в повседневном обиходе название магазинов сети «Trader Joe’s». Так сложилось. Вообще-то, конечно, вернее их было бы называть «У Джо», но у языковой практики свои законы.
«Trader Joe’s» — это не просто свыше трехсот продуктовых магазинов, большая часть которых расположена в южной части Калифорнии, и которые существуют также в половине других штатов страны. Это — социальное явление, родившееся четыре десятилетия назад и демонстрирующее огромные возможности современного маркетинга.
Ближайший к нам «Трейдер Джо» мы открыли для себя почти сразу после приезда в Америку, но тогда мы воздерживались часто ездить туда, цены выглядели для нас высокими, и к тому же там не принимали «фудстэмпы», выдаваемые системой социальной помощи безработным и семьям с низким доходом. Через систему фудстэмпов — специальных денег, которыми в ряде магазинов можно расплачиваться за продукты питания, кроме сигарет и выпивки, — прошли многие семьи, приезжавшие из стран бывшего СССР. Тогда мы покупали все магазинах, которые были ближе к дому или в которых цены были пониже… чаще всего — в китайской лавке и в магазине, куда завозили партии продуктов абсолютно нормального качества, но в некондиционной упаковке. После перепланировки китайская лавка превратилась крупный китайский продуктовый магазин, а что стало со вторым магазином, уж и не помню. Но это прошлое нам многое дало не только для познания американской жизни, но для понимания себя…
«У Джо» — всегда широкий ассортимент свежайших и качественных продуктов, разумная расфасовка, и при этом магазину удается многое предложить посетителям дешевле, чем в более крупных сетях и более крупных магазинах. Торговые залы — не маленькие, но и не огромные; в меру просторные, но не подавляющие своими размерами. В них нет толкучки, но и не чувствуешь себя потерянным. В супермаркетах посетитель нередко одинок, не знает, к кому обратиться с вопросом. «У Джо» сотрудники магазина всегда рядом. На стеллажах, вдоль стен и в центре торгового зала, невозможно сразу разместить много продуктов каждого вида, потому работники все время что-то подвозят и выкладывают… и готовы помочь покупателям. В одном из углов торгового зала находится стойка, где выложены в бумажные стаканчики тестируемые в этот день продукты: кусочки бисквита, ломтики свинины с бобами в остром соусе, кружки нового вида сосисок, пара ложек пасты. Здесь же — термос с хорошим, густым и всегда горячим кофе; наливаешь его в небольшой стаканчик, можешь добавить по вкусу сахар, молоко или «half-and-half» — сливки, разбавленные молоком. Больших очередей не бывает, при необходимости сразу увеличивается число работающих касс. Покупки кассир складывает в большие бумажные мешки с ручками и ставит их в тачку покупателя. Бывает, что покупок много и покупателю, особенно пожилому человеку или инвалиду, сложно докатить все до машины и перегрузить в нее, тогда кассир приглашает кого-либо из работников зала, и тот поможет все это сделать.
Отличительная черта персонала «Trader Joe’s», в частности кассиров, — общительность. «Hi, how are you?» — это обязательно. Если на улице жарко или холодно, посетуют на погоду, узнают, все ли из запланированного купили и нравится ли тот или иной продукт. У ребенка спросят его имя и подарят ему несколько ярких стикеров (наклеек), в предпраздничные дни — воздушный шарик. Когда торопишься, эта церемонность слегка «заводит», но понимаешь — таков стиль магазина. Основная часть покупателей — постоянные, потому люди там часто встречают знакомых, обмениваются новостями. Это среда, в которую всегда приятно вернуться…
Для меня долгое время оставался загадкой процесс формирования доминирующей общности покупателей: в магазине постоянно испытываешь такое ощущение, что вокруг все — свои. Разгадка открылась в истории создания «Trader Joe’s», в замысле и в воплощении в жизнь нескольких гениальных в своей простоте маркетинговых идей.
Джо Коломбе (Joe Coulombe), основатель этой торговой сети, окончил в 1954 году школу бизнеса при Стенфордском университете и незадолго до этого женился на выпускнице Стенфорда. Ее отец был профессором ботаники того же учебного заведения. Наблюдая за тем, как живут, насколько ограничены в средствах члены академического сообщества, Коломбе и определил круг своих будущих покупателей.
Коломбе пошел в торговлю и в конце 1950-х уже был создателем небольшой сети магазинов по продаже экзотических продуктов. В 1967 году в калифорнийском Пасадене, где проживает много людей умственного труда, был открыт первый «Trader Joe’s» для тех, кто, по его выражению Коломбе, был «сверхобразован, но недооплачен».
Два обстоятельства лежали в основании его торговой системы. Первое: он знал, что в обществе будет увеличиваться доля среднего класса. Второе: он предвидел, что появление «Боингов» приведет к сокращению затрат на грузоперевозки, и он сможет предоставить своим покупателям что-то особенное, даже экзотическое. В магазинах «Трейдер Джо» удается удерживать весьма умеренные цены на продукты, так как их не размещают на дорогих плазах и не проводится дорогостоящая реклама. Рекламой служат рассказы посетителей своим друзьям, а «маркетинговые опросы» осуществляется между делом кассирами и сотрудниками торгового зала, зарплата которых выше, чем в других аналогичных магазинах.
По мнению Коломбе, человек в конце рабочего дня должен иметь возможность купить недорогое вино, хлеб и сыр; с этих продуктов все начиналось. «У Джо» и сейчас всегда в продаже хорошее и недорогое калифорнийское вино и множество сортов сыра. Затем ассортимент магазинов стал расширяться, но там никогда не продавались товары, которые можно купить повсюду, например, «Кока-Колу» или пиво «Будвайзер». Коломбе одним из первых отказался от продуктов, производимых в Китае, раньше многих других стал продавать экологически чистую продукцию, или «органик».
Джо Коломбе относят к одному из десяти жителей Лос-Анжелеса, определивших современную культуру этого города, и его имя внесено в список 50 людей, оказавших наибольшее влияние на развитие розничной торговли в XX веке.
(продолжение следует)
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer12/doktorov/
