Социальные психологи после Второй мировой войны
Оглядываясь на случившееся, люди второй половины XX столетия испытывали разные чувства. Было среди них и удивление: после казалось бы окончательного торжества просвещения и мягких нравов открылись «перед Европою пригожей» такие пропасти, такая готовность к истреблению, какой не знали и прежние тёмные времена. Толкователи разного рода — философы, социологи, политологи представили своё понимание событий, в том числе и самого жуткого из них — Холокоста. Психологи, по понятным причинам, полагали, что речь идет о явлениях, относящихся к их епархии.
Умозрительные, большей частью психоаналитические толкования, были еще в самом расцвете, но уже явно обозначилось стремление к стандартам, принятым в более зрелых науках. Оно и породило серию экспериментов, впечатляющих и даже сенсационных, которые известны теперь не только специалистам. Но в современных оценках их значимости нет единодушия и, что еще более важно, до сих пор остаются сомнения в успешности такого рода усилий объяснить человеческое поведение в катастрофах 20 века. Все это может оправдать, как мне кажется, попытку представить читателю ход и результаты некоторых экспериментов, признанных классическими и обсудить еще раз их приложение к реальным событиям. Для этого потребуются четыре главы, первая из которых представлена ниже.
Власть и мораль. Опыты Стэнли Милгрэма
В начале 60-х годов прошлого столетия в психологической лаборатории Йельского университета проводились исследования, существенно изменившие понимание природы человеческих отношений. Их автор и организатор получил признание как один из самых выдающихся психологов нашего времени.1
Но он же не избежал упреков в жестокости и недопустимом нарушении исследовательской этики и его знаменитые « Опыты повиновения» пользовались дурной славой у ревнителей морали.
Стэнли Милгрэм, сын эмигрантов из Восточной Европы, выросший в Нью-Йорке, ученик знаменитого психолога Соломона Аша, поражался легкости, с которой власти нацистской Германии побудили немцев исполнять самые жестокие и преступные приказы. Он думал, что воспитание и среда, пресловутое пристрастие к порядку и дисциплине были тут существенной, если не главной причиной. Американцы, полагал Милгрэм — люди иных культурных традиций и никакие вожди не смогли бы повести их к преступлениям подобным Холокосту. Это предполагаемое различие он решил проверить тщательно разработанными психологическими опытами, сначала в Соединенных Штатах, а затем в Германии. Но результаты первой, американской стадии, оказались настолько неожиданными, что следовало заняться поиском их смысла, прежде чем продолжать исследование в других странах..
Для опытов были приглашены добровольцы — люди различных профессий, разного социального положения и образования, т.е. «обычные американцы», мужчины в возрасте от 20 до 50 лет. Им объяснили, что цель эксперимента — изучить влияние наказания на обучение, определить оптимальную его тяжесть. В каждой паре выбирался (якобы по жребию) «учитель» и «ученик». Первый зачитывал пары слов, которые следовало запоминать и узнавать при чтении списка. Если «ученик» ошибался, «учитель» наказывал его ударом электрического тока. Для этого он получил внушительного вида «генератор электрошока», на лицевой панели которого располагались 30 тумблеров, включающих напряжение от 15 до 450 вольт с шагом в 15 вольт. Под ними находились поясняющие надписи: «слабый разряд», «умеренный разряд», «сильный разряд», «очень сильный разряд», «мощный разряд», «очень мощный разряд», «опасно — тяжелое поражение», и в конце — просто «ХХХ». Экспериментатор находился в комнате рядом с «учителем», а «ученик» — в соседней комнате, пристёгнутый ремнями. Для контакта служило световое табло и переговорное устройство. При правильном ответе «учитель» переходил к следующему заданию, но если ученик ошибался, то получал наказание — удар электрическим током. При повторной ошибке включался тумблер с более сильным напряжением. Такой была видимость эксперимента.
В действительности, никаких ударов электрическим током, разумеется, не было. Единственным подопытным был «учитель», а все остальные — сотрудниками Милгрэма. Следовало определить, до какой тяжести электрического удара способен дойти «учитель», выполняя лабораторное задание. Актёрские способности «ученика» позволили записать на магнитофон живые и правдоподобные реакции, которые и слышал «учитель».
«Жертва не выражала неудовольствия до разряда в 75 вольт. После 120 вольт «ученик» говорил, что ему больно. После 135 слышались тяжелые стоны, а после 150 — «ученик» просил: «Экспериментатор, заберите меня отсюда! Я не хочу больше участвовать в эксперименте! Я отказываюсь продолжать!» Подобные восклицания становились все интенсивнее, и после 180 вольт «ученик» кричал: «Я не могу выносить эту боль!» Реакцией на 270 вольт был неистовый вопль. При разряде в 315 вольт «ученик» истошно кричал, затем переставал отвечать и лишь вскрикивал. После 330 вольт он вообще не подавал признаков жизни, молчало и световое табло».2
Столь явно выраженные страдания жертвы не могли не смутить «учителей», но на все их вопросы экспериментатор отвечал заранее приготовленными фразами о необходимости продолжать опыт. По мере продвижения к концу шкалы, к все более тяжелым ударам, некоторые из «учителей» испытывали беспокойство, пытались выяснить, не нанесут ли электрошоки вред здоровью «ученика». На это следовал стереотипный ответ, что процедура может быть болезненной, но она не приводит «к необратимому повреждению тканей». Когда жертва замолкала и не подавала признаков жизни, просьба открыть дверь и проверить состояние «ученика» отклонялась утверждением, что это невозможно до окончания опыта. На вопросы об ответственности следовал ясный ответ: за всё отвечает руководитель эксперимента.
Результаты опыта удивили исследователей: из 40 испытуемых 34 (85%) продолжали наносить удары даже и после 10 уровня (150 вольт), когда «ученик» требовал прекратить эксперимент, а 25 (62%) дошли до конца шкалы — 450 вольт, посылая электрические разряды жертве, которая не подавала никаких признаков жизни.
Насколько неожиданными оказались результаты, видно из предварительного опроса, который изобретательный Милгрэм провел среди студентов, преподавателей и психиатров. Им рассказали о гипотетических условиях эксперимента и спросили, как по их мнению поведут себя «учителя», если кто-то решится провести такой жестокий опыт. Почти все были уверенны, что отказ будет всеобщим и до максимальных ударов дойдут лишь некоторые садистические личности, не более 1-2 % . Психиатры были самыми оптимистичными, полагая, что большинство испытуемых не пойдет дальше 10-го уровня (150 вольт, когда жертва впервые требует, чтобы ее отпустили), около 4 % достигнут 20-го и лишь один из тысячи пойдет до конца.
В чем же причина столь кардинальных расхождений прогноза и реальности? Казалось бы, после всего случившегося в первой половине 20-го столетия, никто не должен удивляться проявлениям жестокости. Но для неё всё же находились если не простительные, то хотя бы более понятные причины. Истребляли врагов или тех, кого считали таковыми. Враги наделялись качествами, которые облегчали такое к ним отношение. Протест против жестокости, отказ подчиняться приказам мог привести к неприятным последствиям, а в тоталитарных обществах был опасен для жизни.
У Милгрэма испытуемый, выполняющий роль учителя, не был знаком с жертвой, не мог испытывать к ней никаких враждебных чувств. Отказ от продолжения опыта ничем не грозил ему, не грозил даже потерей 4,5 долларов — платы за участие в эксперименте.
Первое из предлагавшихся объяснений вполне банально: такова человеческая природа, а эксперимент с обучением лишь создавал условия для легкого и удобного проявления агрессивности и жестокости.
Милгрэм парировал это утверждение простым и изящным способом. В дополнительной серии опытов он разрешил испытуемым самим выбирать силу наказующего удара. И подавляющее большинство выбрало минимальную. Только двое дошли до уровня 25 и 30 (максимального).
Поведение испытуемых, решил Милгрэм, лучше всего объясняется подчинением авторитету. Именно оно побеждало требования морали у большинства участников опыта.
Человеческое общество, организованное иерархически, может существовать и выполнять свои многообразные функции лишь в условиях подчинения низших звеньев структуры высшим. Этому как раз и служит качество, облегчающее устойчивость социальной иерархии. Стэнли Милгрэм назвал его «агентным состоянием».
«… Человек, который вступает в систему, основанную на авторитете, уже не считает, что его действия обусловлены его собственными целями: он начинает рассматривать себя как орудие желаний другого человека… Человек теперь ощущает ответственность перед авторитетом, но не за характер поступков, которые совершил по его указанию». Это особое, по Милгрэму, «состояние ума» и является сутью подчинения авторитету. Там же, гл.10
В одной из вариаций эксперимента испытуемый лишь зачитывал слова для запоминания, а тумблер включал другой (из команды экспериментатора). В этом случае 37 из 40 (92 %) дошли до максимальной силы удара.
Становясь звеном в общей цепи, человек с готовностью перекладывает ответственность не только на руководителя, но и на других участников действия. В таком случае того, кто «берёт на себя всю ответственность, просто нет. Пожалуй, это самая распространенная особенность социально организованного зла в современном обществе». Там же, гл.1.
Конечный вывод своего исследования Милгрэм определяет словами, оставляющими слишком мало надежды: «В том, как устроен человек, есть роковая ошибка природы». Из-за этой ошибки наш вид «в перспективе имеет самые скромные шансы на выживание». Там же, гл. 15.
На такую оценку повлияло, вероятно, и время исследования. Милгрэм проводил свои опыты во время суда над Эйхманом, а сообщил об их окончании в письме декану факультета психологии Йельского университета 1 июня 1962 г. Эйхман был казнен в ночь с 31 мая на 1 июня в тюрьме города Рамле.
Эксперименты Милгрэма взволновали и общество и психологов-профессионалов. Многие были возмущены предполагаемыми страданиями, которые испытывали участники, подчиняясь давлению экспериментатора. Другие не могли примириться с выводами, унижающими человеческую природу.
Эксперименты повторили, правда в облегченном варианте, во многих странах. В Германии, Италии, Южной Африке и Австралии уровень подчиняемости был столь же высок, как у Милгрэма. (В Мюнхене — 85 %). Близкие результаты получились и у испытуемых-женщин.
Следует, по-видимому, согласиться, что опыты Стэнли Милгрэма сделали очевидными и наглядными важные качества, присущие всякой человеческой организации и мало зависящие от этнических и культуральных особенностей.
Новому знанию быстро нашлось применение и первым, кто сделал это, был сам Милгрэм. «Есть ли аналогия между действиями испытуемых в нашей лаборатории, и теми формами подчинения, которые ужасают в нацистской эпохе?… Когда после эксперимента испытуемых спрашивали, почему они так поступали, ответ был, что сами они так не сделали бы. И они делали лишь то, что им приказали. Эту старую песню («я лишь выполнял долг») мы вновь и вновь слышали от подсудимых в Нюрнберге. Однако не стоит думать, что это лишь жалкая отговорка, придуманная наспех к случаю». Там же, Предисловие. Продолжая аналогию, психолог Гордон Олпорт называл исследование Милгрэма «экспериментом Эйхмана».
«Песня», о которой писал Милгрэм, оказывается, впрочем, еще более старой. Её слышали от прокурора Революционного трибунала Фукье-Тенвиля, когда в 1795 году он предстал перед судом после падения режима террора. Он утверждал, что следовал законам Конвента и приказам Комитета общественного спасения. «Я был лишь топором Конвента. Вы хотите судить топор?»3
Всё, что известно об этих кровавых персонажах истории, не позволяет, однако, сомневаться, что Антуан Фукье-Тенвиль, так же как и Адольф Эйхман не были всего лишь послушными исполнителями преступных приказов, но подлинными энтузиастами террора — убежденными, энергичными, изобретательными, непреклонными. (Об Эйхмане см. мою статью в «Заметках» №10/2018). Так что теория «агентного состояния» вряд ли помогает понять их поведение. Но и в опытах Милгрэма не все испытуемые только лишь выполняли волю экспериментатора. Некоторые считали себя обязанными завершить опыт, цель которого казалась им полезной и уважаемой — достижение научной истины. Британские психологи Стивен Райхер и Александр Хаслам предложили теорию отношений лидера и подчиненных, которая, как они думают, лучше объясняет поведение испытуемых в экспериментах Милгрэма. Тот, кто шел до конца, пренебрегая страданиями жертвы, чувствовал себя достойным помощником авторитетного руководителя и верил в важность поставленной цели, которая оправдывала в его глазах болезненные средства её достижения.4
Но не стоит искать одни и те же мотивы у всех испытуемых. Для большинства подчинение авторитету было решающим. Им приходилось, разумеется, как-то справляться с чувством вины за своё участие в «учебных пытках». Некоторые, избегая открытого неповиновения, искали способы облегчить состояние жертвы. К примеру, читая контрольные слова, выделяли голосом правильный ответ или стремились сократить время шока быстрым возвращением кнопки в исходное положение.
У идеологических соратников экспериментатора смягчение вины и сохранение достоинства достигалось иными способами. Один из них — знакомый и банальный — обвинение самой жертвы: «ученик» знал заранее условия эксперимента и согласился на них, так что не должен теперь своим отказом препятствовать важному делу. Той же цели служило презрительное отношение к жертве: глупый и бестолковый, он не способен справиться с нетрудной задачей.
Пытаясь приложить эти психологические теории к реальным событиям, приходится учитывать многие соотношения и оттенки. На одном из полюсов окажется, вероятно, послушное участие масс в преступлениях тоталитарных режимов ХХ столетия, которое согласуется как раз с теорией подчинения авторитету Милгрэма. На другом — поведение многочисленных среднего звена командиров идеологических режимов, воодушевленных последователей (engaged followership) из теории Райхера и Александр Хаслама. Между этими полюсам окажутся многие, побуждаемые обоими мотивами.
Стэнфордский тюремный эксперимент
Через 10 лет после опытов Милгрэма другой психолог — Филип Зимбардо поставил свой эксперимент, сразу же получивший широкую известность, но со временем подвергнутый суровой и, надо признать, обоснованной критике.5
Для исследования отобрали добровольцев, согласившихся участвовать в «тюремном эксперименте». Все они были здоровыми молодыми мужчинами из американских семей среднего класса, студентами колледжей. По жребию их разделили на две группы — «надзирателей» и «заключенных», по 12 человек в каждой. Тюрьма была оборудована в подвале психологического факультета Стэнфордского университета. В неё и доставили заключенных после процедуры приема, максимально приближенной к реальной тюремной. Надзиратели получили соответствующую униформу и дубинки для внушительности, а заключенные — унизительные робы. Тюремная жизнь должна была продолжаться две недели, после чего каждому участнику эксперимента полагалась заранее оговоренная плата (существенная для студенческого бюджета).
Эксперимент пришлось прервать через 6 дней, поскольку его участники не только исполняли с непоколебимой серьезностью принятые на себя роли, но и перешли в этом все разумные границы. Охранники установили жестокий и унизительный тюремный режим, а некоторые из них обнаружили явные агрессивные наклонности. Заключенные, подавленные и угнетенные, протестовали в различных формах — от невротических реакций до бунта и подготовки побега из тюрьмы.
Зимбардо посчитал доказанным, что организация, система определяет человеческое поведение настолько кардинальным образом, что способна превращать здоровых, адаптированных, интеллектуально полноценных людей западной культуры в жестоких и даже преступных функционеров.
Когда видеоматериалы и протоколы исследования стали доступны для проверки, некоторые критики усомнились в его научной основе, посчитали тюремные схватки постановочными, чем то вроде реалити-шоу.
Верно то, что Филип Зимбардо руководил своей кафедральной тюрьмой так, чтобы превратить её в худший образец учреждений этого рода и его инструкции действительно поощряли жестокость надзирателей. Он не мог поэтому объявить доказанным, что одним только распределением ролей система определяет поведение.6
Итак, подчинение авторитету, также как и воодушевленное следование за ним — это природные свойства человеческого общества, построенного иерархически.
Но природа позаботилась также и о том, чтобы они не сделались абсолютными и нерушимыми.
У Милгрэма не менее 15% испытуемых отказались продолжать электрошоки, когда этого потребовала жертва и 38% прервали обучение не дойдя до конца шкалы. Цифры не слишком впечатляющие, но способные добавить хоть немного светлой краски в общую, довольно мрачную, картину.
(продолжение следует)
Примечания
1 T. Blass The man who shocked the world: The life and legacy of Stanley Milgram. New York, 2004.
2 Стэнли Милгрэм. Подчинение авторитету. Научный взгляд на власть и мораль. Альпина нон-фикшн, 2016. Гл.2.http://loveread.ec/read_book.php?id=51686&p=1
3 Antoine Fouquier-Tinville during his trial, 1794. http://assassinscreed.wikia.com/wiki/Antoine_Fouquier-Tinville#cite_ref-ACU_1-1 Alphonse Dunoyer. Antoine Quentin Fouquier-Tinville . The public prosecutor of the terror .https://archive.org/stream/publicprosecutor00duno/publicprosecutor00duno_djvu.txt
4 Stephen D. Reicher, S. Alexander Haslam, and Joanne R. Smith. Perspectives on Psychological Science. Working Toward the Experimenter: Reconceptualizing Obedience Within the Milgram Paradigm as Identification-Based Followership https://www.psychologicalscience.org/publications/observer/obsonline/not-obedience-but-followership.html
5 Филип Зимбардо. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев, 2013. http://flibusta.is/b/391380
6 Christian Jarrett. The Stanford Prison Experiment. https://digest.bps.org.uk/2014/09/19/the-10-most-controversial-psychology-studies-ever-published/
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer1/kunin/
