Пошли мне сад на старость лет…
Написавшая эти строки Марина Цветаева – до старости лет – не дожила. Автор этих строк – дожил и очутился в чужом времени, уже не очень понимая, что же нынешние люди считают поэзией. Но сад – есть, сад ему на старость лет ниспослан. Живой, озвученный голосами. Можно бродить между деревьями узнавать каждое из них в лицо, слушать стихотворный шум. Сад русской поэзии. Его нужно заслужить. Зачитываться стихами, переписывать, заучивать наизусть. Начиная «жить стихом» нужно было не пытаться во что бы тот ни стало вырваться из ряда, поражая оригинальностью – дай Бог в таком ряду показаться уместным, достойным. Как богат и прекрасен Сад! Его деревья держат небо – без них оно упало бы в грозу, раздробившись на осколки.
И вот я редактирую давние стихи и составляю подборку стихотворений, эпиграфами к которым взяты строки Пушкина, Фета, Цветаевой, Ахматовой, Маяковского, Мандельштама, Пастернака и странно родного Райнера Марии Рильке, – и голос мой звучит с их голосами в каком-то глубинном согласии.
***
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…
А.С. Пушкин
Кто мыслит – о страданьях нечто знает.
А кто страдал – тот мыслил, глядя в мрак.
Страданье дань берёт, и мужества лишает,
поднять нас вынуждая белый флаг.
Как больно мыслить и как трудно жить!
А всё же в час ночной, когда не спится,
душа взлетает, как большая птица,
и держит в нежном клюве жизни нить.
Пусть крик её отчаян и печален,
и отзовётся лишь ночная тьма,
но верим, любим, новой жизни чаем…
И мысль бессонная – правдива и пряма.
***
Болезнь любви в душе моей…
А.С. Пушкин
Болезнь любви в душе моей…
Как неуместно, как по-детски глупо!
Она, увы, с годами всё сильней,
в своих руках сжимая сердце грубо.
Люблю – живу. Живу – пока люблю,
хоть больно мне, хоть говорю: довольно!
Ты улыбнёшься – и вздохну я вольно,
ну а бессонной ночью – потерплю,
ведя с тобой такие разговоры,
в отчаянье, почти сходя с ума.
О, господи, каким глупейшим вздором
наполнена тогда ночная тьма!
Пусть так. Ты есть. Ты спишь. Ты тихо дышишь.
Кому-то улыбаешься во сне.
И счастлив я, что ты меня не слышишь.
А слышала бы – счастлив был вдвойне.
***
…А жаль того огня,
что просиял над целым мирозданьем,
и в ночь идёт, и плачет, уходя.
Афанасий Фет
Как жаль огня, который мы зовём
любовью. Если б мы могли вдвоём
прикрыть его ладонями, всем телом,
чтоб не задуло ветром оголтелым!
Как жаль огня, который, не храня,
живём, не отличая день от дня.
Свети – чтоб нас не так страшила тьма.
Глаза, лицо, улыбка – драгоценны,
когда глядишь, почти сходя с ума,
пока сияет этот свет мгновенный,
покуда можешь видеть всё, и мгла
ещё не всё в душе заволокла.
***
Что тебе на память оставить?
Тень мою? Зачем тебе тень?
Анна Ахматова
Оставь на память руки. Ласки их.
Чтобы внезапно пробудившись ночью,
твердить их, словно позабытый стих,
вникая в паузы и междустрочья.
Его ты не запишешь на листке –
пишу его на розоватой коже.
Оно на тихих птиц ночных похоже –
вспорхнуло и исчезло вдалеке.
Гляди в окно, в ночную синеву,
туда, где исчезают эти птицы.
Прикосновенье рук моих приснится.
Пусть нет меня – но я в тебе живу.
***
О, если б можно было без мук
целовать, целовать, целовать…
Владимир Маяковский
Вырывается шарик воздушный из рук,
а отпустишь – уже не поймать.
О, если б можно было без мук
целовать, целовать, целовать…
Господь, должно быть, ужасно скуп,
иль встал он не с той ноги,
если губы – у самых губ,
близки – и так далеки.
Любовь – ты шарик воздушный мой,
ты детский розовый шар,
в какую игру ты играешь со мной,
бросая то в холод, то в жар?
Неужто не вырос из этих игр,
зачем я в них снова рвусь?
Силён, как медведь я, и храбр, как тигр,
а всё чего-то боюсь…
Боюсь, что скукожится шарик мой,
возьмёт – да испустит дух.
Так в детстве мама кричит: домой!
и плакать хочется вслух.
Я вырос, а всё же – боюсь разлук.
Лети, мой шарик! Плевать…
«О, если б можно было без мук
целовать, целовать, целовать…».
***
Но старость – это Рим, который
взамен турусов и колёс
не читки требует с актёра,
а полной гибели всерьёз.
Борис Пастернак
Плати за всё своею плотью –
за каждый звук, летящий с губ,
пока ты не увяз в болоте,
при жизни превратившись в труп.
Плати за то, что дышишь вольно.
Минут рассеянно не сей.
Покуда радостно и больно –
плати за это жизнью всей!
И помни: смерть стоит на страже.
И рядом с ней – не дремлет век.
А строчка с рифмой – это кража,
минута творчества – побег.
Всё с красной начинать строки.
Такие подступили сроки.
И ты, из горла кровь, теки,
и крась собою эти строки.
***
…Ещё меня любите
за то, что я умру…
Марина Цветаева
Да, я умру – ведь всё живое хрупко.
Почти как сгусток дыма – человек.
Я впитываю всё, что есть, как губка,
гляжу, почти не прикрывая век.
Я пропустить боюсь мгновенье счастья,
сирени взмах, лик красоты земной.
Так улыбнитесь – это в вашей власти,
и полюбите этот мир – со мной.
Вписав меня в пейзаж – мой облик сверьте
и с деревом, и с облаком над ним.
Вы можете спасти меня от смерти
одной любовью – и ничем другим.
***
О, до чего хочу я разыграться,
разговориться, выговорить правду…
Осип Мандельштам
Жить равнодушно, тихо, слепо,
неволить мысль, дышать не сметь?
Нет, разбежавшись – прыгнуть в небо,
и, правду выговорив – смерть
презреть. Пружина распрямится,
и вывихнутая душа
на место станет, удивится,
что жизнь и вправду хороша.
И ласточка, изнемогая,
вдруг упадёт к твоим ногам,
потомок. Жизнь уже – другая,
и молишься иным богам.
Но сквозь века откликнись, друг.
Что наше слово – мысли семя,
иль удаляющийся звук?
И правда тяжела, как плуг,
ведущий борозду сквозь время…
***
…и этот внешний мир, и дождь, и ветер,
терпение весны, вина, тревога,
как в пригоршне, всё в них съединено –
в раскрывшихся неосторожно розах.
Райнер Мария Рильке
Всё есть во всём. Мы повторяем эти
слова – не понимая смысла их.
Кто понимает? Лишь цветы и дети.
О, как цветок раскрывшийся – затих!
Внутри цветка – всё то, что есть снаружи,
шумят деревья иль гремит гроза,
весенние блестят под солнцем лужи…
А в глубине – простёрлись небеса.
И нечто есть сверх этого. Терпенье
и ожиданье. Робость и мечта.
И в глубине – неслышимое пенье,
из недр рождаемая красота.
Как трудно красоте на свет являться!
Из тьмы, из грязи, из глубин сырых.
Но следует сиять и не смущаться,
быть как бы вестью из миров иных,
что в этом мире не вполне понятна,
а всё же есть, а всё-таки звучит.
О, красота, как ты невероятна!
Когда б ты защищала, словно щит.
Но всё прекрасное – так беззащитно.
Об этом знают девушка, цветок,
дитя… И целый мир живёт в них скрытно,
но всё же открывается в свой срок.
***
И если я от книги подниму
глаза и за окно уставлюсь взглядом,
как будет близко всё, как станет рядом,
сродни и впору сердцу моему!
Райнер Мария Рильке
Что с миром нас роднит? Конечно, взгляд,
конечно, чувство, что влечёт нас властно.
Но разве сердце к миру непричастно,
когда страницы книги шелестят?
Два мира. Как их нам соединить –
тот, что внутри и тот, что пребывает
вовне? Над книгой слёзы лить,
в лицо глядеть, что тайный смысл скрывает?
Но книгу и лицо – всё тот же свет
небесный освещает… И картина
в окне, и сердца стук в ответ,
и книга на коленях – всё едино…
***
…и слышен ветер в Книге Бытия.
Бог пишет эту книгу. Ты и я,
чтобы чужим рукам её листать.
Райнер Мария Рильке
Как без тебя напишет Книгу Бог?
Раздвинь же тесный круг вещей, событий,
храни простор, не погрязая в быте,
чтоб бесконечный смысл вместиться мог.
Сошлись заботы, окружили дни,
крушит надежды жизни быстротечность?
Что слишком близко – локтем оттесни,
поверх голов гляди в живую вечность.
Поймай оттуда долетевший ветр,
вдохни его, и, выдыхая снова,
произнеси осмысленное слово…
Творец, о, как ты, вдохновенный, щедр!
Ты не диктуешь – позволяешь нам
творцами быть в соавторстве с Тобою.
И жизнь отдам, чтоб сделалось судьбою
то слово, подступившее к устам…
***
Какой-то мир проник ко мне во взгляд.
Быть может, он безлюднее луны
Райнер Мария Рильке
Ты, словно бы звезда, – от всех далёк.
Колючий луч вонзается в пространство,
но в нём – немыслимое постоянство
немого зова. Что ты видеть мог?
Вот горизонт, вот небо, вот гора.
А человек – лишь малая песчинка,
зрачок царапающая. Случая игра.
Колеблемая ветром паутинка.
…Когда б любовь была, когда бы страсть
внезапно распахнула жизни двери,
чтобы звездой с небес своих упасть,
сгореть горячим камнем в атмосфере!
Когда бы одиночество – как сон
дурной растаяло! Чтоб знать, когда сгораешь,
кем этот мир просторный населён
и для кого живёшь и умираешь…
***
Ведь чистым станет голос твой,
когда замолкнет остальное,
когда за шепчущей струною -
молчанье, ставшее стеной…
Райнер Мария Рильке
О, вслушаться, уйдя от болтовни,
от повседневности, что оглушает,
в ту тишину, в которой мы одни,
в молчание, в котором звук мерцает.
Где жизнь – сосуд, который не почат,
где всё – предчувствие и предвкушенье,
где дикторы с экранов не кричат,
где автоматов пули не строчат,
где уличное замерло движенье…
Где слово, как зерно, лежит в земле,
где существующее – несказанно,
где мы ещё не ведаем о зле,
где мир дарован, словно с неба манна.
Тогда мы – дерево, что шелестит листвой,
и птица, что поёт, и снег летящий.
Тогда мы голос обретаем свой
чистейший, первозданный, настоящий.
