Во что верил художник Володя Яковлев?
Мы ничего не знаем о его вероисповедании. По всей вероятности, был он человеком верующим, как все художники по сути своей. Жил в советской время в стране с поруганной и задавленной церковью, в семье то ли отца, то ли отчима, приехавшего из Франции, сына известного художника, и властной прагматичной матери. Общался и дружил с талантливыми людьми, стремящимися понять, кто они и что же это за страна такая – родина русского авангарда и многоконфессиональная Российская империя, а некогда православная Русь.
В начале 50-х годов начал Володя Яковлев работать ретушёром и фотографом в издательстве «Искусство». Мои первые младенческие фотографии сделал именно он. Еще не было у него живописи, не знал он о том, как работают Джексон Поллак и Пабло Пикассо. Но был уже его уникальный врожденный взгляд, так ярко проявившийся в его творчестве в дальнейшем.
На фотографии моя мама со мной – запеленутым младенцем. Младенцев почему-то двое. В семье это объясняли просто – родились близнецы и можно было выбрать лучшего, хотя обратный и обмен всегда был возможен. Будучи уже взрослой, я догадалась в чем секрет – Володя расположил меня на фоне зеркала, и в кадре в материнских руках нас стало двое.
Шли годы. Яковлев стал знаменитым художником, а зрение его стремительно падало. Чем хуже он видел, тем сложнее становился его внутренний мир и тем лучше он рисовал. Но и связь с реальностью размывалась – жил Володя почти постоянно в интернате для душевнобольных. С крепким сердцем и надвигающейся слепотой.
После нескольких операций на глазах, когда вернулось зрение, и он все ясно увидел, многое оказалось лишним, как будто обновленное зрение было замусорено ненужными подробностями. Он сразу разучился рисовать и с ужасом обнаружил свое внешнее сходство с Гитлером. Подлинное же сходство было с совершенно другим человеком – с автором книги «Цветочки» – проповедовавшим птицам нищим монахом Франциском Ассизским. У Володи Яковлева тоже ничего не было – ни дома, ни имущества, ни даже права распоряжаться собой. Он был таким же одиноким нищим монахом, ведь жил в окружении скорбных духом безумцев.
Духи терзали его. Они были всегда и везде. Он видел их так же ясно, как и святые Франциск, Антоний и Иероним, как Федерико Феллини и Сальвадор Дали, как многие и многие талантливые люди, посвященные и призванные соприкасаться с таинственным и ирреальным, и как толпы убогих пьяниц, знакомых с «белой горячкой».
Спасение было только в работе. Каждый образ – след и знак испытаний, через которые проходила одинокая и незащищенная душа художника. Постепенно сложилась система спасительных образов-символов. Его портреты – человек весь и сразу, без ненужных подробностей, такие же символы, как портрет Ветра, Рыбки или Цветка. Или «Черная кошка с птицей» – образ Пикассо, пригодившийся Яковлеву. Это он, его светлая голубиная душа во власти своей темной хищной матери. Крик его души. Он - жертва. Глубоко-личный трагический образ, но так многим знакомый – типичный – символичный – знаковый. Это уже не образ хищника, а знак жертвы.
Знаковость и символичность работ Яковлева отмечали все. Зверев говорил, что завидует Яковлеву, и его собственные работы не дотягивают до уровня символа, хотя на просьбу Костаки оценить работы Володи хитро ставил тому двойки и колы с минусом.
Во что же верил Володя Яковлев?
Что думал он, перечеркивая прекрасные портреты и пейзажи жирными крестами с перекладиной? Некоторые даже, пытаясь спасти произведения от гибели, выхватывали у художника незавершенные работы. Секрет заключался в том, что мастер знал свое дело, знал, что грозит этим прекрасным образам. Он видел духов, страдал от них и боролся с этими сущностями. Православный Крест через всю композицию завершал работу, освящал ее по-своему, по-яковлевски, и запечатывал.
Вспоминаются первобытные петроглифы с выбитыми поверх них крестами. И наоборот. Оскверненные, с низвергнутыми крестами церкви, служащие для ядерных испытаний или для склада убранных овощей, как было у нас в советское время. Почему так? Неужели кому-то не хватало места?
Таков закон природы. Непременно нужно одолеть место силы, ведь церкви и храмы, как и наскальные рисунки, вседа располагались в особых местах. Важно запечатать, освятить или, наоборот, развенчать значимое для недруга.
Образы-символы на каждый отдельный случай и на все разом составляют суть творчества Владимира Яковлева. Творить их как молитву он мог всегда и везде. Так появлялись многочисленные авторские вариации характерных для него образов. Искусство всегда описывает жизнь людей в их связи с иррациональным, даже если на первый взгляд это не вполне очевидно. Творческие процессы поистине таинственны и уникальны.
3 апреля 2020
Мария Плавинская, искусствовед и фотограф, родилась 21 июля 1952 года в Москве. Устроенные ею выставки, лекции, ее книги и статьи являются свидетельствами искусства русского нон-конформизма и нового современного искусства в России. Ее родителями были выдающиеся искусствоведы, мужьями - художники: Алексей Паустовский и Дмитрий Плавинский. Из работ можно назвать: о живописи Алексея Паустовского; инсталляции и новая космическая живопись Дмитрия Плавинского, в том числе и весь нью-йоркский период его творчества; издание «Всеобщей теории стадиального развития искусства» Ростислава Борисовича Климова, отца Плавинской; собственные фотоинсталляции «Коллизей», «Камни памяти», «Стоунхендж» и «Древо»; книги о творчестве Дмитрия Плавинского, в том числе совместно с издательством Rizzoly int.
