(Фрагменты книги)
Введение
OLYMPUS DIGITAL CAMERA
Большим событием для изучения истории блокадного Ленинграда явилась публикация книги Никиты Ломагина «Неизвестная блокада», в которой, в частности, приводятся ранее неизвестные материалы немецкой разведки и донесения «эйнзатцгруппы А». Среди них есть много материалов, говорящих о том, что евреи в блокадном Ленинграде жили значительно лучше, чем остальные ленинградцы. В них неоднократно упоминается, что евреи сумели устроиться и в этих условиях, «первыми покупают в очередях батоны хлеба, кормятся с руки партийного начальства, первыми лезут в эвакуацию, ненавидимы простыми ленинградцами, готовыми перейти к еврейским погромам» и т. д.
В книге приводятся и тексты листовок, изданных миллионными тиражами и рассыпавшихся по городу, в которых немцы винили в бедственном положении ленинградцев большевиков и евреев и призывали к их уничтожению. В них говорилось и о том, что евреи занимают какое-то особенное привилегированное положение, не служат во фронтовых частях, ходят сытыми и холёными…
Мне представляется, что эти документы без соответствующего комментирования создают ложное впечатление о какой-то особой жизни евреев-блокадников, отличающейся от жизни других ленинградцев. Они дают дополнительные материалы для неугасимого антисемитизма, который только и ищет новые факты для своих измышлений.
К тому же уже в наше время прозвучал старый вопрос: «А не нужно ли было сдать блокированный Ленинград для того, чтобы избежать гибели сотен тысяч жителей города?» И снова он вызвал многочисленные отклики в печати, на телевидении и в интернете. При этом 53% опрошенных зрителей ответили на него утвердительно. Понимали ли эти люди, что при захвате города немцы истребили бы всех большевиков, которые, как не относись к коммунистической идеологии, были наиболее патриотичными людьми своего времени. Мнение о целесообразности сдачи города немцам содержит и вероятно неосознанный антисемитизм. Ведь сдача города сразу же привела бы к уничтожению всей еврейской прослойки ленинградского населения. Уже первые месяцы войны показывали, что захватив города, немцы без промедления уничтожали евреев. Так было в Киеве, Риге и Минске. Так было и в ближайших ленинградских пригородах — Пушкине и Павловске. Русских, украинцев, людей других национальностей уничтожали за партийную принадлежность и нарушения оккупационного порядка. Евреев уничтожали главным образом за то, что они были евреями. Уничтожали всех — мужчин, женщин, стариков и детей. Нет сомнения, что это произошло бы в Ленинграде. И тогда бы не было ни этих строк, ни их автора. Сдача города не спасла бы и остальных ленинградцев, потому что немцы не собирались снабжать жителей оккупированного города продовольствием, чем обрекли бы их на быстрое вымирание.
В этой книге мне хотелось бы показать, что подавляющее число евреев Ленинграда жили в таких же тяжёлых условиях, что и всё остальное население города. И обладали одинаковой возможностью эвакуироваться и умереть. Мне хотелось бы также отметить и ту важную роль, которую сыграли евреи в обороне города.
Почему не была организована массовая эвакуация до того, как кольцо блокады замкнулось? Ведь германским и финским войскам понадобилось долгих три месяца, чтобы закрыть кольцо блокады. Почему не оказалось адекватных запасов продовольствия? Немцы окружили Ленинград в сентябре 1941 года. Руководитель партийной организации города А.А Жданов и командующий фронтом маршал К. Е. Ворошилов, боясь, что их обвинят в паникёрстве и в неверии в силы Красной армии, отказались от предложения А. И. Микояна обеспечивать город запасами еды, достаточными для того, чтобы город пережил долгую осаду. В Ленинграде была развёрнута пропагандистская кампания, обличающая «крыс», бегущих из «города трёх революций» вместо того, чтобы его защищать. На оборонные работы были мобилизованы десятки тысяч горожан, они копали окопы, которые вскоре оказались в тылу врага. Участие евреев в войне и их заслуги всегда принижались, награждение за совершённые подвиги ограничивались
Почему? Почему? Почему?
На многие вопросы хотелось бы найти ответ. В этой работе я хотел также показать, что евреи воевали не менее активно и мужественно, чем воины других национальностей, населявших СССР.
Краткий очерк истории евреев Петербурга — Ленинграда
В Петербурге евреи появились сразу после возникновения города, но было их тогда в городе очень мало. Это были в основном врачи, финансисты и другие специалисты, в услугах которых нуждались в строящемся городе. Численность еврейского населения города строго регламентировалось. Вообще в России всегда существовала атмосфера нетерпимости по отношению к евреям и их вере. Российские императоры их не любили и всячески стремились ограничить их проживание в центральной России и тем более в столице. После присоединения к России в 18 веке новых территорий евреям было разрешено проживать только на прежних местах, в пределах так называемой «черты оседлости». Въезд во «внутренние губернии» был для них запрещен.
Еврейское население в Петербурге начало несколько увеличиваться только с 1828 года, когда в русскую армию стали призывать евреев. Существенное же увеличение численности евреев в городе началось в середине 1850-х годов, когда солдатам-евреям, вышедшим в отставку, и их семьям было разрешено проживание в Петербурге, Кронштадте и царских резиденциях. Там они начали заниматься ремесленничеством, мелкой торговлей, а некоторые поступали на службу в пожарные команды и городскую полицию.
Евреи всегда были людьми религиозными и в большинстве своём, несмотря на стремление царских чиновников приобщить их к христианству, оставались верными иудаизму и соблюдали его предписания. Поэтому в городе начали появляться и еврейские молитвенные дома. В 1869 г. в Петербурге, только по официальным данным, постоянно проживало 6654 еврея, что составляло 1% от всего населения столицы. В этом же году евреям было разрешено строительство Большой Хоральной синагоги взамен существовавших молелен.
Со второй половины 19 века начинает возрастать роль еврейства в экономической и финансовой жизни страны и Петербурга. В это время открываются частные банки Гинцбурга, Полякова, Варшавского, Вавельберга. Еврейские банкиры принимают активное участие в строительстве железных дорог, экспорте зерна, добыче золота и других областях экономики. Одновременно они становятся инициаторами улучшения условий жизни еврейского населения, и добиваются в этом значительных успехов. Благодаря, в основном, их деятельности право жительства в столице постепенно получают евреи — купцы 1-й гильдии и евреи, имевшие высшее образование, а также многие ремесленники. Постепенно среди евреев, постоянно проживающих в столице, появляются не только банкиры и купцы, но и преподаватели, врачи, дантисты, адвокаты, печатники, фотографы, часовщики. Столичные евреи становятся владельцами белошвейных, шапочных, чулочно-вязальных, скорняжных, слесарных, механических и столярных мастерских и заведений. Временно проживать разрешили также студентам, ученикам ремесленников, купцам низших гильдий. Однако государственная служба евреям была закрыта, доступ к свободным профессиям (например, адвоката) ограничивался. В армии еврей не мог быть даже унтер-офицером. В гвардию и пограничные войска их не допускали.
Вводились и новые ограничения. С 1890 году евреев лишили права избирать и избираться в органы местного самоуправления (земства, городские думы). Однако, несмотря на все ограничения, накануне революции 1917 года еврейское население города составляло около 50 тысяч человек. В городе имелась синагога и образцовое кладбище. Существовал ряд общественных организаций в области просвещения, образования и культуры, а также профессиональной помощи и содействия ремесленному и земледельческому труду, эмиграции, здравоохранения и социальной помощи. Имелось несколько еврейских газет и журналов. Среди евреев Петербурга сохранялись их традиции и культура. В то же время, основная масса российского еврейства, не имея свободы выбора профессии и мест проживания, прозябала в бедности и лишениях, в условиях непрекращаемого антисемитизма и отсутствия безопасности. В конце 19-го — начале 20-го веков по стране прокатились страшные погромы в десятках городов, особенно сильные в Кишиневе и Одессе, унёсшие жизни сотен евреев. В эти годы фабрикуются необоснованные обвинения евреев в ритуальных убийствах, самым нашумевшим среди которых было — «дело Бейлиса». В 1906 г. П. А. Столыпин предложил Государственному Совету уравнять «лиц иудейского вероисповедания» в формальных правах с остальным населением империи, но Николай Второй отказался утвердить представленный им проект.
Дискриминация, преследования, унижения человеческого достоинства выталкивали евреев из России, и с 1881 по 1914 гг. страну покинуло 1,9 млн. человек. Основной поток эмигрантов шел в Америку, но многие евреи уезжали и в Палестину.
Начавшаяся в 1914 году мировая война принесла новые тяжкие испытания. После поражений и отступления русской армии в конце 1914—1915 гг. верховное командование возложило ответственность за эти неудачи на евреев. Военные суды приступили к фабрикации шпионских дел против евреев. Повешено было множество невинных людей. Затем решили полностью выдворить «вредный элемент» из прифронтовых областей. Изгоняемые из мест своего проживания евреи переезжали в районы нового водворения крайне озлобленными и, как говорил Дубнов, «революционно настроенными». Поэтому неудивительно, что процент евреев среди революционеров был выше их доли в населении. Притеснение евреев толкали еврейскую молодежь в ряды революционного движения. Юноши и девушки, желавшие бороться за справедливость, вступали в еврейские подпольные политические партии или общероссийские: социал-демократов — меньшевиков, социалистов-революционеров и большевиков. Февральская революция и свержение царизма евреями были восприняты восторженно, особенно когда Временное правительство отменило «черту оседлости», а затем и национальные ограничения. Многие евреи заняли видные посты, как во временном правительстве, так и в составе Советов рабочих и солдатских депутатов. Солдаты нередко выдвигали в их состав своих товарищей-евреев благодаря их сравнительно более высокой образованности. Накануне Октябрьской революции евреи-большевики составляли около трети ЦК. Активную роль в октябрьских и послеоктябрьских событиях сыграли Михаил Лашевич, Моисей Зеликман, Семён Рошаль, Вера Слуцкая, М. Володарский (Моисей Маркович Гольдштейн), Семён Нахимсон, Самуил Цвилинг и Григорий Зиновьев, занявший должность председателя Петросовета. Во главе Петроградской ЧК стал Моисей Урицкий. Многие из евреев-революционеров, в том числе Урицкий, Володарский, Чудновский, Рошаль, Нахимсон, Шейнкман, Цвилинг погибли в первые же месяцы после переворота.
Октябрьский переворот усилил антисемитские настроения, так как народ воспринял новую власть как еврейскую. Такие настроения были особенно сильны в Петрограде, где евреи составляли меньшинство, однако власть над городом были переданы Зиновьеву, Урицкому и Володарскому. Поэтому Смольный, а затем и Петроградский комитет партии прозвали «Центрожид». Возросший дефицит продуктов питания и топлива подогревал ненависть. Дубнов писал 10 мая 1918г.: «Открытая погромная агитация против евреев в Петрограде, Москве и других городах. Об этом говорят в очередях у лавок, на улицах и в трамваях. Народ, озлобленный большевистским режимом, валит всё на евреев».
Разразившаяся гражданская война привела к очередной вспышке антисемитизма, особенно в рядах белой армии, и массовым антиеврейским погромам. Заключение Брестского мира с Германией 3 марта 1918 г. многие считали подтверждением того что евреи распродают Россию ради сохранения своей власти. Сокращение производства, вызванное войной, привело к массовой безработице, в которой были обвинены рабочие комитеты и евреи. В Петрограде появились слухи о подготовке погромов. В мае 1918 г. стали распространяться листовки с призывом евреям покинуть город под угрозой смерти, а председателям домовых комитетов предписывалось собрать сведения о большевиках и жидах, проживающих в их домах, чтобы их всех перерезать в назначенный день. Существенную роль в негативном отношении к евреям сыграло и массовое переименование улиц и площадей в честь погибших евреев Урицкого, Володарского, Рошаля, Слуцкой и лидеров международного коммунистического движения.
Введение в 1918 г. политики военного коммунизма привело к снижению производительности на заводах и фабриках. К апрелю 1918 г. в городе было закрыто 265 заводов. Число занятых рабочих сократилось на 117 тысяч. В начале 1920 года из 47 крупных металлообрабатывающих заводов работало только 16. Перенос столицы из Петрограда в Москву привел к ухудшению снабжения города. В мае хлебный паёк составлял около 100 граммов. В первую очередь обеспечивались рабочие. Для остального населения практически осуществлялся лозунг «Кто не работает, тот не ест». Военный коммунизм существенно подорвал благосостояние торговцев и бывших состоятельных людей. Многие, в большинстве наиболее богатые евреи, эмигрировали за границу. Классовая политика властей и иммиграция русской интеллигенции освобождали евреям места служащих в учреждениях и жильё в столичных квартирах. Почти поголовная грамотность евреев обеспечила каждого желающего работой. Большевики не проводили в то время дискриминацию по национальному признаку. Часть евреев пошла на партийную службу. В сентябре 1918 года среди партийных работников евреи составляли 9%, а среди ответственных работников — 54%. Чем выше был руководящий орган Петрограда, тем больший процент евреев входил в его состав. Быстрое продвижение евреев на советской службе усиливало антисемитские настроения. Хотя Петросовет и боролся с антисемитизмом, эта борьба не достигала цели, а только укрепляла мнения многих горожан, что ненавистная им власть — жидовская.
Провозглашённая в марте 1921 г. новая экономическая политика постепенно привела к подъёму сельского хозяйства и лёгкой промышленности, возрождению частной торговли. В 1926 г. половина ленинградских евреев служила в государственных учреждениях, четверть в торговле и кредите, 15% работали на заводах и фабриках, главным образом в кустарной промышленности. Основная масса евреев, переезжающих в Ленинград, были выходцами из Белоруссии. В 1926 г. количество работающих евреев (54%) в Ленинграде в полтора раза превышало занятость в Белоруссии и Украине. По переписи 1926 г. в городе уже было 84.503 евреев, и их доля в населении города достигла — 5,2%
В 1927 г. взятый курс на ликвидацию нэпа привёл к тому, что провинциальные евреи потянулись в большие города, где можно было устроиться рабочим на фабрику. В Ленинграде была ликвидирована безработица, и предприятия набирали новых рабочих, а учреждения нуждались в новых служащих. За годы первой пятилетки (1928—1932 гг.) количество евреев в Ленинграде увеличилось вдвое и составило 186 тысяч, а их доля во всём населении города возросла до 6,7%. Эти годы характеризуются усилением юдофобства среди коммунистов и комсомольцев. Особенно от антисемитизма в быту страдали многие евреи — жители коммунальных квартир. Обеспокоенное ростом антиеврейских выступлений, правительство разворачивает в Ленинграде широкую пропагандистскую кампанию против юдофобства, однако она прекратилось после убийства Кирова. С первых дней после октябрьской революции евреи заняли центральное место в политическом и административном руководстве страны по сравнению с представителями других национальностей. Это сохранилось и в 1935—1936 гг.
По численности они занимали следующее количество мест:
— В Центральном Комитете ВКП (б) 61 из 85.
— В Совете Народных Комиссаров 115 из 136.
— В Политическом Управлении Р. К. К.А. 20 из 22.
К 1939 г., несмотря на некоторое уменьшение представительства евреев, еще сохранялось их значительное число в высшем партийном руководстве. Эти данные дают возможность утверждать, что евреи являлись наиболее политизированным народом среди всех народов СССР и становится понятным, почему и в 20–30-е годы политработу в армии возглавляли евреи. Начальником Политуправления Красной Армии и членом РВС СССР, заместителем наркома обороны СССР с 1929 г. по июнь 1937 г. был Я. Б. Гамарник — армейский комиссар I-го ранга. Правда, в период чисток он был уволен из рядов РККА и, в ожидании неизбежного расстрела, застрелился. Тогда же, в 1937 году, был расстрелян Б. М. Фельдман, в 1928—1934 гг. занимавший должность начальника штаба Ленинградского военного округа, а с 1934 по 1937 год — бывший начальником Управления по начальствующему составу РККА и членом Военного Совета при наркоме обороны СССР.
Кроме Л. З. Мехлиса, занявшего в 1937 году место Гамарника, высшие командные должности перед войной занимали: Герой Советского Союза генерал-полковник Г.М. Штерн и дважды Герой Советского Союза генерал — лейтенант Я.В. Смушкевич — помощник начальника Генштаба по авиации. Оба военачальника ещё до начала войны по ложному обвинению были арестованы и расстреляны по распоряжению Берия без суда в октябре 1941 года.
Однако политическая активность евреев, несмотря на репрессии, которые коснулись их, продолжала оставаться чрезвычайно высокой. По данным на 1 января 1941 г., в рядах ВКП (б) состояло 176.884 еврея из общего числа 3.872.465 коммунистов. Это составляло 4,5% всех членов партии, превышая в 2,7 раза процент еврейского населения в стране. Конечно, обо всём этом знали руководители Германии. Поэтому они называли советскую систему «жидо-большевизмом» и обвиняли её во всех страданиях русского народа.
Перед войной в Советском Союзе с населением в 194 миллиона человек проживало около 5,0—5,2 миллиона евреев, что составляло приблизительно 2,5% населения страны. Концентрация евреев в Ленинграде была значительно выше, чем во всей стране. По переписи 1939 г. в Ленинграде проживало 3 млн. 200 тысяч человек, из них 201.500 евреев, что составляло — 6,3% от общей численности жителей города. В это время большинство евреев работало на промышленных и торговых предприятиях города, но многие были заняты в области так называемого интеллектуального труда. Многие евреи занимали высокие посты в общественном производстве, здравоохранении и культуре. В то же время в партийном и административном руководстве Ленинграда к началу войны евреи отсутствовали. Нужно сказать, что до конца 1930-х годов никакой особой политики антисемитизма власть не проводила. Еврейская культура и религия подавлялась также как и другие национальные культуры и движения. Постановлением Президиума Ленсовета от 29 июня 1929 г. еврейская религиозная община была ликвидирована как «якобы» буржуазная и националистическая. Была закрыта и синагога. Правда, после жалобы евреев в высший законодательный орган страны того времени — ВЦИК, 1 июня 1930 г. синагога была открыта.
Процент евреев среди репрессированных в процессах 1937—1938 года был не выше, чем среди других национальностей.
Антисемитизм стал проявляться в государственной политике в большей степени в самом конце 30-х годов. Это, в частности, выразилось в отставке в мае 1939 года наркома иностранных дел Литвинова. Сменивший его Молотов провёл в наркомате «расовую чистку», заявив сотрудникам: «Мы навсегда покончим здесь с синагогой». После возвращения из Москвы Риббентроп докладывал Гитлеру, что Сталин высказал в разговорах с ним решимость покончить с «еврейским засильем», прежде всего среди интеллигенции.
К концу 1938 в рамках общей политики «борьбы с националистическими уклонами» была завершена ликвидация большинства еврейских общественных организаций, национальных школ, почти всей прессы на идише. Во второй половине 1930-х гг. были арестованы многие еврейские ученые и общественные деятели. В 1938 г. под Ленинградом были расстреляны 12 раввинов. И всё же явного антисемитизма, как обывательского, так и государственного, проявляющегося в открытом и активном виде, в предвоенные годы в Ленинграде не было. Возможно, этому содействовал опубликованный в газете «Правда» 30 ноября 1936 года ответ Сталина на вопрос Еврейского агентства:
«Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма. Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся. Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли. Поэтому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма. В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм как явление, глубоко враждебное Советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью».
Однако миф о «еврейском характере» большевизма всё же прочно жил в сознании многих неевреев. Занятие евреями особенно в первые годы советской власти руководящих должностей во властных структурах, в хозяйстве и даже в милиции, приток еврейской молодежи в высшие учебные заведения — все это резко контрастировало с прошлым и, казалось, подтверждало миф о «связи» советского режима с евреями.
Многие считают, что предвоенные годы были самыми лучшими и спокойными в жизни поколения наших отцов и матерей. И в моей памяти они остались очень жизнерадостными, несмотря на финскую войну, репрессии, ужесточение производственной дисциплины.
Большим событием для ленинградцев была Финская война, начавшаяся в конце ноября 1939 г. и продолжавшаяся до начала марта 1940 г. Несмотря на то, что Финская война была локальной и недолгой, ленинградцы больше, чем остальное население СССР, почувствовали её невзгоды, но, к сожалению, этот опыт не был использован в полной мере в той обстановке, которая сложилась в Ленинграде через полтора года.
Преддверие войны и Холокоста
В это время в Европе уже бушевала война. Сведения о происходящих там событиях фильтровались, и правдивая информация до населения СССР не доходила или искажалась. Особенно в отношении европейского еврейства. К концу 30-х годов над ними нависла опасность тотального истребления. Это стало ясным сразу же после прихода в Германии к власти нацистов, которые приняли целый ряд постановлений, имевших целью устранить евреев из общественной жизни и заставить их покинуть Германию. Эмиграция евреев, первоначально носившая добровольный характер, с 1938 г. стала принудительной и превратилась в насильственное изгнание евреев из Германии и захваченных ею стран, явившееся прелюдией к их физическому уничтожению. С 1933 г. по 1941 г. Германию покинули около 267 тыс. евреев — почти половина еврейского населения страны.
Руководители Германии не скрывали своего отношения к евреям. Об их планах решения еврейского вопроса было хорошо известно советскому руководству. Вслед за погромами «Хрустальной ночи» «Правда» напечатала передовую под названием «Фашистские погромщики и каннибалы», резко осуждавшую нацистов:
«С омерзением и негодованием смотрит весь цивилизованный мир на зверскую расправу германских фашистов с беззащитным еврейским населением… С теми же чувствам следит за грязными и кровавыми событиями в Германии советский народ…». И затем весь ноябрь 1938 г. «Правда» печатала ежедневно, на первых страницах, сообщения: «Еврейские погромы в Германии», «Зверские расправы с еврейским населением», «Волна протестов во всём мире против зверств фашистских погромщиков». Однако поддержка и заверения в «симпатиях» к евреям не привели к каким-либо практическим шагам по оказанию помощи этим жертвам нацизма. Евреям Германии, которые могли бы попасть в СССР, было отказано в такой вполне реальной возможности. Советский дипломат Федор Раскольников в своём открытом письме упрекал Сталина за то, что тот «равнодушно предоставил гибели тысячи евреев, бегущих от фашистского варварства, хотя СССР на своих огромных просторах может приютить многие тысячи эмигрантов».
Вторая мировая война, начавшаяся в 1939 году вторжением немецких войск на территорию Польши, почти сразу же выявила свою захватническую сущность и быстро переросла в крупнейшей в истории человечества вооружённый конфликт. Одной из своих основных задач Гитлер провозгласил «…уничтожение еврейской расы в Европе…». Однако если в СССР до осени 1939 года ещё появлялись какие-то сведения о событиях, происходящих в Европе, то после заключения пакта Риббентропа — Молотова в советской печати полностью прекратилась не только критика нацистской политики, но и какая бы то ни было информация о преследовании евреев. Таким образом, в последние два предвоенных года советские евреям ничего не могли узнать о зверствах, творящих немцами, как в самой Германии, так и в захваченных ими странах Европы. Руководители Советского государства знали о происходящем в Германии во всех деталях, но не приняли никаких мер для спасения евреев.
После начала войны против Советского Союза вооруженные силы Германии в течение нескольких недель после вторжения на территорию глубоко проникли в области со значительным еврейским населением, включавшие территории, аннексированные Советским Союзом в 1939–40 гг. На них проживало свыше двух миллионов евреев (восточная часть Польши — свыше 1,3 млн. человек; Литва — 250 тыс.; Латвия — 95 тыс.; Эстония — 5 тыс.; Бессарабия и Северная Буковина — 278 тыс.). Значительной части еврейского населения западных районов Советского Союза удалось эвакуироваться вглубь страны, однако большинство еврейского населения этих районов осталось под властью немцев и погибло от их рук. Когда началась война, об антисемитизме нацистов заговорили вновь, однако многие евреи восприняли это как пропагандистскую акцию. Их успокаивали воспоминания о хорошем отношении немцев к евреям во время оккупации в 1918 году.
В начале войны немецким командованием на территории СССР были созданы специальные подразделения, так называемые «эйнзацгруппы», которые осуществляли массовые убийства еврейского населения в оккупированных населённых пунктах. На прибалтийском и ленинградском направлениях действовала «эйнзацгруппа А», которая в начальный период оккупации, уже до зимы 1941—1942 годов уничтожила в прибалтийских республиках до 80% из проживавших там евреев. Приведу лишь несколько примеров о действиях этой группы в населённых пунктах прибалтийских республик, которые были известны советскому руководству до середины сентября 1941 г., когда ещё можно было вывезти евреев Пушкина, Павловска других пригородов Ленинграда. В Вильнюсе к началу немецкой оккупации было 57.000 евреев. В июле 1941 года «эйнзацкоманда» при активной поддержке особого отряда литовских националистов устроила на улицах города облаву, схватила примерно 5.500 мужчин, отправила их в Понары и там расстреляла. С 31 августа до 6 сентября 1941 года были проведены ещё две акции, во время которых было убито 10.000—12.000 евреев — мужчин, женщин и детей. В первые месяцы оккупации было истреблено также большинство евреев Витебска, Гомеля, Бобруйска и Могилева, Белостока, городов Западной Украины.
Безусловно, до руководства Советского Союза по разным каналам доходили сведения о массовом уничтожении советских евреев. Систематически поступала информация по партийной линии. В ЦК направлялись сводки НКВД о положении на оккупированных территориях. Аналогичная информация по линии военной разведки поступала из Генштаба. Важные сведения сообщали бежавшие из плена и вышедшие из окружения советские военнослужащие, оказавшиеся на оккупированной территории и переходившие линию фронта.
Если советское правительство знало о зверствах немецко-фашистских захватчиков и в первую очередь, в отношении евреев, то следует понять, предприняло ли оно какие либо меры для максимального предотвращения Катастрофы?
Создаётся впечатление, что, несмотря на имеющуюся информацию, советское руководство не предпринимало никаких мер для спасения евреев ещё не оккупированных населённых пунктов, не предупреждало их о надвигающейся угрозе и не давало каких-либо инструкций местным органам власти по оказанию содействия еврейским семьям, пожелавшим эвакуироваться.
Единственной возможностью реально помочь еврейскому населению осознать нависшую над ним угрозу, было бы его широкое информирование о нацистском геноциде. В какой-то степени эту задачу выполнил радио-митинг еврейской общественности, состоявшийся 24 августа 1941 г. Информацию о митинге на следующий день поместила центральная пресса. Помимо призывов к активной борьбе с оккупантами, многие выступавшие, в частности актер и режиссер С. Михоэлс, говорили о зловещих планах нацистов истребить весь еврейский народ. Для многих евреев именно эта информация помогла бы принять решение об эвакуации и спастись. Но до широких масс еврейского населения она не дошла и тем более она никак не могла помочь тем евреям, чьи населенные пункты были уже захвачены противником. Зная об угрозе, нависшей над евреями, принимало ли советское руководство специальные и эффективные меры для их спасения?
Есть разные мнения. Я опросил всех своих близких и знакомых, эвакуированных во время войны из мест своего постоянного проживания, и все они, как один, сообщили, что не слышали ни о какой программе специальной эвакуации еврейского населения страны. Все они и их семьи или бежали от наступающих немцев или были вывезены организованно при эвакуации предприятий, на которых работали их родные. Сообщений о массовой эвакуации евреев не нашёл в советской печати и Солженицын. Специальной эвакуации евреев не было организовано, и они эвакуировались, как и представители всех других национальностей, вместе с предприятиями, организациями и учебными заведениями, на которых работали они сами или члены их семьи.
В ряде исследований можно прочитать о том, что в процентном отношении евреев вывозилось больше, чем представителей других национальностей. Возможно, это и так. Но объясняется это не стремлением вывезти больше евреев, а сложившейся ситуацией в промышленности, где евреи в силу своей большей образованности и квалификации занимали значительную часть рабочих мест и инженерно-технических должностей.
На оккупированной немцами территории СССР осталось около 2.800.000 евреев. Можно спорить о точности приводимых данных, однако не вызывает сомнения, что более половины всего еврейского населения страны оказались в руках у немцев. Почти все они погибли.
Оккупация Ленинградской области
Начало блокады Ленинграда совпало с завершением оккупации Ленинградской области. В 1941 г. в современных границах Ленинградской области проживало 1,5 миллиона человек. Большинство из них оказались на оккупированной территории, где их ждали годы лишений, голода, холода и многочисленных потерь. За два с половиной года оккупации на территории Ленинградской области погибло свыше 30 тысяч мирных жителей и 110 тысяч военнопленных. 250 тысяч человек были депортированы в Германию и Прибалтику.
Можно ли было уменьшить эти потери? Анализ событий показывает, что руководство страны и Ленинграда не представляла возможности захвата области и блокирования Ленинграда и не сосредоточила свои усилия на основных направлениях — массовой эвакуации населения и в первую очередь детей, больных и стариков, а также максимального пополнения запасов продовольствия для обеспечения военнослужащих ленинградского гарнизона и оставшихся в городе жителей. Постановление об организации эвакуации населения и материальных ценностей, принятое 28 июня 1941 года, не предусматривало эвакуацию слабых и беззащитных слоёв населения. Начатая же эвакуация детей в юго-восточные районы ленинградской области навстречу наступающей немецкой армии, была настолько непродуманной, что привела к большим затратам ресурсов и необходимости возвращения детей в город. Многие дети при этом погибли во время бомбёжки железнодорожных эшелонов. Проводилась эвакуация немцев и финнов, живших в населённых пунктах Ленинградской области, но не предпринималось никаких мер по спасению евреев, которых на оккупированных территориях ждало поголовное уничтожение. Вывезти же их из ближайших пригородов не представляло большого труда и не требовало много времени. Даже в те далёкие времена проезд из Пушкина и Павловска до Ленинграда занимал не более часа.
Справедливо пишет К. Плоткин:
«Бои на Лужском рубеже продолжались почти месяц, до середины августа 1941 г. У евреев, находившихся в прифронтовых районах, было достаточно времени, чтобы эвакуироваться. Однако из-за отсутствия точной информации, медлительности властей в организации эвакуации и отказов в разрешении на эвакуацию в индивидуальном порядке врачам и другим категориям служащих, а также обывательских иллюзий, семейных обстоятельств и других причин этой возможностью воспользовались далеко не все. При этом многие местные жители ошибочно считали, что власти эвакуируют прежде всего коммунистов и евреев».
К началу войны в современных границах Ленинградской области по переписи 1939 г. проживало 10.738 евреев. Из них на зону германской оккупации приходится 7579 человек. В летние месяцы еврейское население области значительно увеличивалось за счет дачников, приезжающих на отдых из Ленинграда. По докладам немцев, посылаемых своему руководству, на территории Ленинградской области в довоенных границах было уничтожено 3600 евреев. Эта цифра примерно соответствует численности еврейского населения региона, оставшегося после эвакуации. Вот, что сообщала «эйнзатцгруппа А», расположенная в Красногвардейске, в Берлин:
«18 февраля 1942 г.
…Евреи.
Были предприняты усилия, чтобы очистить Восточные территории [оккупированные Германией районы Советского Союза] от евреев настолько полно, насколько это возможно. Расстрелы производились таким образом, чтобы привлекать, по возможности, как можно меньше общественного внимания. Этот метод успешно применялся почти повсеместно вплоть до настоящего времени. Даже в городах, где производились крупномасштабные расстрелы, время и место уничтожения евреев оставались неизвестными. Среди всего населения и даже среди остававшихся евреев преобладало впечатление, что евреев переселили в другие части Восточных территорий».
О положении на оккупированных территориях Ленинградской области в период её оккупации с достаточной достоверностью можно судить по опубликованным документам органов государственной безопасности, занимавшихся зафронтовой разведкой. Эти сообщения относятся к последним месяцам 1941 — началу 1942 года. В них сообщалось, что:
«…немецкие военные власти, сразу после занятия территории своими войсками, пытались расположить население на свою сторону… Основное направление деятельности немецких военных властей среди населения заключалось в ликвидации всех форм социалистического хозяйства, распределении колхозных земель, имущества, инвентаря, оставшегося скота и даже хлеба по принципу единоличных хозяйств. Этими мероприятиями немецкие военные власти стремились восстановить против социалистической системы хозяйства колхозное крестьянство.
К подобного же рода мероприятиям нужно отнести открытие церквей и раздачу нательных крестов, которые немцы привезли с собой довольно значительное количество.
Не имея возможности сломить враждебное отношение населения, немецкие власти стали применять различного рода репрессивные меры.
В первую очередь начали производиться расстрелы подозреваемых в принадлежности к ВКП (б).
Политико-моральное состояние немецких войск характеризуется чрезвычайно низко. Грабежи и насилия сопровождаются пьянством и дебошами…
Поведение немцев и их отношение к населению усиливает враждебность последнего и тягу в партизанские отряды. Даже кулацкие элементы, которые ожидали прихода немцев, изменили свое отношение к немецким войскам.
Все действия немецкого командования в районах, занятых их войсками сводятся к:
-
Максимальному использованию трудоспособного местного населения и военнопленных на строительстве оборонительных сооружений, укреплений, восстановлении нарушенных коммуникаций;
Полному изъятию у местного населения продуктов питания, одежды, обуви и др. средств снабжения для своей армии;
Выявлению и уничтожению советского партийного актива, патриотов Советской Родины и партизан.
Все трудоспособное население в возрасте от 15 до 50—55 лет используется для сооружения окопов, блиндажей и др. укреплений в этих же пунктах. Вслед за этим это население направлялось в опорные базы немецких войск, как то: Тосно, Новгород, Красногвардейск для работы по укреплению этих пунктов или на восстановление основных ж.-д. и шоссейных магистралей.
Так все трудоспособное население Красносельского и Слуцкого районов было направлено на трудовые работы в Красногвардейск. Население Тосненского, Лужского и Красногвардейского районов использовались на восстановлении ж.д. путей Новгород — Чудово, Чудово — Мга, Новгород — Тосно.
Для этой цели в перечисленных пунктах созданы специальные лагеря, в которых иногда содержатся и военнопленные. Никакой оплаты за проведенную работу нет, питание два раза в день одним супом. Помимо этих основных работ местное трудоспособное население и военнопленные используются при погрузке и разгрузке снаряжения и боеприпасов, расчистке и оборудовании площадок для аэродромов, приготовлении и уборке жилищ для офицерского состава и др. работах.
При занятии населенных пунктов области в июле-августе с. г. немецкое командование мобилизовало все население на уборку урожая, который полностью отбирался. Позднее в тех пунктах, где урожай, за исключением овощей, был собран до прихода немцев, оставшемуся местному населению удалось часть его припрятать. Все мероприятия немцев сводились к выявлению всех запасов продуктов питания и изъятию их у населения. Наряду с первоначальной переписью, в обязанности старост входило проведение полного учета продуктов питания, овощей, скота и птицы у местного населения. Изъятие продовольственных запасов и скота у населения производится открыто, сопровождается при этом зачастую жестокими расправами.
Сразу же при занятии пункта немцы требуют от населения выдать коммунистов, комсомольцев, партизан, пионеров и всех сочувствующих советской власти. Старостам вменяется в обязанности выявлять их. Во всех населенных пунктах вывешены приказы немецкого командования, в которых указано, что лица, которые будут укрывать или содействовать партизанам и частям Красной армии, а равно противодействовать мероприятиям немцев, будут расстреляны, а за содействие в их поимке обещана награда.
Во избежание проникновения «подозрительных» лиц на места больших концентраций немецких войск и на передовую линию местное население почти из всех населенных пунктов …и г. Пушкина выселено в тыловые районы….
Положение населения в занятых немцами районах крайне бедственное. В условиях наступающей зимы полное отсутствие теплой одежды.
Жилые дома в ряде пунктов сожжены немцами при карательных операциях. В деревнях, где находятся части войск, население из жилых помещений выгоняется в землянки. Жилые помещения используются на дрова.
Населению предстоит голодная смерть. Хлеба нет с момента прихода немцев. Питается население картофелем, который немцы разрешили населению снять с 1/2 колхозных участков и тем, что успели припрятать до их прихода. До выпадения снега жители бродили по колхозным полям, подбирая колоски.
После обстрела или бомбежки население ищет убитых лошадей и с разрешения немцев мясо их забирают на пищу. Иногда немцы выдают населению мясо павших лошадей.
Немецкие власти установили особый порядок приветствия советскими гражданами проходящих мимо немцев. В гор. Кингисеппе и в целом ряде деревень, находящихся вблизи города, власти обязывают население при встрече с немцами останавливаться, поворачиваться лицом к идущему немцу, снимать головной убор и кланяться. Этот порядок обязателен, как для мужчин, так и для женщин».
Интересно, что в приводимых материалах, составленных в конце 1941-го — начале 1942-го года, совсем не упоминаются евреи. По-видимому, к этому времени еврейский вопрос на территории Ленинградской области был решён окончательно.
Наша семья в годы блокады
Перед войной многие евреи переезжали в Ленинград из маленьких украинских и белорусских городов. Наши близкие — из Могилёва. В Ленинграде они держались вместе, помогали друг другу во всём, в том числе и с устройством на работу. У нас была большая и дружная семья — бабушка, её три замужние дочери, четверо внуков. Было много родных, друзей и знакомых, которые часто приходили в гости. На столе стоял большой самовар. Разговаривали, вспоминали юность, обсуждали события. Играли в карты и лото. Телевизоров тогда не было.
Всё изменила начавшаяся война. Встали вопросы эвакуации и обеспечения продуктами. Ещё в августе-сентябре можно было сделать закупки, поскольку в свободной продаже оставались некоторые продукты питания. Правда, многие люди стеснялись это делать, а некоторые и боялись, поскольку официальная пропаганда осуждала любые запасы впрок. Эти люди преследовались и даже становились объектом доносительства. Те же, кто сделал небольшие закупки, собирал и подсушивал остающийся хлеб, смогли продержаться в тяжёлые месяцы зимы 1941—42 гг. В этом им также помогали поездки в пригородные совхозные поля, где можно было собрать оставшиеся там зелёные листья капусты (хряпу). Их заквашивали или сразу варили.
Как выжила наша семья? В эти тяжёлые дни все наши близкие родственники съехались к нам на Лиговку, и одиннадцать человек стали жить в одной квартире, пользуясь общим столом и помогая друг другу. Каждый вносил свою лепту в общий котёл. И ещё одно нам помогло выжить. Когда немцы начали быстро продвигаться к Ленинграду, отец, человек военный, по-видимому, не исключал того, что снабжение города может резко ухудшиться. Поэтому он предпринял меры к тому, чтобы в доме были определённые запасы продовольствия. Я всю жизнь удивлялся предусмотрительности отца. Но оказалось, что дело не только в этом, но и в имеющемся опыте предшествовавших событий.
Оказывается, во время Финской войны 1939—40 гг. положение в Ленинграде было почти паническое. Люди изымали из сберкасс имевшиеся у них денежные средства и скупали всё, что было в магазинах. В июне — первой половине июля 1941 г. история повторилась. Насколько я помню, особых денежных накоплений в семье не было, да, если бы они были, их невозможно было получить, потому что в сберкассах денег не выдавали. По рассказам близких отец попросил на службе пособие в размере двух будущих окладов и на эти деньги закупил какое-то количество овощей, большой ящик галет и конфеты.
Д. С. Лихачёв рассказывал в своих мемуарах, что в первые дни после введения карточной системы выдаваемого хлеба вполне хватало, и он даже оставался. Первоначально норма хлеба была 600 граммов для служащих и 400 граммов для иждивенцев и детей. Остатки хлеба сушили на подоконниках на солнце. В результате к осени у них оказалась большая наволочка черных сухарей. По-моему, то же самое делали и в нашей семье. Во всяком я случае я помню мешок с высушёнными остатками хлеба, подвешенный на ручке двери. Этот запас сухарей нам очень помог в голодное время. Организацией питания в семье занималась мама. Она строго следила за хранением и равномерным распределением имевшихся продуктов. Каждому в семье дополнительно к основной еде выдавалось по две галеты и по одной конфете. В доме было холодно. Окна закрывались светонепроницаемыми шторами и дополнительно одеялами. Почему-то запомнилось обилие мышей, бегавших по ним. За светомаскировкой строго следили, если с улицы была видна хотя бы полоска света, дежурные по дому сразу же свистели и кричали об этом. Во время блокады опасность для нашей жизни сопровождала всех постоянно.
Город постоянно бомбили и обстреливали. После войны говорили, что в каждый дом на Лиговке попало не менее двух бомб или снарядов. Нам повезло, в наше время прямые попадания, кроме зажигательных бомб, нас обошли. Родители шептались о возможности сдачи города немцам. Это означало бы, что в городе произошло бы всё то, что происходило во всех оккупированных городах Советского Союза — в первую очередь были бы уничтожены все евреи. И опять-таки не просто все евреи, а уже конкретно — отец, мать, вся наша семья и я сам. Поэтому отец, кадровый военный, которому, как я думаю, были известны многие закрытые данные о положении города, не сомневался в том, что семье надо эвакуироваться.
Приведу несколько примеров, говорящих о грозившей нам опасности.
В августе 1941 года у моего отца была возможность эвакуировать нашу семью водным путём. Сейчас уже не могу и припомнить, куда направлялся этот теплоход. Но буквально за несколько дней до отплытия кто-то из детей заболел, и наш отъезд из Ленинграда не состоялся. Через несколько дней отец рассказывал маме, что немцы разбомбили теплоход, и все его пассажиры погибли.
В конце августа 1941 г. нас пытались отправить на Большую землю по железной дороге, и уже погрузили со всеми пожитками в товарные вагоны на Московском вокзале. В вагонах мы просидели почти две недели. Дорогу бомбили, и отправление поезда всё время откладывали. Бомбили и вокзал. Говорили, что район Московского вокзала был одним из самых опасных во время немецких бомбардировок. Прямых попаданий не было, но я хорошо помню осколки, которые мы находили на перроне после отбоя воздушной тревоги. То, что они не попали в наш вагон — простая случайность. 7 сентября железная дорога была окончательно перерезана немцами, сообщение с Большой землёй прервано, и мы возвратились домой. Город постоянно бомбили.
Сейчас в памяти всплывают только отдельные события. Трудно забыть те тревожные дни, когда на улицу невозможно было выйти из-за того, что она была затоплена водой по колено, как говорили, из прорвавшегося водопровода.
В то напряжённое время ждали штурма города с середины октября. В городе стали строить баррикады и дзоты в угловых домах — углы домов укрепляли кирпичами, окна нижнего этажа закладывали, оставляя бойницы. Ближайший к нам дзот был в соседнем доме №89 по Лиговке. Сейчас этот дом перестроен. Он мне запомнился ещё тем, что до войны рядом с ним стояла мороженица с небольшим лотком и продавала удивительно вкусное кругленькое вафельное мороженое. С приходом войны всё изменилось.
Приведу некоторые выдержки из воспоминаний блокадницы А. И. Воеводской, нашей соседки. Она жила через один дом от нас, в доме №91.
«В ближайшей к нам школе 301 (она располагалась в нашем доме №87. — В. Ц.) разместили беженцев. Они потом будут первыми жертвами блокады, и на долю учителей выпадет обязанность выносить трупы. Занятий в школах не было, но во время блокады никого не увольняли. Люди приходили на работу и оставались там свои часы, даже если работы и не было. Учителя по очереди дежурили на объекте».
И ещё:
«…Газ отключили в начале войны, паровое отопление не работало, в начале декабря отключили и электричество. С наступлением холодов вода перестала подниматься на этажи. Воду брали из люков на углу Разъезжей и Глазовой или из водоёма в сангаллиевском саду. Однажды (в середине октября) бомба попала в канализацию на противоположной стороне Лиговки, на один дом левее в сторону московского вокзала. На улице из развороченных труб рекой текла вода. Город оставался без стёкол. Шесть окон в сторону Лиговки — без единого стёклышка… их забили фанерой».
Наша квартира находилась на последнем, шестом этаже дома. Осколки и зажигательные бомбы попадали на крышу постоянно. Зачастую они пробивали её и попадали в чердачные помещения. В борьбе с зажигательными бомбами участвовали многие жильцы. Им иногда помогали и мы, дети. Я не помню, попадали ли «зажигалки» в находящиеся под чердаком квартиры, но вероятность этого была большая. Поэтому нас, живших на последнем этаже, переселили подальше от опасности — на второй этаж, в квартиру, жители которой эвакуировались. Но и там опасность была рядом.
Тревоги следовали одна за другой. Иногда мы ночевали в бомбоубежище. Но однажды мы остались дома и сидели на кухне за столом у окна. Вдруг раздался взрыв. Осколки разбитых оконных стёкол поцарапали мне лицо. Когда закончилась тревога, и мы вышли во двор, то увидели под нашими окнами убитого осколком человека. Возможно, он направлялся в бомбоубежище, которое находилось совсем рядом. От наших окон убитого отделяло несколько метров. Смерть была совсем рядом.
В ноябре 1941 года, когда я возвращался из магазина с неполной буханкой хлеба на всю большую семью, в подворотне дома на меня набросился огромный мужчина и пытался вырвать хлеб из моих рук. На мои крики прибежали находившиеся поблизости дежурные по дому. Они спасли меня. И это не красивые слова, потому что измученный голодом человек в Ленинграде мог решиться на любое преступление ради куска хлеба.
…Нам повезло, нас эвакуировали. К месту посадки для переправы по льду через Ладогу отец отвозил нас, четырёх детей, на служебной легковой машине. Когда мы выезжали с нашего двора дома №87 на Лиговской улице, нам навстречу бросилась женщина с двумя детьми и умоляла забрать их с собой. Но что мог сделать отец? Во время поездки посередине пути, когда мы были где-то на окраине города, раздался сигнал воздушной тревоги и началась бомбардировка. Отец вывел нас из машины, взял на руки пятилетнюю сестру, а остальным велел идти за ним. Бомбы разрывались где-то очень близко. Не знаю, как отцу удалось сохранить нас. Звуки падающих бомб и пламя их разрывов я слышу и вижу всю свою жизнь.
Следующий раз мы избежали гибели при переправе через Ладогу. Наша колонна состояла из девяти машин. Две из них попали в полынью и ушли под лёд. Нам опять повезло! В Вологде, куда мы были эвакуированы, я умирал от паратифа, болезни, которую сейчас и не помнят. Многие ленинградцы умирали от истощения и после эвакуации. У меня долгие годы стояли в глазах движущиеся по улице в Вологде телеги с выложенными штабелями голыми трупами людей, умерших от дистрофии.
Прорвать блокаду Ленинграда удалось только в январе 1943 года в результате операции «Искра». В ходе наступления войск Ленинградского и Волховского фронтов, продолжавшегося 19 суток, было очищено от противника южное побережье Ладожского озера и создан коридор, шириной 8—11 км, позволивший восстановить сухопутные коммуникации города со страной. Уже в начале февраля была построена железная дорога, по которой началось регулярное сообщение Ленинграда с Большой землёй. Наши войска потеряли за период 12—30 января 1943 г. более ста тысяч человек, немцы — около 20 тысяч.
Больше потери нашей армии объяснялись не только сопротивлением немецких войск, но и тем, что солдаты, которые прорывали кольцо блокады со стороны Ленинграда, были сильно истощены. Их снабжали несколько лучше, чем гражданское население, но для молодых мужчин, особенно тех, кто постоянно находился в окопах в условиях холодной зимы 1941—1942 годов, этого было очень мало. Солдату надо было не только выжить, но и быть в постоянном напряжении и иметь силы для того, чтобы идти в атаку. Мало того, что солдатская норма была недостаточна для молодого организма, пища, которую он употреблял, была совершенно лишена витаминов. Поэтому одной из серьёзнейших болезней среди военнослужащих, да и всех блокадников, была цинга, приводившая сначала к болезненности десен при жевании, а затем полному выпадению зубов и общему ослаблению организма, мышечной слабости и утомляемости, появлению мучительных болей в мышцах ног при ходьбе, кровоизлиянию во внутренних органах и общему похуданию. Моя жена Зина рассказывает, что в Ленинграде весной 1942 года к ним с фронта, направляясь в госпиталь, пришёл отчим — Экштат Гирш Менделевич. Пришёл на костылях и… совсем без зубов. А было ему тогда всего двадцать девять лет.
Долгое время разыскивала моя тётя своего мужа Бориса Ароновича Гринфельда, командира стрелковой роты 86 стрелковой дивизии. А он находился в это время в госпитале с тяжёлой болезнью. Их обоих подлечили и ввели строй. Впоследствии оба они погибли при прорыве блокады Ленинграда в январе 1943 года.
Из официальных данных:
Экштат Гирш Менделевич, 1913, техник-интендант 1 ранга 34-й отдельной лыжной бригады. Убит (пропал без вести) в январе 1943 года.
Гринфельд Борис Аронович, 1909 г. р., командир стрелковой роты 169 С. П., 86-й С. Д. Погиб 15.01.1943.
В период ленинградской блокады погибли и два маминых двоюродных брата, приехавших в Ленинград в 1940 году и по выходным дням обычно приходивших в наш дом. Они закончили в 1941 году только первый курс Военно-механического института и сразу же после начала войны были призваны в армию. Им было по 19 лет. Мы, дети, их очень любили.
Из официальных данных:
Нидошевский Б. Х., 1923 г.р., командир пулемётной роты 173 С. П., 90-й С. Д. Погиб 2.02.1943 г. под Ленинградом.
Плоткин Хаим Абрамович, 1923 г. р., красноармеец-стрелок 8 С. П., 21-й С. Д. Убит под Ленинградом 9.02.1942 г.
В тяжелых условиях войны и ленинградской блокады человек был целеустремлен. Его внимание сосредоточено на деле, которым он был занят. Все его мысли, знания и энергия направлялись на скорейшее достижение цели. Он не замечал свои болезни, а если и замечал, то старался преодолеть боль и недомогания, не обращаясь за врачебной помощью. Но как только война закончилась и исчезла постоянная напряжённость, организм ответил на это тяжелой реакцией нервной системы и резким проявлением болезней, которые были как-то заторможены во время войны. После окончания войны умирали многие её активные участники.
В августе 1948 года на 43-м году жизни, находясь на военной службе, умер от туберкулёза и многочисленных инфарктов и мой отец Цыпин Марк Борисович, прошедший на Ленинградском фронте Финскую и Великую Отечественную войны от первого до последнего дня.
Экспонат из домашнего музея, оформленный моей внучкой. Под фотографией написано на иврите: «Папа моего дедушки»
Примечание
Полностью книга вышла в свет в тель-авивском «Издательском доме Хелен Лимоновой»
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer1/cypin/
