Запить лекарства нужно стаканом воды. Я наполняю свой любимый высокий тонкого стекла стакан до самого края, оставляю его на гранитной столешнице, на виду, чтобы не забыть. Потом отворачиваюсь и мою посуду с ужина.
Стакан пристально разглядывает меня с укором.
Что? Что такого он прознал обо мне из оборванного сна и запахов раннего пробуждения? Этой смесью тусклых рассветных оттенков он играет в провидца? Можно подумать, он видел мои сны? Или заметил путаницу молочной раковины с мясной? Струя из–под крана течет по рукам и посуде с нарастающим грохотом в тишине.
Кто это рассказывает, что тишина утешает? Затишье полно звуками, и все они что-то значат, у всех есть место и причина. Полное безмолвие настораживает и пугает, превращается в сплошное напряженное ожидание.
Стакан играет утренними отголосками и внимательно молчит на все лады.
Он подсмотрел и услышал мою тревогу. Прячусь в своей комнате. Хочу снова уснуть. Проявляю отвагу перед лицом неминуемого ужаса. Перед тем, как лечь, «бужу» свой комп и ставлю в ютюбе первое попавшееся: «Stabat Mater» Дворака. Через пару минут тоскливая музыка выталкивает меня прочь из постели.
Панически боюсь выходить в коридор под пронзительный взгляд стакана.
Крадусь вдоль стены в спальню к жене. Пытаюсь подвинуть ее, чтобы прилечь.
— В такую рань? — неправильно понимает меня она, — Отстань.
Переворачивать спящее тело тяжело и рисковано. Бросаю эту затею. Изгнанный ото всюду запираюсь в клозете, чтобы обрести тишину и покой без лишних глаз. По коллектору что-то течет, грохочет и булькает, угрожающе падает в трубе у меня за спиной. Просачивается плаксивый Дворак. Больше в квартире спрятаться негде.
Бегу из дома и в дверях стакан надменно окликает меня:
— Миха, ты принял лекарства?
