Г.В. Пряхину
Набережную Круазет в Каннах знают по знаменитым кинофестивалям миллионы, а кто-то видел ее и воочию. Это узкая километровая полоска между морем и шоссе, по которому с утра до ночи несется поток легковых автомобилей. Полоска асфальтирована, и лицом к морю на ней стоят простые парковые скамейки зеленоватого цвета. Я их не считал, не знаю, как сейчас, но тогда скамеек было не слишком много и они стояли довольно далеко друг от друга.
Лазурный берег моря, асфальтированная полоска со скамейками — дё ля Круазет променад; променад, а за ним гудящая дорога, а за дорогой большие белые здания дорогих отелей для дорогих гостей Франции.
Наверное, это был конец ноября 1989 года. С моря дул резкий мокрый ветер, и я не удивился, когда на первой скамейке увидел первого старика в темно-серой фетровой шляпе и в кремовом пальто из верблюжьей шерсти, а точнее, в пальто цвета шамуа. Вчера в Париже я хотел купить себе точно такое же легкое теплое пальто, даже примерял его, и память о нежной благородной ткани как бы еще осталась у меня на кончиках пальцев. Эти пальто были тогда в моде, и я решил, что обязательно куплю его по приезде с Лазурного берега, а ходить в нем на юге Франции будет слишком жарко. Странно, что я, выросший на море, не учел моряну, этот промозглый ветер с моря, пусть даже и Лазурного, пусть и при безоблачном небе.
До катастрофы в нашей стране оставались считанные месяцы, но никто не догадывался об этом.
Вот я прошел вторую скамейку с похожим стариком в такой же шляпе и в таком же пальто, потом третью, четвертую и далее до самой последней скамейки променада, на которой сидел точно такой же старик в теплом пальто цвета шамуа и темно-серой фетровой шляпе. Это было похоже на сон или наваждение. На протяжении всего променада я насчитал их одиннадцать душ, хотя на вид старики были вполне бездушные. Все они были одинаково безучастны и к шуму шоссе за их спинами, и ко мне, единственному проходящему перед ними. Мне показалось, что никто из них даже и не заметил меня. Они сидели, не шелохнувшись, каждый на своей скамейке и пустыми глазами смотрели в пустое Лазурное море.
«Как будто детдомовские, — подумал я о стариках, — все в одинаковой одежке».
На обратном пути я присмотрелся к ним позорче. И лица их были похожи: аскетичные, мужественные, а главное, изрезанные такими глубокими морщинами, каких я прежде не видел в таком количестве.
Так вот они, те самые американские миллионеры, что приезжают сюда поздней осенью взглянуть на Лазурный берег Старого Света, как на венец своего успеха. Вчера мой местный знакомый сказал мне вскользь об этих американских миллионерах, и вот они тут как тут.
Я никогда не видел так много таких иссеченных морщинами лиц и такой пустоты в глазах, — наверное, это и есть триумф. Конечно, они были богатеи первого поколения, еще не отравленные уверенностью в собственной природной значимости, наверняка каждый из них прошел не одну полосу препятствий.
Богатые богатеют не за счет других богатых, а только за счет бедных и нищих. Как гласит русская народная мудрость: «Трудом праведным не наживешь палат каменных». Судя по всему, люди в дорогих пальто знали об этом из первых рук — своих собственных.
В Средние века на месте променада Круазет пролегала прибрежная грунтовая дорога, которая называлась Путь малого креста. По этой дороге когда-то несли паломники крест, чтобы воздвигнуть его против нашествия сарацин на Европу. Воздвигнуть крест в Леринском монастыре на маленьком острове, что хорошо виден со скамеек, на которых сидели сейчас эти одинаково одетые люди с похожими лицами, изрезанными глубокими морщинами. Так что название старой дороги «Путь малого креста» не только о том стародавнем кресте паломников, но и о кресте, который нес по жизни каждый из сидевших на скамейках американских миллионеров и несет каждый из нас — и грешный, и праведный.
19 января 2020 г.
