Социальные психологи после 2-й мировой войны
(продолжение. Начало в №1/2020 и сл.)
Небольшие, но хорошо организованные и сплоченные человеческие группы способны при некоторых обстоятельствах распространять свои убеждения (идеологии, религии) среди миллионов, достигая удивительного единства взглядов. И этому, как кажется, не слишком мешают даже и очевидно ошибочные, противоречащие реальности основания, на которых могут строиться такие убеждения.
Но действительно ли группа наделена силой, чтобы измененять взгляды тех, кто оказывается в зоне её влияния? И в какой степени способен человек сопротивляться групповому давлению?
Ответы на эти вопросы носили, по большей части, характер спекулятивных рассуждений, когда в начале 50-х годов прошлого столетия проф. психологии Соломон Аш начал свои тщательно выстроенные эксперименты. Признанные классическими, они входят теперь в учебники социальной психологии.
Независимость и конформизм. Опыты Соломона Аша
Аш рассказывал, что первым побуждением его исследования стало детское воспоминание о Пасхальном вечере, когда он, мальчик 7 лет, впервые стал полноправным участником торжественного и волнующего Седера. Это была традиционная церемония, во время которой перед каждым был поставлен бокал вина. Но одно место за столом оставалось незанятым, хотя и перед ним тоже стоял бокал. Удивленный, он спросил у сидящего рядом дяди, что это значит. И дядя ответил, что в эту ночь пророк Илия непременно посетит каждую еврейскую семью. «И он будет пить из этого бокала?» — спросил пораженный мальчик. «О, да, — подтвердил дядя, — ты только смотри внимательно, наблюдай за бокалом, и ты увидишь, как край вина опустится». «Я смотрел и смотрел не отрываясь и мне действительно показалось, что уровень вина немного опустился! За исключением нескольких деталей это и есть история эксперимента, который я выполнил много лет спустя, исследуя давление группы». [1]
Исследование проводилось на добровольцах — молодых мужчинах, студентах колледжа, которым предложили участвовать в психологическом эксперименте по «визуальному суждению». Для этого перед группами из 7-9 студентов ставили две большие белые карточки. На одной из них была вертикальная черная линия — стандарт для сравнения. На другой — три вертикальные линии разной длины, из которых следовало выбрать одну, равную по длине линии на первой карточке. Одна из этих трех действительно равнялась стандарту, две другие существенно отличались, в том числе и между собой.
Каждый называл номер выбранной им линии. Ответы давались в том порядке, в котором участники сидели в классной комнате.
В действительности, только один из них являлся испытуемым, а другие — помощниками исследователя. Испытуемому всегда доставалось последнее или предпоследнее место в ряду, так что он объявлял свой ответ, предварительно выслушав выбор 7-8 человек перед ним. Группа должна была оценить 18 наборов из двух карточек. Всего организованную таким образом процедуру прошли 123 испытуемых.[2]
две большие белые карточки
Вначале выбор был единодушен и это казалось вполне естественным. Длина линий различалось настолько ясно, что в контрольном опыте, когда каждый давал оценку индивидуально, верных ответов было более 99 %. Но затем, к удивлению «наивного» участника, ничего не знавшего о «заговоре», все другие, один за другим, стали называть ошибочный номер.
Таким образом испытуемый был поставлен перед выбором: он мог действовать независимо в противовес большинству или соглашаться с большинством, отвергая свидетельство своих чувств.
Эксперимент показал, что под давлением большинства испытуемые склонялись к принятию ошибочных суждений в 36,8% всех выборов.
Много это или мало? Мнения разделились. Сам Соломон Аш был обеспокоен результатами: стремление к конформности оказалась настолько сильным, что «разумные и благонамеренные молодые люди могли называть белое черным».[3]
Хотя влияние большинства и было значительным, оно всё же не сделалось абсолютной силой в суждениях. Около четверти испытуемых — 24% были полностью независимы и давали безошибочные ответы во всех опытах; примерно столько же — 27% поддались влиянию большинства (от 8 до 12 ошибочных выборов). Все прочие располагались между этими полюсами, перемежая верные ответы с ложными.
Поведение участников эксперимента оставалось, как правило, устойчивым и последовательным. Те, кто изначально выбрал независимость, сохраняли её все время испытаний, в то время как те, кто предпочел путь соглашения, следовал за большинством до конца опытов.
Возникает соблазн увидеть среди испытуемых Соломона Аша две устойчивые человеческие группы и наделить их соответствующими именами: независимые с суверенным мышлением и соглашатели-конформисты.
При близком рассмотрении эти группы оказываются, однако, вовсе не монолитными и это подтвердилось в беседах с каждым участником после завершения опытов.
Среди независимых выделялись немногие абсолютно уверенные в себе люди, настоящие рыцари суверенного мышления, готовые отстаивать свои взгляды при любых обстоятельствах. Один из таких испытуемых даже признал, что чувствовал «садистическое удовольствие», противопоставляя группе иное мнение.
Но большинство из тех, кто стойко давал правильные ответы, говорили впоследствии, что и у них бывали сомнения. Участие в опыте давалось им нелегко, в том числе из-за опасений, что группа может посчитать их нарочитыми упрямцами, «эксгибиционистами».
И конформисты не были едины. Часть из них полагала, что единодушное мнение других участников эксперимента является, скорее всего, верным, что дело, возможно, в каких-то присущих им самим дефектах восприятия и оценки. Но в отдельных случаях «слияние с массой» бывало настолько полным, что они вовсе не замечали ошибочного выбора группы и думали, что, принимая его, выбирают именно то, что видят.
Другие соглашатели знали, что большинство ошибается и все же следовали за ним, не желая противопоставлять себя группе. Разногласия вызывали неприятное чувство одиночества, тревогу, опасение показаться странными, дефектными. Для некоторых было особенно тяжело оказаться в центре внимания.
Именно соглашатели этой категории пытались обесценить ситуацию, представить выбор как малозначащий, оправдать своё поведение привычной житейской логикой: от того, что они скажут правду, ничего не изменится и большинство продолжит свои ложные выборы. К тому же и оно, это большинство, не заботится об истине и просто повторяет выбор первого из их ряда.
Переменные конформизма
От чего же зависит исход столкновения единицы с массой — от величины этой массы или от её единства?
Опыты показали со всей определенностью, что именно единодушие выступает здесь решающей силой. Если один из прежнего большинства, давал (по поручению экспериментатора) правильные ответы, большинство лишалось значительной части своей власти и число ошибок уменьшалось до одной четверти прежнего.
Был ли «эффект партнера» следствием его инакомыслия или же точности его оценок? В последующих экспериментах «диссидент» стал делать неверный выбор, но отличный от выбора большинства. При этом удалось наблюдать неожиданный эффект: если инакомыслящий выбирал линию, которая заметнее всего отличалась от стандартной и была даже более ошибочной, чем та, которую выбирало большинство, ошибки испытуемых снижались особенно резко (до 9%).
Экстремистский диссидент производил замечательное освобождение от влияния большинства.
Но изобретательный Соломон Аш придумал еще одно испытание для своих подопытных добровольцев. Партнёр-диссидент вначале поддерживал испытуемого, помогая ему сопротивляться влиянию группы, но после шести испытаний внезапно присоединялся к большинству. Как только он это делал, количество ошибок резко возрастало, приближаясь к уровню основного эксперимента, когда большинство было единодушным.
Значит ли это, что прошлый опыт открытой и успешной оппозиции не смог укрепить стремление к независимости?
Следовало проверить, не было ли здесь эмоционального потрясения от неожиданного предательства, дезертирства. Для этого несколько изменили условия опыта, так что партнер просто покидал группу в нужное время (якобы для встречи с деканом). В этом случае эффект партнера «пережил его присутствие».[4]
Ошибки увеличивались, но незначительно.
Переход от лабораторных экспериментов к реальному социуму требует многих оговорок.
Для опытов Аша важной была прямая доступность и однозначность материала, представленного для суждения. Карточки находились перед испытуемыми, и сравнительная длина линий была очевидной. Такой степени ясность почти невозможна в реальной жизни, где данные, подлежащие оценке могут быть недоступны для проверки, сложны и противоречивы.
Если в опытах Аша длина линий сближалось до уровня, вызывающего реальные трудности оценки, испытуемые чаще присоединялись к большинству, уровень конформизма возрастал. Это, впрочем, было уже известно из опытов, проведенных ранее — быть может не столь изощренных как опыты Аша, но любопытных своей простотой и наглядностью.
Артур Дженнесс ставил перед студентами стеклянную колбу, наполненную белыми бобами и просил оценить «на глаз» количество бобов. Вначале оценка давалась индивидуально. Затем участников разделили на группы по три человека и попросили представить групповую оценку. После этого они получили еще одну возможность индивидуально оценить количество бобов. Дженнесс обнаружил, что почти все изменили свой первоначальный ответ, приблизив его к групповому. В среднем студенты-мужчины изменили его на 256 бобов, а женщины — на 382 боба (в колбе было 811 бобов).
Такую вот величину конформизма в бобах вычислил Артур Дженнесс для случаев с неяcной оценкой.[5]
В опытах Аша большинство объявляло своё заведомо неверное мнение в деловой и обыденной манере, избегая какой-либо оценки ответов испытуемых.
Но человеческие общества охраняют единство взглядов с помощью многочисленных и разнообразных способов воздействия. Последние бывают мягкими и малозаметными в коллективах, толерантных к разнообразию мнений. Иное дело — объединения и режимы, построенные на лжи и страхе, для выживания которых важно не только подчинение, но и постоянная демонстрация единства. При этом большинство принимает правила игры, позволяющие им сохранять относительно безопасные позиции, и может искренне возмущаться теми, кто отклоняется от установившихся мнений, даже и явно ошибочных.
В полном развитии этот феномен сталинского времени замечательно представлен у Евгении Гинзбург.
«Все должны были делать вид, что изуверские силлогизмы отражают естественный ход всеобщих мыслей. Достаточно было кому-нибудь задать вопрос, разоблачающий безумие, как окружающие или возмущались, или снисходительно усмехались, третируя спрашивающего как идиота.”[6]
У Аша влияние большинства проявлялось в полной мере, когда испытуемому приходилось вслух называть свой выбор. В модификации, где он лишь отмечал его на бумаге, ошибки резко снижались.
Эта же неодолимая сила публичности обнаружилась достаточно ясно в бесчисленных собраниях, комитетах, конференциях и съездах, которые устраивали тоталитарные общества.
В какой степени эксперименты Аша отражают универсальную природу человеческих отношений?
Критики уверяют, что его результаты были порождением исторического и культурного климата Америки 50-х годов прошлого столетия (известного как «маккартизм») — периода мало удобного для инакомыслия.[7]
Но конформизм изучался также и в иных местах, и в другое время.
Психологи Йельского университета (Стэнли Милгрэм и др.) провели исследование в двух европейских странах — Норвегии и Франции. Эксперименты, построенные по схеме Аша, обнаружили влияние большинства еще более очевидное, чем у американцев: норвежцы уступили ошибочному мнению группы в 62%, а французы — в 50%. Если же большинству было предписано (в отличие от условий Аша) открыто критиковать несогласного, то конформизм достиг 59% среди французских студентов, а среди норвежских — 75%. Во всех вариантах опытов норвежцы проявили себя большими соглашателями, чем французы.[8] Различие любопытное, но более удивительно иное: и те и другие (и американцы тоже) признают независимость суждений достойным и важным человеческим качеством. По крайней мере так они заявляют при опросах.
Мне кажется, что Соломон Аш сумел построить свои опыты таким образом, что они обнажают первичный, изначальный уровень конформизма — человеческой склонности уступать групповому давлению. Конфликт с группой незнакомых людей по такому маловажному и нейтральному вопросу как оценка длины отрезков определяет, по-видимому, минимальный уровень конформизма. И он неизмеримо возрастает при включении в организованное сообщество (команду, отряд, партию, сражающийся народ), которое успешно применяет разнообразные способы убеждения и внушения для воздействия на колеблющихся. Но для этого требуется «критическая масса», сформированная и сплоченная. В экспериментах Аша она представлена в готовом виде «агентами» экспериментатора, которым поручено отстаивать очевидно ошибочные мнения. Это исследование никак не касается вопроса первостепенной важности — образования такого рода «критических масс» в реальной жизни. Но без этого трудно понять непременную сторону тоталитарных обществ — широкое согласие с ошибочными, оторванными от реальности и нередко противоречащими здравому смыслу мнениями.
В любом случае, остается хотя бы одно утешение: даже там, где единство ложных убеждений празднует казалось бы полную победу, всегда находятся те, кто сохраняет суверенное мышление и ясное понимание реальности.
(продолжение следует)
Примечания
[1] Irvin Rock. The Legacy of Solomon Asch:Essays in Cognition and Social Psychology. Lawrence Erlbaum Associates. Hillsdale, NJ. Publication, 1990. Page 3.
[2] Solomon E. Asch. Opinions and Social Pressure. Scientific American, nov., 1955, vol. 193, no. 5, pp. 31-35
[3] Solomon E. Asch. Studies of independence and conformity: 1. Minority of one agains of unanimous of majority. Psychological monographs: General and applied. 1956, vol. 56, no. 9, p. 31.
[4] Solomon E. Asch. Opinions and Social Pressure. Scientific American, nov. 1955, vol. 193, no. 5, pp. 31-35
[5] Arthur Jenness. The role of discussion in changing opinion. Regarding a matter of fact. https://www.peoriapublicschools.org/cms/lib2/IL01001530/Centricity/Domain/467/jenness.pdf
[6] Гинзбург Е. С. Крутой маршрут: Хроника времён культа личности. М., Советский писатель, 1990, часть 1, гл.7
[7] Perrin, S., & Spencer, C. P. (1981). Independence or conformity in the Asch experiment as a reflection of cultural and situational factors. British Journal of Social Psychology, 20(3), 205-209.
[8] Stanley Milgram. Which Nations Conform Most? Scientific American, vol. 205, num. 6, dec. 1961.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer2/kunin/
