* * *
Сегодня по календарю зима,
Она, наверно, задержалась в пробках,
Везла с собою снег в больших коробках
И кубики мороженого льда.
Мы не достали теплых одеял,
Не вскипятили чайников на кухне.
Гирлянды прошлогодние потухли,
А нам тех огоньков немножко жаль.
Давай подкинем дров, зачем нам дом?
Дыхание не согревает руки.
Мы зиму ждем, как будто бы со скуки,
Зима нас ждет, как будто бы с трудом.
ДЕТСКИЙ САД
Собираем маленькие пирамидки,
По разным углам,
Лепим куличики.
Может быть, уже стоит найти занятие
По годам?
Сделать кубики общими?
А лучше построить дом, поселиться в нем,
Конечно, вместе,
Потихоньку забыть
Обо всем на свете, точнее, о времени
И месте.
И выбросить все часы, да.
А потом нарисовать на стенах наш мир,
Всеми цветами –
Радуга для двоих.
Целый мир с городами, лесами, горами,
Морями
И со стайкой маленьких солнц.
* * *
Дымом пахли заснеженные леса,
На языке оседала сладость портвейна,
Истеричность Кобейна,
Крики «старик, налей нам!»,
Свежие дуновенья
Были стремительны,
живы
и муравейны…
Сейчас как будто замедленные мгновенья,
Спицы, мелькающие в плоскости колеса.
Годы уносят нас на разные полюса.
Берд-Лавера закрылась, и постарел Шевчук,
Выглянув из-под кольчуг,
Щенки превратились в сук,
А не в докторов наук.
Не обязательно возвращаться,
проделав
круг,
Сорвавшимся лепесткам.
ГЕРДА
У Герды в доме тридцать пять по Цельсию
И занавески не колышутся почти.
Синоним «вечности» давно лишь слово «пенсия»,
И розы растеряли лепестки.
А жизнь летит стрелою монорельсовой,
Неделя за неделей в ритме раз-два-три.
У Герды двадцать градусов и ветрено,
Она теперь чуть реже смотрит на часы.
Как будто стрелка под стеклом бежала медленней,
И взгляд выхватывает капельки росы.
Походка стала менее отбедренной.
Частицы честности ложатся на весы.
У Герды сквозняки, плюс десять в здании,
Закуталась в свой старый шарф и ставит чай,
Слова роняет тихо, сложно, с опозданием,
Ломает нервно спички, курит, слышит лай,
Ртуть падает, мешается сознание,
И в дверь стучит усталый и небритый Кай.
* * *
Милый, а ты когда-нибудь думал о бесконечности?
Нет, не об этой перевернутой восьмёрке,
Никакой там обеспеченности или беспечности,
Просто посмотреть на все с высоты галёрки?
Мы рассуждаем об упрямстве и ужасной гордости.
Так-то оно так, конечно, интереснее –
Ослы, но зато самой породистой породистости,
Огонь – посильнее, скалы – поотвеснее.
Прибавь громкость в передатчике военных событий,
Хочу узнать точные вести с места боя.
В программе хит-парада парадоксальных соитий
Верхнюю строчку занимаем мы с тобою.
И даже если компромисс таинственно найдется,
Я думаю, изменений совсем не будет,
Хочу до конца с тобой обоюдно единственно
Осколочками льда на раскаленном блюде.
* * *
Мы все немножечко Ассоль,
Мы верим, в сущности, в одно,
Размешивая в краске соль,
Ее несем на полотно.
Запахнет морем и волной,
Забрезжит утренний туман,
И с непокрытой головой
Шагнет на берег капитан...
Твои рисунки говорят,
Что нужно выучиться ждать,
Но ты, ища на полке яд,
Бросаешь кисти на кровать.
А где-то в море ураган,
Кораблик мал и одинок,
Метались крысы по углам,
И утекал в стекле песок.
А после утро и покой,
И окна настежь и глаза,
И пристань занята толпой,
Звучат чужие голоса.
Все говорят, а ты не верь,
Твоя мечта всегда с тобой.
Тихонько открывает дверь,
И просит напоить водой.
Ступеньки убежали прочь,
Тот самый вкус, тот самый цвет,
Чуть не убила эта ночь,
И спас забывчивый рассвет.
Твоя мечта уже его,
Грэй тоже верит в чудеса,
И сквозь открытое окно
Сверкают алым паруса…
ВАВИЛОН
Сколько в прошлом дорог запорошено и запрятано.
Двери сомкнуты до утра, мы друг в друге наедине
Замурованные, привороженные по накатанной,
Не распутать, не затянуть тонкий узел на тетиве.
Расстелила себя по стенам, да спать не хочется.
Мысли все собрала в кулак, заплела в косу.
Переписанные мы друг к другу по имени-отчеству,
Вавилон свой сама построила, значит, сама снесу.
НЕБЕСНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ
Кто-то там наверху ведет бесконечный учет
Неловких молчаний и взглядов, заметок с полей,
Слов, проглоченных заживо, но не сказанных вслух.
С моего картонного «дела №» уже течет
Не успевающий прирасти канцелярский клей,
Ножницы судьбы уже в руках у слепых старух…
Разрезают больничные простыни на веревки
над казенным
застекленным
столом,
Чтобы завязать очередной слишком пухлый том.
FIGHT CLUB
Видишь, они степенно закатывают рукава,
Скоро будет закапан кровавым белый сатин,
Скоро будет закопан каждый, кто натянул удила,
Ведь ни один питбуль еще не дожил до седин.
Не аплодируй, ты больше не зритель, а персонаж.
В клетке, в аквариуме, на витрине – все без затей.
Цены растут, твое лицо вызывает ажиотаж.
Иисус, докури уже пачку и посмотри на своих детей.
