– Леонид, скажите пожалуйста, как вы относитесь к творчеству Олега Каравайчука? Правда очень интересно.
– Гений.
Леонид Фёдоров. Из интервью.
– Олег Николаевич, как Сесил Тейлор я научусь играть за неделю. А так, как вы играете, мне не научиться никогда.
Сергей Курёхин. Из жизни.
–Я гениальную музыку написал, кстати. И действительно эта штука – такая.
Олег Каравайчук. Из док. фильма «Большой вальс для Колизея».
Глядя на этого человека – меньше всего веришь, что это – человек. Сначала ужасно пугаешься – просыпается детский страх чудовищных старух – этаких Шапокляк без грима. Потом, когда страх проходит, возникает жгучий интерес, как при возможности контакта с инопланетянами, египтянами или говорящими кустами из соседнего двора.
После приступа любопытства приходит изумление. Господи, Боже мой, думаешь, как это возможно?!
А понимание не приходит, боюсь, никогда.
Что мы видим?
Этакую субтильную старушку-старикашку в обтягивающем свитере, огромных чёрных очках, жёлтом художничьем берете? Обычного городского сумасшедшего, говорящего какие-то несвязные шизофазические вещи о том, что Гоголь до сих пор в гробу пишет. Нет, это мы не видим. Это мы слепые
Потому что, когда он ложится за рояль, надев на голову (о, не из эпатажа!) наволочку от старой подушки и птичьими движениями колотит по клавишам, – понимаешь, что всё это правда и тебе самому не хватает языка, чтобы понять его.
Это – онемение от чистой музыки, никак зримо не связанной с движениями странных рук непонятного человека, высоким голосом завывающего экстатическую песню-глоссолалию под живого Чайковского, Прокофьева, Вагнера и Бетховена, неузнаваемых, чистых, сливающихся в одно имя. Да что я об этом знаю?
Дрожит вокзал от пенья Аонид
Так воплощается миф. Музыка приходит в мир. И существует и ходит и прыгает между нами по речным камушкам, легко и радостно как сам Олег Каравайчук в документальном фильме Александра Плахова «Большой Вальс для Колизея».
Музыка – идеальная почва для мифа, по сравнению с ней сама жизнь становится глубоко мифической штукой. Говорят (и это ещё цветочки),
-
что маленькому Олегу Каравайчуку восхищённый музыкой Сталин подарил белый рояль;
что никто никогда не видел как он ест;
что он абсолютно свободен от физики этого мира;
что он живёт тысячу лет и никогда не рождался;
что видит будущее насквозь;
и однажды на концерте, когда ему не понравился звук рояля, кинулся выкатывать из-за кулис (и выкатил) на сцену новый рояль.
Почему бы и нет? Судя по всему – это только вершина айсберга. Кстати, Олег Каравайчук – наш современник и 27 мая в 19:00 он играл концерт в Музее-квартире художника И.И. Бродского, площадь Искусств д.3. И он написал музыку для более чем 150 документальных и художественных фильмов («Два Капитана», Алёша Птицын вырабатывает характер»,» «Поднятая целина», «Чёрная курица, или подземные жители», «Тёмная Ночь» и т.д.), которые выходили на студиях разных республик СССР и за рубежом. То есть мы знаем эту музыку, но не знаем, кто за ней стоит. Впрочем, как и всегда.
А сам он говорит, размахивая руками, о таких вещах, что становится неуютно от попытки осознать хотя бы. Кажется, это что-то новое, что раньше так не произносилось
«Музыку надо писать, чтобы человек был не только разный, а свободный от себя. И даже от всего: и от Бога, от мироздания и от души, кстати. Когда свободен от души, тогда душа-то и есть».
Фильм, кстати, удивительный. Как относиться к явлению нечеловеческого в жизнь?
Какие нам сделать выводы из очень убедительного доказательства присутствия?
Восхищаться бесполезно, понять невозможно, забыть – преступно.
Смотреть и слушать.
Александр Плахов, режиссёр документального фильма «Колизей для большого театра» очень талантливо подложил нам развёртку жизни в качестве ответа на невыразимые вопросы – быт, наложенный на миф и музыку. В кадре идёт череда безумно вывернутых, но вполне узнаваемых советских реалий, потом Олег Каравайчук говорит, играет, прыгает по камушкам, дальше в жизнь вторгается мифология – мы узнаём как он однажды съел полкастрюли борща и четыре часа смотрел на кролика, отчего ему было как никогда хорошо, в конце фильма остаётся только голый быт – на даче в Комарово у композитора украли забор (!) и есть ему нечего (см. миф о еде) и жизнь его проходит в ужасающей бедности.
И полное отчаянье. Режиссёрское. Сам композитор особенно не волнуется.
Мне тоже кажется, что это не так уж и важно.
Просто, когда Олег Каравайчук идёт, как танцует и прыгает по камушкам у реки, а за ним идёт божественный и глубоко влюблённый в музыку кот – мне видится, что это – очень хороший и добрый человек, который творит наше будущее. Только мы об этом не знаем. И в него можно влюбиться. За лёгкость.
Ну и почему бы современному ангелу не принять такое обличье? В чувстве юмора Ему не откажешь, а скромность – спасёт мир. Если вся эта музыка грянет громогласно, то мы же сгорим от стыда и отчаянья? Не правда ли?
А музыка доносится
издалека
такая
