Федерико Гарсиа Лорка — Карлосу Морле Линчу; 1931г.
«Письмо с отголосками и маленьким кукурузным плюмажем»
«Милый Карлитос! Я получил твое письмо. (Эхо: письмо…) Спасибо. (Спасибо…) Очень тебя прошу, наподдай хорошенько Альфредо! (Эхо: Альфредо…) Очень нужно (эхо: очень…), а сам я (эхо, негодуя: сам я…) не умею! (Эхо в бешенстве: не умею…) Карлито-о-о-ос! (Эхо, вне себя: Карлито-о-о-ос…) Прощай! (Уже совершенно спятившее эхо: письмо, спасибо, я сам, Карлито-о-о-ос, прощай…)»
Эхо, шелестящее файлами памяти, белянкой, запутавшееся в солнечных локонах, уклоняющееся от взгляда, тающее тишайше между строк — помнит все, как дельфийская горная нимфа. Как Океан Соляриса, эхо знает голоса всех живущих, помнит ушедших по именам, по фосфоресцирующим иероглифам на радужке; понимает подоплеку всех событий, когда-либо сотрясавших безумный-безумный мир.
1. Памятник Федерико Гарсиа Лорке в Мадриде на площади Санта-Ана
Но стоит броситься на ненаглядные голоса — как вы спугнули воспоминание-манок. Вы — Алиса Лидделл, которая угодила не в ту нору и вместо Страны чудес попала в сюрреалистический детектив, в Страну приливов Терри Гиллиама: чужая комната, на столике рядом с пылающим камином дымится чашка кофе, аромат корицы обманчиво умиротворяет, убаюкивают мерные движения кресла-качалки, а в раскрытой книге, предусмотрительно загнут уголок страницы. Однако комната, дом, улица — эта пряничная и коричная вселенная, данная во вкусах и запахах, в цвете и звуке, томительно безлюдна. Дух Божий не носится над водою, и только расплываются в туманное сфумато буквы, выведенные неведомой рукой на запотевшем оконном стекле. Fullmovie.
Уж сколько их упало в эту бездну… Их — поэтов, писателей, художников, композиторов, ученых, путешественников — лучших людей эпохи, добрых, умных, отважных, изменивших мир к лучшему, сделавших его красивее, свободнее и безопаснее, их — чье эхо доносится до нас сквозь чересполосицу лет. Ни на семи китах, ни на деньгах и технологиях, ни на нефти балансирует в шатком равновесии цивилизация — это те Атланты держат наше небо в своих бескорыстных руках.
Их сила в нашей памяти о них. Иссякает память — прерывается связь поколений, уходит взаимопонимание, деградирует культура, а вслед за ней и экономика, наука, образование.
Отчасти из-за стремления содействовать сохранению культурной памяти я вновь обращаюсь к биографиям выдающихся личностей прошлого.
И все же сегодняшняя тема — особый случай: это моя скрипка Энгра. В ней отразился мой интерес к истории и искусству Испании.
С детства самой духоподъемной перспективой для меня было вместе с конкистадорами отправиться, пускай в книжное, но все-таки путешествие, полное опасных приключений, вглубь овеянного легендами Нового Света, с «царем испанских поэтов» Мигелем де Сервантесом бежать из алжирского плена, разъезжать по арене для боя быков в коллекционном «Кадиллаке» вместе с «галлюциногенным тореадором» — Сальвадором Дали… А все потому, что как писал Фрейд Вильгельму Флиссу:
«В действительности я не ученый, не наблюдатель, не экспериментатор, не мыслитель. По темпераменту я не кто иной, как конкистадор — искатель приключений, если хотите перевести это — со всем любопытством, дерзостью и настойчивостью, свойственной людям этого сорта».
Однако сейчас речь пойдет о конкретной эпохе, не «галлюциногенной», а самой что ни на есть реальной: об Испании первой трети XX века — периоде, который считают вторым Золотым веком испанской литературы. Об эпохе трагического исторического парадокса, когда одаренному, интеллектуально требовательному, душевно тонкому поколению выпал на долю век-волкодав, самая кровавая из эпох.
Мы обратимся к истории группы испанских писателей, художников, музыкантов, которых принято называть «поколение 27 года» («Generación del 27») или «поколение дружбы», «поколение Республики», «поколение Лорки-Гильена», «поколение перед войной», оказавших существенное влияние на мировую культуру и искусство XXвека.
И, разумеется, будет неправильным, рассказывая о «поколении 27 года», не упомянуть их alma mater: уникальное учебное заведение — Свободный институт образования (Institucion Libre de Enseñanza) в Мадриде.
«Друзья мои, прекрасен наш союз!»
2. Федерико Гарсиа Лорка
В 2019 году исполняется 100 лет с тех пор, когда двадцатилетний Федерико Гарсия Лорка прибывает в Мадрид в Свободный институт образования с целью получения места в Студенческой резиденции(Residencia de Estudiantes, (Calle del Pinar, 21-22)), позднее ставшей культурным центром Испании и одним из наиболее плодотворных очагов творчества, научного и культурного обмена Европы в период между мировыми войнами.
Это событие кардинально повлияет на жизнь и творчество поэта, а впоследствии Испания, и за ней весь мир, узнает одного из самых выдающихся поэтов и драматургов XX века.
В рамках памятного события в столице Испании весь год проходят мероприятия, связанные с художественным наследием Лорки. Проводятся научные конференции и конгрессы, в университетских и музейных аудиториях устраиваются образовательные лекции, кинопоказы, выставки и концерты, посвященные творчеству Лорки. Центр перформативных искусств Teatros del canal представил музыкально-поэтические композиции о Лорке, для зрителей подготовили экскурс по театральным и музыкальным адаптациям произведений Лорки, таких как «Йерма», «Кровавая свадьба», «Любовь дона Перлимплина». Проходят театральные фестивали, фестивали современного танца и фламенко. 26 апреля состоялась Ночь книг, в которой участвовали более 600 авторов, книжные магазины, учреждения и библиотеки региона.
3. Студенческая Резиденция в 20-е гг.20 века. (Residencia de Estudiantes, Calle del Pinar, 21-22)
По просветительской силе, по умению вдохновлять ищущие умы Свободный институт образования, в состав которого входила Резиденция, вполне можно сравнить с Императорским Царскосельским лицеем. По азарту бескорыстного сотрудничества, по подлинному творческому подъему — со знаменитым, созданным в Петрограде в 1919 году «Домом искусств» (Диск) в лучшем из его проявлений; по художественной смелости, уважению к радикальному индивидуализму, любви к эксперименту — с легендарным парижским общежитием-сквотом «Улей»; по царившему в кругах сокурсников духу братства — с эпохой рыцарства (кстати, исторически сложившейся в средневековой Испании и Франции).
«Поколение 27 года» в большей степени поэтическое, так как в эту влиятельную группу интеллектуалов входили преимущественно поэты. Но состояли в ней и художники, музыканты, архитекторы, кинематографисты, объединившиеся вокруг фигуры Луиса де Гонгоры — испанского поэта эпохи барокко, основателя школы вычурного, утонченного стиля «гонгоризма» или «культизма», характерного нарочито усложненным поэтическим языком, образной уплотненностью, особой метафоричностью.
Их первая формальная встреча состоялась в Севилье в 1927, а ее повод: 300-летняя годовщина смерти незаслуженно забытого Луиса де Гонгоры.
Они обратились в Королевскую академию языка с призывом обратить внимание на значимую для культуры Испании дату, но ответ разочаровал. Тогда молодые интеллектуалы решили чествовать Гонгору сами.
В Севилье с XIX века и по сей день существует творческое объединение писателей и поэтов Ateneo de Sevilla. Именно там настойчивые испанцы провели торжественное мероприятие, в дальнейшем ставшее одним из определяющих для движения.
Собственно, многие знали друг друга еще с начала 20-х годов, вместе учились в Мадриде, стремились к одним целям: обновить современный язык и поэзию, но поводом заявить о себе, как о литературной группе, стал 1927 год.
Ее ядром были поэты Федерико Гарсиа Лорка, Хорхе Гильен и Педро Салинас. Первым среди них безоговорочно признавали Лорку. Показателен следующий случай: десять поэтов заказали молебен в честь Гонгоры, а священник решил, что заказывают панихиду по недавно умершему человеку, и спросил, кто родственник покойного — все, не сговариваясь, указали на Лорку.
Гонгора и Лорка были объединяющими образами поколения. Лорка — его сердцем и духовным ориентиром.
«Поколение 27 года» в лицах и датах
4. «Поколение 27 года»: Рафаэль Альберти, Конча Мендес, Федерико Гарсиа Лорка, Эмилио Прадос, Маруха Мальо, Луис Сернуда
Участники группы, словно самоцветы из сокровищницы мавританской принцессы. Их искусству присущи три главных свойства драгоценного камня: красота, долговечность и редкость.
Забегая вперед, скажу: во время режима Франко именно их, вынужденных эмигрантов, станут приглашать в качестве преподавателей ведущие университеты Европы и Америки. Подобного всплеска академической активности на столь высоком научном уровне не случалось ни до, ни после.
Пару слов о некоторых из них.
Педро Салинас — один из виднейших лириков «поколения 27 года». Прежде всего, стоит упомянуть трилогию «Голос, всем обязанный тебе» 1933, «Первоисток любви» 1936 и «Долгий стон», 1939. Салинас — филолог и переводчик. Его переводы Пруста очень важны для испаноязычного мира. Переложил на современный испанский «Песнь о моем Сиде». Блестяще защитил диссертацию по «Дон Кихоту».
Хорхе Гильен — крупный испанский поэт, педагог, представитель ультраистского направления, полагавшего метафору самодовлеющей художественной ценностью. Друг Т.С. Элиота. Сторонник чистой поэзии, склонной к философскому анализу, вне чувственной манифестации и насыщенной живописности. Сборник «Песнопения» Гильена входит в число центральных поэтических книг испанского языка в XX веке.
Висенте Алейсандре — лауреат Нобелевской премии по литературе 1977 года «За выдающееся поэтическое творчество, которое отражает положение человека в космосе и современном обществе и в то же время представляет собой величественное свидетельство возрождения традиций испанской поэзии в период между мировыми войнами».
Самый премированный из всех представителей поколения. В 1933 году получил Национальную премию по литературе за сборник эротических стихов «Разрушение или любовь». В годы гражданской войны его стихи «Безымянный ополченец» и «Расстрелял» становятся фронтовыми открытками. После победы франкистов его творчество было запрещено, но Алейсандре продолжал писать. В 1950 он избран членом Испанской королевской академии. В 1968 выходит сборник эссе писателей и литературных критиков мира «В честь Висенте Алейсандре». В 1974 году еще раз получает Премию испанской критики за сборник стихов-диалогов «Беседы о познании». После вручения Нобелевской премии король Испании Хуан Карлос I наградил Висенте Алейсандре Большим крестом Карла III.
Луис Сернуда — поэт, переводчик, эссеист. В основе поэтики Сернуды — ролевой монолог-маска, растождествляющие автора и лирического героя.
«Его слово, — писал о Сернуде Октавио Пас, — никогда не действует на нас непосредственно, напрямую: между ним и нами всегда находится взгляд поэта, мысль, которая создает дистанцию, чем и порождает подлинную коммуникацию с читателем».
Рафаэль Альберти — поэт и драматург. Творчество Альберти хорошо известно в России, благодаря замечательным переводам его стихов на русский. Поэт приезжал в СССР в 1932, 1934 и в 1964 годах. В 1965 ему была присвоена Международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами». Начинал как авангардист, свободный в форме выражения и бескомпромиссно искренний в содержании, позднее увлекся политикой.
Дамасо Алонсо так пишет об Альберти в книге «Современные испанские поэты»:
«Рафаэль Альберти был беспечным весельчаком, самым отчаянным прожигателем жизни, какого можно найти на свете; он вообще не признавал никакой дисциплины — даже в его поэтической манере проступал дух анархии. Ну кто мог представить, что вскоре Альберти примет обет некоего «политического монашества», станет составной частью структуры, окованной правилами железной дисциплины? Другие поэты навсегда остались в стороне от политики.
В июле 1936 года, за несколько дней до начала войны, я последний раз видел Федерико. Он читал друзьям — в рабочем кабинете Эусебио Оливера — свою новую пьесу «Дом Бернарды Альбы». В моей памяти запечатлелось все, что сказал мне Федерико перед уходом. Он спешил из-за каких-то дел, связанных с отъездом в Гранаду, и уходил первым. Мы задержались с ним в прихожей и почему-то заговорили об одном из многих наших писателей, которые с головой погрузились в политику. Приведу слова Федерико почти в точности (да, но видеть бы его лицо, его выразительную мимику в те минуты!):
— Вот так, Дамасо, очень жаль! Теперь он ничего не напишет… (Тут я опускаю следующую фразу.) Я-то не стану заниматься политикой. Я — революционер. Настоящий поэт поневоле революционер. Согласен?
Я кивнул головой, понимая, какой смысл он вкладывает в свои слова. Лорка в эти минуты думал о Данте, о Гонгоре, о Лопе, о Шекспире, о Сервантесе… Он думал, что поэт, художник становится похожим на Бога, когда Словом творит новое, доселе неведомое, несуществовавшее.
И он повторил отвердевшим голосом:
— Но политикой я заниматься не буду. Никогда! Никогда!
На другой день Лорка уехал в Гранаду…»
Но про политику, войны, поломанные судьбы — позже. Пока вернемся в лучшие годы экспансионеров, в область чистых гармоний.
Оазис свободы мысли и творчества
5. студенты Свободного института образования
Где учились пассионарии-мечтатели, кто повлиял на них в период творческого становления? Это тот прекрасный случай, когда истина-nude, в полноте очевидности и блеске неопровержимости, сияет на поверхности.
Все началось в 1876 году с инициативы учредить Свободный институт образования. Если бы существовала машина времени, я бы отправилась учиться только туда, потому что это было одно из лучших мест на Земле, оазис свободы мысли и творчества, где искусство и науки созидались в режиме «здесь и сейчас». Тут гений не сидел в башне из слоновой кости: он жил рядом с другими гениями, делился опытом с учениками, находя пищу для собственных размышлений.
Институт организовали великие педагоги, а поддерживали крупнейшие мыслители и художники: Хоакин Коста, Хосе Ортега-и-Гассет, Антонио Мачадо, Хоакин Соролья. Свободный институт образования был центром интеллектуальной жизни Испании.
Основные задачи учебного заведения его создатели и педагоги видели во всестороннем обновлении жизни с помощью образования, максимальной секуляризации, предоставлении образования женщинам, организации наилучших условий для учебы. Авторы «Истории Испании. От войны за испанское наследство до начала XXI века» сообщают, что создание резиденции соответствовало «традиции британского образования и европейским ценностям, подразумевающим свободу от влияния церкви и государства».
В рамках Свободного института образования функционировали Центр исторических исследований, Попечительский совет, предоставлявший стипендии для продолжения образования, в том числе, и зарубежом, а также Студенческая Резиденция (Residencia de Estudiantes) — студенческий городок, нечто вроде пансиона, где молодые люди учились и жили.
Основатели считали, что «в юности очень важно видеть собственными глазами талант и благородство, хотя бы издали», поэтому не только учащиеся имели возможность проживания в Резиденции. Например, там постоянно жил Хуан Рамон Хименес — один из лучших испанских лириков, лауреат Нобелевской премии по литературе 1956 года «За лирическую поэзию, образец высокого духа и художественной чистоты в испанской поэзии».
Образовательную цель Альберто Хименес Фрауда, бессменный директор Резиденции с момента образования и до ее преступного уничтожения в 1936 году, формулировал так: «Устранить увеличивающуюся с каждым днем пропасть взаимного непонимания, разделяющую две непримиримых группы западных интеллектуалов — людей науки и людей искусства». Фрауда превратил Резиденцию в место, где будущие и уже состоявшиеся ученые и художники жили бок о бок, занимаясь наукой и творчеством, обмениваясь научным и художественным опытом.
6. спектакль в стенах Студенческой Резиденции
В Резиденции силами студентов ставились спектакли, проводились концерты. Сам Лорка часто давал фортепьянные концерты.
Помимо обширной библиотеки в 20 000 томов, включая европейские новинки, было много лабораторий, где видные ученые работали, а также преподавали студентам.
Показательно, как трепетно относились здесь к народной культуре. Руководство предусмотрело все, вплоть до подробностей дизайна. Оцените такую деталь: шторы на окнах Резиденции были сотканы женщинами из дальних селений на старинных ткацких станках античного образца — так воспитывалось уважение к ручному труду и традициям.
В Резиденцию приглашались читать лекции величайшие умы современности. Даже неполный список их имен поражает воображение: Альберт Эйнштейн, Мари Кюри, Анри Бергсон, Игорь Стравинский, Говард Картер, Жан Пиаже, Гилберт Кит Честертон, Поль Валерии, Морис Равель, Франсуа Мориак, Герберт Уэллс, Ле Корбюзье, Жорж Дюамель, Хосе Ортега-и-Гассет, Сантьяго Рамон-и-Кахаль, Мануэль де Фалья, Мигель де Унамуно, Асорин, Антонио Мачадо, Рамон дель Валье-Инклан, Леон Фелипе…
7. Альберт Эйнштейн выступил с лекцией в Студенческой Резиденции в 1923 г
Существовала отдельная резиденция для девушек: Резиденция дэ сеньоритас (Residencia de Señoritas), где в рамках впервые в истории предоставленного женщинам доступа к образованию, жили и учились подающие надежды писательницы, поэтессы, эссеистки, переводчицы, художницы. Задел в этой области в Испании уже имел место: это пример монахини Терезы Авильской, считающейся одним из лучших писателей испанского Золотого века и первой испанской писательницей, а также писательницы XIX века Эмилии Пардо Басан.
8. Студентки Резиденции дэ сеньоритас (Residencia de Señoritas) занимаются в лаборатории
Свидетельством успеха прогрессивного взгляда руководителей учебного процесса на перспективы женщин в науке и искусстве стали Конча Медес — яркая представительница «поколения 27 года», художницы Маруха Мальо и Маргарита Мансо.
К слову, Маргарита была подругой Сальвадора Дали, тоже проживавшего в то время в Резиденции, и единственной девушкой, с которой был роман у Лорки. Возможно, на тот момент она в какой-то степени заменила ему отвергнувшего его Дали. Ей он посвятил поэму из «Цыганского романсеро» — «Погибший из-за любви».
…Молодежь «поколения 27 года», осмысливая духовные рефлексии и художественные достижения писателей и литераторов «поколения 98 года», дала высочайший взлет испанской мысли. Дамасо Алонсо вспоминает:
«Прежде всего скажу, что наше поколение никого не свергало и никого не отвергало. В отличие от поколения 98-го года оно возникло вовсе не в результате национальной катастрофы. Нас не связывали общие политические цели. Каждый мог иметь собственные взгляды — это не занимало остальных, да и, похоже, многие вообще не задумывались об этом».
9. крайний справа – испанский композитор Мануэль де Фалья; крайний слева – Федерико Гарсиа Лорка
Как писал в 2004 году немецкий исследователь Томас Нойер:
«Свободный институт образования в Мадриде для создателей стал экспериментальной площадкой, домашним очагом, крепостным бастионом и интеллектуальным центром, а также местом, в котором они могли жить и творить в мире и спокойствии, а в их мировоззрении педагогика превратилась в центральный пункт».
Художник — живое отрицание диктатуры
Историографическая оценка деятельности Института исключительно позитивна.
Однако счастью не позволили длиться долго: по окончании гражданской войны Институт, как «рассадник» республиканских ценностей, был ликвидирован. Сотрудники и студенты, в лучшем случае, рассеялись по миру. При франкистском режиме фонды, материально-техническая база были опечатаны, экспроприированы и лишь частью перемещены в Мадридский университет Комплутенсе.
10. Гражданская война в Испании (1936-1939)
В здании разместили госпиталь, затем приют для сирот, и, наконец, казарму. Знакомая картина, не правда ли?
Но стены-то можно восстановить, а вот людей не вернешь.
Лорку расстреляли в начале гражданской войны, стилистически и практически определившей себя некрофильским возгласом «Смерть интеллигенции! Да здравствует смерть!».
Спросите: «За что смерть? Почему?» — Андре Моруа давно ответил: «Вы всю жизнь будете встречать людей, о которых с удивлением скажете: «За что он меня невзлюбил? Я же ему ничего не сделал?» Ошибаетесь! Вы нанесли ему самое тяжкое оскорбление: вы — живое отрицание его натуры».
Согласно последним данным исследователей, задумали убийство и собственноручно казнили поэта его же родственники, завидовавшие семье Лорки и ненавидевшие Федерико. Тем не менее, фашистский переворот развязал им руки и создал условия для осуществления злодейства.
Как писал Сэмюел Батлер:
«Хищники и родственники. Если после наблюдения за ними вы поняли, что у них на уме, старайтесь соблюдать повышенную осторожность».
…Мигель де Унамуно сгорел у себя в комнате (от искры вспыхнул плед, а встать, из-за постигшего недомогания, не хватило сил). За антифранкистский демарш философа и писателя уволили с поста ректора университета Саламанки и фактически поместили под домашний арест. Накануне смерти он писал:
«Я не знаю ничего омерзительнее того союза казарменного духа с церковным, который цементирует новую власть».
Антонио Мачадо умер в последние дни войны из-за лишений и болезни. Талантливейший поэт-самоучка Мигель Эрнандес, самый молодой из «поколения 27 года», сгнил в тюрьме. Мануэль де Фалья эмигрировал в Аргентину в 1939, почти ничего более не создал, жил в отшельничестве, истязал себя тоской и аскезой.
Скорбный список так длинен, что почти бесконечен. Когда я думаю о бессмыслице кровопролития и гибели невинных, вспоминается Сартр: «Люди. Людей надо любить. Люди достойны восхищения. Сейчас меня вырвет наизнанку». И еще становится понятнее, почему через два часа после объявления о смерти Франко во всех магазинах Барселоны полностью раскупили запасы шампанского.
…И все же, справедливости ради, надо признать, что Франко не был исчадием ада. Его приход к власти — следствие исторического процесса сосуществования двух противоборствующих тенденций в политической и интеллектуальной жизни страны: либеральной, привнесенной французской революцией, и консервативно-католической; а также прямым следствием негативных процессов в экономике и общественно-политической жизни, с которыми не справились республиканцы. Они совершили ряд ошибок, усугубивших и так непростую ситуацию в Испании, еще более ослабив свое шаткое положение у руля страны.
Вообще, к началу XX века Испанское королевство находилось в состоянии глубочайшего упадка и кризиса, о всех причинах которого, как и об истинной подоплеке и ходе гражданской войны, у историков до сих пор нет единого мнения. Очевидно, что не было простых, однозначных решений беспрецедентно сложной ситуации.
Тем не менее, правда, как мы ее понимаем, и наша душевная симпатия на стороне республиканцев — тех, кого принесли в жертву во имя будущего страны.
Несколько обнадеживает, что после опыта немыслимого зверства XX века, многие пришли к пониманию жизни человека как абсолютной ценности, и осознали, что художники стоят у руля прогресса, предсказывая направление развития разных сфер жизни, а потому глупо пренебрегать искусством и культурой — они создаются на века, вынося артефакты за пределы временных трендов, позволяя оставаться актуальным, а значит устойчивым в меняющемся мире.
Ординарности, диктатуры душа долго не терпит. Она нуждается во всплесках, взлетах, в обновлении, и рано или поздно это придет. Таков закон природы, закон человеческой жизни. Мечтать и идти дальше — неизбежно для человека, ибо заложено в его природе.
Возможно, именно поэтому, как писал Александр Володин:
«Правда почему-то потом торжествует. Почему-то торжествует. Почему-то потом…»
Стремление к справедливости даже на бессознательном уровне, ощущение ее как сверхчеловеческой директивы пунктирно прослеживается в истории, правда, не новейшей, а потом…
В 2007 году Резиденция была признана достоянием Европы. В 2015 еврокомиссия объявила о присвоении Резиденции знака European Heritage Label.
В 1990 году восстановили издательство при Резиденции, публикующее исследовательские работы, архивные тексты, материалы проводимых здесь лекций и семинаров. Идут реставрационные работы с целью вернуть первоначальный вид зданию.
Испания глазами советских писателей
Вышло так, что события 1936-1939 года способствовали знакомству советского читателя с испанской культурой. СССР выступил на стороне республиканцев и, помимо прочего, в качестве идеологической поддержки отправил в Испанию лучшего журналиста эпохи — М.Е. Кольцова и писателя И.Г. Эренбурга. В период Гражданской войны в Испании Эренбург написал свыше трехсот очерков, статей, рассказов, подготовил два фотоальбома, создал роман «Что человеку надо», книгу стихов, сборник рассказов «Вне перемирия», а также сборник очерков и корреспонденции «Испанский закал».
Кольцов проехал через всю Испанию от Мадрида до Севильи в июне 1931 года, взяв интервью у видных испанских политиков и деятелей культуры: А. Саморы, М. Асаньи, И. Прието, Х. Ортеги-и-Гассета, Р.М. дель Валье-Инклана, П. Барохи. Материалы легли в основу книги «Испанская весна», явившейся, по сути, вторым (после «Писем об Испании» В. П. Боткина, 1848-1849) открытием Испании, сформировавшим ее новый образ в России. Вслед за книгой Кольцова последовала «Испания» Эренбурга (1932). Позднее вышли другие репортажи и очерки журналиста, публицистические выступления О.Г. Савича и Кольцова, и наконец, его же «Испанский дневник».
11. крайний справа – журналист М.Е. Кольцов в годы Гражданской войны в Испании
Как писал о Кольцове один испанский историк, отнюдь не сторонник Республики:
«Возможно, из всех зарубежных писателей, оказавшихся на нашей земле, разумеется, не исключая Мальро и Хемингуэя, именно он лучше всего понял испанцев, именно ему удалось сродниться с простыми солдатами, именно в его описаниях эта эпоха и эти люди наиболее походят на то, чем они были на самом деле».
По возвращении из Испании, в 1938 году Кольцов был арестован, а в 1942 году расстрелян, став жертвой уже советского преступного режима.
Культурный багаж — наш спасительный круг
Части испанцев удалось спастись, уехав заграницу. В эмиграции многие сумели не потерять себя, очутившись «в сумрачном лесу», и продолжили творческую деятельность.
Думаю, секрет их стойкости в богатстве культурного бэкграунда. В лучшие годы эти художники черпали из литературы Золотого века Испании, философии и поэтики романтизма, из опыта учителей «поколения 98 года», не порывали связь с фольклором, брали из новейших европейских авангардных течений, не отказываясь ни от чего, но и не загоняя себя в рамки одного направления. Это все соединилось в Федерико Гарсиа Лорке, даже по ту сторону бытия, вдохновлявшем друзей в горе и радости.
Лорка возрожденчески многогранен: поэт, драматург, композитор, пианист, театральный режиссер, художник, лектор — он воплотил в себе лучшие черты поколения. Сродни экзотической мозаике Гауди, он и оригинален, и органичен. Слово «мозаика» от латинского «посвященное музам» — Лорка именно такой. Одно «но»: родился не ко времени.
«…и на границе тростника и ночи так странно, что зовусь я — Федерико…»
Тед Хьюз в стихотворении «Нарциссы» сравнивает цветы с балеринами, которые слишком рано взошли ко входу на сцену и, дожидаясь своей очереди, дрожат в продуваемых сквозняками коридорах за кулисами. На мой взгляд, этот образ очень подходит к судьбе поэта.
…А еще секрет успеха и стойкости испанского художественного гения мне видится в таинственном дуэндэ, которому посвящена последняя лекция Лорки, т.е. в бессознательном культурном наследовании, энергетике народа, в загадочных, пассионарных токах пространства, пронизывающих поколение за поколением.
Чья слава — повод для гордости у испанцев? Слава конкистадоров. В них, по-моему, страстное дуэндэ сказалось с лихвой.
Легендарные смельчаки, величайшие первооткрыватели, самые отчаянные в истории авантюристы — конкистадоры, Рыцари Нового Света, родом из Испании. Они — ее неугомонный дух и символ.
Конкистадоры шли в неведомое, не представляя, куда идут и кому будут противостоять. Снаряжение покупали за собственные деньги, ставя все на карту. Долгие месяцы плыли на кораблях. Преодолевали тысячи километров по сельве, горам и пустыням. Силами численностью менее одной дивизии за 35 лет покорили два материка и 4 высокоразвитых народа Америки. Все будущие столицы всех будущих латиноамериканских государств, все крупные города основаны ими в те годы.
12. каравеллы Христофора Колумба
По мнению литературоведа, латиноамериканиста А.Ф. Кофмана:
«Конкиста во многом была не прагматическим действием, а романтической одержимостью, реализацией невероятной, разгоряченной прихотью, фантазии конкистадоров. Большинство открытий совершено в погоне за химерами: в поиске источника вечной молодости, царства амазонок, золотых городов, Эльдорадо, в его несусветных вариантах. Конкистадоры воспринимали Новый Свет в ауре исключительности, как мир причудливых девиаций, расположенный на обратной стороне Земли, и этот мир изначально воспринимался ими через призму чуда».
Думаю, когда Маркс говорил, что история народов — это история человеческого интереса, он был прав.
Кстати, рассказы о жестокости конкистадоров, их вооруженности до зубов, о том, что индейцы боялись лошадей и принимали испанцев за богов — не более чем мифы. Они выиграли благодаря тактике и стратегии, тому, что на тот момент испанская армия, армия нового времени, была лучшей в мире.
Если англичане вытесняли индейцев с завоеванных земель, не вступая с ними в общественные отношения, то испанцы считали их подданными испанской короны. У испанцев существовал институт миссионеров, готовых принести себя в жертву во имя христианизации. Папа Александр VI в своей булле настраивал испанцев на всесторонний контакт с индейцами, а король издал официальное разрешение на брак с индианками.
Так, продираясь сквозь дебри мифов и заросли стереотипов, вместо шаблонной картинки из учебника, ты вдруг видишь конкистадора «с человеческим лицом».
Но одна из самых, на мой вкус, волнующих и витальных деталей в реальном образе конкистадора, следующая: вояки-романтики зачитывались рыцарскими романами, ассоциируя себя с главными героями, побеждающими чудовищ, встречающими невероятные чудеса, воюющими с неверными во славу Христа и короля Испании. Вот неоспоримый пример того, как литература изменила жизнь конкретных людей и ход истории.
Ментально и эмоционально литература связала поколение Конкисты, «поколение 27 года» и многие другие поколения до и после в фантастический круг сотоварищей, сквозь столетия, готовых поддержать друг друга, взбодрить, и, если и не изменить мир, то хотя бы противостоять ему. Литература, прихотливо и вольным стяжком, соткала союз единомышленников, который «как золота тончайший пласт, он только ширится под гнетом».
Лучшие образцы испанской литературы, к которым, без сомнения, относится и художественное наследие «поколения 27 года», переживут диктаторов и невежей всех мастей, оставаясь путеводной звездой для тех, кто вслед за Маугли, готов сказать любому разумному существу: «Мы с тобой одной крови — ты и я». И его слова будут услышаны, потому что, как писал Лорка:
«Человеческое слово, средоточие всех чувств, сгусток жизни, нить, связующая людей! Его втаптывают в грязь, калечат, подделывают, наряжают в шутовские одежды. Но приходит поэзия — и очищает слово, и возвращает ему первозданную, чудотворную силу. И невозможное становится возможным».
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer4/radova/
