Философско-идеологическая борьба вокруг лекций Л.И. Мандельштама*0

 «В идеологизированном обществе
все более или менее крупные таланты
входят в трагическое противоречие
 с идеологией«.
Ф. Искандер [Искандер 1990]

Академик Леонид Исаакович Мандельштам (1879-1944) — один из выдающихся российских физиков, внесший вклад в развитие радиофизики, теории колебаний, оптики, предложивший оригинальную интерпретацию квантовой механики — теорию косвенных измерений. Л.И. Мандельштам создал вокруг себя сообщество замечательных ученых, многие из которых стали впоследствии основателями научных школ в своих областях физики: Н.Д. Папалекси и С.М. Рытов — в радиофизике и радиотехнике; И.Е. Тамм и М.А. Леонтович — в теоретической физике; А.А. Андронов, А.А. Витт, С.Э. Хайкин, С.П. Шубин, Г.С. Горелик — в теории колебаний; Г.С. Ландсберг — в оптике и ультраакустике. О масштабе личности Мандельштама, его универсализме как ученого, о его научной интуиции, разносторонности, умении ясно представлять сложное, о его удивительных личных качествах свидетельствуют все, кому посчастливилось с ним соприкоснуться [Мандельштам 1979; Вавилов 2012, 87, 226-229, 240].

«Замечательный ученый, глубокий мыслитель и талантливейший учитель, человек исключительных духовных качеств, в высшей степени скромный, высокопринципиальный и высокогуманный»,

— так говорит о нем его ближайший друг и коллега Н.Д. Папалекси [Папалекси 1945, 143]. Л.И. Мандельштам «являлся наряду с А.Ф. Иоффе основоположником большой советской физики» [Рытов 1979, 282].

«Они совершенно разные, и роль их различна, — писал его ученик С.М. Рытов. — Иоффе развивал физику вширь. Он был дальновидным и активным организатором физического фронта науки в нашей стране, создал ряд научно-исследовательских центров <…> и организовал массовую подготовку научных кадров. Мандельштам же насаждал физику вглубь — в смысле постижения духа и основ этой науки, начиная с И. Ньютона и вплоть до А. Эйнштейна, М. Планка и Н. Бора» [Рытов 1988, 41].

После смерти Мандельштама 27 ноября 1944 года, прошли два заседания, посвященные его памяти: 22 декабря 1944 года — заседание Академии наук СССР совместно с МГУ и 26 декабря — Всесоюзный научный совет по радиофизике и радиотехнике при Отделении физико-математических наук АН СССР. На первом с докладами выступали А.Н. Крылов, Г.С. Ландсберг, А.А. Андронов и И.Е. Тамм; на втором — Г.С. Горелик, С.М. Рытов и Е.Я. Щеголев. Эти выступления были опубликованы в 1945 г. [Известия АН 1945] и впоследствии вошли в сборник, посвященный 100-летию Л.И. Мандельштама в 1979 г. [Мандельштам 1979].

Л.И. Мандельштам

5 февраля 1945 г. Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление об увековечении памяти академика Л.И. Мандельштама, в том числе, в постановлении говорилось об издании собрания его трудов, учреждении двух премий его имени — в области физики и в области радио, с периодичностью вручения раз в три года, и именных стипендий для студентов МГУ и аспирантов и докторантов ФИАН [Постановление СНК 1945]. В 1946-1952 гг. было присуждено 5 премий имени Л.И. Мандельштама: три в области физики — в 1946, 1949 и 1952 гг. и две в области радио — в 1947 и 1950 гг. (Подробнее об этих премиях и их отмене см. [Шаврова 2018]).

В комиссию по изданию трудов академика Мандельштама вошли академики Н.Д. Папалекси и Г.С. Ландсберг и чл.-корр. И.Е. Тамм. После смерти Н.Д. Папалекси комиссия была расширена, в нее были включены: академики М.А. Леонтович и А.А. Андронов, доктора ф.-м. наук С.Э. Хайкин, С.М. Рытов и В.Л. Гинзбург. Все тома должны были издаваться под общей редакцией проф. С.М. Рытова.

Научные труды Л.И. Мандельштама были собраны в пять томов; первые два тома содержали научные статьи, третий том — доклады, популярные статьи и ранее не опубликованные работы, в четвертый том вошли лекции по теории колебаний, пятый том составили лекции по оптике, физическим основам теории относительности и основам квантовой механики (теории косвенных измерений). Первым, в 1947 году, был опубликован том 2 с научными статьями. Первый том вышел в 1948 году — потребовалось время на перевод вошедших в него статей с немецкого на русский язык. Третий — в 1950 г. Он содержал, помимо докладов и популярных статей, также список 100 работ, выполненных под непосредственным руководством или по предложению Л.И. Мандельштама в московский период его деятельности.

Лекции Мандельштама по теории колебаний, теории относительности и квантовой механике, вошедшие в четвертый и пятый тома, были восстановлены на основе записей самого Мандельштама и конспектов его учеников С.М. Рытова, Г.С. Горелика, М.А. Дивильковского, М.А. Леонтовича, З.Г. Либина.

«Лекции и семинары Л.И. Мандельштама в Московском университете явились выдающимся событием научной жизни нашей страны. Все значение этого события сможет быть оценено лишь после выхода в свет всех томов «Полного собрания трудов»,

— писал Н.Д. Папалекси в кратком очерке жизни и научной деятельности Мандельштама, предварявшим первый том [Папалекси 1948, 63]. К сожалению, ему самому не удалось увидеть их опубликованными.

Н.Д. Папалекси

Скрупулезная работа по обработке и подготовке лекций к печати была выполнена С.М. Рытовым. В своем интервью Г.Е. Горелику он вспоминает:

«Кроме меня, его тщательно записывал Дивильковский. Успевать было страшно трудно, потому что надо было ловить каждое слово, с одной стороны, а, с другой стороны, успевать писать. Писал я, конечно, обрывками, но потом я сразу же, не откладывая, старался все восстановить. Я даже слышал интонации, как это все произносилось» [Горелик 2012, 240].

Студенты втайне от Мандельштама привлекли и стенографистку, но после расшифровки стенограмм оказалось, что записи Рытова и других студентов гораздо точнее, и стенограммы при публикации лекций фактически не использовались. «Мы собрали все записи, старались все использовать, включая конспекты самого Мандельштама; сопоставляя фразу за фразой, удалось получить завершенный полный текст» [Там же].

Все вышеизложенное, казалось бы, говорит о вполне счастливой научной судьбе выдающегося ученого, оставившего после себя научную школу, учеников, развивавших его идеи, и удостоившегося всеобщего признания.

Однако в то же время развивалось противостояние между академической и университетской физикой. Успех школы Мандельштама вызывал негативную реакцию со стороны ряда университетских ученых. Как пишет С.М. Рытов,

«были люди, которые чувствовали, что их затмила школа Мандельштама, затмила, так сказать, автоматически. К Мандельштаму пошли все сильные студенты, все сильные люди. А сам глава школы никого не звал, он тщательно отбирал. Остальные деятели кафедры остались в тени, они были отодвинуты, и это их ущемляло, сделало врагами мандельштамовской школы» [Там же, 242].

В этот конфликт, который начался с противостояния И.Е. Тамма и А.С. Предводителева еще в 1936 году [Тамм 1936], был втянут и Л.И. Мандельштам. В 1944 году на должность зав. кафедрой теоретической физики физфака МГУ, которую занимал И.Е. Тамм, был избран А.А. Власов, и Л.И. Мандельштам подписал письмо 14 академиков председателю Всесоюзного комитета по делам высшей школы С.В. Кафтанову по поводу ситуации на физфаке МГУ, а затем участвовал в совещании у Кафтанова, представляя интересы Академии. Подробнее о противостоянии физиков МГУ и АН СССР см. [Есаков 2003; Андреев 2000; Горелик 1991; Сонин 1994; Гинзбург 2000].

И.Е. Тамм

Открытые выпады против Мандельштама и его школы произошли на подготовительных заседаниях Всесоюзного совещания физиков 1949 г., идея проведения которого возникла после сессии ВАСХНИЛ в 1948 году и целью которого была борьба с идеализмом в физике [Сонин 1994]. С конца декабря 1948 года шли подготовительные заседания к этому совещанию, на которых обсуждались предстоящие доклады и выступления. 28 января 1949 года в стране разгорелась еще одна кампания — по борьбе с космополитизмом, начало которой положила статья в газете «Правда» «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» [СК 2005]. На ближайшем же подготовительном заседании, 2 февраля 1949 г., Н.С. Акулов, специалист по ферромагнетизму из МГУ, заявил о существовании антипатриотической группы и в физике, которая включала Л.И. Мандельштама, Н.Д. Папалекси, П.Л. Капицу и др. [Томилин 2010, 516]. Мандельштама и Папалекси, которые работали в Германии до Первой мировой войны, он обвинил в выполнении исследований, интересовавших немецкий генштаб, а С.М. Рытова, написавшего в 1947 г. статью памяти Н.Д. Папалекси, — в том, что он «старался использовать авторитет этих двух ученых в целях пропаганды идей космополитизма, вплоть до пропаганды предательства интересов Родины» [Сонин 2017, 170]. Речь Акулова тогда получила отповедь со стороны присутствовавших на заседании физиков: Л.М. Бреховских, который назвал это «грязными инсинуациями«, и А.А. Андронова: «Обвинение Папалекси и Мандельштама в том, что они германские шпионы — обвинение грязное, бездоказательное, клеветническое». Н.С. Акулов не ограничился устными обвинениями, а написал письмо в ЦК ВКП(б) с разоблачением «шпионской группы Мандельштама», которая «была теснейшим образом связана со шпионско-диверсионными группами в Ленинграде и Харькове» и «заняла все посты в Академии наук, в редакциях журналов, в Комитете по Сталинским премиям» [Сонин 2017, 214]. В то же время в ЦК ВКП(б) написал письмо зам. декана физического факультета МГУ Ф.А. Королев, в котором указал, что «как и в биологии, среди советских физиков есть группа ученых, которые протаскивают у нас реакционную буржуазную идеологию. В основном это лица, примыкающие к покойному академику Мандельштаму и академику Капице» [Там же, 215].

Кампания по борьбе с космополитизмом постепенно выродилась в антисемитскую кампанию. К марту 1949 г. А.Ф. Иоффе был исключен из членов Оргкомитета по созыву Всесоюзного совещания физиков, Б.М. Кедров снят с поста главного редактора «Вопросов философии», а на заседаниях началось обсуждение национальностей физиков, в том числе Мандельштама и Папалекси. 2 марта в своем выступлении академик А.А. Андронов вынужден быть высказать свое мнение на этот счет:

«Я не оговорился, когда назвал Мандельштама русским физиком. Мне кажется, здесь надо рассуждать так. Антон Рубинштейн — это русский музыкант, Левитан — это русский художник и Мандельштам — это русский физик. Если мне еврей скажет, что Мандельштам еврейский физик, я отвечу этому еврею, что он еврейский националист. Если мне русский скажет, что Мандельштам еврейский физик, то я скажу этому русскому, что он русский националист и шовинист» [Томилин 2010, 522].

Также в это же время в Министерстве высшего образования С.В. Кафтановым была подготовлена записка «О крупных недостатках в подготовке кадров физиков и мерах по их устранению» и отправлена секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову. К записке прилагался список 518 заведующих кафедрами физики всех институтов и университетов с указанием национальности, на 46 из которых имелись компрометирующие данные — наличие родственников за границей, репрессированных родственников, учеба или работа за границей, членство в иностранных обществах, контакты с западными учеными [Сонин 2011, 267-269].

Кампания по борьбе с космополитизмом, затронула и издателей трудов Мандельштама. 24 мая 1949 г. в ФИАНе было проведено заседание по борьбе с космополитизмом, на котором обличались три члена комиссии по изданию трудов Мандельштама — С.М. Рытов, С.Э. Хайкин и В.Л. Гинзбург, а также Я.Л. Альперт [АРАН 1949б; Рытов 2012, 509-531; 532-533; 281-289]. Однако само собрание под руководством Вавилова (который обозначил, что под космополитизмом понимается нецитирование работ отечественных ученых) прошло более спокойно, чем аналогичные собрания в других организациях, и не закончилось немедленными увольнениями. Тем не менее, 21 ноября 1949 г. дирекцией ФИАНа был подготовлен список обновленного Ученого совета, в который не были включены С.М. Рытов, С.Э. Хайкин и В.Л. Гинзбург, как указывалось в обосновании — с целью «активизации» его деятельности [АРАН 1949а] (хотя они-то как раз постоянно участвовали в заседаниях Ученого совета), а 12 января 1950 г. С.М. Рытова сняли «по собственной просьбе» с должности заместителя заведующего лабораторией колебаний; на это место был назначен А.М. Прохоров. В 1951 г. новые списки Ученого совета ФИАН составлялись с указанием национальности [АРАН 1951]. Кампании в других научных и учебных институтах подробно исследованы в монографии А.С. Сонина [Сонин 2011].

Кампания по борьбе с космополитизмом немедленно отразилась и на издании трудов Мандельштама. Подготовленный к началу 1949 года 5-ый том собрания его трудов содержал лекции и семинары 1930-40-х гг. по избранным вопросам оптики (в обработке М.А. Леонтовича), по физическим основам специальной теории относительности (в обработке С.М. Рытова), по основам квантовой механики — теории косвенных измерений (в обработке Е.Л. Фейнберга), по некоторым вопросам теории колебаний (в обработке С.М. Рытова и С.П. Стрелкова). Том был подготовлен и подписан в печать 9 марта 1949 г. Однако готовый тираж книги — 3 тыс. экз. — был заблокирован для распространения из-за вмешательства партийных инстанций. Инициативу в борьбе с «ошибочными философскими высказываниями» в лекциях Л.И. Мандельштама проявил партком ФИАН. Об этом, в частности, говорил на Ученом совете 1953 г. Б.М. Вул: «В 1949 году при подготовке к изданию 5-го тома полного собрания трудов Л.И. Мандельштама в Ученом Совете нашего института по инициативе партийной организации был поставлен вопрос о том, что в этом томе содержатся ошибочные философские высказывания» [АРАН 1953в, л. 5]. (Анализ философских воззрений Л.И. Мандельштама, в том числе его отличие от операционализма П. Бриджмена, дан в книге А.А. Печенкина [Печенкин 2011, 264-290]). Как вспоминал редактор тома С.М. Рытов, «по отношению к самому Л. И. Мандельштаму ортодоксы могли предпринять только одно — предотвратить продажу крамольной книги, что и было осуществлено: весь отпечатанный и переплетенный тираж пятого тома «Трудов» пошел под нож. Уцелело лишь несколько экземпляров» [Рытов 2003, 82]. Какие-либо документы по уничтожению тиража 5-го тома трудов Л.И. Мандельштама пока не обнаружены, но известно, что по указанию Секретариата ЦК ВКП(б) в это время уничтожались и другие научные издания. Так в 1949 году был уничтожен почти весь 7-ми тысячный тираж книги Г.А. Деборина по экономике [СК 2005, 468-471], и был запрещен к распространению уже отпечатанный тиражом 3 тыс. экз. сборник научных работ академика Д.С. Рождественского. По мнению партийных и военных инстанций, в книге Рождественского раскрывались якобы секретные данные об оптических заводах, а также, что, возможно, послужило истинным поводом для такого решения, он положительно отзывался о генетике («восхваляется реакционная теория наследственности американского ученого Моргана») [Там же, 490]. Хотя формально претензии к книге Рождественского были иными, чем к Мандельштаму, ситуация с изданием 5-го тома Мандельштама, развивалась по аналогичному сценарию. После смерти ученого было принято постановление об издании его трудов. Книга была подготовлена и отпечатана тиражом 3 тыс. экз., сигнальный экземпляр поступил в Академию наук, после чего партийные инстанции запрещают ее распространение и разрешают ее издать только после переработки.

Судьбы этих книг объединяет и то, что обе они были все-таки изданы. Том Д.С. Рождественского вышел еще в 1949 г., а 5-ый том собрания трудов Мандельштама удалось заново опубликовать в 1950 году. Ситуация с его изданием осложнялась еще и противодействием его изданию со стороны ряда физиков, приверженцев марксистско-ленинской философии, внутри ФИАНа — идеологической критике 5-й том подвергали Б.М. Вул, А.П. Комар и В.И. Векслер. Большую роль в новом издании лекций, как отмечали М.А. Леонтович [АРАН 1953в, л. 24] и С.М. Рытов [Рытов 2003, 82], сыграл Президент АН СССР С.И. Вавилов. Издать том удалось, внеся формальные изменения, не затрагивающие суть: вместо С.М. Рытова в качестве редактора выступал акад. М.А. Леонтович (сам С.М. Рытов по-прежнему оставался фактическим редактором издания); также был изменен состав Комиссии по изданию трудов, из которой были формально исключены «космополиты» Хайкин, Гинзбург и Рытов; в лекции была внесена небольшая идеологическая правка и добавлено несколько комментариев.[1] Кроме того, С.И. Вавилов написал предисловие к этому тому, где отметил выдающуюся роль Мандельштама. В таком виде том 16 марта 1950 г. был вновь утвержден к печати и издан тем же тиражом. Судя по опечаткам, которых не было в издании 1949 года, том набирался заново, т.е. первоначальный набор был полностью рассыпан.

В 1951 г. В.А. Фок опубликовал вполне благожелательную рецензию на 5-й том, хотя и содержащую конкретные критические замечания [Фок 1951]. Обзор Л.И. Мандельштама истории электродинамики движущихся сред, данный им в первых шести лекциях, Фок характеризует как блестящий и дающий «ясное представление о том, какие вопросы стояли перед физикой в период создания теории относительности, и насколько велика роль этой теории в разрешении накопившихся противоречий». В рецензии Фок высказывает и некоторые конкретные возражения. «По вопросу об определении физических количественных понятий Л.И. Мандельштам говорит: «определение основных понятий заключается в том, что я предъявляю определённый предмет, даю определённый процесс и этим предметом и процессом определяю понятие…». Нам кажется, что предъявление предмета и процесса недостаточно; кроме них, и в первую очередь, нужно дать теорию, которая охватывала бы не только поведение данного предмета в данном процессе, но и отражала бы общие закономерности. Только при этом условии определение не будет искусственным, а будет соответствовать природе с той точностью, с которой справедлива данная физическая теория. В связи с этим следовало бы подчеркнуть, что определения являются столь же мало произвольными, как и физические теории, в основе которых они лежат». С.М. Рытов, приводя эту цитату в своем письме в журнал «Наука в СССР», пишет о том, что Мандельштам, «будь он жив, с полным вниманием выслушал бы и оценил доводы Фока» [Наука в СССР 1991]. Касаясь лекций Мандельштама по квантовой механике, Фок отмечает, что «в теории косвенных измерений автор впервые формулирует требование, которое должно быть наложено на устройство, пригодное для косвенного измерения некоторой величины», что сопровождается «весьма интересными примерами». Тем не менее, Фок, в частности, возражает, что задания одной лишь волновой функции недостаточно для определения статистического коллектива, необходимо указание измеряемых величин. «Несмотря на краткость курса лекций по основам квантовой механики (имеется только пять лекций), — писал В.А. Фок, — курс этот чрезвычайно содержателен и изложенные в нём идеи Л.И. Мандельштама заслуживают дальнейшей разработки, которая могла бы и устранить отмеченные в настоящей рецензии неясности».

Публикация пятого тома и благожелательная рецензия Фока вызвали ответную резкую реакцию со стороны партийных структур, университетских физиков и ортодоксальных марксистских физиков из ФИАНа. 28 января 1952 г. в ФИАНе был организован коллоквиум для обсуждения вопросов, связанных с теорией относительности, с основным докладом крупного математика члена-корреспондента АН СССР А.Д. Александрова и дискуссией вокруг доклада. Инициатива его проведения исходила из внешних партийных инстанций.[2] Александров признал, что проштудировал полсотни книг по физике для написания работы по методологическим вопросам по поручению «одной организации» (в 1951 г. он вступил в партию и после статьи по борьбе с идеализмом в математике [Александров 1951], вероятно, выполнял партийное поручение по борьбе с идеализмом в физике[3]). Выступление Александрова превратилось в обвинительную речь против Мандельштама и его школы. Александров критикует представление об относительности одновременности с точки зрения якобы нарушения причинности (на примере рождения и смерти Наполеона) и не стесняется навешивать ярлык «идеализма» на лекции Л.И. Мандельштама, курс физики под редакцией Н.Д. Папалекси, учебник «Механика» С.Э. Хайкина. Александров заявил об «общности взглядов» Мандельштама и его учеников, которые созвучны и взглядам Беркли, Юма, Маха и Франка. Заканчивает Александров свой доклад выпадом против 5-го тома Мандельштама: «Теперь я хотел заключить свое выступление некоторыми общими замечаниями. <…> Мне кажется, что во всем изложенном обнаруживается некоторая система взглядов, которая, как я пытался показать, рисуется неправильной, и эта система имеет свой источник в 5-м томе сочинений Л.И. Мандельштама. Эти взгляды являются по своей сущности идеалистическими» [АРАН 1952б].

С резкой отповедью Александрову выступил И.Е. Тамм. Он привел фрагмент лекций Л.И. Мандельштама, в котором было дано определение одновременности с учетом причинности, опровергающее обвинения Александрова. В защиту Мандельштама выступали Рытов, Фейнберг, Марков, Сканави, Гинзбург, Хайкин. Б.М. Вул, признавая «выдающиеся заслуги» Л.И. Мандельштама, сказал, что сейчас «речь идет о том, что в нашей работе некоторые наши товарищи допускали ошибки философского характера«. С критикой идеалистических ошибок Мандельштама выступали Комар и Векслер. Воспоминание об этом заседании оставил И.Л. Розенталь [Розенталь 2003]. С.М. Рытов позже отмечал, что для характеристики доклада Александрова в ФИАНе в 1952 г. подходит «очень емкий термин» «идеологическое кликушество», введенный писателем Ф. Искандером [Искандер 1990, 9; Горелик 2012, 244]. Подробнее о дискуссии см. [Сонин 2017, 226-230].

По итогам этого коллоквиума на заседании Ученого совета ФИАНа 3 марта 1952 г. было принято решение «в связи с замечаниями, высказанными на общеинститутском семинаре по докладу члена-корреспондента АН СССР А.Д. Александрова, выделить комиссию для детального ознакомления с освещением методологических вопросов в трудах акад. Л.И. Мандельштама» [АРАН 1952а]. В состав Комиссии вошли Б.М. Вул (председатель), В.И. Векслер, А.П. Комар, А.А. Коломенский, М.М. Сущинский, В.А. Фок и С.Э. Хайкин. Комиссия должна была подготовить свое заключение к 1 мая 1952 г. Однако работа Комиссии затянулась больше, чем на год.

Летом 1952 г. возникла новая волна против теории относительности, А. Эйнштейна и Л.И. Мандельштама — была опубликована одиозная статья философа А.А. Максимова «Против реакционного эйнштейнианства в физике» [Максимов 1952] и сборник «Философские вопросы современной физики», содержащий антирелятивистские статьи.

«Источником этих антинаучных, идеалистических воззрений на движение являются труды самого Эйнштейна, а также лекции и труды одного из самых видных пропагандистов воззрений Эйнштейна академика Л.И. Мандельштама. В лекциях Мандельштама по теории относительности Эйнштейна, читанных в Московском университете и изданных в издательстве Академии наук в 1950 году проф. Рытовым, мы находим энциклопедию эйнштейнианских воззрений на движение, энергию, массу и другие понятия физики»,

— писал А.А. Максимов. При этом Л.И. Мандельштама Максимов характеризует как «апологета эйнштейнианской теории относительности«, а воззрения Эйнштейна — как махистские.

«Наконец, для Мандельштама, — обвиняет Максимов, — не существует вершины и в то же время новейшего, качественно отличного от предшествующих стадий, этапа в развитии философии — диалектического материализма. <…> Зато есть полное повторение всех основных положений современной англо-американской идеалистической философии — измышлений так называемых логических позитивистов или логических эмпириков, физикалистов, операционалистов, семантиков и прочих фокусников».

Далее Максимов обвиняет В.А. Фока и журнал «Успехи физических наук», опубликовавший «хвалебную рецензию на V том трудов Мандельштама» в «пропаганде махизма«. В черновом машинописном варианте статьи Максимов апеллировал к общественности:

«Появление лекций Л.И. Мандельштама без слова критики его позиции является до известной степени вызовом нашей общественности, в свое время осудившей книгу проф. С.Э. Хайкина «Механика«. <…> Именно игнорированием мнения общественности можно объяснить появление других учебников, в которых, по существу, а сплошь и рядом по форме, повторяются антинаучные утверждения» [АРАН 1952в].

Статья А.А. Максимова вызвала резкую реакцию со стороны В.А. Фока, написавшего ответную статью «Против невежественной критики современных физических теорий», и обратившегося 7 июля 1952 г. к секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову с просьбой поддержать публикацию своей статьи. Маленков переправляет статью Фока зав. Отделом науки ЦК ВКП(б) Ю.А. Жданову, который в записке Маленкову от 27 июля 1952 г. отмечает, что статья Фока слабо аргументирована, не содержит нового научного материала, и что некоторые ученые — А.Д. Александров, А.П. Комар «отмечают наличие в трудах Мандельштама серьезных идеалистических ошибок» [Сталин 2005, 643]. При этом он предлагал в переработанном виде опубликовать статью В.А. Фока «в порядке участия в дискуссии» в журнале «Вопросы философии». Публикация статьи В.А. Фока была поддержана И.В. Курчатовым и др. физиками-атомщиками в письме к Л.П. Берии. Как позже вспоминал будущий академик В.Д. Шафранов, именно он добывал статью Максимова для И.В. Курчатова. Также Шафранов отметил, что «И.В. Курчатову удалось предотвратить наступление против физики в центральной прессе» [Шафранов 2003, 284]. Статья В.А. Фока была опубликована в начале 1953 г. вместе с ответной статьей А.А. Максимова в журнале «Вопросы философии» [Фок 1953].

В конце ноября — начале декабря прошли заседания философского семинара физфака МГУ, на которых разбирались философские ошибки в мировоззрении Мандельштама [Семенов 1953; Сонин 2017, 237-239]. Основной доклад сделал зав. кафедрой распространения радиоволн, проф. В.Н. Кессених. С критикой взглядов Л.И. Мандельштама в отношении квантовой теории выступил проф. Н.А. Капцов. В частности он обвинил Мандельштама в приверженности взглядам «идеалиста Неймана» а также указывал на «антимарксистский характер» представлений Мандельштама о сути физической теории вообще. С идеологической критикой выступили П.И. Шушпанов, Р.С. Бобровская, проф. С.Д. Гвоздовер, М.Д. Карасев («анализ сочинений Мандельштама приводит к единственно правильному выводу: взгляды этого крупного физика пропитаны субъективным идеализмом в форме махизма и операционализма«), Д.Д. Иваненко (о незначительности вклада Мандельштама в развитие теории относительности и квантовой теории, о том, что необходимо отметить ведущую роль советских ученых, в том числе его самого), В.Г. Фридман, а также руководитель философского семинара Я.П. Терлецкий, который в своем заключении подвел итог дискуссии, указав на махистский характер идеологии Мандельштама. Хотя все участники дискуссии оказались единодушны в осуждении лекций как идеалистических и махистских, однако разошлись в вопросе об их издании — о принципиальной ошибочности самого издания заявили В.Н. Кессених и В.Г. Фридман, им возразил С.Д. Гвоздовер, о чем пишет Семенов в своем обзоре этой дискуссии:

«С.Д. Гвоздовер полагает, что издание пятого тома трудов Л.И. Мандельштама нельзя считать ошибочным или нецелесообразным. В томе собраны ценные физические работы ученого, лекции и семинары которого «дают прекрасные образцы глубокого и вместе с тем конкретного физического мышления»» [Семенов 1953, 205].

15 декабря член Комиссии А.П. Комар подготовил заключение по работам Мандельштама «О методологии и философии академика Л.И. Мандельштама в V томе его трудов», в котором он, признавая, что «в своих конкретных работах по физике он [Мандельштам — Т.Ш.]) сделал много важного и полезного для познания окружающего нас материального мира», одновременно выдвинул обвинение, что «методология акад. Л.И. Мандельштама является махистской идеалистической методологией» [АРАН 1953а].

Резкую реакцию в научной среде вызвала и публикация сборника «Философские вопросы современной физики» (т.н. «зеленого тома»), в котором содержались нападки против теории относительности, А. Эйнштейна и Л.И. Мандельштама. В своей статье в сборнике «Философские вопросы современной физики» Р.Я. Штейнман обвинил Мандельштама, что он является «выразителем воззрений операционализма в советской литературе по теории относительности» и «в своих «Лекциях по теории относительности» не только стремился доказать правильность концепции Эйнштейна, но и оправдать операционализм как общий метод физической науки» [ФВ 1952, 297]. В статье И.В. Кузнецова Мандельштам был охарактеризован как пропагандист идеалистических воззрений Эйнштейна [Там же, 64]. С другой стороны, в том же сборнике Д.И. Блохинцев отметил то, что Л.И. Мандельштам объяснил методологическую причину ошибок А. Эйнштейна в его известном споре с Н. Бором по квантовой механике — разложение исходного ансамбля на различные взаимоисключающие подансамбли [Там же, 385].

27 января 1953 года в ФИАНе прошла дискуссия, посвященная анализу этого сборника. В архиве РАН имеется стенограмма этой дискуссии. В.А. Фок сделал краткий критический анализ статей, помещенных в этом томе, высказавшись положительно лишь о вводной статье С.И. Вавилова и статье Н.Ф. Овчинникова (на самом деле статья С.И. Вавилова была опубликована с большими купюрами, например, был изъят список достижений советских физиков, в который входили открытия А.А. Фридмана, Л.И. Мандельштама и Г.С. Ландсберга, П.Л. Капицы и Л.Д. Ландау и др.). В ответах на вопросы В.А. Фок, будучи сторонником диалектического материализма, отметил существование «философских ошибок» у Л.И. Мандельштама и что за философские ошибки надо расплачиваться даже и Эйнштейну. Р.Я. Штейнман обвинил уже самого В.А. Фока: «Мандельштам развивает некоторую махистскую точку зрения, а Вы развиваете точку зрения, которая ведет к кантиантству», на что В.А. Фок ответил: «Я Канта не читал». И.В. Кузнецов указал на то, что «Фок целиком одобряет точку зрения Мандельштама и Эйнштейна, считает их точку зрения своей», и выразил неодобрение, что В.А. Фок ушел с заседания, громко хлопнув дверью. Б.М. Вул сообщил, что планируется отдельное заседание, посвященное вопросу философских ошибок Л.И. Мандельштама. Заключительное слово произнес вернувшийся В.А. Фок.

5 февраля 1953 года философ А.А. Максимов обращается с личным письмом к Л.П. Берии, указывая на то, что, как упоминал В.А. Фок на заседании в ФИАНе 27 января, публикация его статьи одобрена Л.П. Берией. Также он писал:

«Последнее время и устно и в печати акад[емик] В.А. Фок защищает философские воззрения покойного акад[емика] Л.И. Мандельштама, целиком совпадающие с воззрениями представителей англо-американских философских направлений т[ак] наз[ываемого] операционализма, логического позитивизма и им подобных, по существу, ничем не отличающихся от разгромленного Лениным махизма». «Все сторонники такого рода воззрений [теории относительности и квантовой механики — Т.Ш.] сейчас находят в акад[емике] В. А. Фоке главаря» [Илизаров, Пушкарева 1994].

9 февраля 1953 г. заключение Комиссии по выяснению философских ошибок Л.И. Мандельштама было представлено на расширенном заседании Ученого совета ФИАН совместно с методологическим семинаром. Заседание Ученого совета 9 февраля 1953 г. открыл директор ФИАНа академик Д.В. Скобельцын. В своем вступительном слове он так пояснил цель выявления идеологических ошибок в работах ученых: «Сейчас имеет место наступление враждебных нам кругов зарубежных стран на идеологическом фронте» и «нужно противодействовать этой агрессии» [АРАН 1953в, л. 3-4]. Затем слово было предоставлено председателю Комиссии Б.М. Вулу, который зачитал заключение Комиссии. По словам Вула, оно было подписано всеми членами Комиссии, кроме В.А. Фока, который выразил свое согласие с текстом в целом, но при этом «считал бы желательным внести в него некоторые исправления». Вул также отметил:

«Все мы высоко ценим научное наследство Л.И. Мандельштама. Имя Л.И. Мандельштама пользуется огромным и заслуженным научным авторитетом в нашей стране. Наши старые и молодые физики глубоко изучают научное наследство, оставленное Л.И., и это накладывает на нас обязанность дать развернутую критику философских ошибок, недомолвок, неточностей, содержащихся в трудах Л.И. Мандельштама. Это тем более необходимо, что философские высказывания в сочинениях Л.И. Мандельштама имеют некоторые черты, сходные с высказываниями известных зарубежных физиков — Франка, Рейхенбаха и др.» Далее Вул привел аналогичные высказывания Мандельштама и западных физиков-«идеалистов». (Сами цитаты в стенограмме отсутствуют).

После Вула выступили еще два члена Комиссии — А.А. Коломенский и С.Э. Хайкин. Коломенский сказал о том, что опыт трактуется Мандельштамом «в махистском, эйнштейновском духе», и им не проводится точка зрения об объективности законов природы. Он предложил переписать лекции Мандельштама на основе марксистско-ленинской философии. С.Э. Хайкин, на основе цитат Мандельштама, отстаивал позицию, что он являлся стихийным материалистом, а не идеалистом.

Из зала попросили «выступить здесь участников редактирования 5-го тома», и слово было представлено М.А. Леонтовичу, которому удалось еще до заседания, в отличие от других членов Ученого совета, ознакомиться с текстом решения. Леонтович заявил, что, несмотря на критику, считает своей заслугой, что он при поддержке С.И. Вавилова добился издания лекций Мандельштама, вошедших в 5-й том, и высказался против представленного заключения:

«Я должен сказать, что не могу согласиться со всем содержанием заключения Комиссии, и в таком виде, по-моему, нельзя принимать это заключение. Это было бы неправильно и не принесло бы пользы. <…> Прежде всего, мне кажется, что такое заключение могло бы явиться дезориентирующим, если в нем не была бы более подробно указана высокая научная ценность содержащегося в пятом томе материала по теории относительности, по квантовой механике, без чего общего правильного суммирующего вывода сделать нельзя. <…> Оно может быть понято, во всяком случае, как отрицание и физического содержания теории относительности, как некоторый поход против физического содержания теории относительности и, таким образом, может принести такой же вред, как выступления некоторых наших философов на страницах нашей печати в отношении разоружения нашей науки, и как поход против современной физики вообще» [АРАН 1953в, л. 18, 19, 23].

М.А. Леонтович признал, что взгляды Мандельштама «не являются последовательными с точки зрения диалектического материализма», и предложил его критикам написать новую книгу на основе диалектико-материалистической философии:

«Я считаю, что здесь речь должна идти не об обработке, а о написании новой книги. На основе этих лекций можно было бы написать новую книгу. И в этом отношении т. Коломенский прав и было бы очень хорошо, если бы, используя материал, содержащийся в этих лекциях Мандельштама по теории относительности, была бы написана новая книга. Труд этот большой. Трудно написать книгу так, чтобы она удовлетворяла существующим у нас философским установкам; не так это просто, но я думаю, что труд этот благодарный» [Там же, л. 25-26].

Когда слово было предоставлено В.Н. Кессениху, М.А. Леонтович демонстративно покинул зал. В своем выступлении Кессених сказал:

«Анализ пятого тома показывает, что этот том представляет собой развернутое выступление с пропагандой махистских взглядов по основным вопросам теории познания в современной физике, сделанное безо всяких обиняков и безо всяких оговорок», «поэтому с точки зрения правильного освещения теории относительности, рекомендовать распространение, переиздание V-го тома будет совершенно неосновательно».

Однако при этом Кессених выступил против переделки лекций Мандельштама:

«Правда ли, что переизданный, исправленный, дополненный, причесанный пятый том сочинений Мандельштама окажет неоценимую услугу молодежи? Допустим, что будет предпринято издание Гегеля, в котором Гегель будет представлен как второй Маркс. Конечно, это совершенно бессмысленная вещь. <…> Выступать с фальсификацией, конечно, было бы неправильно. Поощрять фальсификацию тоже было бы неправильно. Единственно, что можно и нужно сделать — это честно подвергнуть критике то, что он написал, то, что он опубликовал» [Там же, л. 39].

В заключительном слове Б.М. Вул отметил:

«Я и тогда и сейчас считаю, что в таком виде, в каком виде издан V том, издавать не следовало. <…> Если бы у наших теоретиков-физиков их марксистко-ленинский уровень был бы на надлежащей высоте, — мы бы имели уже сейчас такую книгу на основе диалектического материализма. <…> Переиздавать V-й том, я считаю, не следует. И нет такого предложения, а надо написать и по теории относительности, и по квантовой механике книгу, в которой последовательно провести марксистскую точку зрения. Эта задача давно назрела, и наш коллектив должен принять участие в этой работе» [Там же, л. 46].

В конце заседания с краткими репликами выступили Кузнецов [4], генерал Ф.П. Малышев и акад. Г.С. Ландсберг. Кузнецов выразил пожелание, «чтобы Ученый Совет отметил неправильный характер выступления т. Леонтовича, пытавшегося смазать теоретические ошибки ак. Мандельштама и выставить порочный тезис, будто бы наука сама собой философия, т. е. пытался защитить махистскую установку». Ф.П. Малышев добавил: «Мне кажется, что в этом заключении нужно показать не только ошибки Мандельштама, но и его учеников, потому что выступления товарищей говорят, что может быть не во всех грехах повинен академик Мандельштам». Акад. Г.С. Ландсберг заявил, что членам Ученого совета необходимо ознакомиться с текстом заключения и иметь его перед глазами, а не решать вопрос на слух.

Г.С. Ландсберг

Завершая заседание, Д.В. Скобельцын поставил заключение комиссии на голосование — одобрить в основном и подготовить окончательную редакцию к 23 февраля, что и было принято Ученым советом.

Отголоски этого заседания прозвучали через несколько дней 12 февраля 1953 г. на собрании актива Физического института АН СССР, посвященного подготовке, расстановке и воспитанию кадров. Несколько человек — М.М. Сущинский, В.Л. Левшин, секретарь парторганизации ФИАНа О.И. Козинец, — выступили с осуждением выступления М.А. Леонтовича на заседании 9 февраля и его демонстративного ухода. Осуждение Леонтовича попало и в резолюцию собрания:

«Актив отмечает, что в свете решений XIX съезда идеологическая и политическая, воспитательная работы в Институте с научными кадрами поставлена слабо, вследствие чего в учебнике по физике и под редакцией акад. Н.Д. Папалекси, написанном сотрудниками Института, а также в V томе трудов акад. Л.И. Мандельштама и некоторых других статьях и книгах, написанных сотрудниками Института, были допущены философские ошибки. <…> В Институте еще недостаточно развита научная критика, еще не изжита до конца групповщина, семейственность, групповые интересы отдельных работников ставятся выше интересов советской науки в целом. В качестве примера можно привести взаимоотношения между частью теоретиков Института и теоретиками Университета, выступление акад. Леонтовича на расширенном заседании Ученого совета 9/II-53 г.» [Архив РАН 1953б]. М.М. Сущинский также отмечал, что «среди молодежи имеется стремление уйти в скорлупу узко физических вопросов. Этого стремления не должно быть у нас в Институте» [Там же, л. 133].

На заседании Ученого совета ФИАНа 6 апреля 1953 г. (стенограмма заседания публикуется в Приложении 3) была принята окончательная редакция решения «О философских ошибках в трудах академика Л.И. Мандельштама». Д.В. Скобельцын сообщил, что 12 членов Ученого совета поддерживают решение, но поступило заявление от акад. Г.С. Ландсберга, что он не согласен с текстом решения. Заявление Г.С. Ландсберга огласил Г.И. Сканави. Затем слово взял сам Г.С. Ландсберг, который заявил: «Я пришел к выводу, что редакционными изменениями я не могу свою точку зрения выразить, так как я не согласен с существом дела«. Было решено приложить заявление Ландсберга в качестве особого мнения.[5]

В решении Ученого совета признавались выдающиеся научные заслуги Л.И. Мандельштама, но при этом утверждалось:

«В своём научном творчестве Л. И. Мандельштам не перешёл от стихийного материализма к диалектическому материализму <…> и допустил в своих трудах ряд философских ошибок субъективно-идеалистического характера, которые, главным образом, содержатся в V томе полного собрания трудов <…> В ряде лекций акад. Л.И. Мандельштама последовательно проводится махистская точка зрения на сущность и роль понятий и определений в физике» [УФН 1953, 133]. Критики Мандельштама полагали, что понятия существуют независимо от нас, и мы их только познаем, в то время как Мандельштам делал упор на определения понятий через процедуру их измерения. В постановлении фигурировали и сомнительные с научной точки зрения утверждения: «Одновременность событий существует независимо от наших определений» [там же]. В своих лекциях Л.И. Мандельштам именно это оспаривал: «Вы не можете сказать, что существует какое-то априорное понятие одновременности. Каким-то одним способом вы должны его определить. Но, что покажет другой способ, — это уже вопрос опыта. Такова позиция теории относительности. Она утверждает, что понятие одновременности является вопросом определения, а не дано свыше; кроме того, фактически она утверждает, что оба способа дадут различные результаты» [Мандельштам 1972б, 176]. Решение Ученого совета «О философских ошибках в трудах академика Л.И. Мандельштама» было опубликовано в сентябрьском номере за 1953 г. «Успехов физических наук» [УФН 1953, 131-132].

Одновременно в журнале «Вопросы философии» была опубликована обзорная статья А.А. Семенова «Об итогах обсуждения философских воззрений акад. Л.И. Мандельштама», в которой он подробно описал заседание Ученого совета ФИАНа 9 февраля и заседания философского семинара физфака МГУ в ноябре-декабре 1952 г. А.А. Семенова подвел следующий итог проведенных заседаний:

«В докладе и выступлениях участников дискуссии было показано, что издание пятого тома Л.И. Мандельштама представляет попытку возрождения махистских взглядов в советской физике. Появление тома — яркое свидетельство слабого развития критики и самокритики в среде советских ученых«. Комментарий А.А. Семенова содержит также осуждение позиции М.А. Леонтовича и утверждение о том, что редакция журнала «Успехи физических наук», опубликовав рецензию В.А. Фока, «заняла ошибочную позицию в оценке важных вопросов философии естествознания» [Семенов 1953].

Итогом антимандельштамовской кампании 1949-1953 гг., помимо решения Ученого совета ФИАНа, стала ликвидация премий Академии наук и стипендий его имени и почти 20-летнее забвение до начала 1970-х годов, когда лекции Л.И. Мандельштама были переизданы под редакцией С.М. Рытова [Мандельштам 1972а; Мандельштам 1972б].

В конце 80-х-начале 90-х гг. возникла полемика между участниками идеологических дискуссий: физик И.Л. Розенталь и академик В.Е. Накоряков напрямую обвинили А.Д. Александрова в причастности к антимандельштамовской кампании [Розенталь 1988; Накоряков 1989]. В защиту А.Д. Александрова выступило Ленинградское математическое общество, которое на заседании 28 марта 1989 года приняло заявление о том, что «письмо В.Е. Накорякова содержит клевету (доказательно опровергаемую) и попытку опорочить члена ЛМО, выдающегося математика, академика А.Д. Александрова» [Решетняк, Кутателадзе 2000, 33], а ученик А.Д. Александрова академик Ю.Г. Решетняк [Решетняк 1989] оспорил участие А.Д. Александрова в заседаниях 1953 года. В ответ на это в апреле 1989 г. И.Л. Розенталь обратился в Архив РАН и показал, что антимандельштамовское решение Ученого совета от 9 апреля 1953 г. было прямым следствием работы комиссии, созданной после доклада А.Д. Александрова на коллоквиуме ФИАН 28 января 1952 года [Розенталь 1990]. Об этом прямо свидетельствует и само цитированное выше постановление Ученого совета ФИАНа от 3 марта 1952 г. об организации этой комиссии. Действительно, в воспоминаниях участников этих событий по прошествии нескольких десятилетий совместились в одно несколько заседаний Ученого совета ФИАНа 1952-1953 гг., но суть происходящего передавалась правильно. В ноябре 1990 г. полемика о роли А.Д. Александрова в форме писем академика Ю.Г. Решетняка в защиту Александрова, с одной стороны, и И.Л. Розенталя и С.М. Рытова — с другой, была опубликована в № 1 журнала «Наука в СССР» за 1991 г. Решетняк был явно не знаком с библиографией статей Александрова по борьбе с идеализмом в математике. Эта полемика приводится в данной публикации в Приложении 4). Обсуждая в интервью Г.Е. Горелику роль В.А. Фока и его ученика А.Д. Александрова в этой кампании, С.М. Рытов говорил:

«В своем письме я пишу, что по существу вопроса позиция Александрова точно такая же, как позиция Фока. Это естественно: Фок вел кружок по философии, а Александров участвовал как младший в этом кружке. Я не возражаю против того, что Александров отстаивал взгляд Фока. Я возражаю против того, как он это делал. <…> В опубликованном тексте я заканчиваю письмо иначе, а именно — ставлю вопрос о том, в чем же я вижу разницу между рецензией Фока на 5-й том Мандельштама (где опубликован курс теории относительности) и докладом Александрова. Разница вот в чем. Фок не согласен с Мандельштамом по сути вопроса и мотивирует, почему он не согласен. В докладе у Александрова — философские обвинения. У Фока их нет. Он этим приемом не пользовался, потому что понимал, что это был бы донос. Написать про кого-либо, что он следует Беркли или Маху, было тогда равносильно политическому доносу. Этим оружием Фок не пользовался. Он был порядочным человеком» [Горелик 2012, 244-245].

В чем же причина антимандельштамовской кампании? Д.В. Скобельцын указывал на необходимость отражения идеологической агрессии в условиях холодной войны. С.М. Рытов считал, что к антимандельштамовской кампании привели противостояние университетской и академической физики, а также кампания государственного антисемитизма конца 1940-х — начала 1950-х годов. Писатель Ф. Искандер отмечал неизбежный конфликт Мастера и идеологии в идеологизированном государстве. И.Л. Розенталь считал, что для организации разгрома физики по образцу разгрома генетики нужен был «персонифицированный враг». Учеников Мандельштама к тому времени уже выжили из Московского университета, «оставалось лишь провести аналогичную процедуру в Академии наук» [Розенталь 2003, 404]. Лекции Л.И. Мандельштама, написанные на основе операционального подхода, действительно, входили в формальное противоречие с государственной идеологией диалектического материализма. С другой стороны, для физиков как раз важно понимание, как измеряется та или иная величина на практике, а как это интерпретировать — уже вторично. Получается, что лекции давали физикам все, что им было необходимо, и при этом без всякого диалектического материализма. И это задевало за живое ортодоксальных марксистов. Кампания против лекций Мандельштама совпала и с активизацией антирелятивистских, антиэйнштейновских сил, пытавшихся с помощью идеологии освободить преподавание физики в СССР от теории относительности и квантовой теории.

Стенограмма заседания Ученого Совета ФИАНа 9 февраля 1953 года, на котором было принято «постыдное постановление» (как его охарактеризовал С.М. Рытов [Рытов 1979, 85]) «О философских ошибках в трудах Л.И. Мандельштама», а также фрагменты последующих дискуссий вокруг лекций Л.И. Мандельштама публикуются в сборнике ниже как Приложения 1‑3.

Выражаю признательность К.А. Томилину за помощь в работе с источниками, в подборе и систематизации материала при подготовке этой статьи.

Литература

Александров 1951 — Александров А.Д. Об идеализме в математике // Природа. 1951. №7, с. 3-11; №8, с. 3-9.

Андреев 2000 — Андреев А.В. Физики не шутят (страницы социальной истории НИИ физики при МГУ, 1922-1954). — М.: Прогресс-Традиция, 2000. — 320 с.

АРАН 1949а — Архив РАН, ф. 532, оп. 1, д. 179, л. 3.

АРАН 1949б — Стенограмма-протокол заседания Ученого совета ФИАН от 24 мая 1949 г. // Архив РАН, Ф. 532, оп. 1, д. 164, с. 33-61

АРАН 1951 — Архив РАН, ф. 532, оп. 1, д. 195, л. 10-13об.

АРАН 1952а — Архив РАН, ф. 532, оп. 1, д. 206, л. 139.

АРАН 1952б — Коллоквиум с участием Александрова 28 января 1952 г., заседание по кадрам и др. 1952-1953 // Архив РАН, ф. 532, оп. 1, д. 213, л. 38.

АРАН 1952в — Архив РАН, ф. 1515, оп. 1, д. 65, л. 35.

АРАН 1953а — Архив РАН, ф. 532, оп. 1, д. 226, л. 109-115.

АРАН 1953б — Архив РАН, ф. 532, оп. 1, д. 232, л. 198.

АРАН 1953в — Стенограмма расширенного заседания Ученого совета ФИАНа 9 февраля 1953 // Архив РАН. Ф. 532, оп. 1, д. 232, л. 1-56.

Березанская 2012 — Березанская В.М. «Космополитические ошибки» С.М. Рытова // [Рытов 2012], с. 281-289.

Вавилов 2012 — Вавилов Сергей Иванович. Дневники, 1909-1951. в 2-х кн. Кн. 2: 1920, 1935-1951. — М.: «Наука», 2012. — 644 с. (Научное наследство. Т. 35).

Гинзбург 2000 — Гинзбург В.Л. О некоторых горе-историках физики // ВИЕТ, 2000, № 4, с. 5-14. < https://ufn.ru/tribune/article_5.pdf >

Горелик 1991 — Горелик Г.Е. Физика университетская и академическая, или Наука в сильном социальном поле // ВИЕТ. 1991. № 1, с. 32-46.

Горелик 2012 — Горелик Г.Е. Интервью с С.М. Рытовым 19 февраля 1991 года // [Рытов 2012], с. 233-255.

Есаков 2003 — Есаков В.Д. Эпизоды из истории атомного проекта // Природа, № 10, 2003, с. 55-56.

Залгаллер 2002 — Залгаллер В.А. Воспоминания об А.Д. Александрове и его ленинградском геометрическом семинаре (1945-1963 гг.) // Академик Александр Данилович Александров: Воспоминания. Публикации. Материалы. / Отв. ред. Г.М. Идлис, О.А. Ладыженская. — М.: Наука, 2002. С. 15-33. (Серия «Ученые России. Очерки, воспоминания, материалы»).

Известия АН 1945 — Известия АН СССР. Серия физическая. 1945. Т. 9, №1-2.

Илизаров, Пушкарева 1994 — Илизаров С.С., Пушкарева Л.И. Берия и теория относительности // Исторический архив, 1994, № 3, с. 215-223.

Искандер 1990 — Искандер Ф.А. Человек идеологизированный // Огонек. 1990. № 11. С. 8-11.

Максимов 1952 — Максимов А.А. Против реакционного эйнштейнианства в физике // Красный флот. 1952, 13 июня.

Мандельштам 1947-1955 — Мандельштам Л.И. Полное собрание трудов: в 5-ти томах // Л. И. Мандельштам; под ред.: С.М. Рытова, М.А. Леонтовича; вступ. ст. Н.Д. Папалекси. — М.: Изд-во АН СССР, 1947-1955.

Мандельштам 1972а — Мандельштам Л.И. Лекции по теории колебаний. — М.: Наука, 1972. — 466 с.

Мандельштам 1972б — Мандельштам Л.И. Лекции по оптике, теории относительности и квантовой механике / Под ред. С.М. Рытова. — М.: Наука, 1972. — 440 с.

Мандельштам 1979 — Академик Л.И. Мандельштам. К 100-летию со дня рождения. — М.: Наука, 1979. — 312 с.

Накоряков 1989 — Накоряков В.Е. Из истории одной принципиальности // Энергия. 1989, №1, с. 48-49.

Папалекси 1945 — Папалекси Н.Д. Краткий очерк жизни и научной деятельности Леонида Исааковича Мандельштама // УФН. 1945. Т. 27, с. 143-158.

Папалекси 1948 — Папалекси Н.Д. Леонид Исаакович Мандельштам (краткий очерк жизни и научной деятельности) // Мандельштам Л.И. Полное собрание трудов [в 5-ти томах] / Под ред. С.М. Рытова. Т. 1. — Л.: Изд-во АН СССР, 1948. С. 7-66.

Печенкин 2011 — Печенкин А.А. Леонид Исаакович Мандельштам: исследование, преподавание и остальная жизнь. — М.: Логос, 2011. — 336 с.

Постановление СНК 1945 — Постановление Совета Народных Комиссаров СССР № 252 от 5 фев. 1945 г.

Пуанкаре 1990 — Пуанкаре А. Ценность науки // О науке. — М.: Наука, 1990. — С. 356-365.

Решетняк, Кутателадзе 2000 — Решетняк Ю.Г., Кутателадзе С.С. Воспоминания об А.Д. Александрове. — Новосибирск: Институт Математики СО РАН, 2000. Препринт №80, 35 с.

Решетняк 1989 — Решетняк Ю.Г. Доверившись эмоциям // Вестник АН СССР. 1989. № 7, с. 117-118.

Розенталь 1990 — Розенталь И.Л. Доверившись эмоциям? // Вестник АН СССР. 1990. № 3, с. 117-118.

Розенталь 2003 — Розенталь И.Л. Ученый совет // Сб. Академик М.А. Леонтович: Ученый. Учитель. Гражданин / Под ред. В.И. Когана и др. — М.: Наука, 2003. С. 403-405. С примечанием В.И. Когана: с. 405-407.

Розенталь 1988 — Розенталь И.Л. Холодная зима пятьдесят третьего // Энергия. 1988. №8, с. 50-56; № 9, с. 42-45.

Рытов 1979 — Рытов С.М. О Леониде Исааковиче Мандельштаме // УФН. 1979. Т. 129, с. 279-288.

Рытов 1988 — Рытов С.М. Идейное наследие Л.И. Мандельштама и его дальнейшее развитие // Вопросы истории естествознания и техники. 1988. №3, с. 41-54.

Рытов 2003 — Рытов С.М. В Лаборатории колебаний // Сб.: Академик М.А. Леонтович. Ученый. Учитель. Гражданин. — М.: Наука, 2003. С. 69-91.

Рытов 2012 — Сергей Михайлович Рытов: Жизнь, воспоминания, интервью, записки, стихи, документы / Сост. В.М. Березанская, Н.С. Рытова. — М.: ЛЕНАНД, 2012. — 552 с.

Семенов 1953 — Семенов А.А. Об итогах обсуждения философских воззрений акад. Л.И. Мандельштама // Вопросы философии. 1953. № 3. С. 199-206.

СК 2005 — Сталин и космополитизм. 1945-1953. Документы Агитпропа ЦК. — М.: МФД: Материк, 2005. — 768 с.

Сонин 1994 — Сонин А.С. Физический идеализм: История одной идеологической кампании. — М.: Физматлит, 1994. — 224 с.

Сонин 2011 — Сонин А.С. Борьба с космополитизмом в советской науке. — М.: Наука, 2011. — 664 с.

Сонин 2017 — Сонин А.С. Физический идеализм. Драматический путь внедрения революционных идей физики начала XX века. 2-е изд. — М.: Ленанд, 2017. — 320 с.

Тамм 1936 — Тамм И.Е. О некоторых теоретических работах А.С. Предводителева // ЖЭТФ. 1936. Т. 6, вып. 4. С. 405-414.

Томилин 2010 — Томилин К.А. Физики и борьба с космополитизмом // Подвластная наука? Наука и советская власть. / Ред. С.С. Неретина и А.П. Огурцов. — М.: Изд-во «Голос», 2010. С. 468-546.

УФН 1953 — «О философских ошибках в трудах академика Л.И. Мандельштама» (Решение Учёного совета Физического института имени П. Н. Лебедева АН СССР, 9 февраля 1953 г.) // УФН. 1953. Т. 51, вып. 3. С. 131-136.

ФВ 1952 — Философские вопросы современной физики. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1952. — 576 с.

Фок 1951 — Фок В.А. «Л.И. Мандельштам, Полное собрание трудов, т. V» // УФН. 1951.Т. 45. С. 160-163.

Фок 1953 — Фок В.А. Против невежественной критики современных физических теорий // Вопросы философии. 1953. № 1. С. 168-174.

Шаврова 2018 — Шаврова Т.В. Премии имени Л.И. Мандельштама и Н.Д. Папалекси // ИИЕТ РАН. Годичная научная конференция. 2018. С. 588-593.

Шафранов 2003 — Шафранов В.Д. Человек с незамутненным мышлением // Сб. Академик М.А. Леонтович: Ученый. Учитель. Гражданин. — М.: Наука, 2003. С. 281-287.

Примечания

[1] Полный список изменений приведен в статье С.М. Рытова «В Лаборатории колебаний» [Рытов 2003, 82-83]. В частности, были изъяты три абзаца, добавлены комментарий, что под термином «материя» Мандельштам понимал вещество, ссылка на опыты русского физика А.А. Белопольского и др.

[2] Об этом прямо было сказано акад. Д.В. Скобельцыным во вступительном слове на заседании Ученого совета 9 февраля 1953 г. А С.М. Рытов указал, что инициатива исходила из Отдела науки ЦК ВКП(б), которым руководил в то время Ю.А. Жданов (сын известного политического деятеля А.А. Жданова).

[3] Как вспоминал В.А. Залгаллер, «сам А.Д. позже говорил, что его подставили» [Залгаллер 2002, 32].

[4] В стенограмме отсутствуют инициалы Кузнецова. Возможно, выступал философ И.В. Кузнецов.

[5] Текст заявления Г.С. Ландсберга в стенограмме заседания в Архиве РАН отсутствует.

* Первая публикация статьи в сборнике «Исследования по истории физики и механики 2016-2018. Отв. редактор В.П. Визгин. М.: Янус-К 2019, с. 173-241

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ФИЗИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ АКАДЕМИИ НАУК СССР им. П.Н. ЛЕБЕДЕВА

СТЕНОГРАММА РАСШИРЕННОГО ЗАСЕДАНИЯ УЧЕНОГО СОВЕТА
СОВМЕСТНО С МЕТОДОЛОГИЧЕСКИМ СЕМИНАРОМ[1]

9 февраля 1953 года

ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЕТ академик Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН

Академик Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. Позвольте начать нашу работу – открыть расширенное заседание Ученого совета, которое проводится также как и одновременное собрание методологического семинара. У нас на повестке дня вопрос об освещении методологических вопросов в трудах академика Л.И. Мандельштама.

Прежде чем предоставить слово Б.М. Вул[у], который является докладчиком, мне нужно сказать несколько вводных слов и объяснить также, как возник этот вопрос. Обстоятельства, вероятно, всем присутствующим известны и известно, прежде всего, то, что Академия наук в течение ряда лет издает посмертные труды ак. Л.И. Мандельштама. Это издание еще не совсем закончено, не все тома выпущены. Всем также известно очень большое значение этого собрания его трудов, его высокая научная ценность.

Но вместе с тем приходится начать с того, ссылаясь на обсуждение, которое у нас имело место уже, что этот капитальный труд не удовлетворяет всем требованиям, которые к такого рода изданиям должны быть безусловно предъявлены, и то, что эти требования не были удовлетворены, приводит к тому, что имеется существенная неполноценность этого труда. В чем дело?

Дело в том, что ак. Мандельштам в своих лекциях, в частности, и одинаково это относится к работам, которые здесь представлены, он, как он сам говорил, старался абстрагироваться от философской оценки трактуемых вопросов. В связи с изложением теории относительности он прямо говорит: «Я особенно старался это подчеркнуть, что все вопросы, связанные с теорией относительности и прежде всего вопросы физические…» /философское значение – особый вопрос/, он не затрагивал философского значения. Если бы такой подход мог быть оправдан, может быть, в монографии, посвященной какому-то узкому специальному вопросу, то в такого рода капитальном труде, где трактуются очень общие вопросы и затрагиваются принципиальные основы физической теории, основные вопросы, конечно, такая позиция в наших условиях неизбежно приводит к существенным очень погрешностям.

Помимо существа дела, эти требования, о которых я говорил, которые здесь действительно не удовлетворены, они диктуются уже условиями международного положения, потому что, если в политической сфере сейчас нужна бдительность и нужны большие усилия для того, чтобы предотвратить подготовляющуюся агрессию, – то на идеологическом фронте уже есть эта агрессия. Нужно противодействовать этой агрессии.

Дело в том, что политическую сферу и идеологические сферы нельзя разграничивать, а отсюда видно, какое значение приобретает эта сторона дела.

Собственно, я ничего нового не говорю, это и так широко известно. То, что я сейчас напоминаю, было сказано очень авторитетно на XIX съезде партии. Это подчеркивание данного вопроса нашло место в докладе тов. Маленкова, но сейчас приходится вновь напоминать об этом потому, что мы должны подойти к тому вопросу, которым мы и будем сейчас заняты с этих позиций.

Надо сказать, что, действительно, сейчас имеет место наступление враждебных нам кругов зарубежных стран на идеологическом фронте. Если я только что сказал, что может быть к специальным монографиям и не приходится предъявлять такие требования /об освещении философских вопросов/, то, несомненно, мало внимания мы обращали вообще на эту сторону дела.

Возьмите литературу зарубежных стран. Оказывается, что по совершенно специальным вопросам эти идеологически враждебные нам взгляды там проводятся, экспортируются и импортируются.

В результате такого отвлечения от рассмотрения философских установок и философских вопросов, отсутствия анализа философской стороны общих вопросов, которые все-таки во всех этих трудах затронуты, – в результате этого получается, что, прежде всего, имеются определенно неправильные формулировки, некоторые построения, которые или дают основание для неправильных выводов, порочных выводов, или прямо к ним подводят.

К сожалению, не по нашей инициативе, а по инициативе, исходящей извне /это всем, вероятно, известно/, у нас в Институте был заслушан доклад чл.-корр. АН СССР т. [А.Д.]Александрова, который не является физиком. Он является математиком.

После этого, по докладу т. Александрова в печати развернулась дискуссия, отмечались недостатки.

В результате всего этого была создана Комиссия по рассмотрению всех имеющихся материалов, которая и подготовила свой доклад.

Заключение этой Комиссии поступило с большим опозданием. Вот это заключение нам и предстоит сегодня рассмотреть.

Доложит этот вопрос Б.М. Вул.

Слово предоставляется Б.М. Вул[у].

Б.М. ВУЛ. В 1949 году при подготовке к изданию 5-го тома полного собрания трудов Л.И. Мандельштама в Ученом Совете нашего института по инициативе партийной организации был поставлен вопрос о том, что в этом томе содержатся ошибочные философские высказывания. В этой связи 5-й том был вновь отредактирован, но, к сожалению, в нем все еще осталось много неправильных философских высказываний.

В прошлом году некоторые из этих утверждений были предметом дискуссии, как здесь уже говорил Дмитрий Владимирович, на нашем методологическом семинаре по докладу члена-корреспондента АН тов. Александрова.

Ученый Совет нашего Института выделил комиссию в составе Вула, Векслера В.И., Комара А.П., Коломенского, Сущинского, В.А.Фок[а] и С.Э. Хайкина для детального ознакомления с освещением методологических вопросов в трудах академика Л.И. Мандельштам[а] и предложил комиссии представить Ученому Совету свое заключение. Комиссия оформила эту работу в виде заключения, которое я оглашу и затем сделаю некоторые добавления.

/Оглашает заключение комиссии Ученого Совета/.

Это заключение комиссии одобрено всеми членами комиссии, оно подписано всеми членами Комиссии, за исключением В.А. Фока. В.А. Фок в основном согласился с выводами комиссии. Он пишет: «Я был бы готов подписать текст, с основным содержанием которого я вполне согласен, но я считал бы желательным внести в него некоторые исправления». Эти исправления сделать не удалось, так как работа очень затянулась. В.А. Фок не в Москве. Поэтому мы этих исправлений не внесли и подписи В.А. Фок[а], хотя он и согласен с основными положениями, здесь нет.

К тем примерам, которые я привел, можно добавить много примеров, которые характеризуют стихийно-материалистические и субъективно-идеалистические высказывания, содержащиеся в трудах Л.И. Мандельштама.

Все мы высоко ценим научное наследство Л.И. Мандельштама. Имя Л.И. Мандельштама пользуется огромным и заслуженным научным авторитетом в нашей стране. Наши старые и молодые физики глубоко изучают научное наследство, оставленное Л.И., и это накладывает на нас обязанность дать развернутую критику философских ошибок, недомолвок, неточностей, содержащихся в трудах Л.И. Мандельштама.

Это тем более необходимо, что философские высказывания в сочинениях Л.И. Мандельштама имеют некоторые черты, сходные с высказываниями известных зарубежных физиков: Франка, Рейхенбаха и др.

/Оглашает русский и немецкий текст высказываний зарубежных физиков/ [2]

Каждому, кто изучал теорию относительности и непредвзято к ней подходит, очевидно, что мы в большинстве случаев знаем сейчас гораздо больше, чем знали раньше, а махисты толкуют движение науки таким образом, что мы никогда не можем узнать, что два события в разных местах происходят одновременно.

/Оглашает немецкие и русские тексты/

Ак. Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. Мы заслушали заключение Комиссии и выступление чл.-корр. Б.М.ВУЛ[А].

Кто хочет взять слово для обсуждения, может быть, хотят задать вопросы? У кого есть вопросы? Если вопросов нет, то кто желает взять слово? Может быть, кто-нибудь из членов Комиссии хочет дополнительно выступить?

Слово имеет т. КОЛОМЕНСКИЙ.

[А.А.] КОЛОМЕНСКИЙ. Товарищи, здесь Б.М. ВУЛ уже достаточно подробно продемонстрировал решение нашей комиссии. Кроме того, этот вопрос уже стоял в свое время на семинаре в связи с докладом члена[-]корреспондента Александрова. Поэтому, мне кажется, основные положения в этом вопросе уже выяснены. Мне только хотелось подчеркнуть некоторые стороны здесь кратко.

Надо сказать, что творчество Мандельштама действительно является предметом законной гордости нашей советской науки, и целый ряд областей физики он обогатил исключительно ценными научными трудами и дело его научное в этом смысле живет дальше в трудах его многочисленных учеников, как и здесь в первом и втором поколениях.

Но к такому типу труда, который представляет собой пятый том его сочинений, мы должны подходить с некоторой особой меркой, потому что это не специальное какое-то оригинальное научное исследование, а этот труд представляет собой собрание его лекций, семинаров, которые трактуют уже о вещах ранее известных, которые вскрывают наиболее глубокие стороны этих явлений, а с другой стороны дают эту самую трактовку, причем вопреки тому, что писал Мандельштам, что он отвлекается от философской стороны вопроса и сознательно не хочет ею заниматься, фактически очень значительная часть его пятого тома посвящена именно трактовке такой философской познавательной методологии. Его лекции в гораздо большей степени наполнены методологическим содержанием, чем это обычно встречается в курсах лекций, которые читают наши профессора в институтах, таким образом, процент, который приходится на философскую методологическую трактовку этого вопроса, там очень высок.

Поэтому учитывая, что такого рода труд, какой представляет собой пятый том, несомненно, является предметом тщательного изучения как со стороны физиков старших поколений, так и особенно среди нашей молодежи студенческой и другой, которая ищет, чтобы им рассказали самым простым языком и наиболее глубоко о наиболее запутанных и трудных вопросах современной физики.

Когда такой молодой физик обращается к пятому тому, то там действительно имеется много мест, которые способны только запутать в методологическом отношении данного физика.

Леонид Иса[а]кович касается многих сторон философских в этом труде, в пятом томе. Вопросы теории познания очень часто им поднимаются по разным поводам, о происхождении определений в физике, понятий и т.д.

Здесь уже отмечалось, что с этой стороны как раз его точка зрения по сути дела очень тесно соприкасается с точкой зрения откровенно махистской. Он часто трактует определения и понятия не с точки зрения того, насколько они полно отражают объективную реальность, а трактует с точки зрения их стройности и т.д. Критерий, который сам по себе не может являться научным критерием с нашей марксистской точки зрения. Очень сильна, так называемая, рецепторная часть, т.е. всякому определению фактически Мандельштам выписывает некоторый рецепт. Он относит время к показаниям стрелки часовой, пространство – к вопросу прохождения планеты через лимб окуляра телескопа и т.д., т.е. вопрос об измерении, важный вопрос в точных науках в физике, в частности, он трактует неправильно, освещает его неправильно с методологической точки зрения. И по существу это его общая точка зрения. Например, в своей первой уже лекции по теории относительности Мандельштам пишет, что речь идет об уточнении некоторых основных понятий, с которыми оперировала физика, и в первую очередь, наших воззрений на пространственные и временные измерения. Т.е. с самого начала он подчеркивает обратное тому, что происходит на самом деле. Он подчеркивает, что, по его мнению, значение теории относительности и подобных теорий в том, что она уточняет не самое наше представление об окружающем мире, а уточняет наши воззрения на пространственные и временные измерения. Этот упор, что мы ничего не знаем, кроме измерения, показаний приборов, аппаратуры и т.д., – всегда красной линией проходит через весь его пятый том. Это является неправильным с точки зрения наших марксистско-ленинских позиций.

Не буду перегружать примерами, их можно привести много, но вот вопрос об измерениях в пятом томе трактуется неверно.

Кроме того, дается неверная трактовка опыта. Опыт часто понимается по Эйнштейну, по-махистски. Известно, что само слово «опыт» можно трактовать по-разному, и это понятие «опыт» трактуется им здесь скорее в махистском, эйнштейновском духе, нежели в нашем.

Совершенно очевидно, что теперь, особенно, в свете последнего труда товарища Сталина совершенно необходимо просмотреть все то, что содержится в пятом томе с точки зрения того, насколько проводится точка зрения об объективности законов природы, физики, в частности. Эта точка зрения у Л.И. Мандельштама часто отсутствует.

Я бы хотел отметить еще такое обстоятельство: в пятом томе сочинений Л.И. Мандельштама в значительной степени отсутствует указание на роль и развитие русской физики. Например, такие имена, как Лобачевского, Лебедева, там не встречаются. Это можно поставить в вину и редакционной комиссии, которая издавала эти труды. Можно было бы включить соответствующие комментарии. Нельзя было вопрос о развитии теории относительности в историческом аспекте оставлять так, как дает Мандельштам, не упомянув хотя бы этих двух великих имен.

Мне кажется, что пятый том сочинений Мандельштама может принести огромную пользу нашей молодежи и вообще всем физикам, интересующимся вопросами в смысле того, чем надо заниматься, но если тут будет проделана соответствующая большая работа по тщательному редактированию этого пятого тома с тем, чтобы исправить его или во всяком случае дополнить соответствующими комментариями, проводящими правильную марксистско-ленинскую линию.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Слово имеет С.Э. Хайкин.

С.Э. ХАЙКИН. Как здесь уже было сказано, я принимал участие в комиссии по подготовке этого решения.

В общем, я согласен с основными положениями, которые высказаны в этом заключении, но мне хотелось бы сделать некоторые дополнения, которые касаются отдельных частностей.

Прежде всего, мне кажется так: в заключении сказано, что в «своих научных исследованиях в специальных областях физики Л.И. Мандельштам выступал как стихийный материалист».

Это совершенно естественно, потому что если речь идет о специальных областях физики, то всякий физик вынужден стоять на позициях стихийного материализма, но это не все, что можно сказать о позициях Л.И. в этих вопросах.

Мне кажется, что в пятом томе содержится ряд высказываний не физического, а уже философского характера, из которых следует сделать вывод, что в основном вопросе, в котором проводится линия между материализмом и идеализмом, Л.И. Мандельштам стоит на позициях материалистических.

Я хочу привести 2–3 высказывания, которые это положение подтверждают.

Говоря о себе, в одном месте Мандельштам говорит следующее, что «человеку, который придает формализму известное значение, который видит в формализме отображение реальных вещей…». Конечно, когда физик говорит, что в теории он видит отображение реальных вещей – это не физическая позиция, а философская, и это высказывание показывает, что Мандельштам стоит на материалистической точке зрения.

Я хотел бы это высказывание сопоставить с высказыванием Ленина, который сказал: «Признание теории снимком, приблизительной копией с объективной реальности, в этом и состоит материализм».

Это первое замечание. Мне поэтому кажется, что было бы правильно дополнить еще замечания такого рода, которые подчеркивают и выделяют места, в которых содержатся материалистические высказывания Л.И. Мандельштама.

В заключении справедливо сказано, что «В лекциях нигде нет указания на то, какое содержание следует вкладывать в понятие опыт»[3]. Такого развернутого определения содержания, определения опыта Л.И. не давал. Но можно ли считать, что Л.И. Мандельштам понимал опыт идеалистически? Я полагаю, что нет.

Я хочу привести одно высказывание Л.И. по этому поводу: «… не было четких и определенных понятий времени и пространства. Эйнштейн их дал. Может быть он сделал это так, что эти понятия не описывают природы, но это допускает проверку на опыте».

Мне кажется, что здесь совершенно ясно содержится требование, что наши понятия должны описывать природу, и что опыт есть нечто извне данное, объективное, что опыт есть проверка того, отражают ли наши понятия природу.

Мне бы хотелось привести высказывания Ленина. Приводя слова Маха: «Не из себя философствовать, а из опыта брать», В.И. Ленин говорит: «Опыт здесь противополагается философствованию из себя, т.е. толкуется как нечто объективное, извне данное человеку, толкуется материалистически».

Вот, мне кажется, что в этом пункте было бы правильно в том месте, где действительно содержатся философские высказывания и где их можно однозначно понять, мне кажется, что было бы правильно в нашем сознании это место специально отметить и указать то положение, что содержится в высказываниях Л.И. по философским вопросам.

Однако, я не хочу сказать, что все высказывания Мандельштама по философским вопросам правильны. Я согласен с заключением комиссии, что в них содержится целый ряд философски ошибочных положений. Я не буду останавливаться на них, они подробно проанализированы в заключении, но по одному пункту я хотел бы дополнить.

Надо дополнить этот пункт, потому что, мне кажется, что эта ошибка должна быть проанализирована более детально, чем это сделано в заключении.

Речь идет о высказываниях по вопросу о правильности и неправильности определений. Здесь уже было сказано об этом. При рассмотрении вопроса о правильности и неправильности определений, как и всех вообще наших понятий, необходимо руководствоваться основным положением материалистической теории познания о том, что практика[4] есть критерий истины.

С тем, что сказано комиссией, я согласен, но я должен подчеркнуть еще одну сторону этого вопроса.

В лекциях несколько раз повторяется о правильности и неправильности определений, но повторяется в разных вариантах, но все-таки дело сводится к одному.

Я приведу два-три примера.

Л.И. говорит, что «обе длины правильны, но «рецепт» не однозначен, не практичен».

В другом месте он говорит: «Запретить так определять нельзя, но это чрезвычайно нецелесообразно. Законы Ньютона и вообще все законы были бы совсем другими, было бы много несообразностей и т.д.»

Третий пример: «Если бы я перенес эталон по одному пути, и он при этом совпал бы с другим стержнем, а при переносе по другому пути не совпал бы, то наше определение длины все же было бы правильно, но оно было бы непригодно».

Таким образом, в ряде случаев мы видим, как проводится это неправильное противопоставление: «Правомерно», – «но непригодно»; или «правилен», – «но не практичен».

Приведу характеристику Ленина, его высказывания по основному вопросу, касающегося критерия истины: «Для солипсиста «успех» есть все то, что мне нужно на практике, которую можно рассматривать отдельно от теории познания. Если включить критерий практики в основу теории познания, то мы неизбежно получаем материализм…»

Таким образом, мне кажется, что в этих примерах, которые я привел содержится явная основная коренная ошибка, которая заключается в том, что помимо критерия практики предполагается, что существует еще какой-то критерий для определения правильности или неправильности определения, т.е. предполагается, что когда говорят «правилен» или «непрактичен», то можно поставить какое-то изучение не с точки зрения критерия практики.

Это ошибка достаточно серьезная и достаточно важная, чтобы она была проанализирована более подробно, чем это сделано в заключении комиссии.

Заканчивая, я хочу сказать, что за то заключение, которое мы составили в комиссии, я несу ответственность также как и другие. Оно несколько не доведено до конца: с одной стороны в том отношении, что правильно, что в этом заключении не подчеркнуты содержащиеся в лекциях философские ошибочные высказывания, а затем содержащиеся в этих лекциях ошибки не всегда достаточно подробно проанализированы. Может быть, целесообразно было бы эту работу продолжить и дать более подробный анализ.

С МЕСТА. Нельзя было бы просить выступить здесь участников редактирования 5-го тома.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Слово имеет академик М.А. Леонтович.

Ак. М.А. ЛЕОНТОВИЧ. Товарищи, я являюсь ответственным редактором собрания сочинений ак. Мандельштама, которые, в сущности, подвергаются разбору[5], также как и заключение Комиссии Ученого Совета ФИАНа. Таким образом, я несу ответственность за содержание данного 5 тома, почему и счел долгом изложить свое мнение, связанное с заключением Комиссии.

Я должен сказать, что не могу согласиться со всем содержанием заключения Комиссии и в таком виде, по-моему, нельзя принимать это заключение. Это было бы не правильно и не принесло бы пользы.

Я совершенно согласен с мнением Комиссии, что точки зрения Л.И. Мандельштама на основы теории т.н. квантовой механики, нашедшие свое отражение в материалах V тома его сочинений, во всяком случае, не являются последовательными с точки зрения диалектического материализма». Но совершенно ясно, что они таковыми быть и не могли и я должен сказать, что никто их за таковые и не выдавал.

Однако я считал, что по вопросам, связанным с основами теории относительности и квантовой механики такой канонической точки зрения не существует и существовать не может в настоящее время.

Я должен перейти к другим пунктам заключения и главным образом с точки зрения результатов, к которым такое заключение должно привести, к той цели, для которой оно делается.

Мне кажется, что в таком виде это заключение может дезориентировать и в этом отношении составлено неудачно.

Прежде всего, в заключении, как оно называется, /я имел возможность ознакомиться с ним до заседания благодаря любезности товарищей из комиссии/ с самого начала говорится, что оно посвящено методологическим вопросам. Однако мне кажется, что эти вопросы никак нельзя отрывать от всего содержания в целом. Прежде всего, мне кажется, что такое заключение могло бы явиться дезориентирующим, если в нем не была бы более подробно указана высокая научная ценность содержащегося в пятом томе материала по теории относительности, по квантовой механике, без чего общего правильного суммирующего вывода сделать нельзя.

Мне кажется, что все физики, все серьезные ученые, которые с этой работой знакомились в отношении ценности физических результатов и обработки физического материала, который относится к теории относительности и квантовой механике, здесь выражают единогласие. И нельзя не сказать, что существует и в Советском Союзе и за рубежом такое конкретное, ясное и полное изложение анализа экспериментальных данных, во-первых, теории относительности. Но этого в заключении не сказано. По-моему, это не дает возможности по этому заключению правильно судить. Я же говорил, что хотя здесь говорится только о методологической стороне в особенности, если это заключение выйдет во внешний мир, то в отсутствии этой части здесь это даст неправильную ориентировку вопроса.

Дальше в целом ряде пунктов, я должен сказать, что меня чрезвычайно не удовлетворяет и подход товарищей из комиссии, как то выходит так, что [когда] серьезные физики, которые работали в комиссии, занимаются этими вопросами общефилософского характера, они невольно сползают, я бы сказал, на тот стиль фетишизации слов, которых для многих философствующих по вопросам физики товарищей характерен.

Я должен сказать, я хотел бы пояснить более конкретными примерами, критикуя трактовку вопроса об одновременности [6], что вот, дескать одновременность вопросов определена или нет и т.д. и говорится, что достаточно общефилософского определения /по крайней мере так можно понять из текста заключения/ понятия одновременности и утверждается, что одновременность есть относительная и не относительная, есть абсолютное понятие.

Мне кажется, что очень нехорошо так говорить и хотели или не хотели авторы этого заключения, – но оно не может не повести к совершенно неправильным, плачевным результатам.

Действительно, назовите определением одновременность, или говорите о критерии одновременности, – но какой-то физический критерий или какое-то физическое определение должно быть, иначе физика не может пользоваться понятием одновременности.

Разрешите сделать маленькое отступление. Мне кажется это существенным.

Обычно считалось, что дорелятивистская физика такого физического определения не имела, а удовлетворялась тем общим определением ХVII столетия, которое дано у Ньютона в «Принципии»[7]. Формально может быть так и было правильно, потому что никогда физическое определение, связывающее одновременность с реальными конкретными вещами, не было сформулировано ни в одном веке в ясной форме более принципиально.

Так может быть всего этого и не нужно, может быть достаточно общего философского определения, для того времени Ньютоновского, а сейчас какого-то другого, соответствующего диалектическому материализму? Но тогда было бы очень странно, как же воспользоваться фактически физике, оперирующей реальными вещами, тем более применением этого определения?

Если мы посмотрим внимательно на историю, то этого так не было и быть не могло. Как мы сейчас хорошо знаем после того анализа понятия одновременности, который уже был сделан за последнее время с точки зрения теории относительности, – старая физика, конечно, имела такой физический общий критерий одновременности двух событий. Этот критерий связан с перевозкой часов.

Мы знаем сейчас и говорим, что современное релятивистское определение одновременности, и современный релятивистский критерий одновременности представляет случай стабильного движения, как следствие того, что в этом случае оно совпадает с критерием, связанным с перевозкой часов. И, действительно, не случайно, что вопрос о перевозке часов, который совершенно не трактовался тогда, в конце XVII и начале XVIII вв. как вопрос, связанный с принципиальными, может быть философскими вопросами физики. Он абстрагировался как практический вопрос, как насущная потребность навигации и не случайно, что он встал так остро в той стране, где тогда был бурный рост капитализма – в Англии.

Так что вопрос о практическим, физическом критерии одновременности не мог не возникнуть и тогда, когда физики этого не понимали. Мне кажется, то это очень важно и такой анализ этого понятия, который дан в лекции Мандельштама, дает возможность эти вещи понимать.

В заключении Комиссии меня этот раздел тоже не удовлетворяет. Я должен сказать, почему, мне кажется, что в таком виде заключение не может принести пользу? Среди квалифицированных людей это все хорошо понимается, но нужно всегда посмотреть тот ход, который будет вызываться тем или иным решением. И, мне кажется, что заключение в этом виде, где недостаточно подчеркнута эта сторона дела, вряд ли может принести пользу в том отношении, что оно недостаточно четко раскрывает физику и философские вопросы. Оно может быть понято, во всяком случае, как отрицание и физического содержания теории относительности, как некоторый поход против физического содержания теории относительности и, таким образом, может принести такой же вред, как выступления некоторых наших философов[8] на страницах нашей печати в отношении разоружения нашей науки и как поход против современной физики вообще.

Поэтому, мне кажется, что нужно было бы авторам заключения какую-то профилактику провести и возможно такие вещи исключить.

Я все же хотел бы в заключение сказать, что я как ответственный редактор, несмотря на ту критику, которая была сделана продолжаю считать своей заслугой, что я в свое время добился несмотря на имевшие место в свое время разногласия по этому поводу, в частности, возражения со стороны некоторых товарищей, в частности товарищей, входящих в эту комиссию, издания этих лекций, вошедших в пятый том.

Я считаю, что этого мне удалось добиться благодаря той сильной поддержке, которую покойный Сергей Иванович[9] этому изданию оказал.

Еще нескольких вопросов я хотел бы коснуться. По поводу заключения. Там есть в конце пожелание комиссии по составлению разбора, чтобы комиссия по изданию трудов Мандельштама взяла на себя труд, и чтобы комиссия, писавшая заключение, не считала работу по изданию трудов Мандельштама законченной без того, чтобы мы занимавшиеся изданием трудов Мандельштама, составили к нему критические замечания.

Я лично на себя этот труд взять не могу. Я считаю, что комиссия должна согласиться с тем, что очевидно у меня имеются намеки на слепоту, и поэтому этот труд я вряд ли могу критически проработать.

Было предложение Коломенского, что было бы желательно переиздать эти лекции, соответствующим образом их обработать в отношении методологической стороны дела.

Я согласен, что это следовало бы сделать. Я действительно, совершенно согласен, что лекции по теории относительности Мандельштама могли бы быть очень полезным пособием для молодежи и поскольку они в таком виде признаются в философском отношении неподходящими, то действительно, может быть было бы очень интересно их обработать. Только я считаю, что здесь речь должна итти не об обработке, а об написании новой книги. На основе этих лекций можно было бы написать новую книгу. И в этом отношении т. Коломенский прав и было бы очень хорошо, если бы используя материал, содержащийся в этих лекциях Мандельштама по теории относительности, была бы написана новая книга.

Труд этот большой. Трудно написать книгу так, чтобы она удовлетворяла существующим у нас философским установкам; не так это просто, но я думаю, что труд этот благодарный.

В.Л. ЛЕВШИН. У меня вопрос к М.А. Вы отметили, что в трудах Л.И. имеется определенная непоследовательность взглядов.

т. ЛЕОНТОВИЧ. Это не я говорил, это говорили другие.

В.Л. ЛЕВШИН. И Вы к этому присоединились. Вы присоединились и сказали, что эта непоследовательность была серьезная. Спрашивается, почему же издатели сразу же не включили соответствующее примечание для того, чтобы читателю это было совершенно ясно?

[ЛЕОНТОВИЧ.] Очевидно, потому что я не считал это существенным и старался издать так, как было, возможно более в аутентичном виде издать лекции. Примечание же я не считал существенной вещью.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Слово имеет т. ВЕКСЛЕР В.И.

Тов. ВЕКСЛЕР В.И. Я, собственно говоря, взял слово только для того, чтобы возразить на ряд замечаний М.А. Леонтовича. Что же касается существа дела, то, мне кажется, что оно на сегодня достаточно ясно.

Прежде всего, мне кажется, что М.А. неправильно понимает задачи людей, которые любят Л.И. Мандельштама, ценят его работы и уважают его труды. Задача этих людей состоит [не] в том, чтобы настаивать на ошибках Л.И., а в том, чтобы эти ошибки открыто подчеркнуть, сказать о них во весь голос, ибо тогда все то, что ценно в трудах Л.И. только выиграет.

Я так и понимаю свою задачу, как человек, глубоко уважающий работу Л.И., любящий его труды и считающий, что этим сделан вклад в мировую науку. Думаю, что все члены Комиссии были со мной в этом понимании единогласны.

Именно, это обстоятельство и эта точка зрения такова, что фактически физические исследования Л.И., большой школы физиков, которую он воспитал, – заслуга его в развитии и советской науки, советской колебательной физики, в частности, очень велики. Это и было исходной позицией в работе членов Комиссии, в нашей работе, в частности, и моей.

В той дискуссии, которая здесь была, которая начала создаваться после выступления т. Александрова, – эта сторона дела была, мне кажется, подчеркнута достаточно отчетливо и ясно. И, мне кажется, что и в Комиссии, и в резолюции, которую бы я хотел иметь перед собой, с самого начала говорится точно также совершенно отчетливо и ясно.

Наконец, следующее:

С чего начинается заключение Комиссии? Говорится, что Л.И. имеет выдающиеся заслуги в деле развития советской физики, создания школы…. /читает/.

Это все правильно, но разве это одновременно позволяет нам закрыть глаза на те философские ошибки, на философские неправильные утверждения Л.И., которые нашли, к сожалению, весьма большое отражение в его лекциях?!

Мне кажется, что это было бы очень дурной услугой Л.И. С этой точки зрения, хотя я не сомневаюсь в субъективных чувствах М.А., но думаю что тем, что он старается показать, что все ценно в работах Л.И., что там нет этих философских ошибок, хочет он того или не хочет, но приносит вред делу, потому что он позволяет поставить под удар действительные заслуги Л.И. этим отрицанием действительных его ошибок.

Я считаю, что это вопрос совершенно ясный. Таким образом я думаю, что любая комиссия, которая оказалась бы на нашем месте она все равно пришла к заключению о том, что нельзя не указать на философские ошибки ак. Мандельштама. Эти ошибки должны быть четко указаны и ясно раскритикованы и я думаю, что это не в обиду памяти Л.И. Мандельштама. Это первое.

Второе утверждение Михаила Александровича, что вот-де комиссия здесь допускала такие формулировки по вопросу понятия одновременности, что мы можем дать повод в нашем заключении людям, которые отрицают теорию относительности, отрицают физическое содержание этой теории, присоединиться к этому.

По-моему, нельзя сделать такого заключения. Наоборот, здесь ясно говорится в заключении комиссии как раз относительно того, что на стр. 6 «Теория относительности показала, что время и пространство связаны с движением материи…»

/Зачитывает выдержку из заключения/

Одновременность событий не абсолютна, а зависит от движения материальных объектов. Наши знания о времени и пространстве стали более точными, но отсюда никак не вытекает, что одновременность есть вопрос определения, а не отражения объектов, свойств пространственно-временных отношений[10]. Ведь вот, по существу, что комиссия критикует в изложении Мандельштамом вопросов теории относительности. Я не буду здесь повторяться. Здесь достаточно ясно сказано и в заключении комиссии. И товарищи просто решили, что у Л.И. вопрос об определении, трактовка этого вопроса с философских позиций материализма неясна и никакими приемами и никаким признанием заслуг Л.И. Мандельштама этот неправильный философский подход к вопросу об определениях, об измерениях и т.д. нельзя закрыть, нельзя совершенно замазать и т.д.

Поэтому и второе замечание Михаила Александровича в том, что комиссия стоит на неправильных позициях по вопросу теории относительности, что мы отрицаем то конкретное, что вносит теория относительности в знание пространственно-временных отношений, мне кажется, тоже неправильно. Я с этим тоже, как член комиссии, согласиться не могу.

Я должен действительно сказать, что мы в заключении комиссии могли бы быть более развернутыми, потому что с начала такое заключение более развернутое и было. Оно сначала было более развернуто по примерам и по объему. Затем необходимо было сократить это заключение, считая, что в сущности говоря, когда будет эта книжка переиздаваться, то нужно, чтобы ни одно замечание, ни одна философская мысль, касающаяся методологии, чтобы она не оставалась без замечаний. Лучше всего было бы переделать эту книжку совершенно заново. Однако, это не такое простое дело. Даже если эту работу нельзя быстро сделать. Но если бы такую работу коллектив Физического института взялся бы сделать, то в каком виде делать [?] Это не были бы лекции Л.И. Мандельштама, а какой[11] труд авторов, основанный на материале, который дан в лекциях Л.И. Мандельштама. Такая работа была бы полезной и нужной. Нужно было бы постараться в этой работе исправить все ошибки, каждый пример разобрать с правильной точки зрения. А в таком заключении Комиссии, я думаю, это сделать было бы трудно.

Вот то маленькое замечание, которое я хотел сделать.

ПРЕСЕДАТЕЛЬ. Слово имеет тов. [В.Н.] КЕССЕНИХ.

Тов. КЕССЕНИХ. Я, к сожалению, имел возможность только очень бегло ознакомиться с заявлением Комиссии. Тут уже пространство и время сыграло свою роль – добраться сюда нелегко.

Мне кажется, что основной вывод, к которому пришла Комиссия, оценив V том посмертного издания лекционных записей, в качестве текста лекций и выступлений Л.И. на семинарах, – оценив этот том в общем отрицательно, – является правильным.

Следует, конечно, выразить сожаление, что к этому выводу коллектив ФИАНа пришел только сейчас. Следует выразить сожаление по поводу того, что происходившая в начале 1949 года дискуссия по вопросам современной советской физики, в которой подчеркивалась достаточно остро критика вопросов, освещенных в работах ак. Мандельштама и его учеников, не была учтена при продолжающейся по принципу «А Васька слушает, да ест» работе редакционной комиссии.

Прошу извинить меня, но председатель Редакционной Комиссии очень нервно покинул этот зал перед выступлением, направленным по поводу результатов работы этой Комиссии[12]. Хотелось бы, конечно, чтобы критика выслушивалась и принималась не только к сведению, но чтобы на ее основе делались соответствующие выводы.

Таким образом, та часть выводов Комиссии, которая оценивает V-й том сочинений Л.И. Мандельштама, этого не апробированного автором издания, высказываний, значительная часть которых является совершенно несовместимой с правильной научной точкой зрения по основным вопросам теории познания, – эта точка зрения Комиссии заслуживает поддержки и принятия. И странно, что приходится выразить только сожаление, что очень робко, частично в нераскрытой форме эта точка зрения выражена.

И, если после этого выступления, члены Комиссии постараются сделать упор на том положительном, что имелось бесспорно в творчестве Л.И. Мандельштама, – то это опять-таки не соответствует той задаче, которая стоит сейчас перед нами, в связи с обсуждением результатов работы Редакционной Комиссии.

Мне хочется несколько усилить эту сторону критики, ту сторону, в которой вскрылась отрицательная часть работы, проделанной Редакционной Комиссией, и я бы позволил себе сделать еще несколько дополнительных заявлений по этому вопросу.

Я должен сказать, что все упреки по поводу пятого тома сочинений Леонида Иса[а]ковича должны быть адресованы не умершему 7 лет назад выдающемуся ученому, а они должны быть адресованы в первую очередь редакторам и издателям и, надо сказать, что в истории физической литературы не так много можно найти произведений и трудов, в которых осуществлено посмертное изложение очень сложной и очень ответственной системы взглядов.

Таким образом, критика, с которой я здесь выступаю, и в других местах, она адресуется ученикам и последователям Мандельштама.

Надо сказать, что в отличие от тех представителей лженаучных философских направлений, которые для укрепления своих позиций всегда готовы воспользоваться грубо извращенной и вульгаризированной подделкой под марксизм, представители школы Мандельштама придерживаются тактики высокомерного «строго логического построения» в духе свободного от философии «позитивизма».

М.А. Леонтович продемонстрировал такое пожимание плечами, когда речь идет о том, почему не провели строгого водораздела между философской и физической стороной. Это говорится сейчас. Это говорится с этой трибуны.

Я прошу меня извинить, но этому пожиманию плечами я всерьез не могу поверить, это какая-то маскировка, какая-то игра в наивность. Такой наивности не может быть у человека, прошедшего школу всей советской физики, школу всей современной жизни.

И то, что представители школы выступают в духе такого свободного от философии «позитивизма – эта позиция рассчитана на то, чтобы занять позицию суховатых, педантичных, недостаточно осведомленных в вопросах философии ученых, которые зато являются бесспорными знатоками своего дела в узкой области своей профессии.

Естественно, что при сопоставлении с грубыми вульгаризаторами типа Марра или различными лже-диалектиками, подобные «узкие специалисты» выглядят вполне безобидно и способны вызвать сочувствие и уважение к своей научной деятельности.

Анализ пятого тома показывает, что этот том представляет собой развернутое выступление с пропагандой махистских взглядов по основным вопросам теории познания в современной физике, сделанное безо всяких обиняков и безо всяких оговорок.

Можно набрать примерно ¼ объема вполне материалистических высказываний по вопросам современной физики, но это же можно сделать в известной книге Маха «Познание и заблуждение».

Однако самое существенное, самое четкое высказывание бесспорно является в своей основе проявлением открытого определенного отнюдь не стихийного, а сознательного субъективизма в той его форме, какой является махизм.

Является ли этот результат случайным недосмотром? Ак. Леонтович сказал, что он остается на своих позициях, что он считает своей заслугой, что добился выхода в свет V-го тома. Он сослался здесь посмертно на С.И. Вавилова и, следовательно, продолжает в отстаивании этих взглядов пользоваться посмертным авторитетом Мандельштама.

Я думаю, что мы оставим в стороне выдающихся людей с их достоинствами и недостатками и поговорим, спросим людей, которые стараются говорить от их имени.

Так, вот, заслуга есть здесь со стороны ак. Леонтовича; если она есть, то эта заслуга либо в четком изложении его собственных взглядов, либо в четком изложении действительных взглядов ак. Мандельштама, в чем может быть даже приходится сомневаться. Во всяком случае, его выступление, которое мы здесь слышали, свидетельствует о четком изложении своих взглядов. Это, конечно, заслуга, определенная честность, но это недостаточно для того, чтобы эти взгляды апробировать и давать возможность этим взглядам бесконтрольно, систематически воздействовать на умы молодежи, воздействовать на умы воспитывающихся кадров физиков.

Что же касается взглядов Мандельштама, то еще в первом томе, в очерке жизни и научной деятельности, очерке, написанном Н.Д. Папалекси, и в статье С.М. Рытова, без всяких обиняков говорится о критике идеологии Мандельштама, говорится о Коне, который является одним из источников философских взглядов Мандельштама, говорится о Мизесе, говорится о «прекрасной книге» А. Пуанкаре. Все это по словам …..[13] немало помогло полностью разобраться и создать уже в последние годы в Москве после войны не противоречащие логике обоснования статистической физики, то же самое относится и к другим вопросам.

Если мы обратимся к этим истокам, то достаточно вспомнить, что великая мысль, которую развил А. Пуанкаре и которую излагал в своей брошюре » «[14], заключалось в том, его тезисе: «Все, что не есть мысль, есть чистое ничто, ибо мы не можем мыслить ничего, кроме мысли».

Об этих мыслях автора прекрасной книги А. Пуанкаре, как известно, В.И. Ленин сказал убийственно метко: «Ошибаетесь, господин Пуанкаре, ваши произведения доказывают, что есть люди, которые могут мыслить бессмыслицу.»

В.И. Ленин дал следующее краткое и исчерпывающее определение философского направления Пуанкаре в физике:

«Для Пуанкаре /о воззрениях которого в целом будет речь в главе о новой физике/ законы природы суть символы, условности, которые человек создает «ради удобства».

Далее В.И. Ленин говорит: «Совершенно очевидно, что новые термины нисколько не изменяют старой-престарой философской линии агностицизма, ибо суть дела «оригинальной» теории Пуанкаре сводится к отрицанию /хотя он далеко непоследователен/ объективной реальности и объективной закономерности природы».

Внимательный анализ пятого тома собраний сочинений Л.И. Мандельштама показывает, что эта линия субъективизма, линия подхода к законам природы, как к произвольному существованию человека – строго выдерживается. И если есть отдельные отступления, то эти отступления носят очень схематический и робкий характер и могут быть определенной профессиональной необходимостью физика, ибо быть физиком всю жизнь и не допустить хотя бы несколько раз отступлений в сторону материализма очень трудно.

Здесь в заключении комиссии, в отдельных выступлениях приводились вполне убедительные места из лекций академика Мандельштама, из текста лекций, составленного учениками Мандельштама, в которых совершенно отчетливо выражается взгляд на познание, на физику определенно, как на произвольную логическую операцию.

Более подробно это изложено в моем докладе и в моей статье, которая будет в ближайшее время опубликована, поэтому я на этих вопросах останавливаться не буду.

Я хочу сейчас остановиться только на двух вопросах.

Правда ли, что переизданный, исправленный, дополненный, причесанный пятый том сочинений Мандельштама окажет неоценимую услугу молодежи? Допустим, что будет предпринято издание Гегеля, в котором Гегель будет представлен как второй Маркс. Конечно, это совершенно бессмысленная вещь. Можно ли писать историю заново? Товарищ Сталин учит, что историю писать заново нельзя. Какая она есть, такая она есть. Из песни слова не выкинешь, и то, что написано пером, не вырубишь топором. Выступать с фальсификацией, конечно, было бы неправильно. Поощрять фальсификацию тоже было бы неправильно. Единственно, что можно и нужно сделать – это честно подвергнуть критике то, что он написал, то, что он опубликовал и говорить, что то, что опубликовано – окажет неоценимую услугу молодежи, конечно, совершеннейшая бессмыслица.

Поэтому я считаю[15], что Ученый Совет Физического Института АН правильно поступил бы, не давая своей санкции на повторное издание в фальсифицированном виде высказываний академика Мандельштама по вопросам теории познания.

Два слова относительно изложения основ теории относительности в лекциях, приписываемых ак. Мандельштаму.

Существует точка зрения, что хотя здесь не все последовательно, но это прекрасно и блестяще изложено.

При обсуждении этого вопроса на дискуссии, происходившей в Физическом институте университета, высказывалось даже такое мнение. Его высказывал проф. [С.Д.] Гвоздовер, что было бы наивно думать, что возможно иное построение специальной теории относительности, кроме того, которое дано в лекциях Мандельштама.

Несколько запоздавший на обсуждение и не слышавший этого выступления проф. Гвоздовера, известный специалист в области теории относительности Д.Д. Иваненко, выступил с диаметрально противоположной точкой зрения.

Он сказал, что теория относительности представляет собой живую, развивающуюся теорию, в ней обязательно должны быть противоречия и, конечно, ничего удивительного нет в том, что в изложении Мандельштама такие противоречия встречаются.

К этому можно добавить еще следующее, что в самое последнее время ведется очень острая дискуссия по такому вопросу, как симметрия тензора Минковского[16], как вопрос о правильном толковании теории Лауэ. В 1952 году Лауэ переиздал свою теорию относительности, в которую он вводит новый принцип инвариантности лучевой скорости и пытался[17] по новому подойти к целому ряду проблем теории относительности. Отсюда ясно, что говорить о теории относительности, как о законченной, внутренне непротиворечивой системе, как это делается в лекциях Мандельштама, нет никаких оснований, тем более, что то изложение, которое дано в лекциях Мандельштама, собственно построено по традиционной классической линии, которая была предопределена еще Махом и которая совершенно правильно расценена отрицательно в заключении Комиссии.

Поэтому с точки зрения правильного освещения теории относительно[сти], рекомендовать распространение, переиздание V-го тома будет совершенно неосновательно.

Вот, общие выводы, к которым приводит нас изучение вопросов, связанных с V-м томом.

В заключение я хотел бы сказать, что для развития подлинной науки есть только один путь. Этот путь указан В.И. Лениным и Сталиным. Говоря о творческом применении законов природы и объективности экономических законов, товарищ СТАЛИН указывает:

«Следовательно, когда говорят о «покорении» сил природы или экономических сил, о «господстве» над ними, то этим вовсе не хотят сказать, что люди могут «уничтожить» законы науки или «сформировать» их. Наоборот, этим хотят сказать лишь то, что люди могут открыть законы, познать их, овладеть ими, научиться применять их с полным знанием дела, использовать их в интересах общества и таким образом покорить их, добиться господства над ними».

Когда наука в капиталистических странах добивается руками своих передовых ученых новых успехов, то сознание этих ученых подходит к науке как объективным закономерностям природы.

Когда в буржуазном обществе с благословления Пуанкаре и др. процветает махизм и его современные разновидности, – то они выполняют задание, ничего общего не имеющее с наукой.

Когда же отдельные советские ученые, стремящиеся поддержать советскую науку на уровне мировой, рабски повторяют жалкую идеологическую путаницу буржуазного характера, как это делает ак. Леонтович, – они на деле отвлекают советскую науку от единственного правильного пути. Группа физиков во главе с академиком Леонтовичем, выступающего от имени Л.И. Мандельштама, под видом увековечивания памяти своего учителя, – мешают советской физике в успешном решении новых задач, стоящих перед советской наукой – новой физикой, развившейся на основе все более глубокого и полного изучения закономерностей движения молекулы и ее частиц, и опорочивают логическую конструкцию, предлагаемую в силу своей удивительной убедительности.[18]

Вот что содержится в лекциях Мандельштама и в развивающих их работах его учеников.

Появление в свет этого плода просвещения в духе механической логики вызывает у нас серьезные возражения.

В связи с опубликованием лекций Мандельштама с особенной остротой встает вопрос о необходимости издания трудов, дающих последовательное диалектико-марксистское изложение основ современной физики, не как логической замкнутой системы, а как науки, правильно освещающей закономерности природы и способной быстро творчески овладеть законами.

Передовое человечество во имя такой науки, советская наука в первую очередь должна бороться за ее создание.

Что же касается поднятого здесь, на обсуждении вопроса, то надо надеяться, что это только начало серьезной углубленной работы в этом направлении.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Если больше нет желающих, то заключительное слово имеет Б.М. ВУЛ.

Б.М. ВУЛ. Здесь С.Э. Хайкин подчеркнул ряд правильных мест, которые мы не упомянули в заключении. Можно это число правильных стихийно-материалистических высказываний еще увеличить, но известно, что главная задача комиссии заключается в том, чтобы отметить неправильные места и то не все, потому что мы не являемся редакционным коллективом, а чтобы отметить места, характеризующие методологические неправильности Мандельштама.

Ак. Леонтович выступал. Он говорил о том, что каноническая точка зрения существовать не может. Само по себе это правильное утверждение. Диалектический материализм учит, что это может быть догматизм, если наша каноническая наука представляет собой нечто застывшее, но таких оснований нет, нет канонической точки зрения. Но что касается вопроса общего подхода к пониманию времени и пространства, то для каждого, кто читал «Материализм и эмпирио-критицизм» это все-таки общеизвестные вещи. И очень хорошо Ленин писал про Пуанкаре, про Маха, что человеческие представления о пространстве и времени будут меняться неизбежно, что наши знания будут углубляться и уточняться, но это не значит, что время и пространство, что это[19] все представления, что это есть форма существования материи, что они объективно существуют, независимо от нашего сознания и такие общефилософские взгляды выкристаллизовались и ни о какой фетишизации, конечно, не может быть и речи.

Он говорил, что у Ньютона он встречал определение одновременности одно, затем оно менялось. Я не знаю, по-моему, у Ньютона об одновременности ничего нет. У Ньютона есть, что время течет само по себе, и он рассматривал время как нечто объективное, т.е. подход у него был материалистический, но метафизический, поскольку он считал, что время существует само по себе, но в отрыве от материи, от движения. Именно потому, что такой стихийно материалистический подход к ряду явлений, можно объяснить успехи классической механики. Понятие же одновременности же – это элементарное понятие. Это значит, что два события происходят за один и тот же момент времени. В 5 томе Мандельштама прекрасно написано, что классическая механика признавала, что когда мы переходим от одной системы координат к другой системе координат, то преобразовываются x, y, z, но в дальнейшем достижения научные показали, что t зависит от движения материи. Дальнейшие представления стали более точными, более глубокими, соответствующими природе вещей.

Конечно, речь не идет о перевозке часов и других способах измерений, но можно мерить время, часы другим способом, каким-нибудь ходом наблюдений, но от этого время не перестает быть формой существования материи.

Наоборот, мы должны стремиться к тому, чтобы глубоко изучать то, что существует независимо от нас.

Далее, он говорил, что результаты нашей работы, работы Комиссии, и наши выводы имеют отрицательное значение, что этот подход против физики может принести только вред. Я не знаю, кого он пугал? Всякий беспристрастный человек, прочитав наше заключение, не найдет там того, что видит в нем Леонтович. Никакого похода против физики там нет и быть не может и никакого вреда такого рода заключение принести не может. По нашему глубокому убеждению оно может принести только пользу.

Предполагая, что есть вредные тенденции там, где их в действительности нет, к сожалению, М.А. не скажет о вреде, который имеется в V-м томе. Он упорно этого не желает видеть и упорно не желает исправить. Он ставит себе в заслугу издание труда, в котором имеется большое количество ошибок. Он стоит и стоял на неправильном пути.

Я и тогда и сейчас считаю, что в таком виде, в каком виде издан V том, издавать не следовало.

Он говорит, что написать книгу, соответствующую существующим у нас философским установкам, – трудная задача. У нас существуют всем известные философские установки – это марксистко-ленинские установки и, мне кажется, что на основе марксистско-ленинских установок написать книгу о теории относительности гораздо легче, чем писать ее с махистских позиций, потому что марксизм-ленинизм исходит из того, что есть и не требует насилия над наукой. Надо дать то, что существует, а не измышлять. Написать эту книгу с точки зрения диалектического материализма легче, легче можно было бы сделать ее, чем опираясь на неправильные философские установки.

И, если такая книга не написана, то только потому, что наши теоретики-физики недостаточно учились марксизму. Этим вещам надо учиться и упорно учиться также, как и теории относительности, квантовой механике и др. вещам.

Если бы у наших теоретиков-физиков их марксистко-ленинский уровень был бы на надлежащей высоте, – мы бы имели уже сейчас такую книгу на основе диалектического материализма.

Поступила записка о том, как мы оцениваем общие итоги? Это значит, что нужно зачитать то заключение, которая дала наша Комиссия. Я думаю, что нет необходимости. Переиздавать V-й том, я считаю, не следует. И нет такого предложения, а надо написать и по теории относительности, и по квантовой механике книгу, в которой последовательно провести марксистскую точку зрения. Эта задача давно назрела и наш коллектив должен принять участие в этой работе.

Академик СКОБЕЛЬЦЫН Д.В. Вопрос о переиздании или не переиздании 5 и 2-го томов здесь сейчас не стоит. Заключение комиссии было зачитано в самом начале. Нужно ли его снова читать?

Ученому Совету надо принять решение. Есть предложение – одобрить заключение комиссии. Есть возражения?

Н.А. ДОБРОТИН. Мне кажется, что следовало бы добавить в заключение комиссии 1-2 фразы в конце, подводящие итоги тому, что в этом заключении говорится, в духе самого этого заключения, но просто 1-2-3 фразы, в виде итога, резюме.

Во-вторых, следовало бы Ученому Совету принять такое решение, что направить это заключение комиссии в «Вопросы философии» для опубликования, поскольку 5-й том читают довольно[20] много и чтобы было бы это заключение комиссии нашей или дать заключение Ученого Совета, как некое дополнение к тому, что уже издано.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Совершенно правильное предложение, что нужно опубликовать заключение, если оно будет принято, в том или ином органе. Но мне представляется не совсем удачным ваше предложение – опубликовать в «Вопросах философии». Может быть в «Физическом журнале» или в «Успехах физических наук».

Н.А. ДОБРОТИН. Во всяком случае, чтобы было где-то опубликовано.

Ак. СКОБЕЛЬЦЫН Д.В. Целесообразно опубликовать в том журнале, который ближе к физике.

Н.А. ДОБРОТИН. Тем более, что в «Успехах» было опубликовано заключение на 5-й том, написанное ак. Фоком, в котором очень мало говорилось об этих вопросах.

Ак. СКОБЕЛЬЦЫН Д.В. Сначала идет вопрос о самом заключении.

Н.А. Добротин предложил произвести редакционную доработку.

Надо произвести некоторую в сущности небольшую редакционную подработку и затем поставить вопрос об опубликовании.

С этим предложением Н.А. можно согласиться. Есть ли какие-нибудь иные предложения, кроме того, которое я формулировал? Т.е. одобрить заключение комиссии.

т. КУЗНЕЦОВ. У меня вот какое пожелание было бы, чтобы Ученый Совет отметил неправильный характер выступления т. Леонтовича, пытавшегося смазать теоретические ошибки ак. Мандельштама и выставить порочный тезис будто бы наука сама собой философия, т.е. пытался защитить махистскую установку.

Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. Я думаю, что мы это предложение примем. Речь идет о том, чтобы отметить это.

Теперь возвращаюсь к самому проекту заключения.

Есть какие-то другие предложения? Есть предложение одобрить.

Ф.П. МАЛЫШЕВ. Мне кажется, что в этом заключении нужно показать не только ошибки Мандельштама, но и его учеников, потому что выступления товарищей говорят, что может быть не во всех грехах повинен академик Мандельштам. Мы делаем выводы из заключения и в какой-то мере необходимо отразить и этот вопрос.

И второе мое предложение. Может быть, еще раз отредактировать это дело и потом снова доложить Ученому Совету. Здесь поступило предложение опубликовать эту работу. Я бы просил эту комиссию еще раз отработать с учетом выступлений товарищей на сегодняшнем Совете и семинаре. Вот таково мое предложение.

Академик Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. Я еще раз зачитаю абзац, который почти отвечает нашим пожеланиям:

«Философские ошибки, какие были допущены Л.И. Мандельштамом, были допущены в свое время также и некоторыми его учениками, нашли распространение в отдельных учебниках физики, как, например «Механика» проф. Хайкина, «[Курс физики]», т.2 под редакцией ак. Папалекси.»

Дальше: [«]Комиссия по изданию трудов Мандельштама, взяв на себя ответственность за издание необработанных автором лекций, должна была в отношении ошибочных философских высказываний сказать некоторые свои критические замечания. Без выполнения этой работы, нельзя считать деятельность Комиссии по изданию трудов Мандельштама законченной.[«]

Ф.П. МАЛЫШЕВ. Это отвечает моим пожеланиям, но не совсем, а сегодняшнее выступление редактора этого издания показывает, что он не только не ответил, но и не мог отвечать дальше. Нужно исправить заключение Комиссии, в связи с этим.

Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. Есть два предложения: Одобрить это заключение Комиссии и поручить может быть самой Комиссии, а может быть другим лицам доработать это заключение, учесть замечания и м.б. созвать еще раз заседание Ученого Совета, чтобы окончательно принять вновь представленный текст заключения.

Второе предложение: отложить вопрос и представить заново текст заключения и снова его здесь обсудить.

В.Л. ЛЕВШИН. Я думаю, что можно этот окончательный текст заключения рассмотреть на очередном заседании Ученого Совета.

Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. Я даже думаю, что нет необходимости ждать очередного заседания Ученого Совета, потому что существо дела ясно.

Ак. Г.С. ЛАНДСБЕРГ. Когда речь идет об окончательной редакции, да еще для опубликования, – то хотелось бы, чтобы члены Ученого Совета имели перед глазами этот текст, а не решали вопрос на слух. Нужно ли созывать еще одно заседание Ученого Совета для этого вопроса, – это дело другое, но необходимо членам Ученого Совета ознакомиться с этим окончательным текстом и иметь т.о. возможность высказывать свои замечания.

Тов. ВЛАДИМИРСКИЙ. Мое замечание: поскольку здесь были подвергнуты критике лекции Мандельштама, – заключению по этому вопросу должно быть уделено внимание. В заключении должно быть сказано, считается ли этот текст ошибочным, имеется ли расхождение с опубликованным текстом. Должна быть внесена ясность в вопрос. Тут имеется большое количество лиц, которые присутствовали в свое время на этих лекциях, имеют, может быть, личные записи. Они могут внести уточнение в ряд вопросов.

Г.С. ЛАНДСБЕРГ. В предисловии С.И. [Вавилова] имеется об этом.

ПАНИН[21]. Заключение должно быть обсуждено на Ученом Совете, который и должен вынести решение. Без визы Ученого Совета нельзя рекомендовать к печати и Комиссия не сможет отдать свое заключение в печать. Нужно обсудить хотя бы на очередном заседании Ученого Совета.

Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН.Мы и не предлагаем этого…

Позвольте тогда расчленить предложение.

В.И. ВЕКСЛЕР. Так это может затянуть на неопределенный срок. В этом нет никакой надобности. По существу говоря то, что опубликовано, то опубликовано. Вопрос достаточно полно изложен. Если надо внести редакционные изменения, то комиссия должна это сделать. Мне кажется, не в интересах Ученого Совета откладывать это дело.

Ак. СКОБЕЛЬЦЫН Д.В. Позвольте поставить предложение на голосование. Принять в основном заключение, одобрить его и поручить той же самой комиссии подработать с учетом замечаний, которые были сделаны.

Можно принять это предложение? /Принято/

Нужно ли нам созывать Ученый Совет для того, чтобы снова рассмотреть этот подработанный текст?

О.И. КОЗИНЕЦ. Специально не нужно, но на очередном заседании рассмотреть.

Ак. СКОБЕЛЬЦЫН Д.В. Поручить П.А. Бажулину осуществить это не позже, чем через две недели на очередном заседании Ученого Совета, который состоится 23 февраля. Если нет возражений, тогда согласимся с этим.

Наконец, вопрос об опубликовании.

Г.С. ЛАНДСБЕРГ. Вы мое пожелание учли?

Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. Конечно, это будет обеспечено. Теперь вопрос в принципе решен, что мы опубликуем это заключение. Возражений нет. Я думаю, что мы на следующем заседании Совета поговорим и решим. Если больше нет каких-либо заявлений, то мы на этом закончим.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Из стенограммы собрания актива Физического института АН СССР
12 февраля 1953 года (о подготовке, расстановке и воспитанию кадров).[22]

Председательствует: ДОБРОТИН Н.А.

Из доклада акад. Д.В. Скобельцына.[23]

«Для устранения большого числа недостатков, имеющихся в Институте, первостепенное значение имеет политико-воспитательная и партийно-политическая работа. Подавляющее большинство наших сотрудников успешно работает в сети партийно-политического просвещения. Для идеологического воспитания сотрудников большое значение имеет участие наших работников в борьбе на идеологическом фронте, борьба со всякого рода идеологическими извращениями, и отклонениями от единственно правильного диалектико-материалистического мировоззрения.

К сожалению, особыми успехами похвастаться в этом отношении мы не можем. Хотя в научной продукции Института и нет крупных идеологических ошибок, но в различных книгах и статьях, написанных некоторыми нашими сотрудниками по договорам с издательствами и журналами, такие ошибки в прошлом были. Можно назвать статью Маркова о микромире, учебник под редакцией Папалекси и др.

Мы еще недостаточно занимаемся этими вопросами. В частности, мы очень затянули окончание обсуждения и подведение итогов дискуссии по 5-[му] тому сочинений акад. Мандельштама. Два дня как состоялась дискуссия.

Практически научные работники, члены партии и беспартийные занимаются повышением своего идейно-политического уровня в сети партийного просвещения. Но в свете решений XIX съезда партии, этого недостаточно. Мы должны гораздо шире развернуть творческую работу по освещению вопросов современной физики с точки зрения диалектического материализма, гораздо шире развернуть творческую работу по философским проблемам физики и втянуть в нее всех наши руководящих научных работников. Сейчас философские основы физики становятся ареной острой политической борьбы и кому, как не сотрудникам крупнейшего Физического института должно принять в ней самое активное участие».

Из выступления М.М. Сущинского[24]:

«Товарищи, XIX съезд партии особо указал на необходимость покончить с недооценкой идеологической работы, на необходимость вести решительную борьбу с либерализмом и беспечностью в отношении идеологических ошибок, систематически повышать и совершенствовать идейно-политическую подготовку наших кадров, направить все средства идеологического воздействия на дело коммунистического воспитания трудящихся масс.

Наши кадры все без исключения обязаны работать над повышением своего идеологического уровня, должны овладевать богатым политическим опытом партии, чтобы не отставать от жизни и стоять на высоте задач партии.

Общеизвестно, что вопрос идейного уровня кадров играет существенную роль в решении как хозяйственных, так и тем более научных задач. Общеизвестно также, что подходя к вопросу расстановки и оценки кадров мы не можем исходить только из деловых качеств, но нужно обязательно учитывать и их политические качества.

В связи с этим несколько своеобразное положение занял вопрос об идеологической работе в докладе, который мы сейчас прослушали. Вопрос об идеологической работе в этом докладе занял предпоследнее место, последнее место занял вопрос о бдительности, а перед вопросом об идеологической работе стоял вопрос о методологической работе. Эти три важнейших вопроса оказались в самом конце.

Можно сказать, что план доклада это вещь случайная, но к сожалению и в работе дирекции вопрос о идеологической работе занимает последнее место.

<…>

У нас имеется такая тенденция, которая проявляется и среди старшего звена научных сотрудников и среди младшего – это уйти от методологических вопросов, разделить вопросы физики и методологии.

Чтобы не ходить далеко за примерами, можно вспомнить обсуждение методологических вопросов по 5 тому сочинений Мандельштама, когда акад. Леонтович заявил, что вопросы физики одно, а вопросы методологии и философии – это другое.

Нельзя так делить в настоящее время эти вопросы, я не буду говорить, почему это важно. Важно потому, что за такими неправильными выступлениями идет молодежь, которая прислушивается к голосу старших и в своей дальнейшей работе сбивается с правильного пути.

Недавно заслушивали на партийном бюро вопрос о работе комсомольской организации и выяснилось, что среди молодежи имеется стремление уйти в скорлупу узко физических вопросов. Этого стремления не должно быть у нас в Институте. Само собой понятно эти настроения не могут быть ликвидированы просто, для этого нужна борьба, нужно идейное руководство со стороны руководящих кадров. Если эти руководящие кадры относятся в этому вопросу неправильно, то и со стороны молодежи нельзя ждать другого.»

Из выступления Г.С. Ландсберга[25]:

«Я полностью согласен с Д.В. Скобельцыным о необходимости идеологической работы и о необходимости развивать эту сторону дела. Мне кажется, что мы вправе упрекать наших товарищей, если они допускают известные ошибки в книгах, которые они выпускают. Но хотелось бы, чтобы Институт в этом помогал.

Я выпустил новое издание «Оптики» и вышел 3-й том элементарного учебника под моей редакцией, книга, которая имеет влияние на широкие круги учащейся молодежи и учительства. Я ставил дирекцию в известность об этом и просил об организации просмотра книг раньше, чем они вышли. Этого сделано не было. Может быть, в этих книгах допущены ошибки, за которые я, конечно, несу ответственность, но если Дирекция не могла организовать просмотр этих книг, это показывает, что организация работы Дирекции и в этом отношении недостаточно четкая.»

Из выступления В.Л. Левшина[26]:

«Наши руководители лабораторий слабо следят за философской подготовкой своих сотрудников. Нужно, чтобы зав. лабораториями обращали на это сугубое внимание, а здесь мы имеем зачастую обратные примеры. Напомню выступление акад. Леонтовича М.А. за заседании Ученого совета о философских ошибках в трудах акад. Л.И. Мандельштама. Акад. Леонтович сказал, что считал несущественным внесение исправляющих примечаний в этих трудах. Такое отношение к вопросам философии заведующего лабораторией, с которого сотрудники лаборатории должны брать пример, – конечно недопустимо.»

Из выступления О.И. Козинца[27]:

«Положительное в нашей работе за прошлый период времени. У нас созданы научные коллективы. Современная физика требует слаженной работы крупных научных коллективов, и мне кажется, что в этом вопросе мы добились хороших результатов. Создан коллектив в лаборатории Векслера, крупный коллектив в лаборатории Франка и в других лабораториях. Это положительная работа. Однако одного создания коллективов мало, необходимо все эти коллективы воспитать в духе тех требований, которые ставятся XIX съездом партии, а именно – заниматься идеологическим воспитанием. А скажите, пожалуйста, какому идеологическому воспитанию можно научиться от наших некоторых руководителей? С этой трибуны выступает академик явно с защитой идеалистических взглядов академика Мандельштама, причем ничего[28] лучшего этот академик не мог сделать, как[29] в качестве реакции на критику покинуть зал, демонстративно хлопнув дверью. Это не случайно. Это находит отклик среди нашей молодежи. В той же самой лаборатории, где Леонтович руководит молодыми специалистами, один из научных сотрудников – комсомолец – тоже решил на комсомольском собрании продемонстрировать подобное[30]: обиделся, что вопрос стоял не так, как ему желалось, вышел с собрания, хлопнув дверью. Объявили выговор. Он признал свою ошибку и сказал, что взыскание на него было наложено правильно.

Мне кажется, что нужно воспитывать и наш руководящий состав и требовать и от члена ученого совета и от академика соответствующего соблюдения правил приличия и по крайней мере, соблюдения определенного политического разума на таких важных дискуссиях.»

Из резолюции актива Физического института им. П.Н. Лебедева
по докладу директора Института акад. Д.В. Скобельцына
«О подборе, расстановке и воспитании кадров в ФИАНе».[31]

«7. Актив отмечает, что в свете решений XIX съезда идеологическая и политическая, воспитательная работы в Институте с научными кадрами поставлена слабо, вследствие чего в учебнике по физике и под редакцией акад. Н.Д. Папалекси, написанном сотрудниками Института, а также в V томе трудов акад. Л.И. Мандельштама и некоторых других статьях и книгах, написанных сотрудниками Института, были допущены философские ошибки.

Методологическая работа в Институте не носит еще боевого наступательного характера.

<…>

В Институте еще недостаточно развита научная критика, еще не изжита до конца групповщина, семейственность, групповые интересы отдельных работников ставятся выше интересов советской науки в целом. В качестве примера можно привести взаимоотношения между частью теоретиков Института и теоретиками Университета, выступление акад. Леонтовича на расширенном заседании Ученого совета 9/II-53 г.

<…>

Актив Института в целях устранения недостатков в деле подбора, расстановки и воспитания научных кадров в Институте постановляет:

<…>

Дирекция должна строго соблюдать принципы подбора кадров по политическим и деловым признакам, воспитывать кадры в духе нетерпимого отношения к недостаткам, в духе критики и самокритики и повышения ответственности за порученное дело, в духе высокой политической бдительности. Актив Института возмущением и гневом клеймит преступную банду врачей-отравителей – агентов иностранных разведок.

Актив призывает всех сотрудников Института неустанно повышать революционную бдительность, зорко следить за происками врага, решительно бороться с ротозейством, с разглашением государственной тайны.

<…>»

ПРИЛОЖЕНИЕ 3.

Заседание Ученого совета 6 апреля 1953.[32]

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. У нас на повестке утверждение окончательной редакции заключения комиссии по пятому тому трудов акад. Мандельштама.

3 марта в расширенном заседании Ученого совета вместе с методологическим семинаром обсуждалось заключение комиссии по указанному мною вопросу и по существу его следует считать принятым, но были сделаны некоторые редакционные замечания. Прежде чем послать в печать, было решено еще редакцию отработать. По-видимому, все члены Ученого Совета были ознакомлены с текстом этого заключения до его обсуждения в предыдущем заседании Ученого Совета, и после текст окончательно отработанный был сообщен всем членам Совета. Причем 12 членов Ученого Совета высказались за принятие этого текста, т.е. заявили, что у них нет никаких возражений. Исходя из того, что текст должен быть всем знаком, мы его зачитывать не будет, а решим вопрос об окончательном его принятии.

Поступило заявление Г.С. Ландсберга, в котором он заявляет, что он не согласен с этим текстом. Но я должен сказать, что Г.С. Ландсберг присутствовал во время обсуждения текста и тогда не высказывался и не участвовал в обсуждении, а сейчас он заявляет, что не согласен.

СКАНАВИ Г.И. /Оглашает заявление Г.С. Ландсберга/ [33]

Г.С. ЛАНДСБЕРГ. Я считал себя связанным тем обстоятельством, что я при обсуждении этого текста не выступал, когда была полная возможность, но тогда я текста не видел и не мог во время обсуждения уловить все детали формулировок. Мне хотелось понять, представить себе это дело гораздо полнее. Поэтому я и внес предложение, чтобы текст был дан на рассмотрение. Я думал, что мог бы внести те или иные предложения об изменении редакции, но когда я ознакомился с текстом, имея его в руках, то я пришел к выводу, что редакционными изменениями я не могу свою точку зрения выразить, так как я не согласен с существом дела. Подробно развивать я не хотел, ибо я понимал, что будет обсуждение.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Придется считаться с тем, что большинство членов Ученого совета согласились с этим заключением. Поскольку обсуждение у нас по существу уже проведено, я хотел бы спросить Григория Самойловича, вероятно, он не будет возражать, если это его заявление будет фигурировать как особое мнение?

Г.С. ЛАНДСБЕРГ. Я не могу настаивать на вторичном обсуждении.

В.Л. ЛЕВШИН. Я считаю, что нужно приложить мнение Г.С. Ландсберга.

А.И. АЛИХАНОВ. Как это будет опубликовано – поименно или от имени Ученого совета? Если от Ученого Совета, то поскольку большинство приняло, то поименно не может быть.

Д.В. СКОБЕЛЬЦЫН. Поименно не будет. Стало быть, в таком случае этот вопрос надо считать исчерпанным, если нет других предложений. Вопрос о том, где же публиковать, может быть, не будем сегодня окончательно решать. Мне лично кажется на данный момент подходящим местом для опубликования «Успехи физических наук»[34].

Можно окончательное решение поручить принять дирекции. 

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

Переписка Ю.Г. Решетняка, С.М. Рытова и Л.И. Розенталя, опубликованная в журнале «Наука в СССР» в №1 за 1991 г.

Ю.Г. Решетняк

В № 4 (52) за 1989 год Вашего журнала опубликована статья «M.A. Леонтович», содержащая ложные сведения об академике А.Д. Александрове (ректор Ленинградского государственного университета с 1952 по 1964 г. – Прим. ред.). В статье приводятся выдержки из книги воспоминаний доктора физ.-мат. наук И.Л. Розенталя и члена-корреспондента АН СССР С.М. Рытова. Опираясь на них, редколлегия книги делает вывод о математике – «варяге» (имеется в виду А.Д. Александров), который, вдохновившись правительственной информацией о «деле врачей», отправился в Физический институт им. П.Н. Лебедева Академии наук СССР (ФИАН) учинять там разгром ждановско-лысенковского типа после того, как не нашлось физика, который мог бы этим заняться. Состоялись два заседания ученого совета ФИАНа в начале 1953 г. На первом якобы выступал А.Д. Александров. Ко второму заседанию 9 февраля физики консолидировались и приняли достаточно умеренное решение, в котором «вредоносность» выступления А.Д. Александрова была нейтрализована. Все эти соображения несостоятельны в силу того, что, как следует из материалов, хранящихся в архиве Академии наук СССР (фонд 532, опись 1 № 232), ни в каких заседаниях ученого совета ФИАНа в начале 1953 г. А.Д. Александров вообще не участвовал. К этому добавлю, что он никогда не работал в ФИАНе, не был членом его ученого совета и не проживал в Москве, где находился ФИАН.

Основанием для обвинений А.Д. Александрова было его выступление, состоявшееся в январе 1952 года, то есть за год до заседания ученого совета ФИАНа в феврале 1953 г. в Физическом институте им. П.Н. Лебедева АН СССР (ФИАН) на общеинститутском коллоквиуме. Его содержание – критика ошибок философско-методологического характера в вопросе об определении величин, содержащихся в записях Л.И. Мандельштама, опубликованных посмертно в V томе собрания сочинений и подготовленных к печати С.М. Рытовым и в курсе физики под редакцией Н.Д. Папалекси.

Воспоминания И.Л. Розенталя содержат ошибки в изложении фактической стороны событий. Кроме коллоквиума, имело место еще заседание ученого совета ФИАНа 9 февраля 1953 года. И.Л. Розенталь переносит выступление А.Д. Александрова на это заседание и, более того, представляет А.Д. Александрова как основного докладчика, определяющего содержание и ход дискуссии, происходившей на ученом совете. Это не соответствует действительности, как видно из стенограммы указанного заседания ученого совета ФИАНа.

И.Л. Розенталь весьма красочно описывает выступление М.А. Леонтовича на том заседании, где А.Д. Александров был основным докладчиком. Этот эпизод, по-видимому, и послужил поводом для включения мемуаров И.Л. Розенталя в сборник, посвященный памяти М.А. Леонтовича. Однако на коллоквиуме в январе 1952 года М.А. Леонтович не выступал, а на Ученом совете в 1953 г. не было А.Д. Александрова, так что эпизод с противостоянием этих двух лиц в действительности не имел места.

Описание выступления А.Д. Александрова И.Л. Розенталь начинает словами: «Разгром одной из самых крупных школ проводился по хорошо отработанному сценарию». От разгрома школу Л.И. Мандельштама, по версии И.Л. Розенталя спасла только смерть И.В. Сталина. Но А.Д. Александров выступал более чем за год до того, как умер Сталин. Если опасность разгрома была реальной, то почему он не произошел, непонятно. Год – срок для этого более чем достаточный. Разговор о том, что могло быть, но чего в действительности не было (в данном случае разгрома школы Л.И. Мандельштама) трудно считать уместным в тексте, претендующем на объективное изложение событий. История, как известно, не признает сослагательных наклонений, и вопрос, что было бы, если бы Сталин прожил на пять или на десять лет больше, тема скорее для художественной литературы, чем для сочинения, претендующего на открытие неизвестных еще страниц нашей истории.

Содержащиеся в воспоминаниях И.Л. Розенталя искажения в течение короткого отрезка времени были опубликованы трижды. Простое смещение даты выступления А.Д. Александрова позволило представить события в форме резко драматизированной по сравнению с тем, что было в действительности – тут и разгром школы Л.И. Мандельштама и столкновение с М.А. Леонтовичем – и все на фоне известного «дела врачей».

По мнению редколлегии книги, решение ученого совета ФИАНа было победой физиков. Знакомство с текстом выступления А.Д. Александрова позволяет заключить, что данное решение с равным успехом можно считать победой А.Д. Александрова. Главное, однако, не в этом. Резкий, я бы сказал, скачкообразный рост напряженности в общественно-политической жизни страны, последовавший после сообщения о «деле врачей», сопровождался, как известно, исключительной по своей гнусности антисемитской кампанией. Пойдя по пути произвольных домыслов, редколлегия книги, посвященной М.А. Леонтовичу, фактически обвиняет А.Д. Александрова в причастности к этой грязной кампании. Это еще раз подтверждает, что путаница с датами, допущенная И.Л. Розенталем, далеко не безобидна.

Ознакомление со стенограммой коллоквиума показывает: хотя дискуссии носила достаточно острый характер, нет оснований ставить данное событие в один ряд, например, с кампанией против теории резонанса в химии, имевшей место в 40 – 50-е годы и тем более с сессией ВАСХНИЛ в августе 1948 года. Выступление А.Д. Александрова было сдержанным и уважительным. Никакого решения по материалам данного заседания принято не было.

Ни по содержанию, ни по стилю выступление А.Д. Александрова не идет ни в какое сравнение с теми злобно-клеветническими нападками на современную физику, которые позволяли себе в те времена некоторые философы и даже физики. Критика, содержащаяся в докладе А.Д. Александрова, имеет научный характер и не выходит за пределы принятых в науке этических норм. Она отражает точку зрения А.Д. Александрова, а не какие-либо конъюнктурные соображения. В своей критике А.Д. Александров исходил из позиций диалектического материализма. Критика его была научной и по существу А.Д. Александров был прав. Действительно, Л.И. Мандельштам и авторы курса физики под редакцией Н.Д. Папалекси допускали ошибки методологического характера. Позиция А.Д. Александрова была продиктована не какими-либо конъюнктурными соображениями, она определялась его пониманием предмета. Основные положения, высказанные им тогда, повторяются и в других публикациях А.Д. Александрова (см., например, статью в «Вестнике АН СССР» № 6, 1957 г., включенную в книгу А.Д. Александрова «Проблемы науки и позиция ученого», 1988 г. и статью в газете «Наука в Сибири» от 7 апреля 1989 г.).Следует сказать, что решение, принятое ученым советом ФИАНа 9 февраля 1953 г., не более умеренно, чем выступление А.Д. Александрова.

Ни С.М. Рытов, ни И.Л. Розенталь не разбирают выступление А.Д. Александрова по существу. Не сделано даже попытки показать ошибочность тех или иных положений А.Д. Александрова, что он либо вообще заблуждался, говоря о тех или иных ошибках физиков, либо неправильно квалифицировал эти ошибки. В своих воспоминаниях С.М. Рытов пишет, что он пытался выступить с возражениями по существу, но люди более опытные его остановили, говоря, что существо дела здесь будто бы никого не интересует.

Основные научные достижения А.Д. Александрова относятся к математике. По образованию он, однако, является физиком. Его учителем был академик В.А. Фок. Интерес к общим вопросам физики, к вопросам оснований физики был свойствен А.Д. Александрову всегда. Это нашло отражение также и в его научном творчестве. В вопросах методологии физики А.Д. Александров выступал согласованно с В.А. Фоком. Позиция, которую они занимали в то время, может быть охарактеризована как позиция борьбы на два фронта.

Большое число выступлений А.Д. Александрова, как устных, так и опубликованных в 40–50-е годы, были направлены против тех, кто пытался бороться с современной физикой методами политической демагогии, объявляя ее результаты несовместимыми с марксистско-ленинской философией.

Выступая активным образом против вульгаризаторов науки, пытавшихся произвести в физике нечто подобное тому, что сделал Лысенко в биологии, А.Д. Александров и В.А. Фок критиковали также ошибки в вопросах методологии науки, допускавшиеся физиками. Эти ошибки были опасны в том отношении, что служили удобной мишенью для нападений на истинную науку со стороны разного рода демагогов. Те драматические события, которые происходили в советской биологии, подтверждают данную мысль. (См. в связи с этим книгу академика Н.П. Дубинина «Вечное движение»).

Я не могу судить конкретно о той ситуации, которая имела место в ФИАНе в 50-е годы. Но в математическом мире подобного рода дискуссии проходили также, и тень репрессий за ними не маячила. Возможно, по молодости лет я этого не понимал, а, скорее всего, дело связано со спецификой науки — люди, выступавшие с попытками навесить математикам идеологические ярлыки, демонстрировали такое вопиющее отсутствие профессионализма, что никакого влияния на судьбы математики это иметь не могло. Были, впрочем, и исключения – наиболее серьезное нападение – обращение в отдел науки ЦК КПСС профессора Е. и доцента Е. по поводу идеализма в некоторых направлениях математики.

Можно оценивать по-разному те или иные выступления, но все же мне представляется важным отметить то обстоятельство, что никакого разгрома ФИАНа (или школы Л.И. Мандельштама) после выступления А.Д. Александрова не последовало. Школу Мандельштама начали притеснять еще до войны.

В конце 40-х годов действительно предпринимались попытки сделать с советской физикой нечто подобное тому, что Т.Д. Лысенко сделал с биологией. Об этом пишет, например, член-корреспондент АН СССР М.В. Волькенштейн в статье «От Ахматовой и Зощенко до Эйнштейна и Полинга» в № 11 за 1989 г. журнала «Наука и жизнь». См. также статью А. Ваксера «Дело метафизиков», «Ленинградская правда» 19 февраля 1989 г. В этих публикациях рассказывается о подготовительных заседаниях совещания «О положении в физической науке», происходивших в конце 1948 – начале 1949 гг. Первую скрипку в работе, ведущейся на этих заседаниях, играл философ, член-корреспондент АН СССР А.А. Максимов. Совещание, как известно, не состоялось – физики смогли противопоставить невеждам и демагогам достаточно весомые аргументы.

В 40–50-е годы, а также и позднее A.Д. Александров много сил и энергии, как уже было сказано, отдал благородному делу защиты науки. Он мог допускать отдельные ошибки и промахи в этой борьбе, но ставить его в один ряд с деятелями типа Лысенко, Максимова и др. значит совершать насилие над истиной. Как ректору Ленинградского университета, ему принадлежат реальные заслуги в деле спасения генетики в нашей стране. Ленинградский университет – единственный университет в стране, где преподавание научной генетики было восстановлено еще в 1957 году[35].В других университетах это произошло уже после отставки Н.С. Хрущева. Здесь можно было бы вспомнить о деятельности А.Д. Александрова (совместно с другими нашими ведущими математиками), направленной на отражение нападений на современную математику с идеологических позиций, и многое другое.

Главный криминал, который И.Л. Розенталь и С.М. Рытов смогли найти в стенограмме коллоквиума от 28 января 1952 года, – произнесенная А.Д. Александровым фраза, что в связи с поручением, данным ему одной организацией, он был вынужден несколько заняться чтением книг по физике. Эта «одна организация» – Отдел науки ЦК КПСС. На коллоквиуме в ФИАНе А.Д. Александров выступал по просьбе другой организации – руководства ФИАНа, конкретно, по просьбе чл.-корр. АН СССР Б.М. Вула.

Академик Ю.Г. РЕШЕТНЯК 

С.М. Рытов

По поводу письма академика Ю.Г. Решетняка в редакцию журнала «Наука в СССР»

Те, кто пишет воспоминания, в основном – не профессиональные историки, которые обязаны подкреплять свои высказывания ссылками на документы. Конечно, лучше, если автор обратился к архивам, протоколам и т.п. Но вполне возможно, что вспоминая те или иные события и связанные с ними личные переживания, автор допустит какую-либо неточность, в частности в датах. Академик Ю.Г. Решетняк дал себе труд установить в Архиве АН СССР, что доклад А.Д. Александрова был сделан на общеинститутском коллоквиуме ФИАНа 28 января 1952 г. Я никогда не утверждал, что А.Д. Александров участвовал в заседаниях ученого совета ФИАНа, в том числе и в заседании 9 февраля 1953 г., но, очевидно, коллоквиум 1952 г. смешался в моей памяти с одним из наиболее ранних «проработочных» собраний, а именно в 1949 г., когда впервые прозвучала со стороны ФИАНовских ортодоксов философская критика лекций Л.И. Мандельштама по специальной теории относительности. Но к этому я еще вернусь.

Та же ошибка в дате осталась и в моем докладе «Идейное наследие Л.И. Мандельштама и его дальнейшее развитие», сделанном на семинаре в ИИЕиТ АН СССР 25 мая 1987 г. Разумеется, я приношу извинения за эту ошибку и читателям моей статьи в журнале «Вопросы истории естествознания и техники» (М., 1988. вып. 3), которая воспроизводит указанный доклад.

Вместе с тем хочу подчеркнуть, что эта ошибка нисколько не меняет моей оценки кампании 1949–1953гг., направленной, в частности, против Л.И. Мандельштама и некоторых его учеников, равно как и оценки той роли, которую объективно сыграл доклад А.Д. Александрова в этой «философской» кампании. Напротив, к 1952 г. истинные цели кампании стали вполне очевидными и более отталкивающими. То, что доклад А.Д. Александрова был сделан не в 1949, а в 1952 г., лишь ужесточает мое отрицательное отношение к его вкладу в «дискуссию».

Но вернусь к письму академика Ю.Г. Решетняка. Как он пишет, А.Д. Александров выступил в ФИАНе по приглашению члена-корреспондента Б.М. Вула. Б.М. Вул мог пригласить докладчика, договориться с ним о времени и т.п. Однако в своем докладе сам А.Д. Александров сообщает: «Я был вынужден по данному мне одной организацией поручению заняться несколько исследованием некоторых книг по физике и в частности в «Курсе физики» под редакцией покойного акад. Н.Д. Папалекси я обнаружил некоторые вещи в духе субъективного идеализма«, (выделено мной. – С.Р.). «Одна организация» – это не оговорка. В заключительном слове А.Д. Александров повторяет: «По поручению одной организации я должен был написать такое сочинение по методологическим вопросам. Я занимался этим не так, что сел и за один вечер написал <…>. Я писал это долго, писал полгода. Я просмотрел 50 названий и я кое-что увидел. И меня поразила некоторая общность взглядов. Это в мелочах проявляется. Когда эти мелочи начинают накапливаться у разных авторов, повторяются одинаковые выступления, то создается впечатление, что какая-то общность взглядов. Едва ли это случайно, что как в «Механике» проф. Хайкина, так и «Механике» проф. Рытова одна и та же трактовка одновременности. Какая-то общность здесь есть».

Академик Ю.Г. Решетняк сообщает, что «одна организация» – это Отдел науки ЦК КПСС, так что А.Д. Александров старательно выполнил «поручение» именно данной инстанции. Какое уж там «приглашение Б.М. Вула». Вспомним теперь, какова была «конъюнктура».

В 1948 г. под видом «борьбы с идеализмом» началась антисемитская кампания Сталина и Берии против ученых, как тогда выражались, «некоренной национальности». В ней полностью был использован (и приумножен) опыт, почерпнутый на «исторической сессии ВАСХНИЛ». В том же году приступила к работе Комиссия под председательством зам. министра высшего образования А.В. Топчиева. Она готовила аналогичный погром в физической науке. Погром не состоялся лишь в силу конкретной причины, но это, конечно, не означало отказа от кампании. В 1949 г. под эгидой куратора ФИАНа от МГБ генерала Ф.П. Малышева и парткома ФИАНа начался «поход» против акад. Л.И. Мандельштама и его учеников – С.Э. Хайкина и С.М. Рытова.

В июне 1951 г. Отделение химических наук АН СССР провело Всесоюзное совещание, где подвергались критике «зарубежная и идеалистическая теория резонанса» и ее сторонники – член-корр. АН СССР Я.Н. Сыркин, профессора М.Е. Дяткина, М.В. Волькенштейн и др. Травля ученика Л.И. Мандельштама профессора Г.С. Горелика началась в г. Горьком в январе 1952 г. в связи с его книгой «Колебания и волны» (М.–Л., 1950), основанной на идеях Л.И. Мандельштама.

Таким образом, уже до 1952 г. стало совершенно ясно и то, кого критикуют, и то, что «философская критика» влечет за собой санкции и гонения. «Конъюнктура» обрисовалась вполне. Именно в это время А.Д. Александров готовил заказанный ему доклад, с которым и выступил в ФИАНе 28 января 1952 г.[36]

Я упомянул о санкциях. Разумеется, их не афишировали, но они были неизбежны. Ведь без них кампания потеряла бы смысл. Однако в дискуссиях не было ни слова о санкциях. В них тщательно соблюдался чисто идеологический и научный декор. Максимальное требование состояло в том, чтобы автор сам «признал» свои ошибки и разоблачил их в печати, дабы ликвидировать их вредное воздействие на сознание студентов и, вообще, учащихся. Замечу, что публичные проработки устраивались, конечно, лишь для достаточно заметных «объектов». Если же речь шла о рядовых научных сотрудниках, не писавших книг и учебников, то их просто увольняли под предлогом изменения тематики, сокращения штатов, «по собственному желанию» или «просто так». Под материалистической идеологией и философией понимался, естественно, сталинский догматический, вульгаризированный и оглупленный марксизм-ленинизм.

У меня нет здесь места для подробного рассказа о санкциях, применявшихся даже в пределах школы Л.И. Мандельштама. Я остановлюсь только на нем самом. Казалось бы, в отношении основателя школы уже ничего нельзя было сделать, поскольку он умер в 1944 г. Но это был ученый такого масштаба, что даже очернение его памяти или попытка предать его забвению были существенны. Тираж V тома полного собрания трудов Мандельштама, готовый к выходу в свет в 1949 г., пошел под нож. Все же С.И. Вавилову удалось отстоять «исправленное» издание V тома в 1950 г. (под редакцией М.А. Леонтовича, а не моей: лекции надо было спасти).

Акад. Ю.Г. Решетняк справедливо отмечает, что А.Д. Александров не участвовал в заседании ученого совета ФИАНа 9 февраля 1953 г., на котором было принято решение о философских ошибках в трудах Л.И. Мандельштама. (Вот так!Даже не в лекциях, а вообще в трудах.) Конечно, не участвовал. Как публикация решения ученого совета в УФН (журнал «Успехи физических наук». — Прим, ред.), так и последующая инициатива тогдашнего Президиума АН СССР об отмене двух мемориальных академических премий имени Л.И. Мандельштама – реакция на последующее начинание МГБ, ставшее кульминацией кампании против «космополитов», а именно – на процесс «врачей-отравителей», список которых был опубликован 13 января 1953 г. Стало ясно: опасность угрожает не только ученым «некоренной национальности», но и всем, кто недостаточно активно действует в требуемом направлении. Решение ученого совета ФИАНа было принято, так сказать, с перепугу, для перестраховки, но почва для него уже была подготовлена ранее, и доклад А.Д. Александрова «удобрил» ее. В акции Президиума с премиями тоже сыграл роль тот мотив, что АН СССР негоже присуждать премии академика «некоренной национальности», который был к тому же «уличен» в идеалистических «измах».

Как известно, процесс «врачей-отравителей» пришлось вскоре после смерти «вождя народов» дезавуировать (1 апреля 1953 г.). Но остаются фактами как почти полное замалчивание имени Л.И. Мандельштама вплоть до 1972 г. (когда его лекции, т. е. тома IV и V полного собрания трудов, были переизданы), так и отмена обеих премий его имени (по сути дела незаконная). Лишь одна из них наконец-то, спустя 37 лет, вновь утверждена в 1990 г.

Очень трудно, даже невозможно допустить что А.Д. Александров был этаким «политическим младенцем», ничего не знал о санкциях, а значит, не задумывался и о том, чему помогает его доклад и какой вред нашей науке наносит в конечном счете вся кампания, в которой он принял участие по поручению Отдела науки ЦК КПСС. Об этом умалчивает в своем письме и акад. Ю.Г. Решетняк. утверждая, будто критика со стороны А.Д. Александрова «имеет научный характер и не выходит за пределы принятых в науке этических норм. Она отражает точку зрения А.Д. Александрова, а не какие-либо конъюнктурные соображения» (выделено мной. – С.Р.). Кроме того, напоминает акад. Ю.Г. Решетняк, А.Д. Александров был «учеником выдающегося физика-теоретика акад. В.А. Фока «… Вот здесь и стоит сравнить рецензию В.А. Фока на V том трудов Л.И. Мандельштама, написанную в 1951 г., и доклад А.Д. Александрова в 1952 г.

Хорошо известно, что В.А. Фок интересовался философией, знал ее, знал он и о том, что формулировки Л.И. Мандельштама не всегда согласуются с канонами материалистической философии. Но В.А. Фоку и в голову не приходило прибегать к идеалистическим «измам». Он был личностью, и его как действительно большого ученого прежде всего интересовала научная истина. Там, где он не был согласен с Л.И. Мандельштамом, он говорит об этом прямо и аргументированно. В частности, по вопросу об определениях физических понятий В.А. Фок написал: «Нам кажется, что предъявление предмета и процесса (для определения физического понятия. — С.Р.) недостаточно; кроме них и в первую очередь нужно дать теорию, которая охватывала бы не только поведение данного предмета в данном процессе, но и отражала бы общие закономерности. Только при этом условии определение не будет искусственным, а будет соответствовать природе с той точностью, с которой справедлива данная теория. В связи с этим следовало бы подчеркнуть, что определения являются столь же мало произвольными, как и физические теории, в основе которых они лежат». Уже тогда, в 1951 г., меня поразила точность и продуманность этой аргументации, и я понял что, она правильна. Скорее всего, будь Л.И Мандельштам жив, он с полным вниманием выслушал бы и оценил доводы В.А. Фока. Но так могут спорить лишь порядочные и интеллигентные люди, для которых «конъюнктура» действительно не играет роли. Ясно, однако, что такого рода спор совершенно не устраивал «заказчика» доклада, которому было плевать и на определения физических понятий, и на теорию относительности, и на этику. Ему были нужны санкции, а значит, нужны «обвинения» в «измах», т.е. зачисление в идеологические враги.

В чем я вижу различие между рецензией В.А. Фока и докладом А.Д. Александрова? Из доклада ясно, что суть вопроса об определениях физических величин А.Д. Александров видит в том же, что и В.А. Фок. Но последний пишет лишь о научной неправильности точки зрения Л.И. Мандельштама, не прибегая к ссылкам на Беркли, Маха, Бриджмена и т.д. Он поступает так потому, что подобные «обоснования» равносильны при тогдашней «конъюнктуре» доносу. Напротив, в докладе А.Д. Александрова научная аргументация все время «усиливается» обвинениями в идеализме, хотя автор отлично знал и то, что за этот «грех» полагаются санкции, и то, что идеологическая «критика» служит лишь прикрытием для проводимой «заказчиком» антисемитской кампании. В отношении себя акад. Ю.Г. Решетняк допускает, что он, возможно, не понимал происходящего по молодости лет. Но А.Д. Александров, будучи на 17 лет старше, уже не может сослаться на свою тогдашнюю молодость.

Да, акад. В.А. Фок учил А.Д. Александрова физике и математике, но, к сожалению, не обязательно все замечательные человеческие качества учителя наследуются учеником.

Член-корреспондент АН СССР,
С.М. РЫТОВ

И.Л. Розенталь

У нас в дискуссии начали применять не только нелепые, но и вредные методы… Если в биологии ты не дарвинист, в физике не материалист, в истории ты не марксист, то ты враг народа.

П.Л. КАПИЦА

(Из письма заместителю председателя Совета Народных Комиссаров В.И. Межлауку, 1937 г.)

Академик Ю.Г. Решетняк совершенно правильно отмечает, что «идеализму» Л.И. Мандельштама и его школы было формально посвящено два заседания, разделенных промежутком в год. Первое проходило 28 января 1952 г., второе – 9 февраля 1953 г. (стенограммы обоих заседаний хранятся в Архиве АН).

Я не случайно употребил слово «формально», поскольку их тема была идентична, а цель едина — осудить Л.И. Мандельштама и его школу за «идеализм». Однако первое заседание, на котором выступал А.Д. Александров, сильно затянулось (стенограмма содержит 185 страниц машинописного текста), и поэтому предложить согласованную резолюцию, осуждающую «идеализм» школы Л.И. Мандельштама, не удалось. Для ее подготовки создали специальную комиссию под председательством Б.М. Вула, который и доложил о проекте резолюции на втором заседании. О преемственности обоих заседаний говорил директор ФИАНа, председатель ученого совета:

«У нас в Институте был заслушан доклад чл.-корр. АН СССР т. Александрова, который не является физиком. Он является математиком. В результате была создана комиссия по рассмотрению материалов, которая и подготовила свой доклад. Вот это заключение и предстоит сегодня рассмотреть» (из стенограммы заседания).

Об этом говорил также и председатель комиссии Б.М. Вул. В той же стенограмме отмечается, что обсуждение «проблемы Мандельштама» затянулось вследствие особого мнения некоторых физиков, в частности В.А. Фока.

Я сделал ранее акцент на эмоциональную окраску этих заседаний и, в частности, на исключительно смелое выступление М.А. Леонтовича.[37] По-видимому, следовало уточнить временную последовательность заседаний. Еще хотел бы отметить (разумеется, не с целью отстоять приоритет): Ю.Г. Решетняк узнал о существовании обоих стенограмм на заседании редколлегии журнала «Энергия» 30 июня 1989 г., когда в основном обсуждалось весьма резкое обвинение академиком В.Е. Накоряковым в пролысенковских публикациях А.Д. Александрова (см. журнал «Энергия» № 1 за 1989 г.). Однако была затронута и дискуссия о школе Мандельштама, и тогда я сообщил о существовании стенограмм обоих заседаний 1952-53 гг.

Поскольку без этого уточнения кажется справедливой претензия Ю.Г. Решетняка относительно непризнания мною того, что А.Д. Александров и М.А. Леонтович лично не сталкивались друг с другом. Они действительно не сталкивались лично, во всяком случае на этих двух заседаниях, но столкновение их противоположных позиций и точек зрения на все происходившее очевидно. И совершенно неважно, выступали они с изложением этих позиций на одном и том же, или на разных заседаниях (как я уже говорил, одно фактически было продолжением другого).

И раз уж Ю.Г. Решетник упомянул о некоторых аспектах трагической истории советской физики, полезно расширить круг связанных с ней вопросов. Дискуссия в ФИАНе была лишь эпилогом событий, начавшихся в 20-е годы.

***

Можно указать год, когда началась травля теории относительности. В 1922 г. в журнале «Под знаменем марксизма» № 9–10 появилась статья А.А. Максимова «О принципе относительности А. Эйнштейна», в которой автор называет теорию относительности «буржуазной» наукой. В Советском Союзе наметились четыре подхода к теории относительности. Различие в этих подходах зачастую оказывало решающее влияние на судьбы людей.

Первое направление представляли философ (А.А. Максимов), физик (А.К. Тимирязев) и электротехник (академик В.Ф. Миткевич), которые отрицали теорию относительности, полагая ее «буржуазной» выдумкой, противоречащей опыту.

Второе – ученые, полностью признающие теорию относительности как физическую. Ее виднейшими представителями были А.Д. Александров, С.И. Вавилов, Л.Д. Ландау, М.А. Леонтович, И.Е. Тамм, В.А. Фок, Я.И. Френкель. Однако среди них были существенные расхождения в оценках философских аспектов теории, что в условиях позднего сталинизма играло огромную роль.

Некоторые (А.Д. Александров) утверждали, что теория относительности интерпретируется иногда как идеалистическая. По их мнению, в роли подобных интерпретаторов выступали и советские физики (назывались конкретные фамилии).

Другие же (В.А. Фок) тоже признавали существование идеалистической трактовки теории относительности, однако – и в этом существенный нюанс – обычно называли только А. Эйнштейна, который, вероятно, не подозревал о существовании такой критики, во всяком случае, она ему ничем не угрожала (в отличие от советских физиков, обвиненных в идеализме).

И наконец, были ученые (М.А. Леонтович, И.Е. Тамм), которые полагали: теория относительности безоговорочно верна и не противоречит диалектическому материализму. Мне представляется, М.А. Леонтович считал, что однозначная связь между этой теорией и философией вообще отсутствует. Думаю, уместно кратко остановиться на особой позиции В.А. Фока. Я решительный противник ранжирования талантов. Любой талант уникален и не сопоставим с другими. Поэтому ограничусь скромной оценкой: по-моему, В.А. Фок – один из крупнейших советских физиков и величайший знаток теории относительности. Его книга «Теория пространства, времени и тяготения», написанная около 40 лет назад, не потеряла злободневности и актуальности по сей день, внесла огромный вклад в развитие теории относительности. Тем не менее, о жизни и деятельности В.А. Фока известно существенно меньше, чем о его современниках такого же ранга – Л.Д. Ландау[38] и И.Е. Тамме[39]. Поэтому я вынужден ограничиться фрагментарными данными, имеющими прямое отношение к предмету этих заметок. В.А. Фок опубликовал статью, в которой утверждалось: «Философские взгляды Эйнштейна… можно характеризовать как идеалистические» («Вопросы философии 1953, № 1).

Однако присутствуя на докладе А.Д. Александрова в ФИАНе в 1952 г., он воздерживался от всяких выступлений и комментариев, а в книге упоминания об «идеализме» Эйнштейна отсутствуют вовсе. Чем объяснить «грехопадение» в статье? Я, разумеется, не могу дать однозначный ответ, мне представляется, что это – дань времени. Ведь В.А. Фок был арестован.[40] По-моему, уместна некоторая аналогия между В.А. Фоком и Г. Галилеем. Оба пострадали от карательных органов, должны были «каяться» и оба утверждали истинность гелиоцентрических воззрений на структуру Солнечной системы. Во второй половине XX столетия лишь В.А. Фок отстаивал гелиоцентрическую систему. На мой взгляд, его утверждение небезосновательно, но это другая тема.

***

Далее остановлюсь кратко на взаимоотношениях сталинского режима и науки. Как известно практически во всех ее областях происходили дискуссии, сопровождавшиеся «оргвыводами». Иногда это объясняют параноидальным характером Сталина. Думаю, такая версия совершенно неправильна. Больший или меньший масштаб «оргвыводов» характерен для любого тоталитарного режима. Они имеют определенную цель терроризировать интеллигенцию с тем, чтобы заставить ее работать и вместе с тем уважать власть.

В послевоенный период исключительное положение в Советском Союзе занимала физика. Ее представители создавали атомное оружие и поэтому были в некотором смысле personagrata. Поэтому в вопросе организации физических дискуссий нужна была особая щепетильность. Следовало совершить деяние в присутствии ограниченного круга людей, относительно мало причастных к производству атомного оружия.

Есть и другое соображение. На рубеже 40-х и 50-х годов животный антисемитизм Сталина вызвал известную кампанию против «космополитов». Поэтому целесообразно было (с точки зрения властей) выбрать группу (школу), содержащую значительный процент «подозрительных» лиц. Школа Л.И. Мандельштама хорошо удовлетворяла обоим условиям.

С учетом всего сказанного вернемся к письму Ю.Г. Решетняка. Он пишет: «Критика, содержащаяся в докладе А.Д Александрова, имеет научный характер и не выходит за пределы принятых в науке этических норм. Она отражает точку зрения А.Д. Александрова, а не какие-либо конъюнктурные соображения. А.Д Александров исходил из позиций диалектического материализма. Критика его была научной, и по существу он был прав. Действительно, Л.И. Мандельштам и авторы курса физики под редакцией Н.Д. Папалекси допускали ошибки методологического характера. Позиция А.Д. Александрова была продиктована не какими-либо конъюнктурными соображениями, она определялась его пониманием предмета». Такая формулировка ассоциируется с идиллическими спорами Платона и Аристотеля в садах Академа.

Чтобы уяснить более объективно, о чем говорил А.Д. Александров, следует обратиться к стенограмме. Приведу лишь одну его мысль: «Мне кажется, что во всем изложенном[41] обнаруживается некоторая система взглядов, которая… рисуется неправильной, и эта система имеет своим источником в V томе сочинений Л.И. Мандельштама (так в стенограмме. – Прим. ред.). Эти взгляды являются по своей сущности идеалистическими (с. 39). И подобных высказываний в выступлениях А.Д. Александрова я насчитал не менее десяти.

А.Д. Александров в основном говорит не об умершем за восемь лет до заседания Л.И. Мандельштаме, а о конкретных живых людях (С.М. Рытов, Е.Л. Фейнберг, С.Э. Хайкин), которые рисовались как авторы целой системы идеалистических взглядов. А в те времена достаточно было и единичного «идеалистического» высказывания, чтобы оказаться «врагом народа».

Именно эту основную идею доклада А.Д. Александрова сразу же уловил И.Е. Тамм. Приведу его оценку: «Центр тяжести (выступления А.Д. Александрова. — И.Р.) лежит в утверждениях, что есть некоторая система идеалистических взглядов, которая проникает в группу работ» (с. 51 стенограммы первого заседания).

Ю.Г. Решетняк пишет, будто я считал, что «смерть Сталина спасла физиков от нависшей над ними опасности». Уточню: я полагал, такая опасность «нависла» не над всей физикой, а конкретно над физиками ФИАНа. Более того. Думаю, можно говорить не о потенциальной опасности, а о реальном начале репрессивной политики.

Действительно, в течение 1952–53 гг. только из двух лабораторий были уволены без всяких оснований четыре сотрудника. Это факты.

Прогнозы дальнейшего хода событий, действительно, содержат элементы неопределенности, но если провести аналогии с предшествующими дискуссиями, также начавшимися с обвинений в идеализме (генетика, кибернетика, квантовая химия и т.д.), то можно допустить, что масштабы репрессий существенно увеличились бы.

Смерть Сталина радикально изменила не только общенациональный политический «пейзаж» (хрущевская «оттепель», немедленное прекращение «дела врачей» и. т.д.), но и обстановку внутри ФИАНа. (Например, удаление куратора ФИАНа, генерала МГБ Ф.П. Малышева)[42].

Доктор физико-математических наук
И.Л. РОЗЕНТАЛЬ

Литература

[1]АРАН 1953в Архив РАН. Ф.532, оп.1, д.232, лл.1-56.

[2] В стенограмме отсутствует.

[3] Так в стенограмме.

[4] В стенограмме: критика – явная опечатка или оговорка.

[5] В стенограмме: «разбора».

[6] Первоначально: «относительности одновременности». Слово относительности машинописно забито.

[7] М.А. Леонтович имеет в виду «Математические начала натуральной философии».

[8] В начале следующей страницы повтор с заглавной буквы: «И, таким образом, может принести такой же вред, как выступления некоторых наших философов …»

[9] Президент АН СССР академик С.И. Вавилов.

[10] Так в стенограмме. Возможно: отражение объективных свойств пространственно-временных отношений.

[11]Так в стенограмме.

[12] М.А. Леонтович демонстративно покинул зал во время выступления В.Н. Кессениха.

[13] Так в стенограмме.

[14] Название в стенограмме пропущено. Цитата из статьи А. Пуанкаре «Ценность науки» [Пуанкаре 1990, 365]

[15] В стенограмме «я не считаю», что противоречит смыслу высказывания.

[16] Дискуссии по поводу симметрии тензора энергии-импульса в электродинамике ведутся до сих пор – см. В.Г. Веселаго, В.В. Щавлев «О релятивистской инвариантности тензоров энергии-импульса в форме Минковского и в форме Абрагама» //УФН. 2010. Т.180. Сс. 331–332 и Макаров В П, Рухадзе А А «Электромагнитные волны с отрицательной групповой скоростью и тензор энергии-импульса» //УФН . 2011. Т.181. Сс.1357–1368.

[17] В стенограмме: пытаться.

[18] Так в стенограмме.

[19] Так в тексте.

[20] В стенограмме: довольного.

[21] Так в стенограмме. Возможно – Д.Ю. Панов, член Ученого Совета ФИАН.

[22]Архив РАН. Ф. 532, оп. 1, д. 232, лл. 77‑203.

[23] Там же, лл. 112-114.

[24]Там же, л. 129-130, л. 133-134.

[25] Там же, л. 138-139.

[26] Там же, л. 156.

[27] Там же, л. 176-177. Козинец Олег Иванович, в 1951 г. – м.н.с., секретарь партийной организации ФИАНа, член Ученого совета.

[28] «лучшего» вписано ручкой фиолетовыми чернилами.

[29] «как» вписано ручкой фиолетовыми чернилами.

[30] «подобное» вписано ручкой фиолетовыми чернилами

[31] Там же, л. 199-200.

[32] Архив РАН. Ф. 532, оп. 1, д. 226, лл. 95-97.

[33] В тексте стенограммы заявление Г.С. Ландсберга отсутствует.

[34] Текст решения Ученого Совета ФИАНа см. «О философских ошибках в трудах академика Л.И. Мандельштама» (Решение ученого совета ФИАНа 9.2. 1953) // УФН 1953, т. 51, с. 131–136.

[35]Указом Президента СССР за заслуги в деле сохранения и развития генетики в нашей стране академик А.Д. Александров награжден орденом Трудового Красного Знамени (прим. Ю.Р.).

[36] В стенограмме доклада и прений ряд участников дискуссии и сам А.Д. Александров упоминают предыдущее его выступление в ФИАНе. Либо я на нем не присутствовал, либо оно не было застенографировано. Припомнить его я не могу (прим. С.Р.).

[37] Приведу выдержку из его выступления: «Я должен сказать, что не могу согласиться со всем содержанием заключения комиссии и в таком виде, по-моему, нельзя принимать заключение. Это было бы неправильно и не принесло бы никакой пользы» (с. 19 второй стенограммы). (прим. И.Р.)

[38] Лев Ландау. – Наука в СССР, 1988. № 4-5 (прим. ред.)

[39] См.: Халатников И.М. Игорь Тамм. Наука в СССР, 1987, № 6 (прим. ред.).

[40] Насколько мне известно, его освободили после вмешательства П.Л. Капицы (прим. И.Р.).

[41]Речь идет о курсе физики, написанном учениками Л.И. Мандельштама. Редактор курса – один из ближайших его сотрудников Н.Д. Папалекси. (прим. И.Р.)

[42]Когда данная статья была сдана в печать, появилась заметка Ю.Г. Решетняка (Вестник АН, № 3, с. 119), в которой утверждается: «…цитаты из стенограмм от 28 января 1952 г. доказывают, что А.Д. Александров в своем докладе отмечал наличие идеалистических ошибок в обозначенном выше сочинении». (V том собрания сочинений Л.И. Мандельштама. – И.Р.). Эта формулировка приближается к моему главному утверждению: А.Д. Александров в своем докладе говорил об идеализме Л.И. Мандельштама и его учеников.

Ввиду сходства обеих формулировок я полагаю дальнейшую дискуссию об «идеализме» Л.И. Мандельштама нецелесообразной. (прим. И.Р.)

 

Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer2/shavrova/