Какая связь между профессором фтизиатром и знаменитым фотохудожником? Так случилось, что Альберт Вильдерман стал обладателем двух замечательных и нигде не опубликованных фоторабот Халсмана. Вот что пишет по этому поводу сам профессор в очерке «Каким образом оказались у меня фотопортреты ЭРЕНБУРГА и ПАУСТОВСКОГО, сделанные известным американским фотохудожником ХОЛЬЦМАНОМ» (из книги «Мой путь в медицине»).
«Для ответа на этот вопрос, необходимо рассказать о судьбе моих друзей, с которыми я познакомился в середине 60-х годов в Караганде. Лев Максимович Ицигзон родился и окончил гимназию в Кенигсберге. После прихода к власти в Германии национал-социалистов, он переехал в Ригу, учился в университете и стал юрисконсультом на крупном предприятии. Он участвовал в сионистском движении, и после присоединения Латвии к СССР, был арестован и отправлен в один из лагерей в Карагандинской области Казахстана. После освобождения из лагеря, ему было разрешено жить в Караганде, но работать по специальности он не мог. Тогда он решил использовать своё знание немецкого языка, которым он владел в совершенстве. Ему удалось поступить на заочное отделение института иностранных языков (факультет немецкого языка). В дальнейшем, у него не возникло трудностей в получении диплома. Он начал преподавать немецкий язык в одной из школ города. После смерти Сталина, он был реабилитирован и получил возможность преподавать язык в высших учебных заведениях. К этому времени, слава о нем, как о лучшем преподавателе немецкого языка в городе, уже позволяла ему самому принимать решение о месте работы. Он начал преподавать немецкий язык в медицинском институте, и сразу завоевал уважение коллег и любовь студентов. Когда, в 1964 году, я приехал в Караганду, он был популярным человеком в городе. Его доброта, общительность и сердечное отношение к ученикам (и не только к ним) были по достоинству оценены коллегами и студентами. Особым уважением и любовью он пользовался среди студентов — немцев. В годы войны их семьи были высланы из мест постоянного проживания в разных регионах СССР. Там у них была возможность сохранять верность родному языку и культуре. Оказавшись в другой языковой среде, они, в лучшем случае, говорили по-немецки между собой. В северном Казахстане, в те годы, преобладали русские, и их дети слышали вокруг только русскую речь. У них не было возможностей изучать немецкий язык. Лев Максимович был первым преподавателем, для которого немецкий язык был родным, и он с детства впитал в себя все достижения немецкой культуры и, особенно, литературы (в противовес преподавателям иностранных языков в школах, как правило, не имевших опыта разговорной речи на языке, который они прeподавали). Немцы использовали эту возможность в полной мере. Впрочем, не только немцы, все студенты, обучавшиеся у Ицигзона, относились к нему с уважением и даже с любовью.
Судьба его жены, Эльги Григорьевны, была не менее драматичной. Она родилась в Риге, выросла в богатой и культурной еврейской семье, получила хорошее образoвание, знала несколько европейских языков, в молодости много путешествовала. В годы катастрофы все её близкие погибли. Её приютила бывшая домработница, знавшая её ещё ребенком, Долго оставаться у нее Эльга не могла, она искала прибежище у знакомых латышей. В конце-концов она оказалась в лагере, однако не для евреев, а для поляков. Это спасло её, так как нацисты использовали молодых узников лагеря в качестве рабочей силы. По выходе из лагеря, она была больна, истощена до крайности и совершенно одинока. У неё не было профессионального образования, и её не принимали на работу, она, по-существу нищенствовала. Ей удалось связаться с богатыми родственниками в США и в Париже, и они приглашали её приехать к ним. В первые месяцы после освобождения Советской армией Прибалтийских стран и Бессарабии, граница с Польшей и Румынией ещё не была “закрыта на замок”, и существовала возможность контрабандного её перехода. Я знаю много случаев удачного перехода границы, и только один — неудачный. Пограничники задеpжали Эдьгу, предъявили ей обвинение в попытке нелегального перехода границы, в результате чeго она вновь оказалась в лагере, на этот раз — советском. Не трудно себе представить, как мучительно переносила она условия лагеря. Когда, после окончания срока заключенnя, её перевели «на поселение», она еле передвигала ноги. Тут ей, наконец, повезло: она встретилась с Львом Максимовичем, и они решили пожениться. Они поселились в Караганде, и в первые годы с трудом преодолевали препятствия, определяемые их положением «политически неблагонадежных лиц». Только после смерти Сталина и последующей их реабилитации, положение коренным образом изменилось. Эльга также нашла подходящую работу в библиотеке медицинского института. Знакомство с основными иностранными языками было особенно востребовано, и научные сотрудники высоко ценили её бескорыстную помощь в поисках необходимых литературных источников. Однако, онa не успeла получить высшее образование в Риге, и решила восполнить этот пробел. Эльга поступила на заочное отделение Библиотечного института, и в возрасте 52 лет, получила диплом («с отличием») библиотекаря.
Когда, в 1964 году я приехал в Караганду, Ицигзоны жили вполне благополучной жизнью. У них было много друзей из культурной элиты города, особое уважение и расположение многих преподавателей и, особенно, студентов. Но перенесенные страдания не прошли бесследно. Особенно сказались они на здоровье Эльги Григорьевны. Она так и не избавилась от общего истощения и тяжело переносила все «случайные» заболевания, а в последние годы к ним присоединилась бронхиальная астма. Это, собственно, и явилось поводом для нашего знакомства, вскоре после моего приезда в Караганду. Я работал в области туберкулеза и пульмонологии, а бронхиальная астма занимала всё более существенное место среди заболеваний органов дыхания. Мы подружились, и вскоре я увидел у них несколько поразивших меня фотопортретов. Среди них были и портреты Эренбурга и Паустовского, о которых я имел в виду рассказать. Оказалось, что автор портретов, американский фотохудожник Хольцман, был близким другом Ицигзона, когда Лев Максимович проживал в Риге. В США он добился большого успеха и стaл одним из выдающихся фотопортретистов эпохи. Среди его произведений был и известный портрет Кеннеди, который поразил меня своеобразным образом президента США; в нем сочетались молодость, энергия и сила воли этого красивого лица. Незадолго до этого, Хольцман приезжал в Москву, и для встречи с ним туда же приехали Ицигзоны. Его целью было создание фотопортрета Хрущева. Ему необходимо было 2 часа, чтобы осуществить своё намерение.
Фотохудожнику сообщили, что Хрущев может посвятить этой работе не более получаса. В результате портрет Хрущева так и не появился. Хольцман не огорчился и сделал ряд портретов выдающихся деятелей советской культуры. Несколько фотопортретов он подарил Ицигзонам, и среди них и портреты, о которых идет речь. Эльга Григорьевна болела бронхиальной астмой, и мне приходилось неоднократно оказывать ей медицинскую помощь. Им хотелось как-то меня отблагодарить, и они сделали для меня копии портретов Эренбурга и Паустовского. Должен сознаться, что тогда я не оценил по достоинству ценность этого подарка: имя Хольцмана мне не было знакомо. Как-то, в разговоре, Эльга упомянула «забавный» эпизод. В США жила её тётя, женщина, по представлению Эльги, богатая. Она написала тете, что хотела бы получит её фотографию, и была бы рада, если портрет тёти будет сделан Хольцманом. В ответном письме тетя написала, что у Эльги, очевидно, преувеличенное представление о её богатстве, если она думает, что она может обратиться по этому поводу к Хольцману.
В 1974 году я уехал в Кишинев, а они — в Ригу, где после реабилитации и получения компенсации, купили квартиру. Им очень не хотелось уезжать из Караганды, города, где после освобождения из лагеря, они добились успеха в работе и приобрели многочисленных друзей. Однако это была единственная и, вероятно, последняя возможность вернуться в родные края. Я много раз бывал у них в Риге, где они вели тот же «открытый» образ жизни, что и в Караганде, возобновили дружеские отношения со старыми рижанами и приобрели немало новых друзей. Не забывали их и карагандинцы, использовавшие любую возможность побывать в Риге и посетить Ицигзонов. Я сохранял с ними связь и дружеские отношения до конца их жизни; в последний раз встречался с ними за несколько лет до отъезда в Израиль (оба тогда уже тяжело болели). Фотографии Эренбурга и Паустовского все эти годы находились у меня за стеклом книжного шкафа и напоминали мне не только о двух выдающихся писателях нашего времени, но и о моих карагандинских друзьях. Так было до недавнего времени, пока мой племянник, Владимир Шапиро, не обратил внимание на имя фотохудожника, и на высокую ценность этих произведений Хольцмана».
Редактор воспоминаний Альберта Вильдермана Лена Драгицкая обратила моё внимание на то, что дядя нигде не упоминает имени Хольцмана. И я не представлял себе, как среди многих американских фотографов с фамилией Holtzman или Holtsman найти автора портретов Эренбурга и Паустовского. В конце концов я решил еще раз вернутся к портретам, доставшимся мне в наследство от дяди. К счастью под портретом Эренбурга я обнаружил четкую подпись.
подпись
Стало ясно, почему дядя пишет всюду Хольцман, а в русской печати фамилию пишут Халсман.
Теперь всё стало на свои места. Филипп Халсман — знаменитый фотохудожник, который создал фотопортреты Альберта Эйнштейна, Сальвадора Дали, французского комика Фернанделя, Бриджит Бардо, Анри Матисса, Анны Маньяни, Софи Лорен, Мэрилин Монро, Уинстона Черчилля и Джона Кеннеди, а также сюрреалистический фотопортрет Дали рядом с импровизированным черепом. Уникальность черепа заключается в том, что он состоял из семи обнажённых женщин. Халсман несколько часов выстраивал модели по эскизу Сальвадора. В 1954 году Халсман и Сальвадор Дали выпустили сборник «Усы Дали». С Дали Халсман работал более тридцати лет над различными проектами, выражая в фотографиях идеи художника.
В 1959 году Халсман опубликовал успешную серию снимков под названием «Прыгающие картинки». В этой серии были представлены разные выдающиеся личности совершающие прыжки перед камерой автора.
Для меня особый интерес представляют фотопортреты Роберта Оппенгеймера и Альберта Эйнштейна, в том числе знаменитейший шуточный портрет Эйнштейна с высунутым языком.
Насколько я знаю, портреты Эренбурга и Паустовского ранее не были опубликованы.
Эйнштейн
Эренбург
Оппенгеймер
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer1/vshapiro/
