Настоящие заметки были написаны лет 10 назад для «внутреннего употребления» и нигде не публиковались. Предложить их вниманию читателей «Семи искусств» меня подтолкнула статья Константина Мухина и Виктора Тихонова «Еще раз об истории с российскими работами по физике нобелевского уровня», опубликованная в январском выпуске «Семи искусств»[1]. Как будет видно, мои заметки состоят из двух неравнозначных частей. Обе касаются событий, связанных с присуждением Нобелевской премии по физике за 1930 год. Только в первой части описан малоизвестный и по сути незначительный эпизод, случившийся в начале 80-х годов, своего рода слабый отклик событий полувековой давности, немного анекдотичный, немного грустный, но довольно характерный для нашей советской жизни в 60 — 70 — 80-е годы. Более важные факты, непосредственно относящиеся к ситуации с присуждением Нобелевской премии и к вопросу о том, почему советские ученые Г.С. Ландсберг и Л.И. Мандельштам не стали Нобелевскими лауреатами, приведены во второй части. Эти факты я в свое время узнал из публикаций И. Л. Фабелинского1, В. Л. Гинзбурга2 и А. М. Блоха3[2-6] и здесь просто пересказываю то, что показалось мне уместным для данной публикации.
Введение: два разных названия одного и того же явления
Среди физических явлений, открытых в двадцатом веке и отмеченных присуждением Нобелевской премии, есть одно, которое по-разному называется в России (и ранее в СССР) и во всем остальном мире. В России используется название «комбинационное рассеяние света», а в других странах его обычно называют «рассеяние Рамана» или «Раман-эффект». Это различие связано с разногласием по вопросу о приоритете. В 1928 году это явление было открыто независимо и практически одновременно советскими физиками Г.С. Ландсбергом и Л.И. Мандельштамом и индийским ученым Ч.В. Раманом. Имеются даже свидетельства того, что Ландсберг и Мандельштам обнаружили это явление на несколько дней раньше Рамана. Кроме того, что немаловажно, они точнее и глубже Рамана разобрались в физике нового явления. Однако статья Рамана раньше вышла из печати и, соответственно, раньше попала в поле зрения мировой научной общественности. В итоге Раман получил Нобелевскую премию по физике за 1930 год, а Ландсберг с Мандельштамом — ничего.
Примерно в таком изложении я впервые услышал эту историю в 60-х годах, будучи студентом кафедры оптики физического факультета ЛГУ. Затем в 1968 году, когда я начал подрабатывать в реферативном журнале «Физика», сотрудница раздела «Оптика» меня проинструктировала, чтобы при переводе зарубежных статей термин «рассеяние Рамана» я заменял на «комбинационное рассеяние» (сокращенно КР). Кстати, это название, в отличие от «рассеяния Рамана» все-таки хоть как-то отражает физическую суть явления.
Чандрасекхара Венката Раман
Сам я в те годы имел дело, в основном, с инфракрасными спектрами поглощения, исследованием или применением КР не занимался, но пару раз присутствовал при разговорах коллег, в которых поднимался естественный вопрос: если «независимо и практически одновременно», то почему премию не разделили между всеми тремя учеными — ведь подобные случаи бывали, и не раз? Но в данном случае, наградили только Рамана. Почему? Говорилось, что факт более поздней публикации работы Ландсберга и Мандельштама (насколько более поздней — не уточнялось) был лишь формальной причиной, а реальная причина была политическая — предвзятое недружественное отношение Нобелевского комитета к представителям Советского Союза. В те годы такая версия казалась правдоподобной и даже естественной. В любом случае все считали, что решение Нобелевского Комитета было несправедливым. Все это не умаляло заслугу Рамана, но объясняло, почему в советской научной печати избегали использовать термин «рассеяние Рамана».
Цензура на страже дружбы народов
По мере того как шло время, метод, основанный на эффекте КР, но, к сожалению, почти повсеместно именуемый «Раман-спектроскопия» или даже просто «Раман», превратился в мощный инструмент исследования и анализа широкого круга веществ как в чисто научных, так и в прикладных целях. Более того, открытие КР фактически породило новую интенсивно развивающуюся область науки.
Где-то в начале 80-х годов я случайно узнал о трагикомической ситуации, возникшей в редакции журнала «Оптика и спектроскопия» (редакция находится в Санкт-Петербурге) в связи со статьей, посвященной истории открытия комбинационного рассеяния и присуждения Нобелевской премии 1930 года. Не помню уже точно, что было поводом для написания статьи; скорее всего, пятидесятилетие этого события. Автором статьи был московский физик член-корреспондент Академии Наук СССР Иммануил Лазаревич Фабелинский. Он много лет был сотрудником Ландсберга, в последующие годы внес значительный вклад в развитие открытого Ландсбергом и Мандельштамом нового направления и близко к сердцу принимал допущенную по отношению к ним несправедливость. Так что в статье, направленной в «Оптику и спектроскопию», он, по-видимому, не только напомнил историю открытия КР и рассказал о последних достижениях в этой области, но написал что-то и об этой самой несправедливости. Пишу «по-видимому», так как сам статью не читал и в руках не держал.
Редакция включила статью Фабелинского в номер журнала, который должен был выйти в 1982 году. Неожиданно, уже готовый свёрстанный номер в последний момент был остановлен цензором Главлита. Причина — статья Фабелинского. Мотивировка: в ближайшее время ожидается официальный визит в СССР премьер-министра Индии Индиры Ганди, а статья носит недружественный характер по отношению к Индии. Никакие уверения главного редактора журнала в том, что ничего недружественного по отношению к Индии в статье нет и что Индира Ганди во время пребывания в СССР вряд ли захочет почитать журнал «Оптика и спектроскопия», не помогли. Номер был рассыпан.
Сейчас кажется, что это смешно. Но авторам злосчастного номера было не до смеха. Сроки публикаций в советских научных журналах и без того были очень длинными. Иногда работа за это время уже устаревала. А если кому-то публикация статьи была необходима, например, для подачи и защиты диссертации в срок, то дополнительная задержка на неопределенное время могла рассыпать в прах важные жизненные планы. Кто-то, быть может, ждал выхода своей статьи для доказательства приоритета или правоты в научном споре. Задержка публикации из-за цензурной придури могла лишить ее авторов шанса на получение если не Нобелевской премии, так государственной или еще какой-нибудь.
Впрочем, это все пустяки. Главное, что благодаря бдительности Ленинградского Главлита ничто не омрачило визит Индиры Ганди. Дружба двух великих народов осталась нерушимой.
Почему Ландсберг и Мандельштам не получили премию
О курьезном эпизоде с запретом номера «Оптики и спектроскопии» из-за визита Индиры Ганди я вспомнил спустя лет двадцать. Вспомнил не совсем случайно. В это время я уже жил в Америке и работал в компании, где занимался спектроскопическим анализом (обнаружением и идентификацией) малых примесей и микрозагрязнений в материалах и устройствах, используемых в микроэлектронике. В этих работах я довольно часто использовал современную технику микро-Раман-спектроскопии, всякий раз восхищаясь ее возможностями. И однажды, вспомнив вышеописанный эпизод, подумал, что теперь, когда у меня в распоряжении есть Интернет, я могу попытаться получить какую-то дополнительную и, быть может, интересную информацию. Например, узнать о чем писал Фабелинский в «запрещенной» статье — наверняка за минувшие годы он возвращался к этой проблеме. Или еще более важный вопрос: удалось ли ему или кому-нибудь другому выяснить, почему все-таки Ландсберга и Мандельштама не включили в число лауреатов?
Я начал искать и нашел довольно много интересного.
Материал об истории Нобелевской премии 1930 года И.Л. Фабелинский все-таки опубликовал в том же самом 1982 году, когда должна была выйти статья в «Оптике». Опубликовал в виде брошюры в московском издательстве «Знание» [2]. Возможно, удалил из статьи то, на что прореагировал Ленинградский Главлит, а может быть и не удалял, а просто московская цензура оказалась менее бдительной, чем ленинградская4 — это мне неизвестно. Затем еще несколько раз — уже в 90-х и начале 2000-х — Фабелинский возвращался к этой истории [3-5], в том числе в обстоятельной публикации совместной с В.Л. Гинзбургом. Благодаря этим публикациям, а также очень важной статье А.М. Блоха [6], стали известны обстоятельства, которые определили решение Нобелевского комитета о присуждении премии одному Раману.
Григорий Самуилович Ландсберг
Леонид Исаакович Мандельштам
Существенно, что документы Нобелевского комитета, касающиеся присуждения конкретных Нобелевских премий, становятся доступными для ознакомления по истечении 50 лет после года присуждения премии. Первый раз это было сделано в 1987 году, когда были опубликованы материалы Нобелевского комитета за первые 37 лет его работы (т.е. 1900 — 1937), так что авторы статей [3-6] уже имели возможность познакомиться с документами 1930 года. И один из важных выводов, сделанных ими, состоит в том, что фактов, свидетельствующих об антисоветском настрое членов Нобелевского комитета не обнаружилось. Как написано в [4], «по всей вероятности, Ландсберг и Мандельштам не разделили премию с Раманом совсем не в связи с какими-то политическими мотивами». Важную роль сыграли другие факты и обстоятельства.
Во-первых, это факты, относящиеся к срокам публикаций.
Раман, обнаружив новое явление, тут же отправил сообщение в журнал “Natuгe”. Это произошло 16 февраля 1928 года, и 31 марта соответствующая заметка уже появилась в печати. Так что иногда в иностранной литературе 16 февраля 1928 года фигурирует как дата открытия Раманом комбинационного рассеяния света. Между тем, Фабелинский и Гинзбург уверенно утверждают, что в экспериментах, описанных в этой заметке, спектр КР реально не мог наблюдаться, что излучение обнаруженное Раманом и Кришнаном, в этом случае имело какое-то иное происхождение, а интерпретация, предложенная индийскими авторами, была ошибочной. Однако Раман продолжил эксперименты и 28 февраля получил спектр, в котором действительно наблюдались линии КР, с чем уже согласны Фабелинский и Гинзбург. И этот результат в характерном для Рамана стиле был отправлен в Индийский Журнал Физики на следующий день! При этом, как показывает Фабелинский в [3], уже и после 28 февраля
«Раман еще долгое время не понимал природы обнаруженного явления, то полагая его оптическим аналогом эффекта Комптона, то приписывая антистоксовым сателлитам проявление отрицательного поглощения света».
Ландсберг и Мандельштам впервые зарегистрировали новые линии в спектре 21 февраля (что подтверждается записью в дневнике наблюдений), и практически сразу разобрались в истинном происхождении этих линий, связав его именно с эффектом комбинационного рассеяния. Предложенное ими теоретическое описание эффекта, справедливо и сегодня. Поэтому, сравнивая 21-е февраля с 28-ым, когда, по их мнению, Раман впервые наблюдал КР, они и считали, что сделали открытие на неделю раньше. Беда, однако, в том, что, сделав открытие на неделю раньше Рамана, они отправили сообщение об этом (в журнал “Naturwissenschaften”) только 6-го Мая, то есть на два с половиной месяца позже. Эта статья вышла из печати 13 июля. За это время, по данным А.М. Блоха, в разных журналах успело появиться 16 статей, в которых исследовался или применялся эффект комбинационного рассеяния. Несколько статей из этих шестнадцати отправил в печать неугомонный Раман вдобавок к уже опубликованным, и еще несколько сообщений опубликовали другие авторы. Естественно, все они ссылались на сообщения Рамана.
Почему же москвичи так задержались с публикацией? Какую-то роль сыграла, некоторая, если можно так выразиться, «нерасторопность» самих Ландсберга и Мандельштама [3,4,6]. Они так не спешили, как Раман, обнародовать свою находку, а для надежности провели еще дополнительные наблюдения с улучшенной аппаратурой. Фабелинский упоминает также, что уже написанную статью Ландсберг и Мандельштам обсуждали, стараясь так ее отшлифовать, «…чтобы любая фраза была однозначной и выражала мысль ее авторов и ничего другого». Судя по всему, таков был стиль работы этих двух исследователей. Главным для них была надежность полученных результатов и точность, корректность интерпретации, а не скорость отправления статьи в печать.
Однако наибольшая потеря времени была связана с другой причиной, не имевшей никакого отношения к науке и работе. А именно: в некий момент Л.И. Мандельштам вынужден был на довольно длительное время отвлечься от работы для того, чтобы спасать своего родственника, которого по ложному доносу осудили и приговорили к расстрелу. Это был период, когда руководство СССР решило свернуть НЭП и перейти к командно-административной системе управления экономикой. В этот период тысячи невинных людей были осуждены за якобы совершенные хозяйственные преступления. Поскольку все же это был еще не 37-ой год, а 28-ой, то Мандельштаму ценой больших усилий удалось спасти родственника (расстрел заменили на ссылку). Однако задержка дорого обошлась ему самому. А.М. Блох, полагает, что именно эта задержка лишила Ландсберга и Мандельштама Нобелевской премии. Он пишет:
«К безвинным жертвам тоталитарного режима мы вправе добавить и неприсужденную отечественным ученым Нобелевскую премию 1930 года, которая могла бы стать первой такой наградой в истории советского государства».
Фабелинский и Гинзбург, также называющие эту злополучную задержку с публикацией одной из причин неудачи Ландсберга и Мандельштама, все же считают более важными другие причины. В первую очередь это очень активная поддержка выдвижения Рамана на Нобелевскую премию крупными зарубежными физиками и, с другой стороны, чрезвычайно слабая, просто поразительно слабая поддержка открытия российских физиков соотечественниками.
Раман и в этом аспекте был чрезвычайно активен и сразу нацелился на получение Нобелевской премии. Обнаружив новое явление, он тут же разослал личные письма едва ли не всем наиболее известным физикам того времени. Некоторых он прямо просил поддержать его кандидатуру на получение Нобелевской премии. По свидетельству его коллеги Венкатарамана (G. Venkataraman), Раман ожидал получить премию уже в 1928 или 1929 году и был разочарован, что эти премии достались соответственно Ричардсону (за открытие термоионной эмиссии) и Де Бройлю (за открытие корпускулярно-волнового дуализма). И все же его активность себя оправдала. Нобелевский комитет получил письма от десяти ученых, которые номинировали Рамана на Нобелевскую премию 1930 года. Среди них были Бор, Резерфорд, де Бройль, Вильсон и другие знаменитости.
В отличие от Рамана, Ландсберг и Мандельштам, как истинные интеллигенты, саморекламой не занимались, ни к кому лично не обращались, никого не просили (видимо, считая это неэтичным); удовлетворились тем, что в статье указали дату, когда впервые наблюдали эффект. И все же большинство видных российских и несколько крупных западных ученых безусловно знали об открытии московских физиков. Дело в том, что помимо публикации статьи, Ландсберг и Мандельштам сделали доклад о своем открытии на 6-ом съезде Ассоциации русских физиков в августе 1928 года, где присутствовали почти все крупнейшие советские физики и некоторые зарубежные (М. Борн, Л. Бриллюэн, Ч. Дарвин, П. Дебай, П. Дирак и др.). Кое-кто из иностранцев, например, Макс Борн и Чарльз Дарвин (внук знаменитого естествоиспытателя, автора теории эволюции), в статьях, освещающих результаты съезда, сообщили об открытии Ландсберга и Мандельштама, подчеркнув независимость их работы от работы Рамана и Кришнана. Однако никто из них не обратился в Нобелевский комитет с предложением номинировать их на премию.
Из советских физиков в Нобелевский комитет прислали письма со своими предложениями пятеро. Однако из этих пяти трое номинировали на премию 1930 года других (иностранных) ученых и другие открытия. Один из россиян — академик Николай Папалекси — номинировал Мандельштама, но не именно за открытие КР, а по совокупности достижений. Это была скорее «медвежья» услуга. Похоже, что все они недопоняли огромную значимость открытия КР5. И лишь один человек — старейший профессор Ленинградского Университета О. Д. Хвольсон6, по достоинству оценив открытие, поступил безупречно объективно и корректно. В обращении к Нобелевскому комитету он номинировал всех троих ученых — Рамана, Ландсберга и Мандельштама, предложив половину премии присудить Раману, а вторую половину поделить между Ландсбергом и Мандельштамом. Однако мнение Хвольсона, человека уважаемого в России, но мало известного за ее пределами, для Нобелевского комитета было, разумеется, не столь весомо как мнение тех десятерых известнейших ученых, кто высказался в пользу присуждения премии Раману.
Ландсберг и Мандельштам сами нигде и никогда не выказывали укора в адрес Нобелевского комитета. Анализируя действия экспертов Нобелевского комитета, А.М. Блох не находит в них ни предвзятости, ни ошибок и считает, что в сложившейся ситуации они практически не могли принять иное решение. В отличие от него, однако, Фабелинский и Гинзбург убеждены, что Нобелевский комитет допустил ошибку, хотя признают, что ситуация действительно была сложной и подталкивала к тому решению, которое было принято. Они также цитируют вывод статьи [7], один из авторов которой — соотечественник Рамана: «Пример Рамана показывает, что при номинации на Нобелевскую премию решающую роль играют контакты с известными учеными». Фабелинский [3] пишет:
« … Список выдвинутых и выдвигавших лежит перед членами Нобелевского комитета, и они видят, что Рамана выдвинули 10 крупных физиков, а Ландсберга выдвинул один соотечественник, …хороший ученый, но его нельзя сравнить с Бором, Резерфордом, де Бройлем. И хотя Нобелевский комитет состоит из выдающихся независимых людей, но все же людей».
Послесловие
Раман стал первым представителем Азии и первым человеком не белой расы, получившим Нобелевскую премию за науку. До него лишь Рабиндранат Тагор получил премию по литературе. В 1957 году Раман получил еще и Ленинскую премию «За укрепление мира между народами». В 1971 году в Индии была выпущена почтовая марка с изображением Рамана. А совсем недавно, в Википедии я обнаружил, что каждый год 28-го февраля Индия официально отмечает национальный день науки в честь открытия, сделанного Раманом в этот день в 1928 году. И если так, то любые сомнения в приоритете Рамана в открытии КР, и вообще в том, что он — великий ученый, кто-то и впрямь может расценить как задевающие честь страны, честь Индии. Уж не это ли послужило причиной запрета на публикацию номера «Оптики и Спектроскопии» со статьей Фабелинского в 1982 году в преддверии визита в СССР Индиры Ганди?
Ландсберг и Мандельштам могли стать первыми в России лауреатами Нобелевской премии по физике. Но не стали. За многочисленные заслуги перед отечественной наукой и создание научных школ они получали ордена и звания, получили даже Сталинские премии (Мандельштам за исследования в области радиотехники и радиофизики, Ландсберг за разработку методов спектрального анализа), но их объективно самое выдающееся достижение — открытие КР — не было отмечено, по словам И.Л. Фабелинского, «ни интернациональной, ни национальной, ни академической и даже ни институтской премией, и это представляется чудовищным!».
От себя добавлю, что еще более чудовищными были, на мой взгляд, нападки на покойного Л.И. Мандельштама (он умер в 1944 году) в конце сороковых — начале пятидесятых годов во время кампании борьбы с «безродными космополитами». Конкретным поводом для этих нападок стало подготовленное к этому моменту издание собрания его научных трудов и лекций. Наиболее яростные нападки вызвал том, в котором содержались лекции по теории относительности. И уж тут многие соотечественники проявили и активность, и бдительность, и изобретательность в поисках идеологических «грехов» покойного академика. Нашли и субъективный идеализм, и позитивизм, и пропаганду вредных идеалистических воззрений Эйнштейна и еще многое, и, что уж совсем ужасно, не нашли ни одной ссылки на труды Ленина и Энгельса. Профессор МГУ А.С. Акулов договорился до того, что обвинил Мандельштама и Папалекси (тоже уже покойного) в антипатриотизме, троцкизме и даже шпионаже в пользу Германии. «Под раздачу» попали и другие ученики и близкие коллеги Мандельштама (С.М. Рытов, С.Э. Хайкин, Е.Л. Фейнберг, Г.С. Ландсберг). И, что печально, среди критиков и обличителей отметились не только одиозные личности вроде этого Акулова или известного борца с теорией относительности Максимова, но и некоторые весьма уважаемые ученые, чьи имена мне не хочется здесь называть. Правда, были и те, кто выступал в защиту Мандельштама — академики Вавилов, Фок, Тамм, Леонтович и др., однако трудно сказать, чем бы все это кончилось, если бы не смерть Сталина. Но и после смерти Сталина на имени Мандельштама еще долго лежала тень обвинений в распространении идеологически вредных взглядов.
Литература
-
1 К. Н. Мухин, В.Н. Тихонов «Еще раз об истории с российскими работами по физике нобелевского уровня» — Семь Искусств 2020, № 1 (117).
И. Л. Фабелинский. К истории открытия комбинационного рассеяния // Новое в жизни, науке, технике. сер. “Физика”. М., Изд. Знание, 1982
И.Л. Фабелинский. Комбинационному рассеянию света 70 лет. — Успехи Физических Наук 1998, том 168, № 12, с. 1341.
В. Л. Гинзбург, И. Л. Фабелинский. К истории открытия комбинационного рассеяния света. — Вестник Российской Академии Наук 2003, том 73, №3, с. 215
И.Л. Фабелинский. Открытие комбинационного рассеяния света в России и Индии.- Успехи Физических Наук 2003, том 173, № 10, с. 1137.
А. М. Блох. «Нобелиана» Григория Ландсберга и Леонида Мандельштама. — ПРИРОДА 2002, №6.
R. Singh, F. Riess. The 1930 Nobel prize for physics: a close decision? — Notes Rec. R. Soc. 2001. V. 55. P. 267.
Примечания
[1] Фабелинский Иммануил Лазаревич (1911 — 2004), член-корреспондент РАН, специалист по физической оптике и молекулярному рассеянию света.
[2] Гинзбург Виталий Лазаревич (1915 — 2009) — академик РАН, лауреат Нобелевской премии 2003 года по физике (совместно с А. А. Абрикосовым и Э. Дж. Легеттом) за работы по теории сверхпроводимости и сверхтекучести.
[3] Блох Абрам Моисеевич (1927 -2015) — геолог, первооткрыватель угольных и урановых месторождений, член-корреспондент РАН, наиболее авторитетный в России эксперт по истории нобелевских премий; организатор и вице-председатель Научной комиссии при Президиуме РАЕН «Семейство Нобель в истории России».
[4] Г. В. Романову — в то время первому секретарю Ленинградского обкома КПСС — приписывают такую фразу: «Нам Москва не указ, мы — колыбель!».
[5] Рискну предположить, что перспективность исследования спектров комбинационного рассеяния света в различных средах в тот момент для кого-то могла быть неочевидной из-за очень малой интенсивности (мощности) сигнала КР. Этот недостаток КР перестал играть важную роль, когда в качестве источника возбуждающего света стали использовать лазер. Но лазеры появились только в 60-х годах.
[6] Орест Данилович Хвольсон, родившийся в 1852 году и начавший преподавать физику в 1876 году в университете и других учебных заведениях Санкт-Петербурга, был известен более всего как автор фундаментального пятитомного курса физики, по которому учились несколько поколений российских физиков.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer4/shrajber/
