(продолжение. Начало в №1/2019 и сл.)
И здесь суды (Cherchez la femme[1])
«Нет никаких «вторых половинок». Есть просто отрезки времени, в которые нам с кем-то хорошо. Три минуты. Два дня. Пять лет. Вся жизнь».
А. П. Чехов.
Не обошлось без судов и в Израиле. Оба закончились тем или иным компромиссом, один из пунктов которого гласил об отсутствии каких-либо дальнейших претензий. Не желая вдаваться в эти подробности и выяснять их у адвоката, опишу события без указания имен, организаций и предъявления претензий. Читатель может рассматривать эти главы, как и некоторые другие, об отношениях с людьми, чьи подлинные имена я не называю, как элементы романа, вкрапленные в мемуары. Что-то вроде исторической правды с художественным вымыслом, которые трудно порой разделить, как в «Капитанской дочке»…
Ученый
В 90-е годы вместе с «большой алией» прибыло огромное количество специалистов в самых разных сферах. Далеко не всем удалось устроиться на работу. Министерство промышленности и торговли создавало технологические теплицы и фирмы при них, давая возможность ученым и инженерам работать по специальности.
Приходил, например, ученый в такую теплицу и просил проверить и реализовать его изобретение. Если собеседование проходило успешно, и идея вызывала интерес у руководителей теплицы, предстояло подать официальную заявку.
Обычно ученые не владели ивритом и английским, не были знакомы с местным менталитетом и мало что знали об израильском обществе. Тогда им предлагали найти опытного человека с такими знаниями для создания бригады, подготовки документов, подачи проекта и его защиты сначала в теплице, а затем у Главного ученого министерства.
В случае положительного результата создавали фирму, получали бюджет сначала на год, а затем и на второй. Если за это время фирма становилась на ноги, она продолжала существовать самостоятельно после двухлетних субсидий, группа из семи-десяти человек была благоустроена и приносила пользу государству.
Меня познакомили с одним их таких ученых. Мы приехали в теплицу на севере страны, прошли собеседование, и было решено, что я буду генеральным директором проекта и будущей фирмы. Полгода мы усердно занимались проектом, прошли все стадии и были приглашены для оглашения результата. Поехали мы туда, как и в другие города по делам, на моей машине, так как ученый около десяти лет получал пособие в «Битуах леуми»[2], и своего транспорта у него не было.
Нас поздравили с успешной защитой проекта, выдали официальный документ Главного ученого министерства с бюджетом на первые семь месяцев, в котором фигурировали имена и зарплаты всех участников проекта, поздравили с наступающим Новым еврейским годом и предложили начать работу после праздников.
По дороге обратно ученый попросил выпустить его из машины и ничего не говорить об этом жене, с которой я познакомился, когда бывал у него в квартире на юге страны в процессе разработки проекта. Если она, конечно, позвонит мне. А еще добавил, что нам надо будет кое о чем поговорить.
Последняя фраза не предвещала ничего хорошего. На следующий день ученый позвонил и сообщил, что он решил дать мне только полставки директора. Основной аргумент — я не похож на человека, который будет работать руками и выполнять вместе с остальными физическую работу.
Мои объяснения о том, что в группе кроме нас с ним есть еще инженер, техник и простые рабочие, не помогали, да и не могли помочь, так как на вторую половину ставки директора он собирался назначить свою знакомую-северянку. Она, по его утверждению, готова была выполнять любую работу.
Спустя некоторое время я узнал, что он запустил проект и создал фирму без меня, несмотря на решение Главного ученого министерства и бюджет, где я, как уже было сказано, фигурировал в качестве гендиректора с установленной вполне достойной зарплатой.
Я обратился к своему хорошему знакомому, адвокату Гидону Фишеру, который согласился взяться за это дело. Было составлено исковое заявление и подано в суд. Очень пригодился опыт предыдущих лет — у меня сохранились копии всех необходимых документов.
Это был период, когда входила в моду форма разрешения конфликтов вне суда «гишур-фишур»[3], позволявшая резко сократить длительность судебного рассмотрения. Адвокаты порекомендовали мне дать согласие. Ответчики, а их было двое, тоже согласились.
Кроме самого ученого, который до того ничего, кроме грязных работ типа резки стекла или жести, не выполнял, была еще и теплица. Там были люди поумней, и лишний «шум» был им ни к чему. Тем более что по рекомендации адвоката я написал еще несколько писем Министру промышленности и торговли Натану Щаранскому, в которых, кроме этой грязной истории, упомянул и годы борьбы, и увольнения, и суды в Союзе.
В итоге в течение двух-трех месяцев все закончилось. Я получил приличную компенсацию и рассчитался с адвокатом. А ученому проект не продлили. Но это уже не в гишур-фишур, а в министерстве. В итоге, вместо нормальной работы главным ученым в рамках подтвержденного на два года проекта вместе со мной, он вынужден был, судя по рассказам, через семь месяцев вернуться к пособию Битуах Леуми и подработкам столь любимым им физическим трудом. А фирма прекратила свое существование.
Председатель и секретарша
Одна довольно серьезная общественная организация русскоязычной интеллигенции, как она себя называла, «Персик» в ожидании положительного решения фонда подыскивала гендиректора и руководителя проекта с большим бюджетом. Об этом со мной, как с человеком, хорошо известным в этой сфере, умеющим работать, писать отчеты и представлять амуту на трех языках, вели переговоры. Я дал принципиальное согласие. Оставалась самая малость — получить деньги.
В день, когда пришел ответ, председатель позвонил мне и предложил приехать в Иерусалим для уточнения деталей. На горизонте вновь замаячило светлое будущее. Со многими руководителями и представителями амуты я был знаком, и никакие особые проблемы не предвиделись.
Однако в последний момент председатель заявил, что готов принять меня с полугодичным испытательным сроком. Мне это не понравилось, но и не испугало, я хорошо знал подобную работу, и работодатели тоже это знали.
Проблема была в том, что надо было ездить из Тель-Авива, где я снимал квартиру, в Иерусалим и обратно ежедневно. Председатель предложил мне снять квартиру в Иерусалиме. Я готов был и на подобный шаг, но для этого необходимо было подписать контракт на два года, то есть на весь проект.
Председатель не согласился, а один из его заместителей, «серый кардинал», как его называли, сказал мне спустя некоторое время, когда начались проблемы, что он заподозрил что-то еще во время разговора об испытательном сроке, который выскочил совершенно неожиданно даже для него в самый последний момент. И в этом контексте разговор о «проверке моих способностей» начал принимать иную окраску.
Впрочем, как выяснилось довольно быстро, это была всего лишь первая ласточка. Дорога на своей машине и частичная оплата стоянки пожирали почти половину зарплаты нетто. Председатель звонил по многу раз в день, давая какие-то бесконечные мелкие указания совершенно недостойным тоном. Впечатление было такое, что он не знает и знать не хочет ничего о разделении власти и полномочий правления и администрации по аналогии с законодательной и исполнительной властью в цивилизованном демократическом государстве.
А секретарша с половиной ставки в проекте ходила по офису и давала всем указания, включая меня, добавляя при этом «не верите — поговорите с председателем» и протягивая телефонную трубку, которая была всегда при ней.
А еще председатель настойчиво «просил» отдать секретарше новый компьютер, который предстояло купить в соответствии с проектом директору — руководителю проекта, и взять себе ее старый. Зампредседателя, серый кардинал, который собственно и предложил мне эту работу, понимал и соглашался с тем, что все это выглядит непристойно, но порекомендовал не вмешиваться в установившуюся ситуацию и специфический статус секретарши…
Знакомясь с документацией амуты, я наткнулся на скандальную историю увольнения хорошо известного в русскоязычной общине предыдущего гендиректора «в связи с уменьшением бюджета», историю, которая буквально расколола амуту на два лагеря. Особенно с учетом того, что секретарша при этом получила повышение и в должности, и в зарплате.
Не вдаваясь во все довольно скучные подробности, отмечу, что я лучше стал понимать ситуацию, на что готова определенная группа руководителей организации, и начал готовиться к буре, которая не заставила себя долго ждать. К концу второго месяца я был уволен, как не выдержавший испытательный срок. Все четыре пункта были лживыми, что давало мне определенный шанс на восстановление справедливости.
Вита, прекрасно знавшая меня и мой судебный опыт в Союзе, тем не менее, по доброму порекомендовала забыть эту историю и не обращаться в суд, полагая, что мне трудно будет доказать свою правоту, трудиться в дальнейшем в этой сфере и вести переговоры с фондами. Тем более что речь шла о хорошо известной амуте так называемой «либеральной русскоязычной интеллигенции». Впрочем, они действительно были весьма либеральны во всем, что касалось взаимоотношений председателя с секретаршей.
Но я решил не сдаваться. Председатель, секретарша и несколько заинтересованных, зависящих от председателя лиц, не учли мой жизненный опыт. Кроме того, было решение правления амуты о приеме меня на работу на полгода. То есть, уволить меня можно было с выплатой зарплаты четырех оставшихся месяцев. Платить председатель не хотел, в связи с чем и состряпал четыре пункта, по которым я якобы не справился с работой.
Речь шла не только о деньгах. Меня оклеветали и запачкали моё имя. Фейсбук был в зачаточной форме. Оставлять все это безобразие безнаказанным не в моих правилах, и я подал в суд. Причем адвокатской конторе я заплатил лишь за исковое заявление, а всю остальную работу на протяжении двух лет на иврите провел сам, изучив при этом подробности делопроизводства. Помог мне при этом, как и в предыдущих судах, афоризм «Б-г пребывает в деталях», деталях, на которых я и построил свое выступление в суде.
А секретарша с плохим ивритом и без английского, который был просто необходим для постоянных контактов с сотрудниками иностранного фонда и смежными организациями, не говоря уже о финансовых и прочих отчетах, тем временем была назначена на должность руководителя проекта и административного директора. Как объяснил членам правления председатель, искать нового директора некогда, так что будут время от времени набираться люди, которые ей помогут.
Бывший директор, написавший проект, был принят на работу на неполную ставку и попал в подчинение к своей бывшей секретарше. Такой вот Персик!
Один знакомый профессор, близкий к амуте, рассказал мне, что некоторые приличные люди, а в амуте, несомненно, были и такие, даже подумали о том, что председатель с секретаршей придумали все это еще до приема меня на работу. Тогда ее бы не утвердили на должность гендиректора и руководителя проекта. А в спешке, суете можно было попудрить мозги правлению и половить рыбку в мутной воде.
Выглядело все это весьма непристойно и закончилось плачевно для амуты. Мне была выплачена определенная денежная компенсация за увольнение. Амута перестала получать гранты и перебралась из офиса площадью в 150 кв. м в скромный угол какого-то помещения с одним стулом и столом, за которым гордо восседал, как «отец русской демократии», серый кардинал. Мало того, секретарша вышла замуж, так что председатель, судя по кулуарным анекдотам, совсем потерял интерес к своей должности и не возражал против понижения до простого члена, что было вполне логично и вполне ему подходило.
Увольнение двух известных в общине и фондах гендиректоров в течение одного года с головокружительной карьерой секретарши не прошли даром. Фондам такие скандалы тоже не по вкусу.
Похоже, не зря один весьма уважаемый и достойный человек, написавший с болью в сердце обращение к амуте в период увольнения первого гендиректора еще за год до моего появления, назвал его «Увертюра к панихиде». Как в воду глядел.
В этом письме он описал также отказ большой группе весьма известных и уважаемых в среде русскоязычных — и не только — общественных деятелей в приеме в амуту. А объяснил это тем, что правление — эдакий коллективный Паниковский — боялось большого скопления порядочных людей в одном месте.
А я в очередной раз вспомнил Печорина[4].
P.S. История была бы неполной без упоминания судебного заседания, которое было назначено на девять часов утра спустя два года после увольнения, а в последний момент перенесено на следующий день на 13:00. Когда все собрались в зале суда, судья попросил адвоката ответчика и меня остаться, а остальных — трех представителей амуты, приглашенного по моей просьбе в качестве свидетеля писателя и журналистов — покинуть зал.
Нам было предложено договориться без судебного заседания. Я выразил удивление. Зачем было ждать два года, ведь на предложение гишур-фишур в самом начале ответчик отреагировал отрицательно. Судья настаивал на своем, а я сопротивлялся, мотивируя своим правом и желанием высказать, в конце концов, этим людям в лицо, то, что я о них думаю.
К 13:30 судья выложил главный козырь — в 15:00 он должен уходить. Мы сегодня не закончим. Следующее заседание может быть назначено неизвестно когда. У амуты деньги заканчиваются, так что я могу оказаться в ситуации, когда не получу более крупную сумму, даже если она мне будет причитаться по решению суда, не говоря уже о том, что могу и вовсе остаться «киреах», (лысым, ивр).
А заодно объявил, что мне отказано в просьбе арестовать определенную сумму денег амуты в банке до решения суда, в просьбе, которая могла бы обеспечить предстоящую законную выплату. Отказано, между прочим, повторно. И уходить скоро.
В итоге был предложен так называемый пункт 79א — укороченное судебное заседание. Суд принимает компромиссное решение, которое практически невозможно опротестовать в высшей инстанции. Суд не обязан квалифицировать все описанные мною действия ответчика, включая доказанный мною факт дачи председателем ложных показаний под присягой. Сопротивление не помогало, время текло быстро.
Чем все закончилось, я описал выше. Но ушел я с четко передаваемым на иврите ощущением תם ולא נשלם[5].
Впервые я услышал это выражение в 1993 году в решении Верховного суда по повторному процессу Ивана Демьянюка, которого выпустили на свободу за недоказанностью улик, так как, по мнению судей, было представлено недостаточно доказательств того, что Демьянюк на самом деле является «Иваном Грозным».
Обидно было, что судья не позволил мне и не захотел сам допросить всемирно известного писателя друза, которого сам же вызвал в качестве свидетеля. Он дал уже письменные показания, заверенные нотариусом, в мою пользу, в которых речь шла об огромной подготовительной работе, проделанной нами совместно в рамках проекта под моим руководством.
И еще одна немаловажная деталь — широкий жест судьи, спросившего адвоката ответчика, хочет ли он допросить свидетеля. Вполне естественно, что последовал отрицательный ответ, так как его письменные показания, с которыми адвокат уже был знаком, полностью разбивали еще один фиктивный пункт обвинения.
Вдвойне обидно было то, что там, при советской власти, мне удалось дважды решить подобные вопросы в суде в течение одного-двух месяцев, а здесь, у себя дома, на исторической родине, понадобилось два года только на то, чтобы иметь счастье увидеть этого судью и услышать все описанное выше. Холодным оказался дом…
И если первая история с гишур-фишур была делом добровольным с обеих сторон, то вторая — с 79א — к этой категории относилась едва ли, даже с большой натяжкой. Впрочем, посвятить, как Ричард Карстон, герой романа Чарльза Диккенса, оставшуюся жизнь и деньги, которых у меня не было, на разборки со всей этой компанией было бы слишком уж иррационально.
Ведь в жизни осталось еще так много прекрасного.
Чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями
В последнее время все больше и больше мужчин оказываются в весьма неприятной ситуации из-за «романов» с использованием служебного положения. Кавычки к тому, что далеко не всегда речь идет об отношениях по взаимному согласию, не говоря уже о взаимном влечении. Нередко интима добиваются силой, выкручиванием рук, нагнетанием невыносимой обстановки вокруг жертвы на службе с использованием широкого арсенала, накопившегося в мощных структурах и просто в шарашкиных конторах.
Уже начали за это увольнять с высоких постов, а порой даже сажать в тюрьму. Но страсть мужская не угасает. Особенно когда речь идет о менее социально-защищенных слоях населения, включая и новых репатрианток. Особенно с длинными ногами на высоких каблуках и светлым цветом волос. Особенно, если чиновник ничего из себя не представляет и не видел ничего подобного даже в самом эротическом сне.
Годы летят, а представители противоположного пола не перестают меня привлекать. И слава Б-гу! Недавно прошел тест, и выяснилось, что у меня сильная сакральная чакра. Я мало что понимаю в этом, но когда почитал, был изрядно поражен описанию:
На этом центре у человека возникают желания, а также находится умение добиться цели, это двигатель Страсти. Сильная Свадхистана — это, в первую очередь, умение добиться своего! 2-я чакра отвечает за удовольствия в жизни: человек позволяет себе отдых, а не работает до изнеможения, он любит массаж, касание рук, танец. Эмоции и чувственные удовольствия есть в жизни такого человека, но они не захлестывают его…
Что касается остальных чакр, тех что послабее и закрытых, проблемы и болезни серьезно совпадают.
Однако возвращаясь к влечению, вполне допускаю, что присутствует оно не только у меня. И на здоровье, только бы не «захлестывало», когда это идет в ущерб делу. Будь то дело государственное или куда менее важное, но имеющее отношение к тому, чем лично я занимаюсь.
А попробуй-ка объяснить малограмотному чиновнику, что, когда ты занимаешься на русской улице маркетингом от гвоздей до кандидата на пост премьер министра, важны и форма, и содержание, но не девушек, а текстов.
Времена, когда «свободу слова» называли «свободой речи» от «хофеш а битуй» на иврите или Freedom of speech на английском, а подмандатную Палестину — «мандаторной» от «мандаторит» на иврите, вроде бы давно прошли. То, что сходило лет 30 тому назад, сегодня вызывает истерический хохот. Но чиновнику до этого дела нет, ему не смешно — ему очень хочется, а посему он тебя и слушать не станет.
Вот и вспоминается популярный тост: «Так выпьем за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями». Ну, научились бы, что ли, многоуважаемые чиновники, решающие судьбы человеческие, подбирать себе что-нибудь подходящее и не уродовать красивый русский язык. Он часть нашей культуры, а порой и составная часть их электората. И не разменивали бы свою героическую борьбу за идеалы, будь то мирный процесс или ארץ ישראל השלמה[6] на мелкие страсти. За державу обидно.
«И тут Остапа понесло» — мораль читать. Никогда не занимал настолько высокий пост, чтоб у секретарши глаза загорелись и щеки зардели. Действительно, что это я? Чем наши хуже заграничных?! Например, Сильвио Берлускони сам про себя анекдоты сочиняет:
«Согласно результатам опроса среди женщин, на вопрос хотели бы они заняться сексом со мной, 30 процентов сказали «да», в то время как остальные 70 ответили: «Что, опять?»
Впрочем, в Израиле так шутить уже опасно. И сам Берлускони стал скромнее. И не только он — до Голливуда добрались. Эталон морали и политической — особенно, когда речь идет об Израиле, — справедливости. Выше некуда!
Дон Жуан и Казанова
От судьбы не уйдешь, да и жаловаться на нее бессмысленно. Меня лично она не обделила ни событиями, ни окружением, ни женщинами. Просто бывает так, что живет человек всю жизнь в одном дворе, где жили когда-то и отец, и дед. И работает на том же заводе, где работали когда-то и отец, и дед. И жена у него одна. И живет он правильно, и ни в чем не сомневается.
А бывает иначе. Вся жизнь в движении. Сменяются города и веси. И страны, и окружение, и женщины. Но, если быть честным по отношению к самому себе и к окружающим в каждом конкретном случае, в итоге может получиться вполне цельная достойная картина.
«Нет никаких «вторых половинок». Есть просто отрезки времени, в которые нам с кем-то хорошо. Три минуты. Два дня. Пять лет. Вся жизнь». А. П. Чехов.
Кстати о женщинах. Как-то в разговоре одна из них выразила свое восхищение Дон Жуаном, приводя примеры из спектакля театра «Гешер», и упрекнула меня в неумении играть эту роль в жизни. Не о том с ней говорю, не так себя веду.
Будучи человеком самокритичным, я перечитал и пересмотрел Мольера и Жана Ануя (версия 20-го века — «Орнифль, или Сквозной ветерок») о Дон Жуане, а также сценарий и фильм Казанова (2005 года). Затем попытался проанализировать, где зарыта собака, почему, при всем уважении к успехам Дон Жуана, нет никакого желания ему подражать. Ответ прост, я нашел его у Bagnasco:
«Казанова любит женщин… Казанова относится к женщинам с необыкновенным уважением, уважением — исключительным. Кажется, в Амстердаме, он встречает старую, жалкую распутницу. Не сразу, но он ее узнаёт. Некогда она была его любовницей. И теперь он обращается с ней, как с королевой. Это делает ему честь… Дон Жуан, как литературный герой, … все время унижает женщин. Его не интересует ни любовь, ни даже эротизм. Он стремится к завоеванию и к унижению женщин. Можно сказать, что эти два персонажа Дон Жуан и Казанова — олицетворяют два аспекта мужской души. Каждый из нас отчасти Казанова, отчасти Дон Жуан. И у кого-то преобладает Дон Жуан, а у кого-то Казанова».
Дон Жуан не в моем вкусе. А Казанова, например, в театре Марины Цветаевой, как в возрасте 23 и 36 лет («Приключение»), так и в 75 («Феникс»), куда более привлекателен.
Cчастье — оно внутри нас!
Вот, кстати, и Виктор Суворов не в восторге от Дон Жуана. Текст не мой, но прекрасно укладывается в этот раздел, так что позволю себе процитировать.
– Или, к примеру, Дон Жуан — вот мы читаем, что бабы (простите, женщины) вокруг него…
— …так и вьются…
— …одна другой прекраснее, и кто-то этому даже завидует: ой, Господи! — но если подумать, ему все время недостает любви и он в постоянной погоне за ней, а мне одной на всю жизнь достаточно. Полюбил раз, как говорится, и навсегда, вот уже рубиновую свадьбу, 40 лет, справил, так кто же из нас счастливый? Поэтому (может, я и не прав) ощущение счастья от внешних условий совсем, на мой взгляд, не зависит. Находясь где угодно, в любой ситуации…
— …даже в тюрьме, можно счастливым быть…
— …вот и я о чем!..
— …когда срок сокращают…
— (Смеется). Не знаю, но мне кажется, счастье — оно внутри нас: вот и все! — и если тебе самой малости не хватает, если ты не доволен тем, что у тебя есть, счастлив не будешь. Я вспоминаю Чехова Антона Павловича, который написал рассказ «Жизнь прекрасна! (Покушающимся на самоубийство)». Начинает классик с того, что жизнь прекрасна, и если в твой палец попадает заноза, радуйся: «Хорошо, что не в глаз!». Открываешь дверь, а на пороге гости: нежданно нагрянули, а у тебя ни выпивки, ни закуски — ничего, но ты не бледней, а восклицай, торжествуя: «Хорошо, что не полиция!». Или, допустим, возвращаешься раньше времени домой, открываешь дверь и застаешь жену в постели с твоим соседом — ну так радуйся…
— …не с двумя же!..
— …это же не резидент британской разведки, а твой друг, и изменила она тебе, а не Отечеству (смеется)[7].
Жизнь прекрасна, и есть в ней место для счастья.
Пути Господни неисповедимы
В отличие от сайта знакомств Фейсбук куда более серьезное и интеллектуальное поле для общения. Конечно, и здесь встречаются фейки и тролли, но большинство регистрируется под своим именем и публикует свои фотографии. Да и знакомятся преимущественно для общения.
Впрочем, не только. В анкете можно указать свой матримониальный статус, а также в представителях какого пола ты заинтересован. ФБ — книга лиц, но попадаются и девушки в купальниках. И надо быть особо осторожным, чтобы не получилось, как у Жванецкого: «Женщины наоборот — раздеты ярко и броско, делают для этого всё, потом за это подают в суд».
Я public man[8]. Десятки лет сам устраиваю мероприятия и приглашаю на них. Иногда и меня не забывают. Новые люди и знакомства могут быть интересны и полезны, а фотографии девушек всегда приятны.
Часто хожу в театр, Дом кино и другие места, куда обычно дают приглашение или покупаю билеты на двоих. И, если в какой-то момент есть лишний билет, могу играючи предложить малознакомой девушке присоединиться:
— У меня к Вам дважды «непристойное предложение», аккуратно начинаю я.
— Почему дважды?
— Во-первых, у меня нет миллиона…
— Можете не продолжать…
А порой она соглашается, и оба остаются довольны даже без какого бы то ни было продолжения. Было бы мероприятие интересное.
Однажды обратил внимание на пост и бурное обсуждение на ленте одной «френдесы» на тему мужского «домогательства». Пишут ей в открытую и в «личку», что, мол, на всех фотографиях улыбается, а номер телефона не дает. И подружки со своими примерами о «козлах» и «придурках» мужского пола.
Присоединяться к общему хору я не стал, написал что-то ироничное в личку, и после обмена двумя-тремя фразами получил бесценный номер. Мы поговорили около часа, и в заключение Рина сказала, что никогда в жизни столько не смеялась.
Согласно Coco Chanel «Чувство юмора украшает женщину больше, чем дорогая сумка». Это был тот случай, когда я мог позволить себе шутить сколько угодно, не задумываясь о последствиях. Мы договорились продолжить общение и обменялись дополнительной информацией о различных каналах.
У меня как раз приглашение на какое-то мероприятие поющих официантов в баре. Договариваемся о встрече неподалеку от него, и я успеваю разглядеть ее легкую походку. А затем выбираем столик так, чтобы сидеть друг напротив друга. От пения официантов дух не захватывает. Зато вино и закуска позволяют вести непринужденную беседу и, как бы между прочим, разглядеть лицо и глаза.
Встреча прошла успешно, общение продолжим, но одно маленькое «но». Рина готовится к очень важному событию, заканчивает большой проект и, как минимум, несколько недель времени не будет не только на встречи, но и на разговоры.
Подобная ситуация сильно сковывает — звонить и что-либо предлагать лишний раз и получать отказ по указанной объективной причине не хочется, так что инициатива переходит в чужие руки. Впрочем, как говорит героиня фильма «Бешеная кровь» Луиза Ферида (Моника Беллучи), первый шаг всегда делает женщина.
Через несколько дней у Рины какие-то дела в Старом Яффо, она предлагает присоединиться, а заодно пообщаться там. Заходим в разные галереи, гуляем, пьем гранатовый сок, рассказываю ей про блюз и джингу и на радости даже показываю на публике некоторые движения, вызывая тем самым бурный восторг.
Смотрю на Рину и не могу поверить — сплошной позитив и ни одной фальшивой ноты. «Плюю через левое плечо», чтобы не сглазить. Радуюсь легкому прикосновению руки при спусках по ступеням. Ничего не предлагаю, просто наслаждаюсь мгновениями, подаренными Всевышним.
Еще через несколько дней, часов в десять вечера, Рина, устав от трудов, предлагает прогуляться по берегу моря. Еду к ее пляжу, встречаемся на парковке, оттуда к песку, снимаем обувь и босиком при лунном свете неспешно движемся и наслаждаемся друг другом. Иногда попадаются влюбленные, идущие навстречу, а иногда — целующиеся на песке.
Звезды располагают к объятиям, и я осторожно прикасаюсь к ее руке. Рина не сопротивляется, я обнимаю ее одной рукой за плечо и чувствую, что мог бы обеими, если бы не обувь во второй руке у каждого из нас. Предлагаю вернуться к машинам и оставить ее там.
Часов в 12, изрядно уставшие, повторяем маршрут. В качестве компенсации полноценные объятия. Шея красивая, кожа нежная, тело податливое. Она вся дрожит, а я в полной боевой готовности. В какой-то момент не выдерживаю и предлагаю поехать ко мне. Она все в том же состоянии, но не соглашается.
— Завтра рано вставать, добивать проект. Давай сделаем перерыв на некоторое время. Итак, эмоций через край! Если удастся выкроить время, сама позвоню.
Испытываю определенный дискомфорт, но не перечу — не вспугнуть бы.
— Я с тобой заигрываю с необычайной осторожностью и деликатностью, опасаясь упустить еще не свалившееся на меня счастье.
— Опасайся, опасайся… как упадет, так мало не покажется, — улыбается она.
— Можно уже вместе выйти в свет? Заказывать билеты в театр?
— Заказывай!
Утром, пока плаваю в море, все хорошо. А затем постепенно начинаю нервничать. Постоянно проверяю все каналы связи — молчание. И так до вечера. Ни йога, ни виски не помогают. На следующий день ситуация повторяется, с той лишь разницей, что и в море думаю о ней. Напряжение нарастает, креплюсь, но не звоню — обещал не торопить время.
К вечеру, потеряв надежду, отправляюсь в часовую прогулку по «хамсинному свежему» воздуху. Подходя к дому, обращаю внимание на сообщение: «Куда ты пропал? Не могу до тебя дозвониться. Опять в театр пошел?»
Проверяю пропущенные звонки, ничего подобного. Упустил свое счастье. Если Рину мне Б-г послал, то пропущенные звонки — явно козни инопланетян от Шломо Бараба. Те самые, что наблюдают за реалити-шоу и делают ставки, которые в нашем конкретном случае резко пошли вверх.
Звоню Рине. Она, оказывается, все дела разгребла, детей пристроила, нарядилась, а меня нет и нет. Объясняю, что телефон молчал, а следов пропущенных звонков не видно. И спрашиваю, не поздно ли. Она уже во что-то ввязалась, но попробует закруглиться.
Я мокрый, как цуцик, небритый, в футболке, спортивных трусах и кроссовках. Предлагаю ей для экономии времени приехать ко мне и припарковать машину, пока я приведу себя в порядок. На том и порешили.
В квартире полный переворот. Начинаю убирать на случай, если зайдет. К концу уже еле дышу, весь колючий, не спасают ни кондиционер, ни контрастный душ, ни рюмка коньяка, ни духи. Успел минута в минуту. Раздается звонок по телефону, выхожу встретить на улицу, и без лишних разговоров заходим в дом.
Чтобы снять неловкость закрытого помещения предлагаю выпить и перекусить. Рина не голодна, на ночь не ест, ну разве что глоток вина. Вижу, что она созрела. Включаю музыку и нежно беру за талию, но танец длится совсем недолго и почти сразу превращается в объятия.
Плавно переходим в спальню, белье изысканное, и… ничего не получается. Я колючий и скованный. Позавчера весь вечер ходил с ней по пляжу возбужденный. Сегодня, когда увидел ее сообщение, и во время танца — тоже. А тут вдруг скрутило, как судорога.
Со мной такое может случиться раз в кои-то веки, а то и реже. Зная себя, не очень переживаю. Пытаюсь шутить, но Рине не до шуток. Она, похоже, впервые после длительного перерыва решилась, и — на тебе.
Вспоминаю вслух фильм «Полуночный ковбой» с Дастином Хофманом и Джоном Войтом. Начинающий карьеру жиголо, молодой крепыш Джо Бак попадает в роскошную квартиру к богатой красивой женщине в соку, но, оказавшись в постели, ничего не может. Растерян невероятно, никогда ничего подобного не было. Зато с женщиной повезло — опытная. Приносит еду и питье в постель, затем игра в карты, затем спор из-за какой-то мелочи и, наконец, «драка», перерастающая в бурный секс на всю оставшуюся ночь.
— Похоже, мы поспешили с этим, — говорит Рина.
Эпизод из фильма не произвел на нее впечатление. Она не хочет ни шуток, ни еды, ни питья, ни игры в карты, ни драки… до утра. Я знаю, часа через два-три сна колючки уйдут, и после первого жалкого подобия все получится.
Но она меня не слышит, и на лице траур. Не остается ничего, кроме как проводить ее до машины в надежде, что через день-два встретимся, посмеемся и без лишних разговоров насладимся друг другом по полной программе.
Ан нет! Утром разговаривать не может, вечером не может. Проект. А потом сообщает по мэйлу, что совершила ошибку, жалеет, надо обдумать случившееся. А в одной из соцсетей, как бы, между прочим, публикует какое-то стихотворение о вожделенном мужчине, пусть и некрасивом, но с конечностями из «армированного бетона» или что-то вроде того…
Объясняться в переписке по таким вопросам глупо. На звонки не отвечает. Отреагировать как-то надо, и я оставляю, тоже как бы между прочим, любимый отрывок из «Поэмы конца» Марины Цветаевой:
Значит, не надо.
Значит, не надо.
Плакать не надо.
В наших бродячих
Братствах рыбачьих
Пляшут — не плачут.
Пьют, а не плачут.
Кровью горячей
Платят — не плачут.
С Риной мы больше не разговаривали и не виделись. Мне так и не довелось узнать, что она подразумевала под своей ошибкой, а ей так и не довелось узнать, что думаю о ее ошибке я.
Прошло года два. Подружился я с девушкой, которая ушла из ортодоксальной среды, но продолжала по инерции соблюдать традиции. Продуктов и особенно хорошего вина у меня всегда в достатке. Но она приезжала в Тель-Авив со своей едой, посудой, электроплитой, огромным чайником, похожим на цистерну, и прочими кошерными причиндалами на шабат.
И вот однажды, после небольшой размолвки, обидевшись за что-то, она опубликовала сгоряча пост в социальной сети, в котором сетовала, что ее бой-френд ленив и совершенно ничего не хочет делать по дому руками, даже гвоздь забить. Только и умеет, что классно е****ся.
Nobody is perfect[9]…
У каждого свои недостатки
Так звучит в дублированном переводе популярная фраза из фильма «В джазе только девушки». И в этой связи нестандартная история, рассказанная мне полурелигиозной подругой.
Ее дедушка уже несколько лет живет в доме престарелых. Пригласили его дочь, то есть мать девушки, в кабинет начальника, и состоялся там примерно такой диалог.
—– Поговорите со своим отцом.
— О чем?
— Весьма деликатное дело.
— ???
—Поступили жалобы на него.
— Что же он сделал?
— Его несколько раз застукали. Он занимался сексом с женщиной из соседнего отсека.
— Кому это мешает?
— Видите ли, в комнате еще один мужчина. Кроме того, работники время от времени заходят. Иногда двери бывают открыты, люди проходят…
— Надо полагать, она сама к нему приходит. Он ведь слепой. Разбирайтесь с ней и ее родственниками.
— Не могу.
— Почему?
— Она ничего не помнит. У нее продвинутая стадия Альцгеймера…
Хаим Аса
Познакомились мы в кафе на улице Арлозоров. Хаим Аса, писатель, политолог, математик, специалист в области укрепления безопасности Израиля, бывший стратегический советник Ицхака Рабина и других политических лидеров, ведет активный образ жизни. Несколько лет тому назад он создал группу, которая со временем назвала себя [10]הדמוקרטים.
Наши общие знакомые — Ирина Врубель-Голубкина и Михаил Гробман — порекомендовали мне встретиться с ним. Кроме личного интереса у меня всегда присутствовал и общественный. Новые люди, идеи, организации, с которыми можно было бы подавать и реализовывать совместные проекты — Joint Venture.
Хаим пригласил меня на встречи, которые проходили в то время в одном из подвалов в Дизенгоф-Центре. Группа была разношерстная, преимущественно люди состоявшиеся, включая бизнесменов. Объединяло их искреннее желание повысить роль гражданского общества в стране. Возможно, у кого-то были и политические амбиции. Обсуждались и организационные вопросы, связанные со статусом: амута, политическое движение или партия, а соответственно и все возможные пункты будущей программы. Дискуссии были весьма темпераментными и охватывали широкий спектр проблем израильского общества.
Вполне естественно, их интересовало и мое мнение, тем более что в то время я был у них едва ли не единственным представителем русскоязычных. А я со своей стороны пытался показать им диапазон взглядов и интересов нашей общины, приглашая время от времени на эти встречи других ее представителей — активных участников мероприятий, проводимых нашей амутой — Конгрессом русскоязычных журналистов и деятелей культуры Израиля. Сначала это были Ирина Врубель-Голубкина, литератор, журналист и издатель журнала «Зеркало», и Инна Шейхатович, журналист, музыкальный и театральный критик, которые могли рассказать многое о культурной жизни.
А затем пришел Яков Кедми, с которым мы одно время общались по телефону, на устраиваемых мною мероприятиях, на Герцелийской и прочих конференциях. Бывший глава НАТИВа[11], приобщившийся в последние годы после выхода на пенсию к общественной жизни, также искал новые формы для реализации нерастраченного потенциала. В этот день как раз обсуждали проект программы, и Яша, ознакомившись с ней, быстро прямо на месте, принял активное участие в обсуждении и даже раскритиковал некоторые ее пункты.
А начался вечер, как обычно, когда появляется новый человек. Все участники, сидящие вокруг длинного стола, кратко представляют себя. Я оказался последним, и, когда очередь дошла до меня, произнес имя и фамилию. И тут некоторые запротестовали: «Расскажи о себе, у тебя интересная биография», на что Яша отреагировал кратко: «Я о нем знаю больше, чем он знает о себе».
Иногда мы с Хаимом разговаривали по телефону и как-то договорились о встрече в кафе Дубнов. Место известное, там обычно можно встретить представителей старой гвардии, деятелей культуры, а также политических и общественных.
Удачно припарковав машину, я пришел несколько заранее и, конечно, тут же увидел несколько знакомых лиц и даже обменялся короткими фразами с моим страховым агентом и партийным активистом Арье Рапопортом. В глубине зала сидел Иехиел Хилик Лекет, один из бывших руководителей Еврейского агентства Сохнут и ККЛ[12]. Мы с ним часто встречались в театре, и я как-то пригласил его выступить на мероприятии нашего Конгресса в период, когда он был Председателем Совета по культуре при Министерстве культуры и спорта.
Совместное мероприятие «Конгресса русскоязычных журналистов в Израиле» с Сохнутом (не менее 100 участников) Эли Валк, Элияху Эссас, Элияху Бин-Он, ?, Аарон Мунблит (на трибуне), Мошэ Бен-Атар, Эфраим Лапид, Виктория Мунблит, Михаил Гробман, Лев Авенайс, Марк Горин…
Меня интересовал будущий статус группы и возможность содружества с ней, а Хаима — мои впечатления о них и о дискуссиях. Я честно изложил ему свое видение, отметил профессиональный подход, широкий диапазон и одну специфическую особенность. Люди ведут себя весьма темпераментно, часто перебивают друг друга и не дают довести мысль до конца.
В академических кругах так не принято. Такое можно часто увидеть в телевизионных программах, особенно когда речь идет о политике. Участники перебивают, задают вопросы, не дав договорить даже предложение. В итоге, выступающий, вместо того чтобы довести мысль до логического конца, отвечает на новый вопрос. Впрочем, тоже не до конца.
Результатом является следующий факт: участники начинают с заветного конца, с той фразы, которая должна быть венцом их рассуждений и объяснений. И если им повезет, и они успеют еще что-то сказать, это можно рассматривать, как бонус.
Хаиму это замечание очень понравилось, и он признался, что, учитывая местные нормы поведения, именно это и советует тем, с кем работает. Так что для будущих общественных и политических деятелей такая форма ведения дискуссии может оказаться весьма полезной.
В это время Хилик встал со своего места и медленно пошел к выходу. Проходя мимо нашего столика, он поздоровался, задержался на несколько минут и обменялся какой-то информацией с Хаимом. А уходя, кивнул в мою сторону и произнес: [13]איש יקר.
Когда он ушел, я сказал Хаиму, как бы извиняясь, что не режиссировал эту сцену, на что он ответил, что еще больше стал бы меня уважать, если бы действительно срежиссировал.
Юлия Латынина
В 2011 году прибыла в Израиль известная российская журналистка и писатель Юлия Латынина по приглашению Ассоциации русскоязычных журналистов Израиля. Одним из основных моментов ее визита была лекция «Путинская Россия» в INTERDISCIPLINARY CENTER (IDC) HERZLIYA[14].
Студенты не знают русский язык, Юлия не знает иврит, а посему мероприятие было на английском. Я был модератором, а также по совместительству несколько раз отвозил ее на машине на встречу, в гостиницу и в аэропорт, так что имел возможность и увидеть, и услышать, и пообщаться с ней.
Латынина является серьезным специалистом в том, чем занимается, и досконально изучает вопросы, о которых говорит и пишет. А еще она, несомненно, смелый человек. Ее лекция была полна критики режима и изобиловала среди прочего мелкими подробностями о дворцах, яхтах и часах Владимира Путина.
Прежде чем направить мероприятие к вопросам аудитории и чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие и гонорар я тоже решил кое-что рассказать и спросить. На одной из Герцилийских конференций в разделе «Арабская весна» разговор шел о том, что будет дальше с арабским миром и можно ли говорить о демократии в Египте и в соседних странах. Один из участников, если мне не изменяет память, представитель США, сказал тогда, то ли в шутку, то ли всерьез: “What are you speaking about? Middle East is the place to buy oil and to sale guns”[15].
Я попросил Юлию рассказать, что она думает о возможности демократического правления в России, понимая под этим не только выборы, но и власть закона, и защиту меньшинства. Последовал очень короткий ответ: «О чем Вы говорите?» И удивленный взгляд.
Прощальный ужин с русскоязычными журналистами устроили в ресторане за длинным столом. Где-то посередине посадили Юлию, а рядом с ней сел председатель. Я оказался напротив, а посему опять-таки имел возможность увидеть и услышать. Юлия читала какую-то лежавшую на коленях книгу, всем своим видом показывая, что происходящее вокруг ей не интересно. То ли банкеты ее не вдохновляют, то ли вообще не любит рестораны.
Председатель пытался что-то рассказать о том, кто сидит справа, а кто слева. Никакой особой реакции. И тогда он, вероятно отчаявшись, провозгласил, обращаясь к Ларику: «Пацаны хотят выпить, скажи что-нибудь». Ларик всегда отличался умением произносить тосты мягким и слегка вальяжным голосом. Он сказал, как обычно, красиво, Юлия слегка пригубила, преломила хлеб и попросила отвезти ее в гостиницу, чтобы успеть подготовиться к рейсу, а ночью — в аэропорт.
Во время переездов у меня была возможность отвлечься от темы ее визита. Однако пока я по привычке пытался говорить о литературе, кино и театре, она реагировала вяло. Стоило же мне упомянуть историю бывшего самого молодого в истории Израиля министра МВД Арье Дери, процесс над ним и тюрьму, как глаза ее загорелись, и она попросила подробную информацию.
Лимуд[16]
Все в том же 2011 году мы с Хаимом Чеслером, который когда-то заправлял исторической встречей меня в аэропорту, подружились или, как говорят, «зафрэндились» на Фейсбуке. Он к тому времени руководил Лимудом и после короткой переписки предложил обсудить возможность моего участия в проекте с занимавшимся организационной частью Романом Коганом. У меня были разные варианты лекций, но заинтересовал их Круглый стол, на который я обещал привести Якова Кедми, чья книга «Безнадежные войны» незадолго до этого вышла в свет.
Итак. Тема Круглого стола «Иммиграция и/или репатриация из бывшего СССР», состоявшегося в рамках фестиваля «Лимуд Беэр-Шева», была сформулирована мной, а соответственно и вопросы задавались так, чтобы эту тему раскрыть. Повторяемые вот уже 20 лет заученные высказывания политиков [17]הבאתם הון אנושי давно уже не вызывают ничего, кроме неловкости, мягко говоря. Хотелось сделать что-нибудь интересное для участников Фестиваля. А посему, будучи ведущим, я и предложил обсудить несколько вопросов в определенном порядке.
Иммиграция по-русски (immigration по-английски) означает переселение в какую-либо страну.
Репатриация (repatriation) — возвращение на родину. На иврите это звучит несколько иначе, так как алия это не просто репатриация евреев в Эрец Исраэль и государство Израиль. Это гораздо глубже, это восхождение.
В 70-80-е годы еврейские активисты вели дискуссию о том, бороться ли за свободный выезд из СССР или только за репатриацию в Израиль. Создавать ли и посещать ли семинары по изучению международных и советских законов, предоставляющих право на свободную эмиграцию, или заниматься изучением истории еврейского народа, традиции, религии, языка иврит, современного государства Израиль? Бороться ли за либерализацию советского государства или заниматься сионизмом? Можно ли и нужно ли смешивать разные направления или же каждое из них должно существовать само по себе.
Возвращаясь к термину «алия», я упомянул услышанную мной лекцию Авиноама Брука, между прочим, брата бывшего Премьер-министра Эхуда Барака, что не мешает ему быть яркой личностью и интеллектуалом безотносительно родства, на одном из семинаров Еврейского агентства Сохнут для кандидатов на работу в бывшем СССР.
Основной тезис этой блестящей лекции, вне зависимости от того, согласны ли слушатели с выступающим или нет, утверждал, что термин «алия» употребляется неправильно. Еврей, приехавший из Нью-Йорка или Санкт-Петербурга, например, в Кирьят Шмонэ или Кирьят Ата никоим образом не возвысился, особенно если при этом его социальный статус и уровень жизни резко понизились. Таким образом, по мнению лектора, речь идет об иммиграции.
Прокомментировать вышеизложенное я и попросил участников Круглого стола: руководителя Лимуда Хаима Чеслера, бывшего главу Натива Якова Кедми и депутата Кнессета Зеева Элькина, только что вернувшегося из-за границы и приехавшего в Беэр-Шеву прямо из аэропорта.
Лимуд. Зеев Элькин, Хаим Чеслер, Яков Кедми и Аарон Мунблит
Первым был Чеслер, который во время моего вступления продолжал заниматься висящими на стене плакатами, вероятно, не слушал меня внимательно и сразу же заговорил о Кедми и о книге. Пришлось вежливо его остановить и попросить держаться в русле дискуссии, никоим образом не ущемляя интереса к книге, которая и по плану, и по сути относилась больше к другому вопросу. Поручили роль ведущего — уважайте свой выбор. Когда он спросил, а что собственно был за вопрос, я пошел по второму разу.
Следующий вопрос касался ситуации в начале 90-х годов, когда многие евреи, желавшие попросту эмигрировать из бывшего СССР, оказались «вынужденными» ехать в Израиль. Можно ли и их переезд назвать алией-возвышением? Напомню, что в силу определенных обстоятельств была перекрыта возможность изменить маршрут, как это делалось до того в Вене и Риме, и отправиться в Северную Америку или Австралию вместо Израиля.
Напомню также, что эти люди в большинстве своем не готовы были бороться за свободную эмиграцию из бывшего СССР и предпочитали выезжать по визе в Израиль, обманывая, таким образом, два государства: Израиль, который отправлял им вызов, и бывший СССР, который разрешал им выезд в Израиль.
Прокомментировать эту ситуацию и действия государства Израиль или некоторых должностных лиц, ответственных за нее, было предложено участникам Круглого стола. Таким образом, у Чеслера и других участников мероприятия появилась возможность среди прочего поговорить и о Кедми, и о его нашумевшей книге, где этой проблеме было уделено серьезное внимание.
(окончание следует)
Примечания
[1] Ищите женщину (фра).
[2] Институт социального страхования (ивр).
[3] Ускоренное внесудебное разбирательство с согласия обеих сторон (ивр).
[4] В связи с честными контрабандистами.
[5] Закончилось юридически, но не по сути, духу (ивр).
[6] Великий Израиль. Основывается на границах Земли Израиля, описанных в Торе (ивр).
[7] Виктор Суворов биография предателя. Иван Бунин.
[8] Общественный деятель (анг).
[9] Никто не совершенен (дословно) или у каждого свои недостатки (анг.).
[10] Демократы (ивр).
[11] Бюро по связям — израильское государственное учреждение, подчиняющееся Канцелярии Главы правительства. Создано для связи с евреями Советского Союза и стран Восточной Европы, координации борьбы за их право на репатриацию и организации их выезда в Израиль (ивр).
[12] Еврейский национальный фонд «Керен Каемет ле-Исраэль» ( ивр) является некоммерческой корпорацией, принадлежащей Всемирной сионистской организации. Был основан на пятом сионистском конгрессе в Базеле в 1901 году.
[13] Дорогой человек (ивр).
[14] Междисциплинарный центр в Герцлии (анг).
[15] О чем вы тут говорите? Ближний восток — это место, где покупают нефть и продают оружие (анг).
[16] Еврейское образовательно-культурно-развлекательное мероприятие (ивр).
[17] Вы привезли человеческий капитал (ивр).
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer4/munblit/
