Свет возник,
слова возникли,
мир поник,
орлы притихли.
«Гость на коне»
Леонид Фёдоров сделал большое дело: он вывел авангардную русскую поэзию если не к массовому слушателю и впоследствии, надеюсь, читателю этой самой поэзии, то к умному и уже подготовленному почти-читателю и уже любителю музыки (привет нам всем и радости, любителям авангардной поэзии, а также творчества Лёни Фёдорова!). Потому что, если верить правде одной из социальных сетей, за творчеством Фёдорова следит больше 3 тысяч человек, а значит, эти 3 тысячи знакомятся с поэзией будетлянина, обэриута и верповцев-(А.Х.В). Музыкант говорит, что его заслуг тут мало, что, мол, поэты великие и их так и так читать будут. Но когда? А тут вот наступила весна Введенского.
«Русский авангард был чуть ли не единственным самобытным явлением культуры в нашей стране».
(Л.Ф.).
«В начале было Слово»
В новом альбоме Фёдорова много слова и меньше музыки по сравнению с предыдущими альбомами («Безондерс» и «Романсы»), где пелись тексты «авто-ритета бессмыслицы». В «Весне» стихи не погружены в музыку, они поются-говорятся: ведутся голосом и подсвечиваются музыкой. Не утопить в музыке текст, дать через песню высказаться и Введенскому – так, наверное, можно сказать о том, как поётся «Весна». И от этого Введенский становится почти здешний: в смысле – сегодняшний, если бы он сам сейчас прочитал свои стихи, хотя, конечно, Александр Иванович и так более сегодняшний, чем многие пишущие сейчас. Только нельзя говорить, что музыки в этом альбоме нет или её мало. Нет, нельзя говорить так. Музыка играет здесь другую тень.
Размышления о новом сольнике лидера «АукцЫона» и тема нового номера «Трамвая» вывели меня на тему мифа о слове, точнее, о Слове. Потому как Введенский тут тоже замешан. И поэтому и не поэтому я позволю себе разрушить текст статьи и говорить как попало.
Отступление номер раз
Человек нуждается в слове, потому что мир сотворен словом. Через него человек связывается с природой, но уже не как пуповиной, потому что человек оторвался от мира, стал «я». И эта оторванность требует постоянного
вглядывания в мир, узнавания мира, называния мира, его понимания и творения. Посредством языка. Говорения. Слова.
Вот почему:
Свет возник,
слова возникли,
мир поник,
орлы притихли.
Вернёмся к «Весне». Фёдоров оставляет больше пространства для текста. В стихах Введенского задачу называния или выражения-объяснения выполняет не привычная логически-грамматически-словесная клетка-(ловушка мира), а вскользь-над-говорение – в этом, возможно, и есть та самая «музыка», которую лидер «АукцЫона» видит у Введенского. Слово отпускается поэтом в свободное рождение, и строит не бессмысленный мир бессмыслицы «без дна»:
«У Введенского слова словно сами льются с губ».
(Л.Ф.)
В новом альбоме, помимо стихов обэриута, Фёдоров использует фольколорный текст (песня «Топл», вокал Анри Волохонского), кроме того, текст «Весны» дописан постоянным автором большинства аукцыоновских песен Дмитрием Озерским. И от первой песни до последней – целая бездна, над которой идёт по волнам музыки Фёдоров. Это игра со смертью в бессмертие.
Отступление номер два
Слово творит мир. Человек творит слово, которое подтверждает его бытие.
«я говорю» = «я могу» = «я есть»
«я говорю» = «я творю»
Каков был мир до слова и что было до Слова (если что-нибудь было)?
На этот вопрос не отвечает Введенский, но он идёт в сторону ответа на него. Слово у него отслоилось от называемого, а точнее, называемое проглядывает не через привычное слово, а через союз «плеча» и «четыре».
Гость, я рад,
я счастлив очень,
я увидел край коня.
И снова вернёмся к «Весне». На этот раз Фёдоров всё сыграл сам. Акустическая гитара, электрогитара, синтезатор-«мыльница», метроном, тексты. Даже без Волкова. Почему?
«Просто так получилось — он не смог сразу приехать на запись, и я, как обычно, записал все партии и оставил, чтобы он потом наложил свой контрабас. А потом послушал и подумал: а зачем? Так даже лучше».
(Л.Ф.)
Движение по альбому происходит от начала пути, от тополя, до конца. В один момент мне пришла в голову мысль: составить текст из отрывков каждой песни:
-
Шёл он, шёл он, шёл он, шёл
И любовь свою нашёл. Вот и стала весна.
И жили они хорошо.
И часто молились.
Море Богу.
И дети Богу. И где бы я ни думал
и где бы я ни спал
я ничего не думал
я никого не спал. Гость, я рад,
я счастлив очень,
я увидел край коня.
И т.д.
Но я передумал.
Последней песней в альбоме звучит «Элегия». Уход поэта, падение в смерть, как в море, где волны, которые дети моря, и переход через смерть в бессмертие. Сам музыкант говорит, что на этом он, «пока закончит с Введенским».
Отступление номер три раза
Однажды человек полунебесный-полуземной встал и пошёл. В ушах его была «Весна», а вокруг весна. Шёл он, шёл он, шёл он, шёл от дома до края весны, где не заканчивается, а снова начинается «Весна». Кружились птенчики и тополь обнаруживал себя повсюду, но рядом. И пришёл человек туда, куда глаза глядят – на край поля, где деревья и лес. (А один друг вчера сказал, что он похож на дерево, которое стоит мимо двух лесов посреди поля, голое, без листьев, то ли весной, то ли осенью). И там, где и есть это самое «туда», не было ничего, кроме невидимой вороны и невидимого коня, которого он увидел. А ворону он не услышал, хоть она и сидела на тополе, который шёл рядом и молчала. Поле это простиралось до бескрайнего леса, который обрывался в море, которое отражало небо. А дорога заканчивалась там, где закончилась «Элегия», которая никогда не заканчивается. И человек понял, что судьба – это ходьба. И пошёл. И встретил белого коня. И всё зашевелилось.
Мне посчастливилось побывать на презентации альбома и послушать новые песни вживую.
Я так и не понял, что было до Слова. Но вот это вот фёдоровское «а-о-о-о-о», которое раздвигает ворота пространства, и ты попадаешь в круг музыки, где Фёдоров продолжает тебя опевать и ошёптывать, этот шаманский танец голоса и волн музыки – отвлекают от ответов и говорят вместо ответов.
На-ла-ла-ла-ла-ла
Скоро будет весна.
