Несколько лет назад в «Мастерской» была опубликована подборка моих переводов стихов великих поэтов Гейне, Шекспира, Байрона, Бернса, Киплинга, Теннисона, Мицкевича. Я рискнул заняться этим трудным делом потому, что в большинстве переводов, в том числе и выполненных большими мастерами, ритмика стиха и особенности его рифмовки порой существенно отличаются от оригиналов.
Мне же захотелось, чтобы перевод воспринимался на слух именно так, как написал своё стихотворение автор. Достичь этого бывало не всегда просто, т.к. язык оригинала (в частности, английский) бывает намного лаконичнее русского, и в переводе труднее сохранить «музыку стиха».
За время, прошедшее с тех пор, я намного увеличил количество своих переводов и (что существенно) значительно расширил круг переводимых авторов. В изданный мною сборник «От Шекспира до Киплинга (переводы стихов поэтов XVI-XX вв.)» включены около 60 переводов тридцати пяти авторов.
Под одной обложкой разместились стихи не только крупных поэтов, но и авторов разных времён, многие имёна которых значительно менее известны, а иногда и совсем неизвестны широкому кругу современных любителей поэзии. Большинство предлагаемых ниже переводов из этого сборника именно такие. Моё знакомство с ними стало возможным благодаря знатокам английской поэзии Эрлену Бейлису и Цецилии Князик.
В некоторых случаях я предваряю стихи краткими сведениями об их авторах.
Эдгар Алберт Гест (Edgar Albert Guest, 1881–1959) проработал 60 лет в американской газете «Free Press» (Детройт). Сначала был репортёром, а затем на протяжении более 30 лет не было дня, чтобы газета вышла без его стихотворения. Гест вывел формулу журналистского успеха: «Я беру простые повседневные вещи, которые происходят со мной, и я полагаю, что это происходит с большим количеством других людей, и я делаю простые рифмы».
When you get to know a fellow
When you get to know a fellow, know his joys and know his cares,
When you’ve come to understand him and the urdens that he bears,
When you’ve learned the fight he’s making and the troubles in his way,
Then you find that he is different than you hought him yesterday.
You find his faults are trivial and there’s not so much to blame
In the brother that you jeered at when you only new his name.
You are quick to see the blemish in the distant eighbor’s style,
You can point to all his errors and may sneer t him the while,
And your prejudices fatten and your hates more violent grow
As you talk about the failures of the man you do not know,
But when drawn a little closer, and your hands and shoulders touch,
You find the traits you hated really don’t amount to much.
When you get to know a fellow, know his every mood and whim,
You begin to find the texture of the splendid side of him;
You begin to understand him, and you cease to scoff and sneer,
For with understanding always prejudices disappear.
You begin to find his virtues and his faults you ease to tell,
For you seldom hate a fellow when you know him very well.
When next you start in sneering and your phrases turn to blame,
Know more of him you censure than his business and his name;
For it’s likely that acquaintance would your prejudice dispel
And you’d really come to like him if you knew him very well.
When you get to know a fellow and you understand his ways,
Then his faults won’t really matter, for you’ll find a lot to praise.
ЕСЛИ ВЫ ЗНАЕТЕ КОГО-ТО
Если знаете кого-то, его радость и беду,
Если вы понять хотите грусть его, его нужду
И проблемы, что обычно он решает день-деньской,
То, возможно, убедитесь, что он вовсе не такой,
Как себе вы представляли, и не следует бранить
Брата, что совсем не знали, но пытались обвинить.
Можно видеть недостатки в поведенье чужака,
Обличать его ошибки и смеяться свысока.
Человека ненавидеть, а порой и презирать
Легче нам всегда, коль раньше не имели чести знать.
Но когда он станет близким и одобрите его,
Вы поймёте — неприязнь уж не стоит ничего.
И узнавши человека, все черты его души,
Вы поймёте, что и вправду они очень хороши,
Перестанете глумиться, издеваться и ругать,
Потому что, узнавая, стали лучше понимать,
Перестанете вы сразу об изъянах говорить,
А достоинства и плюсы больше будете ценить.
Если снова захотите насмехаться, обвинять,—
Вы узнайте человека прежде, чем его ругать,
Ибо очень вероятно, что понравится он вам,
И окажутся понятны образ жизни и он сам.
Вот тогда все недостатки станут вовсе не важны
И решите — он достойный, вы хвалить его должны.
See It Through by
When you’re up against a trouble,
Meet it squarely, face to face;
Lift your chin and set your shoulders,
Plant your feet and take a brace.
When it’s vain to try to dodge it,
Do the best that you can do;
You may fail, but you may conquer,
See it through!
Black may be the clouds about you
And your future may seem grim,
But don’t let your nerve desert you;
Keep yourself in fighting trim.
If the worst is bound to happen,
Spite of all that you can do,
Running from it will not save you,
See it through!
Even hope may seem but futile,
When with troubles you’re beset,
But remember you are facing
Just what other men have met.
You may fail, but fall still fighting;
Don’t give up, whate’er you do;
Eyes front, head high to the finish.
See it through!
ДОВОДИТЕ ДЕЛО ДО КОНЦА
Если встретитесь с проблемой —
Повернитесь к ней лицом,
Расправляйте смело плечи,
Приготовьтесь быть бойцом.
Не пытайтесь уклониться
От завета мудреца —
«Доводите ваше дело
До конца!»
Жизнь покажется вам мрачной,
Тучи в небе всё черней —
Верьте, что удача близко,
Твёрдо ждите встречи с ней,
И окажется полезным
Наставленье мудреца —
«Доводите ваше дело
До конца!»
Даже если неудача
Вас постигла — не беда,
Поднимайтесь и боритесь,
Не сдавайтесь никогда,
И поможет непременно
Мысль простая мудреца:
«Доводите ваше дело
До конца!»
Hard Knocks
I’m not the man to say that failure’s sweet,
Nor tell a chap to laugh when things go wrong;
I know it hurts to have to take defeat
An’ no one likes to lose before a throng;
It isn’t very pleasant not to win
When you have done the very best you could;
But if you’re down, get up an’ buckle in —
A lickin’ often does a fellow good.
I’ve seen some chaps who never knew their power
Until somebody knocked ’em to the floor;
I’ve known men who discovered in an hour
A courage they had never shown before.
I’ve seen ’em rise from failure to the top
By doin’ things they hadn’t understood
Before the day disaster made ’em drop —
A lickin’ often does a fellow good.
Success is not the teacher, wise an’ true,
That gruff old failure is, remember that;
She’s much too apt to make a fool of you,
Which isn’t true of blows that knock you flat.
Hard knocks are painful things an’ hard to bear,
An’ most of us would dodge ’em if we could;
There’s something mighty broadening in care —
A lickin’ often does a fellow good.
ТЯЖЁЛЫЕ УДАРЫ
Не говорю, что нравится провал,
И не смеюсь, когда плохи дела;
Я в этой роли сам не раз бывал,
Понравиться она мне не могла.
Досадно невезенье испытать —
Оно бывает часто так остро,
Но вы в себе найдите силы встать —
И проигрыш вам принесёт добро.
Бывает, что своих не знаешь сил
И неудача сбила с ног на пол, —
А ты внезапно смелость проявил,
Стеснительность и слабость поборол.
Удача иногда идёт к тому,
Кто наугад у речки ищет брод,
Кто ждёт успех наперекор всему —
И проигрыш вам принесёт добро.
Успех вас может сделать дураком,
Незащищённым от житейских бед,
И тот, кто с неудачей незнаком,
Впредь может не одерживать побед.
Вы постарайтесь удержать удар,
Страх неудачи в сердце поборов.
Не ждите от судьбы одних фанфар —
И проигрыш вам принесёт добро.
Чарльз (Чидиок) Тичборн (Chidiock Tichborne, 1583-1586) происходил по линии отца из древнего рода Тичборнов, живших в Англии ещё до норманнского завоевания. «Я происхожу из рода, жившего в этих землях за двести лет до завоевания, что никогда не скрашивало моих несчастий», заявил он, стоя на эшафоте. В июне 1586 г. Чидиок согласился участвовать в заговоре с целью свержения королевы-протестантки Элизабет I и возведения на престол шотландской королевы-католички Мэри I. Заговор был раскрыт, большинство заговорщиков бежали, чего Чидиок не смог сделать из-за травмы ноги. Он был арестован, а позднее был осужден на смерть и четвертован живым. Накануне казни, находясь под стражей в лондонском Тауэре, Чидиок Тичборн написал письмо своей жене Агнесе. В письме содержалось стихотворение из трёх строф, известным как Элегия Тичборна.
Elegie
My prime of youth is but a frost of cares,
My feast of joy is but a dish of pain,
My crop of corn is but a field of tares,
And all my good is but vain hope of gain:
The day is past, and yet I saw no sun,
And now I live, and now my life is done.
My tale was heard and yet it was not told,
My fruit is fall’n, and yet my leaves are green,
My youth is spent and yet I am not old,
I saw the world and yet I was not seen:
My thread is cut and yet it is not spun,
And now I live, and now my life is done.
I sought my death, and found it in my womb,
I looked for life, and saw it was a shade,
I trod the earth, and knew it was my tomb,
And now I die, and now I was but made,
My glass is full, and now my glass is run,
And now I live, and now my life is done.
ЭЛЕГИЯ
Сменяет юность лишь забот петля,
И праздник мой — всего лишь куча бед,
Мой урожай — лишь сорняков поля,
Заслуги — лишь желание побед.
Весь день не вижу света из окна.
Пока живу, но жизнь завершена.
Услышал сказку, но не рассказал,
Растратил юность, но не постарел,
Хоть зелен лист, но плод уже упал,
Я видел мир, меня он не узрел,
Нить жизни ни на что уж не годна.
Пока живу, но жизнь завершена.
Искал я смерть — нашёл её в себе,
Увидел я, что жизнь — лишь только тень,
И вот теперь конец моей борьбе,
Смерть не отпустит из своих когтей —
Ведь мой сосуд протёк почти до дна.
Пока живу, но жизнь завершена.
Роберт Бернс (Robert Berns, 1759-1796)
My Bonye Bell
The smiling Spring comes in rejoicing,
And surly Winter grimly flies;
Now crystal clear are the falling waters,
And bonie blue are the sunny skies.
Fresh o’er the mountains breaks forth the morning,
The ev’ning gilds the ocean’s swell;
All creatures joy in the sun’s returning,
And I rejoice in my bonie Bell.
The flowery Spring leads sunny Summer,
The yellow Autumn presses near;
Then in his turn comes gloomy Winter,
Till smiling Spring again appear:
Thus seasons dancing, life advancing,
Old Time and Nature their changes tell;
But never ranging, still unchanging,
I adore my bonie Bell.
МОЙ ПРЕКРАСНЫЙ ЗВОН
Весна приходит к нам с улыбкой,
Зима позиции сдаёт,
Вода с небес чиста кристально
И солнце свет на землю льёт,
Всем сущим свежесть шлёт сквозь горы
Во время утренней зари.
Вечерний свет ласкает море,
А я люблю мой звон внутри.
Весна перетекает в лето.
За ним — осенний листопад,
Потом с трудом мы зиму терпим
И вновь весне я очень рад.
Так от сезона до сезона
Идёт привычный ход времён,
Но не меняясь, как всегда я
Люблю тот внутренний мой звон.
My heart’s in the Highlands
Farewell to the Highlands, farewell to the North,
The birth-place of Valour, the country of Worth;
Wherever I wander, wherever I rove,
The hills of the Highlands for ever I love.
My heart’s in the Highlands, my heart is not here;
My heart’s in the Highlands a-chasing the deer;
A-chasing the wild-deer, and following the roe,
My heart’s in the Highlands wherever I go.
Farewell to the mountains high covered with snow;
Farewell to the straths and green valleys below;
Farewell to the forests and wild-hanging woods;
Farewell to the torrents and loud-pouring floods.
My heart’s in the Highlands, my heart is not here;
My heart’s in the Highlands a-chasing the deer;
A-chasing the wild-deer, and following the roe,
My heart’s in the Highlands wherever I go.
МОЁ СЕРДЦЕ В ГОРАХ
И горы прощайте, и север прощай.
Давно я навек полюбил этот край.
В нём гор, и холмов, и ущелий не счесть,
Там царствуют Доблесть, Достоинство, Честь.
Не здесь моё сердце, а только в горах.
Гонюсь за оленем, забывши про страх,
Потом и косулю в горах я найду.
Оставшись внизу — я себя изведу.
Прощайте вершины, прощайте снега,
Долины и скалы, цветы и луга,
Потоки стремительных горных ручьёв
И чащи густые зелёных лесов.
Не здесь моё сердце, а только в горах.
Гонюсь за оленем, забывши про страх,
Потом и косулю в горах я найду.
Оставшись внизу — я себя изведу.
Роберт Льюис Стивенсон (Robert Louis Stevenson, 1850-1894)
An English Breeze
UP with the sun, the breeze arose,
Across the talking corn she goes,
And smooth she rustles far and wide
Through all the voiceful countryside.
Through all the land her tale she tells;
She spins, she tosses, she compels
The kites, the clouds, the windmill sails
And all the trees in all the dales.
God calls us, and the day prepares
With nimble, gay and gracious airs:
And from Penzance to Maidenhead
The roads last night He watered.
God calls us from inglorious ease,
Forth and to travel with the breeze
While, swift and singing, smooth and strong
She gallops by the fields along.
АНГЛИЙСКИЙ БРИЗ
Задул с рассветом ветер вдруг,
Зашелестел в полях вокруг.
По всей округе далеко
Летит он плавно и легко.
Он крутит крылья ветряка,
Перемещает облака;
Когда бывает раздражён —
Воздушных змеев вертит он.
Во имя Бога мы поём
И бодро в Мейденхед идём;
Не донимает нас жара —
Дороги ОН полил вчера.
Бог говорит: «Всегда трудись,
В движенье чаще находись,
Как ветерок, что по полям,
Играя, скачет здесь и там».
Адам Мицкевич (Adam Mickiewicz, 1818-1855)
Stepy Akermanskie
Wpłynąłem na suchego przestwór oceanu,
Wóz nurza się w zieloność i jak łódka brodzi,
Śród fali łąk szumiących, śród kwiatów powodzi,
Omijam koralowe ostrowy burzanu.
Już mrok zapada, nigdzie drogi ni kurhanu;
Patrzę w niebo, gwiazd szukam, przewodniczek łodzi;
Tam z dala błyszczy obłok — tam jutrzenka wschodzi;
To błyszczy Dniestr, to weszła lampa Akermanu.
Stójmy! — jak cicho! — słyszę ciągnące żurawie,
Których by nie dościgły źrenice sokoła;
Słyszę, kędy się motyl kołysa na trawie,
Kędy wąż śliską piersią dotyka się zioła.
W takiej ciszy — tak ucho natężam ciekawie,
Że słyszałbym głos z Litwy. — Jedźmy, nikt nie woła.
В СТЕПЯХ АККЕРМАНА
Нырнув в зелёный мир степного океана,
Повозка то летит, то замедляет ход,
Как лодка, что плывёт среди шумящих вод,
Минуя острова багряного бурьяна.
Уж начало темнеть. Ни тропки, ни кургана.
Ищу я, что ладье укажет путь туда,
Где над Днестром взошла вечерняя звезда —
Блеснул во тьме маяк, лампада Аккермана.
Давайте постоим. Чуть слышны журавли.
Не может разглядеть их даже взор орлиный.
Вот мотылёк траву чуть шевелит вдали,
А в ней струится уж своим путём змеиным.
Литва! Прошу тебя — призыв мне свой пошли!
Нет, не зовёт никто меня к своим равнинам…
Льюис Кэрролл (Lewis Carroll,1832-1898) — литературный псевдоним английского писателя, математика и логика Чарлза Лютвиджа Доджсона. Автор популярных повестей для детей «Алиса в стране чудес» (1865) и «В Зазеркалье» (1871).
В его посвящении «Мадригал» мне показалось интересным сохранить все особенности рифмовки, включая внутренние рифмы в строках и повторы в конце каждого четверостишия (выделено).
MADRIGAL (To Miss May Forshall.)
HE shouts amain, he shouts again,
(Her brother, fierce, as bluff King Hal),
«I tell you flat, I shall do that!»
She softly whispers » ‘May’ for ‘shall’!»
He wistful sighed one eventide
(Her friend, that made this Madrigal),
«And shall I kiss you, pretty Miss!»
Smiling she answered » ‘May’ for ‘shall’!»
With eager eyes my reader cries,
«Your friend must be indeed a val-
-uable child, so sweet, so mild!
What do you call her?» «May For shall.»
МАДРИГАЛ
А брат кричит, а брат рычит
(Он грубый, он хамить мастак):
«Моя возьмёт!» Она шепнёт:
«Возможно» вместо «будет так!»
И друг, вздохнув, сказал, рискнув:
«Без поцелуя мне никак!»
Она в ответ — ни да, ни нет:
«Возможно» вместо «будет так!»
Я нежной даме имя дал
И с ним не попаду впросак.
Звучит оно загадочно:
«Возможно» вместо «будет так!»
Джозеф Редьярд Киплинг — (Joseph Rudyard Kipling, 1865-1936)
THE DAWN WIND
At two o’clock in the morning, if you open your window and listen,
You will hear the feet of the Wind that is going to call the sun.
And the trees in the shadow rustle and the trees in the moonlight glisten,
And though it is deep, dark night, you feel that the night is done.
So do the cows in the field. They graze for an hour and lie down,
Dozing and chewing the cud; or a bird in the ivy wakes,
Chirrups one note and is still, and the restless Wind strays on,
Fidgeting far down the road, till, softly, the darkness breaks.
Back comes the Wind full strength with a blow like an angel’s wing,
Gentle but waking the world, as he shouts: «The Sun! The Sun!»
And the light floods over the fields and the birds begin to sing,
And the Wind dies down in the grass. It is day and his work is done.
So when the world is asleep, and there seems no hope of her waking
Out of some long, bad dream that makes her mutter and moan,
Suddenly, all men arise to the noise of fetters breaking,
And every one smiles at his neighbour and tells him his soul is his own!
ПРЕДРАССВЕТНЫЙ ВЕТЕР
Однажды глубокой ночью вы окно приоткройте шире
И услышьте Ветра шаги, что к нам хочет солнце позвать,
И листва шелестит чуть слышно в лунным светом залитом мире,
Но хоть ночь пока и темна, рассвет придёт к нам опять.
Коровы пасутся в поле, а потом лежат полусонно
И лениво жуют траву; птицам петь в полный голос лень,
Лишь щебечут с утра тихонько. Только Ветер неугомонный
Вдоль дорог летает, пока не станет небо светлеть.
Вот Ветер подул так сильно, будто ангел взмахнул крылами,
На весь мир закричал: «Он здесь, солнца луч!». Свет всех разбудил
И залил он всю землю щедро. Пенье птиц звенит над полями,
Умирает Ветер в траве — ведь день уже наступил.
Когда засыпает мир наш и очнуться навряд ли сможет,
То во сне начинает он бормотать и даже стонать.
Но внезапно проснутся люди, кандалы свои уничтожат
И с улыбкой скажут они, что душа только им дана!
Blue Roses
Roses red and roses white
Plucked I for my love’s delight.
She would none of all my posies —
Bade me gather her blue roses.
Half the world I wandered through,
Seeking where such flowers grew
Half the world unto my quest
Answered me with laugh and jest.
Home I came at wintertide,
But my silly love had died
Seeking with her latest breath
Roses from the arms of Death.
It may be beyond the grave
She shall find what she would have.
Mine was but an idle quest —
Roses white and red are best!
ГОЛУБЫЕ РОЗЫ
Для любимой я принёс
Много алых, белых роз,
Но ей любы не любые —
Только розы голубые.
Я полмира обошёл,
Роз таких я не нашёл.
Все кричали: «Синих нет!»
И смеялись мне в ответ.
А когда зима пришла,
Дама сердца умерла.
Так никто и не принёс
Ей букет из синих роз.
Может быть, на свете том
Встретит леди тот фантом,
А для роз давно воспет
Алый цвет и белый цвет.
Эмили Дикинсон (Emily Dikinson, 1830-1886) при жизни не издала ни одной книги, но после смерти стала классиком американской литературы. Она оставила после себя 1775 произведений, 25-50 из них можно причислить к шедеврам. Это небольшие стихотворения, поражающие красотой формы и богатством мысли. Вот одно из них:
Tell all the truth
Tell all the truth but tell it slant —
Success in Circuit lies
Too bright for our infirm Delight
The Truth’s superb surprise
As Lightning to the Children eased
With explanation kind
The Truth must dazzle gradually
Or every man be blind.
СКАЖИ ВСЮ ПРАВДУ
Скажи всю правду, но не в лоб —
Кружи вокруг неё.
Бывает, что её сюрприз
Нас слишком сильно бьёт.
Смотреть на молнию нельзя —
Ведь блеск её свиреп.
По капле правду узнавай,
Иначе станешь слеп.
Альфред Лорд Теннисон (Alfred Lord Tennyson, 1809-1892) — английский поэт викторианской эпохи, получивший от королевы Виктории почётное звание поэта-лауреата и титул барона, сделавший его в 1884 г. пэром Англии.
Ask me no more
Ask me no more: the moon may draw the sea;
The cloud may stoop from heaven and take the shape,
With fold to fold, of mountain or of cape;
But O too fond, when have I answer’d thee?
Ask me no more.
Ask me no more: what answer should I give?
I love not hollow cheek or faded eye:
Yet, O my friend, I will not have thee die!
Ask me no more, lest I should bid thee live;
Ask me no more.
Ask me no more: thy fate and mine are seal’d:
I strove against the stream and all in vain:
Let the great river take me to the main:
No more, dear love, for at a touch I yield;
Ask me no more.
БОЛЬШЕ НЕ ПРОСИ МЕНЯ
Просить не надо. От луны прилив
И с неба опустились облака,
Изгибам гор подобные слегка,
Но я, любимая, был молчалив.
Просить не надо.
Просить не надо. Что скажу тебе?
Я вижу впалость щёк и блеклость глаз,
Но, милый друг, ты не умрёшь сейчас!
Хоть я прошу продолжить жизни бег,
Просить не надо.
Просить не надо. Всё предрешено.
Напрасно я соперничал с судьбой.
Её река несёт меня с собой
И я смирился с тем, что суждено.
Просить не надо.
Дилан Ма́рлайс Томас (Dylan Marlais Thоmas, 1914-1953) родился и прожил почти всю жизнь в Уэльсе (Великобритания). Родной язык — валлийский, писал в основном на английском.
Do Not Go Gentle Into That Good Night
Do not go gentle into that good night,
Old age should burn and rave at close of day;
Rage, rage against the dying of the light.
Though wise men at their end know dark is right,
Because their words had forked no lightning they
Do not go gentle into that good night.
Good men, the last wave by, crying how bright
Their frail deeds might have danced in a green bay,
Rage, rage against the dying of the light.
Wild men who caught and sang the sun in flight,
And learn, too late, they grieved it on its way,
Do not go gentle into that good night.
Grave men, near death, who see with blinding sight
Blind eyes could blaze like meteors and be gay,
Rage, rage against the dying of the light.
And you, my father, there on that sad height,
Curse, bless, me now with your fierce tears, I pray.
Do not go gentle into that good night.
Rage, rage against the dying of the light.
НЕ УХОДИ КРОТКО В ЭТУ СПОКОЙНУЮ НОЧЬ
Спокойно в эту ночь не уходи,
За жизнь цепляйся из последних сил,
Борись и угасания не жди.
Хоть знает ум, что темень впереди,
Что рок его светильник погасил,
Спокойно в эту ночь не уходи.
С последним вздохом ты не береди
Жизнь яркую. Ты смерти не просил.
Борись и угасания не жди.
Дикарь, пред смертью солнце рассердив,
Его всю жизнь свою превозносил.
И ты спокойно в ночь не уходи.
Тот, кто пред смертью внутрь себя глядит,
Всегда по жизни радостно скользил.
Борись и угасания не жди.
И ты, отец, меня не пощади.
Готов, чтоб гневом ты меня сразил.
Спокойно в эту ночь не уходи,
Борись и угасания не жди.
Томас Данн Инглиш (Thomas Dunn English, 1819-1902)
Psyche Loves Me
I have no gold, no lands, no robes of splendor,
No crowd of sycophants to siege my door;
But fortune in one thing at least is tender—
For Psyche loves me! Could I ask for more?
I have no fame, nor to the height of honor
Will my poor name on tireless pinions soar;
Yet Fate has never drawn my hate upon her—
For Psyche loves me! Could I ask for more?
I have no station, know no high position,
And never yet the robes of office wore;
Yet I can well afford to scorn ambition—
For Psyche loves me! Could I ask for more?
I have no beauty — beauty has forsworn me,
On others wasting all her charming store:
Yet I lack nothing now which could adorn me —
For Psyche loves me! Could I ask for more?
I have no learning — in nor school nor college
Could I abide o’er quaint old tomes to pour;
But this I know which passeth all your knowledge —
That Psyche loves me! Could I ask for more?
Now come what may, or loss or shame or sorrow,
Sickness, ingratitude or treachery sore,
I laugh today and heed not for the morrow —
For Psyche loves me — and I ask no more.
ПСИХЕЯ ЛЮБИТ МЕНЯ
Нет у меня земель, имений, злата,
Никто не льстит, не будет лебезить,
Но я с удачей стал запанибрата —
Психея любит! Что ещё просить?
Нет у меня ни титулов, ни званий,
И мне на крыльях славы не парить,
Но от судьбы не знал я наказаний —
Психея любит! Что ещё просить?
Нет у меня ни должности, ни чина,
И не пришлось мундиры мне носить,
Но есть для счастья главная причина —
Психея любит! Что ещё просить?
Я не красавец, внешность заурядна,
Зачем мне рисоваться и форсить?
Ведь главное, что мне всегда отрадно —
Психея любит! Что ещё просить?
Я не кончал учебных заведений,
Не смог бы кругозором поразить,
Но это всё неважно, без сомнений —
Психея любит! Что ещё просить?
Смеюсь сегодня над бедой любой я,
Пусть завтра будут скорбь иль стыд грозить,
Живу подарком, что мне дан судьбою —
Психея любит! Что ещё просить?
Уильям Генри Дэвис (William Henry Davies, 1871-1940) — английский поэт и романист.
Leisure
What is this life if, full of care,
We have no time to stand and stare?—
No time to stand beneath the boughs,
And stare as long as sheep and cows:
No time to see, when woods we pass,
Where squirrels hide their nuts in grass:
No time to see, in broad daylight,
Streams full of stars, like skies at night:
No time to turn at Beauty’s glance,
And watch her feet, how they can dance:
No time to wait till her mouth can
Enrich that smile her eyes began?
A poor life this if, full of care,
We have no time to stand and stare
ДОСУГ
Не успеваем улыбнуться,
Остановиться, оглянуться,
Расслабиться весной в саду,
Увидеть, как стада бредут,
Смотреть на нежную листву,
На белок, спрыгнувших в траву,
Полюбоваться на закат,
В ручье увидеть звездопад,
Красотки в танце взгляд поймать
И сладостно воображать,
Как будто вслед за блеском глаз
Влекут призывно губы нас.
Ну что за жизнь — ни улыбнуться,
Ни постоять, ни оглянуться.
Элджернон Чарлз Суинберн (Algernon Charles Swinburne, 1837— 1909) — английский поэт, драматург и литературный критик.
A child’s laughter
All the bells of heaven may ring,
All the birds of heaven may sing,
All the wells on earth may spring,
All the winds on earth may bring
All sweet sounds together—
Sweeter far than all things heard,
Hand of harper, tone of bird,
Sound of woods at sundawn stirred,
Welling water’s winsome word,
Wind in warm wan weather,
One thing yet there is, that none
Hearing ere its chime be done
Knows not well the sweetest one
Heard of man beneath the sun,
Hoped in heaven hereafter;
Soft and strong and loud and light,
Very sound of very light
Heard from morning’s rosiest height,
When the soul of all delight
Fills a child’s clear laughter.
Golden bells of welcome rolled
Never forth such notes, nor told
Hours so blithe in tones so bold,
As the radiant mouth of gold
Here that rings forth heaven.
If the golden-crested wren
Were a nightingale — why, then,
Something seen and heard of men
Might be half as sweet as when
Laughs a child of seven.
СМЕХ РЕБЁНКА
Пенье птиц в лесу с утра,
Треск поленьев у костра,
Звуки леса, шелест трав,
Нежные аккорды арф —
Как они милы́ нам.
И журчание ручья,
Чудо трелей соловья,
И ритмичный шум дождя
Нашу душу молодят
Счастьем беспричинным.
Самый сладкий в мире звон —
Он звучит, как ксилофон,
Райским звукам в унисон,
Звучный он и слабый он,
Нежный, мягкий, тонкий.
Громко, радостно звучит,
Всем нам душу веселит,
То, бывает, чуть журчит,
То восторженно звенит
Чистый смех ребёнка.
Вверх, где неба чистота,
Обращаются уста,
В тех призывах — доброта,
И надежда, и мечта
Слышатся всё чаще.
Даже если нас самих
Вдруг крапивник изумит —
Вдвое лучше в этот миг
Смех ребёнка лет семи.
Звуков всех он слаще.
Роберт Фрост (Robert Frost, 1874-1963) — один из крупнейших поэтов в истории США, четырежды лауреат Пулитцеровской премии. Среди почитателей его таланта — Владимир Набоков, Хорхе Луис Борхес, Иосиф Бродский, который в своей нобелевской лекции назвал Фроста одним из пяти поэтов, наиболее повлиявших на его творчество.
On a Tree Fallen Across the Road
The tree the tempest with a crash of wood
Throws down in front of us is not bar
Our passage to our journey’s end for good,
But just to ask us who we think we are
Insisting always on our own way so.
She likes to halt us in our runner tracks,
And make us get down in a foot of snow
Debating what to do without an ax.
And yet she knows obstruction is in vain:
We will not be put off the final goal
We have it hidden in us to attain,
Not though we have to seize earth by the pole
And, tired of aimless circling in one place,
Steer straight off after something into space.
Роберт Фрост — ДЕРЕВО, УПАВШЕЕ ЧЕРЕЗ ДОРОГУ
Тот факт, что ветер дерево сломал
И кинул перед нами на пути,
Совсем не катастрофа, а сигнал —
Его нам просто нужно обойти.
Когда всерьёз планируем свой путь,
Оно стремится планам помешать —
Заставить провалиться в снег по грудь
И промахи другие совершать.
Всё это зря — мешать не стоит нам,
Мы с направленья к цели не свернём,
Не будем мы смотреть по сторонам —
За полюс схватим Землю, но придём;
Там покружившись, в космос улетим,
Но цель искать и в нём не прекратим.
Блисс Уильям Кармен (Bliss William Karman, 1861-1929) — канадский поэт. Был редактором ряда журналов и газет, а также редактором 10-томного издания «Лучшая поэзия мира»
AN APRIL MORNING
Once more in misted April
The world is growing green.
Along the winding river
The plumey willows lean.
Beyond the sweeping meadows
The looming mountains rise,
Like battlements of dreamland
Against the brooding skies.
In every wooded valley
The buds are breaking through,
As though the heart of all things
No languor ever knew.
The golden-wings and bluebirds
Call to their heavenly choirs.
The pines are blued and drifted
With smoke of brushwood fires.
And in my sister’s garden
Where little breezes run,
The golden daffodillies
Are blowing in the sun.
АПРЕЛЬСКОЕ УТРО
Становится зелёным
Мир каждою весной.
Глядятся в речку ивы,
Склоняясь над водой.
За дальними лугами
Неясный контур гор
Подчёркивает неба
Задумчивый простор.
Забыв туман и слякоть,
Мир оживёт вокруг,
Несмелые бутоны
Цветами станут вдруг,
И птиц многоголосье
Взывает к небесам,
И сосны голубеют,
И жгут костры в лесах,
И золотом нарциссов
Наш старый полон сад,
И нежный ветер веет,
Весне и солнцу рад.
Томас Худ (Thomas Hood, 1799-1845) — редактор и издатель ряда английских журналов, поэт и юморист.
It was the Time of Roses
It was not in the Winter
Our loving lot was cast;
It was the Time of Roses,—
We plucked them as we passed!
That churlish season never frown’d
On early lovers yet: —
Oh, no — the world was newly
With flowers when first we met!
‘Twas twilight, and I bade you go,
But still you held me fast;
It was the Time of Roses,—
We pluck’d them as we pass’d.
What else could peer thy glowing cheek,
That tears began to stud?
And when I ask’d the like of Love,
You snatched a damask bud;
And oped it to the dainty core,
Still glowing to the last.
It was the Time of Roses,—
We plucked them as we pass’d!
ЭТО БЫЛО ВРЕМЯ РОЗ
Наш жребий выпал не зимой.
Любили мы, — о, да! —
Ведь наступило время роз,
Мы рвали их тогда!
Прекрасными казались нам
Все уголки земли,
Коль мы любили, и вокруг
Для нас цветы цвели.
Сгустились сумерки, но ты
Меня не покидал —
Ведь наступило время роз,
Мы рвали их тогда!
Пылали щёки, слёз поток,
И голос мой дрожал.
Я попросила о любви,
И ты бутон сорвал,
Открыл до самой глубины —
Какая благодать!
Ведь наступило время роз,
Мы рвали их тогда!
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer12/gauzner/
