К открытию второго фронта в Европе 6 июня 1944 г. О людях, содействовавших этому
Мателот — соседний корабль в строю.
В зависимости от места в строю различают:
передний, задний, правый, левый мателот.
Термин применяется при отдаче приказаний
и в других случаях. Например: «Держать
в кильватер впереди идущему мателоту!»...
Военно-морской словарь
Есть в морской терминологии такое понятие — «мателот», соседний корабль. В соединении каждый корабль играет свою роль, и, естественно, флагман в одиночку не может выполнить поставленную задачу. К сожалению, в истории остаются только имена флагманов или тех, кого они удостоили своим вниманием. Флагманы ведь тоже люди, и по тем или иным причинам одних они превозносят, других игнорируют, и имена последних предаются забвению.
Начало этого столетия изобилует 100-летними юбилеями многих флагманов в различных сферах жизни. Родившиеся в начале прошлого столетия, они прославили XX век в его середине или во второй половине, а потом постепенно стали сходить со сцены, оставляя свои мемуары. Не знаю, к счастью или нет, жизнь имеет свои пределы. Но надо признать, что флагманы не смогли бы выполнить свою миссию без поддержки своих команд, членов которых я обозвал морским термином «мателоты». Вот эти мателоты, чью роль в деятельности флагманов трудно переоценить, зачастую остаются в тени.
Я с величайшим уважением отношусь к Николаю Герасимовичу Кузнецову, бывшему наркому ВМФ, адмиралу флота Советского Союза, авторитет которого продолжает господствовать и в нынешнем российском флоте. Проштудировав все его труды (их можно назвать научно-художественными воспоминаниями), я встретил массу имён моряков, известных и неизвестных в истории советского флота, но не обнаружил среди них имени адмирала Николая Михайловича Харламова. Он в трудные годы Великой Отечественной войны с июля 1941 по июль 1944 года был заместителем главы военной миссии в Лондоне, а фактически с 1941 года её главой, проводя неуклонно политику советского правительства перед союзниками. Им решались и технические, и организационные вопросы союзных конвоев из Англии северными морями в Союз, которые нынче весьма высоко оцениваются обеими сторонами. Каких сил стоила эта работа (особенно — добиться от союзников открытия второго фронта), интересно не только с исторической точки зрения: многие аспекты этого сотрудничества актуальны и сейчас в свете общей антитеррористической борьбы.
Находясь в гуще политической и военной элиты Великобритании, общаясь со многими первыми лицами напрямую, Н. Харламов имел о них своё мнение. Свои взгляды он отразил в книге «Трудная миссия» (Москва, 1983 г.), где хотя и отмечает фрагментарность своих характеристик, даёт очень точные портреты английских военных и политических деятелей Второй мировой войны. Характеристики подтвердились впоследствии делами этих лиц, сотворившими «холодную войну»: «…Я не мог отделаться от ощущения, что нам противостоят влиятельные силы, которые не хотят выполнять союзнические обязательства. Среди военной верхушки эти силы группировались вокруг первого морского лорда адмирала Дадли Паунда, чьё лицемерие раскусить не представляло труда…».
Николай Харламов не был профессиональным дипломатом, он был моряком. До назначения в Лондон с должности начальника управления боевой подготовки наркомата ВМФ он был начальником штаба Черноморского флота, командовал эсминцем, крейсером, корабельными соединениями. Но недаром настоящие моряки известны своей эрудицией и готовностью решать все задачи, которые перед ними ставит жизнь.
Один эпизод из его дипломатической карьеры в Лондоне:
«Меня пригласил заместитель начальника имперского генштаба генерал-лейтенант А. Най. Он, видимо, находился в превосходном настроении, то и дело пересыпал нашу беседу анекдотами. Наконец, когда деловая часть разговора была закончена, генерал закурил и, откинувшись на спинку кресла, задал мне неожиданный вопрос:
— Скажите, адмирал, как вы смотрите на военные союзы?
Какие-то секунды я помолчал, не совсем понимая, куда клонит мой собеседник, и, собравшись с мыслями, ответил:
— Мы с вами люди военные, генерал, а союзы — дело прежде всего политиков и дипломатов.
— Тогда давайте обсудим эту тему как частные лица.
— Боюсь, что это у нас не получится. Вы представляете свою страну, а я — свою...
— Но все-таки, — продолжал упорствовать генерал. — Не могли бы вы привести какой-либо пример из русской истории?
— Ну что ж...
И я рассказал о том, что во времена Суворова Россия заключила военный союз с Австрией. Австрийцы не всегда вели себя по-джентльменски. Нередко они забывали о своих обязательствах. В частности, в период Альпийского похода они оставили армию Суворова без какой-либо поддержки.
И если Суворов все же одержал победу и прорвался через Чертов мост, то только благодаря своей гениальности и стойкости русского солдата.
— Так вот, — продолжал я, — мало того, что австрийцы не оказали поддержки, они еще хотели примазаться к русской славе. В честь победы Суворова решено было выпустить памятную медаль. Спросили Суворова, как, по его мнению, она должна выглядеть. Он предложил на одной стороне выбить герб российский, а на другой — герб австрийский; на лицевой стороне написать “Бог с нами!”, а на обратной, австрийской, — “Бог с ними!”.
Генерал Най промолчал, отведя глаза в сторону. Вероятно, с точки зрения дипломатического этикета мой поступок был не очень-то вежлив. Но зато по сути своей актуален, ибо ситуация теперь была более острой, чем во времена Суворова. Советские войска одерживали победу за победой, а союзники по-прежнему вели затяжные, по существу, бесплодные разговоры об открытии второго фронта.
В тот же день я рассказал Ф. Т. Гусеву о беседе с заместителем начальника имперского генштаба. Рассказал подробно, упомянув и о примере, заимствованном мною из далекого прошлого.
— А это неплохо, — согласился посол. — Исторические уроки, быть может, пойдут союзникам на пользу».
Но наши «доблестные» союзники явно не хотели усваивать исторических уроков (или скорее — перетолковывали их в свою пользу). Пример этого — трагические потери конвоя РQ-17, о котором так много написано. Но все историки, особенно иностранные, завороженные блудливыми словами первого морского лорда Паунда, упускают один маленький, но важный момент. (Я об этом уже писал в других публикациях.)
Оценивая атаку подводной лодки К-21, историки обвиняют советских подводников в срыве задуманной англичанами операции по выманиванию из норвежских шхер фашистского линкора «Тирпиц». На самом деле, как подтверждает Н. Харламов, «Тирпиц» вышел в море после того, когда главные силы англичан уже отходили на запад (4.7.42 г.); кстати, ещё 27.6.42 г. Адмиралтейство отправило адмиралам Тови и Гамильтону радиограмму, в которой формально откладывалось предложение о так называемой ловушке для «Тирпица».
Когда воздушная разведка немцев сообщила, что английский линейный флот, в том числе и авианосец, отходят на юго-запад и будут примерно в 800 милях от того района, где немцы планировали атаковать конвой, 5 июля «Тирпиц», «Хиппер», «Шеер», семь эсминцев вышли в открытое море. Но в тот же день немецкая эскадра была обнаружена подводной лодкой К-21, которая и атаковала «Тирпиц». Дерзость, с какой лодка ворвалась в центр фашистской эскадры и нанесла торпедный удар по линкору, ошеломила гитлеровцев. Атака и радиодонесение Лунина о координатах эскадры вынудила противника вернуться в норвежские шхеры. На этом надводный флот фашистов прекратил свою операцию. Тогда англичане оценили подвиг командира К-21, но спустя несколько лет стали обвинять в срыве своих замыслов по уничтожению линкора «Тирпиц». Чем не подтверждение примера о Суворове, который привёл Н. Харламов А. Наю?
А я привёл этот эпизод с конвоем РQ-17, чтобы показать, в каких трудных условиях работала наша военная миссия в Англии и её фактический руководитель Николай Харламов. Нужно было указывать англичанам на их нежелание, иногда умышленные ошибки, в результате которых снабжение Союза по договору задерживалось. А требования об открытии второго фронта вообще разбивались о несуразные доводы английского руководства. «Английские газеты на первых полосах крупным шрифтом помещали сообщения немецких информационных агентств, безусловно, тенденциозные, а сводки Совинформбюро — на внутренних полосах и мелким шрифтом. Такая позиция редакторов газет союзной нам державы была непонятна работникам миссии и посольства. Но, видимо, желание доставить читателю сенсационное чтиво у английских журналистов было выше союзнического долга», — вспоминал адмирал Харламов о 1941 годе в Англии. Но впереди были ещё четыре трудных года войны, и работники военной миссии скоро перестали многому удивляться, работая в поте лица…
Более трёх лет, в самые критические годы Второй мировой, Николай Харламов находился на Британских островах, в гуще военных событий. Его воспоминания о тех днях весьма ценны как с позиции фактов, так и их комментариев, несхожих с теми легендами, которые и ныне господствуют на Западе.
Вот один, почти неизвестный факт гибели новейшего крейсера «Тринидад».
В мае 1942 года британцы потеряли два первоклассных крейсера — «Эдинбург» и «Тринидад», в обоих случаях на борту этих кораблей был контр-адмирал Бонхэм-Картер, командовавший силами непосредственного охранения конвоев. Выходец из аристократической семьи, Бонхэм-Картер с высокомерием относился к советскому флоту, к профессиональной подготовке его матросов и офицеров. Это-то недоверие адмирала к русским морякам («Надеюсь, вы не относитесь к информации русских серьёзно?») и привело к гибели двух английских крейсеров под его руководством. Да, Бонхэм-Картер был невезучим адмиралом, а более всего — высокомерным и амбициозным.
О гибели «Эдинбурга» написано много, наверное, потому, что на его борту было 465 золотых слитков по 11–13 кг каждый, 431 слиток был поднят в сентябре 1981 года. А вот о гибели 16 мая крейсера «Тринидад» почти ничего неизвестно. Фактическим виновником его гибели был тот же адмирал Бонхэм-Картер.
Вот краткая история крейсера «Тринидад».
Это был новый, мощно вооружённый корабль. Его спустили на воду в конце тридцатых годов прошлого столетия. По оснащению оружием «Тринидад» превосходил корабли своего класса. Его скорость (32,5 узла) позволяла производить сложные маневры и уклоняться от атак авиации и торпед. Правда, в мае 1942 года скорость корабля была ограничена из-за неоконченного ремонта.
30 марта 1942 года к западу от тридцатого меридиана (Баренцево море) эскадренные миноносцы «Гремящий» и «Сокрушительный» встретили союзный конвой РQ-13, во главе охранения которого шёл крейсер «Тринидад». Обстановка была тяжёлой. Шторм, со снежными зарядами, усиливался. Радиоразведка обнаружила вражеские корабли слишком поздно, и на английском крейсере увидели три фашистских эсминца, когда те уже вышли в торпедную атаку. «Тринидад» не успел уклониться от выпущенных эсминцами торпед. На помощь ему пришёл наш эсминец. Фашистские эсминцы понесли урон и не сумели прорваться к конвою. Но повреждения на «Тринидаде» были столь серьёзными, что он вынужден был уйти в Кольский залив, чтобы там произвести необходимый ремонт, а потом обратно отправиться в Англию. На тот момент на его борту не было Бонхэм-Картера, а то он бы непременно погиб уже тогда.
Мурманск, где некоторое время ремонтировался крейсер, подвергался непрерывным налётам вражеской авиации, к тому же здесь не хватало ремонтных средств для таких работ, поэтому английское командование после минимального ремонта решило перевести крейсер в один из американских доков.
14 мая английская эскадра из пяти эсминцев во главе с крейсером «Тринидад» вышла из Кольского залива и взяла курс на Британские острова. «Тринидад», подобно потопленному своими эсминцами 30 апреля собрату «Эдинбургу», был перегружен матросами и офицерами, возвращавшимися из советских госпиталей, а также чешскими и польскими офицерами. Уже в первые дни похода в хвост эскадры пристроился вражеский самолёт-разведчик. Держась на расстоянии, недосягаемом для корабельных зениток, он бдительно следил за английской эскадрой. Предупреждения советского морского командования не пошли впрок из-за английской самоуверенности и предвзятости, основанных на принципах некоего морского первородства англичан.
Низкие редкие облака с разрывами создавали идеальные условия для атак с воздуха. К вечеру 16 мая вражеский самолёт-разведчик навёл свою авиацию на английскую эскадру. Бомбардировщики и торпедоносцы шли на «Тринидад», не прошедший полного ремонта и не способный развивать скорость более 18 узлов. Но он так искусно маневрировал (заслуга командира), делал такие резкие повороты, что в течение шести часов избегал прямых попаданий. К исходу шестого часа один из торпедоносцев нанёс удар в корму. На крейсере вспыхнул пожар. Бомбардировщики продолжали атаку: одна бомба угодила в дымовые трубы, другая в нос корабля. Крейсер, охваченный пожаром, потерял ход. На море горел вылившийся из цистерн мазут. Эсминцы пытались приблизиться к крейсеру, но всякий раз были вынуждены отходить, когда на крейсере начинал взрываться боезапас. Они получили приказ торпедировать крейсер, чтобы он не достался врагу. «Тринидад» пошёл на дно только после третьей торпеды, выпущенных своими эсминцами, пошёл носом, обнажив корму с гребными винтами. На нём не было золота, но погибло много людей, в том числе чешских и польских офицеров, которые почему-то до сих пор числятся на совести Союза.
Так в короткое время («Эдинбург» 30 апреля и «Тринидад» 16 мая 1942 года) англичане потеряли два новейших крейсера. Оба они пошли на дно как флагманские корабли под флагом контр-адмирала Бонхэм-Картера, который, пренебрегая рекомендациями командования Северного флота, сам поставил их в такое положение и сам же отдал приказ об их потоплении.
Вечером 17 мая эсминцы, сопровождавшие «Тринидад», встретили другую английскую эскадру (четыре крейсера и пять эсминцев), спешившую на помощь «Тринидаду». Но было уже поздно. Да, Бонхэм-Картер был, по крайней мере, невезучим адмиралом на море, но это не мешало его карьере…
Но вернёмся к судьбе нашего адмирала. По его просьбе он был в августе 1944 года отозван в Союз, миссия уже выполнила все поставленные задачи. Союзники были на пути к Победе.
В Союзе Николай Харламов возглавил оперативное управление Главного штаба ВМФ. Потом последовала служба в Генеральном штабе Вооружённых Сил, где он курировал военно-морские вопросы страны и неплохо справлялся со своими обязанностями. Это были послевоенные победные годы, когда авторитет Сталина возрос до вершин и ему никто не мог перечить. В феврале 1948 года было инспирировано «дело адмиралов», когда по необоснованному обвинению были подвергнуты суду руководящие адмиралы во главе с адмиралом флота Советского Союза Николаем Герасимовичем Кузнецовым. По указанию сверху Николай Харламов был назначен общественным обвинителем на этом процессе. Он не мог отказаться, вынужден был выполнить это, прямо сказать, малоприятное приказание — против своих убеждений и воли. Так часто бывает, что подлость политиков ставит честного человека в безвыходное положение. Тогда Н.Г. Кузнецов был снижен в воинском звании до контр-адмирала и, видимо, затаил обиду на однокурсника по училищу, но, понимая его положение, не стал разводить «базар», а просто нигде не упоминал его имя.
И хотя, командуя в 1950–1954 годах 8-м флотом на Балтике, а в 1956–1959 годах всем Балтийским флотом, адмирал Харламов много сделал для его послевоенного становления, об этом мало кто знает. Сам адмирал о тех годах не оставил воспоминаний, а другие, чтя авторитет Кузнецова, просто не трогают это имя.
…Еще несколько малоизвестных фактов деятельности и службы Н.М. Харламова.
В Пекине давно уже вынашивали планы в отношении морей, омывающих Китай. И когда Китай после японской агрессии нарастил мускулы, этот вопрос встал на повестку дня. Уже в 1958 году, выступая на заседании руководителей секций расширенного совещания Военного совета ЦК КПК, Мао Цзэдун, в частности, говорил, что нынешний Тихий океан в действительности не такой уж Тихий. В будущем, когда океан окажется под нашим контролем, продолжал он, можно будет считать его Тихим. Китайцы не забывают заветов своего вождя, и сегодня китайский ВМФ медленно, но уверенно выходит в лидеры на просторах Тихого океана, особенно в его западной части. А тогда, в 60-е годы XX века, нужен был опыт в строительстве ВМФ «старшего брата». И в Китай были посланы адмиралы-советники, среди которых был и Н.М. Харламов. Но в этом вопросе есть и другая сторона — удалить от активных дел адмиралов, недовольных политикой Хрущёва в отношении Советского ВМФ. (Сколько было тогда порезано почти готовых боевых кораблей! — В.К.).
Вот как об этом вспоминает бывший адъютант Н.М. Харламова Борис Викторович Борецкий, рассказ которого привожу ниже:
— Летом 1959 года Николая Михайловича, тогда командующего объединённым Балтийским флотом, пригласил в Германию командующий группой советских войск в Германии маршал Советского Союза Захаров Матвей Васильевич по случаю присвоения ему высшего воинского звания страны. Адмирал взял меня с собою. В Германии мы жили на отдельной даче. После возвращения от маршала Николай Михайлович сказал мне, что его посылают в Китай советником, и высказал причины этого. Тогда многие видные флотоводцы были недовольны действиями Н.С. Хрущёва относительно ВМФ. Он спросил меня, готов ли я последовать за ним. Естественно, я согласился. Он сказал, что, как устроится в Китае, запросит меня к себе. Но этому не суждено было сбыться.
Адмирал уехал в Китай в 1959 году, а в начале 60-х годов по вине советской стороны начали ухудшаться отношения между СССР и КНДР. В 1960 году адмирал, приехав в Союз на сессию Верховного Совета (он был депутатом ВС СССР с 1954 по 1962 год), позвонил мне в Балтийск, я тогда был адъютантом у командующего БФ адмирала А.Е. Орла, и сказал, что его отзывают в Союз и моя поездка в Китай отменяется. Он пригласил меня в Москву, я согласился, чем был очень недоволен Александр Естафьевич. Н.М. Харламова после Китая назначили председателем Научно-технического комитета (НТК) ВМФ СССР, где я с ним проработал с 1961 по 1972 год.
Надо вспомнить эти времена: наш флот рос, становился атомным и ракетным, выходил на просторы мирового океана. Роль НТК в развитии ВМФ в эти годы трудно переоценить. Конечно, в деятельности НТК не последнюю роль играл его председатель, но почему-то и этот период биографии Н.М. Харламова мало отражён в официальной литературе.
Адмиралы не уходят в отставку (по крайней мере, некоторые всю оставшуюся жизнь числятся в запасе), но большинство считают себя в строю. С 1972 года и до конца своей жизни адмирал Н.М. Харламов вёл активную жизнь. Общество «Знание», военно-патриотическая работа, частые выступления на предприятиях, в институтах, школах. Эта работа называется связью поколений, о чём мы в последние десятилетия, к сожалению, забыли. В 1983 году адмирала не стало, но память о нём осталась не только в кругу родных и близких, но и на флоте — в названии большого противолодочного корабля «Адмирал Харламов». Богатая и значимая биография.
Пускай флагман позабыл про свой «мателот», тот честно выполнил свой долг перед Родиной. Все люди — человеки, и не каждому дано быть героем, идеально пройти весь путь своей жизни, но это не значит, что Победу в Великой Отечественной войне ковали только Жуков и Кузнецов, их памятники есть в стране. Но были с ними рядом и те, которые сделали не меньше в том ратном подвиге — мы тоже должны помнить о них.
