(продолжение. Начало в №10-12/2019)
Часть вторая
Действие происходит конце 80-х–начале 90-х годов: в Москве; в одном из городов Сибири; в Иерусалиме и Тель-Авиве.
Действующие лица:
Россия
— Шварц Лев Израилевич — военный строитель (60-65 лет), Заместитель начальника строительной воинской части, подполковник-инженер, кандидат технических наук, автор учебников.
— Шварц Яков Львович — стоматолог (40 лет), сын Льва Шварца.
В середине 80-х выехал с русской женой Таней и ее дочерью от первого брака Олей в Израиль.
Через несколько лет вернулся один. Занимается организацией первой в этом сибирском городе частной стоматологической клиники.
— Бугров Юрий Иванович — (60–65 лет), полковник, начальник строительной воинской части, кандидат военных наук.
— Кулёв Альберт Эдуардович — (35–40 лет), майор, следователь Особого отдела.
— Зуева — (40–45 лет), майор, следователь Особого отдела.
— Малов Олег Петрович — (55–60 лет), генерал-полковник, начальник Особого отдела.
— Шевченко Сергей Петрович — (60–65 лет) начальник следственной части Особого отдела.
— Головченко Иван Алексеевич — (50–60 лет), городской Военком.
— Финкельштейн Аркадий Семенович— (50–60 лет), зав. меховым ателье.
— Финкельштейн Полина Григорьевна — (45–50 лет), закройщица мехового ателье, жена Аркадия Финкельштейна.
— Финкельштейн Михаил — (18 лет) призывник, студент строительного института, сын Аркадия и Полины.
— Уборщица стоматологического офиса Якова Шварца — (женщина 30–35 лет)
— Сын уборщицы — (2–3 года)
— Порватов — (25–35 лет) — капитан строительной воинской части.
— Белов (25–30 лет) — лейтенант строительной воинской части
— Витохин Виктор Иванович — (55–60 лет) майор строительной воинской части, руководит строительством одного из объектов — моста .
— Нина Михайловна — директор птицефабрики (50–55 лет)
— Бандиты: Первый, Второй, Третий-бригадир, Лексеич — главарь бандитской групировки (25–35 лет).
Поварихи птицефабрики, офицеры, солдаты, строители-кавказцы, официант, продавцы универмага…
Израиль
— Алон (14-–15 лет), невысокий, чуть полноватый мальчик, сабра (родился в Израиле), живет с отцом в Иерусалиме.
— Яаль (35–40 лет), отец Алона, вдовец, начальник отдела израильского отделения крупной международной компании.
— Наоми (40–45 года), работает в одной компании с Яалем, выразительная фигура, замужем.
— Оля (14–15 лет), одноклассница Алона, красивая, стройная девочка, блондинка, ростом чуть выше Алона, недавняя иммигрантка, говорит на иврите со смешным акцентом. Дочь жены Якова Шварца — Тани.
— Илья (2–2,5 года), Олин брат, умный, шустрый мальчишка.
— Илья (спустя 16 лет) Олин брат, симпатичный высокий парень, блондин, солдат Армии обороны Израиля.
–Таня (40 лет), мама Оли и Ильи, красивая, спокойная, русская женщина. Блондинка. Вдова стоматолога Якова Шварца — сына подполковника Льва Шварца.
— Юри (50–55) лет, водитель автобуса, балагур и нахал.
— Дита (70–80) лет, бабушка Алона (мама его матери)
— Шема (70–80 лет), сестра Диты, передвигается по дому на инвалидной коляске. (Сестры — врачи, ныне пенсионерки, живут в дорогом районе Тель-Авива, на берегу моря).
— Амнон (80–90) лет, адвокат (владелец дома в котором Таня с детьми снимает квартиру), передвигается в инвалидной коляске. В качестве оплаты за квартиру Таня ухаживает за ним.
— Рабочий (50 лет) мусоро-обрабатывающего завода, израильский араб, отец Саеба.
— Саеб (10–12 лет) — сын рабочего мусоро-обрабатывающего завода
— Омар (10–12 лет), друг Саеба, их сосед
— Пассажиры автобуса (15–25 человек), две-три бойкиe женщины 45–50 лет в их числе.
— Две старушки в чёрном — посетительницы кладбища.
— Арабские мальчишки и юноши.
— Сотрудники компании в которой работают Яаль и Наоми,
— Филиппинка (30-40 лет) домработница Диты и Шемы.
— Религиозный еврей — посетитель гостиничного буфета.
— Посетители гостиничного буфета.
— Врач скорой помощи
— Врач-стажер скорой помощи
— Израильтяне: солдаты, солдатки, арабские и еврейские дети, музыканты, танцоры и зрители на набережной Тель-Авива.
Город в Сибири
Полковник Бугров, в форме, едет на служебной (черной) «Волге».
За рулем — солдат.
Бугров:
— Здесь встань.
Машина останавливается у 9-и этажного кирпичного дома.
Бугров выходит.
Бугров (водителю):
— Жди
Поднимается на лифте, открывает ключом дверь.
Смотрит на пустую кошачью подстилку.
Бугров:
— Ах Муся, Муся. Очень мне тебя не хватает. В выходные пескарей наловил, а куда их девать? Всех выпустил. Всё мучаюсь, думаю, мож ты и заболела, оттого, что что я-дурак тебя сырой рыбой кормил? Ветеринар предупреждал, а я его не послушал. Уж больно ты любила свежей рыбкой похрустеть. Спать лягу, а заснуть не могу, никто мокрым носом в ухо мне не тычет, никто песенку не поет. Вот нет тебя и поговорить не с кем, и пожаловаться некому.
Переодевается в гражданскую одежду.
Подходит к мебельной стенке, открывает книжный шкафчик, берет справочник «СТРОИТЕЛЬНЫЕ КРАНЫ», достает оттуда пухлый конверт, начинает пересчитывать.
Потом машет рукой и кладет конверт во внутренний карман.
Ставит книгу на место, снимает трубку телефона, набирает номер.
Бугров:
— Илья Михайлович! Привет тебе, Бугров говорит. Спасибо тебе за книги. Прочитал с удовольствием. В субботу своего видели? Как он? Не жалуется? Ну хорошо, хорошо. Он у вас парень серьёзный. На хорошем счету, от службы не отлынивает и товарищи его уважают. Офицеры им тоже довольны. Вот заехать к тебе, Илья Михайлович, хочу, насчет снабжения поговорить. Положение серьезное, очень серьезное. (слушает). Хорошо, через час буду.
Спускается на лифте вниз.
Бугров (садится в машину):
— В Райпотребсоюз.
***
Здание Райпотребсоюза
Машина Бугрова останавливается у входа.
Бугров (водителю):
— Жди здесь.
Заходит в здание. Кабинет с табличкой: «Директор Райпотребсоюза Колесников И.М.»
***
Кабинет Колесникова.
Бугров:
— …. хлебзавод на ноги поставили, птицефабрику заканчиваем. Раз такое дело, надо помогать. Но ведь и нам нужна помощь. Военторг это одно, а местная власть — это другое. Мне матери своих детей доверили, их кормить нормально надо. На одной перловке с тухлой рыбой сидим! (встает) Значит договорились, снабжение — в первую очередь. Ну бывай здоров, проводи-ка меня немного.
Бугров и Колесников выходят из здания.
Бугров:
— Тут ещё вот какое дело Илья Михайлович, на мотор лодочный собирал, на японский, или немецкий. А они только, сам знаешь, на доллары. Вот (достаёт конверт), тут всё. Как нормально поменять? Чтоб не надули?
Колесников:
— Сколько и когда нужно?
Бугров:
Понимаешь, они только в «Березке»…
Колесников:
— Мне не надо ничего объяснять. Мне достаточно знать с кем я имею дело. Я вас Юрий Иванович, никогда не подводил, и никогда не подведу. Сколько?
Бугров (передает конверт):
— Да вот — все. До выходных, сделай пожалуйста?
***
Полупустая квартира Шварца.
В прихожей — два чемодана.
На кухне со стаканами в руках стоят Шварц, Бугров, Порватов, Белов и др. офицеры.
То и дело заходят попрощаться разные люди.
Пожилая соседка (еле ходит) из соседей квартиры принесла блюдо с пирожками.
Другая соседка — две трехлитровые банки: с огурцами и помидорами.
Слегка пьяненький сосед:
— Ты, Лева, че-ло-век! А человек, он везде человек! Яшку твоего, с вот таких (показывает рукой) помню. Большой был озорник! А супругу твою, Симу Осифовну — кто не помнит? Все помнят! Царствие им небесное.
Всем наливают.
Соседка открывает банки и просит всех закусывать.
Бугров:
— Ну вот Лева и всё. Я же говорил — через год уедешь! Так вот, что я хочу тебе сказать — о тебе вспоминать с благодарностью будут ещё долго: о твоих героических победах, о твоих дорогах, о твоих мостах, о твоих студентах…
И ты, Лева, зла не держи. Правильно вот человек говорит (чокается с пьяненьким соседом): человек — везде человек, а дерьмо — везде дерьмо. Что еще хочу тебе ещё сказать — и не думай, что здесь ты никому не нужен. Не знаю, как там у тебя сложится, но хочу чтоб ты знал — тебе есть, если что не сложится, куда приехать. Дача пустая стоит. Адрес тебе знаком, ключ — ты знаешь, где лежит. Там всё, сам знаешь, круглый год жить можно. В любое время приезжай и живи. Сколько хочешь. Я в отставку скоро выйду, сядем с тобой утром в лодочку… (смотрит на часы), оооо! Ну давай, пора! (чокаются, выпивают, обнимаются). Присядем на дорожку.
Садятся на чемоданы.
Порватов (уже майор) и Белов (уже ст. лейтенант) берут чемоданы и идут вниз.
Все соседские двери открыты, люди прощаются, желают удачи, машут руками.
Внизу ждут «Волга» Бугрова и воинский ГАЗик.
Шварц (открывает дверь «Волги»):
— Садись давай!
Шварц:
— А ты сам как?
— Бугров:
— Да не волнуйся ты, я с ребятами. Да, вот еще что! (отводит Шварца чуть в сторону). Тут чего-то полез в старый костюм, конверт лежит, и никак не вспомню откуда это он у меня? Потом посмотришь. Мне ни к чему, а тебе там пригодится. Спрячь, не потеряй. Ну бывай, (обнимаются) доброго пути?
Шварц садится в машину.
Бугров, Порватов и Белов и другие офицеры отдают Шварцу честь.
Шварц хочет открыть конверт.
— Бугров:
— Потом, потом посмотришь, (водителю) — поехал, поехал!
Машина отъезжает.
Шварц держит в руках конверт.
О чем-то думает, потом заглядывает в конверт.
Там — пачка стодолларовых купюр.
***
Соседи тоже вышли на улицу, попрощаться.
Пожилую соседку из соседней квартиры держат под руки две молодые женщины.
Она машет вслед машины платком:
— Боже, Всеблагий и Всемилостивый, всех охраняющий Своею милостию и человеколюбием, смиренно молю Тя, предстательством Богородицы и всех святых, сохрани от внезапной смерти и всякой напасти Льва, сына Зраиля, и помози ему невредимым добраться по его потребе…
***
Тель-Авив.
Лекционный зал.
Тридцать-сорок новых репатриантов.
Идет лекция о еврейских традициях.
Шварц сидит в первом ряду, записывает.
Лектор:
— К «чистым» млекопитающим относятся дикие и домашние жвачные парнокопытные. К «нечистым» — те животные, которые имеют лишь один из этих признаков. Например: свинья — парнокопытное, но не жвачное животное. Лошадь или верблюд — наоборот: жвачные, но не парнокопытные. «Чистая» рыба должна иметь чешую и хотя бы один плавник. «Чистая» птица — зоб и мускульный желудок с легко снимаемой внутренней оболочкой. «Нечистыми» считаются все хищные и водоплавающие (кроме гусей и уток) птицы. «Нечистыми» являются также раки…
Звенит звонок.
Сосед Шварца:
— Ну что, Лева, по кружечке с «нечистыми»?
Шварц:
— Сегодня не могу, в следующий раз.
Подходит к лектору.
Шварц:
— Ничего не удалось узнать?
Лектор:
— По тем сведениям, что ты дал — ничего. Может быть она вышла замуж и сменила фамилию?
Шварц:
— Ничего не знаю.
Лектор:
— Я попросил моего товарища из Министерства внутренних дел, он сейчас проверяет по их картотеке.
Шварц:
— Большое спасибо за помощь
Лектор:
— Baruch Ha’Shem (Барух Хашем)
***
Двор большого дома.
Рабочий стол, штабель досок, складная лестница, циркулярная пила, другие инструменты…
Шварц занимается ремонтом, отрывает какую-то доску в сарае.
Оттуда, с кудахтаньем, вылетает курица.
Шварц (отмахивается):
— Ах, что б тебя, кошерная!
***
Иерусалим
Спальный район.
Квартира в хорошем доме.
Дорогая обстановка.
Спальня, на половине большой кровати спит Яаль.
У изголовья постели фотография: Алон (на фото ему 8-9 лет) с папой и мамой.
На стене, в числе других, крупная фотография жены, мамы Алона, в военной форме.
Запищал будильник.
Яаль выключат его и рывком поднимается с постели.
Делает несколько упражнений с гантелями, тихо ступая, идет на кухню и ставит на плиту чайник.
Бреется, принимает душ и идет будить Алона.
В комнате сына беспорядок.
На мониторе компьютера весит футболка, на столе кожура от апельсина и пустые пластиковые стаканы.
Несколько секунд Яаль смотрит на спящего сына и висящие на стене фотографии.
На подушке Алона лежит плюшевый котёнок.
Яаль трогает сына за плечо.
Алон просыпается, смотрит на отца и протягивает к нему руки.
Яаль взваливает сына на плечи и относит его в ванную комнату.
Наскоро завтракают.
Алон собирает ранец, Яаль — ланч для сына.
Выбегают из квартиры.
***
Автомобиль «Вольво», за рулем Яаль.
На заднем сиденье Алон, поджав под себя ноги, делает уроки.
Яаль:
— Опять уроки не сделал?
Алон (машет рукой):
— Ай! Что там делать, у меня и так выходит — «превосходно».
Яаль:
— Это сейчас тебе легко всё даётся, а что ты будешь делать в университете, если сейчас не научишься учиться?
Алон (с досадой машет рукой):
— Ну папа!
Подъезжают к школе.
Алон (выходиит из машины):
— Пока!
Яаль:
— Смотри, «неудовлетворительно» на получи.
Алон:
— Ай! (с досадой машет рукой):
Школа обнесена бетонными барьерами.
Дети выходят из машин и бегут к воротам.
Два охранника, один с автоматом, другой с немецкой овчаркой.
Дети суют собаке в пасть конфеты.
Собака дружелюбно машет хвостом, аккуратно берёт конфеты и виновато смотрит на хозяина.
***
«Вольво» Яаля подьезжает к многоэтажному офисному зданию.
Оно обнесено бетонными балками.
Очередь у въезда на стоянку.
Два вооружённых охранника.
Некоторых просят открыть багажник.
Яаль паркует машину и вбегает в кабину лифта.
В кабине Наоми и еще две сотрудницы.
Яаль:
— Доброе утро.
Женщины:
— Доброе утро.
Одна из сотрудниц:
— Яаль, придешь сегодня к четырём?
Яаль:
— А что у вас в четыре?
Другая сотрудница:
— Как? Ты что, забыл? У Геулы девочка родилась!
Яаль:
— Да, да, приду конечно.
Лифт останавливается на третьем этаже.
Обе сотрудницы выходят.
Кабина лифта двигается вверх.
В кабине только Яаль и Наоми.
Яаль:
— Как дела?
Наоми:
— Спасибо, хорошо. Как ты? Как Алон?
Яаль:
— Лодырь, уроки не делает, целый день — или гоняет мяч, или висит в интернете.
Наоми:
— Зачем ему уроки? Он у тебя и так — гений?
Яаль:
— Что ты делаешь сегодня после работы?
Наоми:
— А что?
Яаль:
— Может, посидим где-нибудь?
Наоми:
— Ты уверен, что ты этого хочешь?
Яаль:
— Ну, если ты не хочешь…
Наоми:
— Мне кажется, ты не очень хочешь…
Лифт останавливается, Яаль и Наоми выходят из кабины.
Яаль:
— Ну так как?
Наоми:
— А Геула?
Яаль:
— Там и без нас народу хватит.
Яаль и Наоми идут на свои рабочие места.
Яаль заходит в свой кабинет, Наоми идет дальше и заходит в свой кубик.
Садится в кресло, открывает сумочку, достает зеркало и прислоняет его к монитору компьютера.
Смотрит в зеркало, трогает морщинки на лбу и под глазами.
Берёт телефонную трубку, набирает номер:
Наоми:
— Алло! Это я. Как дела? Я забыла, у Геулы девочка родилась, так сегодня отмечают. Подъедешь к пяти? (слушает) Никогда не можешь, когда мне это нужно! Ну ладно, значит я буду попозже, часов в восемь.
Кладёт трубку, смотрится в зеркало, достаёт крохотный флакончик духов, несколько раз прислоняет его открытое горлышко к шее.
***
Школьный двор.
Звенит звонок.
Дети выбегают во двор.
За некоторыми приехали родители, другие идут домой пешком.
Кто-то бежит на автобусную остановку.
Из дверей выходят Алон и Оля.
Алон в криво застёгнутой рубашке, спущенных джинсах.
Оля правильно застегивает его рубашку.
Она очень аккуратна, со вкусом одета и причесана.
Оля:
— Ты домой?
Алон:
— Да нет, на тренировку, скоро игра…
Оля:
— Ой! Завтра тесты. Я так боюсь! Тебе хорошо, для тебя что иврит, что математика…
Алон:
— Если хочешь, приходи вечером, я тебе помогу.
Оля:
— Кто ж меня вечером отпустит? И с Ильей — кто будет сидеть?
Алон:
— Ну хочешь, я к вам приду?
Оля:
— Я спрошу у мамы.
Алон:
— Ну пока.
Алон переходит на другую сторону улицы, потом оглядываясь, возвращается назад и садиться в подошедший автобус.
***
Алон заходит в автобус и здоровается с водителем.
Садится на заднее сидение, достаёт книги, тетрадки и делает уроки.
На остановках заходят и выходят пассажиры.
Многие знают друг друга.
Водитель отпускает соленые шутки.
Большинство пассажиров поддерживают их, смеются.
Некоторые (женщины) ругают водителя, называя его хулиганом и похабником.
Через двадцать минут, Алон быстро собирает тетрадки, идет к выходу и встаёт рядом с водителем.
Водитель (Юри):
— На тренировку?
Алон кивает головой
Автобус останавливается, Алон выходит.
Автобус отъезжает несколько метров и резко останавливается.
Первая женщина-пассажир:
— Ты чего сегодня так дёргаешь!
— Водитель (встаёт):
— Когда тебя твой Шмулик в кровати так дергает, так ты небось очень довольна….
Женщина:
— Что бы тебя на том свете черти так дергали!
Водитель:
— Пусть дёргают, если найдут за что…
Пассажиры смеются.
Водитель проходит в салон (на поясе кобура из которой торчит рукоятка пистолета) и через заднее стекло смотрит, как Алон входит в ворота кладбища, потом, бормоча под нос что-то среднее между молитвой и проклятьями, возвращается на своё место.
Вторая женщина-пассажир (отрываясь от селфона):
— Мы уже поедем сегодня?
Водитель не переставая что-то бормотать под нос, усаживается на водительское кресло, заводит двигатель, не торопясь пристёгивая ремень, оборачивается ко Второй женщине (она продолжает говорить по селфону):
Водитель (показывает жестом, что бы она оторвалась от телефона):
— Скажи своему Ицику, что через полчаса будешь дома, может уже ваягру начинать глотать…
Женщина (смеётся):
— Чтоб ты язык свой проглотил!
Автобус трогается.
***
Алон входит в ворота кладбища, идёт по дорожкам между могилами, здоровается с старушкой в черном сидящей на скамеечке у одной из могил, идет дальше по дорожке, здоровается с другой старушкой, вытирающей гранитную плиту.
Оглядывает себя, заправляет в штаны выбившуюся рубашку, подходит к могиле матери.
Снимает рюкзак, ставит его на землю.
Алон :
— Привет. Пока ехал почти все уроки уже сделал. Вообще-то стали задавать много, но всё нетрудное. Вот сегодня раздали тесты по английскому, у меня — «очень хорошо» (показывает тетрадку), миссис Фельдман сказала, что за год, наверное, выйдет — «превосходно». Математика и иврит тоже хорошо. Папа нормально, все время на работе, у него тоже всё хорошо.Ой! Расскажу тебе что-то смешное! Вчера приходила Мишель убираться, отодвинула кровать, а там мои спортивные трусы, помнишь я тебе говорил, как я их обыскался, думал, что еще в том месяце в раздевалке оставил (смеётся). Вчера бабушка звонила — когда приедешь, когда приедешь? Папа сказал — на каникулы поедем, дней на пять. Я спросил — можно друга с собой? Бабушка сказала — можно. Наверно Девика возьму, или Робку. Пока не решил. Шема тоже каждый день звонит (передразнивает) — когда приедешь, когда приедешь? У нас сегодня истории не было, миссис Мельтцер заболела. Мы смотрели кино. Так, ерунда какая-то. Робка и Есик баловались и показывали как мистер Амини бегает (показывает, смеётся) мы все обсмеялись. Фельдман увидела — завтра с родителями. Теперь Робке не купят лаптоп. А Ёсику повезло, у него папа на сборах, а мама ему ничего не скажет. Ну ладно, я пойду, а то завтра тесты, а я Оле еще обещал помочь. Помнишь, я тебе говорил — русская из нашего класса. Она вообще-то способная, на иврите уже вовсю трещит. Ходит за мной, то застегни рубашку, то завяжи шнурки — все смеются (смотрит на кроссовки, шнурки развязаны) — упс! опять развязались (нагибается и завязывает) это «Ребок» которые мы с папой в Бельгии купили, всё время развязываются. Ну всё, пока, я побежал.
Берёт рюкзак, бежит по дорожкам к выходу. Старушка лежит на могильном камне.
У одной из могил несколько женщин и мужчин в черном, православный священник в рясе, русские солдаты и несколько — эфиопов (все в форме и с оружием), мужчина, по виду — русский, раздаёт бумажные стаканчики и разливает в них водку.
Священник:
— Со духи праведных скончавшихся, душу раба Твоего, Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной жизни, яже у Тебе, Человеколюбче.
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. Ты еси Бог, сошедый во ад, и узы окованных разрешимый, Сам и душу раба Твоего упокой.
И ныне и присно и во веки веков…
Выпивают.У эфиопов глаза лезут на лоб. Женщины предлагают закусить, угощают солеными огурцами из целофановых пакетов,
***
Автобус сделав круг, через час возвращается обратно.
Подъезжает к остановке «Кладбище» и останавливается.
Водитель глушит мотор и разворачивает газету.
Пассажир с переднего сиденья (пожилой мужчина с продуктовой корзинкой на коленях) встречается взглядом с водителем, кивая на газету.
Пассажир:
— Ну что скажешь?
Водитель (не поднимая глаз):
— Много у нас было разных идиотов, но таких ещё не было!
Видя в окно бегущего к автобусу Алона, заводит двигатель.
Женщина-пассажир:
— Слава богу, а то я думала, что ты сегодня ехать вообще не собираешься?
Водитель:
— Ты уже сколько лет замуж собираешься, а толку? Приехала бы в гости, какой я хумус делаю — никто лучше не сделает. Какое я вино давлю — нигде такое не попробуешь. Посидим, поговорим, потом…
Женщина:
— Что потом?
Водитель:
— Покажу тебе одну штучку…
Женщина:
— Засунь её своей подружке в зад!
Водитель:
— Что ж, бывало и такое…
Алон заходит в автобус.
Водитель закрывает двери.
Автобус трогается.
***
На следующей остановке пассажир с переднего сиденья выходит.
Алон садиться на его место.
Водитель
— Ты чего опаздываешь?
Алон:
— Да… не знал сколько времени, мои часы раздавили. На переменке возились, Рон из десятого на них наступил, а он как бегемот, наверное, сто килограмм весит. Наступил и раздавил.
Водитель:
— Это часы такие — дерьмо! Небось дрянь китайская. Мне один русский дом ремонтировать помогал. Вот это был человек! Сарай построил, гараж переделал, курятник тоже. Какой человек скажу тебе! Наши гавнюки разве так сделают? Всё обосрут, да ещё и обсчитают. Образованный, военный профессор был там где-то у них в Сибири. Все сделал как человек. Русские вообще молодцы. Я помню у арабов танки — русские, советники — русские. И ничего им не помогло. А почему? Потому что руки из жопы ростут. А русские — мастера. Все с образованием. А женщины какие у них? Я лет десять назад летал в Италию. Вот страна, скажу тебе, а женщины — страшные, носатые и все в чёрном! Ну вот, обратно лечу, рядом один из нашего правительства сидит, надутый такой, как индюк. Русский язык — говорит, — не нужен в Израиле. Никаких фильмов, никаких газет, и радио нам русского не надо. Приехали? Пусть учат иврит. Вот осёл! Они и с языком идишь так раньше поступили. Мои все из Польши, в 38-м еле успели в Палестину удрать. А то, ты бы сейчас здесь со мной не разговаривал. Евреев — больше трех миллионов в Польше было и почти никого не осталось. Все здесь раньше говорили на идиш, даже наши соседи-арабы его понимали, а они его взяли и его запретили. И таких идиотов — все правительство. Теперь гляди, кругом — всё по-русски. Они как приехали, эти сразу зачесались, как же — караул! Наши места могут занять! У меня была пассажирка одна, русская, замуж недавно вышла за американца-военного. Здесь ООНовские части стояли, ну она его и подхватила. Он все думал, жениться — не жениться, а она ему — давай янки-дудл, туда или сюда, мозги мне не компостируй! Ну вот, так этот русский у меня целый год жил. Я к нему со всем уважением, шекеля с него за проживание не взял! У меня микроавтобус–классик, так мы с ним сами двигатель перебрали. Я их уважаю! Во время войны, союзники только болтать, а русские — раз, и полгермании нету! Гитлер от страха обосрался, бабе своей пулю в лоб, себе и овчарке. Потом их в канаву и сожгли, как свиней.
Алон:
— Жалко
Водитель (возмущенно):
— Кого тебе жалко?
Алон:
— Собаку.
Водитель:
— Чего её жалеть, небось на евреев лаяла. У меня собаки нет, кот есть, бандит ещё тот! Все котята кругом его! У тебя животные есть?
— Алон:
— Неа. Когда мама была, хотели собаку взять, а сейчас, кто с ней будет сидеть?
Водитель:
— К ней ездишь?
Алон, опустив голову, кивает.
Водитель:
— А чего мы с тобой про русских-то заговорили?
Алон:
— Вы рассказывали, как вам русский что-то построил.
Водитель:
— Ну да! Он приехал тогда, они ему — иди на пять шекелей в час, и будь доволен. Он — да пошли вы! Мне его брат прислал, он у него тоже дом ремонтировал. Он мне здорово помогал. Потом говорит — спасибо за всё, уезжаю и часы мне на память подарил, «Командирские» называются. Эти часы там у них на секретном заводе собирают. Что хочешь с ними делай — всё равно ходят. Я тебе в следующий раз их принесу.
Алон:
— Спасибо, не надо, мне папа сказал, на день рождения подарит японские — «Сейко».
Водитель:
— Дрянь! Все части всё равно китайские! Япошки они что? Они хотели с Гитлером мир поделить! Американцы пока чесались, они их флот в один день потопили. Потом, правда, те их бомбой по жопе — рраз! А сейчас они русским— давайте мол наши острова назад! Русские (делает неприличный жест) — вот вам!
Автобус подъезжает к остановке.
Водитель открывает двери.
— Алон:
— До свидания.
Водитель
— Я теперь в четверг работаю. В четверг поедешь?
Алон
— Поеду.
Водитель:
— Я часы принесу…
Двери закрываются, автобус трогается.
***
Комната в небольшой гостинице.
В постели Яаль и Наоми.
Яаль (смотрит в потолок, потом вскакивает):
— Ну ладно, надо бежать…
Наоми встаёт с постели, смотрит на себя в зеркало.
Одевается.
Яаль смотрит в окно.
— Наоми (с надрывом):
— Ну ладно, можно не любить…
— Яаль
— Прошу тебя…
— Наоми (почти кричит):
— Но за что так ненавидеть?
Яаль:
— Прошу тебя, прекрати…
— Наоми:
— Ну за что, за что ты меня так ненавидишь? Ну что я сделала не так?
Яаль:
— Прекрати! Это я всё делаю не так. Я не тебя, я себя ненавижу…
***
Холл гостиницы.
Наоми и Яаль выходят из лифта.
На стене телевизор с большим экраном.
На экране экстренные новости — репортаж с очередного теракта.
Сирены санитарных машин, на носилках уносят убитых и раненых.
У телевизора, раскачиваясь молится пожилой, ортокдосальный еврей.
Показывают хронику: взрывы, пожары, арабские дети бросают камни…
— Наоми:
— Господи! Ну, когда это всё кончится?
Ортодоксальный еврей:
— Когда? Тогда, когда на этой земле кончатся камни.
Наоми и Яаль выходят из гостиницы.
Камера наезжает на ландшафт — кругом, одни только камни.
***
Комната в квартире, в которой живет Олина семья.
Случайные части мебели, старая модель телевизора.
Две аккуратно застеленные постели, тесно, но всё на своих местах и очень чисто.
На полках книги и игрушки.
Алон и Оля сидят за столом.
Алон объясняет Оле домашнее задание по математике.
— Алон:
— Ты же знаешь, если нужно составить уравнение, то прежде всего надо определить неизвестные…
Снимает свитер
— Алон:
Жарко у вас очень.
Скомканный свитер бросает на свободный стул.
Оля, автоматически берёт свитер и аккуратно складывает его, предварительно вывернув рукава.
Дверь приоткрывается, в проём заглядывает мама Оли — Таня.
В щель приоткрытой двери пытается проникнуть младший брат Оли — Илья.
Таня старается не пустить его в комнату.
Таня (обращается к Оле):
— Спроси, он будет кушать?
Оля:
— Ты будешь кушать?
Алон:
— Спасибо, я не хочу.
Оля:
— Моя мама хорошо готовит, (обращаясь к маме) — мам, а что у нас сегодня?
— Таня (отбивая попытки сына проникнуть в комнату):
— Блинчики.
Оля (обрадованно хлопает в ладоши)
— Будет, будет!
Оля и Алон кушают блинчики.
Алон ест с большим аппетитом.
Несколько крошек падают на его рубашку.
Оля быстро и очень грациозно убирает посуду, стряхивает с рубашки Алона крошки, уносит на кухню поднос с грязной посудой.
Очень ловко чистит яблоко, режет его на дольки и ставит его перед Алоном.
Алон удивлённо наблюдает за ней.
Оля:
— Ешь яблоко, (вкладывает одну дольку в рот Алона) ты умный, тебе надо много витаминов.
Алон продолжает объяснять математику.
Оля достаёт пузырек с лаком для ногтей и начинает красить ногти на длинных, красивых пальцах.
Приоткрывается дверь, отбивая попытки Ильи проникнуть в комнату,Таня спрашивает:
— Спроси, он чай будет?
— Оля
— Будешь чай?
Алон:
— Спасибо.
Оля (обращаясь к маме):
— Налей нам лучше компот, они чай пьют, только когда болеют.
Дверь закрывается.
Через минуту она приоткрывается, в комнату стремительно вбегает Илья и забирается к сестре на колени.
Оля:
— Мама! Забери Илюшку, он опять прорвался.
Таня:
— Ты опять, злодей, здесь!
Подхватывает сына и подбрасывает его.
Снова подбрасывает и целует в голову.
Илья счастливо смеётся.
Таня уносит сына.
Алон:
— Конечно ему скучно. Ему хочется, что бы с ним кто-нибудь поиграл. Ну ладно (глядя в книгу) Так вот, в этом уравнении неизвестным можно считать…
Оля смотрит не в книгу, а на Алона долгим и внимательным женским взглядом.
Алон:
— Ты поняла?
Оля:
— Кончно поняла? Ты, наверное, меня совсем дурой считаешь?
Алон (обиженно):
— Ничего я не считаю!
Оля (дует на свеженакрашенные ногти):
— Алончик! Давай тебе ногти покрасим?
Алон крутит головой и испуганно прячет руки за спину.
Оля смеётся.
***
Кладбище.
Алон разговаривает с мамой.
Алон:
— …вот (показывает лист) отметки отдали, у меня всё — 95-100%. Еще, помнишь — я тебе говорил, мы ездили на математическую олимпиаду? Я получил (достаёт-показывает) серебряную медаль. Какой-то парень из Акко, золотую. Один американец, не из нашей школы, и один русский из нашей — бронзовые. Я не знаю, чего я сделал неправильно, они же не отдают работы назад. Бабушка обрадовалась очень, а папа — почему не золотую? Думает так легко. У нас ремонт в подъезде, всё красят. Вчера приходили деньги на отопление собирать. Мы не могли чековую книжку найти. Обыскались, даже под плитой смотрели (смеётся) — нигде нет. Эта женщина говорит — тогда завтра, сами принесёте. Только она ушла, смотрим, а книжка — на холодильнике. Ну я побежал и догнал её у Гуревичей, на пятом этаже. Их Деворка сейчас в армии, а Елик уехал в Америку учиться. Ихняя бабушка все время меня зазывает — иди покушай, иди покушай! Как будто у нас дома кушать нечего. В воскресение Мишел приходила убираться, наготовила на сто человек и звонит теперь каждый день (передразнивает): вы там кушаете?, вы там кушаете? К нам приезжали дядя Эхуд с тетей Леей. Зовут в гости. Ихняя Леора уже второго ребёнка родила, кажется мальчика, или девочку, не помню точно. Да! Я решил к бабушке знаешь кого взять? Олю! Помнишь, я тебе говорил — русская из нашего класса? Она на море-то почти не плавала. Её папа уехал назад, в Россию, а мама с больными сидит, на машинке тоже что-то шьёт, и ещё стрижёт дома русских, которые к ней приходят. Недавно меня постригла. Я не хотел, а эта Оля — ужас как любит командовать, давай, давай. Ну и постригли. Неплохо, папе понравилось. Только коротко очень.
У неё было по ивриту «удовлетворительно» было, а сейчас, на последнем тесте, уже «почти хорошо». И эта математичка тоже, дура какая-то, должна понимать, что она же ещё не понимает много терминов! Вон, сабры на последних тестах нахватали «неудовлетворительно», а у неё вышло — «почти хорошо». Завтра с папой пойдем новую доску для серфинга покупать, старую я тоже, для Оли возьму, так что я теперь к тебе приду, когда уже от бабушки приедем. Бабушка с Шемой тоже каких-то подарков накупили. Шема проболталась, но каких — не говорит. Я беру с собой кинокамеру и лаптоп. В воскресение к ним, на целый день приедут Шенкеры и Девид, ихний племянник из Хайфы. Он вообще, знаешь какой специалист по серфингу! Чемпион города среди юниоров! Даже в Австралию ездил на соревнования. Когда они там были, акула откусила полдоски у одного, то ли американца, то ли итальянца, точно не помню! Представляешь? Олина мама тоже испугалась: а там, у вашей бабушки, акул нет? (Смеётся). Бабушка сначала удивилась очень, что я Олю беру. Потом заволновалась, давай с Шемой, по очереди, каждые пять минут, папе звонить. Потом звонит, говорит — ладно. Помнишь, в прошлом году мы с Робкой у них в одной комнате — внизу, жили. Теперь они в дедушкиной комнате поставили кровать для меня, а Олю поселят внизу, говорят — у девочки должен быть свой душ. А я теперь должен все свое барахло на второй этаж тащить. Папа останется на два дня, потом уедет, он проект сдаёт. Наверное, опять скоро в Америку полетит. Ну, я побежал? Надо ещё собираться…
У ворот Алон чуть не сталкивается с отцом.
Прячется за большим кустом.
Яаль, не заметив сына, идет к могиле жены.
Алон, не оборачиваясь бежит к стоящему на остановке автобусу.
***
Субботне утро.
Квартира Яаля и Алона.
Яаль, в светлом костюме, белой рубашке и галстуке смотрит в окно.
Солнце, ослепительно белый цвет.
На переднем плане современные многоэтажные здания, на заднем — старый город.
Еврейские семьи идут в синагоги.
Крупно — несколько семей: папа— высокий, очень стройный, с красивыми чертами лица, в белых чулках, меховой шапке и приталенном сюртуке.
Мама — в косынке и очень красивом, длинном, темно-синем платье.
Шестеро детей держат друг друга за ручки.
Старый, белобородый еврей с семьёй сына или дочери: невысокий, полноватый мужчина, молодая стройная и высокая жена, четверо внуков.
Камера отъезжает: на фоне старого города, улица — 40-50 черно-белых фигур.
Яркое солнце, ослепительно белый камень.
Невозможно понять, когда это происходит?
Сегодня или сто лет назад?
Из своей комнаты выходит Алон. На нем белая рубашка, крутит головой, шею давит застёгнутая верхняя пуговица.
Волосы смочены, он пытался причесать их, но удалось только сделать небольшой пробор.
***
Синагога.
Яаль и Алон заходят в зал.
Все давно знакомы, здороваются друг с другом.
Рабай пожимает руки прихожанам.
Маленькие дети бегают между рядами.
Яаль и Алон садятся на свои места.
Женщины и девочки, на женской половине, разглядывая Яаля и Алона (потенциальные женихи) шепчутся между собой.
.
Рабай и кантор начинают службу.
Алон внимательно следит по книге и повторяет молитвы, видно, что он знает их наизусть.
Яаль молчит, думает о чём-то своём и только, полузакрыв глаза, раскачивается в такт молитвы.
***
Дом Диты и Шемы.
Старинная мебель, коллекция иудаики, фотографии не стене (Алон с мамой и папой, мама Алона в военной форме…).
Серебряные столовые приборы, красивая посуда.
Обедают, Алон сидит криво, ест неаккуратно, спешит.
Помощница-филиппинка подает на стол, Оля каждый раз рвется ей помогать.
Она сидит очень прямо, ест с ножом и вилкой, ухаживает за Алоном.
Дита и Шема не отрываясь смотрят на детей.
Время от времени Шема отъезжает на своей коляске (инвалидной) в соседнюю комнату и вытирает там слёзы.
Алон положил в одну тарелку салат и кусок торта.
Оля, автоматически, не акцентируя на этом внимания, берет чистую тарелку, снимает с тарелки Алона кусок торта, чистит апельсин, кладет его рядом и придвигает к Алону.
Шема и Дита переглядываются.
После обеда Оля, быстро и ловко помогает домработнице-филлипинке собрать грязную посуду, та растерянно смотрит на Диту и Шему.
Алон во дворе налаживает доски для серфинга.
Оля (отвечает на вопросы Шемы и Диты):
–… у Алона по всем тестам всегда 95-100%, только посмотрит и уже знает ответ. Миссис Ливнат говорит: а что его работу провереять? Я и так знаю, что у него там все правильно.
Дита и Шема переглядываются и счастливо улыбаются.
Дита:
— А там в России, вы где жили?
— Оля:
— В Сибири. Папа и мама там в военном госпитале работали. Папа стоматолог, а мама медсестра. Сначала, когда сюда приехали, папа хотел здесь тоже, стоматологом стать. Но у него что-то не получилось и он уехал, а мама не захотела назад ехать.
Шема:
— Почему?
Оля:
— Ей здесь нравится. Она говорит — здесь детям лучше и бельё быстро сохнет (смеётся). Мы в доме дедушки Амнона живем, он тоже — только на коляске передвигается. Мы за ним ухаживаем. Иногда, когда он плохо себя чувствует, мама с ним всю ночь сидит. Он очень хороший человек, уроки помогает мне делать. Когда я в школе, а маме надо куда-то идти, он с Илюшкой сидит. В шахматы учит его играть. Мама в ульпан почти не ходила, а на иврите уже всё понимает. Иногда она ночью с другими больными тоже сидит. А я за братом присматриваю и ей помогаю. Они в субботу приедут, на один день, на море покупаться.
Алон (кричит со двора):
— Оля! Ну, ты скоро? Всё готово!
***
Пляж. Алон в купальных трусах несёт две доски, ласты и маски.
За ним Оля, в купальнике, несёт сумку.
Домработница катит коляску Шемы.
Рядом идёт Дита.
Все трое смотрят на стройную фигуру Оли, переглядываются и кивают головой.
Шема:
— Какой скелет! А таз какой ! Много красивых детей народит, кинеоре (не сглазить)…
Дита (испугано смотрит на неё):
— Что ты говоришь, что ты такое говоришь…
Алон учит Олю стоять на доске.
Им очень весело, они подшучиват друг над другом, и не обращают ни на кого внмания.
Оля всё время падает с доски и смеётся над собой.
Алон (бережно поддерживает её):
— Уже лучше! Лучше! Молодец! Уже почти хорошо! Скоро возьмем тебя в нашу команду…
За ними наблюдают Дита (сидит на складном стульчике) и Шема (на инвалидной коляске).
Домработница держит над ними зонтик.
Все трое вытирают слезы.
***
Набережная Тель -Авива.
По набережной идут Алон, Оля и Таня.
Таня держит на руках Илью, который ест мороженое на палочке.
Его лицо измазано мороженным.
По набережной гуляют много людей.
То и дело встречаются солдаты: юноши и девушки.
Они в купальных костюмах, на их плечах винтовки и армейские сумки.
Через каждые сто-двести метров группы (30-40 человек) танцующих и столько же обступивших их зрителей.
Небольшая сцена, на ней усилитель и звуковые колонки.
Звучат разные мелодии.
Инструктор объявляет названия танцев.
Танцующие: мужчины, женщины и дети, всех возрастов и комплекций. Несколько красивых, с хорошими фигурами пар.
Остальные — разные типажи: загорелые атлеты, инвалиды с изуродованными болезнями конечностями (у одного из танцоров нет руки), худые и толстые, старые и совсем юные…
Танцоры узнают мелодии, они знают порядок движений всех танцев.
Чаще всего, это на парный, а коллективный танец.
Зазвучала очередная мелодия, все быстро построились в круг.
Танцуют красиво, синхронно, очень тщательно вытанцовывая все па.
Танцуя, выпрямляются и хорошеют.
Все музыкальны, очень хорошо чувствуют ритм, и действия партнеров. Старики распрямились, грациозно обтанцовывают своих партнёрш.
Старушки грациозно выделывают различные элементы танца.
Непроизвольно двигаясь в такт музыки, Таня завороженно смотрит на происходящее.
Чувствуется, что ей очень нравится, что она музыкальна и любит танцевать.
Среди танцующих — знакомый Алона, водитель автобуса Юри.
Он замечает Алона и машет ему рукой.
После танца водитель отводит на место (стул около сцены) свою партнёршу — женщину лет 50 с пышной грудью, и галантно откланявшись, подходит к Алону.
— Водитель (кивая на часы на руке Алона):
— Ну как? Ходят?
Алон:
— Отлично ходят. Большое спасибо. Меня все ребята спрашивают — откуда у тебя такие часы? Познакомьтесь, это Оля, мы учимся вместе, а это ее мама Таня и брат Илия.
Юри здоровается со всеми за руку.
Он в шортах и шлепанцах, мокрая от пота майка, волосатая грудь, на шее золотая цепь.
С восхищением смотрит на Олину маму, втянул живот, чувствуется, что ему хочется ей понравиться .
Таня очень красива, тонкое платье прилипло к мокрому, после купания, телу.
Пышные белые волосы, сквозь них пробиваются солнечные лучи.
Юри приглашает Таню танцевать.
Она смушается и отказывается.
Алон и Оля просят и подталкивают её в круг.
Оля (берет у мамы брата и привычно сажает его не бедро):
— Мама! Ну иди! Ты же любишь танцевать.
Юри тянет Таню за руки.
Очень смущаясь, она начинает танцевать, несколько раз сбивается, сбрасывает обувь и танцует босиком.
Юри очень хороший партнер, он умело руководит танцем и уже через несколько минут они составляют очень красивую, слившуюся с остальными, танцевальную пару.
Хореография этого танца включает в себя много сложных движений, Таня хорошо справляется с ними.
За танцующими приятно наблюдать, камера крупно берет детали.
Танцуют не только ноги: но и руки, и глаза, и губы…
Некоторые очень серьёзны, двигаются с невозмутимыми, неподвижными лицами.
Видно, что танцуют не первый час, майки на спинах и подмышках у всех мокрые, но все (Юри и Таня тоже) не пропускают ни одного танца.
Камера крупно показывает ноги, руки, мокрые спины, лица, культяпку безрукого танцора…
Таня и Юри — как одно целое, они прекрасно понимают друг друга, в их танце все гармонично, нет ни одной лишней детали, много импровизаций, видно, что оба получают удовольствие.
Темнеет, Оля и Алон сидят на парапете, на их коленях спит Илья.
Понятно, что они сидят так уже давно, но видя, как счастлива мама, Оля не торопит её.
Темнеет, зажигаются фонари, по небу, заглушая музыку, с рёвом проносится реактивный истребитель.
На него никто не обращает внимания.
Алон накрывает своей рубашкой Илью.
Оля вздыхает и кладет свою голову на его плечо.
Камера плавно отъезжает.
***
Дом Юри, два этажа и пентхауз.
Звонок в дверь.
Юри открывает.
На пороге три женщины со швабрами, щетками и ведрами.
Юри:
— Девочки! Значит так, все выдраить — до последней пылинки!
Женщины хорошо знают хозяина дома с его прибаутками, им некогда слушать его наставления, они сходу начинают уборку.
Первая женщина:
— Ну не в первый раз, ты же нашу работу знаешь.
Юри:
— Сегодня постарайтесь особенно!
Вторая женщина (видно, что когда-то их с Юри что-то связывало):
— Уж не жениться ли ты, старый фарцер (пердун), собрался?
Третья женщина (оттирает плиту):
— Ему уже не жениться. Ему уже никто не угодит. Он к семейной жизни не приспособлен, ему шляться надо…
Юри (открывает холодильник, достаёт бутыль и наливает женщинам сок):
— Чего вы понимаете: Я может, всю жизнь о семье мечтал, о большой, чтоб дети, потом внуки. Большой стол, что б все вместе…
Вторая женщина (с остервенением трет унитаз):
— Ну помечтай, помечтай еще лет десять, только чем ты потом детей будешь делать?
Юри:
— У вас одно на уме…
Женщины смеются.
Третья женщина (моет окно):
— У нас? А это что такое (показывает на подоконнике женскую шпильку):
Юри:
— Где? (Смотрит). Наверное с хамсином занесло. Смотрите внимательно, чтоб ничего этого нигде не было…
(продолжение следует)
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer2_3/llazar/
