В 1922 году стараниями Элиэзера Бен-Йеѓуды и других патриотов языка иврит, на котором еще за 40 лет до этого не говорил никто, был признан одним из государственных языков Палестины. Кем был этот человек и как он добился возрождения языка, на котором не говорили уже 17 веков? Почему захоронение Элиэзера Бен-Йеѓуды на Масличной горе оскверняют и разбивают до сих пор, хотя прошло уже 100 лет после его смерти? Как святой язык молитвы, иврит, стал бытовым разговорным языком целой страны? И какова же была ненависть к этому человеку при жизни, если чувство это пережило целое столетие и его могила по-прежнему вызывает у некоторых желание ее разбить, сломать, осквернить!
Элиэзер Бен-Йеѓуда (Лазарь Перельман) родился в 1858 году в Белоруссии в бедной многодетной еврейской семье. Его отец умер рано, и мать приняла решение отправить самого маленького из своих шести детей, пятилетнего Лазаря, к своему брату, так как сама не могла всех прокормить. Дядя не был в восторге от прибавления в семействе, он никогда не любил мальчика. У дяди Лазарь прожил до 15 лет, но в итоге дядя все же выгнал его из дома, а причиной послужила книжка «Робинзон Крузо», которую Лазарь читал на иврите. В одном из интервью, когда ставшего знаменитым Элиэзера Бен-Йеѓуду попросили рассказать о его детстве, он с горечью ответил: «Детства у меня не было». В хедере Лазарь учил иврит, умел читать, но он совсем не знал государственного языка Российской империи. Без образования, без денег, без языка, без какой-либо помощи юный Лазарь отправился пешком в направлении столицы, в Москву. Однажды ночью, когда бездомный юноша ночевал на скамейке в синагоге в одном из маленьких российских городков, туда вошел богатый еврей, и эта встреча изменила жизнь их обоих. Пораженный умом молодого человека богач приглашает его поехать с ним к нему домой, в Москву, и стать учителем его детей. Семья Йонас стала родной для Элиэзера. Он не только учил детей, но и учился у них сам: старшая дочь, Двора, научила его русскому языку и помогла сдать экзамен на русском. Уже через год Элиэзер и Двора объявили о своей помолвке и желании переехать в Палестину. Отец не стал спорить с молодыми, но предложил за свой счет отправить Элиэзера учиться медицине в Париж, так как врач нужен везде и всегда. Элиэзер соглашается, берет деньги и уезжает, пишет письма будущему тестю о том, как он учится в Сорбонне… А в своих дневниках признается, что никогда в Сорбонну даже не входил и учиться там не собирался. Время в Париже он проводит в обществе журналистов, революционеров и политиков. В Париже Элиэзер заболел туберкулезом, врачи отправили его лечиться в санаторий в солнечный Алжир, одну из французских колоний. Там Элиэзер впервые встретил человека, который ГОВОРИЛ на иврите! Это был сефардский еврей из Иерусалима, и Элиэзер впервые услышал сефардское произношение иврита, которое показалось ему гораздо ближе к древнему языку.
Лазарь Перельман не верил в Бога, не соблюдал еврейские традиции — в свое время именно это было главной причиной разлада отношений с дядей и его семьей, но здесь, в Алжире, с Лазарем случилось чудо — он увидел молнию и услышал громовой голос, который призывал его возродить иврит в Эрец-Исраэль. Лазарь посчитал, что для выполнения этой огромной миссии, по крайней мере в первое время, он должен быть свободен от всех других обязательств. Он посылает своей невесте разводное письмо, аннулирующее их помолвку. Однако Двора не только не принимает развод, она устраивает свою свадьбу в отсутствие жениха! Сразу после свадьбы, переодевшись из платья невесты в мужской костюм, Двора едет в Париж искать своего Лазаря. Она нашла его и добилась своего: по дороге на Святую Землю, в Александрии, молодые люди поженились и дали друг другу клятву говорить на Святой Земле только на иврите. Когда ноги молодоженов ступили на землю в Яффском порту, Лазарь Перельман взял себе новое имя — Элиэзер Бен-Йеѓуда. За каждое слово, произнесенное не на иврите, супруги договорились о наказании — нужно было больно ущипнуть провинившегося. Это подтверждает письмо одного из гостей Элиэзера, в котором он вспоминает свои впечатления от посещения дома и знакомства с Дворой, хозяйкой дома (домом была одна комната на втором этаже, куда надо было подниматься по приставной лестнице):
«Руки ее по локоть были все черно-синими от обилия синяков».
Из шести детей, которых Двора родила Элиэзеру, выжил только один, первенец, Бен-Цион, более известный как Итамар Бен-Ави — это имя Итамар выбрал себе сам. Этот мальчик стал первым человеком нашего времени, для которого иврит был родным языком. Но отец, сам того не желая, лишил мальчика детства, Бен-Циона не выпускали из дома, чтобы ребенок не выучил никаких «плохих слов», то есть слов на других языках, кроме иврита.
Правнук Элиэзера Бен-Йеѓуды, Гиль Ховав, вспоминал, что еврейские дети, обучавшиеся в Реховоте уже на иврите, по указанию Бен-Йеѓуды и учителей подслушивали прогуливающихся по аллее (это была единственная аллея города) и, когда слышали русский или идиш, должны были выскочить из убежища и больно уколоть булавкой виноватого! Этими булавками детей вооружили учителя, причем колоть надо было всех провинившихся, вплоть до собственных родителей… Так Реховот пал под натиском иврита. Правнук Элиэзера вспоминает своего знаменитого деда как не слишком приятного человека, с которым трудно было находиться рядом, но при этом с гордостью называет его ПРОРОКОМ. Пророки не бывают милыми и приятными, пророк — это тот, кто меняет мир.
Еще пример из воспоминаний правнука. От бабушки, дочери Элиэзера, он слышал историю про женщину, которая просила о помощи. Дом, где жила семья Элиэзера, стоял между религиозным районом и центральной улицей. В пятницу вечером, когда все сидели за субботним столом, у молодой религиозной женщины начались схватки. Чтобы не нарушать шабат, она не стала брать повозку, пошла в больницу пешком, и так получилось, что прямо под окном Элиэзера Бен-Йеѓуды начала рожать. Женщина громко кричала и просила о помощи, домашние просили Элиэзера ей помочь, а он требовал, чтобы роженица говорила на иврите!
Во времена Бен-Йеѓуды местную иерусалимскую элиту составляли выходцы из Испании и Португалии, так называемые сфарадим, сефарды. Несмотря на то, что сам Элиэзер и его семья были из ашкеназов (из России), поддержали Элиэзера именно сфарадим. В газете «А-Цви» которую начинает выпускать Элиэзер, языки идиш и ладино называли жаргоном, настоящим языком был только иврит.
Для возрождения народа, для его единства, для национальной самоидентификации необходим язык! Для того, чтобы иврит стал родным для детей, было важно, чтобы с ними говорили на иврите их матери. Но женщины, как правило, знали иврит хуже, чем получившие религиозное образование мужчины. Чтобы исправить это положение, была создана организация «Сафа брура» («Ясный язык»), потом она превратилась в «Ваад а-лашон» («Комитет языка»), а сегодня это Академия иврита. Создание бытового иврита превратилось в общее увлечение. Например, в семье Элиэзера Бен-Йеѓуды стояла чашка, куда все кидали предложения новых слов — «хидушим» (обновления). Библейский язык ТАНАХа насчитывает всего 8 000 слов, в словаре Элиэзера Бен-Йеѓуды было уже 50 000 слов, а в современном иврите их уже в два раза больше.
Район Иерусалима недалеко от рынка, Мазкерет Моше, назван в честь Моше Монтефиоре. К 90-летию барона (а прожил Моше Монтефиоре больше 100 лет), в Лондоне была создана компания его имени с целью создания еврейских поселений в Эрец-Исраэль. В Иерусалим был направлен представитель компании, Иехиэль Михаэль Пинес. Он и купил землю для будущего района. В Мазкерет Моше в 1884 году Элиэзер Бен-Йеѓуда и Иехиэль Пинес пожали друг другу руки в знак того, что все разговоры в их семьях будут только на иврите! Семья Пинеса стала второй семьей, где дома перешли на иврит.
Здесь пожали друг другу руки Элиэзер Бен-Йеѓуда и Иехиэль Пинес
Двора, а вслед за ней и Хемда, жёны Элиэзера, пекли пирог в подарок семье, которая переходила на иврит. За первые 20 лет жизни в Израиле было испечено всего 10 пирогов… Зато еще через 20 лет иврит стал разговорным языком страны!
Патриоты иврита разговаривали в быту на древнем языке уже 15 лет, когда Герцль написал:
«У нас нет единого языка‚ на котором все могли бы изъясняться‚ ибо ивритом мы не владеем… Каждый сохранит тот язык‚ которому он научился в своем отечестве‚ а главным языком (в еврейском государстве) сделается тот‚ который постепенно окажется наиболее полезным и общеупотребительным».
Однако иврит постепенно «оживал», да он никогда и не умирал, ведь все евреи его так или иначе знали, умели на иврите читать и даже писать. Евреи из разных стран между собой могли говорить, хоть и на очень ограниченные темы, на библейском иврите, а вот бытового иврита не существовало. С 1881 года семья Бен-Йеѓуды впервые за много веков рассеяния взяла на себя огромную, тяжелую миссию возрождения древнего языка. Но фактически предстояло изменить и весь еврейский народ, ведь иврит для всех был святым языком молитвы, «ивритом шабата», а не языком, на котором говорят на улице или на рынке. Как это сделать? С чего начать? Элиэзер Бен-Йеѓуда начинает с перевода детских книжек на иврит, чтобы матери читали детям дома, с выпуска газеты на иврите, справедливо считая, что все, что раздают бесплатно, евреи возьмут обязательно. К придумыванию недостающих слов подключились все.
Доктор Аарон Меир Мазиа в соответствии со своей профессией придумал известные нам и сегодня названия для болезней и другие медицинские термины. Учитель, историк и писатель Зеев Явец добавил к пяти цветам, существующим в ТАНАХе (ярок, адом, шахор, лаван, цаѓов) еще семь, таким образом в современном иврите 12 цветов.
Иехиэль Пинес предложил называть помидор «агвания». В 1886 году Пинес перевел с немецкого языка на иврит книгу о сельском хозяйстве. Там упоминались помидоры‚ которые в то время были редкостью в Европе‚ им приписывали всевозможные таинственные свойства‚ и автор книги дал им название — «яблоко любви или райское яблоко». Пинес выбрал первый вариант и придумал для помидора слово «агвания»‚ в корне которого использовано «агав» — страсть. Долгие годы «агвания» не могла прижиться в разговорной практике — это слово считали грубым‚ даже неприличным; в семье Элиэзера Бен-Йеѓуды запрещалось его произносить‚ а взамен говорили «бадура» — от арабского названия помидора «бандура»‚ которое‚ в свою очередь‚ произошло от итальянского «помодоро». Но жизнь взяла своё‚ и сегодня помидор на иврите — «агвания».
Но усилия Элиэзера Бен-Йеѓуды были встречены не только энтузиазмом сторонников, но и ненавистью тех, кто считал, что иврит должен оставаться языком молитвы, а попытки превратить его в язык улицы — кощунство и оскорбление святого языка.
Недалеко от района Мазкерет Моше, где жил Пинес, находится район Суккат Шалом, там жила семья Элиэзера Бен-Йеѓуды. Сам дом не сохранился, по крайней мере никто не может его показать, что тоже, видимо, не случайно, уж очень ненавидели эту семью ее соседи — здесь Элиэзер Бен-Йеѓуда пережил пик травли и преследований.
Реклама Биби Натанияѓу на одном из домов Сукат Шалом
Одинокий, запертый дома Итамар приручил дворовую собаку и уговорил отца взять ее домой, ведь с собакой ему не будет так тяжело сидеть взаперти. Собаку Итамар назвал Маѓир (быстрый). Однажды Маѓир убежал, и Итамар стал громко его звать. Его услышали соседи и обвинили в том, что он назвал пса Меир (освещающий) — это оскорбляет святой язык… Ненависть была столь сильна, что соседи убили собаку Итамара.
Внутренний дворик района Сукат Шалом с развешанной стиркой
На Элиэзера даже донесли турецким властям. Газета на иврите была запрещена, Элиэзера посадили в тюрьму. Итамар был вынужден выйти из дома, чтобы пойти в тюрьму к отцу. По дороге его окружили местные мальчишки с ругательствами, но Итамар ничего не понимал из того, что они ему говорили! Тогда мальчишки вынуждены были начать ругаться на иврите. Несмотря на перенесенное унижение, Итамар был счастлив: дворовые мальчишки заговорили на иврите, он расскажет об этом отцу!
Мать Итамара, Двора, заразилась от мужа туберкулезом и умерла, когда Итамару было всего 10 лет.
Ашкеназская «Хевра Кадиша» (похоронная компания) не хотела хоронить ее на кладбище, на Масличной горе, настолько сильным было сопротивление Элиэзеру. Бен-Йеѓуда пошёл хоронить жену к сефардам, только тогда ашкеназы согласились похоронить Двору на краю кладбища, причем за забором, отделявшим ее могилу от остальных. В дальнейшем здесь был похоронен и сам Элиэзер и его вторая жена, Хемда — сестра Дворы. Когда она с матерью приехала после смерти Дворы из России, Итамар думал, что обе они немые, ведь Элиэзер не разрешал им говорить с сыном ни на каком языке, кроме иврита, а иврит они не знали.
Что заставило богатую семью Йонас отдать невысокому, рыжему, малосимпатичному, больному и бедному еврею двух образованных дочерей, красавиц и умниц? Правнук Элиэзера, Гиль Ховав, спросил как-то об этом свою бабушку; как оказалось, она тоже спрашивала об этом свою тетю, Пнину, не посмев задать столь щекотливый вопрос своей матери, Хемде. Пнина, самая младшая, третья дочь в семье Йонас, рассказала историю из своей юности: она молилась за Хемду, чтобы та не заразилась от мужа туберкулезом, но в то же время просила Бога о том, что если Хемда заболеет и уйдет, Он дал и ей выйти замуж за Элиэзера…
Перед смертью Двора написала сестре письмо, она намекала, что место Хемды рядом с Элиэзером, в Иерусалиме. Хемда была на 15 лет моложе Дворы — образованная, красивая, богатая невеста. И тем не менее она едет в Иерусалим после получения телеграммы от Элиэзера с просьбой приехать и выйти за него замуж.
Хемда была полной противоположностью Дворе. Настойчивая, жесткая, сильная, властная натура. Образование химика Хемда получила в университете в Москве, была очень энергична и не боялась перемен. Родственники рассказывали, что она дралась на улице с соседями, умела считать деньги и налаживать нужные связи. Без энергии и настойчивости Хемды Элиэзер вряд ли создал бы свой Большой толковый словарь языка иврит. Она достала деньги, она требовала от него результатов, заставляя работать по 18 часов в день. На стене перед рабочим столом Элиэзера висел ковер ее работы с надписью «День короток, а работы много» («היום קצר והמלאכה מרובה») — известная фраза раби Тарфона. Элиэзер умер в 1922 году в середине написания словаря. К тому времени вышло всего 3 тома из 21, Хемда продолжила работу над словарем и издавала его вплоть до своей смерти, до середины 50-х годов.
От Элиэзера Бен-Йеѓуды младшего (сын Эѓуда, первенца Хемды) известна история — он восьмилетний остался вдвоем с бабушкой дома. Хемда уже болела, она ушла в комнату и попросила внука позвонить по телефону и сказать, что Хемда Бен-Йеѓуда просит сказать, что Давид и Моше должны прийти. Из этой истории видно, что в середине 50-х, когда ни у кого дома еще не было телефонов, в доме Хемды телефон уже был, и что Давид (то есть Давид Бен-Гурион) и Моше (Моше Шарет) приходили к ней по первому ее требованию. Они оба пришли, и Хемда, лежа в кровати, просила их обещать ей, что словарь будет закончен:
«Я не могу умереть, пока вы не обещаете мне, что толковый словарь выйдет весь, до конца».
Работа по созданию толкового словаря была колоссальна. Для такой работы, тем более в докомпьютерную эру, нужны были целые институты, но Словарь иврита начал Элиэзер Бен-Йеѓуда, а закончила его жена, Хемда.
Народное творчество по созданию новых слов продолжается и сегодня, что-то приживается в языке, что-то нет, например, за последние 30 лет перестали говорить «такси», а перешли на «монит», фриджедер (холодильник) стал «мекарером» и т. д.
Дом Элиэзера бен-Йеѓуда на ул. Эфиопская и мемориальная доска с его фото
Элиэзер Бен Йеhуда прожил очень тяжелую жизнь. Он стал символом, легендой, частью еврейской истории. Мало кто помнит, что Хемда убедила Элиэзера на время войны уехать в Америку, чтобы не отвлекаться от работы над словарем… В Америку уехал и Итамар со своей легендарной женой Леей Абушдит, причем в отличие от Элиэзера, Итамар на Святую Землю так и не вернулся. Последние годы Элиэзер Бен-Йеѓуда прожил в доме на Эфиопской улице, сегодня это частный дом, на нем есть мемориальная табличка. Его знаменитыми соседями были и Конрад Шик, миссионер из дома «Бейт Тавор», и рав Кук, создатель религиозного сионизма. Рав Ариэль, секретарь рава Кука, вспоминает, что накануне смерти Элиэзер приходил к раву Куку. На вопрос рава Кука, не готов ли Элиэзер вернуться к вере в Бога, ответ был «Улай» (может быть), и рав Кук понял это однозначно: Элиэзер Бен-Йеѓуда заслужил одобрение небес…
Да и как иначе понимать стечение обстоятельств смерти Элиэзера Бен-Йеѓуды? Смерть настигла его неожиданно, в 64 года, 16 декабря 1922 г. — через месяц после того, как он справился со своей миссией, то есть сумел выполнить то, что сказал ему «громовой голос» в Алжире — иврит был признан одним из государственных языков Палестины времен британского Мандата, наравне с английским и арабским. Иврит, язык, на котором еще за 40 лет до этого не говорил никто…
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer1/vorobjeva/
