В Индии его до сих пор уважительно называют «махатма», в буквальном переводе — «великая душа». Прилагательное слишком сильное, чтобы характеризовать душу смертного, но неординарных событий и поступков в жизни Меира-Вольфа было столько, что к нему вполне применима лермонтовская формула: «Таких две жизни за одну, но только полную тревог…». Прожить такую, не отвлекаясь, возможно лишь, имея большую душу.
С одной стороны, жизнь состоявшаяся, с блистательной научной карьерой, орденом Кавалера Индийской империи, полученным от королевы Виктории, огромными деньгами и признанными во всем мире научными и практическими заслугами, и, с другой, на родине — судьба, по выражению Чехова,«самого неизвестного человека». Согласитесь, не каждый сможет достойно выдержать подобное испытание.
Впрочем, довольно интриги, пора назвать имя нашего героя.
15 марта 1860 года, то есть ровно 160 лет назад, в Одессе, в семье мещанина Аарона Хавкина, и дочери учителя древнееврейского языка Розалии Дувид-Айзиковны Ландсберг, родился младенец, записанный раввином, как Мордхе-Вольф. Одесса, как известно, признанный инкубатор будущих талантов. Но через несколько месяцев семья переехала в Бердянск, где жизнь была дешевле. Происхождение, как говорится, обязывало. Поэтому наш герой до семи лет учился в хедерe, но в итоге окончил с отличием русскую гимназию. Правда, гимназию не совсем обычную. Основанная в середине семидесятых годов, она очень скоро стала пользоваться славой самой либеральной на юге России (1). Проучившись восемь лет, он получил аттестат, где по всем предметам была выставлена одна и та же оценка — «5». Отец был был ярким сторонником ассимиляции и не дал сыну никакого еврейского воспитания (2), поэтому считается, что Мордхе-Вольф еврейского образования не получил, до зрелых лет чаще представлялся Владимиром. Как увидим, в зрелом возрасте, закономерно «вернулся ветер на круги своя».
В 1879 году пришло время выбирать дальнейший путь. Так как с ранних лет Хавкин отличался блестящими способностями, неимоверным трудолюбием, четкой направленностью интересов, то выбор был предопределен: Новороссийский университет, первый курс естественного отделения. Но и то, только после того, как десять рублей в месяц на время учебы Владимиру согласился давать его старший брат, да как неимущий студент он стал получать на обед от университета еще по 20 копеек в день.
Студенческая жизнь во всей полноте закипела, что неудивительно. Среди его профессоров — Сеченов, Ковалевский, Мечников, Умов. Имена далеко не рядовые. Под влиянием Мечникова увлекся зоологией простейших. Увлекся настолько, что, рассказывают, однажды, когда он сидел за микроскопом, к нему ворвалась полиция, подозревавшая его в революционной деятельности. Хавкин не шевельнулся. “Ищите что хотите, — пробормотал он равнодушно, — только не мешайте мне работать”. У Хавкина появилась еще одна перспектива: возможность стать народовольцем, примкнув к их кружку. Еще осенью 1879 года он знакомится с членами кружка партии «Народная воля» и начинает участвовать в проводимых ими мероприятиях. И сразу же оказывается в «списке лиц неблагонадежных в политическом отношении», составленном в жандармским управлением. В начале 1880 года его арестовывают, заводят «досье», но на первый раз ограничиваются учреждением полицейского надзора, постоянно продлеваемого и почти восемь лет затем преследовавшего его во время пребывания в Одессе.
А 20 ноября 1891 года шестьдесят слушателей первого и второго курсов потребовали изгнать из университета за безграмотность доцента, преподававшего философию права. Ответ от руководства последовал через несколько дней: университетский суд приговорил 17 человек к разным взысканиям. Троих главных зачинщиков было решено исключить. Среди них — студент второго курса естественного отделения физико-математического факультета Владимир Хавкин.
За отчисленных студентов заступилась группа преподавателей. Ученый совет университета большинством голосов опротестовал решение суда, и Хавкин вернулся к занятиям. Ходатайствовал за него сам Илья Мечников.
В результате этих событий многие преподаватели попали на заметку жандармского управления, их действия вызвали негодование министра просвещения Толстого. Началась травля демократической части профессуры, в результате чего профессора Мечников, Преображенский, Посников, Гамбаров вынуждены были покинуть университет.
Теперь уже студенты встали на защиту своих преподавателей и обратились к ректору С. Ярошенко с предложением отказаться от дальнейшей ректорской деятельности. Расправа последовала немедленно. Исключены были 7 студентов, в том числе будущие знаменитый химик академик Н.Д. Зелинский, выдающийся геолог академик Н.И. Андрусов, ректор Московского университета профессор А.А. Мануйлов. Был среди них и Владимир Хавкин. Восемьдесят восемь студентов отделались выговорами. Как видим, не только за микроскопом ковался характер! Хватало событий и вне университета.
3 мая 1881 года, с молчаливого согласия полиции и военных, в Одессе начались еврейские погромы. Студенты 4 мая организовали группы самообороны и дали отпор погромщикам. Полиция, запретившая евреям создавать отряды самообороны, преследовала ее участников значительно активнее, чем погромщиков: 150 евреев были арестованы, в том числе и Хавкин, схваченный с револьвером в руке. (3). В результате — задержание и неделя, проведенная в тюрьме.
1882 год для Хавкина начался трудно. Его отчислили из университета, к этому времени он уже трижды подвергался аресту и находился под жестким полицейским надзором, был лишен каких-либо средств к существованию. Но и в таких обстоятельствах Хавкин ставит перед собой цель получения высшего образования. Он живет впроголодь, перебивается случайными заработками в Одесском порту на погрузке пароходов, занимается репетиторством в нескольких состоятельных семьях и ежедневно самостоятельно занимается, готовя себя к экзаменам по университетской программе. В марте 1884 года Владимир экстерном блестяще сдал экзамены, защитил диссертацию, и ученый совет единогласно утвердил его кандидатом естественных наук. Но очень скоро стало ясно, что для молодого ученого положение по существу не изменилось, ему удалось устроиться на работу лишь в зоологический музей препаратором. Настоящей научной работы для него, неблагонадежного еврея, не было. На предложение перейти в православие он ответил отказом. Но заниматься наукой ему запретить не могли. В 1885 году парижский журнал «Анналы натуральных наук» публикует его диссертацию, посвященную простейшим обитателям моря, а год спустя тот же журнал печатает новую статью кандидата наук из Одессы, на этот раз о биологии зеленой эвглены.
Владея языками (пригодился таки гимназический диплом) Хавкин постоянно следит за публикациями в зарубежных биологических журналах, в которых стали появляться материалы о неведомой ранее дисциплине — бактериологии. Именно в эти годы Луи Пастер нашел средство борьбы с сибирской язвой и лечил бешенство с помощью прививок; Роберт Кох обнаружил микроскопического возбудителя чахотки, а год спустя открыл холерную «запятую». Но в России в то время бактериологическими исследованиями заниматься было невозможно, и Хавкин уезжает в Швейцарию, где в Лозаннском университете его принимают на должность приват-доцента. Оказалось, что и на новом месте он также не сможет заниматься наукой, приходилось довольствоваться классической зоологией. Поэтому через год по приглашению И. Мечникова переезжает во Францию и устраивается в институт Пастера на должность младшего библиотекаря. Ему полагалось жалованье, равное тому, что получал рабочий, дробящий камни на мостовых Парижа, но позволило ранним утром до работы и вечером после работы в библиотеке заниматься научной деятельностью в лабораториях института. Осенью 1890 года в одной из лабораторий освободилось место, и Хавкин стал полноправным сотрудником Пастеровского института. Скажете, читатель, еврей, как всегда, тянет еврея? (Да, да, почитайте биографию Мечникова!) Но знакомства тут ни при чем. Скорее сыграла репутация, которой претендент к тому времени обладал.
Весной 1892 года пришла пятая мировая пандемия холеры; только за одно лето в России заболели шестьсот тысяч человек, из них около трехсот тысяч умерли. И не было надежной теории, позволяющей болезни противостоять. Хавкин начал опыты в надежде получить действенную вакцину, предупреждающую заражение. Успех пришел 18 июля 1892 года, когда, после многочисленных экспериментов с подопытными животными он, втайне от других сотрудников института ввел себе под кожу первую (ослабленную) противохолерную вакцину. Шесть дней спустя доктор Явейн впрыснул Хавкину в правый бок вторую вакцину — усиленный холерный яд, колонию живых холерных «запятых». Температура поднялась еще выше, но недомогание продолжалось на этот раз лишь немногим дольше суток. Несмотря на начавшееся недомогание, ученый не покинул лабораторию, а вечером 25 июля Хавкин уже твердо знал: вакцина безопасна для человека. Об успехе немедленно написала мировая пресса, скромный научный сотрудник превратился в знаменитость. Его поздравили Луи Пастер и Илья Мечников.
Тогда же Хавкин написал письмо родственнику российского царя принцу Ольденбургскому, руководителю комитета по борьбе с эпидемией, предложил безвозмездно передать свою вакцину России и сообщил, что готов немедленно выехать в Петербург, для демонстрации метода вакцинации. Но получил отказ: по причинам политическим приезд в Россию уроженца города Одессы Владимира Аароновича Хавкина, тридцати двух лет, иудейского вероисповедания представлялся «соответствующим инстанциям» крайне нежелательным.
Справедливости ради, следует сказать, что причины неприятия лежали и в чисто медицинской сфере: над новой наукой бактериологией, которая родилась в конце 70-х годов, и ее новыми лекарствами — вакциной и сывороткой — весь медицинский мир буквально глумился. Когда в 1881 году Пастер (!) на Лондонском съезде высказал мысль о предохранительных прививках, Роберт Кох — врач и бактериолог, бросил фразу, ставшую впоследствии знаменем врагов вакцинации: «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой» (4).
Хавкин предложил французскому правительству начать вакцинацию населения, но власти предпочитали замалчивать появление холеры. От применения вакцины решительно отказались и в Гамбурге, и в других городах Европы (5).
В очередной раз подтвердилась истина: мало сделать открытие — надо его внедрить. После отказа трех стран: России, Франции и Германии от применения его вакцины, возможности внедрения Хавкин видел в Индии, для чего в Лондоне хлопотал перед английскими властями о разрешении на выезд в Калькутту. И тут интересы сторон совпали — Англия увидела положительные стороны предложения. Командировка видного бактериолога в районы, страдающие от эпидемии холеры, должна была укрепить престиж Британской короны. Разрешение было получено и ученый отбыл в Калькутту, тогдашнюю столицу Индии, в качестве государственного бактериолога Британской короны. Будучи убежденным сторонником профилактических прививок, планировал серьезную многолетнюю борьбу, рассчитывал на окончательное освобождение страны от холеры, но оказался в немилости и у колониальных властей, и у тех, кого хотел спасти от смерти. Весной 1893 года, при первом же выезде в очаг заражения, он и его индийские спутники были побиты камнями. Доверие пришло постепенно. А завоевывалось, как и в первый раз: доктор, демонстрируя безопасность, прививался первым. И так — не один день, а все двадцать девять месяцев путешествия. Летом 1895 года в Калькутте вышел «Отчет Государственного бактериолога Хавкина об итогах двух с половиной лет работы в Индии». Прививки получили 42 тысячи человек. Две трети из них вакцинированы дважды. В первые же четыре дня все привитые приобретали невосприимчивость к холере. Смертность снижалась на 72 процента. Итоги длительной экспедиции не оставляли сомнений в успехе. Все поздравляли Хавкина. Но сам он в это время лежал в номере гостиницы с жестокими приступами малярии. Врачи запретили ему дольше оставаться в Индии. Но через полгода он вернулся и привил еще 30 тысяч человек.
Можно было успокоиться, но такова уж была судьба нашего героя. Впереди его ждал Бомбей и… новый триумф. Осень 1896 года. В Бомбее чума. Сто, а то и двести жертв ежедневно. В срочном порядке 7 октября 1896 года государственный эпидемиолог меняет дислокацию. В Старом городе, в сохранившейся со времен португальского владычества резиденции губернатора, Хавкин за три месяца изготовил противочумную вакцину и 10 января 1897 года испытал ее на себе. Испытал тайно. Этот день стал днем рождения Индийского национального института имени «махатмы Хавкина» (6). Работал он по 12–14 часов в сутки. Один из его помощников заболел нервным расстройством. Двое ушли, не выдержав испытания трудом и страхом.
Начав свой путь в Бомбее, противочумная вакцина Хавкина получила распространение во всем мире. За сорок лет ею были предохранены более тридцати пяти миллионов человек, а сейчас цифра удвоилась. А что же ее автор? Он по-прежнему жил в небольшой комнатке рядом с лабораторией, и, будучи видным правительственным чиновником (бактериолог Индийского правительства!), ходил по городу пешком, потому что отдал полагающуюся ему для разъездов лошадь для нужд лаборатории, где проводят опыты с противочумной сывороткой. В 1897 году был посвящен королевой Викторией в рыцари. (9) Издание Jewish Chronicle по этому поводу писало: «Украинский еврей, обученный в школах европейской науки, спасает жизни беспомощных индусов и магометан и награждается наследницей Вильгельма Завоевателя и Альфреда Великого».
Летом 1899 года Хавкин триумфатором возвращается в Лондон в полугодовой отпуск. Противники метода вакцинации вроде бы посрамлены, эффективность метода доказана практически. Хавкин получил должность Главного директора бомбейской лаборатории. Но сказанное не означает, что противники от борьбы отказались. Не прошло и двух лет, как они снова подняли голову. К этому времени количество противочумных прививок в Индии перевалило за четыре миллиона. Несчастье случилось 30 октября 1902 года в Пенджабе. Из 107 крестьян, привитых от чумы, 19 заболели столбняком и умерли. Главным и единственным виновником бедствия, несмотря на абсурдность обвинений, был объявлен директор бомбейской лаборатории. В апреле 1904 года он был окончательно изгнан с должности и остался без работы. После 11 лет труда и борьбы оставалось только одно — покинуть Индию. В 1907 году индийское правительство, не сумевшее получить поддержку ученых в затеянной им травле, уведомило бактериолога о том, что с него сняты все обвинения. Ему предлагали возглавить любое научное учреждение. «Он возвратился в Индию разочарованным человеком, — писал индийский биограф. — Теперь он искал уединения и старался быть незаметным…» Вернулся он из Индии в Европу в 1915 году. В том же году он был приглашен военным ведомством Великобритании для консультаций: вакцинировать ли направляемых в колонии британских солдат. Осенью 1927 года последняя, короткая поездка , в Одессу. Владимир Ааронович посетил известные ему места: дом № 38 на ул. Коблевской, где жил, будучи студентом, соседний дом, где во времена его учебы помещалась одесская исследовательская Пастеровская станция, а также дорогой ему университет.
После войны ученого собирались представить к какой-то награде. Индийское правительство пыталось даже выяснить местонахождение своего бактериолога и… не нашло его. Доктор Хавкин исчез. Но он не исчез. Следующие годы своей жизни Хавкин жил в городе Булонь. «Не помню человека более скромной, тонкой и развитой души, до такой степени верного своим принципам» (7), — отзывался о нём приятель, доктор Гилель Яфэ. Образ жизни вёл аскетичный, всё своё высокое жалованье тратил на филантропические цели, анонимно помогая благотворительным обществам и просто нуждающимся. Не разделял общего восторга по поводу оглашения Декларации Бальфура. Поддерживая идею воссоздания еврейского государства в Земле Израиля, он утверждал, что еврейским оно окажется лишь в том случае, если будет основано на религиозных принципах. Ооткрыто говорил о разочаровании, которое ждёт евреев — и, надо заметить, многие его печальные предсказания со временем оправдались.Вместе с друзьями написал работу о правах евреев в Эрец-Исраэль и диаспоре и предложил её вниманию участников Женевской мирной конференции. В 1920 году стал членом центрального комитета Всемирного еврейского союза (Альянса), — первой международной еврейской организации, основанной в 1860 году и преследовавшей филантропические и просветительские цели. Написал ставшую известной статью «Апология ортодоксального иудаизма», в которой, проанализировав значение иудаизма в истории еврейского народа, сделал вывод о том, что приверженность религиозному образу жизни является единственной возможностью сохранения еврейского народа. Следы последних годов жизни прослеживаются снова в Лозанне, на берегу Женевского озера, уже во второй половине 1920-х годов. Именно здесь он обратился к Б-гу отцов, которого отвергал в молодости и о котором задумался в зрелые годы. Синагога Лозанны помнит усталую поступь этого человека, еврейская община чтит память о нем (10).
Своё духовное завещание Хавкин сформулировал в письме:
«…Я поместил в банк деньги в форме ценных бумаг. Проценты от этих средств следует отчислять в фонд помощи изучению иудаизма. Помощь должна оказываться в виде субсидий йешивам и начальным религиозным школам …в Польше, Галиции, Румынии, Литве, Венгрии и других странах Восточной Европы» (8).
Замечу в скобках: жертвователь был предусмотрителен — с суммы тратиться могли лишь проценты! После его смерти банк сообщил, что фонд вспомоществования йешивам имеет на своем счету 1 568 852 швейцарских франка. И существует до сих пор!
Так все-таки: Хавкин-ученый — русский, украинский или..?
Россия, зачисляя его заслуги в свой актив, увековечивать память не спешит. Единственная, связанная с Хавкиным и Россией цитата принадлежит небезызвестному Суворину: «Христиане должны беречься его, так как он — жид».
О связи с Украиной. В Википедии упоминается, что его именем названы улицы в Бердянске и Одессе. В Бердянске предложение о переименовании в улицу Хавкина лишь обсуждалось 25 января 2016. Ранее горожанам ничего не мешало ходить по улице Фрунзе. Удалось обнаружить и бюст, установленный слева от входа в первый корпус педагогического университета, располагающийся в бывшем здании мужской гимназии, которую окончил будущий ученый. Правда, год открытия — 2005…
В Одессе ситуация еще печальнее. Вот что можно прочесть на сайте Odessit.ua 11.10.2012 (11): «На улице Хавкина настоящий праздник — здесь, наконец, проложили дорогу, а значит, в микрорайон сможет проехать «скорая» и «пожарная», будет вывозиться мусор. Из-за отсутствия дорожного покрытия некоторые дома были попросту «отрезаны» от жизни: сюда не могли проехать ни «скорая», ни, тем более, пожарная. Аналогичная проблема была с вывозом мусора». Если добавить, что «магистраль» находится на депрессивной окраине…
«Открылся лик — я стал к нему лицом,
И он поведал мне светло и грустно:
«Пророков нет в отечестве твоём,
Но и в других отечествах — не густо»» ©.
Литература
-
https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%9F/popovskij-mark-aleksandrovich/sudjba-doktora-havkina
http://chassidus.ru/library/tshuva/baaley_tshuva/mordechay_chavkin.htm
3. https://odessa-life.od.ua/article/7081-kak-evreyskaya-samooborona-odessu-ot-pogromschikov-zaschischala
https://www.krainaz.org/2018-08/430-khavkin
http://odesskiy.com/h/havkin-vladimir.html
https://lechaim.ru/academy/doktor-havkin-samyj-neizvestnyj-chelovek/
http://slonimsmc.grodno.by/museum/Histori%20med/VSE%20LUDI%20new/Xavkin.htm
http://moygorodbrd.blogspot.com/2018/03/blog-post.html
https://polit.ru/news/2018/03/15/m_havkin/
https://lechaim.ru/ARHIV/165/alabay.html
https://odessitua.com/photo/3478-otkrytie-dorogi-i-detskoy-ploschadki-na-ul-havkina.html
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer5_6/bogdanov/
