* * *
Как же вышло так нелепо —
Повернулась жизнь кругом –
К керосинке, к пайке хлеба,
К еле видной лунке неба
С мокрым звездным поплавком.
Крутанулась и вернулась –
В паспорте лиловый штамп,
А свобода ваша — дурость:
Вновь — петля пеньковых улиц,
Вновь — голодный Мандельштам.
И бояре кличут к бою,
Как наелись белены,
Слышишь флейты и гобои?
Только мы, дружок, с тобою
Все пьяны и влюблены.
Что нам злоба, что нам ярость,
Чьи— то бредни и чины,
Что нам юность, что нам старость, —
Только нежность нам осталась
Среди будущей чумы.
Свет вечерний скуп и редок
Над заснеженной стерней.
Только елки напоследок
Черные знамена веток
Наклоняют над страной.
* * *
Как я люблю вас, современники,
Чьи косточки еще не ломаны,
Не знающие бед, ремейками
Злодейств — не согнанные толпами
В подвалы. Мальчики и девочки,
Люблю вас, петеньки и катеньки,
Еще не ссыпанные — мелочью
Из волосатых лап — на каторги.
Как я люблю вас, современники,
В тенечке ждущие под соснами,
Когда из вас навяжут веники,
Когда засыплют вас доносами,
Напишут «ВРАГ» большими буквами,
Везя дорогами разбитыми
Туда, где вы, почти не пуганы
И, в сущности, почти не пытаны,
Пред окровавленною стенкою
Погасите улыбки— лучики.
Как я люблю вас, современники,
Мои случайные попутчики!
* * *
С.
Я оплакивала Демона,
Ты оплакиваешь Ленского,
И натянут между стенами
Лучик золотою лескою.
И горит душа— отступница
Незакатной правдой вымысла:
Ей бы о себе задуматься,
Да она, поди, не вынесла б.
А отважится хоть сколько— то,
Глянет в зеркало — клубятся там
Карамазов да Раскольников –
Вместо глаз — цветными пятнами.
* * *
Привет, собрат двоякослышащий,
Двояковидящий, привет!
И облаков сырые глыбищи,
И многомачтовый корвет
Лесной, и тот, прозябший в оттепель
Цветок — казалось, навсегда,
И поплавок звезды, и все теперь
Нам видится из— подо льда.
И мы, казавшиеся храбрыми
И мудрыми себе — давно
Плывем, подрагивая жабрами
И ртами красными, на дно,
Чтобы глядеть с пустыми лицами
На жизни, прожитые зря,
Пляша с ворами и убийцами
Под дудку мокрого царя,
С надеждой подплывая к проруби,
Ища случайного луча –
И кто размыкал это горе бы,
И кто бы сверху постучал.
* * *
Выйдут сроки — и язык немецкий
Клейким страхом не наполнит рот,
Черную раскатистую метку
С альвеол разбуженных сотрет.
Он тогда омоется от крови
Тех, лежащих голыми во рву,
В нем засвищут птицы, а коровы
Мордами зароются в траву.
Он тогда очистится от пепла
Тех, сожженных в газовых печах, —
Чтоб в его цветке пчела запела,
Чтобы дивный корень не зачах.
Чтобы — топот звонок, шепот жарок –
Темный всадник несся через лес,
Унося с собою лай овчарок
И колючей проволоки блеск,
От земли отталкиваясь резче,
По намокшим утренним цветам.
И тогда хвалу немецкой речи
Заново напишет Мандельштам.
* * *
Здравствуй, подруга осень,
В яблоках и в меду –
То— то раздолье осам.
Комнату подмету.
Капли порхают роем
В сердце, в лесу, везде.
Скатертью стол накрою
И позову гостей,
Под причитанья листьев
И налетевший вихрь
Глядя в окно молитвы
На мертвых и на живых.
* * *
И темные трагические горы,
И хор в одеждах белых — облака.
И мы с тобою ссоримся, и спорим,
И пьем вино, и все еще легка
Над ядовитой набережной дымка,
Накрывшая шалманы, и ларьки,
И барахло на вешалках. Остынь— ка,
Прислушайся к дыханию строки
И к ноте зарождающейся чистой,
Взбегающей по выжженной траве,
Как будто галстук гипсовый горниста
Вдруг шевельнулся и порозовел.
А мы с тобой — лжецы, убийцы, воры,
Нам, опоенным музыкою сфер,
Не все ль равно — зиянье приговора
Откроет ангел или пионер?
И если мы проснемся — то как будто
Обманом ускользая из силков:
Ни неба, ни земли. Синеет бухта —
Забытою охапкой васильков.
* * *
Сыплет осень монетами круглыми,
Торопливо считает столбы
За окошками: что не долюблено –
Долюби, долюби, долюби!
А над дачными сотками— сотами
Дождик звякает — чистый Валдай:
Все, что было кому— то не додано,
Кулачок разожми — и отдай.
И того, кто заждался— замучился,
Не томи — поцелуй его всласть:
Жизнь рассыпалась, скрылась за участью,
Мелкой пташечкой пронеслась.
* * *
Улетают гуси цепочкой рваной,
И дубы наливаются темной медью,
И бухгалтер— ветер, поднявшись рано,
У осин принимает листву по смете.
Полон лес задумчивого сиянья,
Из прорех сквозящего озаренья –
Что к концу полнее всего слиянье
Полегчавших тел, обреченных тленью.
К каждой ложке золота и роскошной
Синевы — подмешана капля яда.
А дружку в ключицу уткнешься — кожа
Пахнет яблоком из чужого сада.
* * *
Заскучаешь — заверни в наш болотный,
Дорогой проект петровский, пилотный.
Только свистнешь — и домчит Сивка— бурка
До стоящего в воде Петербурга.
Не сады тут — золотые оклады,
Только ликов не видать — и не надо –
Мало ли кто нарисуется — лучше
Изучи— ка отражение в луже.
Что ни вечер у нас тут — фейерверки,
Что ни берег — то дворцы— табакерки,
И лихой кораблик в тучах несется,
Что ни улица, то луч — но без солнца,
Что ни дождик — то на сердце веселье:
Льется с неба приворотное зелье.
* * *
Вот и первый снег — будто новый век,
Наконец, пошел из— под влажных век,
Наконец— то в щель проскользнул росток —
Будто в тайный провод пустили ток,
В темный дом вслепую шагнув — держись! –
Протянули руку, включили жизнь.
Вот и первый снег — будто вспыхнул свет,
Обводя по контуру стол, буфет,
Молча мира удваивая черты,
Будто рядом с я появилось ты.
Единица — веткой сухой — мертва,
Двое — живы: им ведь нужны слова.
И забор, и лес, и рекламный щит
На живую нитку к словам пришит.
Будто к зеркалу — с запада на восток —
То ли снег наклоняется, то ли Бог.
* * *
Когда последние времена
Наступят — какая разница, —
Припомним влажные имена
Любимых — и наши празднества —
К примеру, завтраки на двоих
И строчек случайных молнии,
И тряский автобус, и пыльный вихрь,
Осенних небес безмолвие,
И печку, и клокотанье недр
Под ребрами — жар и алость.
А славы мы не припомним, нет,
Досталась ли, не досталась,
Поскольку не так уж она нужна
Ваятелям ли, писателям –
Господь их знает по именам,
А людям — не обязательно.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer2_3/voltskaja/
