* * *
…Ну а ночами — обычное дело —
снова душа выбиралась из тела
и уходила — на запад, на запад.
Этот жилья холостяцкого запах
с винной кислинкой,
. с пыльцой шоколадной…
Шторы, набухшие ранним закатом,
гасли нескоро.
. А в свете торшерном
тени вились, и на полке шеренгой
книги стояли недвижно и немо,
словно гвардейцы у стен Букингема.
Адрес начеркан рукою невнятной,
но тэги слетаются стайкою жадной:
улицу помню и серую реку,
скучный бульвар,
. ресторанчик турецкий,
ветхий собор в мишуре карнавальной…
Всё, что тогда обступало в реале
и болью зубовно-любовною ныло —
зарубцевалось,
. оглохло,
. остыло.
* * *
…Ты был несвободен —
. а как же иначе?..
какая-то мелкая, медная сдача
былых отношений звенела в кармане,
как гнутая ложечка
. в смутном стакане.
Экспресс, между тем, набирал обороты,
отстукивал фуги, и марши, и оды
властителям,
. и лакримозы — ушедшим.
Мы спали бок ó бок,
. но бились на шеях
стихи, заплутавшие в кровеносных
проулках… Стояла роскошная осень
на европространстве, на милях и акрах,
в тетрадках поэтов,
. в покоях тетрархов.
И мачо седели и шли в патриархи,
и парки вязали на лавочках в парке
футлярчики
. для старомодных смартфонов.
И нé с кого было спросить поименно
за то, что творилось внутри и снаружи,
за всю эпохальность локальных войнушек
каких-то там сербов, и басков, и горцев,
за ужасы, скучные для миротворцев —
рожателей санкций,
. инспекторов ада…
Соседи твои — пожиратели БАДов,
здоровались с нами, но чуяли ясно,
что мы представляем
. опасность для расы.
* * *
…Клочок мироздания взявши в аренду,
мы часто летали
. по-над континентом:
трещали устои, свободы крепчали,
планету сорвать норовило с причала
и в щепы разбить
. о пустоты Вселенной.
С трудом разлепляя белесые веки,
в положенный час выплывала Селена.
Налево пропахшая вафлями Вена
Кафкину тень предъявляла туристам,
мальчик в Брюсселе старательно писал…
Шлялись Антверпеном вялые готы,
под локоток выводили кого-то
из казино
. в люксембуржскую полночь.
Был будапештский отель переполнен
сходкой отвязных цыганских баронов,
за толерантность радеющих кровно.
Рядом, в какой-то из смежных Италий
новые русичи смачно гуляли,
и аниматоры жались по стенам,
и прочие этносы в страхе смотрели
на истребителей лобстеров модных
этих носителей странной свободы —
хамов, пророков,
. детей, азиатов…
И возносился над всеми Распятый.
* * *
…Ночь черновик
. свой же собственный правит,
ангелы в небе гоняют без правил.
Час откровений —
. ни рано, ни поздно:
Окон напротив вояка из бронзы
на постамент свой взберется неловко,
наспех обдернувши экипировку,
ногу отставит, застынет картинно.
Млечный хайвей
. растворился в стремнине
Утра. Рядятся с рекламами птицы,
фрекен с метелками в двери стучится…
— Не выдавай меня!..
. Спрячь меня, скомкав,
в стопке белья в самой дальней из комнат,
в горке вчерашней посуды на кухне
иль во флаконе из-под шампуня…
И поклянись журналистам бывалым:
я здесь ни атомом не побывала —
просто фрамугою стукнуло в спальне,
да невзначай пробрело в зазеркалье
нечто, ничто,
. бестелесное нетто…
Призраки выключенного интернета
тихо скребутся в углах ноутбука,
маясь предчувствием скорой разлуки
с цивилизацией атомных инков
и непристойных наскальных картинок.
…Дальше не стóит. Всё это пустое.
Новая осень тебя успокоит
и ниспошлет тебе хлеба и рифмы.
Я же останусь —
. погрешностью шрифта,
стиля помаркой, дизайнерским ляпом…
И снова —
. дождями забрызганный Запад.
Я, возвращаясь в родные востоки,
счастлива, в общем,
. постольку-поскольку:
жгу менуэты на кончиках нервов,
телепортируюсь
. в век тридцать первый.
Кёльн — Баку
2012-2014
Монолог птицы Феникс
…Закруглялась земля,
. стлался неба дым.
Жизнь мела
. многоцветным
. подолом своим.
И подола за край
. зацепиться чтоб,
Я бодалась с бедою своей
. лоб в лоб.
Запирала в шкаф
. ставший сладким яд,
От голубеньких вен
. отводила взгляд.
Я училась неверных
. друзей прощать,
Размышляя, кому б из них
. завещать
Ворох ценных бумаг
. на мильоны рифм.
Память жгла…
. Но она ни черта
. не горит
И не тонет в воде…
. Оставалось одно:
Как-то в ночь ее
. закопать тайком.
Насадить над ней
. маргариток сонм
И слушать столько дней
. подземельный стон.
А как стихнет все,
. снежной бабой стать,
Про мужчинский род
. и не вспоминать.
Таять по весне,
. восходить ростком,
Видеть сны во сне,
. помечать крестом
Давнюю тетрадь —
. ту, где ты царил…
И снова сметь летать
. на обрезках крыл.
Подлечу чуть-чуть —
. рухну клювом в пыль.
Но опять взлечу
. и вскричу, что был
Век мой зол и ал,
. но в его огне
Был незримый Бог
. милосерд ко мне.
Словно добрый муж,
. он меня берег:
Одевал, кормил,
. очинял перо.
А когда меня бил
. то озноб, то жар
От стихов в животе —
. говорил:
. «Рожай!..»
Так вот и живу,
. рифмы хлеб жую,
Звезд лампадки жгу
. неба на краю.
Всем кострам-тоскам
. ручкой делаю —
Несгораемая
. птица белая.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/y2020/nomer6/talybova/
