Борис Херсонский
Из цикла «Хасидские изречения»
Ничего не поделаешь
в ритуальных одеждах в облаке предписаний запретов
не коснувшись ни одного из табуированных предметов
не вкусивши нечистого они закончили дни
когда солнце ходило с запада куда ему было угодно
луна вращалась а звезды парили свободно
и деревья с корней сбивались от беготни
когда бородатый космос в царской короне
на грубо сколоченном табурете сидел как на троне
и сдувал галактики ладонь поднося ко рту
когда темные рыбы пешком по волнам ходили
а люди искали истину и представьте себе находили
и истина была белой как кораблик в морском порту
теперь все не так все погрузились в пучину
ужасных бедствий владыки берут не по чину
солнце знает стороны света реки вошли в берега
истина отшвартовалась и капитан на мостике
танцует что твоя креветка на мускулистом хвостике
и барашки овечки дружно ощипывают луга
что же делать им каждую мысль сверявшим
по огромной и сложной книге на душу греха не взявшим
людям в черном среди людей в желтом и голубом
не говоря уже о сиреневом синем алом
все уже свершилось и дело осталось за малым
прошибить высокую стену высоким лбом
Куда денешь воскресших?
Осенняя немочь в оконном стекле.
Огромная книга лежит на столе.
На скамьях, прижавшись друг другу плотней
старцы сидят над ней.
Они привыкли к чудесным свечам,
что сами собою горят по ночам,
легко собранию мудрецов
из гробов поднять мертвецов.
Но как быть с воскресшими? Где расселить?
На всех не достанешь еды.
А осенний дождь продолжает лить,
как елей с Аароновой бороды.
Луч света исходит от книги. Из туч
навстречу ему направляется луч.
И виден облик, неведомо чей
в скрещении этих лучей.
Для Бога это легко
Зимою Ребе ломал сосульки, вставлял их в подсвечники, и тогда
всю ночь освещали комнаты свечи из льда.
В нетопленой бане Ребе молился, и сразу в котле нагревалась вода.
Ребе так говорил: если молитва твоя горяча,
то воду согреет, и лед будет гореть, как свеча!
Надевая старый костюм, ребе молился, и лапсердак
становился как новый, и сидел на плечах так,
как будто его перешил Абрам - лучший портной
во всем Бердичеве - так был хорош покрой.
Как-то спросил ученик: Ребе, неужто и шагу ступить
ты не можешь без Бога? Свечку в лавке купить,
перешить костюм, баньку себе протопить?
Мы и сами могли бы дров тебе наколоть,
почему ты решил, что тебе прислуживать должен Господь?
Попроси Его о спасении неизлечимо больных,
о возведении Храма, о чудесах иных,
например, чтобы Он воедино собрал народ.
Вот увидишь - ты попросишь и тотчас Он соберет!
И ответил Ребе: грешно просить Всевышнего делать дела,
которые наша община сделать бы не смогла.
А баньку себе протопить и вправду я сам бы смог.
Тем более, для меня это сделает Бог!
Бывает и так
Один спросил: А вот бывает же так, что праведники ненавидят люто
друг друга, как мы с тобой, например, при встрече трясемся от злости!
Ох, бывает! - ответил второй - особенно в странах Галута,
а чтобы чаще трястись от злости, друг к другу приходим в гости.
- Хорошо, но какая радость тогда в мире грядущем,
в раю, если мы будем сталкиваться на небесах лбами или носами?
Какое блаженство от этих встреч нашим праведным душам?
Лучше уж ненавидеть друг друга как прежде, под небесами!
- Тут есть секрет: на небе, друг друга встречая,
праведники, что на земле друг друга ненавидели крепко,
друг сквозь друга проходят, друг друга не замечая.
Впрочем так и здесь, на земле, бывает нередко.
Сердце подобно гнезду птицы
Сказано – будешь притчею в их устах.
Сказано – будешь посмешищем в их глазах.
Сказано – и сердце твое будет подобно
гнезду птицы, в котором кричат птенцы,
но птица не спешит их утешить.
Сказано – сомнение и страх – суть имена
этих птенцов.
Сказано, что у Единого слово и дело неразделимы,
как милосердие и суровость.
Сказано – сделано, сказано – сделано.
Но вот, ты отдышался, теперь можешь
встать и идти. Ты уверен, что я смогу?
Я уверен – сможешь.
И старик поднимается с большого камня,
сворачивает подстеленную газету,
отряхивает пальто
и идет вдоль пустынного песчаного берега
темной холодной реки,
просто идет вдоль берега.
Родиться от стариков
Хорошо, если девственник женится на девице.
Хорошо, если набожны и супруг и супруга.
Но от них родятся грешники - и нечему тут дивиться,
ибо люди на брачном ложе развращают друг друга.
Краснеют и дышат часто, разбухают части срамные,
прикасаются нежные руки к тому, что запретно.
В стонах и похоти тянутся ночи земные.
Лучше бы человечество было бесполо-бездетно.
А праведники рождаются от поседевшей пары,
от сморщенных, сгорбленных, о влечениях плотских
давно позабывших: слишком немощны, стары,
и дети в семьях растут, как в домах сиротских.
Ходят на ножках кривых, смотрят глазами большими
на нищету и грязь сельской еврейской хаты.
Даже нищие у синагоги пренебрегают ими.
И одежка у этих детей дыры одни и заплаты.
Я и сам родился от стариков и возрастал в небреженье -
говорил Баал Шем Тов хасидам смиренным, -
но я был зеркальцем, и во мне Свое отраженье
Единый видел ясным и неизменным.
И еще было сказано
пустота в человеке
не емкость
которую можно заполнить
человек замкнут
если не сокрушен
и еще было сказано
не тронь небытие
оно умеет
постоять за себя
Никогда никого ни о чем
О душе Учителя говорят, что она древней
мироздания: бесы и ангелы все умещались в ней.
Но когда Единый велел: душу свою открой!,
вылетели они, как из улья - пчелиный рой.
И заполнили воздух, море, местечки и города,
но, как пчелы возвращаются в улей всегда,
возвращались к душе Учителя и стремились проникнуть туда.
Но Учитель душу замкнул, и не впустил
в нее ни темных, бесовских, ни светлых ангельских сил.
И еще: ни у ангелов, ни у бесов он ни о чем не просил.
Не просил у ангелов - потому что бесплотны и святы они,
у бесов, поскольку в Геенне окончат они свои дни.
И у людей ничего не просил Учитель: ни у дальних, ни у родни.
Никого ни о чем не просил Учитель, наверное, все имел.
А, может быть, просто был робок, и просить не умел.
Застольное
Ага! Едите и пьете? Пейте и ешьте.
Я - старый еврей - постою у дверей, посмотрю, как вы едите.
А чтобы вам не было скучно, я расскажу вам о Беште,
если что не так - строго меня не судите.
Довольно, что я стою у дверей, а вы - за столом сидите.
Однажды Бешт пришел в дом, где тоже пили и ели,
а его, мудреца, сесть рядом не пригласили.
И вели беседу, языком ворочая еле-еле,
и даже хвалу Единому толком не возгласили.
Потолок там низкий - спину не распрямишь, не
поднимешь голову, а гордости в них сверх меры.
Перед тем как сесть обедать, они толковали о Мишне,
как будто бы что-то смыслят в вопросах веры.
А Бешт спросил: о чем вы тут толковали?
Они решили его обмануть и сказали: о словах Натана Давиду.
Хоть в словах Натана они понимали, как живущий в подвале
понимает в солнечном свете, сказано будь не в обиду.
И Бешт рассмеялся, и повторил им дословно
все, о чем они говорили перед обедом.
Разъяснил им их заблуждения, словно
сидел вместе с ними, внимая их никчемным беседам.
И они окрепли телесно и возросли духовно,
и, когда Бешт ушел, за ним отправились следом.
В нищете они жили, по белу свету скитались,
по нескольку дней иногда не пили - не ели.
А все потому, что вовремя не догадались
пригласить старика за стол, совсем как вы, пустомели.
Накормите досыта
Наставник трубку курил и так дымил,
что рядом стоящему свет казался не мил.
Наливал до краев и, выпив рюмку до дна,
любил, чтобы рядом стояла еще одна.
Также рассказывают, что, воскресив мертвеца,
Наставник отправил его в корчму за бутылкой винца.
Такой уж был человек - если не пьян и не сыт -
больного не исцелит и мертвого не воскресит.
Стадо черных овец
Ребе сказал: чтобы заснуть люди считают овец,
но лучше б они считали собственные дела -
что велел и что запретил творить Небесный Отец.
Плохое дело - черна овца, доброе дело - бела.
Пусть сосчитанные сбиваются в отару на пестром лугу,
пусть щиплют травку и озираются по сторонам.
Ибо волки гордости, зубами щелкая на бегу,
расхищают белых овечек на горе нам.
Хватают за горло, ломают хребты и тащат прочь.
А между тем за горой огонь заката потух.
Сгущается вечная ночь, и стадо черно, как ночь,
и ты во главе в геенну идешь, негодный пастух.
Как царь ест картошку
Ребе Ицхак! Знались встарь
вы с царем немножко.
Расскажите нам, как царь
кушает картошку!
Бульбу и гусиный жир,
лук, укроп, петрушку
Лейб лакей, как бомбардир,
заряжает в пушку.
Ну, пали! - кричит народ.
Если попадает
порция в открытый рот,
царь ее съедает.
Если попадает в глаз,
просит царь лакея,
чтобы в следующий раз
целился точнее.
О чем написано в книге Зоѓар
Завелись конокрады в округе. То тут,
то там лошадку сведут.
И - как сквозь землю! Видать, хитер
и проворен проклятый вор.
Пришел к раввину старик: У меня
есть два дряхлых коня.
Еле тянут. Но нет других.
Скажи, украдут ли их?
Многомудр раввин, прозорлив и стар.
В руках его - книга Зоѓар.
Приложил старику ко лбу переплет -
холоден он, как лед.
А от книжных страниц - как от печки жар.
такова книга Зоѓар!
И сказал раввин старику - коней
держи в конюшне своей.
Вор никогда не проникнет туда,
не сделает им вреда.
И сказал старик: для лошадок честь
знать, что в мудрейшей из книг,
строка или просто буковка есть,
что говорит о них!
И сказал раввин: в этой книге строка
говорит о многих мирах.
А кони твои - часть Вселенной, пока
не обратились в прах.
Но будь я неграмотен и незряч,
сиднем весь век сиди,
знал бы я, что никто на несчастных кляч
не позарится. Сам посуди!
Дом на земле
Дом был полон детишек и стариков.
Спали в одной комнате – рядом с печью и на печи.
Широкие лавки вдоль стен. Свеча на окне. Таков
был быт этого времени. В глубокой ночи
то один, то другой просыпался. Торопливые звуки шагов –
на крыльцо. Скрипела дверь. С хрустом струя мочи
ударяла в снег. При свете сальной свечи
было видно как тень в белой рубахе до пят,
задевая ногой то миску, то башмаки
ложится, зевая. И снова кто-нибудь из ребят
поднимался. Ближе к рассвету просыпаются старики.
Надсадный кашель, шепот молитвы, опять-таки скрип двери,
дела на крыльце, не ступать же по снегу босым старикам,
тем более, что остается от силы час до зари.
Ложиться бессмысленно. Есть чем заняться рукам.
Подоить козу, принести из сарая дрова,
разжечь огонь в печи, ладони погреть.
Бабушка Рива стонала и бормотала слова
вроде – ах, оставьте меня, дайте мне умереть.
А кто ей мешал? Скажите, кто? Сама цеплялась за жизнь.
Когда ела – прямо тряслась. Пила горячее молоко.
Говорила внучке: а ну, проклятая, покажись,
дай, нагляжусь, скоро я уйду далеко.
В холодном поле злой казак закопает меня,
Малахэл Мувес душу мою унесет, как вор.
Между тем уже было совсем светло, и при свете дня
оживал понемногу огромный неряшливый двор.
Из рода в род
Можно книгу читать в ночи при свете свечи,
слушать премудрых старцев, галдящих наперебой.
Вот так жизнь! Сначала учись, а потом учи,
а в старости слушай, как учат обученные тобой.
Вокруг тебя молятся, варят, скребут, метут.
Ставят посуду на стол. Потом несут от стола.
Греют воду в тазу. Сначала цветы цветут.
Потом вызревают плоды. Потом все сгорает дотла.
Это всего лишь буквы, сцепленные в слова,
строка бежит за строкой. Но рядом с тобой
крутится веретено, вращаются жернова.
Люди ложатся в землю, земля зарастает травой.
Глаза отведешь от книги – и закружится голова,
увидишь, как духи Вселенной кружатся над головой.
Этот мир просторен. В нем найдется место всему.
Крик младенца, песня калеки, предсмертный стон.
Но как вместить в своей душе и в своем дому
Все, что есть в этом мире благословенном, будь проклят он.
Одежды праведности
Где края земли и небес погружаются в мировой океан,
женщины стирают одежды мужей Закона.
А, выстирав, бросают их на небо, как на экран
отбрасывают изображение: то ли облако, то ли икона.
И одежды праведности плывут над нами и проливают вниз
благодатную влагу, и пропадают из поля зренья.
Исчезает последний отсвет блаженных риз,
а потом исчезает свет, как до начала Творенья.
И куда делось Слово, если не о чем говорить?
Черные дыры греха латать - не хватит заплат и ниток.
И увидел Бог свет, что хорош он, чтобы его сокрыть.
И развернутый мир хорош, чтобы свернуть его в свиток.
Говорят о Беште
Как он соблазны плоти сумел побороть?
Какого рода душа обитала в нём?
Говорят, раскаленным воздухом была его плоть,
и кровь в его жилах текла прозрачным огнём.
Все мы согрешили в Адаме, кроме него одного,
его душа отошла от Адама, когда согрешал Адам.
Десять тысяч праведников родилось от него.
Сатана сильнее хромал, когда шел по его следам.
А он был помощником мясника, а потом – мясником,
но ночью вокруг него было светло как днём.
И Единый сказал Керубам: «Вот, ни на ком
другом не почивает Дух Мой, как почивает на нём!
Вот Мы в руки Свои судьбу Израиля берём,
да почерпнет он веру из чистого родника.
И если кого-то будут называть Великим Царём,
так это его, юного помощника мясника!»
Смерть остается одна
Раби Ханина бен Хахинаи говорил:
«Тот, кто, бодрствуя ночью
или находясь один,
отдает свое сердце во власть тщеты,
тот играет со смертью».
*
Вот в чем беда: он играет,
а смерть действует,
он смеется, а смерть
не знает, что такое улыбка.
*
Но вот открывается окно,
и Голос кричит тебе:
С кем это ты играешь?
Немедленно иди домой!
И ты возвращаешься.
*
И смерть остается одна.
На окраинах
Он говорил:
Религия напоминает город,
застроенный ритуалами
различной высоты, красоты,
но всегда надежными и респектабельными.
Что в конце концов нужно людям?
Стены, крыша над головой, окно в мир,
ложное ощущение благополучия.
Хорошее сообщение, простота планировки.
В этом городе есть небольшие районы
подлинной веры, милосердия, мистицизма.
Они расположены на окраинах.
Появляться там небезопасно,
особенно по ночам,
когда не спится и теснит в груди.
Бесы в синагоге или «не пожелай»
Завелись в синагоге бесы. Всему виною
был местный кантор, распутник, распухший от вожделенья.
Поет, а сам помышляет, что бы сделать с чужой женою,
страсти в чреслах пылают, хоть они - не поленья.
Но поленья горят, не чувствуя, а потому невинны.
Лежат в печи друг на дружке, и сами тому не рады.
А женщины в синагоге, с отведенной для них половины
ловят взгляды кантора, отвечают на эти взгляды!
Помышление кантора порождает мужского беса,
а помышление женщины - беса женского рода.
и хоть бесы не имеют объема и веса,
но спариваются, как люди - такова их природа.
И от самок бесовских рождаются бесенята младенцы,
бегают, куролесят, никому не дают покою.
Вместо талесов накидывают грязные полотенца,
подбегают к хасидам близко - можно потрогать рукою.
Правда, в блудных бесах озорства больше, чем злобы.
Но праведникам не легче - не могут молиться свободно!
И пристроили к синагоге помещение, чтобы
бесы жили там - пусть делают что угодно!
К тому же кантор стал немощен и уже не мыслил о блуде.
И дамы состарились - сморщились лица, распухли руки.
Бесы вывелись сами собой. Говорят бывалые люди,
что демоны блуда капризны - не переносят скуки.
Бежать, но с оглядкой
Сказано: истинное богатство приходит к тому еврею,
кто бежит от богатства, не стараясь бежать как можно быстрее.
А если бедняк бежит, не оглядываясь, со всех ног,
пусть не жалуется, что мешок с деньгами угнаться за ним не смог.
Сказано: истинная слава приходит к тому хасиду,
кто убегает от славы, но бежит не только для виду,
а кто бежит медленно, с оглядкой, с хитрым умом,
того слава обгонит и скроется за холмом.
Сказано, знание приходит к тому мудрецу,
который помнит, что бегать мудрецу не к лицу.
Тело и душа ангела
Кто может, да не поможет - создает тело ангела без души.
Кто желает помочь, но не может - бестелесную душу ангела создает.
Все сыны Израилевы по-своему хороши -
вот, не потрачены даже ломаные гроши,
но ангел рожден, имеет душу и тело. Он пустился в полет!
И подумать только - никто никому не помог!
Нищий дать не способен, богач - только берет.
Но ангел родился! И в эту минуту Бог
свою благодать изливает на весь народ.
Да, сказал ребе Зюся, богач остался грешником до сих пор,
но ангел родился! И мы благодарность ему воспоем!
Ребе Зюся упрям. Попробуй вступить с ним в спор:
хоть криком кричи, а он горячится, настаивает на своем.
Кем был легавый пес
Два раввина едут в повозке. Вдруг в одно из колес
мертвой хваткой вцепился легавый пес.
И откуда только этого пса нечистый принес?
Раввин постарше сказал: наивный вопрос для мудреца!
В этом псе сокрыта душа грешного мертвеца.
Видать по всему - доносчика и подлеца.
Как пес на охоте, он выслеживал нас,
а, выследив, доносил в жандармерию в тот же час.
Помнится, в здешних краях был один такой.
Его труп я повернул вниз лицом своею рукой,
чтобы не стал вампиром, но осиновый кол не забил
в спину ему - видать по старости лет позабыл.
А пес заскулил: Ваше степенство узнали меня!
Да, я тот самый, умер, и с этого дня
все время при господах, все дни на своих ногах,
зайцев и лис травлю для господ на окрестных лугах.
Лапой давлю, зубами им горло рву.
А иначе зачем на земле этой грешной живу?
Помолитесь, ребе, чтоб я наконец подох!
Чтобы жить, я плох, но чтобы сдохнуть - неплох!
И ребе сказал: подохни! И пусть тебе хватит сил
поочередно вселиться во всех, на кого доносил,
провести в тюрьме несчетное количество лет.
Быть каждым зайцем, которому ты лапой ломал хребет,
каждым лисом, которого ты загрыз!
Только потом душа твоя отправится вверх, а не вниз!
И пес тут же издох и лежал, лапы задрав.
А младший раввин сказал учителю: ты, наверное, прав.
Возможно, что очень скоро, через три тысячи лет
доносчик станет раввином, мудрым, как Коѓелет!
И в райском саду проповедовать будет душам зайцев и лис,
которые стали людьми и на небеса вознеслись!
Чего нет у праведника
Говорил Великий Магид: От судьбы зависит число
детей, количество денег и жизни срок.
В остальном человек свободен: добро или зло -
человек выбирает сам - не стоит ссылаться на рок.
И еще говорил ученикам Великий Магид:
Настоящий праведник никогда в глаза не глядит.
Мой Учитель, когда говорил со мной,
смотрел на Ангела смерти за моею спиной.
И от этого взгляда пятился Ангел смерти назад,
грозил кулаком Учителю, и убирался в ад.
И еще говорил: Это я повторяю, дабы
вы знали, что праведник не имеет денег, детей и судьбы.
Алеф, бет, вав, гимел
Вот какую историю мне рассказали: В
Святой Земле жил ремесленник, который не знал ни одной
молитвы, по слабости памяти. Но, начиная от "алеф",
помнил все буквы в прямом и обратном порядке. Перед Стеной
плача, накрыв голову талесом, он читал алфавит,
раскачиваясь и причитая, как псалмопевец Давид.
Ремесленник говорил: я буквы возношу к небесам.
А как из букв слова составить, Всевышний догадается сам.
И Всевышний, да будет благословен, херувимам изрек:
вот всем молитвам молитва! Лучшей не слышал Я!
Последовательность алфавита подобна течению рек,
орошающих рощи и зеленеющие поля.
А слова Я и вправду сам составить смогу
не хуже, чем человек, что на себя смелость берет
разговаривать с Богом. Я никогда не лгу.
А человек даже в молитве нет-нет, да и соврет.
Почему на небе не едят рыбу
Однажды ребе Зюся вознесся на небо - проведать
покойных родителей - как им там, после смерти?
Его приветливо встретили и пригласили обедать
в большой деревянный дом на хрустальной небесной тверди.
Дом как дом: над дверью и над каждым окном - мезуза.
Массивный стол, как в корчме, грубые табуреты.
А небеса сияют, как бы не чувствуя груза
земных строений, и вещи светом небесным согреты.
А в остальном все живут так, как жили прежде.
Крики детей громче ангельских песнопений.
Женщины в париках. Мужчины в черной одежде.
Ни волшебных птиц, ни цветущих райских растений.
Стоит ребе Зюся, слова сказать не смеет.
А родители молчаливы, будто не рады встрече.
И еще вопрос - в раю никогда не темнеет,
а потому неясно, когда зажигать субботние свечи.
И даже ангелы выглядят так, как люди.
Вот, сидит один, наволочку вышивая.
А в центре стола огромная рыба лежит на блюде.
Но рыбу никто не ест, потому что она - живая.
О выкупе пленных
Два хасида встретились и говорили о выкупе пленных.
Потом долго молились, земные заботы отбросив,
а после, уже не касаясь вещей бренных и тленных,
толковали книгу: "Потомство Яакова. Йосеф".
Субботничали, вечером слушали, как в колокол били
в соседней церкви - капище обитателей местных.
И за ученой беседой напрочь они позабыли
о земных плененных ради чудес небесных.
И разъехались восвояси. Один о в узилище сущих
так и не вспомнил, второй - вспомнил и ужаснулся.
Он видел во сне двух соплеменников, тяжкое бремя несущих,
и каялся горько наутро, когда проснулся.
А днем он пошел к Наставнику, и поведал,
как согрешил ради праведности, не дал даже алтына
за выкуп плененных, и получается, предал
чьего-то верного брата, чьего-то бедного сына.
Наставник сказал: Давно уже умерли эти двое.
Вас враги провести хотели, чтобы вы кошельки развязали.
Но Единый не попустил, чтобы дело свершилось злое:
деньги вы сохранили, много слов хороших сказали.
И эти слова породили ангелов, и каждое слово хранится
в сокровищнице мудрецов, да минуют их беды!
А Йосеф сын Яакова в Египте сидел в темнице,
и, как никто другой, достоин ученой беседы!
Что он хочет этим сказать?
Ребе Пинхус несет на старых плечах
дугу с колокольчиком-дар-валдая. Слышится перезвон.
Солнце сияет. Блестит колокольчик в его лучах.
Хасиды смотрят на ребе со всех сторон.
Что хочет своим поступком сказать мудрец?
Что народ в телегу Закона как ломовик запряжен?
Что ношу свою к Всевышнему, будь Он благословен, донесет наконец,
в окружении правил, как Соломон в окружении жен?
Или главное - колокольчик, который звенит под дугой?
Если мудрец молчит, то пусть медь говорит!
пусть колокольчик создал народ другой,
Праведник сможет чуждый язык превратить в иврит.
Или главное - солнце, которое светит с небес,
освещающие дорогу и тех, кто идет по ней,
или для праведника вещи теряют вес?
Солнцу - видней, а Богу - еще видней.
А, в общем-то, ребе идет на рынок, чтобы продать
дугу с колокольчиком - ибо мерин его издох.
Но даже этим он смог хасидам молча урок преподать.
И все решили, что этот урок неплох.
Как ни печально
Ребе сказал:
Мы исчезнем с лица земли,
как слезы с лица женщины,
потерявшей способность плакать от горя.
Интересно, откуда он знал.
Могло бы случиться и так
жил бы я в семнадцатом веке вздыхая
о том что Машиах медлит оставляя нас среди гоим
в августовскую жару не снимал бы лапсердака и молохая
наслаждался бы еженедельно субботним покоем
хоронил бы детей вздыхая а жена молодая
провожала б их в землю со слезами и воем
и при виде меня доставал бы пан шляхетную плетку
а пани смеялась бы как я бегу прикрывая рукой затылок
и казак богдана резал бы нас в охотку
и жида и ляха а другие глазели бы и не скрывали ухмылок
а потом в девятнадцатом веке в корчме подавал бы водку
страшную мутную из квадратных штофов-бутылок
в общем был бы жидом правильным со скрипочкой и козою
проводил бы склоняясь над Книгою лучшие годы
и когда бы ко мне приблизилась смерть с косою
я бы землю лег, и вздохнули б легко народы
и катились бы кости мои в святую землю и шла бы душа босою
потому что для наших останков прорыты подземные ходы
потому что написано сказано и предписано если
в первый раз не получится будем жить во второй и в третий
но хорошо было бы если б в святой земле мы воскресли
и не пришлось бы блуждать агасферу среди земель и столетий
и Господь бы сказал встань как муж препояши чресла
я буду спрашивать ты отвечай ни восклицаний ни междометий
и я бы ответил все случилось как надо и двери райского сада
открылись бы и жена была бы скамеечкой под моими ногами
и дворец царя Соломона был бы прекрасен с фасада
и мы воздевали бы руки в праздничном шуме и гаме
в то время как на земле исчадия ада
шли бы строем и топтали наш прах сапогами.
