Переводы с итальянского
Eugenio MontaleЭуджинио МонталеAspasia
A tarda notte gli uomini
entravano nella sua stanza
dalla fnestra. Si era a pianterreno.
L’avevo chiamata Aspasia e n’era contenta.
Poi ci lasciò. Fu barista, parrucchiera, e altro.
Raramente accadeva d’incontrarla.
Chiamavo allora Aspasia! a gran voce
e lei senza fermarsi sorrideva.
Eravamo coetanei, sarà morta da un pezzo.
Quando entrerò nell’inferno, quasi per abitudine
griderò Aspasia alla prima ombra che sorrida.
Lei tirerà di lungo naturalmente.
Mai sapremo chi fu e chi non fu
quella farfalla che aveva appena un nome
scelto da me
Аспазия
Поздним вечером мужики
забирались к ней в комнату
через окно, благо жила на первом этаже.
Я прозвал её Аспазия, и ей это нравилось.
Потом она от нас уехала, работала в баре,
парикмахерской и где-то еще.
Изредка я ее встречал
и тогда громко орал: Аспазия!
а она на ходу мне улыбалась.
Были бы мы с ней ровесники, да она давно умерла.
Когда попаду в ад, то по старой привычке
крикну: Аспазия! первой же улыбающейся тени,
a та, естественно, пройдет мимо.
Так мы и не узнаем, кем же она была,
та бабочка, легко откликавшаяся на имя, которое
я ей выбрал.
Un poeta.
Poco filo mi resta, ma spero che avrò modo
di dedicare al prossimo tiranno
i miei poveri carmi. Non mi dirà di svenarmi
come Nerono a Lucano. Vorrà una lode spontanea
scaturita da un cuore riconoscente
e ne avrà ad abbondanza. Potrò egualmente
lasciare orma durevole. In poesia
quello che conta non è il contenuto
ma la Forma.
Поэт
Немного жить мне осталось, но надеюсь
найти повод посвятить следующему тирану
мои скромные вирши. И не прикажет он чтоб
я перерезал себе вены как Нерон повелел
Лукану. Он захочет чтобы
восхищение шло от чистого сердца
и получит его в избытке. К тому же
смогу оставить незабываемый след.
Ведь в поэзии ценится не содержание,
а Форма.
Giuseppe Conte
Джузеппе КонтеAnimali etruschi
Entrano nella morte con i capelli
raccolti dietro la nuca, in un sorriso
prosciugato, abbandonati
su un fianco, inclini a scendere
senza ricordi, hanno mani
estranee, cadute; in molti reggono
lo specchio dentro la destra.
entrano dove non si muore più. Traversano
buio e profondità. riaffiorano
sugli orli di un mare smosso da delfini
volanti, da draghi, da quadrighe
di grifoni.
Non fu un «uomo» questo che vedi sgretolato
in foglie, cortecce, calcinacci, intorno
a un teschio. Fu gioia senza nome, leggera,
di pietre, di ali, di sole.
***
Il grifone dal becco d’aquila, dal corpo
smagrito, più di cane che di destriero,
calato sul dorso del cervo tenero
lo divora.
Ha dorso arcuato il cervo, gambe
di canna. Cade eppure non piange. La sua corsa
finisce davanti al silenzio
di un albero – foreste
nascono da un solo albero, avrà acacie
d’oro e mattini per sé ancora.
Il grifone ha occhi vuoti, ali
ferme, randagio ma ormai di pietra;
non odia, non vuole nulla, non sa
perché: uccidere per lui è un sogno
inevitabile.
Этрусские животные
Они входят в смерть сухо улыбаясь,
с собранными сзади и спущенными
набок волосами, приготовившиеся
уйти не вспоминая, руки падают
у них как чужие; многие держат
зеркало, от себя справа.
они входят туда, где больше не умирают.
Пройдя сквозь темную глубину выплывают
наверх и мчатся по морю на летающих
дельфинах, на драконах, на квадригах
грифòнов.
То что вы видите — рассыпаные
вокруг чèрепа листья, кору, мусор —
не было «человеком».
Была безымянная радость, легкость
камня, крыльев, солнца.
***
Грифòн с клювом орла, с телом
изящным, скорее собачьим чем конским,
пожирает нежное мясо оленя,
упавшего на спину,
выгнутую дугою, ноги его
словно палки торчат —
упал, но не плачет.
У молчащего дерева бег свой закончил
олень, а каждое дерево лèсу начало
дает, потому будут еще у оленя
золотые акации, будут и утра.
У грифòна пустые глаза и твердые крылья —
бродяга, а как каменный нынче застыл —
нет в нем ни ненависти, ни желаний,
и почему, сам не знает,
страсть убивать в нем неизбывна.
Vincenzo Pisanu
Винченцо Пизану
Come la pioggia
E’ come la pioggia
che cade improvvisa,
discende inattesa,
penetra lentamente, ti pervade.
E’ come la pioggia
che cade serena, trascina nella piena
di veloci rigagnoli impazziti
ciottoli levigati
dall’impetuosità della corrente.
Un sasso nella mente
sarà il silenzio tuo nel canto mio,
nel gusto dell’addio che già sentiamo,
nei mancati «ti amo» è già dolore.
E’ come la pioggia
quest’amore immaturo,
non cercato, tenero,
respinto, proibito.
E’ voglia d’infinito
nelle gocce che vanno,
forse verrà un’altr’anno
o forse mai.
E’ la pioggia che scorre quando andrai
limpida alla tua foce che disperde a mare.
E’ pioggia il pianto che devi contenere
celato in percezioni di dolore.
E’ pioggia
questo pulviscolo d’amore
penetrato nei pori e nella pelle
per l’acqua che tu sei,
per questa sete mia
voglian tutte le stelle…
Lo voglia tu, lo voglia l’infinito.
Ore tre,
non ho ancora dormito…
Scusami se mi sono
innamorato di te.
Как дождь
Это как дождь внезапный —
вдруг окатит тебя
неожиданно и,
медленно просачиваясь, насквозь пропитает.
Это как дождь, что капает
капля за каплей, но с собою несёт
дикие реки,
полные гальки, отполированной
буйным потоком.
Камнем на душу ляжет
молчание твоё в моем пенье,
и вкус прощания, который мы оба уже ощущаем,
и тоска по «люблю тебя», что уже стала болью.
Она как дождь —
эта любовь, что еще не созрела,
нежная, отвергнутая, запретная —
даже попробовать мы её не успели.
Это желание бесконечного,
скрытое в улетаютающих каплях,
в будущем сбудется может году,
а может не сбудется вовсе.
Это дождь льёт, когда прозрачная, ты идёшь
к своему устью, что растворяется в море.
Это дождь слёз, что сдерживать надо
не показав никому, как тебе больно.
Дождь —
это в воздухе пыль из любви,
что въедается в поры и кожу
из воды, которая есть ты сама,
из этой жажды моей,
которой мало всех звезд…
Хочу тебя, хочу бесконечно.
Три часа,
но ещё я не сплю…
Прости же за то
что в тебя я влюбился.
Amica
Non cogliere
con le mani protese
l’ultima rosa bianca
dal mio ramo,
ti pungeresti…
Non carezzare
con la tua veste rosa
le mie fronde ingiallite,
sarebbe
lacerare un ricamo.
Non frugare
per gioco crudele
sotto la mia terra arsa,
troveresti
una sorgente di lacrime,
ti bagneresti…
Non strappare
con un attimo fugace
l’ultimo velo di dolcezza
rimasto, mi lasceresti
soltanto l’amarezza
di un muro d’ombra,
ultima perla nera
del mio scrigno.
Cammina leggera
sopra le mie radici povere
e passa…
Il profumo che senti
non è primavera,
svanirebbe nel vento
quando le prime piogge
bagnano la polvere,
e la terra
diventerebbe fango.
Подруга
Не хватай
вытянутой рукою
последнюю белую розу
с моей ветки,
ты уколешься…
Не ласкай
розовым платьем
мои пожелтевшие листья,
вышивку
порвать можешь.
Не копай
ради игры жестокой
мою выжженную землю,
ручей слез
ты найдешь под нею,
умоешься ими…
Не срывай
ради мимолетной секунды
последней сладости завесу,
ты оставишь мне
только горечь
стены из тени,
последнюю черную
жемчужину в шкатулке.
Прогуляйся легко
над моими бедными корнями
и уйди…
Запах, что ты чувствуешь,
не весенний,
он исчезнет, когда задует ветер,
первые дожди
смешаются с пылью
и земля станет
просто грязью.
Ci sarà pure, un treno
Ci sarà pure,
un treno
da qualche parte.Un treno per andare
incontro al vento
che sfila sinuoso
tra le dune.
Solo io lo vedrò
tra teatri
e spettacoli di genti.Viaggerà
nell’orario del solstizio,
sarà foglio di corsa
l’eternità,
tra convogli e convogli
di silenzi
addossati
alle pareti dell’anima.Ci sarà pure,
un punto per incrociare
il tutto all’essenziale
all’arrivo del sogno,
sull’arcata del ponte
dove si sente un valzer
che non si suona più
e che forse si puòballare ancora con te.
Должен же прибыть поезд
Должен же прибыть
поезд
откуда-нибудь.
Поезд, что мчится
навстречу ветру,
между дюн
щёгольски извиваясь.
Только я увижу его
в этой гуще пьес,
где мы все играем.
Расписанием для него
будет солнце,
путевым листом будет
вечность,
меж товарных и скорых
он проследует
в молчании,
куда его душа направит.
Должно же быть
место, где все
пути скрестятся,
куда по аркам мостов
мы из снов въедем,
где услышим вальс,
что больше не играют,
и где, может быть, снова
я смогу танцевать с тобою.
Acquerello (tu soltanto)
In questo filo di vento
che avvolge, tu soltanto
nell’abbraccio invisibile che scioglie
freddi pensieri. Al tramenar di foglie,
tra danze di fuggenti ombre pastello
giocan gocce di sole, cadute sul cancello
a formare ricami e chiaroscuri.
Tu soltanto, nelle crepe sui muri
scritte righe di lettere d’amore.
Tra l’edera e il gradino, lieve rossore
di coccio, al timido spuntare del trifoglio.
Tu soltanto, è solo te che voglio
dentro quest’aria fresca che mi stringe
tra terra e cielo, al tuo seno che spinge
al mio caldi morbidi pani
rigonfi e generosi. Sulle mani,
sul corpo e dentro il cuore, viva ti sento.
Tu soltanto in questo filo di vento
tenue come la vita ,
grande come la forte stretta delle dita
disperata, intrecciata a trattenere
nel sapore del pianto,
l’andare del tramonto
momento per momento.
Tu soltanto
in questo filo di vento,
tu soltanto.
Акварель (только ты)
В этом обволакивающем дуновении ветра
только ты одна
невидимыми объятьями растапливаешь
застывшие мысли. Дрожь листьев,
и в танце быстром теней пастельных
капли солнца падают на ворота,
образуя узоры из светотени.
Только тебя одну, и трещины на стенах,
как нацарапанные строчки любовных писем.
Между плющом и ступенькой мягко краснеет
черепица, застенчиво пробивается клевер.
Только ты одна, только тебя хочу в потоке
этого холодного воздуха, что раскачивает
меня между землей и небом, твою грудь,
что толкает мою, как два хлеба, мягких
и теплых, набухших и щедрых. В руках,
в теле и в сердце, живьём тебя ощущаю.
Только ты в этом дыхании ветра
хрупком, как сама жизнь,
мощным, как сила пальцев
в отчаянии сжатых, переплетенных,
чтоб удержать подступившие слезы,
закат наступает
момент за моментом.
Только ты
в этом дыхании ветра,
только ты.
Davide Rondoni
Trovare in casa all’alba abbandonati
i vostri giochi, uno Zorro
trasformato in motociclista
o su un cavallo sproporzionato,
un telefono colorato senza pile
un laccio delle scarpe
o una maglietta che sollevo adagio
è ricevere dal mare della notte
i segni di una terra,
di una riva che non vista
si sporge al mio naufragio.
Давиде Рондони
Найти на рассвете в доме
свои старые игрушки – Зорро,
превратившегося то ли в мотоциклиста
то ли во всадника на лошадке
непропорциональной,
разноцветный телефон без батареек,
от ботинка шнурок
или футболку, которую я медленно
поднимаю — это как почувствовать ночью
в море признаки земли,
черты невидимого берега,
придвигающегося к моему кораблекрушению.
Fabiano Spessi
Фабиано Спесси
Sabato mattina
Certe giornate di sole
in cui tutto è svelato
anche se niente è scritto
Ora, neanche, minuti
in cui anche solo
i semplici riti del sabato mattina
— ritirare le camicie in lavanderia,
comprare il Corriere —
rendono meravigliosa la vita.
В субботу утром
Есть солнечные дни,
в которыe все вдруг станет ясно,
хотя про это нечего писать.
Что дни — даже минуты,
когда простейший ритуал субботний:
утром рубашки взять из стирки и
купить «Курьер» —
жизнь делает прекрасной.
Franchesca Genti
Франческа Дженти
Spero di morire in primavera
con un sole che ferisce e che fa male
spero di essere giovane e vitale
e morire con un gesto plateale.
di uno schianto pazzesco in kawasaki.
spero che quel giorno dello schianto
tu mi abbia detto delle cose amare
senza avere il tempo di farmi le tue scuse.
spero che tu viva nel rimpianto.
spero che l’azzurro di quel cielo
sia per te qualcosa di bestiale
un azzurro del tutto insostenibile
ancora peggio di venire al funerale:
quell’azzurro-cielo deve rimanere
un colore senza niente di colore
che il nero in confronto è come il sole
che riverbera sopra il sangue e le lamiere.
Надеюсь, что я умру весною
Под солнцем, что сверкает до боли,
Я надеюсь быть сильной и молодою,
и умереть с размахом вот такою
в дикой аварии на кавасаки.
Я надеюсь, что в день аварии
ты мне скажешь горькую правду,
и не останется у тебя времени передо мной
извиниться, и всю жизнь ты будешь жалеть
об этом.
Я надеюсь, что в небесной лазури
что-то звериное для тебя будет,
и синева для тебя станет невыносимой,
с нею на похороны будет идти совсем худо:
небесный синий должен быть цветом,
в котором нет ничего от цвета,
чтоб черный в сравнении с ним казался
отразившимся в металле и крови солнцем.
È stato bellissimo non baciarti
in fondo alla panchina desolata.
con il viale in prospettiva sullo sfondo.
con te io mi isolo dal mondo.
abbiamo inventato un’assurda giornata:
malinconica implosiva musicale
enigmatica sommessa smisurata.
sento il dolore al plesso solare
sento la testa piena ma svuotata.
esattamente come in terza elementare
la prima volta che mi sono innamorata.
Было так красиво не целовать тебя
на заброшенной скамейке.
на заднем плане в перспективе — аллея.
с тобой я скрываюсь от всего мира.
мы изобрели день совершенно абсурдный:
меланхоличный имплозивный музыкальный
загадочный бесконечный безмерный.
чувствую боль в солнечном сплетении,
чувствую голову полной, но опустевшей.
точно как в третьем классе,
когда я в первый раз влюбилась.
Francesco Tomada
Франческо Томада
La grammatica
Quando i bambini cominciano a parlare
non pronunciano frasi intere
ma singole parole ridicole e imperfette
però palla è palla
gatto è gatto
ed è una cosa imparata che resta per sempre
a me di tutto l’italiano basterebbe poco
soltanto qualche vocabolo, ma da dire con quella
sicurezza
come madre padre figlio
e la parola casa come una parentesi che chiude
la parola noi.
Грамматика
Когда дети говорить начинают,
целые фразы они не произносят,
слова их смешны и несовершенны,
но мячик есть мячик,
а кошка — кошка,
и выученная, она остается с тобой навечно.
Mне из всего итальянского надо немного,
всего несколько слов, но чтоб сказать
уверенно
мама, папа, сын мой,
а ещё слово дом – как скобки, которыезакрывают
слово мы.
Tre diviso due
Ricordo che un giorno scherzavamo
se ci lasciassimo cosa sarebbe dei nostri tre figli
uno e mezzo a testa?
li taglieremmo a metà?
era un gioco stupido, ancora più stupido
adesso che sembra avverarsi
c’è una realtà dove tutti si perde
e tre diviso due fa zero
Три делить на два
Я помню, мы однажды шутили:
если мы разойдемся, как наших трех детей поделим, по полтора на каждого?
пополам будем резать?
глупая была шутка, еще глупее
настоящее, в котором это, похоже, сбылось,
и на самом деле — все дети теряются,
а три делить на два дает ноль.
Antonio Riccardi
Qualcuno in famiglia era andato in Brasile
prima della guerra, ma non per fame
e non per princìpi. Al ritorno, a Parma
non ha ricordato niente.
Poche cose per dire trent’anni:
qualche avventura, qualche incerto prodigio.
Di certo solo la vastità dei luoghi,
come un presagio.
Антонио Риккарди
Кто-то из семьи уехал в Бразилию
ещё до войны, не от голода
и не из принципов. Вернувшись в Парму
oн ничего не помнил.
Тридцать лет, а что рассказывать:
несколько приключений,
несколько сомнительных диковин.
Просто из-за обширности тех мест
это, наверняка, можно было предвидеть.
Le bambine rimaste molto da sole…
Le bambine rimaste molto da sole
da grandi sono donne irresistibili.
Così sono le sirene.
Si vedono la sera a certe latitudini
nuotare nell’acqua fluorescente
la pelle dolce, d’incanto e sotto di rame.
A volte, di giorno escono dall’acqua,
restano ferme all’ombra sotto i portici
e sentono rifiorire il rimpianto.
Девочками они подолгу остаются в одиночестве…
Девочками они подолгу остаются в
одиночестве, взрослыми женщинами
становятся неотразимы.
Такие они — сирены.
По вечерам в некоторых широтах видно как
они со своей мягкой очаровательной кожей
под медь плавают в переливающихся волнах.
Иногда и днем выходят они на сушу,
обязательно оставаясь в тени, под портиками,
и тогда чувствуют, как расцветает в них сожаление.
Antonio Nazzaro
Muove la testa
al ritmo delle mani
ma non balla
sta seduta
e guarda
la vita passare
come un album di foto
dove non riconosce
il suo sorriso
Антонио Наццаро
Головой кивает,
ритм задавая руками,
но не танцует,
сидит
и смотрит
как проходит жизнь,
словно листает альбом с фото,
не узнавая на них
свою собственную улыбку.
Baci
Ti carezzo come un soffio di vento
che solleva le vesti.
Un bacio di sorrisi scappava dagli occhi.
Baci in poesie di barchette di carta
navigano verso l’orizzonte amoroso.
Un bacio di quelli che scorrono sui marciapiedi
nelle notti e si siedono alla fermata del tram
ad aspettare la luna.
Un bacio lento come il chiarore che a poco a poco sveste la notte dalle stelle.
Vagabondo cuore di amori randagi e baci sfiorati, un tram passa danzante a svegliare la notte.
La brezza come un bacio improvviso cambia il cielo.
Bacetti sinuosi si insinuano sotto la pelle.
I suoi baci alzavano le gonne come vento d’aprile.
***
della poesia ho i calzini rotti
le unghie sporche
e la barba mal tagliata
un posacenere pieno
una pancia appoggiata
graffi del grattarsi
e una finestra aperta
Поцелуи
Ласкаю тебя, словно выдох ветра,
что приподымает платья.
Улыбками целуют незаметно.
Плывут к горизонту любви поцелуи из стихов, написанных на бумажных корабликах.
Поцелуй из тех, что ночами бегают по тротуарам и сидят на остановках трамвая,
ожидая луну.
Медленный поцелуй — как рассвет, который
мало помалу отнимает у ночи звезды.
Странствует влюбленное сердце бродяги и легки его поцелуи, так трамвай проходит танцуя, чтобы ночь разбудить.
Ветер, как поцелуй внезапный, меняет небо.
Извилистые поцелуи заползают под кожу.
Его поцелуи задирают юбки, как апрельский ветер.
***
из-за поэзии носки у меня рваные
ногти грязные
борода подстрижена плохо
пепельница полная
живот втянут
я весь исцарапан
и окно у меня открыто
Umberto Fiori
Умберто ФьориChe bocche avete, che dita
Che bocche avete, che dita.
Quanti denti. Che morsi. Come inghiottite,
come poppate ad occhi chiusi,
a lunghi sorsi sognanti
dalla bottiglia.
Io – grazie, no, non ho sete,
non ho appetito.
Какие рты у вас, какие пальцы
Какие рты у вас, какие пальцы.
Сколько зубов. И как кусают. А как глотаете,
как пьёте с закрытыми глазами,
задумчивыми длинными глотками
прямо из бутылки.
Я? — нет, спасибо, пить я не хочу,
и аппетита нет.
Allarme
In piena notte
sui viali scatta un allarme.
Si ferma, e poi ripete
due note acute, tremende, con la furia
di un bambino che gioca.
Nei muri bui dei palazzi lì sopra
le finestre si aprono, si accendono.
Tranne la strada
in mezzo ai rami, vuota,
niente si vede.
Si tirano le tende
e si rimane intorno a questo urlo
come si sta in un campo
intorno a un fuoco.
Тревога
В разгар ночи по бульварам
раскатывается сигнал тревоги.
Затихают, и вновь раздаются
две высокие ноты, громко, с пылом
играющего ребенка.
В темных стенах домов
открываются окна, загораются лампы.
Кроме дороги
в гуще веток – пусто,
ничего не видно.
Раздвигаются занавески,
и вокруг этого крика
собираются люди,
будто выстраиваются
вокруг костра в поле.
Alessandro D’Agostini
Aллесандро Д’Агостини
Camerino di prova
Se fosse solo lo spartiacque
e non la fine,
sarebbe solo il passaggio
varcato il quale
la vita continuerebbe
in modo altro,
in altre forme.
Sarebbe la porta del “camerino”
in cui entrare svelti
per alleggerirsi del vecchio corpo,
indossare le spoglie nuove
che si usano aldilà.
L’unico cruccio sarebbe
sperare in un buon sarto
che ci cucisse subito sull’anima
l’abito all’ultima moda,
da indossare in quel posto sconosciuto
dove s’afferma pur si viva
e più non s’abbia corpo.
Alla prova
ci guarderemo soddisfatti allo specchio:
eleganti e leggeri,
rivolgendoci un attimo a guardare,
con compatimento e senza nostalgia,
il gravame fisico dei vecchi abiti
e le loro membra
e l’aere denso ove resteranno
prigioni e inerti
prima del balzo.
Примерочная
Был бы это просто водораздел,
а не кончина,
пересечь бы его
одним шагом
и жизнь бы продолжалась,
иным манером,
в иных формах.
Была бы это просто дверь «раздевалки»
в которую быстро входят,
чтобы сбросить всё со старого тела
и в новое переодеться,
и в нём ходить на том свете.
Тогда одна забота у нас была бы:
надеяться, что портной хороший,
что для души он быстро сошьёт
костюм по последней моде,
чтобы носить в том месте неизвестном,
где мы устроим новую жизнь,
в ней больше не будет плоти.
На примерке
удовлетворённые в зеркало мы бы смотрелись: элегантные, лёгкие такие,
перед прыжком
мы обернулись бы на секунду,
чтоб взглянуть сочувственно, но без ностальгии,
на тяжёлый груз старых костюмов,
их рукавов и брючин,
на воздух густой, где они остаются
безжизненные — как в заключенье
Gabriele Pepe
Габриэле ПепеSul Fiume
Sullo specchio del fiume
Si srotola il cielo
Un guizzo celeste di trota
Acceca il mio sole
На реке
По зеркалу реки
Раскинулось небо,
Голубые блики форели
Затмили мне солнце.
Patrizia Cavalli
Non affidarti alla mia immaginazione
non ti fidare, io non ti conservo,
non ti metto da parte per l’inverno,
io ti apro e ti mangio in un boccone.
***
Prima quando partivi dimenticavi sempre
il tuo profumo, il fazzoletto più bello,
i pantaloni nuovi, i regali per gli amici,
i guanti, gli stivali e l’ombrello.
Questa volta hai lasciato
un paio di mutande
giallo portorico.
Патриция Кавалли
Не полагайся на мое воображение,
не доверяйся ему, я не буду хранить тебя,
не положу на полку и не оставлю на зиму,
нет, я открю тебя сразу и съем в один присест
***
Раньше, когда ты уходила, то забывала всегда то духи, то платок носовой самый красивый, то новые брюки, то подаркидрузьям, то сапоги, то перчатки и зонтик.
В этот раз ты оставила
пару трусов
желтых пуэрториканских.
Terapia
Ah, datemi una stanza in un albergo
una stanzetta una stanzetta in un albergo
sì, una stanza una stanza in un albergo
una stanzetta una stanzetta in un albergo..
(…E via così di seguito
senza fermarsi mai,
finché annoiati o esausti
si cade tramortiti
sopra un qualunque let
anche se sfatto e lercio.)
***
Che tristezza un’ossatura rumorosa
Ricordare ogni momento dello scheletro
che la carne, finche’ puo, copre pietosa
***
Due ore fa mi sono innamorata.
Tremo d’amore e seguito a tremare,
ma non so bene a chi mi devo dichiarare.
Терапия
О, дайте мне комнату в гостинице,
комнатушку, комнатушку в гостинице,
да, комнату, комнату в гостинице,
комнатушку, комнатушку в гостинице…
(…так все и будет продолжаться
не останавливаясь,
пока уставшая и измученная
ты не свалишься полумертвая
на любую койку,
хоть незастеленную, хоть грязную.)
***
Как это грустно — щелканье и скрип суставов!Всякий раз напоминают о скелете,
пока прикрытом милосердной плотью
***
Два часа назад я влюбилась.
Дрожу от любви и продолжаю дрожать,
и не знаю толком кому я открыться должна.
Franco Arminio
ti cercherò anche dopo.
forse non esiste la vita dopo la morte
ma getterò i miei atomi allo sbaraglio nell’universo
dentro un albero
una tegola
una scarpa.
***
alcune donne hanno un odore
in fondo alla gola,
un odore dell’essere,
e poi c’è la forma dei capezzoli,
la luce delle costole,
la voce, il desiderio che squarcia i polsi,
che riempie le vene di animali rossi.
alcune donne hanno gesti assoluti
dolcezze furibonde.
***
una donna ci dev’essere
non so per cosa
ma una donna ci dev’essere
come ci sono le formiche
come ci sono le nuvole,
ci dev’essere una donna
che sia aria e dio
e carne aperta.
***
Portami con te in un supermercato,
dentro un bar, nel parcheggio
di un ospedale.
Spezza con un bacio il filo
a cui sto appeso.
Portami con te in una strada di campagna,
dove abbaiano i cani,
vicino a un’officina meccanica,
dentro a una profumeria.
Portami dove c’è il mondo,
non dove c’è la poesia.
Франко Арминио
я и потом буду тебя искать.
может и не существует жизнь после смерти,
но, протестуя, атомы свои я рассую повсюду:
внутрь дерева,
под черепицу,
в туфли.
***
у некоторых женщин запах есть
под горлом —
запах существования,
тогда есть и форма у сосков,
и рёбер свет,
и голос, и желанье, что рвёт запястья
и наполняет вены красными тельцами.
у некоторых женщин есть сладость жестов,
абсолютно сводящая с ума.
***
одна женщина существует
не знаю зачем,
другая женщина, должно быть,
затем же, что и муравьи,
затем же, что и облака,
но должна же быть женщина,
которая и воздух, и бог,
и плоть открытая.
***
Возьми меня с собой в супермаркет,
возьми меня в бар, возьми меня
на парковку госпиталя.
Разорви своим поцелуем нить,
на которой повис я.
Возьми меня на проселочную дорогу,
где лают собаки,
рядом с механической мастерской,
возьми в парфюмерную лавку.
Возьми меня туда где мир,
не туда, где поэзия.
Attilio Lolini
Аттилио Лолини«Carte da sandwich»
Il vento fuori dalle persiane
muta rapidamente voce
ora un canto sinistro
ora un’aria sospirosa
se apri la finestra
cade l’intonaco dai muri
il vento aspira le cicche
del portacenere ricolmo
le cose le persone
badano a trasformarsi
a prendere altre forme
prima di scordarsi.
«Обертка от сэндвича»
Ветер за ставнями
быстро меняет голос
то он зловещая песня
то вздыхающий воздух
стòит окно приоткрыть как
падает со стен штукатурка и
из переполненной пепельницы
ветер высасывает окурки
вещи и люди
пытаются измениться
принять иные формы
прежде чем их забудут
Elio Pecora
Элио ПекораLe voci
Ci sono tante voci
nelle nostre giornate,
sono tante e diverse,
vanno tutte ascoltate.
Sono le nostre voci
che dicono parole
l’una legata all’altra:
non sanno stare sole.
C’è la voce del vento
che soffia e che rinfresca,
del passero, del gatto,
anche dell’acqua fresca
che scivola fra i sassi,
degli alberi il fruscio,
lo stormire delle foglie,
dei grilli il frinio.
La voce della fiamma
che crepita e s’arrossa,
c’è la voce del mare
ora quieta, ora mossa.
E, se tendi l’orecchio
di notte nella stanza,
odi l’orso di pezza
che ride e fa l’inchino
al pulcino che danza.
C’è la voce segreta
che ci portiamo dentro,
quella che ci accompagna,
ci avverte, ci conforta.
Ci sono tante voci
oltre la nostra porta.
Vanno tutte ascoltate
Голоса
Есть много голосов,
что в наши дни звучат,
так много и всё разных,
все нужно слушать.
Есть наши голоса,
что говорят слова,
одно тянет другое:
не могут в одиночку жить.
Есть голос ветра,
что дует и освежает,
есть воробья и кошки,
и даже воды прозрачной,
что меж камней скользит,
есть деревьев шелест,
шорох листьев,
стрекотанье кузнечиков.
Есть голос пламени —
трещит, краснеет,
есть голос моря —
то загремит, то стихнет.
A, если ночью в комнате
прислушаешься,
то услышишь медведя плюшевого,
он смеется и кланяется
на цыпочках.
Есть тайный голос,
что в себе мы носим,
он всегда сопровождает нас,
предупреждает нас и утешает.
Их так много — голосов
за нашей дверью,
все нужно слушать.
Aldo Nove
Альдо НовеMito
Quando ero piccolo
c’era una fontana nel mio cortile
da cui usciva acqua che era stata in tutto il mondo
e mi assomigliava tantissimo,
la facevo schizzare intorno alla casa
che rimaneva ferma di giorno
e rimaneva ugualmente la notte
in un paese con me,
e la mia famiglia.
E a volte l’acqua scendeva
dal cielo e ci bagnava
tutti era
fatta come quella della
fontana
nel mio cortile,
quell’acqua
era stata nelle nuvole e scendeva,
nel mio paese
e nel mio cortile poi di nuovo
pioveva
Миф
Когда я был маленький
у нас во дворе был фонтан
из которого била вода, она была во всем мире
и мы с ней были очень похожи.
Я разбрызгивал воду вокруг дома,
и дом оставался твердым весь день
и таким же всю ночь,
в стране где был я,
и моя семья.
А иногда вода проливалась
с небес и нас всех умывала
она была
сделана так же
как та, из фонтана
в нашем дворе,
эта вода,
она была в облаках
а потом проливалась,
в моей стране,
на моем дворе новым
дождем.
Vivian Lamarque
Вивиан Ламарк
Condomino
Cammino piano, qua sotto
al terzo piano dorme un condomino
morto. E’ tornato morto stasera
dall’ospedale, gli hanno salito
le scale, gli hanno aperto la porta
anche senza suonare, ha usato
per l’ultima volta il verbo
entrare. Ha dormito con noi altri condomini
essendo notte sembrava a noi uguale
ha dormito otto ore ma poi ancora
e ancora e ancora oltre la tromba
mattutina de i soldati, oltre il sole
alto nel cielo, ora che noi ci muoviamo
non è più a noi uguale. E’ un condomino
morto. Scenderà senza piedi le scale.
Era gentile, stava alla finestra
aveva un canarino, aveva i suoi millesimi
condominiali, guarda gli stanno spuntando
le ali.
Кондоминиум
Тихо спускаюсь, внизу
на третьем этаже спит мертвый
сосед. Он вернулся сегодня вечером
из больницы, его подняли по
лестнице, ему открыли дверь
без звонка, в последний раз
он использовал глагол “входить”.
Он спал с нами, другими жильцами,
ночь казалась нам всем одинаковой,
он спал восемь часов, но потом опять
и опять, и опять после утренней побудки
солдат, после того как солнце поднялось
высоко в небе, теперь, когда мы двигаемся он больше не такой как мы. Этот жилец мертв.
Он без ног сойдет по лестнице. Он был добр,
он стоял у окна, у него была канарейка, у
него была своя доля в кондоминиуме,
смотри, у него пробиваются крылья.
A vacanza conclusa
A vacanza conclusa dal treno vedere
chi ancora sulla spiaggia gioca si bagna
la loro vacanza non è ancora finita:
sarà così sarà così lasciare la vita?
По окончании отпуска
Отпуск заканчивается, из поездa виднo,
как люди на пляже продолжают играть и купаться, их отпуск еще не закончен:
будет ли также, будет ли также при уходе из жизни?
Il primo mio amore
Il primo mio amore il primo mio amore
erano due.
Perché lui aveva un gemello
e io amavo anche quello.
Il primo mio amore erano due uguali
ma uno più allegro dell’altro
e l’altro più serio a guardarmi
vicina al fratello.
Alla finestra di sera stavo sempre con quello
ma il primo mio amore il primo mio amore
erano due: lui e suo fratello gemello.
Первая моя любовь
Первая моя любовь, первая моя любовь
их было две разом.
Потому что у него был близнец – очень
похожий, и его я любила тоже.
Oдинаковые были первые мои любoви,
но один был повеселее, а другой, рядом
с братом, смотрел на меня серьёзней.
Вечером у окна я всегда была с этим,
но первая моя любовь, первая моя любовь
их было две разом:
он и его близнец – с ним рядом.
Il signore di fronte
Era un signore seduto di fronte a una signora seduta di fronte a lui.
Alla loro destra/sinistra c’era una finestra, alla loro sinistra/destra c’era una porta.
Non c’erano specchi, eppure in quella stanza, profondamente, ci si specchiava.
Господин напротив
Синьор сидел напротив синьоры, сидевшей напротив его.
От них справа/слева было окно, от них слева/справа была дверь.
Там не было зеркал, однако в этой комнате
они полностью отражались друг в друге.
Il signore nel cuore
Le era entrato nel cuore.
Passando dalla strada degli occhi e delle orecchie le era entrato nel cuore.
E lì cosa faceva?
Stava.
Abitava il suo cuore come una casa.
Господин в сердце
Он вошел в ее сердце.
Пройдя сквозь глаза и уши
он вошел в ее сердце.
И что он там делал?
Жил.
Он жил в ее сердце как дома.
Il signore andato via
Era un signore andato via.
A lei qui rimasta tantissimo mancava.
La traccia da lui lasciata segnava ovunque
intorno a lei l’aria.
Come un quadro spostato
per sempre segna la parete.
Господин который ушел
Он был господин который ушел.
А ей здесь так его не хватало.
Воздух вокруг нее
был полон его следами.
Вот так перевешанная картина
стену помечает навечно.
Al mio fidanzato
Al mio fidanzato
preparo una sciarpa
ma lunga lunga
ma bianca bianca.
Preparo una sciarpa
come un sentiero
su quel sentiero
ci incontreremo
su quel sentiero
ci baceremo.
Для моего жениха
Для моего жениха
я свяжу шарф,
длинный-предлинный,
белый-пребелый.
Я свяжу шарф
такой как дорога,
на этой дороге
мы встретимся,
на этой дороге
мы поцелуемся.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer1/fejgin/
