Национальный герой
Солдаты в ПАРМе (передвижная авиаремонтная мастерская) были «сборные» — от Прибалтики до Камчатки, или «сбродные» (от слова «сброд»). Все отданы по принципу «на, Боже, что мне негоже». За редким исключением, как ни странно...
Первая ночь в Афганистане после незабываемого марша через перевал Саланг… Аэродром Баграм, тьма-тьмущая, связи нет, машины стоят плотными рядами — радиатор к радиатору, на импровизированном посту торчит солдат с автоматом. Чтобы хоть как-то обеспечить охрану и скоротать время до смены, солдат бродит между машинами, весь на нервах, периметра с колючей проволокой еще нет, чужая страна, вокруг незнамо что… и душманы в горах… жуть!
Буквально сразу после прохода нашей колонны душманы подорвали снежный покров — и страшная лавина смела в пропасть несколько машин, заблокировала туннель... бррр... есть погибшие ребята — «хлебом и солью» встретили, ничего не скажешь.
Один идиот (других слов не находится) из «сбродных» солдат решил пошутить. Первая ночь в Афгане, на посту стоит ответственный солдат, понимать надо… Решил, так сказать, его попугать, чтоб полные штаны и все такое… Подкрался сзади и шепнул на ушко: «У-гу!» Часовой резко развернулся и воткнул штык-нож, надетый на ствол автомата, прямо «нарушителю» в глаз. Приехали, твою ма!.. Первый раненый, и тот по своей персональной дурости. Первая ночь в чужой стране... Полный восторг... и что делать?!
Часовой — умничка, положен отпуск, вопросов нет, сработал на «отлично»! Сберег покой и сон остальных ребят, задержал «диверсанта»... Шутник с распоротым глазом корчится на земле, на дворе кромешная ночь, Афганистан — радости полные штаны! Где госпиталь?! Как говорится, пойди найди. И есть ли тут вообще госпиталь? Когда колонна развернулась прямо с марша, застигнутая внезапно навалившейся темнотой южной ночи, к соседям никто не пошел знакомиться — некогда, надо на текущую ночь обустраиваться и посты расставлять. Темнота — хоть глаз коли… в фигуральном смысле, естественно…
Итак, вокруг темнота, зловещие горы с душманами — враждебная территория. Страшно! И парень катается по земле весь в кровищи… и часовой стоит, трясется… Нирвана, бляха-муха!
Взяли «шишигу» (ГАЗ-66), метнулись к соседям — десантуре. Спасибо ребятам, что не разнесли из башенных стволов вынырнувший из темноты грузовичок, а продрали глаза и посоветовали смотаться в Кабул — 61 км. Всего-то! Фактически за углом… рядом все. Правда, по горам и посреди ночи. Но здесь медиков пока еще нет. Ни одного! Такие вот дела, братишки. Войск нагнали скопом, а доктора забыли в колонну сунуть… Бардак, парни, а куда деваться? Русский авось как всегда… Кстати, мы же русские!
А русские своих не бросают. Десантура выделила аж целую БМД с экипажем в качестве сопровождения. Погнали в Кабул, чего время терять, парень же умереть может.
Хрен с ним, что дурак бестолковый, русский же… а мы своих не бросаем, спасем кретина… и глаз ему сохраним, полудурку рязанскому.
Ночь, страшно, а куда деваться?! Гашетку в пол — и по горным серпантинам из Баграма в Кабул на полном ходу, насколько моторы сдюжат и дорога удержит, чтоб в обрыв не сорваться… И темнота — вырви глаз.
Приперлись в Кабул. Где, что?!. На перекрестке стоит БТР... Постучали по броне, вылез сонный прапор — дозор, типа.
— Чего надо, славяне?
— Раненый у нас. Где госпиталь?
— Нет еще госпиталя. Но медсанбат где-то развернули. Дуйте вон к тем домам, где горит свет и флаг болтается. Флаг — это власть! Там подскажут, если что…
Подъехали к комплексу зданий. Флаги в темноте висят… афганские и советские, уже что-то. Взяли раненого на плащ-палатку и потащили… Остальные вылезли из брони и сидят сверху, курят, зевают и осматриваются по сторонам… Дай Бог, раненого сдать в госпиталь и обратно двинуть, пока душманы спят… проскочить бы по-тихому.
Лейтенант Мезенцев залез в башню БМД и, глядя в прибор ночного видения, начал осматривать окрестности. Интересно же! Недавно из инженерного авиационного училища, и в башне «танка» не сидел ни разу… А тут столько новых впечатлений… Видно все, несмотря на то, что ночь на дворе… Все как на морском дне — зеленое! Класс! Покрутил маховиками, и пушка с прицелом… и даже с башней… двигается от здания к зданию — клево! Покрутил колесико перед носом, резкость навел… Ух, ты! Здорово!
Ба-бах! Нечаянно нажал на педальку. Десантников сдуло с брони… сидели, типа, курили, никому не мешали… на землю сбросило, и в ушах заложило.
Мезенцев мгновенно вспотел и выскочил из БМД. Представляя, что сейчас начнется и куда он заслал снаряд — в здание с афганским флагом на крыше, летеха побледнел аки алебастровая статуя!
Почти мгновенно подскочил дежурный БТР с тревожной группой из комендатуры. С брони спрыгнул старый капитан…
— Кто стрелял?!
Из-под БМДшки вылезли десантники и на всякий случай дружно промямлили:
— Не знаем…
Капитан залез на БМДшку и понюхал тонкую струйку сизого дыма, медленно вытекающую из ствола башенной пушки.
— Мде… не знаете, значит?!
— Не-а!
Посмотрев в сторону здания с афганским флагом на крыше и на огромное дерево с отстреленной веткой, офицер покачал головой и поинтересовался у десантников.
— В стволе кумулятивный снаряд был или осколочный?
— Осколочный…
— Понятно! Знаете, что за зданьице?
В ответ романтическая тишина.
— Штаб ВВС и ПВО Афганистана! Представляете, как обрадовались бы наши друзья — товарищи душманы, если бы вы сейчас загнали пару снарядов в эти стены?!
— …
— Я так думаю, что горе-стрелку сразу бы присвоили почетное звание «Национальный герой Афганистана». Молите Бога, что дерево на пути снаряда попалось и что снаряд не бронебойный. Все целы?
— Угу…
— Вот и ладненько… А теперь валите нах отседова, пока наши союзнички-афганцы не поняли, в чем тут дело, и не всполошились. Рассказать кому, ведь не поверят, что снаряд о дерево сдетонировал… Кто-то из вас, парни, под счастливой звездой родился, поверьте на слово. Так ювелирно... и в дерево…
Лейтенант Мезенцев все это время скромно молчал, тихо стоя в сторонке и старательно делая вид, что он тут совершенно ни при чем…
Тем не менее именно такая кличка к нему и прилипла аж до самой замены в Союз — Национальный герой Афганистана.
Смерти вопреки
Раннее утро в Баграме, по горам работает пара Ми-24-х. Методично заходят на склон, что в створе глиссады ВПП (взлетно-посадочной полосы), и долбят по скальной породе в надежде выкурить наглого душманского снайпера, что уже который день ведет огонь по заходящим на посадку бортам.
Самолет при заходе на посадку гасит скорость и становится очень уязвим для зенитного огня. Но душманский снайпер пока еще «беден», у него нет ПЗРК «Стингер». Не заработал, сучонок, вот и лупит по самолетам из обычной винтовки, оставляя свои отметины на фюзеляжах и остеклении кабин, нервируя экипажи.
Посему прибытие всех бортов из Союза сопровождается вылетом пары вертолетов огневой поддержки Ми-24-х, которые отслеживают глиссаду снижения и вынуждены простреливать огромные площади, чтобы доходчиво донести до душманского стрелка очевидную необходимость свернуть свои делишки и убраться восвояси.
Это уже потом мы научимся использовать подвесные блоки с тепловыми ловушками, уводящие «Стингеры» в сторону, потом появятся команды высококлассных снайперов с дальнобойными винтовками, засекающие блики оптических прицелов и производящие качественную зачистку местности. А пока два Ми-24-х методично и монотонно утюжат горы НУРСами (неуправляемыми реактивными снарядами) и профилактическим огнем бортовых пушек.
Оп-паньки! С угрюмых гор, оставляя в утренней синеве дымчатый след, пошла ракета… Ба-бах! — один Ми-24-й, заваливаясь на бок, рухнул на склон и, кувыркаясь и ломая лопасти, заскользил по скальной породе.
Вот собака, разбогател все-таки, душманский ублюдок, — купил себе ракету, гадина…
Оставшийся в небе Ми-24-й, заломив невиданный маневр, зашел на точку пуска ракеты и, перепахав твердую землю шквальным огнем до состояния мелкой взвеси, завис над упавшим собратом, посылая в эфир экстренный запрос о помощи.
Не бросаем своих... Нет, не бросаем! Всех вытащим! Буду висеть рядом с братом, пока топливо в баках не закончится.
С аэродрома сразу же сорвалась еще пара Ми-24-х, загруженных боекомплектом под завязку. Следом заспешил пузатый транспортер Ми-8 со спасательной командой и группой прикрытия.
Не бросим, парни, держитесь! Всех вытащим… даже мертвых…
Пока три Ми-24-х закрутили плотную карусель над местом падения машины, а Ми-8 выискивал подходящую площадку для посадки, внизу у разбитого вертолета метался командир упавшего борта. Майор вытащил из обломков некогда грозной машины второго летчика с переломом ноги и оттащил его на безопасное расстояние. Вытащил бортового стрелка — прапорщика, всего переломанного, но живого. Подорвал секретную станцию «свой-чужой», выпустил в небо сигнальную ракету и зажег фальшфейер, давая ориентир для спасателей — ай, молодца, отработал как полагается!
Ми-8 покрутившись над местом падения и не найдя мало-мальски подходящей поверхности, завис с раскрытым люком… Спецы из спасательной команды и бойцы-десантура из группы прикрытия попрыгали на землю, забирая раненых.
А летчик-майор все суетился, проверяя, чтобы никого не забыли, всех забрали. И залез в спасательный вертолет последним. А на борту, сославшись на усталость (оно и понятно, так грохнуться после прямого попадания ракеты в двигатель), закутался в брезент и присел рядом с ранеными ребятами из своего экипажа.
Через пять минут лёта, на аэродроме, выгрузив раненых для отправки в госпиталь, я толкнул майора в плечо.
— Пора вставать, парень, на базе уже…
Майор был холодный… Не просто холодный, а ледяной... и его глаза безжизненно закатились…. А ведь еще пару минут назад он бегал возле разбитого вертолета, помогая загружать переломанных ребят в чрево Ми-8.
Вечером к нам пришел «док» из аэродромного госпиталя и предложил выпить. Разливая спирт по кружкам, видавший виды хирург тихо разговаривал… как бы сам с собой.
— Множественный перелом позвоночника, печень оторвана, легкие проткнуты сломанными ребрами, вывих плечевого сустава, раздробленный голеностоп, трещина в основании черепа, сломано… он уже был трупом, когда вытаскивал своих ребят из упавшей машины и помогал загружать их в Ми-8. Но его разум не желал с этим мириться, пока парни не будут в безопасности…
Два сюжета одной командировки
На месяц кинули в Кундуз, в «джамбульский» вертолетный полк, типа, в помощь местным спецам. Шла масштабная наземная операция, а работяги — транспортеры Ми-8, плохо приспособленные к работе в высокогорье, с навешанным на них экспериментальным оборудованием — блоками с ракетами НУРС и дополнительной броней, регулярно вываливались в ремонт по отказам двигателей. Прям беда какая-то!
Сухой и разряженный воздух Афганистана, перемешанный с мелкой пылью, фактически перемалывал лопатки на движках, радикально сокращая их ресурс и понижая мощность. Машины тяжело отрывались от ВПП аэродрома и взлетали лишь по-самолетному — с разбегу…
Это потом, на заводе-изготовителе, изменят настройки двигателей, хоть чуть-чуть подняв их мощность, и придумают хитроумные насадки на воздухозаборники, а пока...
А пока вертушки натужно молотили лопастями убийственный коктейль из воздуха, песка и пыли, который, словно абразивом, царапал и карябал подвижные поверхности турбин, обработанные по высшим авиационным допускам. Потеряв мощность своих двигателей, вертолеты возвращались из полета на честном слове и на мастерстве летчиков.
Ми-8 с отделением десантников, проходя мимо кишлака, получил пулю в движок. И, потеряв масло, один из двигателей «армейского работяги» вскоре гарантировано «дал клина». А на жаре и в условиях высокогорья Ми-8 на одном моторе ползти не может, хоть ты тресни — жарко ему и душно! И машина пошла на вынужденную посадку, запросив помощи у базы.
Десантники рассыпались вокруг Ми-8, заняв оборону, а с базы стартанул другой Ми-8 — с запасным движком и нашей командой для экстренного ремонта в полевых условиях. Оно и правильно, не бросать же почти исправную машину! Экипаж уже подорвал станцию «свой-чужой» — поспешили, однако, хотя…
Высадились, выгрузили новый движок… Наш Ми-8 сразу же ушел на базу — нечего дополнительную мишень и соблазн для душманов создавать. Улетим на отремонтированном, если что…
Над головой, меняя друг друга, вертятся «крокодилы» Ми-24… спасибо вам, парни, все спокойней… Подошла БМДшка с экипажем из «викингов» — все прибалты из Тарту.
Используя кран-балку, сбросили старый движок и уже подвели новый, как вдруг упал на землю старлей Коля из Вышнего Волочка. Молча упал, словно мешок… Перевернув Колю, обнаружили под левой лопаткой входное отверстие от пули. Подарок из кишлака, не иначе… Жаль парня, как теперь его маме и жене отписывать?
Опять полезли на горб вертушки, стягивать трубопроводы и состыковывать ШРы (штепсельные разъемы)… и тут что-то защелкало по обшивке… пули, елки-палки, пули!..
Инстинктивно пригибаясь, как будто поможет, продолжали монтировать двигатель и снимать кран-балку с лопасти… надо убираться отсюда… и чем скорее, тем лучше.
Внизу, взревев мотором, БМДшка пошла в сторону кишлака, поднимая пыль и вешая дымовую завесу — хоть как-то прикрыли нас, и на том спасибо, парни.
Вскоре БМДшка «викингов» пошла по кругу… рявкнула пушка, раздался рокот пулеметов… похоже, берут в кольцо... становится жарко, но не в смысле погоды, конечно… Летчики вопросительно всматриваются в наши лица.
— Долго еще?!
— Заводи!
Раскрутили движки, свистнули десантникам — и деру отсюда… В иллюминатор увидел, как БДШка пятится задом, огрызаясь из всего что можно… а на дюралюминиевом полу салона лежит Коля Байков с пулей под левой лопаткой. Его голова безжизненно трясется в такт вибрации корпуса… неправильно это. Снял куртку и, скрутив ее в тугой валик, подложил под голову убитому старлею… так удобней, Коля… Извини... все, что могу.
Прибыли на базу. Вместе с нами сели два спасательных вертолета, обслуживающих наземную операцию пехотинцев… выгружали много раненых… Подбежал фельдшер.
— Как у вас?!
— Один…
Пощупав шею старшему лейтенанту Байкову, фельдшер коротко бросил:
— В морг!
Морг — огромная брезентовая палатка на задворках, куда сносили ребят.
Отнесли Колю… постояли, молча простились.
Вечером отписали его жене, маме не смогли… рука не поднялась. Нажрались вусмерть за упокой души.
На следующий день пошли в морг, чтобы забрать личные вещи, которые забыли, находясь под впечатлением…
Врач в фартуке, выслушав нашу просьбу, неожиданно выдал:
— Жив ваш жмурик, прикиньте?! Сутки пролежал на жаре, без помощи, с пулей у сердца. А стали его вскрывать, кровь потекла, и послал он нас всех трехэтажно и смачно.
— Если трехэтажным, значит, точно Колян! И где он?
— Первым же бортом в Ташкент отправили…
— Ё-моё, а мы уже его жене отписались!
P.S. Старлей выжил, и к нему в ташкентский госпиталь прилетели… и жена и мама. И дай Бог ему долгих лет!
P.P.S. А БМДшка с «викингами» не вернулась… Взорванный остов с горой стреляных гильз утром обнаружила поисковая группа — парни потеряли гусеницу и отстреливались до последней железки, не бросив машину с разбитой радиостанцией… даже помощи не смогли запросить… и сказать последнее «прощай»… Вечная память «викингам» из Тарту!
